Астери

       Ксандер       Есть поверье, что все случайности неслучайны, и чем старше становлюсь, тем чаще прихожу к выводу, что так оно и есть. Ночь, которая должна была превратиться в Апокалипсис благодаря случайным, непредвиденным событиям, проходит на удивление гладко. Я уже пять лет тут работаю, и ещё ни разу такие собрания не заканчивались чем-то хорошим, а все почему? Потому что мне катастрофически не хватает людей, на которых можно положиться. Аид, сын хозяина, по странной прихоти судьбы попал сюда, и Лёша этот, что так внезапно, именно сегодня, точно подарок небес, мне на голову свалился… У судьбы странное чувство юмора, конечно, но пока она играет на моей стороне, надо радоваться, а не бурчать, и ловить момент.       Из ВИПки выплывает Севастьян, один из самых опытных наших официантов, можно сказать, ветеран, мы с ним чуть не вместе в «Астери» устроились. Оба думали — временно, а оно вон как вышло…       Выхожу из темного угла и, махнув рукой, подзываю Севастьяна. Он сразу же понятливо сворачивает, перехватив пустой поднос, и, ловко маневрируя меж столиков, быстро подходит.       — Что там? — спрашиваю, на ВИПку кивая, хотя он и так бы понял, о чем я, сегодня все только о том и трещат.       — Надолго. Какие-то законопроекты обсуждают, даже не пьют особо, курят, да так, что вытяжки не справляются, и ругаются, на нас не отвлекаясь.       Киваю задумчиво, отправляя Севастьяна дальше работать. Если мэр и Ко ещё только в процессе… Значит, даже если закончат в ближайшие полчаса, вдруг резко договорившись… Потом праздновать начнут: пока напьются, пока натрещатся, там и про «бабочек» вспомнят… Это точно не быстро, а уже почти два ночи. Короче, пора распускать парней.       Придя к решению, ещё раз окидываю взглядом зал и, поняв, что все нормально, скрываюсь в тени, чтобы через десяток шагов уже скользнуть в неприметную дверь и, больше не прячась, ровным шагом отправиться на склад, где Аид пасет наш «детский сад». Хороший парень, ответственный, может, повезет, и действительно будет у нас нормальный администратор. Жаль ненадолго, вряд ли Христос Тритонович позволит сыну тут годы и годы работать, а мне бы помощник не помешал. Только где его искать-то? Тут столько информации о важных людях, просто парня с улицы я поставить не могу, а у тех, кто в категории «свой», навыков нормальных нет. Мне Аид сейчас как глоток воздуха, хоть немного дела разгрузить. Последние несколько лет у меня одно неодолимое желание: научиться клонироваться. Это, походу, единственный способ успеть и на работе все сделать, и отдохнуть, и в идеале, хоть чуточку, для себя пожить.       А за дверью на склад, ещё из коридора, слышен гам, в общем-то, абсолютно нормальная ситуация, кто-то с кем-то ругается. Новенькие всегда такие, им отчего-то кажется, что у них должна быть конкуренция, что можно заполучить хорошего постоянника, который их содержать будет, и, естественно, одного-единственного красавца снимать, несмотря на других. Это со временем приходит понимание, что, по факту, чушь это все. Да, у многих есть постоянники, и иногда начинает казаться, что ему нужна только одна, определённая, «бабочка», но вот он приходит, когда его любимца нет, и тут же, не расстроившись, снимает другого, переключаясь. А большинство, так вообще, по всем проходятся периодически. Проще не конфликтовать, воюя за денежных клиентов, а делиться ими, поддерживая друг друга, но пока это до новеньких дойдет… некоторым годы требуются, а другие вообще не доживают до озарения.       Толкаю дверь, и при виде меня все сразу затихают. Осматриваюсь, понимаю, что весь «детсад» в сборе, а вот Аида нет, вместо него Алексей, у которого сейчас перерыв между выступлениями. Он восседает на столе и машет мне приветственно. Да виделись уже…       — Так, народ, расходимся, остаток ночи у всех выходной, — говорю, обращаясь к всполошившимся «бабочкам». — Мэр сегодня до утра, так что можете идти домой.       — Но я хочу работать! — вскрикивает вдруг Вива, резко подрываясь с дивана. Пони, бля, бессмертный, всем бы такой энтузиазм.       — А я не хочу, чтобы ты сегодня работал, — отрезаю строго. — А еще не люблю, когда мне перечат, и ещё одно слово, и мое желание не видеть тебя в «Астери», с одной ночи перерастет на постоянку.       Народ потихоньку начинает подниматься и ручейком, обтекая меня, топать к выходу, Лёша тоже спрыгивает со стола, а вот Вив, зло фыркнув, вдруг толкает вставшего Юля, да не просто, а с силой. Блондин отшатывается, хватается за ушибленное плечо и моргает непонимающе, в то время как Вив, не обращая на него никакого внимания, на всех парах несётся к выходу, расталкивая остальных. Стоит ему поравняться со мной, как хватаю его за локоть, тормозя, и говорю громко, чтобы все слышали:       — Нравится нарываться? Молодец, поздравляю, следующая твоя смена идёт в кассу на тридцать процентов больше. Ещё одна такая выходка, и штраф будет уже с занесением в дело.       Я не люблю наказывать деньгами, мало кто тут работает просто так, но, зачастую, это единственный способ усмирить особо наглых. Со временем все въезжают в правила и начинают нормально себя вести, но пока до этого дойдет, нервы потрепать могут неплохо.       — Я понял, — рычит и руку свою на себя тянет, выказывая недовольство. Чую, это далеко не последний его штраф… По-хорошему, перестать бы их всех жалеть и увольнять вот таких сразу к чертовой матери, но с другой стороны, а кто тогда работать-то будет?       Отпускаю, разжав пальцы, и Вив сразу выматывается, да и остальные тоже, один Юль остаётся. Так и стоит, куда отлетел, за плечо держится и на меня как-то испуганно смотрит.       — Ты в порядке? — спрашиваю на всякий случай. Вроде не так сильно его Вив толкнул, чтобы повредить что-нибудь, но всякое бывает. Помню, как-то «бабочке» одной предложили групповую тематическую сессию. И все бы ничего, да у пацана рука оказалась сломана. Я разборки устроил, а выяснилось, что он в перерыве пошел воды попить, и всё. Закрытый перелом. В жизни бы не поверил в эту бредятину, кабы один из гостей, испугавшись последствий, не признался, что нарушил правила и все на скрытую камеру снимал. И там вот прям реально видно было, что парень тупо встал, сделал два шага, его окликнули, он неудачно обернулся и навернулся на ровном месте, чудик, блин.       Юль подходит на расстояние вытянутой руки, и глаза в пол опускает. Явно нервничает, вон даже пальцы, сжатые у живота в замке, подрагивают. Что случилось-то?       — Александр Сергеевич… Простите меня, пожалуйста…       — За Александра Сергеевича прощаю, — морщусь я. Как и зачем он, вообще, мое отчество узнал? — Но на первый раз. В «Астери» меня зовут Ксандер, будь добр, запомни, это несложно. Так что стряслось?       — Ксандер Сергеевич, я все испортил.       Голову ниже отпускает и даже жмурится, так ему стыдно, а меня на смех разбирает. «Ксандер Сергеевич!» Это не хухры-мухры, это ж додуматься надо! Пять лет работаю, ни одному такое в голову не приходило!       — Так, ясно, что ничего не ясно, — хмыкаю, смех скрывая, и, взяв Юля за плечо, подталкиваю к дивану, на который и сам сажусь. — Рассказывай давай по-нормальному, сегодня слишком напряженная ночь, чтобы я с тобой в шарады играл.       Юль садится, собственно, ему и деться-то некуда, и от резкого движения вниз его кудряшки забавно подпрыгивают, пружиня. Ловлю себя на каком-то слишком детском желании засунуть в одну из спиралек палец, не знаю зачем, просто так. Если бы потом не поползли по «Астери» слухи, что Кас от переработки умом тронулся, так бы и сделал! Но приходится держать себя в руках, изображая скучного начальника. Юль же складывает ладони на колени и как-то совсем сжимается.       — У меня был первый клиент… — начинает медленно, а потом горбится и выпаливает быстрее: — И я не специально. Я, правда, не знаю, как так вышло. Я не смог с собой справиться.       — Так. Стоп, — перебираю в голове события последний недели… да нет, никаких жалоб не было, точно. — Если рассказываешь, то давай подробно. Что конкретно произошло?       — Он меня не обижал, но мне так себя жалко стало, так противно, что я… разревелся. Как девчонка. Простите, я не хотел. Он Аида Христосовича позвал, тот все уладил, да и потом я с этим клиентом пообщался, извинился, но… Простите, пожалуйста.       Смотрю на него с удивлением. Так-то хорошо, когда сотрудники сами приходят и про свои косяки рассказывают, но тут администратор уже в курсе, а раз Аид про тот случай не доложил, и недовольных гостей в клубе не было, значит, действительно, во всем уже разобрались. Кстати, вот все-таки не ошибся я в Аиде, случай действительно сложный, я-то уже привык такие вопросы решать, но ему в новинку, и ничего, даже помощи не побежал просить. Молодец пацан, жалко будет его отпускать. Хотя, чую, не все там так просто, не удивлюсь, если мой подчинённый спустя время станет моим же начальником.       Только вот Юлиан… Ему-то зачем это рассказывать? Или…       Беру пацана за ссутуленные плечи и разворачиваю к себе. Хотел, чтобы он на меня посмотрел, только вот, он все равно взгляда не поднимает. Ладно, можно и так.       — Юль, скажи честно, ты ещё хочешь работать?       Теперь-то он наконец поднимает взгляд, и я как-то удивлённо для себя отмечаю, что глаза у него чистейшие, нежно-голубые, и отчего-то испуганные. Я как-то внимания не обратил на их цвет, когда на работу его принимал, день тогда загруженный был дико. Впрочем, как и обычно… зато анкету хорошо изучил, как и всю предоставленную позже информацию.       — Я буду работать. Не увольняйте меня, пожалуйста. Я больше так не буду, — молит он и смотрит так жалобно, даже меня, ко всему привычного, немного пробило. Не то чтобы я тут мало тоскливых глаз видел, но в этом мальчишке есть что-то… не знаю. Чистое, может, искреннее?..       — Стой, — торможу его и руки с плеч на ладони спускаю, что до сих пор на коленях покоятся. — Никто тебя не увольняет. С инцидентом разобрались, я ещё уточню у Аида, и если гость остался доволен, и придет ещё, значит, точно всё нормально. И, естественно, ты так больше не будешь, потому что если будешь, тебе в любом случае придется уйти. Я не о том. Ты сам хочешь работать в «Астери»? На этой должности? Уверен в этом?       Сразу вспоминается день, когда я его на работу брал. Я тогда уставший как собака после упряжки был, но даже тогда мне показалось, что Юлиан не особо для этой работы подходит. Нет, он симпатичный… красивый и очень, с этим бы проблем не возникло, но вот его внутреннее состояние… Однако Юль так активно настаивал, уверяя, что вот вообще ко всему готов, и я решил дать ему шанс. Не зря ли?       Юль отводит взгляд в сторону, и вид такой упрямый делает, будто сам себя уговорить пытается. А дальнейшая его речь только подтверждает мои догадки:       — Не всегда можно выбирать между хочется и надо. Я хочу поскорее расплатиться и уйти. А потом я все забуду.       — Не забудешь, — говорю уверенно, так как знаю, такое не забывается. — Это с тобой на всю жизнь останется. Я в курсе про твои проблемы, про брата, про долг, и даже про жилье с родителями. Но подумай, оно, вообще, того стоит? Раз тебе так сложно, может, это не твое вовсе? Гости же почувствуют, если они тебе все противны до такой степени, что ты заплакать готов. У нас, кстати, все ещё не хватает официантов, Аид-то ушел. Могу ещё предложить пойти поработать на посудомойку, там и в зал выходить не надо.       