Астери

      Лёха       Просыпаюсь по будильнику и вижу сообщение от Игоря: «Привет. Все в силе? Заеду за тобой в восемь, пиши адрес». Просто отправляю требуемое, без «здрасте» и всего такого, и иду валяться в ванне. И курить, думая о тебе, возбуждаясь от этого, и, психанув, бить по пенной воде рукой, туша сигарету. Ебнутый какой-то у тебя парень, Ио. Мне совершенно точно нельзя сейчас о тебе думать.       Сливаю засыпанную пеплом пену и врубаю холодный душ. Не сходи с ума, Лёха, ты просто нервничаешь из-за встречи с типом, от которого можно ожидать чего угодно.       Вылезаю из ванны и пристально себя разглядываю пока бреюсь. Надо корни подкрасить, задолбали так быстро расти. И хоть я от рождения блондинчик, все равно этого не хватает. Мой родной цвет более желтоватый, словно солнцем придавленный. А крашусь в прям белый. Вот такой я, да, с причудами. Сушу волосы с помощью фена и расчески, потом опять смотрю на себя в зеркало и рычу. Ну и на хрена я так прихорашиваюсь?! Наоборот, нужно пойти туда, вырядившись бомжом!       К назначенному времени я вышел из дома, как обычно, во всем черном, и благоухая как незабудка. А незабудки вообще пахнут? Не помню.       Около моего домишки стоит огромная черная тачка. Бля, может, он меня не заметил, и я могу свалить обратно, сказав, что передумал? Соберись, тряпка! Это деньги для лечения Ио! Ты сам будешь копить на это год!       Вздыхаю, но все равно не двигаюсь с места.       Из машины выходит Игорь, делая шаг ко мне и останавливаясь на приличном расстоянии.       — Передумал?       Отрицательно машу головой и молча иду к машине, обходя и Игоря, и ее, залезаю на переднее пассажирское и пристегиваюсь.       Поехали уже, быстрее начнем, быстрее закончим.       Игорь занимает свое место, и я чувствую на себе его взгляд, но не поворачиваюсь, и он трогается.       — Когда я наблюдал за тобой в клубе, ты выглядел более общительным. Ты так меняешься вне клуба или что-то случилось?       — А у нас уже пошло рабочее время? Мне начать петь?       — Нет, но это же просто вопрос. Ты что, только за деньги можешь разговаривать?       Охренел, что ли, ты совсем?!       — О, если бы ты хотел просто пообщаться, мог сделать это и в клубе, но ты предпочел купить птичку. Вот я как послушная птичка и буду петь за твои серебряники.       Он больше ничего не спрашивает и дорога до его дома — светлой, новой многоэтажки с охраняемой территорией, — проходит молча. А стоит поставить тачку на подземной парковке и выйти из нее, подходит ближе и, заглядывая в глаза, мило улыбнувшись, говорит:       — Я Игорь. И я не кусаюсь. Мы просто не так начали, давай переиграем?       Он выглядит таким милым… Сразу думается, что он хороший, но да, я помню, что ты мне говорил.       — А я Лёха. И я не понимаю на хрена отваливать бабло за общение.       — Я просто захотел с тобой поболтать в неформальной обстановке.       — Так почему не сказал? На хрена эти танцы?       Я серьезно не понимаю. Захотел пообщаться, подошел, пообщался, зачем цирк устраивать?!       — Привык, что со мной общаются из-за денег. Люди их любят, а я могу их дать.       — Хуево тебе живется, чувак. Нельзя купить дружбу или любовь, только имитацию. Разве прикольно, что рядом те, кто отвернется, если вдруг всего этого не станет?       Он уже не улыбается, стоит и смотрит как олененок, задрав голову. И этот жест так привычен, вы с ним примерно одного роста, ты заметил?       Сам прерываю эти непонятные гляделки и, отвернувшись, достаю сигарету, закуривая. Точнее, я все прекрасно понимаю, сейчас по законам жанра, мне требовалось его поцеловать, а потом показать ему, что такое отношения не из-за денег. Ага, и жили они долго и счастливо, пока не померли. Зе энд.       Он отстраняется и вновь грустнеет, смотря куда-то себе под ноги. Если он так играет, то очень реалистично, скажу я тебе.       — Иногда это отвратительно. Чувствую себя свиньей-копилкой, а потом проходит. Нахожу кого-нибудь и вроде все нормально, а потом — дай это, купи то, подари, подари, подари. И истерики. И все по новой. Наверное, так же себя чувствует джин, раб лампы, передаваемый из рук в руки.       — Не думал, присмотреть кого-нибудь своего круга и достатка?       — Да ты что! Ты их видел вообще? Ужас какой, творят не пойми что, словно короли этого мира. У меня и отец такой же. Я так не могу, хоть он и передал мне бизнес…       — А ты другой?       — Вот именно!       Не верю, но молча тушу сигарету об пол и прицельно закидываю в недалеко стоящую мусорку, и смотрю вопросительно на Игоря. Че, так и будем стоять?       Мы поднимаемся на лифте, прямо с парковки, и выходим в чистый, светлый холл. На этаже всего две квартиры, хоть дом и большой. Наверное, лифтов должно быть больше, просто я не особенно всё там разглядывал.       Игорь открывает дверь и первым запускает меня внутрь. Отмечаю, что решеток на окнах нет, раздеваюсь и прохожу в зал. Да уж, кто до них додумается на десятом-то этаже?!       — Время пошло? — спрашиваю, повернувшись к Игорю, который сел на диван.       — Да.       — И что ты хочешь?       — Знаешь группу «Зеро Пипл»?       Киваю.       — «Стена».       Опять киваю и начинаю петь, отходя к окну и смотря на переливающийся огнями город. Мне не нужна музыка, чтобы петь, да и Игоря вроде это не смущает. Когда я поворачиваюсь к нему, на последнем куплете, он грустный, но на меня не смотрит, что-то тыкая на экране телефона. Замечательно, правда? Я радио!       — Прости, — он откладывает смартфон. — Может, присядешь?       Пожимаю плечами и с природной грацией пюрешки плюхаюсь в кресло напротив парня. Отчего тот улыбается, но потом, будто что-то вспомнив, убирает улыбку, будто и не было и спрашивает:       — Знаешь Иоанна?       Еще бы!       — Знаю.       Ну, а что он ожидал? Что сразу как на духу всё выложу? Хрен там, плавал!       — И… вы…       — Игорь, чего ты добиваешься? Я не против потрещать, но я не на сеансе у психолога, так что душу раскрывать не намерен.       — Ты в отношениях?       — Да.       — «Я получил эту роль», — просто называет название следующей песни, обрывая разговор, и я пою, смотря на него. Как в клубе, глаза в глаза. Только тут меж нами пара шагов.       Закончив петь, сидим в тишине, пока не раздается звонок в дверь. Игорь уходит, а я срываюсь с места и к окну, открываю и выглядываю наружу. Нет, тут нереально спуститься, зацепиться не за что, а вот по соседству балкон, по нему можно, но придется перейти в другую комнату. Оборачиваюсь, а Игорь не привел злых дружков, он ставит пакеты из доставки на стол.       — «Прекрасная жизнь», — очередное название, и я снова пою, смотря, как он вытаскивает из пакетов кучу всего. На любой вкус прям. Мне бы этого всего хватило на неделю, если не больше. Он пытается мне угодить? Произвести впечатление? Что это?       На последних словах песни он смотрит на меня так, словно я пою именно ему, говорю это именно ему. Но это обман, иллюзия. А я тебя люблю и думаю сейчас о тебе.       — Я не знаю, что ты любишь, поэтому заказал всего по чуть-чуть. Поужинаешь со мной?       А я дурак, вспоминаю, что за день вообще ничего не съел и последний раз я ел утром, вчера, с тобой. Почему я не поел дома?       Я помню, что нельзя ничего есть у него, но мне вдруг хочется. Он мог накачать еду из доставки? Да почему нет?! Заказал пораньше просто, а щас ему знакомый какой-нибудь ее доставил.       — Дай свой телефон, — требую и забираю смартфон у Игоря, который охренел, но молча его разблокировал.       Проверяю доставку, в которой он заказывал сегодня единожды и даже время тут есть. Все сходится. Совсем обнаглев, проглядываю его сообщения и звонки. Но ничего подозрительного и относящегося к этому вечеру не нахожу, и мне приходится с тяжелым выдохом отдать телефон владельцу, сесть в кресло и притянуть к себе коробочку с наггетсами. Оглядываю их и так, и эдак, нюхаю, вроде обычные, курочкой пахнут. Откусываю немного и сразу откладываю. В рот-то я положил, а жевать боюсь. А вдруг? Чувствую, что от страха у меня глаза расширяются и сердце колотится. Причем не только проглотить не могу этот несчастный кусок, но и выплюнуть.       — Лёх, с тобой все нормально?       Молчу и пялюсь на Игоря, как на пиздец всему миру.       — У тебя что, аллергия? Может, анафилактический шок? Я не знаю, что делать! Скорую?       Игорь подрывается и скачет около меня. А я представляю ситуацию со стороны и, все же проглотив несчастный кусок, начинаю ржать как конь. И остановиться не могу. Даже слезы на глаза наворачиваются. Охуительные впечатления гарантированы, если вы позвали Лёху.       