Астери

      Ксандер       — Вспомнишь солнце, вот и лучик, — комментирую вслух, заслышав как кое-кто деликатно скребется в дверь, имитируя стук. Прежде чем сказать Юлю зайти, машу на Криса, сгоняя того с моего стола. Он тут пришел похвастаться своей очередной бредовой идеей. Я же, зная, чем закончилась предыдущая, уже готов был бежать Юля разыскивать и то, что он сам пришел, это замечательно.       Дверь приоткрывается, и в кабинет протискивается Юлиан, который сразу замечает Криса, и ребята друг другу искренне улыбаются и… почему по мне неприятный озноб прошёлся, будто что-то нехорошее случилось или должно вот-вот?       Но ничего не происходит, Крис машет мне рукой, весело пропевая: «Аривидерчи», а Юль продолжает улыбаться, на этот раз мне. Отхожу налить воды, пытаясь скинуть с себя этот непонятно откуда взявшийся неприятный, липкий флер негатива, но стоит сделать глоток, как слышу позади себя:       — Ксандер Сергеевич, вы восхитительны, как пузико у снегиря-мальчика!       — Чего?.. — хочу спросить, шалея, но удается мне только звук «ч». Про воду-то я от неожиданности забыл… Кашель, слезы и, готов поклясться, где-то там даже свет в конце тоннеля промелькнул. Под постукивание ладонью по спине я умудряюсь прийти в себя, и, лишь отпив ещё глоток, возвращаю себе способность видеть, а это чудо опять выдает:       — Вы красивы как камушек на солнышке… Нет, вы как стеклышко!       — На камушке? — уточняю, почти смирившись с тем, что к концу рабочей ночи соображалка не очень. Иначе почему я ничего не понимаю?       — Нет. Если взять осколок от бутылки и солнечным днем посмотреть через него.       Я сажусь на кресло и, достав из ящика тряпочку, протираю очки и, лишь водрузив их обратно на нос, поднимаю взгляд на Юля. А он стоит довольный, выпрямился, на губах улыбка сияет, а в голубых глазах гордость плещется.       — Я очень рад, что у тебя хорошее настроение, — комментирую происходящее я. — Но что происходит? Ты решил, что хочешь стать новым Омаром Хайямом, и пришел потренироваться на мне?       Юль растерянно глазами хлопает, даже улыбка с его лица сползает.       — Это комплименты были…       — Спасибо… — не менее растерянно отвечаю. — Просто, неожиданно немного…       — Извините…       Стоит, пол рассматривает, совсем расстроился. Протягиваю руки и, схватив его за талию, притягиваю к себе, тут же на колени свои усаживая, и обнимаю.       — Эй, ты чего потух опять? Очень классные комплименты, оригинальные так уж точно. Только я так не умею, можно я тебя по старинке как-нибудь, по классике называть буду, а? — говорю, засунув нос в его волосы. Шампунькой пахнут, видимо, только помылся.       — Конечно. Я просто хотел вас порадовать.       Юль тянется ко мне за спину и вытягивает из хвоста прядь волос. Перекинув через плечо, он укладывает ее ко мне на грудь и гладит, и, мне кажется, я начинаю понимать, при чем тут вообще снегирь.       — Я просто под утро всегда плохо соображаю. Как твоя ночь прошла? Плохо не было? Не рано ты с больничного вышел?       — Нет, все в порядке. Я, правда, сначала как неприкаянный был, но все уже хорошо.       И вот опять это чувство неприятное, от мысли, что все хорошо у него стало после того как Крис свой очередной безумный план воплотил. Ей-богу, я уже проклял тот момент, когда решил попросить его с ним поговорить. Я реально думал, что они просто поговорят! Не мог же я сам с ним такие вещи обсуждать, да и не знаю я многих нюансов. Кто ж мог подумать, что Крис так рьяно за это дело возьмётся!       