Эхо во пламени

Выстрелы. Запах дыма и пороха. Темные ветви деревьев, покрытые снегом, тянулись к таким же темным тучам. Взрывы вдалеке шли в ритме с его сердцем. Россия проследил взглядом за падающей пешкой, пожертвовав собой на поле битвы. Она горела, унося за собой врагов. Эта птица больше не полетит. Он лежал на холодной земле, стараясь не обращать внимание на Пруссию, который после их продолжительного сражения, все же повалил его на землю. Он прижимал его земле, обездвижив его своим весом и руками. Немец одной рукой водил по телу, почему-то не обезаруживая его… — Мое предложение все ещё в силе, — шептал Пруссия, и Россия отчаянно хотел сделать вид, что он не понимает его или забыл о чём идёт речь, — я договорился с братом, его начальником и партией. Если ты согласишься быть моим, только ты, только моим, то тебя никто не обидит и не тронет. Ну же, соглашайся, ты же не хочешь умирать. Единственное чем эта ситуация отличалась от всех других: Пруссия был ослаблен затянувшийся войной. В начале конфликта он был заметно тяжелее и сильнее. Он бы не стал пытаться его раздеть, он бы сразу порвал его форму. — Ну, ответь мне! *** — Здравствуйте, чудесный доктор, — Россия обернулся на знакомый голос, его лицо тут же перекосила недовольная мина, — как часто вы здесь бываете? — Живо в постель сейчас же! — рявкнул Россия, — я только позавчера тебя прооперировал, а ты уже скачешь тут как козел! На самом деле Пруссия не скакал. Тем более как козел. Он пафосно стоял в тени коридора в домашнем махровом халате, гдудь была перебинтована, больше ткани Россия на своем пациенте не наблюдал. Немец выглядел ничуть не больным или уставшим. В руках были нарваны ромашки разных видов причем, как предполагал Россия, из его теплицы, где росли его ингредиенты для зелий и отваров. Вот гаденыш, вот и лечи его потом. Россия для пущей угрозы скрестил руки, но Пруссию это не остановило. Немец все также величественно развевая халат, как рыцарский плащ, протянув России свой скромный подарок. — Нет, я не часто бываю у себя дома, — съязвил Россия приняв букет, — ещё раз будешь лазать по моим теплицам — вырежу тебе шило из одного места без анастезии и гигиены. Пруссия показушно испугался, а после расплылся в довольной улыбке, после чего тут же получил букетом по лицу. — Ай! — опешил немец, — за что? — В постель сейчас же! — Россия замахнулся для слующего удара. — Слушаюсь и повинуюсь! Пруссия изобразил шутливый поклон и таки получил второй раз цветам по голове. Россия спустился в подвал за мазью. Надо будет сделать перевязку, заодно посмотрит как регенерация с новым лекарством пойдет. А цветы… Россия немного, постояв в подвале, достал маленькую стеклянную вазочку, которую ему подарил Франция. Цветам она была в пору. *** — Ай! Жжется! — воскликнул Пруссия, пытаясь увильнуть от тряпки смоченной в неизвестной ему жидкости, — Ой-ой-ой! — Потому что думать надо головой, а не противоположным местом, — равнодушно сказал Россия, выкидывая тряпочку в ведро с водой Он отошёл к старому добротному шкафу и принялся копаться в различных скляночках. Баночки и колбочки мелодично звякали каждый раз, когда Россия задевал их слишком резко. Надо будет заставить Аляску расставить тут все в алфавитном порядке, совсем бардак тут развелся. Он вытащил наконец искомую баночку с мазью, которая помогает избавиться от шрамов, и открыл следующий ящик с бинтами. К сожалению, эта мазь не справлялась с шрамами, которые оставляют ещё и душевные травмы, но на Пруссии все заживает как у ящерицы. Кстати, об этом… — Это уже третий раз за месяц, я уже начинаю думать, что ты специально колечишься, — Россия отмотал бинт и отрезал. — Ну, я просто… Неуклюжий. Пруссия на мгновение замер, не зная чего ожидать, но Россия мягко втирал в раненную кожу