Астери

      Юлиан       У меня каждая клеточка тела поет, не могу сдержать улыбки и перестать гладить Сашу тоже.       — Саш, а я счастливый. А ты? — спрашиваю, забираясь пальцами в волосы и поглаживая под основанием косички.       — Почти. Если бы мне не надо было уходить сегодня, то был бы счастлив абсолютно, — Саша улыбается, и я сразу же целую его щеку.       — Зато пока ты будешь работать, я соберу все-все свои вещи… Ох, мне, наверное, придется родителям сказать. Интересно, а если не говорить, они когда-нибудь заметят, что я уехал? Пойдем мыться, ты обещал подружить меня с душем.       Я начинаю выползать из-под его руки, барахтаясь и запутавшись ногой в одеяле.       — Ты не совершал каминг-аут?       — Нет, Саш. Мы почти не разговариваем. Я и про работу-то им сказал так, просто, чтобы хоть о чем-нибудь поговорить, — выбравшись, я начинаю собирать обрывки упаковок и грязную наволочку.       — Не перевози все сам, дождись меня, ладно?       — Конечно. А скоро кабинет будет готов? Чтобы я работать уже смог. А он далеко от тебя? А ты будешь ко мне заходить? А почему ты лежишь, Саш? — я встаю посреди комнаты и смотрю на Сашу, который кайфули ловит, лежит и никуда не торопится. А времени-то уже… На улице темнеет.       — Сегодня не успеем, а вот завтра поедем перед работой, купим что надо, Христос денег выделил… Не знаю я где кабинет, места полно, походи, подбери, что подойдет, — Саша зевает, а я, фыркнув, иду выбрасывать мусор и наволочку в грязное белье отправлять.       Я не понимаю только: он мне правду сказал или на эмоциях? Как он мог меня полюбить, да еще так быстро? А я его люблю? А что такое любовь? А понять-то как?       Я уже хочу взвыть, но тут Саша мимо проходит, голый, и идет на выход из квартиры. Я дар речи теряю и смотрю на его обнаглевшие ягодицы. И куда он в таком виде собрался?       Саша открывает дверь и забирает с ручки пакет, что с той стороны повесили.       — Саш, во мне, кажется, начинают просыпаться собственнические замашки. Не гуляй, пожалуйста, голым по подъезду, — прошу я и не могу отказать себе в любовании его телом. Красивый. Хочу еще раз его всего потрогать.       — Так тут же коридоры к квартирам, нет никого, — и идет на кухню, а я остаюсь дожидаться его около двери в уборную.       — Хорошо, встречу тебя как-нибудь голым в подъезде. Заранее выйду, заодно и расскажу потом, был кто или нет.       Когда я ревновать-то начал?.. Раньше за собой ничего подобного не замечал. Хотя, наверное, ночью это и произошло в первый раз, когда он к себе на колени Кристиана посадил.       — Главное, на клининг не нарвись, там дама в возрасте, вдруг она такой красоты никогда не видела? Поплохеет ещё, — Саша сцапывает меня в охапку и в душ тащит, где я его с удовольствием еще раз всего общупываю и обглаживаю. Это я так мыть его пытаюсь. Совмещаю приятное с приятным.       Как вообще понять когда сильная симпатия превращается в любовь? Это как-то в голове щелкает? Идешь себе такой, никого не трогаешь, и бамс — на тебя обрушивается понимание, что да, это любовь. Или как? Где найти определение любви? Родителей вот я по умолчанию люблю. Они меня вырастили, они — родители, не чужие люди, а семью принято любить, а с отношениями-то как? Когда у меня год назад были отношения, я и не задумывался о таких вещах, да и тот парень мне изначально так не нравился, как Саша.       Помывшись, мы идем в спальню, где одеваемся, и я наконец-то оглядываюсь. На шкафу лежат футбольный мячик и робот… У Саши дети есть?       А на открытой полке фотография, на ней у Саши хвостик светло-русых волос, значительно короче чем сейчас. На плечах он держит мальчика лет четырёх во всем красном: кепка, футболка, шорты; малыш счастливо улыбается и держит в руках белую сладкую вату. Рядом с ними милая девушка с темными волосами, а на заднем фоне парк аттракционов.       Жена и сын? Родственники? Друзья? Саша был женат? Саша сейчас женат? Или…       — Это Мишка, мой сын, — поясняет Саша, заметив, что я пялюсь на фотографию. — И жена. Их нет уже.       Киваю. Значит, о них он тогда, в моей комнате, вспоминал. И шустро заканчиваю сборы. Не буду спрашивать, не стоит лезть, куда не просят.       А уже идя на выход, за прозрачным стеклом на одной из полок замечаю засушенный букетик и красного динозаврика.       Ох, да если б я знал… не стал бы я ему такую подушку-то делать! А то там динозаврик спит…       Ой, все, не могу!       Вылетаю из комнаты и иду в ванную, умываться прохладной водичкой и изгонять из головы ассоциации. Спящий дракончик, мальчик, которого нет… Да не могу я!       На глаза слезы наворачиваются, пытаюсь глубоко дышать через нос и отвлечь свои мысли, а тут стук в дверь:       — Юль, у тебя нормально все?..       Выключаю воду и, выскочив, обнимаю Сашу.       — Да, все нормально, — отвечаю я. Просто грустно это все.       — Ты из-за фотографии так расстроился? Не переживай, я не прячу жену в подвале, и она не уехала в командировку, я бы не стал тебя обманывать.       Задираю голову и смотрю на него хмуро. Я что, таким ревнивым выгляжу или настолько не доверяющим тебе?       — Я не переживаю и ни о чем таком не думал. Поехали?       Саша чмокает меня в лоб, и мы идем на выход.