Но это сейчас совсем нелогично. Юлю хорошо, и мне должно быть хорошо оттого, что у него все в порядке. Что это, ревность?.. Это же абсолютно неправильно. Я же раньше не ревновал, даже не думал об этом… да и что такое, по сути, ревность? Отвратительное, абсолютно ненужное чувство. Когда нам кто-то нравится, мы хотим сделать этому человеку что-то приятное, как-то порадовать. И это правильно, естественно, потому что когда ему хорошо, то хорошо и мне. Так почему, когда ему хорошо без меня, во мне рождается это гадское чувство?..       — Ты не думал над моим предложением? — меняю резко тему, пока совсем в дебри самокопания не ушел. Я давал ему на раздумья два дня, и у него ещё есть время, но, чую, я с ума сойду пока дождусь.       — Думал. Я хочу принять ваше предложение, тем более теперь.       Юль говорит очень уверенно, но меня немного смущает последняя фраза.       — Тем более? Что изменилось?       — Понял разницу.       — Между интим-услугами и пошивом одежды? Только сегодня? — это даже звучит дико, и странно, и… брр… я, наверное, его просто плохо понимаю.       — Ксандер Сергеевич, это несравнимые вещи! Между интимом за деньги и по симпатии такая разница!       Кажется, до меня доезжает…       — Тебе нравится Крис? — даже больше утверждаю, несмотря на то, что в моем тоне есть вопрос. Вот тут-то как раз все более логично.       — Как он может не нравиться? Вы же его сами видели. Но… он не так, как вы. По-другому. Он просто красивый.       Я не хочу обсуждать с Юлем насколько красив Крис. Во-первых, это и так очевидно, хотя немногие замечают, что красота Кристиана складывается не из врожденных черт, а больше из умения себя подать, грации и невероятной харизмы. Парень просто знает, как себя преподнести, знает чего хочет, и знает себе цену, вот и все. А во-вторых, мне элементарно неприятно знать, что Юль о нем так думает.       — Не передать словами как я рад, что мне не придется сражаться с Крисом за твое внимание, — говорю искренне, оставляя поцелуй на его виске. — И тому, что ты принял решение сменить сферу деятельности, я тоже очень рад. Странно было бы начать встречаться с «бабочкой», да?       Юль, услышав это, быстро поворачивается и в глаза мои смотрит, неверяще.       — Ты же не против? — улыбаюсь ему я. На самом деле я ещё когда он у меня был, хотел ему предложить, но подумал, что нельзя этого делать до тех пор, пока он не определится. Я не лгал тогда, говоря, что мне не противны люди из этой сферы, но, уверен, не смог бы мириться с таким в постоянных отношениях. Одно дело переспать с «бабочкой», совсем другое — попытаться с ней что-то построить.       С другой стороны я не хотел давить на Юля, хотел, чтобы его решение было связано не со мной, не хотел ставить ему какие-либо условия. И чего врать самому себе? Я был уверен, что он согласится.       — Я очень за!       Радостный поцелуй через улыбку, которая и не думает теперь сбегать с его губ, и мой не менее довольный ответ, потому что впервые за все эти годы, я чётко понимаю — хочу. Это не желание тела, когда ведёт от необходимости переспать, и не обычная забота об очередном, влипшем в неприятности пацане, как решил поначалу. Мне хочется разделить с Юлем нечто большее, и я очень надеюсь, что это взаимно.       — Так, а теперь о более грустном, но не менее насущном, — говорю, когда поток его восторгов немного унимается. Нет, он не стал выглядеть менее счастливым, просто целовать стал не так буйно. — Чтобы ты мог оставлять себе на жизнь более-менее нормальную сумму, долг тебе придется выплачивать дольше.       — Я так и подумал. Нужно с Игорем Андреевичем поговорить будет. Я ему позвоню в понедельник.       — Можешь не звонить, он сам придет сюда на днях. Я предлагаю тебе перевести долг на «Астери». Мы рассчитаем, за какое количество времени ты сможешь возместить его клубу, и подпишем контракт. Будешь работать тут дизайнером одежды до его завершения, часть зарплаты будет списываться в счет долга, остальное забирать, собственно, как и сейчас, у тебя же автоматически отчисляется процент Гарику? Или ты сам ему переводишь?       — Автоматически. Я же сам забуду, все перепутаю.       — Ну вот, по факту ничего не изменится, только процентов не будет, ну и нельзя уволиться до истечения контракта. Устроит такое?       — Устроит. Я только не понимаю… Где я шить-то буду?       — Было бы идеально если тут, хотя бы пару раз в неде…       — У тебя на коленках? У вас, — перебивает меня Юль, за что и получает лёгкий кусь за нос.       — У «нас», — передразниваю я его. — На коленях работа не пойдет, обоих уволят. Нет, найдем тебе помещение в хозблоке, там много всего, сам выберешь. Естественно, кое-что можно и дома делать, но тут было бы лучше: к тебе тогда и на примерку смогут зайти, и обратиться, если кому чего понадобится.       — А я могу с таким же графиком, как и вы?       — Пять лет работаешь, два дня выходные? — уточняю, улыбаясь. Да уж, звучит дико. Прям Дед Мороз наоборот — тот одну ночь работает, остальные отдыхает…       — Да это неважно. Шить я люблю, а что мне в выходной делать?.. Тут я тебя видеть буду.       — Видеть? Серьезно? — вот не могу я не съязвить по этому поводу, вспоминая, как силком у него из рук ткань отбирал. — А ты от одежды-то своей оторвешься?       — Ну… Перед работой и если ты потом меня заберешь…       — Давай хоть пять на два? И да, заберу, а то я уже представляю, как я ухожу домой, прихожу на следующую ночь, а на складе «Астери» зомби, тканью обмотанный.       — Дома я все равно буду шить, так что не знаю… А если вы будете брать выходной, то он с моим совпадет?       — У тебя обязанности другие. Я думаю, можно вообще прописать плавающий график, главное, чтобы ты в «Астери» появлялся минимум раза два в неделю и успевал шить, а где ты будешь это делать без разницы. Ты распиши мне все, что необходимо купить, и как ты видишь свою работу, я все это официально-нормально оформлю и поеду к Христосу Тритоновичу.       — Хорошо. Займусь дома.       — Вот и умничка. А сейчас иди, посиди на диване, я с ежедневным отчётом закончу и подвезу тебя до дома.       — А шитье? Можно я лучше до вас и потом сам уеду. Что я дома-то делать буду без шитья? — спрашивает растерянно и сползает с моих колен.       — Дома ты будешь спать. А машинку и ткани я тебе перед работой завезу, мне все равно по пути. И это не обсуждается! Я тебя после рабочей ночи наедине с шитьем не оставлю.       — Вредина. Только все привези и бумажки тоже.       — Привезу. Так, все, мне надо двадцать минут тишины!       И Юль уходит на диван, а я достаю ноут. Чёт странно, даже глаза как обычно не слипаются. На радостях, что ли?..

***

      Мирослав       Всю голову себе сломал с этим свиданием. Нормальные люди сначала придумывают куда и лишь после зовут. Не признаваться ж теперь, что это во мне литр красного говорил?       Не был на свиданках с десятого класса. И Аид не девочка. С парнями ж как-то иначе, да?       Пока Аид работал, я замучил Гугл. В нашем городе, оказывается, много интересных мест, где можно провести время вдвоем, от кафе на крыше небоскреба до экскурсий типа «Полет на шаре для двоих». Но все мне казалось не тем. Хотелось чего-то личного, не такого, как у других. Отчаявшись, я даже всерьез подумывал о прогулке на оленях или Хаски Ферме, но что тут личного?       И лишь за сутки до назначенного события, когда мы вдвоем поехали за Савелием, меня осенило.       То место… Я бы никогда не повел туда кого-то чужого. Я бы и сам туда не пошел, слишком много воспоминаний. Но мне хотелось, чтобы Аид стал частью моей жизни, ему хотелось открыться, хотелось, чтобы он стал частью меня. И пусть, скорее всего, он не поймет, что именно это место для меня значит, я-то знаю.       Итак, план готов, осталось только чуть-чуть подготовиться.

