Астери

      Аид       Ну и цены! Незрячие у нас что, все олигархи?       Хотя, будь у меня сейчас побольше денег, я б, может, так и не переживал. Но сто тысяч за… Что это вообще? Какой-то мультик с кнопками.       И что вот подарить ребенку? Знай я о здешних ценниках, нашел бы заранее вторую работу. Ага, вместо сна. Сон для слабаков!       В итоге меня спасает Мирослав, помогая выбрать недорогой, но хороший плеер. Кстати, что подарить своему парню я тоже не придумал. И гуляния по магазинам определиться никак не помогли.       В зоомагазине Мирослав накупил всяких аксессуаров для нового четвероногого члена семьи. Нас все больше и больше. Скоро пристройку к дому делать придется.       А в магазине абхазских сладостей мы уже вместе покупаем вкусняшки бабуле.       Закупившись по полной и запихав сумки в багажник, где до сих пор лежат мои вещи, мы поехали на вокзал за собакой.       — Мирослав, я открою тебе огромную тайну, — серьезно говорю, привлекая к себе внимание. — Я никогда не был на вокзале.       — Поезда для простых смертных?       — А куда мне ездить-то? К деду я на самолете летал.       — Обязательно исправим это недоразумение. В поездах есть своя романтика, я бы сказал, атмосфера. Варёных яиц, вонючих носков и копченой рыбы.       — Фу, какой ужас. Я согласен только на отдельное место, и без этого всего. Серьезно! Даже не думай пихать меня в эту кучу! А куда поедем?       — Купе для слабаков! Да ладно тебе, в плацкарте раскрывается сама суть российских поездов. Орущие дети, пьяные дембеля, ворчащие бабули… Ммм, красота же! Можно еще на второй полке сделать себе домик из простыни, и ночью пугать несчастных, идущих в тамбур покурить. Главное, не перепутать с теми, кто к туалету топает, вдруг не донесут?       — А как я тебя тискать буду, если вокруг толпа людей? Нет, я на такое не согласен!       — В тамбуре? В туалете теоретически можно, если втиснемся. А вообще, несмотря на все минусы, я люблю поезда и вокзалы. Влетаешь туда, весь в мыле, вдыхаешь запах спящих бомжей и мочи и понимаешь — приключение начинается!       — Даже не знаю, то ли смеяться, то ли плакать. Когда-нибудь Ксандер разрешит нам пойти в отпуск, и поедем, только место выбери.       — В моих планах проработать в «Астери» ещё три года без отпусков, потом уволиться. Времени вагон, успеем ещё выбрать.       Я планирую разобраться с Поляковым гораздо раньше. Он следующий после мэра. Но пока что это секрет.       — Куда-нибудь, где безумно красиво. Может, Камчатка? Или Алтай?       — Не был там ни разу, хотя в детстве почти всю Россию объездил, это потом уже в Европу понесло… Хотя ездил-то много, а по сути ничего и не видел. Поезда, гостиницы, танцзалы да города из окна автобуса.       — Мы это исправим.       — Когда-нибудь. Тормози перед шлагбаумом, смысл за постой платить? Дойдем.       Останавливаюсь и выхожу из машины, вдыхая тяжелый вокзальный дух. Закуриваю, пока идем в нужном направлении. Кругом люди, даже и не скажешь, что сейчас не лето.       Я придумал, что подарить Мирославу. Причем чисто случайно, слушая рассказы о плацкарте. Хочется, чтобы он мог запечатлеть все значимые для него моменты.       Пса мы замечаем быстро, он сидит и тоже выглядывает нас. Красивый, золотисто-бежевый. Грудь перехвачена шлейкой.       Когда мы подходим ближе и Мирослав разговаривает с перевозчиком, я не перестаю рассматривать собаку. Мне кажется, пёсель улыбается. Они вообще умеют?       Присаживаюсь и протягиваю руку, давая обнюхать. Мне определенно нравится наш новый член семьи.       — Ну здравствуй, Злата Варвара Авидос Фан Юран. Дружить будем? — говорит Мирослав над ухом и тоже протягивает руку. Ну и имечко, конечно. Юран обнюхивает нас и встает, вильнув хвостом. Хороший знак.       — Мирослав, надо что-то купить, подстелить. Она же сидушки может испортить.       Я бы не переживал об этом, если бы не собирался продавать машину, чтобы расплатиться с Поляковым. Байк-то Мирославу очень понравился, не могу теперь его продать.       — Поздно опомнились, где мы тут купим? Разве что сумку хозяйственную разрезать… Могу пожертвовать куртку, потом постираю. По идее, собака обучена, должна спокойно сидеть.       — Хрен ее знает.       — Я могу доехать с ней на автобусе.       — При живом-то парне? И не стыдно? Садитесь, давайте. Будем надеяться на лучшее.       В конце концов у меня есть целых две здоровых почки. Ну это так, на крайний случай.       Мирослав оставляет нас с собакой и идет в киоск, где закупается газетами. Обложив заднее сиденье, поверх стелет и свою куртку. Юран, если и удивилась, то никак этого не показала и спокойно заняла свое место.       Собака в дороге вела себя спокойно, просто лежала и ждала. Ну и терпение у нее.       Выпустив Юран из машины и забрав сумки, мы тащим все домой. Где я пытаюсь впихнуть очередную порцию своих вещей, в ни хрена не безразмерный шкаф Мирослава. В итоге все равно приходится сложить часть стопочкой на сам шкаф.       Возвращается Мирослав, который устраивал место для псинки, и разглядывает нас со шкафом.       — У Плюши траур. Зашипел при виде Юран и слинял, напоследок злобно меня обфыркав. Бабуля зато обрадовалась, назвала Златушкой и теперь тискает несчастную псину. Зачем тебе столько вещей?       — Бедный царь! Нужно ему вкусняшку под елочку купить. Не знаю. Хочешь выкинуть? Только без меня, а то я найду повод оставить вообще все. Или давай, с зарплаты купим новый шкаф?       — Ага, и кровать, и амулет расширения пространства, видел тут недавно в киоске, рядом с туалетной бумагой. Не надо ничего выкидывать, я что-нибудь придумаю.       — Кровать предпочтительнее шкафа. Можно и на заказ сделать, и она тогда прям нормально встанет. Буду тебя тискать, не боясь свалиться на пол.       — Ой, делай что хочешь, но заниматься обустройством сам будешь, мне одного ремонта хватило лет на двадцать вперед. Я пока этот шкаф собрал, проклял его производителей до седьмого колена. Видел бы ты инструкции к мебели!       Раз мне можно делать, что хочется, то прямо сейчас этим и займусь. Обнимаю Мирослава, прижимая к себе, и целую. Мне сейчас не до инструкций и шкафов. Веду не сопротивляющегося парня к нашей маленькой кровати и вынуждаю лечь, не прекращая целовать. Его руки уже под моей кофтой, и мне приходится оторваться от него, чтобы стянуть толстовку.       Смотрю на свой свет и замираю, красивый. Губы чуть покраснели от поцелуев, а молнии в глазах бьют меня в самое сердце. Невыносимо люблю мой Мир.       Сажусь на свои согнутые ноги и задумчиво провожу рукой по его колену.       — Аид… Я так люблю тебя, и так скучаю. Давай уже заканчивать воздержание?       — Я тоже, — и скучаю, и люблю, и хочу до ненормальности. А еще хочу тоже быть твоим, как и ты — моим. — Парэ мэ.       — Аид, ты невыносим! Но! Я подготовился! — Мир вдруг довольно улыбнулся и громко, четко, выкрикнул: — Окей Гугл, как переводится с греческого «парэ мэ»?!       Из кармана куртки Мира звучит металлический голос:       — Возможно, это переводится как «возьми меня».       — Обладай мной, — добавляю уже от себя.       Глаза Мирослава расширяются, он замирает на пару секунд, а через мгновение, обхватив мою талию ногами, резво разворачивается, уложив меня на лопатки.       — С радостью, счастье мое, — говорит он и, наклонившись, целует. Таю от его губ и прикосновений. Сдираю с него кофту. Мне срочно нужно больше чувствовать его. Мне мало.       Мы судорожно стягиваем друг с друга джинсы, словно спешим куда-то. Все ненужное летит на пол, оставляя только нас, голых и безумно желающих.       — Ты знаешь, насколько ты красивый? Тебя будто действительно боги соткали из лунной пряжи, как нечто совершенное.       — Мне больше нравится мой Мир. Твоя кожа вызывает привыкание, один раз дотронулся и теперь хочу еще и еще. Хочу трогать тебя, дышать тобой, любить тебя, всегда.       В подтверждение своих слов, я провожу руками по его плечам вверх, зарываясь в волосы, смотрю на молнии — стреляющие, но не делающие больно — и не могу нарадоваться, что он мой.       — Мои тело и душа — твои; настолько, насколько ты сам этого захочешь. Главное, не забывай об этом, хорошо? Я твой, пока нужен тебе…       Ответить на это мне не дают, так что мое «навсегда» уходит в поцелуй.       