What do you want from my daughter?

Белла всегда была для меня чем-то вроде загадки. Спокойная, тихая, сдержанная, она никогда не доставляла мне хлопот. Но в последнее время я чувствовал, что что-то меняется. Её голос звучал мягче, движения становились осторожнее, как будто она боялась потревожить невидимую хрупкость окружающего мира. Сегодня у неё день рождения, восемнадцать лет. Для любой другой девушки это было бы большим событием, но не для Беллы. Она сказала, что не хочет праздника, что это всего лишь день, не более. Я привык к её минимализму, но всё же меня терзали сомнения. Может быть, она скрывает от меня больше, чем кажется? Я с самого утра ломал голову над тем, как её поздравить. В конечном итоге выбрал скромный подарок — фотоальбом. Это было больше жестом, чем чем-то значительным, но мне хотелось, чтобы у неё остались воспоминания, которые она сможет сохранить на века.

***

Когда я подъехал к дому, вечер уже опустил на Форкс свои привычные серые сумерки. Впереди маячила теплая кухня, где, как я надеялся, Белла была занята чем-то мирным — может, готовила ужин или читала свою книгу. На пассажирском сиденье лежала коробка пиццы — небольшой сюрприз к её дню рождения. Я знал, что она не любит лишнего внимания, но всё же хотел сделать этот день для неё чуточку особенным. Когда я вошел, сразу почувствовал, что атмосфера в комнате немного напряжена. Белла сидела на диване рядом с Эдвардом, и я едва заметил, как он незаметно передвинулся, оставляя между ними расстояние. Он всегда казался мне слишком… правильным, слишком сдержанным. Хотя в этом было что-то обнадеживающее. — Привет, ребята! — Я постарался придать голосу бодрости и, входя в кухню, поднял коробку пиццы. — Решил, что по случаю дня рождения тебя можно освободить от готовки и мытья посуды. Есть хотите? — Конечно! Спасибо, папа! — Белла улыбнулась, и я почувствовал, как моё сердце стало немного легче. Эдвард, как обычно, остался в стороне, его тарелка осталась пустой. Я уже давно перестал задавать вопросы на эту тему. Пусть парень странный, но с Беллой он обходился бережно, и это всё, что меня волновало. После ужина я почувствовал, что настало время отступить. Не то чтобы я был против присутствия Эдварда, но уж слишком часто он появлялся рядом с Беллой. Иногда мне казалось, что этот парень слишком уверен в своём месте в её жизни. — Разрешите похитить Беллу на остаток вечера? — спросил он вежливо, как всегда. Я взглянул на Беллу. Она ждала моего ответа, её взгляд был почти умоляющим. Конечно, я мог бы оставить её дома, но что толку? — Без проблем, — сказал я с легкой усмешкой. — Тем более сегодня бейсбол: «Чикаго уайт соке» принимают «Сиэтл маринерс». Я вручил ей фотоальбом и фотоаппарат, который Рене выбрала в качестве подарка. Поблагодарив меня за альбом, Белла неуверенно взяла в руки фотоаппарат, и я вдруг подумал, что, возможно, это не лучший выбор для неё. И, конечно, через секунду он выскользнул у неё из рук. Эдвард, как всегда, среагировал быстрее, чем я мог моргнуть. Поймал его буквально в сантиметре от пола. — Отличная реакция! — сказал я, и в этом было немного сарказма, но больше благодарности. — Работает! — Белла проверила фотоаппарат и улыбнулась. — Вот и отлично. Передай привет Элис, что-то она давно не заходила. — Пап, прошло всего три дня! Я едва сдержал улыбку. Элис всегда была мне симпатична. Её лёгкость, доброта и острый ум, казалось, освещали всё вокруг. Когда они ушли, я сел перед телевизором, но бейсбол как-то не шёл. Мысли вернулись к Белле. Она становилась старше, её жизнь всё больше принадлежала ей самой. И хотя я был благодарен Эдварду за то, что он заботился о ней, я всё равно не мог избавиться от беспокойства. В этой паре было что-то странное, неуловимо загадочное, как будто за её счастьем стояла какая-то тайна. Но, в конце концов, Белла улыбалась, и этого было достаточно, чтобы я на время отогнал свои сомнения.