***

      — Оденься тепло и удобно, — инструктирую Аида. Он уже успел перетащить ко мне часть вещей, чему я даже рад. Расставаться с ним надолго не хотелось, к нему я ходить отказываюсь, так что пусть лучше тут все будет.       — Мы идем гулять по морозильной камере на каком-нибудь производстве?       — Хуже. Там будет холодно, сыро, скользко и есть вероятность сломать ногу, так что обувь — спортивная.       — Замечательно. Очень интригует. Зато если я сломаю ногу, тебе придется меня жалеть. Будет незабываемо, я предчувствую.       — Ты тяжёлый, и я тебя не допру потом до машины, так что, будь добр, поаккуратнее, — лукавлю, конечно, я свой вес на одной руке удерживаю спокойно, так что при желании и его подниму, но ломать конечности на свидании затея хреновая. Пока Аид собирается, проверяю напоследок рюкзак, перекладываю к вещам лотки с едой и термос с чаем. Вроде все, ничего не забыл.       Уже в машине вбиваю в навигатор адрес родного поселка. Сейчас два часа дня, там будем к трём, по идее, успеем вернуться до восьми. Я бы выехал пораньше, но Аиду надо было поспать после работы. К девяти ему вновь в «Астери», и я начинаю подозревать, что трудоголизм — черта общая. Он, оказывается, работал без выходных! Кас на радостях, что нашел помощника, не удосужился озаботиться нормальным графиком! Ездит на моём парне, будто так и надо.       — Ты не обидишься, если я совмещу приятное с полезным, и мы сначала по моим делам заедем? — уточняю на всякий случай, мало ли.       — Я бы не расстроился, даже если бы мы просто поехали по твоим делам. Но со свиданием в конце, это вообще замечательный день.       Улыбнувшись, сжимаю его правую руку и удобно устраиваюсь в кожаном кресле. Вот он главный плюс автоматической коробки передач — могу тискать его сколько вздумается.       В который раз отмечаю, какой же Аид идеальный. Тайка бы за такое мне мозг чайной ложкой выедала, долго, планомерно и нудно, дескать, я и так не могу ей времени уделять столько, сколько положено, так ещё и в наш день не в состоянии все перенести.       Дорога пролетает быстро, я трещу о всякой всячине, не особо заморачиваясь на тему нужности выливаемой информации, но Аид слушает с интересом, задавая наводящие вопросы, и я как-то совсем расслабляюсь. Может, выходные это и не так плохо?       Родной поселок встречает нас тишиной и запустением. В отличие от города, тут улицы не украшены, дома не покрашены, да и зачем? Туристы в такую даль не забредают, разве что кто-нибудь в горах заблудится и вырулит не туда, что встречается крайне редко.       Показываю Аиду как дворами проехать к нужному дому. Тут всего-то четыре хрущевки на весь поселок, их строили еще при Союзе для работников шахт. Производство давно закрыто, а люди так и живут, по привычке.       На лавке у подъезда четыре бабульки, и я с шоком узнаю в них своих соседок — в моей памяти они как-то помоложе выглядели. Надо б, наверное, почаще сюда заезжать.       — Пойдешь со мной или тут подождешь? Я недолго.       — Если быстро, то тут побуду.       — Мне деньги забрать и квартиру глянуть. Уверен, там все в порядке, но хоть раз в пару лет для приличия надо к квартирантам заглядывать. Договор заодно продлим.       — Ты тут раньше жил?       — Да, я тут вырос. Не самый интересный район, но я его любил.       