Отсмеявшись, все-таки успокаиваюсь и смотрю на стоящего рядом со мной ошарашенного Игоря.       — Я нечаянно, — выдаю сипло и сразу запихиваю в рот второй наггетс.       — Ты меня напугал, — спокойно выдает Игорь и возвращается на диван.       Пожимаю плечами. Я понимаю, что это было дико, особенно, если он не подготовил мне подлянку.       Стараясь увести разговор в другое русло, спрашиваю:       — Как наркобизнес?       Игорь давится грушевым соком из маленькой стеклянной бутылочки. Возможно, тему я выбрал не совсем удачно или не совсем вовремя.       — Если ты сейчас попросишь тебе что-нибудь дать или продать, я тебя покусаю!       — Я не употребляю. Береги зубки, детка, они тебе еще пригодятся.       Только вздумай начать кусаться, выбью же на хрен!       — Да не будь ты таким серьезным. Нормально же сидим. Я не кусаюсь, просто достает эта фигня в рабочие часы. Не хочу сейчас об этом думать. Я еще не привык, хотя готовили меня к этому давно.       И правда нормально, только я, накрученный утренним разговором с тобой, из-за этого взвинченный.       — Окей. Меняем тему. Как ты отнесся к своей ориентации, когда узнал?       Он как минимум би, если не чистый гей, ибо не ходят в наш клуб натуралы, и деньги на потрещать в таких количествах парням не отваливают, да и им явно не дарят других мальчиков. От последнего хмурюсь, но скрываю это за очередным наггетсом.       — О, это было забавно. Я начал встречаться с одноклассницей. Вроде пора уже было, вокруг почти одни парочки. Слиться с окружением пытался, похоже. Встречаемся, все мило до тошноты. Болтаем о всяких глупостях, в кино ходим, гулять, провожал ее всегда. А потом она приглашает в гости на свой день рождения, а там ее брат приехал и все. Я уже догадался что к чему и сидел в своих мыслях, алкоголь какой-то пил, не помню уже. Вокруг люди танцуют-галдят. Весело, в общем. Ухожу в другую комнату, а тот меня ловит и целует. Правда, потом моя девушка зашла и… Расстались мы так себе.       — А с тем парнем что?       — Да ничего. Он не в курсе был, что я с его сестрой встречаюсь, хотел развлечение себе на ночь найти. Точнее, на неделю его пребывания в городе, но не суть. Мы больше и не виделись после этого.       — И ты легко это принял?       — Да. У меня в семье к этому нормально относятся. У старшей сестры любовь втроём, живут вместе. В гости с обоими приезжает.       — А мне никогда девушки не нравились, но и себя я принял тяжело.       — У тебя дома к этому плохо относились?       — Нет. Мы никогда и не обсуждали. У меня был лучший друг, практически с рождения вместе. Даже родились в одном роддоме с разницей в день. Мы дружили, а потом я начал замечать за собой странности. Трогать его хотелось больше обычного и разглядывал все время. Я испугался, а потом мы переехали. Я уже думал, что это все прошло. А потом ко мне начал подкатывать мой тренер… Короче, себя я принял, но в отношения не вступал, до последнего времени.       Испугавшись, что он сейчас начнет расспрашивать о тебе, поднимаюсь.       — Где можно покурить?       Игорь, если и удивлен, то этого не показывает, а может, уже привык, что я с причудами. Он провожает меня в соседнюю, тоже большую, комнату, что оказывается спальней. Тут все такое деревянно-бежевое. Чересчур все подобрано, даже странно.       На балконе пусто и чисто. Он отодвигает створку окна, и в лицо бьет прохладный ветер. Я закуриваю. Мы стоим в тишине целых полсигареты. Я вообще не понимаю, зачем он пошел со мной.       — Я планировал этот вечер по-другому. Ты мне понравился, и я думал устроить свидание. Мы бы ели, болтали о чем-нибудь и, может быть потом, ты бы согласился со мной встретиться еще. Но все вышло как-то не так, да? И ты в отношениях, и я не хочу мешать. Я не из тех, кто врывается и все рушит. Как докуришь, закрой окно.       Он уходит. Как-то печально все, с налетом грустинки, не находишь?       Телефон в кармане вибрирует, и я, достав его, чуть не роняю на пол, перехватывая рукой на лету, а все оттого, что пришел перевод от Игоря. Сумма чуть больше. Это чаевые? И подпись: «Если хочешь, можешь уйти прямо сейчас». В смысле? Время же еще не закончилось.       