Астери

      Аид       Нет, это невыносимо! Как чужие люди! Сидит от меня за километр и даже нельзя подойти обнять. А мне хочется!       И как обсудить это с Мирославом, я не знаю. Я хочу, чтобы все знали, что ты мой, давай хоть что-нибудь уже сделаем! И всякие личности не будут на тебя поглядывать.       Лёха свинтил с последнего урока, оставив меня одного — любоваться на любимый затылок и вздыхать над ситуацией.       Но когда выходим на улицу, я спрашиваю совершенно о другом, вдруг вспомнив про свой Дукати:       — Ты сможешь мне помочь?       — Конечно. С чем?       — Байк забрать…       Не, плохая идея тащить Мирослава к «Ираклиону».       — Доверишь мне свою ласточку?       — Я тебе себя доверяю, а это всего лишь байк.       — У меня слабость к двухколесным лошадкам, так что с радостью.       — Главное, аккуратно. А то у меня инфаркт случится, я тебе точно говорю.       — Эй, я прекрасно вожу, и права у меня не купленные, а честно заработанные. Не покалечу я твой байк, не переживай.       — Агапи му, я за тебя переживаю. Байк еще купить можно.       Только, наверное, машину придется продать или взять кредит. Но неважно. Главное, чтобы мой Мир был в порядке.       — Боже, Аид, я каждый день езжу на мотоцикле последние два года. Ты опять излишне паришься.       Возможно, но наши мотоциклы «чуточку» отличаются. Я даже не знаю, какую скорость твой выжимает, но сильно сомневаюсь, что такую же, как Дукати.       — А еще мне нужно взять вещи. Мне вообще странно туда возвращаться, будто я делаю что-то плохое. Прихожу тайно за вещами, днем, пока Бори нет. А там, и правда, какой-то мемориал.       Фото еще эти и картина…        — Ммм… А ты не хочешь все забрать и нормально ко мне переехать? Если, конечно, готов постоянно терпеть наш шум…       — Очень хочу.       Я и так у Мирослава как дома, только думал еще слишком рано для подобных разговоров.       — Ну так собирай шмотки, и давай перевезем. Это действительно немного неадекватно, будучи в отношениях, жить в квартире отца своего бывшего. Я бы и раньше предложил, просто знаю же, что у меня не совсем комфортно.       — У тебя замечательно! Кровать бы побольше, и вообще отлично.       — Куда ее там ставить? Там и так прохода нет.       — От стены до стены. И как раз место останется напротив шкафа.       — А видео я где снимать буду? На кухне? Или с бабулей?       — На кровати. Я подвинусь.       — Думаешь, настал тот час, когда надо расти и переходить на новый уровень? Обычные танцы всем надоели, да здравствует горячее хоум-видео? Я подумаю над твоей идеей!       Я уже представил, как много будет у него подписчиков. Ну уж нет. Да и светить этим на весь мир, ну такое…       — Я не это имел в виду! Подобное оставь для личного пользования, пожалуйста. Напротив шкафа место есть, уберем тумбочку и все. А кровать можно ту, где полочки в изголовье.       — Слу-у-ушай, а я тут чё подумал… — Мирослав коварно улыбнулся и придвинулся совсем близко.       — Мне уже страшно!       — Я ж ни разу для тебя не танцевал. Один приватный танец неплохо разнообразит скучные будни, как думаешь? — от его шепота по мне мурашки бегут.       — С тобой не скучно вообще никогда. А когда ты танцуешь, у меня мозги отказывают вместе с тормозами, поэтому хорошо подумай о последствиях.       Подталкиваю его к машине, а то прям тут зацелую.       — По мне, так тормоза тебе не нужны. Но раз не хочешь, как я могу тебя заставить? Несомненно, мое обнажающееся перед тобой тело — ужас ужасный, бежать и прятаться.       — Мирослав, если не прекратишь, я начну к тебе грязно приставать прямо на этой парковке. Сядь хотя бы в машину, пожалуйста.       Руки покалывает от желания потрогать его везде.       — Ой, боюсь-боюсь, напугал кролика морковкой!       