Чмокаю парня в щеку и выхожу из машины под ошеломленные взгляды соседок. Со смешком иду к подъезду. Слухов теперь на годы вперёд, к нам такие машины не заезжают. Не то чтобы я хотел пофорсить на дорогой тачке, если уж на то пошло я и не думал о таком, решив заехать сюда, но выглядели дамочки забавно.       Узнав меня, они тут же расплываются в улыбках и кидаются обнимать. Все по стандарту, охи-вздохи, вопросы бесконечные. «Мирославчик, как возмужал, прям жених!» — «Как ты, как Савочка?» И прочее, и прочее. Трещат без умолку, так что и гори я желанием ответить, но вставить хоть слово совершенно невозможно. Участь быть насмерть затисканным меня не прельщает, поэтому улыбаюсь, да отбиваюсь кратким: «Спасибо-хорошо, простите, очень спешу» — и позорно сбегаю.       Поднявшись по лестнице, торможу, разглядывая дверь в квартиру. Номерочек сменили. И на окошке новый цветок. Когда-то за цветами мама ухаживала.       Езжу сюда я только по крайней надобности. И не потому что добираться далеко — просто тяжело. Эмоционально. Каждый метр тут пронизан воспоминаниями. Неизменно добрыми, но пропитанными тоской, от которой никуда не деться.       У меня ключ, но пользоваться им неправильно. Тут теперь живут чужие люди. Не совсем, конечно, чужие, квартиру я сдал сыну маминой подруги, который, женившись, не захотел уезжать из родных мест, а вот от маменьки отсоединиться — милое дело.       Почти забытая трель дверного звонка, и мне открывает высокий полноватый парень. Он на четыре года меня старше и уже успел обзавестись не только женой и потомством, но и нормальным таким пузиком.       — Льдов! А мы тебя через час только ждали! — довольная улыбка на щетинистом лице, и меня опять кидаются обнимать. Я как-то отвык от подобной активной тактильности со стороны почти посторонних людей и чувствую себя неуютно.       — Да я как-то забыл, что на машине сюда быстрее, чем общественным, — оправдываюсь, отстраняясь. Я предупредил, что заеду, но действительно немного не рассчитал.       — Только не говори, что тачка твоя! — округляет глаза Вовка, но я отрицательно машу головой, проходя в квартиру.       — Нет, ты че, откуда бы? Меня ждут, так что я ненадолго.       В коридор выходит Лиза, мы вместе в школе учились, только она на год старше. На руках у неё розовощекий карапуз, полная копия Вовы.       — И чай не попьешь? — без приветствия с укоризной говорит она. Неопределенно пожимаю плечами, мол, прости, дела.       Я бы в любом случае не задержался. Общаться с ними — как вернуться в прошлое, которого давно нет. Я не тот, кого они помнят. Все слишком сложно.       По комнатам проверять я не пошел — зачем? Это не те люди, которые могут разгромить квартиру, да и мне всё ещё тяжело видеть старую мебель, поэтому, разувшись, прохожу на кухню, где мне отдают готовые документы, которые я быстро подписываю задним числом. Фух, ещё одиннадцать месяцев можно не появляться.       Деньги перекочевывают в мой карман, напоследок Лиза, под мои вялые отнекивания всучает пакет пирожков, и я, облегченно выдохнув, снова сбегаю.       Ощущение, что я давно не принадлежу этому миру, не покидает. Нечего мне тут ловить.       Слетаю вниз, перепрыгивая через ступеньку, и, оказавшись на улице, потрясенно замираю. Аид лениво курит, разглядывая окна, а рядом с ним, улыбаясь, стоит Тая и что-то ему говорит.