***

Бейсбол как раз входил в решающую стадию — "Чикаго уайт сокс" шли вперед, а "Сиэтл маринерс" едва держались. Я развалился на диване, пытаясь расслабиться, но мысли постоянно возвращались к Белле. Честно говоря, я немного волновался за неё. Она всегда была такой самостоятельной, но в последнее время казалась напряженной, словно несла на плечах груз, который ей не под силу. Когда я услышал, как открылась дверь, диктор только успел прокричать что-то о победном броске, но мои мысли тут же переключились. — Беллз! — позвал я, пытаясь разглядеть её в тусклом свете прихожей. — Да, пап, я! — Голос у неё звучал бодро, но, когда она вошла, что-то показалось мне странным. Она двигалась скованно, как будто пыталась скрыть какую-то боль. Я решил не торопиться, дать ей самой всё рассказать. — Как всё прошло? — Элис превзошла саму себя: цветы, свечи, торт, подарки, в общем, всё как полагается, — ответила она с улыбкой, но та казалась натянутой. — Что подарили? — Стереоустановку в машину и ещё кучу подарков, которые даже не вскрыла, — она пожала плечами, словно это было неважно, но я знал её достаточно хорошо, чтобы заметить, как она уводит разговор в сторону. — Вау! — пробормотал я, удивлённый. Каллены, конечно, не скупились. — Да уж. Ладно, пойду спать, — добавила Белла и сделала шаг назад, явно собираясь ускользнуть. И тут я заметил, как она держит руку. — Что с рукой? Она застыла на мгновение, словно её поймали на месте преступления, и лицо её тут же залилось краской. — Ничего, поскользнулась, — пробормотала она, пряча руку за спину. Я вздохнул, покачал головой. Всё это выглядело так же неубедительно, как и её улыбка. — Белла! — строго сказал я, надеясь, что она раскроется. Но она уже отвернулась. — Спокойной ночи, папа! Я смотрел ей вслед, слушая, как её шаги исчезают наверху. Поскользнулась? Может быть. Но в этом объяснении было что-то неискреннее. Неужели она думает, что я ничего не замечаю? Моя девочка всегда была такой — предпочитала держать всё в себе, чтобы никого не обременять. Но я был её отцом. И если с ней что-то не так, я разберусь. Даже если для этого потребуется разговор с Калленами.

***

Вечер выдался вполне обычным. После смены я заехал за пиццей, настроился на игру по телевизору и уже наслаждался редкими моментами спокойствия. Неожиданно подъехал серебристый "вольво", и я, конечно, догадался, кто это. Эдвард Каллен. Он появился на пороге, вежливо поздоровался и, как всегда, выглядел безукоризненно. Мы с ним редко находили общие темы, но спортивный канал оказался спасением — кто бы мог подумать. Я смотрел на экран, комментатор оживленно описывал матч. Эдвард сидел рядом, хранил молчание, но казался вполне увлеченным. Странно, подумал я тогда. Обычно он больше внимания уделяет Белле. Когда открылась входная дверь, я услышал голос дочери. — Папа! Эдвард! Её голос прозвучал громче, чем обычно, будто в нем было что-то настойчивое. — Мы здесь! — отозвался я, не отрывая глаз от телевизора. Белла появилась на пороге, явно ожидала чего-то другого. — Привет, Белла! — бросил я, всё ещё сосредоточенный на матче. — Мы только что перекусили холодной пиццей, по-моему, еще осталось. Она помедлила, явно не зная, что делать дальше. — Угу… Я заметил, как Эдвард наконец обернулся к ней с его обычной вежливой улыбкой, но тут же вернулся к экрану. — Сейчас приду, — пробормотал он, снова погружаясь в игру. Белла замерла на месте, потом тихо ушла на кухню. Её поведение беспокоило меня, но я решил дать ей немного времени. Она всегда была из тех, кто предпочитает сначала разобраться в своих эмоциях, а потом говорить. Прошло несколько минут, но её так и не было видно. Я выключил звук, оставив комментатора жестикулировать в тишине, и повернулся к Эдварду. — Эдвард, что-то случилось? Он оторвал взгляд от экрана, его лицо было непроницаемо, как всегда. — Нет, сэр, всё в порядке. Белла просто немного устала. "Устала", — подумал я. Это звучало неправдоподобно. Но я решил не настаивать. Снова включив звук, я вернулся к игре, но краем глаза следил за Калленом. Он выглядел спокойным, слишком спокойным, будто держал всё под строгим контролем. Тем временем в кухне Белла, похоже, сидела одна. Я чувствовал, что её что-то беспокоит. Всё чаще ловлю себя на том, что она выросла слишком быстро. Я привык к её самостоятельности, но иногда это казалось перегибом. Хотелось бы думать, что у нас доверительные отношения, но иногда мне казалось, что она прячет что-то за этим спокойным фасадом. Поймав себя на этом, я решил, что не буду давить. Она придёт сама, когда будет готова. А пока я продолжил смотреть игру, делая вид, что всё в порядке. Но что-то внутри подсказывало мне, что сегодняшний вечер не так прост, как кажется.