Выкидываю бычок, закрываю окно и возвращаюсь в зал. Игорь, в обнимку с соком, пялится в телевизор и демонстративно не обращает на меня внимания. Я тебе не бабайка ни хуя! Смотри на меня! Встаю перед ним, перекрывая обзор. Стою так, молчу, думаю. Я могу ему спеть, могу поговорить, но это не совсем то, что нужно.       — Пошли гулять?       — Гулять? В смысле, на машине покататься? Или в кафе?       — Нет. Гулять — это ходить по улице. У тебя есть шмотки нормальные?       — А чем эти плохи?       Он не понимает и недоуменно оглядывает свою рубашку.       — Это не то. Показывай, где живет твое шмотье.       Игорь становится таким серьезным, словно на показ мод меня ведет, хотя всего-то в спальню, к встроенному стенному шкафу, в котором я внаглую роюсь. Нахожу брюки, отдаленно напоминающие джинсы, однотонную футболку, крупной вязки свитер, и кидаю всё на кровать.       — Напяливай. Ты мерзлявый? Еще что-нибудь сверху надо?       — У меня только пальто и жилетка. Я редко ношу теплое. В машине же все время.       Игорь начинает переодеваться, и я отворачиваюсь, начиная искать жилетку. Очень долго ее ищу, чтобы не разглядывать полуголого парня. Да, я вижу раздетых парней постоянно, работая в клубе. Но там клуб, а тут мы одни и… ну как-то не очень прилично, наверное.       Игорь собирается, и мы находим ему ботинки и выходим улицу, воспользовавшись другим лифтом, уже на первый этаж подъезда.       Идем молча. Я прикидываю куда бы с ним пойти, пока не натыкаюсь взглядом на танцующие-подмигивающие огоньки над деревьями. Хватаю успевшую замерзнуть руку парня и тащу его туда. Мы переходим дорогу, попадая в парк, а я все спешу и спешу.       Когда мы дошли, оказалось, что опоздали и уже закрыто, но не успевший уйти мужчина за дополнительную плату соглашается запустить аттракцион еще на один круг. Втаскиваю Игоря в кабинку и сажусь напротив.       — Я высоты боюсь, — сообщает он, закрыв глаза. И это единственное, что выдает его страх. Он сейчас тебя напоминает. Только ты молчал, прикрывая глаза на секунду, а потом пер за мной.       Снова беру Игоря за руку.       — Я не позволю тебе упасть. Веришь?       Он открывает глаза и смотрит слишком серьезно, после чего кивает. Как раз вовремя — мы подбираемся к верхушке. Встаю и тяну Игоря за собой, обхватывая за плечо.       — Смотри, красота какая.       И он смотрит. И видит то же, что и я. А перед нами город как на ладони и множество огоньков. Слева темнота, периодически мерцающая в свете луны — море. А потом он оборачивается ко мне, легко улыбается и обнимает, укладывая руки мне на лопатки.       — Спасибо.       После колеса мы гуляем еще час, покупаем дешевый чай в забегаловках, Игорь кривится, но вслух не возмущается и пьет, а я смеюсь от его мосек. Мы болтаем о всякой фигне, типа «что бы ты делал, если…»       Но, наступает срок прощаться. Оплаченное время вышло еще минут двадцать назад.       — Я, кажется, не понимаю где мы и как добраться домой, — весело сообщает Игорь.       Я помогаю ему вызвать такси, и расстаемся мы на вполне нормальной ноте. Достаю телефон и вижу сообщение от тебя, улыбка сползает с лица. Блин, я идиот! Ты спрашиваешь все ли у меня в порядке, волнуешься там, а я…       Пишу сообщение: «Все отлично. Прости, что не сообщил. Если можешь, позвони».       Ты тут же звонишь. Телефон, видно, в руках держал.       — Ио, я тупица. Я пойму, если ты на меня сейчас будешь ругаться. Я заслужил.       — У тебя точно все в порядке?       — Да.       Ты облегченно выдыхаешь.       — Ио, все правда хорошо. Мы посидели у него, поболтали, попел ему чуток, а потом гулять пошли. Мы уже всё. Прости, что не написал и сообщение твое сразу не увидел. Я знаю, мы договорились не извиняться, но тут стопудово надо.       — Все нормально. Я просто рад, что у тебя все хорошо. Ты домой сейчас?       — К тебе же нельзя…       Будто у меня выбор есть, не на улице же ночевать.       — Можно, я приеду к тебе?       Улыбаюсь счастливо от подобного.       — Ио, тебе всегда можно. Ты можешь даже не спрашивать об этом.       — Мало ли. Мне просто надо тебя увидеть.       — Без «мало ли»! Всегда, Ио. Давай собирайся скорее, я сейчас тоже такси вызову. Ехать нам примерно одинаково.       — Все! Уже побежал!       Ты отключаешься, а я спешу в приложение по доставке людей из пункта А в пункт Б.