Нам ещё грузчик нужен, и электрик, и… и ещё куча кого, но туда Юля точно нельзя, для первого слишком хилый, для другого навыков нет и знаний. Насколько помню, — а анкеты всех сотрудников я хорошо всегда помню, даже новеньких, — он только школу окончил, образования, считай, никакого.       — Я… очень не дружу с хрупкими предметами. Мама даже из-за этого психанула и купила пластиковую посуду домой. Не надо, Ксандер Сергеевич, я справлюсь.       Так и хочется глаза закатить… какие же они все ещё дети. Реально детсад, по-другому и не скажешь.       — Значит так, Юль. Хочешь работать — работай. Вникай, учись. Если поймёшь, что кроет, можешь подойти к Аиду, или ко мне, или к Серафиму, нашему психологу, он бывает по четвергам. Но чтобы с гостями больше такого не творил! А лучше, подойди ко мне, только смотри, чтобы не занят был, и попроси список вакансий. Может, найдется что-то, что тебе больше подходит.       Возвращает свой взгляд, а в нем благодарность плещется, ещё и улыбается, явно обрадовавшись. И чего вот, вообще, поперся на эту должность, спрашивается? Будто работы разной мало, чего хоть несёт-то всех в проститутки?       — Спасибо, Ксандер Сергеевич!       Морщусь и, отпустив его руки, говорю строго:       — Ради бога, просто Ксандер! Можно Кас. Я именно так представился, когда тебя на работу принимал, так и зови. И на ты, тут никто ни к кому на вы не обращается. Новая фишка корпоративной этики.       Это ж надо так выкрутить-то, во фантазия у людей!       — Хорошо, Ксандер С-с… — кивает, взгляда своего от меня не отрывая — Я могу идти?       Да я тебя вообще тут не держал!       — Иди, Юль. И чтобы дальше без эксцессов.       — Хорошо, Ксандер… Хорошей вам ночи!       Только глаза на это закатить и хочется. Непрошибаемый ребенок!       Юль встаёт, сразу направляясь на выход, ну и я тоже поднимаюсь. Надо ещё посмотреть как там мэр и Ко, Аиду сообщить, и танцовщиков проверить, а то эти такие, эти с истерики и уволиться могут… На два дня, один хер потом обратно придут.

***

      Аид       Заработавшись, возвращаюсь в кабинет только через час и наблюдаю, как Мирослав спокойно спит на диване.       А через полчаса заходит Кас и тормозит на пороге. Я выключил свет, и он может, в свете из коридора, наблюдать только спящего Мирослава.       Поднимаюсь из кресла и тихо иду к нему.       — Я распустил новеньких, мэр заказал столько алкоголя, что либо они там, всей компашкой, и уснут, либо не видать нам покоя до закрытия. Переговоры хорошо прошли. Так что Мира тоже можно домой, ему сегодня в зале делать нечего.       — Хорошо, — тихо говорю. — Я передам. Будить только жалко, он и так вечно сонный из-за недосыпа.       — Да пусть спит, если не мешает. Друга я твоего попросил Мира заменить, так что норм все. И заходи сегодня, на всякий случай проверяй комнаты, если парни выходить сразу с гостями не будут.       — Лёха танцует? — удивляюсь, смутно представляя танцующего друга. — Мальчиков проверю. А что, есть повод для беспокойства?       — Повод всегда есть, но сегодня лучше перебдеть. В предпоследний приход я замотался, упустил, так Иоанн после Иннокентия Викторионовича чуть не издох, хорошо Мир, — кивнул Кас на спящего парня, — вовремя подсуетился. Это я уже потом узнал. Не успеваю я и там, и тут. А Лёша — нет, он же поет неплохо. Вот и пусть чередует, давая перерыв танцорам.       Киваю. Да, пусть поет. Только как он в зале, где Иоанн работает, будет? Бедный Лёха.       Ксандер уходит, а я иду проверить две освободившиеся комнаты.