***

Стоит отметить, что этот субботний вечер проходил вполне нормально. Уютная тишина дома нарушалась только голосом диктора и гулом трибун. И едва слышными шагами Беллы, крадущейся в комнату с фотоаппаратом. Я заметил её боковым зрением, но сделал вид, что ничего не вижу. Её поведение вызывало у меня беспокойство в последние дни. Иногда она была слишком серьезной, иногда слишком тихой, а порой появлялась эта её нервная суетливость, как сейчас. Когда я увидел вспышку, то не выдержал: — Белла, зачем? — спросил я строго, хотя внутри едва сдерживал улыбку. — Да ладно тебе! — сказала она, растягивая губы в улыбке. — Мама будет спрашивать, пользуюсь ли я подарками. Не хочется её расстраивать. Я только хмыкнул. Кто бы мог подумать, что Рене все еще держит такую связь с Беллой. Она всегда была... несерьезной, импульсивной. Но, пожалуй, для Беллы это лучше, чем отсутствие внимания вовсе. — Потому что ты такой красавчик! — с шутливой ноткой добавила она. Я пробормотал что-то невнятное, стараясь не показать, что мне приятно. Когда она обратилась к Каллену, я ощутил легкое напряжение. — Эй, Эдвард, щелкни меня с папой! — бросила Белла, передавая фотоаппарат. Я оказался втянутым в это представление, но виду не подал. Пусть будет так. Я попросил её улыбнуться, чтобы снять с себя неловкость, и, черт возьми, её счастливое лицо на секунду заставило меня забыть, что в последнее время её настроение слишком часто меняется. — Давайте теперь я вас вдвоем, — предложил я, стараясь переключить внимание с себя. Я поймал фотоаппарат, чувствуя, как в комнате появляется напряжение, когда Белла и Эдвард встали рядом. Они выглядели... по-разному. Белла — эмоциональной, полной жизни, а Эдвард — спокойным, сдержанным, словно он где-то далеко. — Белла, давай повеселее! — сказал я, стараясь добавить лёгкости в момент. Её улыбка была слишком напряженной. Мне это не нравилось. Но я решил не углубляться — время для разговоров найдётся позже. Когда я спрятал фотоаппарат в диванные подушки, Эдвард тут же вернулся в своё кресло, словно сцена для него закончилась. Это насторожило меня, но я сделал вид, что всё нормально. Я наблюдал за ними краем глаза, продолжая притворяться, что занят матчем. Белла сидела рядом, руки её дрожали. Что-то явно было не так, но она не собиралась говорить. Я знал этот взгляд — взгляд, в котором были страх и решимость что-то пережить. Матч закончился, и Эдвард поднялся. — Мне пора, — сказал он ровным голосом. — Ладно, пока, — отозвался я, даже не повернув головы. Я видел, как Белла неловко поднялась и пошла его провожать. Как только дверь за ними закрылась, я почувствовал себя опустошённым. Что ты скрываешь от меня, Белла?