***

      Ты уже стоишь около моего дома, когда медленное такси доставляет меня. Выхожу из машины, тут же попадая в твои объятья. Подцепляю тебя за подбородок и целую в губы. Кошмар! Весь день без поцелуев.       — Пойдем домой?       Ты берешь меня за руку и киваешь. Стоит нам попасть в дом, закрыть дверь и включить тусклый свет в коридоре, как ты начинаешь делать что-то непонятное. На пол летит моя куртка, и ты осматриваешь мои руки, задираешь футболку. Да я же говорю, что все хорошо, чего ты?!       Не найдя на мне ничего нового, ты успокаиваешься и опять меня обнимаешь.       — Ио, все хорошо. Я просто тупой валенок, который не подумал тебе написать и сообщить об этом раньше.       — Пустое. Я бы все равно не успокоился, пока бы сам тебя не увидел.       — Знаешь, мне кажется, ты не все осмотрел. Не хочешь продолжить осмотр там, где освещение получше?       — Пф, ты бы не выглядел таким довольным, если бы там были какие-то проблемы.       Ты щелкаешь меня по носу, и я смеюсь. Ты улыбаешься, уже полностью успокоившись.       — Я все же настаиваю на полном осмотре!       Стягиваю с тебя кофту и разуваюсь.       — Ну иди, покажи где бо-бо, поцелую!       Ты тоже разуваешься, посмеиваясь, и я тяну тебя в спальню, включая там свет. Стаскиваю с себя шмотки. Ты наиграно придирчиво осматриваешь мое голое тело, вынуждая медленно поворачиваться, и цыкаешь.       — Кажется, я нашел где надо обезболить!       Ты опускаешься на пол, что я вижу, повернув голову, и целуешь мою ягодицу. Я охаю, а ты придерживаешь мои бедра, продолжая целовать дальше.       — О да, определенно ты прав.       Проводишь языком по моему полупопию и неожиданно, но легко шлепаешь.       — Так, пациент, не отвлекаемся, разворачиваемся, я ещё спереди нормально не рассмотрел!       Лыблюсь как дурачок и поворачиваюсь к тебе. Целуешь низ живота, потом головку очень радостного от встречи с тобой члена и отстраняешься, садясь на пятки.       — Все? Прошло?       — Да, но физиотерапия не помешала бы.       Ты притягиваешь меня за ноги ближе к себе, привстаешь и обхватываешь член губами. Мне классно, о чем и сообщаю тебе стоном.       Ты берешь глубже и произносишь напоминающий мурчащий звук, запуская приятные волны концентрированного кайфа от члена по всему телу. Впутываю пальцы в твои волосы. Мне нужна опора — и это ты.       Ты двигаешься медленно, освещая меня своей летней зеленью, и, смотря в глаза, массируешь ягодицы. Бля, я упаду. Классно так. С тобой нереально хорошо, всегда.       Ты начинаешь двигаться быстрее, доводя меня до умопомрачения, у меня колени подгибаются от тебя, от твоего охренительного рта. Но этого мало. Хочу еще больше.       — Ио… — голос теряется в сбившемся дыхании, и если ты продолжишь, я не смогу договорить. Поэтому останавливаю тебя, переместив руки ниже, поглаживая пальцами кожу на лице. А ты смотришь удивленно, но не вынимаешь член изо рта. — Я тебя хочу. Очень хочу. Сверху будешь?