Меня топят в бесконечной ласке. Его руки и губы везде. Кажется, я так забуду собственное имя.       Но когда я уже готов начать его просить о большем, он отстраняется и, присев на ноги, оглядывает комнату растерянно-задумчивым взглядом. Вот он, домохозяин, даже не знает, где я что положил.       Я хотел сказать ему, но передумал и сам потянулся к тумбочке, неудобно извернувшись, чтобы достать необходимое из ящика и выложить на кровать. Такое всегда должно быть близко.       Меня благодарно, но недолго целуют, а затем он снова отстраняется и двигает мои ноги, вынуждая согнуть в коленях. Выглядит не особенно уверенным, но я убежден, что у него все получится.       Он капает смазку на пальцы и говорит:       — Ты, если что, говори, ладно?       — Скажу. А ты расслабься, пожалуйста. Все будет хорошо.       Мирослав кивает и снова целует. Отвечаю ему, пытаясь передать спокойствие перед тем, что будет, и уверенность, что будет это замечательно.       Когда он отстраняется, я вижу, что его настрой поменялся. Раздвигает мои ноги и, смотря прямо мне в глаза, гипнотизируя, массирует вход и, надавив, проникает внутрь.       От ощущений рот приоткрывается, а глаза, наоборот, закрываются. Приятно ощущать то, чего ждал. А стоит представить, что совсем скоро внутри будет что-то намного крупнее и горячее, и меня кроет. Хочу податься навстречу, но Мирослав возвращается к моим губам, целуя и прикусывая. Перемещается на шею и вставляет в меня еще один палец, вырывая тихий стон. Как же я хочу тебя.       Его движения заводят не по-детски, и я, не сдерживаясь, издаю стоны, наплевав на то, что стены тут не с метр толщиной.       Мирослав прикусывает мочку уха и, отстранившись, принимается ласкать мой член, одновременно вставляя третий палец. От синхронности движений я дурею, но вижу какой у него голодный, жаждущий взгляд.       Хочется начать умолять, чтобы он уже вошел в меня. Как же сильно хочется почувствовать его внутри себя.       Он вытаскивает пальцы и, оставив член в покое, зубами разрывает упаковку с презиком. Натягивает защиту и, приблизившись, целует.       — Ночь моя, волшебная, — шепчет он и, придерживая мою ногу, медленно входит.       Вцепляюсь в него от переполняющих меня ощущений и эмоций. Остановившись на середине, он глухо стонет и заходит до конца, после чего начинаю стонать уже я.       Отпустив мою ногу, наваливается сверху, и я прижимаю его ближе. Обалденно ощущать его везде: и внутри, и снаружи. Мой Мир.       Снова целует и начинает двигаться, кружа голову и забирая из меня воздух. Растворяюсь в нем, наслаждаясь каждой секундой. Наши тела соприкасаются, но мне этого мало, и я вжимаю его в себя, словно так мы сможем срастись и никогда больше не расставаться.       Медленные скользящие движения доводят меня до безумия. Поцелуи уже не помогают сдерживать стоны, разнося их по дому.       Задираю ноги, и угол проникновения меняется, отчего я почти кричу. Безумно хорошо, невероятно глубоко.       Мирослав отстраняется, чтобы обхватить рукой мой член и увеличивает темп. Несдержанно вскрикиваю и выгибаюсь, ловя невероятно острый кайф, который рябью мутит реальность, оставляя четкими лишь глаза моего Мира.       Изливаюсь себе на живот, и через пару движений Мирослав следует за мной, грея изнутри.       Падает на меня и лихорадочно зацеловывает лицо, шею, плечи и шепчет как сильно он меня любит, а я тоже люблю, так же сильно, делюсь с ним этим, наслаждаясь послеоргазменной негой и моим личным светом.       Оставшееся время мы проводим лениво-счастливо. Ополаскиваемся, берем вкусняшки и валяемся в кровати, поедая их, прерываясь лишь на поцелуи.       Мне так хорошо дома вместе с ним, что совершенно не хочется возвращаться в реальность. Не хочется, но надо. Пора уже решить хоть одну проблему.       Перед поездкой на работу, уже сидя в машине, я заказал подарок для Мирослава, надеясь, что все мы доживем до этого праздника.       На подъезде к «Астери» телефон вибрирует от нового уведомления. Припарковавшись, выясняю, что это сообщение от отца: мэр сейчас в ресторане «Вавилон».       Благодарю отца и пишу Иоанну, чтобы позвонил как сможет.       Иоанн ждать не заставляет и звонит сразу же.       — Привет. Он не рядом?       Шифруюсь я как любовник, конечно…       — Кто? Лёша? Нет, покурить вышел. Мэр?       — Я знаю, где он прямо сейчас. Точно не передумал?       — Нет. Дай мне полчаса, Лёшу выпровожу. Куда ехать?       — Он в ресторане «Вавилон», изображает из себя хорошего человека и верного мужа. Нужно привлечь его внимание, чтобы не домой свалил, а жену сбагрил. Я сейчас в гостиницу, камеры устанавливать.       — Где гарантия, что он повезет меня именно в ту гостиницу? Я ж не смогу его заставить.       — Он раньше хаживал к моему отцу, но после известных событий всё, относящееся к империи Христоса, обходит стороной. А на безрыбье, как говорится, «Гелия» — самое то для, прости, криков. Да и место там безлюдное, на отшибе — негоже мэру рожу светить.       — Сделай так, чтобы все было не зря. Все, Лёша идёт.       Иоанн отключился, а я набрал Ксандра и выехал с парковки. Пойду работать еще куда-нибудь, если меня после всех выкрутасов уволят. Ничего не поделаешь.       — Если сейчас скажешь, что тебе срочно нужен выходной, я тебя стукну!       — Угу. Я не против, но завтра.       — Да вы сговорились?! Кирилл ногу сломал, бар пустой, Аладдин подрался, фингал на пол-лица, Мир на больничном, заменить некем, ещё и ты! Поувольняю всех скопом! Нет! Хер вам! Будете отрабатывать неделю!       — Лёхе позвони, он барменом работал. Его как раз нужно срочно чем-нибудь занять.       Тогда он точно не пойдет выяснять, почему Иоанн свалил.       — А на шест, похоже, я сам сегодня полезу…       — Грим Аладдину наложи. Я б станцевал, кабы умел, но тут очень важное дело.       — Пиздуй!       Какие все нервные, трубки бросают, вообще-то это я должен валидол жрать и успокоительным сбором запивать. Хотя Иоанну будет явно хуже.       Надо еще с Мирославом поговорить, чтоб не набрал в самый неподходящий момент и не сгубил всю операцию.       Звоню. Я сегодня прям телефонист. «Дежурный Никас Аид слушает вас и готов помочь советом». Ага, даже если не просят.       — Дорогой, ты вот вообще не вовремя!       — Это чем ты там занят?       — Я…       Вопль и грохот.       — Ты живой?       Сначала стонет, потом отвечает:       — Я — да, задница — нет. Со стремянки чуть-чуть упал…       — Будь аккуратнее. Приеду, пожалею. Зачем отвечаешь, если по стремянкам лазаешь?       — Поцелуешь где бобошка?       — Обязательно.       — Буду ждать. Все, давай, а то меня уже Юран домогается…       — Почему домогается? Она же девочка.       — Только о таком и думаешь? Пошляк! Ее нервирует, что я валяюсь на земле, заставляет подняться, норовя джинсы порвать… Юран! Отстань! Встаю я, встаю!       — Вот и правильно. Нехрен валяться. Холодно. Ладно, я пошел. Пока, агапи му.       — Я и не валялся, пока ты не позвонил! Удачи тебе там, не прибей никого.       Отключаюсь. Недоговаривать как-то не по себе. Поехал на работу, а приехал в какие-то ебеня. И где тут тачку приткнуть, чтобы мэр не засек?       В итоге паркуюсь во дворе ближайшего дома, в каких-то кустах, и иду узнавать че почем в этой гостинице.       Ну и ну. Ценник адовый, хотя с виду и не скажешь. Одна ночь, как половина месячной зарплаты. Я и так бы не стал столько отваливать, так еще и денег нет. Зато прогулка показала, что камер на самом здании нет, что определенно плюс в данной ситуации.       Возвращаюсь к машине за камерами и курю. Есть вероятность, что у нас ничего не получится. Есть шанс, что Иоанн пострадает ни за грош. А это делает и так херовую затею еще хуже.       Обратно иду, делая круг, чтобы из окон гостиницы меня не увидели работники. Хорошо, что уже темно.       Нахожу лестницу, лежащую прямо тут, и, подставив ее под вроде как нужный номер, по крайней мере, он подходит под описание отца, лезу вверх. Двигаться приходится максимально тихо.       Установив камеры везде, где их только можно не заметить, возвращаюсь к машине и пишу сообщение Иоанну:       «Все готово. Я во дворе дома напротив «Галии», под липой. Не надо там страдать всю ночь. Нам хватит и совсем немного. Главное, чтобы он засветился рожей, хоть на одной. Под балконом номера лестница, если что, вали. И будь осторожен. Удачи».