My last reason to live is you...

***

      Чимин неспешно добрался до дворца, как только узнал об ужасающей новости. Но перед главными воротами остановился и вдруг задумался о том, что это может быть заранее спланированный ход. Чонгук предупредил его, что злобно настроенный на него отец мог придумать и подобное, лишь бы наказать Пака за проступок. Хоть сам Чимин и не верил в прощение, но он никогда не думал, что его захотят убить. Но сейчас сомнение встало прямо перед ним и будто не давало пройти. – Не бойтесь, мой господин, я буду всё время рядом с вами, - Чон стоял чуть позади в стороне и произнёс это в полголоса, дабы успокоить наследника. Но по его виду было не сказать, что он так уж и сильно боялся чего-то. Сжатые в кулаки руки дали знать Чону, что Чимин готов ко всему, к чему угодно, даже если придётся сражаться за этими вратами за свою жизнь.       Выдохнув из себя весь накопившийся воздух, Пак наконец ступил за порог и прошёл в первый главный двор. Горящие свечи и фонари стояли прямо по бокам небольшой лестницы, позволяющей спуститься на просторную площадь, где в два длинных ряда выстроилась стража. Он уверенно шёл вперёд и за ним так же спокойно прошёл Чонгук, краем глаза словив тень, пробежавшую по боковому коридору.       Когда Чимин остановился у входа во второй двор, его сердцебиение ускорилось и он вспомнил о чём-то плохом и печальном, что тяготило его с детства. Прошлое снова пронеслось тёмными картинками перед глазами и он начал нервно дышать, расширив глаза, когда направил взгляд в сторону открывшихся дверей. Страх охватил его в один миг и глаза наполнились слезами.       Ступая медленно шаг за шагом, он дошёл до места, где его должен был ждать император. В полной темноте он не видел и даже не пытался разглядеть чей-то силуэт. Он стоял спиной к ним и повернулся почти сразу, когда услышал подошедших позади. Первым он прострелил взглядом Чонгука, который покорно склонился перед ним, не посмотрев в глаза. Он отошёл, когда понял, что сейчас начнётся серьёзный разговор.       Мужчина подошёл ближе, спустившись по лестнице вниз и остановившись прямо перед Чимином, чьи глаза уже были полны слёз и скорби. Страх проник в тело настолько сильно, что он не мог и слова сказать. Инстинкт внутри подсказывал – пора бежать, куда угодно, куда-нибудь очень далеко, чтобы избавиться от своего проклятого сана. Драконье дыхание обжигало его лицо, но он не решался поднять взгляд и заглянуть страху смерти в глаза.       Перед ним не было иного выбора, кроме как молча склониться и ждать своей участи. Вся его жизнь практически всегда зависела от одного слова отца, который никогда и не был им «отцом». Тиран, жестокий деспот, изверг, психопат, помешанный на власти, но не отец. Он их император, но не отец. Он их господин и почти что бог, но не отец. Чимин горд и стоек сейчас, потому что его учили этому, он вырос в семье, где он всегда должен был отчитываться и слушаться, а за неповиновение был наказан. И, может, лишь за это он мог бы благодарить его. Он уже не боялся смерти, потому что постоянно её ждал и был готов.       Встречать смерть именно так, в этом возрасте, когда он ничего ещё не успел познать и увидеть, – это прекрасно. Что знают другие люди о его жизни? Да знает ли вообще хоть кто-то о его жизни? Жив ли он был всё это время? Его могли задушить средь ночи и сообщить об этом, как о случайности во время тренировок. Народ бы поверил. Народ бы не стал проверять и искать доказательства. Народ не стал бы скорбить. Потому что его никто и не знал, не видел, не слышал, никто и не переживал о его судьбе. Ведь, что значит жизнь второго наследника, когда главнее его есть старший брат, претендующий на трон? Он брата уважал и никогда не старался опорочить его честь, выставить в плохом свете, всегда относился с почтением, прислушивался и боялся. Но он знал, что такого же отношения от брата ждать не стоит. Сегодня он добр и защищает, а завтра придётся защищаться от него. Жизнь наследника не так уж и проста.. Особенно, когда ты не главный наследник и даже не имеешь права на трон.       