***

Исчезновение Беллы в лесу стало для меня поистине ужасной новостью. Я никогда не думал, что она может оказаться в такой ситуации. Да, я знал, что она склонна к импульсивным поступкам, что бывает упрямой и решительной, но никогда не мог предположить, что её унесет такая необъяснимая тревога, что она покинет дом без предупреждения. Мы ведь с ней так много говорили об осторожности, о том, как важно оставаться рядом, не уходить в одиночку в лес. И вот — она пропала. Паника охватила меня, когда я понял, что прошло больше времени, чем следовало. Уже начинало темнеть, а Беллы всё не было. И эта мысль — что что-то могло случиться с ней, что она могла заблудиться или попасть в какую-то беду — стала невыносимой. Сначала я попытался успокоиться, думал, может, она вернется сама, что она где-то задержалась, что всё не так страшно. Но с каждым часом тревога нарастала, и я понял, что если не действовать сейчас, может быть слишком поздно. Сэм Адли, с которым мы тут же связались, был первым, кто взял на себя руководство поисками. Я не мог стоять в стороне. Меня словно что-то вело, и я побежал к нему, ощущая, как сердце сжалось в груди. Нужно найти её. Как можно скорее. Наконец я узнал, что Беллу нашли, и сердце у меня подпрыгнуло в груди. Сэм Адли сообщил мне, что она не ранена, но выглядит ужасно. Ноги сами понесли меня в сторону огней и голосов, пока перед глазами мелькали только образы: Белла, одна в холодном лесу, испуганная и потерянная. Свет фонаря, лица людей, шорох листьев под ногами — все это слилось в один гул, пока я не увидел ее. В руках Сэма она выглядела такой хрупкой, словно ребенок. Ее лицо было бледным, волосы растрепаны, а глаза казались пустыми. — Белла, милая, ты в порядке? — голос дрожал, хоть я старался казаться спокойным. — Чарли? — шепнула она, так тихо, что я едва услышал. Мир вокруг будто остановился. Она узнала меня. Все это время, пока мы искали, я боялся, что найду ее… поздно. Но нет, она жива. — Я здесь, дорогая, — я вытянул руки, и Сэм осторожно передал ее мне. Она казалась легче, чем я помнил, словно весь этот стресс вытянул из нее силы. Я сжал ее чуть крепче, когда она попыталась что-то сказать. — Давайте лучше я, — предложил Сэм, протягивая руки. — Нет-нет, держу, — выдавил я, хотя руки едва справлялись. Мне нужно было донести ее домой самому, как будто этим я мог доказать, что все под контролем, что я могу защитить свою дочь. Путь домой показался вечностью. Она молчала, только иногда что-то бормотала себе под нос, что напоминало "он ушел". Я не понимал, кого она имеет в виду, но знал одно: я должен был быть рядом раньше, предотвратить это.

***

Когда мы добрались до порога, я едва справлялся с дыханием, но не отпускал ее. Сэм придержал дверь, готовый помочь, но я упрямо донес Беллу до дивана. — Я мокрая и грязная, — пробормотала она, открыв глаза. — Ничего страшного, — ответил я, хотя внутри все кипело от тревоги. Я велел одному из соседей достать одеяла, а сам сел на край дивана, не сводя с нее глаз. — Доктор Джеранди, — позвал кто-то, и я понял, что врач уже здесь. Он подошел к Белле, наклонился и тихо спросил: — Ты ранена? Она задумалась, глядя на него так, будто пыталась вспомнить, кто он такой. — Белла, ты что-нибудь чувствуешь? — спросил я, теряя терпение. — Нет… кажется, нет, — наконец выдавила она, голос слабый, почти не слышный. Доктор осматривал ее, а я чувствовал, как постепенно страх и паника сменяются глухой усталостью. Сколько раз я уже прокручивал в голове все, что сказал и сделал за последние недели? Что я упустил? Почему она оказалась в лесу, совершенно одна? Когда доктор отошел, подтвердив, что с Беллой все в порядке, я перевел дух. Но радость была мимолетной — за ней сразу пришло чувство вины. Как я мог не заметить, что с моей дочерью что-то не так? Что она носит в себе такой груз, что уходит в лес посреди ночи? Свет в гостиной был теплым, а Белла, укрытая одеялом, наконец начала засыпать. Но для меня ночная смена только начиналась. Я устроился на кресле рядом, чтобы быть рядом, если она вдруг проснется. И в тишине, которую нарушал только ее размеренный сон, я продолжал перебирать в голове все вопросы, на которые пока не было ответов. Пока Белла, наконец, задремала, я старался разобраться в своих чувствах. Конечно, я был рад, что нашел ее. Живую, невредимую. Но эти ее пустые глаза, приглушенный голос, болезненная апатия… что-то явно было не так. Она солгала доктору Джеранди, будто не пострадала. Я знал свою дочь достаточно хорошо, чтобы понять: сердечная рана разрывает ее изнутри.