Рычу и запихиваю его в машину. Он меня с ума сведет.       Вдохнув прохладный воздух, занимаю место водителя и, повернувшись, притягиваю этого провокатора к себе.       — Ты морковку с удавом перепутал, съем же, — и целую.       Тут нас тоже можно увидеть, но так похрен. Ему явно тоже не до посторонних глаз, он перебирается ко мне на колени, и я шумно выдыхаю ему в губы. Руки сами собой уже гладят его ноги, стремясь выше.       Его губы на шее. А я расстегиваю его джинсы, доставая член.       Прохладные руки Мирослава уже под моей кофтой, вынуждают возбуждаться еще больше, хотя куда еще-то, и так крышечку срывает.       Ласкаю его, ускоряя темп. Мне нравится слушать его тяжелое дыхание. Нравится ощущать, как он жмется ко мне все сильнее.       Вместо того, чтобы просто наслаждаться, он тоже извлекает мой член из штанов… прохладные пальцы творят что-то невероятное.       Объединяем два ствола и продолжаем совершенствоваться в искусстве любви.       Его губы изучили мою шею вдоль и поперек, не пропустив ни миллиметра.       Я уже чувствую, что скоро все закончится и натягиваю сверху кофту, чтобы Мирослав не испачкался.       Оргазм накрывает, вырывая из груди стон, вынуждая сильнее стиснуть трепещущую плоть.       Острая боль простреливает основание шеи, перед глазами рябит. Вампирчик мой тоже кончает, старательно зализав укус.       Мы тяжело дышим, приходя в себя, невольно мажу взглядом по лобовому стеклу, встречаясь с ошарашенным взглядом Карины.       — Агапи му, у нас зрители, — сообщаю я, улыбаясь.       Мирослав лениво оборачивается и, поняв, кто на нас любуется, дружелюбно машет рукой.       — Более экстравагантный способ рассказать ей правду и придумать невозможно.       — Мне кажется, она недопоняла, давай еще?       — О, любишь, когда смотрят? — спрашивает Мирослав и, повернувшись обратно, целует.       — А ты все же собрался снимать домашнее порно?       Когда я опять перевожу взгляд, девушки и след простыл.       — Только если ты будешь одет. Не собираюсь тебя никому показывать.       — Я так-то тоже не хочу показывать это всему миру. Для себя-то можно.       — Будешь дрочить на него одинокими вечерами на работе?       — Обязательно.       — Ок, сегодня же установлю камеру, зря, что ли, подарил? Будет у нас порно в HD качестве.       — С такими разговорами мы отсюда не уедем, а пора бы. Дел много и поспать нужно чуток.       — А я-то чего? Это ты у нас хищный змей, а я так, милый кролик, мимо проскакал, хвостиком махнул…       Целую своего кролика, и он сбегает от меня на пассажирское и вжикает молнией.       Осматриваю себя, видок отпад. Кофта перепачкана, прям светит уликами. Хорошо, я сейчас за вещами заеду, переоденусь. Застегиваюсь и завожу машину, направляясь к своему, уже бывшему, дому.       Собираю оставшиеся вещи и смотрю на картину. Ну и что вот с ней делать? Боре не оставишь, там же сын его, в одной простыне. К Мирославу не забрать по той же причине. Придется ей переехать в багажник. Больше вариантов пока придумать не могу.       Спускаюсь по лестнице и вижу в окно, что около Мирослава стоит черная тонированная бэха. Не вижу тут ничего хорошего и пулей вылетаю на улицу. Но тачка тотчас срывается с места и уносится вдаль. Что, блядь, за херня?       Подбегаю к потерянному Мирославу, который держит бутылку минералки и конверт.       — Кто это был? — слишком резко спрашиваю я.       — Сказал — подарок от Иннокентия Викторионовича…       Ставлю сумки на землю и забираю конверт, распаковывая. Ничего хорошего от мэра ждать не следует.       Внутри фотографии и записка. Сначала рассматриваю снимки. Мирослав на берегу моря, Мирослав в магазине, Мирослав выходит из моей машины. Есть и Савелий — на улице, болтает с друзьями. Есть и мы вдвоем: во дворе дома Мирослава, причем снято сверху. Следили, значит.       