Чимин закрывает глаза и с глубоким вдохом вспоминает ту картину, когда убивали его маму. За что и почему – никто и никогда не ответит. Он не узнает и не станет интересоваться, потому что это в прошлом и на его жизнь никак не влияет. Что бы ни было там, её больше нет. Вот так просто и быстро избавлялись от тех, кто вредил и перечил правителю империи. Именно поэтому Чимин никогда не смел дерзить ему, открывать рот, пока не разрешат, не спорил, не оспаривал ни одно решение, и даже был бы рад простой лёгкой улыбке. Он знал, что никогда не будет достоин похвалы и признания, никогда не будет лучше брата, никогда не сможет заменить его и в глазах отца будет изгоем семьи, лишним, ненужным и ужасным. И все вокруг были строго убеждены в этом, ибо так велел думать и относиться сам император. Пак Чимин – никто, ничтожество и не заслуживает даже поклонов в свой адрес. Все, кто ему поклонялись, были лишь из его личного окружения. Чон Чонгук – один из них. И если кого и ненавидел император больше Чимина, то это его. Потому что он умел высказывать мнение и был защитником обоих наследников, их личным адвокатом и телохранителем. Император его не боялся, но сторонился. Но если сейчас Чимина отправят на казнь, то Чонгука убьют вторым после него, а следом убьют и всю его свиту.       Пережить свою казнь в голове легче, чем казнь лучшего друга. Чимин этого никогда не примет. Конечно, никто не давал права решать и оспаривать, протестовать, но он хотел бы уничтожить даже отца, чтобы спасти Чонгука – единственного, кто его понимал и поддерживал.       Жизнь несправедлива, ужасна и порой хочется закрыть глаза и представить, что тебя уже нет..       Но цепи этой реальности прочно держат его и сковывают руки и ноги, душат горло и не дают дышать, не дают шевелиться и мечтать. Пак никогда не мог мечтать, разве что о смерти.       Что ж, последний момент именно сейчас. Может, это и будет происходить долго, но он уже готов. Он слышит шаги стражников, несущих что-то в руках. Они садятся на колени и преподносят ему императорский меч. Он был очень красив и явно тяжелее обычных, что носят стражи. Инкрустированный драгоценностями, расписанный изящными иероглифами, блестящий под лунным светом. Идеален, даже когда это такой ужасный момент.       И может это и последний момент, но последнее, что будет помнить Чимин, – это только ласкающий взгляд матери, поддержку Чонгука и последний вечер с родными. Была ли его жизнь красочной и интересной? Возможно и была. Лишь на минуту. На одну несчастную минуту, когда он в полном смятении собственных чувств и мыслей столкнулся с полной своей противоположностью в этой жизни, с таинственным некто, за кем бы он ещё точно побегал, отыскал бы и наконец разузнал бы многое о нём. Быть может, их линии и пересеклись бы в иной жизни, в другой Вселенной, где Чимин был бы таким же мошенником, как и тот незнакомец. Он бы тоже стал делать то, что хотел, жил бы свободно и боялся бы смерти, но всё равно рисковал бы, ведь это и есть жизнь. Но лишь на момент тишина и лёгкий прохладный ветер сбивают его мысли, заставляя приоткрыть глаза вновь.       Отпустив всё прошлое, всё из своей жизни, он спокойно падает на колени и чувствует, как начавшийся дождь капает прямо на ресницы, заставляя их содрогнуться. Холод пронизывает его до костей, пробирается в самое сердце, но в нём он уже ничего не хранит, абсолютно ничего. Ничего не было и не будет. Его сердце охладело после смерти матери и больше не сможет быть тёплым. Нет ничего важного, нет ничего ценного, нет тепла, нет никакой любви и не быть ей. Жизнь его сегодня на этом оборвётся.       На протяжении всего дня он был встревожен и боялся встретиться с отцом. Однако сейчас больше нет страха. Он делает глубокий надрывной вдох и выдох, наконец сквозь силу открывая глаза. Отец перед ним, но в лицо смотреть не хочется. Совсем. Заметив, как над ним возносится отсвечивающий ярким лунным светом меч, он успевает только мельком глянуть на Чонгука, стоящего в стороне и молящегося со слезами под этим ливнем, чтобы всё это скорее закончилось. И он тоже хочет скорее это закончить. Но смотрит в глаза отца, которые смотрят свысока и безжалостно убивают его уже одним взглядом. Он набирает воздуха в лёгкие и грозится опустить тяжёлый меч, как последний приговор, и в этот момент Пак становится увереннее и гордо поднимает голову, чтобы взглянуть на него в последний раз.       