***

Когда телефоны перестали трезвонить, и я отправил домой всех, кто помогал с поисками, в доме наконец наступила относительная тишина. Я решил, что смогу немного отдохнуть. Но стоило устроиться в кресле, как снова раздался телефонный звонок. — Алло, — пробормотал я, надеясь, что это не очередной волонтер. Но слова собеседника моментально привлекли мое внимание. — Где? — спросил я, чувствуя, как внутри поднимается тревога. — Уверены, что за территорией резервации? — После паузы я повторил: — Что они там жгут? В голове вихрем пронеслись мысли. Костры в такую сырую ночь? Это было странно. Я набрал Билли, чтобы разобраться. — Привет, Билли, это я, Чарли… Извини, что беспокою в такую рань, — начал я, стараясь звучать спокойно. — Нет, с Беллой все в порядке, отдыхает. Спасибо… Но звоню не из-за этого. Миссис Стэнли говорит, что с третьего этажа видно костры на скалах. Ты что-нибудь знаешь об этом? На том конце линии Билли помолчал, а потом начал что-то мямлить. — Неужели? — спросил я саркастически, чувствуя, как злость начинает закипать. — Ладно, спасибо за помощь с поисками. Сэм и ребята действительно знают лес лучше нас. Беллу нашел Адли. Я положил трубку и выдохнул. Что-то было не так с этими кострами. В любом другом случае я бы просто отмахнулся: подростки из резервации часто устраивают свои обряды и праздники. Но после ночных событий это казалось подозрительным. Я вернулся в гостиную. — В чем дело? — раздался слабый голос Беллы. Я подошел к дивану и опустился на колени рядом с ней. — Прости, милая. Мы тебя разбудили. Она посмотрела на меня с усталым равнодушием. — Что-то горит? — Ничего страшного, — соврал я, стараясь звучать непринужденно. — Просто на скалах жгут костры. — Костры? — переспросила она, но в голосе не было и тени любопытства. — Детишки из резервации, — пожал я плечами. — Хулиганят. — Почему? Я отвел взгляд и уставился на узор на ковре, собираясь с мыслями. Наконец, я нехотя ответил: — Отмечают хорошую новость. Я понимал, что Белла догадалась. Она знала, что квилеты никогда не жаловали Калленов. — Каллены уехали, — прошептала она, словно подтверждая мои мысли. Я не стал спорить. Слова застряли у меня в горле. Белла отвернулась, и я услышал ее тихий, но болезненный вздох. Ее молчание было красноречивее любых слов. Я смотрел на нее и понимал: как бы я ни старался, я бессилен.

***

Словно почувствовав, что я собираюсь задать вопрос о Калленах Белла встала и поднялась к себе, словно пыталась убежать не только от разговора, но и от самой правды, которая уже давила на нее своим грузом. Клочок бумаги, найденный мной на столе по приходу домой, все еще был у меня в кармане. Неровные, торопливые буквы:

«Ушла в лес с Эдвардом. Скоро буду. Б.»

Казалось, я знал свою дочь — упрямую, иногда скрытную, но всегда искреннюю. Эта записка выглядела так, будто Белла писала ее сама, но что-то в ней меня настораживало. Слова были слишком краткими, словно нарочно оставленными без эмоций. Я снова прочитал ее, в который раз, словно искал подсказку, что могло пойти не так. Эдвард. Это имя витало в воздухе, словно ядовитое облако. С ним у Беллы всегда было связано что-то странное, что-то, чего я до конца не понимал. Он был вежлив, внимателен и, безусловно, обожал Беллу — но меня это все равно не успокаивало. И теперь… теперь этот парень уехал, оставив мою девочку в лесу. Я сжал клочок бумаги, чувствуя, как внутри закипает гнев. Как он мог оставить ее одну, в темноте, в холоде? Белла вскользь пробормотала, что сама виновата, что пошла за ним… Но я видел, как тяжело ей говорить об этом. Ей явно было больно, не только физически, но и душевно. Казалось, я должен что-то сделать, но что? Она не хочет говорить. Она убегает от меня, от себя, от боли. Дождь за окном начал стихать, но рассвет так и не принес облегчения. Я поднялся с кресла, убрал записку обратно в карман и пошел на кухню. Все это казалось какой-то бессмысленной суматохой: звонки, поиски, эти чертовы костры, а теперь и раны Беллы, которые я не могу залечить. Мне нужно было подумать. И, возможно, дать ей время.