***

      Юлиан       А дома тихо, только соседи за стенкой о чем-то спорят. Я даже представлять не берусь, как пройдет этот разговор. Так что, пока родители не пришли… А где они, интересно? Обычно они по воскресеньям уходят куда-нибудь, а сегодня суббота, должны быть дома. Но тут точно никого, и я принимаюсь за сбор вещей в пакеты и рюкзак, которые отбуксировываю в коридор. Одна швейная машинка чего стоит, тяжелая, здоровая. Я бы точно один это все не увез.       Родители приходят уже за полночь, когда я собрал самое необходимое. Кучу постельного на одноместную кровать брать не стал, а вот одежду, ткани, всякие швейные штучки, это да. Куда же без этого?       — Это что такое? — спрашивает явно недовольный папа. Хотя я слышал, как они смеялись в подъезде.       Выхожу из комнаты в коридор и встаю напротив родителей, отвечая:       — Я переезжаю.       — Куда же, позволь поинтересоваться? — спрашивает, усмехаясь, мама, будто думает, что это шутка.       — К своему парню, — следует честный ответ от меня, и в коридоре повисает тишина. Мы просто стоим и молчим, мама даже застыла в наполовину снятой куртке. Словно наш коридор поставили на паузу.       — У тебя пять минут, чтобы убраться из нашего дома и больше никогда не появляться, — заявляет отец, не скрывая гнева, и, скинув ботинки, идет мимо. Напролом, сшибая меня с пути, как песчинку. Раз, и врезаюсь в дверной проем. Больно. Аж до секундного потемнения в глазах. Прям как раньше, прям как с братом…       Когда я отхожу от этих «превосходных» ощущений, в коридоре уже никого. Я мигом надеваю уличное, рюкзак на спину, в руки машинку и четыре неподъемных пакета. Пальцы норовят разжаться прямо тут же от тяжести, но я каким-то чудом справляюсь с миссией перешагнуть порог. А в подъезде уже хуже. Накрывает грустью и обидой, плюс все это тяжко тащить. Даже приходит мысль, что так и с лестницы можно навернуться. Приходится сгрузить весь скарб на пол и ходить, спускать по одному. И так на каждом лестничном пролёте. Это мой самый длинный спуск от квартиры до улицы в жизни. А у подъезда, разместив пожитки на лавочке, я теряюсь и пытаюсь понять, что же делать. Времени — час ночи, Саша еще работает, так что звонить и отвлекать его не буду. К нему домой тоже поехать не могу, потому что ключи мне никто не дал. Можно подождать тут, но как-то не по себе в потемках сидеть, да и спина побаливает. Я достаю телефон и вижу, что зарядки кот наплакал, но такси вызвать успеваю.