***

      Иоанн       Я даже не представлял, что способен переживать так сильно и глубоко. Всё, что было до — мизер, по сравнению с тем, что прочувствовал, расставаясь с тобой сегодня. От страха аж дыхание перехватывало и кровь стыла, переставая пульсировать. Я пытался успокоить себя тем, что — возможно! — Гарик не копия отца и Аркаши, ведь даже в дугу пьяный он вел себя если не адекватно, то вполне дружелюбно, но… Честно? Сам себе не верил.       Мне проще самому спуститься на дно преисподней, чем отпустить туда Лё.       И смог вздохнуть полной грудью только когда увидел его. Вместе с воздухом в лёгкие залетели пушистые пузырьки веселящего газа, одаривая полным, всепоглощающим счастьем.       Живой. Довольный. Тут, рядом, родной и тёплый.       От его улыбки тьма сбегает, испуганно подпрыгивая, и я чувствую себя самым счастливым человеком на этой планете.       Отрываюсь от «физиотерапии», целую живот и оглядываюсь. Позади Лё стоит комод — вот ты-то мне сейчас и нужен.       Подталкиваю, вынуждая сделать шаг назад, встаю, тут же проходясь губами по шее. Мне так нравится чувствовать, как Лё вздрагивает, резко вдыхая воздух, когда я целую его там, где заканчивается плечо и начинается шея. Провожу носом до уха, вдыхая его карамель, вызывая табун мурашек на коже. Обожаю тебя. Дурею от твоей близости, от сладости золотистой кожи, от сбивающегося от нетерпения и возбуждения дыхания.       — Развернись, — шепчу, но не даю тебе сделать это сразу, сам не отпускаю, встав на цыпочки и прикусив мочку.       Когда я нахожу в себе силы от него оторваться, Лё разворачивается, и я легонько нажимаю меж лопаток, прося прогнуться.       Стекаю на колени и сжимаю упругие ягодицы, не сдержавшись, провожу языком по каждой, слегка прикусывая и тут же зализывая слабый след от зубов.       Веду руками вниз, очерчивая бедра, от талии до ступней, наслаждаясь эталонными извивами стройного тела. Ты всегда был идеально красив. Венец творенья. Я и мечтать не смел, что когда-нибудь мне будет дозволено трогать тебя так и наслаждаться этим дивным совершенством. Наивно думал, что для счастья хватит просто быть рядом. Обнимать иногда, общаться, ведясь на любые провокации, запоминая каждое случайное прикосновение… Сохраняя их в своем сердце как нечто самое ценное, светлое и волшебное. А теперь ты стоишь передо мной, позволяя все, а я не понимаю, чем заслужил такое счастье. Слишком безупречен и чист, чтобы принадлежать такому как я. Я и не претендую. Не смею. Но ловлю любую возможность быть вместе, не думая о грядущем, отпустив погулять совесть, игнорируя доводы разума.       Ласкаю и ласкаю твои умопомрачительно длинные ноги. А вновь поднявшись до колен, уверенным нажатием прошу их раздвинуть. Даровать мне… доступ к сокровенному.       Лё послушно делает, что прошу, даже больше — налег всей грудью на комод, вцепившись рукой в ручку ящика. Да так, что костяшки побелели. Улыбаюсь этой попытке научиться принимать, а не только дарить, сдерживая порывы перехватить инициативу. Со мной тебе не надо себя останавливать, я наслаждаюсь тобой, что бы ты ни делал. Единственное, что мне надо для счастья — чтобы тебе было хорошо, тогда и я, чувствуя твой восторг, нахожу свое «новое небо».       Прохожусь поцелуями по нижним позвонкам, ныряю рукой вниз, сжимая возбуждённый член, веду уже чуть пересохшим языком меж упругих ягодиц. Лё протяжно стонет, когда начинаю ласкать его член, я упиваюсь этим звуком, а второй рукой чуть раздвигаю проход к месту наслаждения, и целую, окончательно дурея от тебя. Понимаю, ещё немного и просто не смогу оторваться. Но Лё просил другое, а я ещё даже не разделся.       Проведя еще раз по налитому члену, встаю, быстро стягивая с себя одежду, не забыв вытащить из кармана пакетик лубриканта и презерватив. Закидываю их на комод, а сам обнимаю Лё, наклонившись, прижимаясь всем телом, и целую-целую-целую всё, куда могу дотянуться.       Лё уже ерзает, вжимаясь в мой пах, требуя большего. Не могу отказать тебе в том, чего так хочешь.       