***

      Аид       Хочешь почувствовать себя кинозвездой — езжай в какую-нибудь глушь на дорогой машине и восторженные взгляды обеспечены. Мне не совсем понятно такое поведение. Я не Лёха, петь не буду. Да и рассказывать о себе во всеуслышание, дабы удовлетворить чужое любопытство, тоже.       Курю, ожидая Мирослава, размышляя о том, что у него в планах. Может, горы? Интересно, почему я не занимался скалолазанием? Я думаю, что это, в отличие от фехтования, реально может пригодиться в жизни. Например, обрушилось здание, а я выжил, но пока дождусь спасателей обскучаюсь; умел бы, сам выбрался, а так могу только шпагой махать.       От обдумывания абсурдностей меня отвлекает девушка. Худенькая, маленькая и милая. Светлые волосы развеваются на ветру. Ну прям воплощение трогательности. Только навряд ли хорошая девочка подойдет к парню, даже не смущаясь при этом. Что ей нужно вообще?       — Привет, — говорит она, улыбаясь. — А ты откуда тут? Приехал к кому-то?       — Привет. Приехал с кем-то.       Ага, сейчас прям я все ей расскажу, хитрая какая.       — Сюда редко чужаки заезжают, не удивляйся моему любопытству. Каждый новичок — событие. Меня Таисия зовут.       Та самая, о которой Савелий говорил? Бывшая моего Мира?       — Аид, — отвечаю, разглядывая ее более внимательно. Не знаю, обратил бы я на нее внимание, если бы был натуралом. Симпатичная, да, но ничего оригинального.       — Какое имя интересное. Греческие корни?       — Ага. Родители оба греки.       Из подъезда выходит Мирослав и кто бы знал, как сложно себя сдержать и не пойти ему навстречу, не целовать. Стоит его просто увидеть, как меня тут же примагничивает.       Он замирает. Удивлен, что твое прошлое рядом стоит?       Женщины на лавочке тут же начинают что-то ему говорить, но он машет рукой и идет к нам. А я тушу сигарету и выбрасываю в урну.       Мирослав несет с собой целлофановый пакет с пирожками.       — Я как злой медведь, просто обязан их у тебя забрать.       — Знал бы, что пирожков хочешь, не сопротивлялся бы так активно. Тая, привет.       Я уже и забыл о присутствии девушки. Поворачиваюсь и наблюдаю ее ошеломленное лицо. Пф. Нет, она мне определенно не нравится.       — Здравствуй. Так вы вместе приехали?       — Да, мы вместе.       Мирослав вручает мне пакет, и я сразу же лезу внутрь.       — А ты хочешь? Пахнет вкусно.       Достаю один и разламываю. С повидлом. Красота какая.       Даю Мирославу половинку, зависая в грозовом взгляде. Как же мне нравятся его молнии.       — А у нас есть салфетки?       — В рюкзаке, давай достану.       Пока Мирослав ищет нужное, сбоку опять начинают говорить. Почему она все еще тут?       — А ты другой совсем. Зачем покрасился? Родной цвет тебе шел больше.       Это что за предъява вообще? Оборзела, милочка? Ему все идет!       — Яркости захотелось. А ты так и не переехала? Поступать же решила.       Мирослав передает мне салфетку, и я вытираю руки и рот. Что-то я уже не голоден.       А он откусывает свою половинку.       — Я на выходные, к маме. Она про тебя спрашивала.       — Привет ей передавай. И Вене.       Друг детства, с которым они скатов лопали? И где связь? Они все дружили? Или…       Таисия как-то загрустила сразу же.       — Мир, мы… Мы не общаемся.       — Чой-то вдруг?       — Да вот, как ты пропал, так и все. Расстались.       Охренительные отношения. Прям сериал на Первом.       — Ммм… Сочувствую. Ладно, Тай, у нас дела, мы поехали.       Вот именно! У нас свидание вообще-то, а мы лясы точим.       Мирослав отворачивается от девушки, но та хватает его за руку.       — Мир, погоди! Может, дашь свой номер? Встретимся как-нибудь, детство вспомним…       Я тебе руку отгрызу, зараза мелкая! Мой он!       — Нечего нам вспоминать, — Мирослав резко вырывает руку из ее хватки. — У меня теперь на тебя не только времени, но и желания нет. Аид, поехали, а то ничего не успеем.       Меня дважды просить не надо. Залезаю внутрь и завожу машину. Мирослав садится и захлопывает дверь прямо перед носом этой вертихвостки. Он злится, я злюсь. Отъезжаю, но надолго меня не хватает, поэтому торможу и, повернувшись, притягиваю его к себе, начиная целовать. Мой!       