***

Я не мог смотреть на нее без чувства вины. Белла сидела передо мной, безразлично глядя на свою тарелку, и мои слова словно разбивались о стеклянную стену. В голове я прокручивал это снова и снова. Как помочь? Как достучаться? Четыре месяца я делал вид, что не замечаю, как Белла тает на глазах. В первые дни после возвращения я пытался быть терпеливым: молчал, не задавал вопросов. Она замкнулась, но я думал, что со временем это пройдет. Но нет. Сейчас передо мной сидела не моя дочь, а ее тень. Я сжал кулаки, чтобы не сорваться. — Белла, ты должна что-то менять. Я больше не могу смотреть, как ты угасаешь. Она подняла на меня взгляд, полный удивления и, кажется, растерянности. — Когда твоя мама уехала с тобой, — я глубоко вдохнул, пытаясь сдержать дрожь в голосе, — я остался один в этом доме. Тогда я думал, что никогда больше не буду счастлив. Ее лицо слегка изменилось, в глазах мелькнул проблеск интереса, но я знал, что она быстро вновь уйдет в себя, если не продолжу. — Знаешь, что меня спасло? — спросил я, но не ждал ответа. — Работа. Друзья. Даже рыбалка. Я заставил себя выходить из дома. Я искал, к чему бы привязаться. Это было тяжело, но мне удалось. — И что ты предлагаешь? — спросила она, голос звучал тихо, почти безразлично. Я знал, что ответ ей не понравится, но это было единственное, что пришло в голову. — Вернуться к маме. На несколько мгновений она замерла, как будто я ударил ее словами. — Нет, — коротко ответила она, отодвигая тарелку. — Я останусь здесь. — Белла, — мой голос стал тверже, — это не обсуждается. Я вижу, что тебе плохо. Ты даже на людей не смотришь. Если ты не хочешь возвращаться к Рене, тогда давай найдем способ помочь тебе здесь. Может быть, поговоришь с кем-то? Психолог, друг, кто угодно… — Мне никто не нужен, — прошептала она, поднимаясь из-за стола. — Это не просьба, Белла, — резко ответил я. Она замерла на пороге кухни, обернулась, и на ее лице на мгновение промелькнула эмоция, которую я не мог понять. Разочарование? Обида? Гнев? Но потом ее лицо снова стало пустым. — Мне нужно в школу. И прежде чем я успел сказать что-то еще, она ушла. Я остался сидеть за столом, еще переваривая её слова. Как мне было больно видеть её такой — замкнутой в себе, будто исчезла та яркая, жизнерадостная девочка, которой она была раньше. Вся эта тирада о том, что она не ждет никого, не ищет ничего — всё это разрывает меня изнутри. Я же видел, как её мучают эти мысли. Она мне не говорила, но я знал, что она всё это чувствует. И я ничего не могу с этим поделать. — Я хочу, чтобы ты была счастлива, — сказал я ей, но внутри всё переворачивалось. Неужели я так не могу её понять? Я просто не знал, как помочь. Каждый день я наблюдал, как она теряется, и злился на себя, что не могу ей помочь. Хотелось, чтобы она вернулась к жизни, чтобы что-то изменилось. Но я никак не мог это осуществить. Её слова о том, что не уедет, что не хочет стеснять маму с Филом, мне просто не давались в расчёт. Я видел, как она отчаянно цепляется за свою жизнь здесь, как будто это её единственная защита от боли. Она не хотела признать очевидное — она не могла жить в этом болоте, в этом городе, где всё напоминает о нём. И, конечно, она не собиралась уезжать. Но что я мог сделать, если не пытался помочь ей увидеть другой путь? Её фраза о том, что она "ничего не ждет", эхом отозвалась в моей голове. Белла уже была у двери, готовая уйти в школу, не давая мне возможности что-то объяснить. Но даже без этого, мы с ней уже давно толком не разговариваем — мы просто существуем в одном доме. Как бы я хотел, чтобы всё было иначе! Но, похоже, я потерял её, и мне было очень страшно осознавать, что всё, что я могу сделать, — это просто наблюдать.