Сердце больше не колотится, не требует бежать или убить императора. Он готов. Так и должно быть. Всё к тому и шло. Только это не то, о чём хотелось думать.       Чимин наблюдает за действиями императора, пока тот готовится опустить холодное оружие, но в последнюю секунду он падает из его рук. Выражение лица наследника меняется с невероятной скоростью, когда он видит падающего императора. Тот падает назад и этот момент Чимин видит замедленно, не успевая понять произошедшего. Расширенные от резкого удара глаза отца смотрят на него в последний раз и тут же закрываются, а тело падает на землю. Стражи суетливо подбегают со всех стороны, бросая свои мечи, и пытаются помочь ему, но тот уже не дышит.       Чимин успевает лишь приподняться с колен и схватиться за руку подбежавшего к нему Чонгука, как видит упавшую на землю руку отца. На пальцах блестят кольца, на всём одеянии золото и драгоценности, вот только тело Великого правителя империи уже не дышит. Он лежит на холодной грязной земле под жутким ливнем и истекает кровью от прилетевшей в грудь стрелы. Вот и наступил конец этой кровавой эпохи.       Сколько бы я не боялся тебя, больше всего я боялся именно твоей смерти...       Вот только болью не сжимает грудь наследника. Чимин стоит отчего-то спокойно и смотрит за тем, как тело умершего поднимают слуги и уносят, накрыв тёмным полотном. Он провожает их взглядом, но внутри и не ждёт, что начнёт плакать. Жалости этот трагичный момент у него не вызывает. Но в глазах горит огонь. Огонь его вечного страха. Он переводит взгляд на Чонгука, придерживающего его за локоть и запястье, и тот покорно склоняет голову перед ним.       Не сказать, что он чувствует печаль от неожиданной смерти императора. Его лицо не омрачено этим событием. Скорее, он задумался о чём-то другом. О том, что, возможно, теперь будет с наследником. Пак Чанёля они так и не увидели. Скорее всего, его не убили. Император хотел лишить жизни младшего сына. Значит, старший жив. Ведь не мог он убить сразу двоих наследников. Переосознав в голове реальность, Чимин снова опустил голову и, чуть прихрамывая, придерживаясь одной рукой за руку Чонгука, направился по боковым коридорам в сторону двора наследников, где они проживали с братом. Сталкиваться с ним он не желал, но в голову уже пришла мысль бежать. – Скажи моим людям, чтобы подготовили лодку. Мы сбежим, пока есть возможность, - шепчет Чону, заворачивая в тёмный коридор. – Я не ослышался, мой господин? Вы хотите бежать? - испуганно переспрашивает тот, провожая наследника до его покоев.       Двери быстро открываются и так же быстро закрываются. Пак лишь пару секунд думает, останавливаясь перед кроватью, и тут же кидается собирать нужные вещи.       На самом деле, к этому дню он был готов всегда. Ещё в детстве мама предупреждала его о том, что казнь неминуема, если он не захочет, конечно, убить своего брата. Но к такой мысли Чимин никогда не прибегал. Он любит брата, каким бы тот ни был, ведь он единственный защищал его от отца, и ни за что не станет убийцей, потому что зарёкся никогда не убивать никого. – У нас нет выбора, - закидывая сумку через плечо, поднимается и быстро шагает к тайному выходу.       Тёмный коридор быстро выводит их к заднему двору – когда-то тут был любимый сад императора. Пак спускается с каменной дорожки на песочное опустевшее поле и бежит к вратам, но за долю секунды останавливается и оборачивается на громкий голос: – Ваше Величество! - запыхавшийся слуга поклоняется всем корпусом и неожиданно, заставив дёрнуться Чонгука, падает на одно колено перед Чимином и протягивает ему в одной руке тот самый тяжёлый меч.       Чимину хватает всего минуты, чтобы обдумать происходящее, схмурить брови и покоситься на Чонгука. Тот стоит в стороне и с таким же недоумением расширяет глаза, не успевая что-либо сказать. Слуга, не поднимая головы, в ожидании держит меч над ней. – Завтра утром страна будет готова проводить в последний путь Его Величество и принять нового предводителя народа! - с таким же строгим тоном произносит слуга, настораживая Чимина, чьё сердце только что, в буквальном смысле, проткнули кинжалом и безжалостно вынули из груди.       