***

      Иоанн       Размеренно вхожу в податливое, скулящее подо мной тело, не забывая на каждый пятый мах вставлять грязные ругательства, но мысли мои сейчас очень далеко отсюда. Я делаю это на автомате, мне давно все равно сверху я или снизу, принимаю или даю, оскорбляют меня или, наоборот, я.       Это поначалу кажется, что все разные, со временем понимаешь, что нет особой разницы худой он или толстый, буйный или такой, как этот, приторно-послушный, получающий удовольствие от оскорблений. Единственное — с кем-то больно, с кем-то нет.       Но после пятой или шестой групповушки у Аркадия, мне наплевать и на это.       Мне страшно. Мне до одури страшно видеть Лёшин взгляд. Если бы он послушал меня, снял какого-нибудь симпатичного сегодня, необязательно ж шлюху, тут и гости между собой часто знакомятся. Было б проще. Я не хочу делать ему больно, не могу позволять себе брать его тепло.       Что я могу дать ему помимо секса? Если бы все ограничивалось только им, я бы платил ему за чувства телом, и все было бы хорошо. Но ему мало этого. Я чувствую. По глазам вижу.       Осуждаешь меня? Брось, я сам себе самый грозный судья.       Тело подо мной стонет особенно громко, вцепившись пальцами в накрахмаленную подушку, и изливается на простыню под звонкий шлепок. Смотрю, как на волосатой заднице краснеет след от моей ладони, и вдруг вспоминаю, как он, нежно обхватив мою ногу и задержав дыхание, расцеловал старый, почти невидимый взору, шрамик на моей икре. Что он чувствовал в тот момент? Вспоминал счастливое детство? Сожалел о навсегда ушедшем?       Тело, счастливо улыбаясь, скатывается с кровати и встаёт передо мной на колени, умоляя разрешить довести хозяина до удовольствия. Какой я тебе «хозяин», малахольный? Что ты, вообще, можешь знать о том, как это — жить, когда действительно приходится подчиняться, когда твоя жизнь принадлежит другому, когда он может сделать с тобой все, что в голову взбредет? А фантазия у него богатая…       Машу рукой и раздвигаю ноги, давая позволение делать, что заблагорассудится. Тело пищит от восторга и чуть не кончает повторно. А на вид приличный мужик. Начальник небось, судя по финансам, которые раскидывает, не думая, и по звонкам, что не прекращаются даже ночью. Частый мой клиент, постоянник. Ему нравится, когда я веду себя отстраненно, а мне нравится, что с ним почти не приходится играть и можно подумать о своем. Ему много не надо, чуть унижения, назвать пару-тройку раз блядью или давалкой, иногда просит ноги полизать дать. Сегодня, вот, минет захотел сделать. Сам никогда не дает свой член трогать, но кто я такой, чтобы осуждать чужие фетиши?       Он сам меняет на мне презерватив, и все так же, не вставая с колен, начинает сосать, громко чмокая. Морщусь, пока он не видит. Бесячий звук.       Может, стоит подойти и сказать ему, что я не хочу его больше видеть? Как думаешь, получится у меня так откровенно солгать? Хватит ли сил на такое?       Уверен, если скажу, он уйдет. И эта мысль одновременно пугает, заставляя сердце сжиматься в комочек, и дарит невообразимой силы удар восторга. Знание того, что ты можешь сказать, и тебя послушают, заставляет голову кружиться, но у меня не хватает на это сил.       Я эгоист? Несомненно.       Отвратительно знать — как надо, но не находить в себе энергии воплотить это в жизнь.       Смотрю на часы, висящие над дверью, и понимаю, что оплаченное время подходит к концу. Пора заканчивать.       Хватаю Тело за слишком короткие для таких манипуляций волосы и жёстко насаживаю на себя, так, чтобы член в гланды врезался. Тело скулит, кашляет, из него вырываются слезы, слюни текут двумя ручейками. Прикрываю глаза и вспоминаю реку, что журчала в полукилометре от нашего дома. Лё любил нырять в нее со скалистого выступа, его всегда радовало ловить очередную дозу адреналина, а у меня кишки от страха в узелок связывались, но я сигал вместе с ним, не желая ни в чем уступать. Считал важным ему соответствовать. Казалась, если покажу свою слабость, он разочаруется, и страх пропадал, будто и не было, лишь лёгкий осадок от адреналиновой вспышки напоминал о том, что я способен бояться.       Изливаюсь ему в глотку, отстраненно замечая, что Тело опять кончило, испачкав пол под кроватью.       Мальчишкам опять убирать. Шлепаю его по макушке, возмущаясь тем, какая шлюха грязная, а тот счастливо улыбается, будто я ему мантру читаю.       