А в записке — дата, время и место. Встреча через два дня.       — Даже не думай, — поднимаю взгляд на моего Мира, который смотрел содержимое конверта вместе со мной.       — А есть выбор?       — Да. Я все решу. Садись в машину.       Придется поторопиться и сделать плохо запланированное сегодня же. Край завтра.       — Как? Вот тут, — Мирослав указывает пальцем на фото, где он на пляже. — Я был один. Он мог меня схватить в любой момент. Про Савелия и думать не хочу, я его так не подставлю. Ему пятнадцать!       — Мирослав, успокойся. Я разберусь. Так и так хотел, но придется поторопиться. А теперь садись в машину, и поехали домой. Байк подождет.       Похрен вообще на байк.       Мирослав смотрит упрямо, без слов ясно, что собирается пойти. Никто тебя не пустит, даже и не думай. Главное, успеть все провернуть до. Только бы мэр решил снова гульнуть в «Астери».       Зашвыриваю сумки в багажник, а после до меня доходит, что зря. Достаю из сумки картину. Так и есть: рама треснула, и холст провис, исказив портрет.       Да что я как больной с ней ношусь? Тут реальные проблемы, а я из-за картины переживаю.       На эмоциях подлетаю к мусорке и замахиваюсь, но Мир меня тормозит, удерживая за руку.       — Аид! Нельзя ее к мусору! Это же… Это чувства твои, нельзя так!       И правда, нельзя. Нельзя никому показывать его такого. Таким он был только со мной. Моим.       Достаю зажигалку и, последний раз взглянув на спину Матвея, поджигаю. Пламя охватывает холст, и, чтобы не обжечься, приходится положить его на землю. Мирослав обнимает меня, а я не могу перестать смотреть на огонь, пожирающий картину.       Когда от неё остаются угли да пепел, я поворачиваюсь к моему Миру.       Почему такое чувство, что это внутри меня что-то сгорело? Это всего лишь картина, так отчего же так больно?       Мирослав вытирает мои щеки, и только тогда я понимаю, что плакал.       — Прости.       Отец учил, что никому нельзя показывать слабость, но не вышло. Рядом с Мирославом у меня не получается контролировать себя должным образом.       Он не отвечает, просто дотрагивается губами до моих и сразу же отстраняется.       — Спасибо.       За то, что рядом. За поддержку. Просто спасибо, что ты есть.       Мирослав сжимает мою руку и тихо спрашивает:       — Домой?       — Ты еще не передумал прокатиться? Надо все же его забрать.       — Не дождешься! Сейчас хочешь?

***

      Мирослав       — Да.       Осматриваю его с подозрением, он за руль-то как, норм сядет? Но Аид моментально берет себя в руки, будто в его голове есть переключатель — раз, и входим в режим собранности. Я так не умею, меня если кроет, то по полной — пока от души не порефлексирую, не успокоюсь.       К «Ираклиону» едем молча, не лезу сейчас ему в душу, давая возможность подумать в тишине. Акт сожжения картины меня шокировал. И дело не в самом изображении — ну сжёг и сжёг, его дело, а в том, какой эмоциональный фон в этот момент шел от Аида. Никогда еще не видел его таким… Открытым? Ранимым? Хотелось обнять его и… Или утащить куда-нибудь в укромное место, спрятав ото всех горестей. Или вырвать чертов портрет, спасая от уничтожения, купить новую раму и повесить на самое видное место, лишь бы Аид не переживал так. Но я понимал, что ему надо это пережить, отпустив прошлое, пусть и таким варварским методом.       У каждого свои способы возвращения себя. Я вот с водой разговариваю, он картины жжет, каждому свое.       Когда мы подъезжаем к «Ираклиону», я с любопытством оглядываюсь. В тот раз я ничего толком и не видел: как туда попал — не помню, когда обратно шел — не до того было. Кабы не знал, что байк стоит у того самого места, я б и не понял, куда мы приехали.       