Он отвечает, успокаивая меня. Поцелуй длится слишком мало. Мирослав отстраняется, но не отпускает.       — Ещё чуть-чуть и я тебя прям тут раздену. И накрылось наше свидание, потому что нам ещё ехать, потом идти, а тебе на работу сегодня.       — Эх. Очень сложный выбор.       Быстро целую его в щеку и возвращаюсь за руль. У нас второе свидание, нам необходимо на него попасть.       — Ты извини. Неприятный разговор вышел. Ты понял все, да? Сейчас налево и по грунтовой вверх.       — Понял.       А что тут еще скажешь?       Странно я среагировал, конечно, — никогда не чувствовал в себе ничего похожего. Ну да, бывает кто-то раздражает, но я сдерживаюсь. А тут, думал, еще чуть и все, сорвусь и что-нибудь натворю.       — Мы встречались. Долго. Пожениться планировали. А потом она ушла к моему лучшему другу, когда я с Аркашей связался, так что моей вины там тоже немало. Извини, тебе, наверное, неприятно слушать, но мне не хочется от тебя что-то скрывать.       — Вот и правильно, не скрывай. Хочу знать о тебе больше. Не понимаю только, в чем ты виноват?       — Тяжёлое тогда время было. Не помню, рассказывал или нет, но после смерти мамы я в детдом попал — бабуля долго не могла медкомиссию пройти. Тайка ждала, писала постоянно, пару раз ей приехать удавалось. Ой, смотри, сейчас будет раздвоенное дерево, на развилке, нам направо. Не переживай, там норм дорога.       Да уж, вот о дороге я сейчас переживаю в последнюю очередь.       — Как бабуля нас с Савой забрала, нам переехать пришлось, я школу сменил, сюда-то по два часа мотаться нереально каждый день было. А Тая тут жила. Я потому Ижа и купил, чтобы была возможность ездить. Вроде как всё наладилось, она ждала пока школу закончит, думали, поступать вместе поедем.       Прям сказочно. Влюбились, встречались, собирались пожениться.       — А потом у бабули инсульт, который активизировал старую психическую болезнь. Сава в истерику, в детдом, говорит, не вернусь. Чё делать? Я несовершеннолетний, работать нормально никуда не возьмут, бабуля с ума сходит, дом громит, брат слепой… Тут с Аркашей познакомился, он подработать предложил, платил хорошо.       Да уж, за наркоту-то…       — Подмазал соседку, чтоб за бабушку на собрания ходила, сам торговать начал. Как деньги пошли, брату школу-интернат нашел хорошую, полегче стало. Но время-то нерезиновое, где его взять? Месяц-другой приезжать сюда не получалось. А если и выбирался, либо спал на ходу, либо вместо общения с ней по телефону трещал. Она и не выдержала. А кто бы терпеть стал?       — Мне кажется, если любишь, то в тяжелой ситуации стараешься поддерживать.       — Это кажется, что любовь все преодолеет, а по факту… Я пацан ещё мелкий, считай, а на меня весь быт рухнул. Я ж даже готовить не умел, что говорить о содержании дома? Там без конца все ломается, да и бабуля рушит то одно, то другое, короче, в диком цейтноте ремонт делал, потом с ментами проблемы пошли. Я злее черта ходил, срывался на всех, на нее в том числе. За то, что не выдержала, я её не виню. За то, что изменила — да. По-человечески — надо было поговорить и расстаться, прежде чем в койку к кому-то прыгать. Я бы понял. А так… Не хочу ничего о ней знать, и о Вене тоже.       — Это прозвучит эгоистично, но я рад, что она не выдержала.       — Я тоже. Мы как расстались, мне аж дышать легче стало. Да, обидно и больно, что два самых близких человека предали, зато я смог без угрызения совести на хрен все послать. Знаешь… С тобой все не так. С тобой я ощущаю поддержку, а с ней — еще одну обузу, которую приходилось тянуть.       А я с тобой вообще много всего ощущаю, больше чем когда-либо. Даже с Матвеем было не так.       — Все. Забываем бывших и наслаждаемся вторым свиданием, которое грозит нам сломанными ногами. Я уже представляю, как ты будешь кормить меня с ложечки.       — Вот за то тебя и люблю. С тобой невозможно грустить! Так, смотри, сейчас будет полянка, туда тачку загоняй, дальше на колесах нельзя, подвеску убьем. Тут чужие не ходят, можешь за машину не переживать.       — По-моему, за неё переживаешь ты. Я вообще абсолютно спокоен.       Останавливаю машину где сказали и выбираюсь на свежий воздух. Тут и дышится иначе, воздух более концентрированный, что ли…        А вдалеке шум воды. И вправду прекрасное место.       Мирослав берет рюкзак, и мы идем в лес. Он явно бывал тут раньше.       Невиданными тропами добираемся до озера. Небо скрывают кроны деревьев. Создается ощущение нереальности происходящего, словно внезапно попал в сказку. И звук воды тут гораздо громче.       Мирослав берет меня за руку и тянет на перекинутое через протоку бревно. Чет, я уже сильно сомневаюсь за переломы, а вот купнемся точно. Сколько оно тут лежит?       — Я сейчас еще больше не понимаю Лёху.       — При чем тут твой друг?       — Любитель гулять по канатам или тросам каким-нибудь.       — Ок, в следующий раз зову Лёху, раз ты такой трусишка.       — Я те позову!       Вообще! Ну и наглость! При живом-то парне! Как тебе не стыдно?       Иду за ним, естественно. Лучше получить пневмонию, чем позволить ему гулять тут с Лёхой. Зато, если искупаемся, будем дома температурить. На пару.       То, что трухля эта нас выдержала — не иначе чудо.       Мирослав заводит меня куда-то и останавливается. Я поднимаю глаза. Мы позади небольшого водопадика. Красота какая.       — Мы пришли?       — Да, — Мирослав скидывает на землю рюкзак и, открыв, начинает выкладывать припасы. — Наверное, глупо было везти тебя в такую даль, но я хотел показать тебе именно это место. Оно… ммм… для меня особенное. Прям значимое. И ценное.       — Стой. Ты забыл про главное правило хорошего свидания!       — Ничего я не забыл! Я плед ищу! Ай, и черт с ним пока. Иди сюда.       Наконец-то он отрывается от рюкзака и встает, чтобы я его сразу же поймал и начал целовать. Сначала это, потом все остальное!       — Вот теперь я готов слушать, — говорю, вдоволь нацеловавшись. — Расскажешь, чем оно такое чудесное?       — Да особо и нечего.       Мирослав достает плед, расправляет на траве и, усевшись на него, подает мне термос. Беру и сажусь рядом.       — Я рос в этих лесах. На эту пещеру наткнулся в третьем классе, когда с мамой поругался. Вот и стала чем-то вроде тайного убежища. Приходил сюда, когда хотелось побыть одному и подумать. Последний раз — когда сбежал с похорон матери. Ты первый, кто пришел сюда со мной.       — Спасибо, что решился поделиться этим со мной. А у меня не было ничего похожего. Когда отец узнал о моей ориентации — самолично выпорол. Я прыгнул на байк и умчал. И это было единственное происшествие до того, как я ушел из отчего дома.       — Ты сам ему рассказал, или случайно вышло?       — Я думаю, он уже знал, когда затеял тот разговор. Я вообще не скрывал особо. По городу ходили, за руки держась. Я был счастлив и не понимал, зачем должен прятаться. А вот когда сказал, что не просто встречаюсь, а еще и влюблен, вот тогда отец и решил меня наказать. Будто это могло помочь.       Мирослав достал стаканчики, в которые я налил горячий чай, и контейнеры с едой. Плюс коробочку пирожных. Люблю сладкое.       — Тяжело, когда близкие отворачиваются. Не принимают… Я и не знаю, как бы мама отреагировала, приведи я тебя знакомиться. Мне кажется, поняла бы.       — Моя просто вышла из комнаты, чтобы не мешать. Никогда не понимал ее.       Отпиваю обжигающе-бодрящую горечь. Тут прохладно и от камней, и от воды.       Мирослав как понял, откидывается на меня и сразу становится теплее. Он согревает мне грудь спиной, и я вдыхаю запах его волос. Такой он уже свой, родной.       — Я очень рад, что мы вместе.       — Хоть какая-то польза от ТикТока. Небось, не был бы на меня подписан и не заметил бы.       Кажется, это было так давно, словно и не со мной вовсе.       — Тебя невозможно не заметить. Так и манишь к себе.       — Просто наши магниты повернулись нужной стороной.       Мирослав поворачивается и целует. А я очень надеюсь, что наши магниты особенные и навечно законтачены исключительно друг на друге. Бесконечное притяжение.