лекарства, боль почти не чувствовалась. Пруссия позволил себе зажмуриться и прочувствовать как боль уходит далеко-далеко. Ради такого можно и под удары подставляться. Россия тем временем смерил пациента равнодушным взглядом. Вот ничему его жизнь не учит. Если такой уж и растяпа, то можно на рожон не лезть. А если рана будет серьезной? А если он не успеет дойти до помощи? А если тело привыкнет и перестанет регенерировать? Вот, сразу понятно, что чем выше воплощение, тем оно более тупоголовое. Не то, что он… — Ты такой умелый и заботливый, — прошептал Пруссия, чувствуя как на нем затягиваются бинты. — Ага, уволюсь из офиса и сделаю из своего дома госпиталь, — хмыкнул Россия. Он сложил свои инструменты в поднос, чтобы Аляска потом их помыл и обработал. Внезапно он почувствовал как его обняли со спины. Обычно, Россия бы сразу вспыхнул и попытался увернуться от лишних прикосновений, но сейчас… Тепло и хорошо. «Позволю насладиться этим ещё пару мгновений…» *** Пруссия наблюдал, как медленно падают хлопья снега. Зима пришла, а вместе с ней предрождественская кутерьма с подарками и отчётами. Но Пруссия был ответственным сотрудником, к тому же ему сейчас помогал младший брат. И уж тем более он не приходил на работу, чтобы поспать за своим столом, в отличие от некоторых. Россия вынырнул из тьмы. Весь его вид говорил, что он готов слиться с сугробами в любой момент и проспать там пару дней. Но Пруссия только ухмыльнулся. Засоня. Они вместе повернули и — Меня отправляют в командировку, — заметил Пруссия, как бы между делом. — Ну понятно, — Россия выдохнул облачко пара, — надолго? — К Рождеству не успею. — К моему или твоему Рождеству? — Россия снял перчатку, притронувшись мёрзлой рукой к чужой кожаной куртке. За это недолгое время он заметил, что стал тактильнее, и это шло в обе стороны, — что же ты там делать будешь? Пруссия замолчал, не зная что сказать в ответ. Им с братом нужны были колонии для процветания их империи, но России это пока знать не надо. Рановато ещё, а вдруг он там решит присоединится к празднику жизни? Они прошли мимо знакомого фонтана, покрытого толстым слоем мягкого снега. Немец остановился, выбрав это место. — Поэтому, я хочу сделать тебе подарок сейчас. Россия с любопытством осмотрел небольшую резную шкатулку. Он осмотрел ее со всех сторон, проводил пальцами по замысловатым узорам и открыл ее. Внутри был скальпель, тоже красиво украшенный резными завитушками на концах. Россия повертел его в руке: удобный, достаточно тяжёлый, но почти не заметный. Идеальный. — Спасибо тебе, — Россия потянулся в объятия, которые с каждым разом были все долгожданней, — когда вернёшься, отпразднуем вместе… Пруссия промолчал. *** — Ну, так каков твой ответ? — Россия почувствовал, как холодная рука немца проскользнула под одежду и сжала его шею, — не заставляй меня делать это снова силой. Из рукава выскользнул тот самый скальпель, и его лезвие стремительно пронеслось в живот Пруссии. Россия ударил между ребрами и, пока немец приходил в себя от удара, нанес следующий, на этот раз уже выше. — «Все кончено!» Вот мой ответ! — от удара лезвие сломалось. Пруссия начал терять сознание, а Россию как будто охватила бешеная ярость. Он вонзил руку в глубь врага и с силой вырвал из его грудной клетки сердце. Теплое, пульсирующее. После этого Россию отпустило. Горячее, бьётся. Живое. «Надо другие органы вытащить,» — подумал он, сжимая в руке чужое сердце, — «они ему уж теперь точно не понадобятся». Но Россия услышал шаги и немецкую речь. Надо было уходить. Он быстро повернул в лес и побежал в сторону, как он помнил, базы своих людей. В руке бился орган, где-то в эвакуационной машине был его обладатель, в снегах на той поляне холодел сломанный скальпель. Бой не на жизнь, а на смерть продолжался.