Подобные издевательства всегда приносили огромное удовольствие для его отца-императора, но почему это делает слуга? В чём смысл так открыто заявлять о том, что ему и так известно? Кажется, сейчас кое-кого точно отправят в темницу. И этот утренний яркий свет солнца он увидит уже в последний раз.       Слуга ненаигранно подносит ближе меч и поднимает голову, после чего Пак замечает собравшихся вокруг них стражников, до сей дня находившихся во служении отца. Они покорно склоняются перед ним с обеих сторон, проложив путь обратно ко дворцу.       Чимин смотрит на родной дворец отчаянно, возвышая полный тоски и боли взгляд к полной луне, освещавшей этот путь. Даже тёмное небо скрывает звёзды этой смутной ночью, не поддерживая его уход из этого места. Всё вокруг становится невыносимо давящим на его глаза и разум, не сумевший до конца принять боль утраты. Только теперь он понимает что именно его сдерживает сейчас. – Ваше Величество, ваш народ ждёт вас завтра на церемонии вступления на престол, как нового правителя империи, - неизменно смотрит прямо в глаза с тем же уверенным взглядом, требуя взять в руки его меч.       Пак неуверенно смотрит на Чонгука, у которого дрожат ресницы при поднятии взгляда на своего господина. Он видит отражение света луны на лице наследника и осознаёт, что его вещий сон сбывается у него на глазах прямо сейчас. Но только он не успевает его предупредить, как стража требует его пройти обратно в свой дворец.       Жуткое навождение режет до слез глаза Чона, когда он лицезреет момент принятия Чимином наследственного императорского меча, и тяжело сглатывает застывшее в горле слово, которое так и не произносит в силу своей неуверенности. Но он знает, что это не догадки и не простой кошмар. Его страхи никогда не были связаны с его господином, но этот сон был вещим, и он – исключение. Очень опасное и ведущее по этой самой дороге прямо в ад.       Только Чимин этого не знает. Он ещё не знает того, как сильно будет сжирать его душу эта дорога, на которую он ступает добровольно. Она объята адским пламенем, пропитана ядом, проходит сквозь вязкие болота, глубокие океаны, сильные ветра, лезвия ножей, и сквозь туман собственных сомнений и страхов.       Чимин всегда был готов к склонению головы и принятию неизбежного, к любому наказанию, к аду на том свете, к ответу за свои деяния, но никогда не был готов к тому, что на него возложится огромная ответственность, которая сейчас тяжким грузом упала на его плечи в момент, когда он был готов встретиться со смертью лицом к лицу, и теперь навеки погрузила его в горящие огни. Шаг за шагом он приближался ко дворцу – к своему родному дому – к его новому штабу – и к своему персональному огнищу, на котором сгорит до тла.       Он приближается к главному двору дворца и останавливается над лестницей перед большим пустым двором, где горят огни свечей, режущих глаза Пака, но его взгляд застревает на двух носилках, лежащих прямо перед лестницей и покрытых чёрным полотном. – Теперь это ваше государство, мой господин.. - уверенно и больше не боясь ничего говорит Чон, стоя позади и наблюдая за сияющим под луной безэмоциональным лицом Чимина.       Чимин почти не дышит, не отрывая глаз с лежащих тел почти у его ног. Он смотрит долго, без всяких дурных мыслей и сомнений, но приближаться не хочет. – Всё будет зависеть от вас, Ваше Величество. Вы больше не наследник, вас не будут мучить кошмары по ночам в ожидании смерти. Отныне только вы решаете все наши судьбы, - чуть ли не с откровенной радостью заявляет Чонгук, всё ещё держа гордый взгляд на новом императоре, а после наконец отдаёт первый долгий и низкий поклон. – Жду ваших первых приказаний, мой император.       Лунный свет становится всё ярче и прожигает не моргающие глаза Пак Чимина, чьи эмоции ни на секунду не изменились за последние 10 минут, что он стоит на этом месте, будто уже готовясь надменно смотреть на весь народ, который соберётся совсем скоро у этих врат и будет выкрикивать его имя с пожеланиями долгих лет. Только не на них зациклены его мысли сейчас. Тревога потихоньку спадает, как и желание всё узнать. Теперь лишь тишина и покой заполняют его истерзанное сердце, которое ещё вчера могло быть закопано в сырой земле.       