Разрываю пакетик со звёздочкой клуба и, хорошенько смазав пальцы, увлажняю, кружа по доступному сейчас входу и не прекращая целовать обожаемую спину.       Легко надавив, проникаю внутрь, действуя аккуратно, но ты сам насаживаешься, требуя быстрее и резче. Вижу, что уже не терпится, но не хочу делать тебе больно.       Обхватив другой рукой твой член, ввожу пальцы по одному. Растягиваю, массирую, задевая бугорок удовольствия. Когда они уже свободно скользят, шепчу, не приступая к основному:       — Тебе как? Может, на кровать переберемся?       Лё как распрямившаяся пружина молча подхватывает меня и, в два шага долетев до кровати, рухает на спину, я только и успеваю резинку с комода цапнуть.       Смеюсь над его нетерпением, расцеловываю грудь и, не мучая больше, натягиваю презерватив и вхожу в разгоряченное тело под блаженный стон. Останавливаюсь на мгновение, наслаждаясь тугим жаром. Ты такой узкий там, что от переизбытка ощущений перед глазами темнеет.       — Ты совершенство, ты же знал? — шепчу и начинаю двигаться, наращивая темп. Твои стоны взрываются во мне ярким салютом, доводя до отчаяния, срывая любые ограничители, вынося к чертям все мысли, вплавляя в себя, вынуждая забыться, погрузиться, утонуть в чувствах к тебе.       Ты прекрасен. В страсти, во сне, улыбка твоя, каждый шаг — все прекрасно.       Слышать отклик наслаждения, пьянеть от тебя, вместе сходить с ума от ласк, от близости, от понимания того, что в этот миг ты мой, а я только твой — это как наваждение, как мечта, которой не суждено сбыться.       Лё изливается бурно, страстно сжимая меня и выгибаясь в моих же руках. Он все всегда делает ярко, от прыжка с обрыва, до отчаянного стона на пике удовольствия. Уплываю вместе с ним, ловя его крик, впитывая его в себя, пропуская по венам к самому сердцу, туда, где прячется моя душа, оживающая только в его объятиях.       Падаю рядом, не переставая любоваться им. Не могу определиться, когда он прекраснее: когда от возбуждения огнем горят щеки, когда стонет, расплавляясь в моих руках, или вот в такие моменты, когда устало удовлетворенно хватает губами воздух, приходя в себя после бурного оргазма?       — Пойдем мыться?       Вздыхаю, медленно поднимаясь. Все, волшебство момента ушло, тебе опять надо куда-то бежать, двигаться, что-то делать.       Вместе забираемся в ванну, Лё поддерживает меня, будто я не в состоянии перекинуть ногу через бортик, но не сопротивляюсь, лишь льну ещё больше, впитывая заботу.       Помывшись и закутавшись в мягкие полотенца, идём на кухню, где я опять вздыхаю, разглядывая слой пыли. Он вообще сюда заходит?       — Есть хочешь?       — В холодильнике есть что-то кроме издохшей от голода мышки?       — Для мышки там варенье, а морозилка битком. Могу что-нибудь забацать.       — Забацай, — пожимаю плечами, беру с раковины тряпку и приступаю к уборке. Может, есть смысл по четвергам спать тут? Хоть уберусь перед выходными, чтобы он пылью не дышал.       Лё достает из морозилки котлеты и кидает их почему-то на не разогретую сковородку.       Да, однозначно стоит в четверг приходить, заодно и готовить.       — Расскажешь, как тебе Гарик? Не хочешь, не говори, это необязательно, просто любопытно.       — Знаешь, я все равно думаю, что он милый, а еще одинокий. Мы весело провели время, особенно вторую половину. На чертовом колесе катались и гуляли. Сначала-то подозревал его во всяких гадостях, довел и себя, и его, он даже скорую мне хотел вызвать. В общем, не думаю, что он как они.       — Прости, я не хотел тебя запугивать. Просто… Ну не воспринимаются они по отдельности. Как личности. Чисто клубок змей. Нет, хуже, нельзя сравнивать их с рептилиями, животные на такое, как они, не способны.       Лё подхватывает меня под мой испуганный вскрик и сажает на только что протертую столешницу.       — Так, все, не думай о плохом. Со мной все в порядке, а сейчас я по-любому чуток сожгу котлеты, и мы оба не будем бояться грозы! Думай о хорошем! Он, кстати, отпустил меня раньше, я сам не ушел. Не смог его бросить такого несчастного. Как вы из окна-то линяли, если он высоты боится?       — Он не выглядел испуганным, сам предложил, сам первым полез.       — Интересный тип.       — Возможно. В любом случае будь поаккуратнее, лишняя осторожность ещё никому не мешала. Знаешь, при мне часто обсуждают разное… Не понимаю, почему они считают, что я не растрещу это всему свету. За человека, наверное, не считают, а может, Аркашу слишком хорошо знают. Так вот, раздолье проституции и наркомании в нашем городе далеко не единственное, я бы даже сказал, это малая часть общего ужаса. Для них люди — просто мусор, который можно доить, выжимая последние соки. Что им чья-то жизнь, когда на кону деньги или развлечения?..       Лё отвлекается от меня и пытается отскрести котлеты от сковородки, чтобы перевернуть. Прилипли, но не пригорели, уже хорошо.       — Какие-то темы у нас после секса не очень радужные… Я буду аккуратен, да и вообще не факт, что мы с ним еще будем общаться.       Отставив в покое перевёрнутую пародию на котлеты, он ставит чайник и возвращается ко мне, нежно поцеловав.       — Ну а что делать, если хочется и поговорить, и любовью заняться? Скажи спасибо, что я не совмещаю!       Чмокаю Лё в нос, и ногами притягиваю к себе, задирая полотенце на ляжки. Классно иногда оказаться с ним на одном уровне, не надо Лё пополам сгибать, чтобы поцеловать.       — Ну… Можешь и в процессе, но не факт, что смогу тебе отвечать или усвою информацию. Я слишком занят тобой и нашим удовольствием, в эти моменты.       — Вот поэтому терпи и слушай мои старческие брюзжания в перерывах!       — Если ты старый, то я, получается, совсем древний?       — Чой-то? Мы ровесники, если не забыл.       — Я старше на целых двадцать часов!       — Девятнадцать с половиной! Просто ты всегда был торопыжкой!       — Конечно! Должен же кто-то тебя подгонять и утягивать делать глупости.       Ох, Лё, я глупостей как раз без тебя наделал, да таких, что теперь и не выбраться. Утыкаюсь ему в плечо, крепко обняв.       — Торжественно клянусь, что готов бегать за тобой по стройкам и буеракам, стесывая коленки до скончания веков!       — А, ну да, помню, как любишь тормозить правой. У тебя всегда одна коленка на штанах рвалась. Так и быть, обязательно тебя еще куда-нибудь затащу, но потом.       — Это просто рваные джинсы в моду тогда вошли, — хихикаю, вспоминая, как доказывал это маман, которая уже отчаялась увидеть на мне хоть одни нормальные брюки. — Так что, считай, я следовал последнему ее писку!       — Угу, естественно, так и было.       — Зато у меня котлеты не горят! — говорю ему в губы, когда он меня поцеловать пытается.       Лё все равно меня чмокает и, отстранившись, берет вилку и ломает котлету на сковородке. Изверг, за что ты так с ней? Проверив таким варварским методом готовность, он выключает газ, берет сковородку в одну руку, а другой подхватывает меня. Боюсь, мы сейчас обожжемся, поэтому жмусь теснее, стараясь стать меньше и легче.       Сковородка оказывается на доске, что лежала на столе, а мы плюхаемся на один стул. И я уверен — нет ничего удобнее колен Лё! Точно-точно!       Вилка, который он ломал котлетку, лежит в сковородке, одна-одинешенька. Беру ее правой рукой (левой обнимаю Лё) и отшкрябываю горячий кусочек. Подув, отважно пробую первым. Горячо!       Лё целует меня в плечи, игнорируя еду, отчего по телу бегут мурашки удовольствия. Я, не отвлекаясь, беру следующий кусочек и, остудив его, подношу вилку к его губам, чуть склонившись вбок.       — Ешь давай! Я проверил и выжил.       — Если бы ты от нее умер, я бы все равно съел.       Лё зубами прихватывает кусочек котлеты, но тут свистит чайник. Прожевав, Лё вздыхает, и нам приходится подняться, чтобы он мог снять пыхающий паром и отвлекающий от важного, между прочим, процесса вредный предмет.       Сажусь на место Лё, но без его коленок стул как-то враз утрачивает всю уютность.       Пока Лё заваривает чай, приканчиваю котлетку, шипя на нее за обожженный язык.       Заметив мои манипуляции, Лё, поставив перед нами две наполненные кружки, лечит меня проверенным ранее способом. И нет на свете ничего более целебного, чем его поцелуи.