***

      Заползаю в клуб через черный ход и прусь со всем добром к кабинету Саши. Я больше никуда не понесу это один! Все! Я уже готов что-нибудь выкинуть и жить голышом. Мне везет, ну или наоборот, но по дороге мне вообще никто не встречается. Но и в кабинете пусто, но я все равно захожу, чтобы не светить со всем этим в коридоре. Сгружаю манатки в уголок и сажусь на диван, ждать. Я не помню, положил ли зарядку, а если и положил, то куда именно. Поэтому просто сижу, скучаю. Становится жарковато, и я снимаю куртку, откидываюсь назад, морщась от ощущений, и прикрываю глаза. Саша ругаться будет. Но страшно же на улице ночью сидеть. Может, надо было в подъезде переждать до утра? Но как бы Саша меня забирал, если бы не дозвонился? Он бы домой, наверное, поехал. Да, надо было пересидеть в подъезде и потом на такси к нему рвануть. Можно ведь и на дороге поймать, проголосовав. А какой у него адрес?.. Блин, я и адреса-то его не знаю.       А Саши нет и нет, а мне все скучнее и скучнее, только шитьем тут заняться не хватало. Встав, я брожу по кабинету туда-сюда, это занятие совсем не интересное. И тут вспоминаю, что Саша велел мне самому кабинет подобрать. Точно, вот этим и займусь.       Пошатавшись по коридору, спускаюсь вниз и начинаю исследовать все подряд. Но все не то и не то, а потом оно находится. Такое как нужно. И просторное, и без стекол, маленькое окошко под потолком не в счет, и даже полки тут есть. Я уже вижу, как все тут будет. А вот этот стеллаж нужно подвинуть. Чем и занимаюсь. Правда, он тяжелый и двигаться совсем не хочет, но я не сдаюсь, чихаю от пыли и продолжаю толкать.       — Юль, — раздается Сашин голос за спиной. Естественно, я пугаюсь, куда же без этого?! Дергаюсь, стеллаж угрожающе кренится, а я отпрыгиваю назад. Но все складывается удачно — Саша придерживает эту махину, и все живы. И я, и Саша, и стеллаж.       — Мне даже спрашивать страшно, что опять произошло.       — Я нашел кабинет! — сообщаю радостно, чешу нос и чихаю в десятимиллионный раз. Ужасная пылища!       — Отлично. А жить решил в моем? Чтобы поближе к работе?       — Бесспорно это было бы удобно, но мы вдвоем не поместимся на диванчике, — я уже представил, как мы там спим… Саше придется ноги на подлокотник, а мне уже поверх. Иначе никак.       — Допустим. Тогда что там делают гора шмоток и машинка?       — Я побоялся ждать тебя на улице. У нас там фонарь не работает.       Чувствую себя мультяшным трубочистом, тем, который весь в саже, а Саша — царевна, ну то есть царевич. Построю ему Летучий корабль, и мы полетим куда-нибудь. Или чем там та сказка закончилась?..       — Очень информативно… А почему ты решил, что ждать меня тут лучше, чем дома?       — А дома нельзя, я там больше не живу, — пожимаю плечами и начинаю чиститься, энергично потирая ладони друг о друга.       Ну вот и чего столько вопросов-то? Я же не мешаюсь, стеллаж вот двигал, никого не отвлекал. Я даже ни с кем не разговаривал. Я вообще как паучок.       — Это мы обсудили вечером, что ты там не живёшь. Что случилось, Юль?       — Мне дали пять минут, чтобы ушел, я и ушел, — морщусь, не хочу об этом думать.       — Рассказал им?..       — Чуть-чуть. Сказал, что к парню переезжаю, ну и вот…       — Иди ко мне, — Саша распахивает объятья, делаю шаг навстречу, но…       — Я пыльный… — а обнять очень хочется. Как это так, обнимашки почти готовы, а я как старая книжка?!       Но Саша все равно меня обнимает, и я прикрываю глаза. Вот тут мне очень хорошо. Можно я тут недельку посижу, у тебя в руках?       — Зато хорошая новость — тебе не придется с ними знакомиться. Так же вроде делают, да?..       — Лучшая теща — та, которой нет? — Саша хмыкает и стряхивает пыль с моих кудряшек. И тут я вспоминаю, что мы же в клубе, а раз мы тут, то даже если я и не работаю, надо все равно помнить о субординации — тут он Кас, а не Саша.       — Простите, Ксандер Сергеевич, за доставленные неудобства. Надо, наверное, было все-таки в подъезде посидеть.       — Дундук ты! Надо было просто позвонить, а не пытаться все разрулить самостоятельно.       — Вы заняты же, и у меня телефон хотел уснуть, хорошо, такси успел вызвать, а то так бы там и торчал.       — На такси же хватило. Позвонил бы мне, я бы отправил к тебе кого-нибудь на машине и с ключами, если бы сам не смог. И это заняло бы у меня меньше времени, чем теперь. Короче, звони мне всегда, если что, ладно? Мне действительно проще ответить на звонок, чем потом разгребать в пять раз больше.       — Ладно… Буду звонить. Я что-то испортил, да?       — Ну… новый поставщик был в восторге, когда я его привел в свой кабинет уточнить детали. Ладно, пошли, пока там кто-нибудь кого-нибудь не убил.       Я с грустью смотрю на брошенный на полпути стеллаж и киваю. Ладно, потом займусь.       Мы с Сашей приходим в его кабинет, и он звонит по своим часам, прося охранника прийти, а потом залезает в ящик, который оказался сейфом, и, достав оттуда связку ключей, отстегивает мне две штучки, плюс еще и от домофона. Я прячу их во внутренний карман куртки, чтобы не потерять, а Саша убирает все запасное гремучее добро обратно и запирает сейф.       — Тот, что больше, от верхнего. На два оборота.       Киваю. С дверью-то я справлюсь, уверен.       Я успеваю быстренько чмокнуть Сашу, пока не пришел охранник, а потом меня и кучищу моих вещей отвозят по нужному адресу. С дверью я справляюсь с первого раза, что замечательно, а потом иду оттирать руки и лицо от пыли теплой водичкой. Даже по волосам прохожусь, чтобы точно нигде не осталось. Откапываю себе футболку с шортами, потому что мое кимоно у Саши, но куда он его дел, я не в курсе. И иду перетаскивать вещи в зал, чтобы в коридоре не стояли. По шкафам в спальне я сам лазить не буду. Вот Саша придет и покажет что там и куда. Я брожу по квартире, потом выезжает на прогулку Кузя, снова перенастроенный на ночную уборку, теперь хожу за ним, рассказывая все подряд и о брате, и о родителях, а потом о Саше, какой он замечательный. Пылесос мне не отвечает, но слушатель из него хороший. А потом я захожу в спальню, включаю свет и залезаю на кровать с ногами. С фотографии на меня смотрят счастливые на тот момент люди. И мне снова становится грустно из-за того, что у Саши случилось такое. Слезы снова подкатывают.       — Мне очень жаль, что вас нет, — говорю девушке с фотографии. — Очень грустно, что случается что-то такое в жизни, и люди, которых ты любишь, уходят. У меня было совсем не так. У меня такого вообще не было. Но как представлю, как Саше плохо было, и самому больно делается. Он не говорил, но, уверен, что вас он очень любил и до сих пор любит. Вы только не расстраивайтесь, что теперь он еще и меня любит, ладно? Я постараюсь его не расстраивать и заботиться о нем как смогу.       По щекам слезы текут, а так как я не Кристиан, то сразу и сопли появляются, и дышать мешают, поэтому шмыгаю носом как маленький и лицо ладонями утираю.       — Саша замечательный, он добрый и заботливый, а еще очень красивый. Я так не хочу, чтобы ему когда-нибудь снова было больно. Если б мог, все бы отдал, чтоб время назад отмотать и помочь вам выжить, как-нибудь. Мне так жаль. Простите…       В горле как спазмы какие-то, говорить сложно, его словно сдавливает. Слезы ручьем и сопли эти дурацкие. Наверняка еще и красный весь.       — Я постараюсь сделать его счастливым, насколько это возможно, ведь я его тоже люблю.       Все, не могу больше! Срываюсь на рыдания и футболку, с живота задрав, к лицу прикладываю. Я бы себя отдал, только бы Саша больше никогда не испытывал ничего подобного, чтобы не хоронил тех, кого любит. Мне так больно… Почему такое произошло с ним? За что?       И тут меня руки теплые обнимают, а лопаткой чувствую, как его сердце бьется. Знаю, что Саша. Чувствую, а остановиться не могу, так и реву, футболкой слезы размазывая. Саша шепчет, что все хорошо, называет своим маленьким, пытается успокоить, а мне так за него больно…       А когда из меня минимум пара литров слез выливается, и я наконец-то успокаиваюсь, стягиваю с себя футболку и вытираю лицо сухой стороной. Разворачиваюсь в его руках и к груди щекой прижимаюсь.       — Я тебя люблю, Саш, — сообщаю тихим скрежетом, а не своим голосом.       — А я, похоже, скоро буду бояться отпускать тебя даже в туалет… — говорит, вздыхая, и по спине меня гладит. Я поднимаю взгляд и замечаю мягкую улыбку.       — Не хочу ходить при тебе в туалет, — хмурюсь я.       — Тогда тебе придется прекратить искать приключения на пустом месте, — он меня целует, и я расслабляюсь. Мне тут хорошо, в его руках. Спокойно.       — Я не специально. А мы есть будем?       — Будем, — Саша целует меня в нос и уходит из комнаты, а я улыбаюсь его семье на фотографии и обещаю:       — У него все будет хорошо.       А потом бегу отправлять футболку в стирку, умываться и на кухню к Саше, есть.