Когда он наконец уводит безразличный взгляд с одной точки и разворачивается к Чонгуку, тот уже готовится принять любой приказ своего императора, как и сказал. – Перенесите тела моих покойных брата и отца с холодной земли в усыпальницу, - опускает взгляд на склоненную голову Чона и кладёт одну ладонь на его плечо, легонько похлапывая, – И передайте всем, что завтра никакой церемонии в честь моего вступления на трон не будет.       Убрав руку с мокрого плеча Чона и вернув её за поясницу ко второй руке, быстро скрывается за вратами и уходит в свои покои, оставив помощника стоять в непонимании.       Чон отрывает взгляд от земли и выпрямляется со всплывшими в голове вопросами. Что только что сказал Пак Чимин? Церемонии не будет?       Он спешит по коридору к покоям императора и, абсолютно не беспокоясь ни о чём, бесцеремонно проходит в его личную комнату и застаёт сидящим на огромной кровати отца. И только сейчас замечает этот поникший вид. – Ваше Величество, что-то не так? Вы не рады тому, что престол наконец-то ваш? - останавливается в двух шагах от него и присаживается на корточки, уложив одну руку на его ногу. – Вчера пытались убить меня, - с долей грусти и обиды произносит вслух свои мысли Пак, держа тяжёлый взгляд на полу. Его ладони соединены вместе, пальцы переплетены между собой, а ноги находятся в позе лотоса. Данное положение говорит о его замкнутости в этот момент и о глубоких размышлениях. – А сейчас я единственный претендент на престол, потому что убили отца, а тот уже успел избавиться от моего брата. Но знаешь что больше мучает меня? - невольно моргает после упавшей из глаза слезы и снова уходит в свои непозитивные мысли, – Отец сначала убил Чанёля, а после хотел избавиться и от меня.. И я не понимаю того, почему он решился на это. Чанёль должен был сесть на трон после него, но он его убил.       Царапая внешнюю сторону ладони, он закусывает нижнюю губу и прокусывает её почти до крови, не ощущая при этом ничего. В голове смешиваются все события последних дней, уши наполняются воспоминания тех слов отца, а после всё заглушается и затмевается в миг, когда глаза начинают болеть от резкого невидимого укола. Словно кто-то тыкнул в него иголкой и заставил зажмуриться и прослезиться от физической боли. – Отец ведь не мог этого сделать, - и он говорит это с полной уверенностью, зная, что тот не сходил с ума и точно не от старческого маразма решил убить своих детей. – Он бы никогда не смог этого сделать с Чанёлем.       Почему они вдруг зашли к этой теме и стали рассуждать о прошедшем – Чонгук не знает, но оставлять в этом состоянии своего господина не хочет. Они должны это просто принять и забыть, но как бы не так – неизвестность причины таких поступков терзает и его разум. – Мне кажется, это было подстроено против вас, мой государь, - тихо и задумчиво шепчет Чон, боясь, что стражи и другие люди во дворце могут ненароком услышать его мнение. – Думаешь, мой отец стал бы проворачивать такое, лишь бы только убить меня? Он мог и просто убить меня без предупреждений, причин и прочего. Он ведь правитель огромной империи, разве ему мог кто-то что-то предъявить?       Чонгуку снова хочется что-то выплеснуть из себя, как ком, который душит его постепенно изнутри. Он больше не может таить этот груз в своих мыслях. – Я думаю, что это было подстроено не вашим отцом...       Пак переводит вопросительный взгляд на него и чувствует, как у того чешется язык рассказать что-то. Он снова не уверен, мнётся, прячет глаза и боится. – Говори, - грубым тоном вынуждает отвечать прямо сейчас и задевает нужную точку терпения Чона. Карие глаза напротив загораются и глядят увереннее обычного.       Ужасное воспоминание из тех забытых давно дней снова пробивается сквозь туман в голове Чона и он с волнующим чувством в груди опускает взгляд, боясь шевелиться и делать что-то неверное, ровно, как 10 лет назад. Руки начинают гореть и вены снова напрягаются под усилиями альфы, который, как тогда, красочно помнит обо всех деталях произошедший ужас.       