Поправляю одежду и выхожу из номера первым. Чудик зачем-то всегда продлевает себе номер ещё на полчаса и сидит там один, но это не мое дело.       В душ идти смысла нет, я даже не раздевался до конца, лишь штаны приспустил, поэтому заскакиваю в туалет, где отмываю руки и член, после чего возвращаюсь в зал. Лёши нет, и я облегчённо выдыхаю. Ещё один мазохист, только моральный. Я бы и слова ему не сказал, но этот взгляд… Хочется бросить все, обнять и больше никогда не отпускать.       Я бы отдал ему всё. Жаль отдавать нечего.       Скольжу взглядом по диванам, на которые переместился Иннокентий Викторионович с партнёрами. Видимо, у них все закончено, теперь празднуют удачное завершение переговоров. Пятеро мужчин, и все дошли до той кондиции, когда ещё говорить можешь, но адекватности мало. Хорошо, что тебя сегодня не пустили в зал. Я слишком хорошо знаю тех двоих, что сидят по левую руку от мэра. Они любят устраивать веселье в три стручка.       Приближаться к ВИП-компании не хочет никто, я тем более. Оглядываю зал, в поисках постоянников. К счастью, таковой находится — высокий, спортивный, слегка седой мужчина пятидесяти пяти лет. Он всегда приходит один, прячется в тени, ни с кем, кроме «бабочек», не общается, предпочитает только активную позицию, но все чинно, мирно, благородно. Целоваться не лезет, изврат не любит, всего две позы, зато снимает на целый час, что сегодня на руку. Мэр уже достаточно пьян, чтобы к моему возвращению либо рухнуть в салат, либо подцепить кого-то другого.       Михаил Сергеевич, а именно так он требует, чтобы к нему обращались, видеть меня рад. За пять минут беседы выясняется, что он пришел сюда, намереваясь встретиться со мной, и очень расстроился, не обнаружив в зале.       Мужчина подзывает официанта, чтобы оплатить приват, но я отвлекаюсь на сцену. Там происходит что-то нестандартное — танцовщик уходит, но другой на его место не приходит. Объявляют какого-то Лекса с песней, а у меня внутри все замирает.       Не может быть. Ты же не будешь тут петь на постоянке, да?       На сцену выходит именно он, и я не могу не заметить десятки заинтересованных взглядов. Новенькие тут всегда в цене.       Красивый такой в свете софитов. Ему бы действительно выступать, только на нормальной сцене. Тут для него слишком грязно, зачем ему это?       Играет музыка, он настраивает микрофон под свой рост и начинает петь. А я даже слов разобрать не могу, так зачарован происходящим. Светлые волосы в клубном кумаре кажутся чем-то волшебным, он и сам весь будто с Олимпа к нам спустился. Мистический, притягательный, совершенный. Зачем тебе я?       А потом Лё начинает петь, заставляя меня застыть истуканчиком.       И каждый раз как закрою глаза       Вижу отблеск зелёных теней       Ты танцуй здесь лучше сам       Я не существовал никогда       Ведь я твоя тень       Я твоя тень       Ведь я твоя тень       Я твоя тень       Смысл слов доходит плохо. Не слышал раньше этой песни, но голос завораживает своей магией, и я уже не могу не слушать. <tabЯ сниму твое белье, расстегну свои котлы       В твоих волосах запутаются руки мои       Ты покажешь свою страсть я открою бутыль рома       Музыка вокруг. Мы…       Меня отвлекает от его голоса дотронувшаяся до локтя ладонь. Михаил Сергеевич зовет наверх, но я прошу подождать ещё минуточку.       Любил до утра мои пьяные движения       Все следы любви искал в отражениях       Вот тебе цветы держи, мне кола и ром       Наполни меня, своим крепким вином       Мальчик-лето, мальчик-Питер       Идите все мимо, я просто убитый       Я им убитый, я насмерть убитый       Контрольным по сердцу кричу помогите.       В меня как пуля стреляет, уничтожая.       Нельзя так с ним! Нужно хоть что-то делать. Его голос разрывает меня, и с каждым словом ненавижу себя все больше. Лёша не смотрит в мою сторону, и все равно каждый звук будто поется лично мне, в укор.       Поднимаюсь из-за стола и вместе с Михаилом Сергеевичем иду наверх.       Но ступенек слишком много. Я бы заткнул уши, если б мог. Но я опять, опять ничего не могу. А в спину летит музыка, толкая и толкая меня дальше.       И каждый раз как закрою глаза       Вижу отблеск зеленых теней       Ты танцуй здесь лучше сам       Ведь я твоя тень       Я твоя тень       Ведь я твоя тень       Я твоя тень       Ведь я твоя тень       Я твоя тень       Ведь я твоя тень       Я твоя тень…