Элитный отель поражает величием и архитектурными изысками. Высокий и помпезный: фасад весь в лепнине, колонны, статуи, ажурные балконы, у входа копия фонтана Морозини со львами, у высокой ограды пропускной пункт с охраной.       — Какой он… Шикарный, — говорю Аиду, когда мы выходим из машины на просторной парковке. Задрав голову, я с удивлением рассматриваю взлетающих каменных грифонов на крыше.       — Угу. Мне он очень нравился в детстве.       — А теперь нет?       — Не знаю. Я уже ничего не знаю, что касается отца.       — А хочешь, когда решишься с ним встретиться, я пойду с тобой?       — Если такое когда-нибудь произойдет, ты обязательно будешь рядом, это даже не обсуждается. Мне с тобой лучше.       — Ты бы хоть выслушал его… Так, где байк?       — Может быть, когда-нибудь. Вон. Брезентом накрыли даже.       Мы подходим к объемной темной горке, и Аид одним движением стягивает брезент, а я пораженно зависаю.       На парковке стоит блестящий, хромированный Зверь.       Гоночный, мощный байк Дукати Панигале. Супербайк, ставший легендой.       Делаю шаг вперёд, едва касаясь внезапно задрожавшей рукой железной морды.       Не знаю, заметил ли Аид мой восторг, но я сейчас готов подпрыгивать и в ладоши хлопать от одной мысли, что мне выпал шанс проехаться на этом чуде. Оборачиваюсь на Аида, ещё не до конца осознав всю прелесть сложившейся ситуации.       — Ты реально доверишь мне ЕГО?!       Я даже думать не могу о том, сколько это чудо стоит.       — Да. Только, Мирослав, я серьезно, не доводи меня до инфаркта. Я слишком молод, чтобы умирать. У нас еще много хорошего впереди, не лишай нас этого.       Фыркаю недовольно. За кого он меня принимает? Не собираюсь я на нем максималку жать, мне ж, если поцарапаю, придется еще годик-другой долги отбивать.       Чую, это будет моя самая спокойно-аккуратная езда со времен сдачи экзамена в МРЭО.       — Ключи-то давай, а то мы не то что до инфаркта, до дома такими темпами не доберёмся.       Аид передает ключи, погладив по руке, а я, радостно взвизгнув, быстро обнимаю его, повиснув на шее. Должен же я хоть как-то дать выход эмоциям?!       Снимаю с руля шлем, довольно отметив, что он тоже с защитой от солнца, и завожу байк. Это не шум обычного мотора, это оргазм!       — Как ты смог так надолго с ним расстаться?! Изверг! Разве можно такого бросить?       — Ты лучше всяких байков, а это всего лишь мотоцикл. Будь аккуратен, пожалуйста.       — Сам ты железяка бесчувственная! А у них душа есть, он ж скучал один, без хозяина! — и повернувшись к мотоциклу, поглаживаю хромированный бок, шепча: — Не обижайся на этого чурбана, он просто не понимает. Я ему больше не разрешу тебя бросать.       — Да не брошу я его. Он мне тоже нравится. Я просто не хотел от тебя отлипать, чтобы поехать за ним.       — А до того? У отца же оставил! Бедный, намучился ты с ним, да?       — Мир мой, ты сможешь о нем позаботиться?       — Естественно! Только куда его гнать? Я за тачку-то твою переживаю, что она без гаража стоит, а теперь он… И стащить его проще!       — Можно загнать в твой склад-сарай. А ты поищешь где-нибудь поблизости гараж, когда время будет. Он теперь твой, придумаешь что-нибудь. Я заплачу за аренду гаража, не надо на меня так смотреть.       Вывалив на меня эту информацию, Аид сел в тачку и был таков.       Мы со Зверем удивлённо переглянулись. Да-да, готов поставить свою годовую зарплату, байк был шокирован не меньше меня.       У нас же у обоих не могли начаться слуховые галлюцинации?!       Запрыгнув на Зверя, я снял очки, и, надев шлем, газанул. Мы это ещё обсудим! Вот ещё, выдумал.       — Да не печалься ты, не бросит он тебя.