Чужие люди, чужой дом и совершенно не родное ощущение от пламенного воздуха вокруг заставляют глаза Чона сщуриться и прослезиться. Сердце говорит уходить, бежать, прятаться и не доверять. Вот только ноги уже ступили на запрещённую территорию.       Его взору открывается вид на возвышающееся над ним тело другого альфы, чьё убийственное выражение лица может сниться в кошмарах до конца дней. Пробивающий острый запах корицы открывает его рецепторы и заставляет резко отвернуть голову. Лицо скривилось от мерзкой ауры и этого ужасного запаха, усиливающегося всё больше с каждым сокращающимся миллиметром между ними. Альфа глядит надменно и безжалостно, впивается огромной ладонью и острыми когтями в плечо подростка, чьё сердце в миг прекращает удары.       Он помнит только тот взгляд дикого волка и громкий рык с предчувствием скорой смерти. И как тогда может представить его одеяние и ту нашивку на его плаще. Иероглиф, который он запомнил навсегда, но больше никогда нигде не встречал. И у кого ни спрашивал – никто не знает что это и откуда.       Чимин всё ещё ожидает от него ответа, терпеливо смотря в эти глаза, которые тот поднимает с кратким выдохом. В них смятение и нежелание делиться своими страхами. Однако рассказать и предупредить он должен. – А кем тогда? - тянет Пак, уже неверяще опуская голову, почти вонзаясь требовательным взглядом в зрачки Чона.       У самого в голове куча вопросов. К отцу, к брату, ко всем слугам, ко всему миру.       Как такое возможно? Кто мог осмелиться убить его отца?       Почему отец пытался избавиться от своих сыновей? Он и правда хотел их убить и оставить империю без наследников?       Тишину разбивает долгожданный сухой и неуверенный ответ, приглушающийся следом звуком треска половины сердца Чимина: – Есть люди, которые ещё много лет назад пытались убить вашего отца. Это существующий по сей день клан.       И Чимин ожидал этого ответа. Он знал, что всё не было так чисто. Слухи о том, что кто-то пытается убить его отца.. не были простыми слухами. Ведь дыма без огня не бывает. Он приподнимает голову, уводит взгляд, складывая в голове тот самый нужный пазл, и ухмыляется. – У Чанёля действительно была сильная и хорошая поддержка, раз они продержались так долго и смогли достичь своего. Только вот претендент их умер раньше. – Они не поддерживали вашего брата, мой господин.. Ни вашего отца, ни вас, ни вашего брата.. они не поддерживали никогда, - обрывает мысли и догадки Чимина, судорожно выдыхая из себя накопившийся воздух.       Что это значит?       Сердце Чимина на секунду замедляется, пропуская удар, даёт время донести хотя бы какое-то объяснение до мозгов, но никакие мысли не могут оправдать произошедшее и найти выход из этого болота сомнений.       Тишина разрывается, как и половина его сердца, но рой мыслей прекращается, когда чужие губы выдают ответ, который он так боялся услышать с самого осознанного возраста: – Они были настроены уничтожить вашу империю, мой государь.. И если вы завтра не покажитесь народу, как и положено, они пустят слухи и это станет причиной бунта. Достаточно лишь пары слов.       Альфа не верит. Он отрицательно мотает головой и убегает от собственных топящих мыслей. Этой реальности нет и быть не может. Он не позволит этому случиться. Но внутри отчего-то нарастает больше страха. – Нет, они не посмеют. Пока я жив и твёрдо стою на ногах, им меня не сломить. Они никогда не получат своего! - почти рыча, срывается тот, уже представляя, как задушит каждого из предателей. – Ты найдёшь их мне, Чонгук! Найдёшь, чего бы тебе это не стоило, ясно!?       Чон запинается на секунду в размышлениях, но тут же согласно кивает. Чимин вскакивает с места и нервно проходится по комнате в попытках успокоиться.       Я заставлю их всех утонуть в пролитой ими же крови. Клянусь, что не позволю им меня уничтожить. Я не стану подобным отцу, но не позволю предателям приблизиться ко мне... – Ты сделаешь это, Чонгук, - останавливается спиной к нему и смотрит через открытую террасу на небо, – Ты найдёшь всех предателей и заставишь их приползти к моим ногам, чтобы они умоляли меня их убить.       Чон поднимается с появившейся из ниоткуда ухмылкой, выпрямляется, но склоняет голову, и теперь смотрит пристально, наблюдая из-под лобья за императором. – Как прикажет Его Величество...