Астери

      Мирослав       Я пытался. Серьезно пытался не обращать на него внимания. Я даже в колледже местами поменялся, сев на другой ряд. После того, как он сменил должность в «Астери», стало проще, мы почти не пересекались.       Неужели так тяжело просто не приближаться? Мы все выяснили, расставили, так сказать, все точки над ё. Так какого хера?!       Встречаюсь с ним взглядом, собираясь послать куда подальше и свинтить в гримерку, пока не поздно. А его рука уже на моей пояснице, прижимает ближе. Не надо ближе! И так уже перебор!       — А моё мнение в расчет брать не нужно? — хочу сказать зло, а выходит как-то устало, будто я уже сдался.       — Может, забудем о проблемах на пару минут?       Что не так с черными глазами? Почему они обещают столь многое? Обсидиан, темный, как душа Люцифера, должен отталкивать, а вместо этого завораживает, притягивая, и неумолимым, непонятным образом, даря надежду.       Выдыхаю, проклиная свою слабость, делаю глубокий вдох и, принимая поражение, целую его.       Так, как давно хотелось, не думая, не ограничивая, отринув все лишнее. Ощущаю лёгкий привкус сигарет на его губах, смешанный с мятой, а глаза непроизвольно закрываются, позволяя утонуть в таких желанных ощущениях. Аид уже обеими руками обнимает меня за талию, прижимая плотнее, и я, окончательно рухнув на него, зарываюсь пальцами в мягкие волосы.       Наши языки переплетаются, Аид как-то быстро перенял инициативу в поцелуе. Ну да, не сказать, чтобы у меня последний год был в этом опыт… От этого всего в штанах вдруг стало ощутимо тесно. Ловлю себя на желании прижаться сильнее, опустить руки ниже, забраться под облегающую рубашку, провести пальцами по плоскому, покрытому еле заметными кубиками пресса животу…       Рывком отстраняюсь и, не дав ему опомниться, резко спрыгиваю с дивана. Дыхание сбито, покруче, чем после пилона, щеки предательски заливаются огнем. Не смотрю в его сторону, боясь передумать, и вылетаю из кабинета так, будто за мной реально дьявол гонится. Выпрыгнул из его глаз и пришел меня забрать в преисподнюю, не меньше.       В гримерке оказываюсь в рекордно быстрые сроки, прям как кросс сдаю, физрук в колледже увидел бы, тут же зачёт поставил. Захлопнув дверь, приваливаюсь на нее, пытаясь отдышаться. Тут всё ещё никого, и это чудесно. И мне даже почти не стыдно, что ребята сейчас там, на сцене, за меня отдуваются.       Чуть успокаиваюсь, несколько раз глотнув перепачканного запахом косметики воздуха. Дьявол, меня до сих пор потряхивает от возбуждения. Ну да, организм-то молодой, требует. И почему так не вовремя все?       Пытаюсь унять бушующие гормоны, но хрен там. Перед глазами так и стоит Аид. Почему-то голый. Неоднократно я видел его в раздевалке после занятий. Он отчего-то никогда не вытирался насухо, накидывал полотенце, давая всем желающим возможность лицезреть, как капли воды стекают по смуглой коже. Как наяву вижу эти долбаные капли, спускающиеся с черных волос.       Дьявол! Так только хуже!       Я каждый день вижу толпы голых, красивых мужиков, чего ж меня так на него-то торкнуло?!       Послав все лесом, отлипаю от двери и несусь в душ. Скидываю шмотки прямо на пол и залетаю под холодные струи, не дождавшись, пока ледяная вода стечет, сменяясь теплой. Мне хватает двух резких движений рукой, чтобы снять напряжение, и приходится с силой прикусить губу, чтобы, кончая, не выкрикнуть преследующее меня имя.       А потом сползаю по стене вниз, запуская мокрые руки в волосы.       Дьявол.       Вылези из моей тупой головы, просто исчезни!       Оглядываюсь, понимая, что полотенце-то я не взял, даже не подумал. Со вздохом поднимаюсь и, отключив воду, стою ещё немного, приводя мысли в подобие порядка, ожидая, пока чуток обсохну.       Пыхтя и чертыхаясь, кое-как натягиваю узкие штаны на все еще влажное тело и, подобрав остальные вещи, выхожу, чтобы… блядь, увидеть свой кошмар в реальности!       Ты чего тут опять делаешь, изверг?!       — Ты меня преследуешь? — кричу, почти срываясь, а он стоит спокойно, и глядит так, будто насквозь видит. О нет, только не говори, что в курсе, чем я там занимался.       — Я же сказал, что не оставлю тебя.       — Проклятье.       — Я бы это так не назвал… Может, оденешься чуть больше?       Из-за того, что он сильно выше, приходится поднимать голову, чтобы смотреть на него. Всегда было наплевать на рост, но вот именно сейчас это бесит.       — Пф, что ты там не видел? — фыркаю, но подхожу к шкафчику, вытаскиваю полотенце и нормально вытираюсь.       — Новое не увижу, ты прав. Просто не хочу натворить глупостей.       — Уже натворил, — говорю тихо, не знаю, слышит или нет, мне пофиг. Достаю футболку и натягиваю, мимоходом глянув в зеркало. Мда, с кожаными сценическими штанами выгляжу как бомж. Наполовину. Встряхиваю кофту для выступления, которую умудрился безбожно измять и забрызгать, и вешаю на спинку стула. Есть шанс, что мэр свалит раньше, чем кончится моя смена, а значит, одежка может ещё пригодиться.       — Только не делай вид, что тебе не понравилось, не поверю, — все такой же, бесяче спокойный голос Аида. — Чем займёмся?       — Пошли.       — Куда?       — Тебе же работать надо? Вот и пошли к твоим «бабочкам».       Лучше они, чем остаться с тобой наедине.       — Пошли. Только, если опять срочно захочешь в душ, у меня в кабинете тоже есть, не надо вынуждать бегать за тобой по всему клубу.       — А мне мой больше нравится. Роднее, привычнее.       Мы выходим, без понятия куда, поэтому тупо двигаю за Аидом. Не понимаю, почему я обязан тусить всю ночь с ним. Что за новые приколы? В жизни не поверю, что Кас велел ему именно это.       Аид ведёт меня не наверх, а наоборот, вниз, там вроде склады какие-то, я туда не ходил никогда. Я так-то мало где в клубе бывал, да и зачем мне по нему шастать? Гримерка, сцена, зал, все.       На второй этаж, вот, два раза ходил, первый — из-за Иоанна, второй — сегодня. У Каса ещё был, раза четыре.       Мы оказываемся в просторном помещении, заваленном вывесками, афишами, разнообразной мебелью и осветительными приборами. На вытащенных из завалов диванах сидят полураздетые, недовольные происходящим парни, а на столе, у двери, закинув ногу на ногу, сидит Алексей. Он-то тут что забыл?       Я не просто так не горел желанием сидеть с «бабочками». В «Астери» есть негласное деление на своеобразные касты. Это началось задолго до моего прихода, и, скорее всего, останется навсегда. Все делились на группы. Отдельно официанты и работники кухни, отдельно «бабочки» и танцовщики из зала, отдельно хозперсонал, и на отшибе мы пятеро, устраивающие шоу. Нас недолюбливали почти все остальные группы. Ну и плюс мой природный магнетизм. Да, я очень милый парень, умудрившийся настроить против себя нереальное количество людей.       — Лёх, ты же не обижал никого? — спрашивает Аид.       — Какого ты обо мне мнения, вообще? — в притворном удивлении Алексей округляет глаза. — Конечно да. Я их пытал!       Стою в сторонке, без интереса слушая разговор. Побуду сегодня тенью начальника, раз выбора мне не дают.       — Почему нам не дают работать? — возмущается парень с сиреневыми волосами. Странно, не замечал его раньше, хотя выглядит достаточно ярко даже по меркам «Астери». — Ладно, совсем новички, но мы-то уже показали, что можем вести себя адекватно!       Рядом сидящие одобрительно закивали, и я заметил, что присутствующие тут тоже умудрились поделиться на две группы. Вот любит наш народ к чему-то да примкнуть!       Всего тут семь человек, не считая меня, Аида и Алексея. Четверо заняли одну половину, трое — другую.       — Ну раз ты старый адекват, то пошли. Прямо к мэру тебя и сведу, а потом посмотрим, как тебе понравится его «пожестче».       — Он прям совсем садист, что ли? — тихо спрашивает Алексей.       — А с чего ты за нас решил, что мы не хотим пожестче? Зато платит за все, не жалея.       — Угу. И очень любит плётки, — добавляю, вспомнив спину Иоанна и передернувшись. Вообще, не думаю, что Кас, а это стопудово идея именно Каса, убрал новеньких из соображений жалости к ним. Так-то те, кто там остался, тоже люди, и не все в восторге от такого времяпрепровождения. Тут, скорее, дело в том, что он боится очередных неприятностей. Ребята необъезженные и неизвестно как себя поведут в этой ситуации, если после того, что я натворил, какому-нибудь высокому начальству еще и нахамят — трындец «Астери».       Краем глаза замечаю, как Алексей вздрагивает и смотрит испуганно-вопросительно на Аида. Ну да, Иоанн тоже там. Он у нас парень опытный, так сказать, грудью на баррикаду.       — В зале он. Проверь, если хочешь, — тихо говорит Аид, и Алексей, спрыгнув со стола, быстро удаляется из помещения.       — Это не я решил, а Кас. Если бы решал я, то тебя оставил бы в зале. Тебе как раз требуется, чтобы кто-нибудь утихомирил. Так что сиди, жди. Все равно раньше времени вас не выпустят.       — Так, может, мы домой пойдем?       — Если бы была информация, что он задержится до закрытия, тогда да. Но нам такое неизвестно, — говорит Аид и, повернувшись ко мне, указывает на освободившееся место рядом с собой. — Садись. Пока Леха не вернется, мы уйти не можем.       Игнорирую его жест и прохожу к дивану, где сидит четверка парней. Ну да, как и думал, все новенькие. Худенький мальчишка-блондин смотрит немного испуганно и отодвигается. Да лан тебе, не так страшен черт, как его малюют. Сиреневоволосый спорщик показательно сложил руки на груди и отвернулся от него, понимая, что качать права бесполезно.       Как его зовут? Роман? Рамиль? Радион? Не, не помню.       Сижу, молчу, Аид тоже молчит, сверлит меня глазами. Разговоры рядом со мной возобновляются, но я не слушаю. Поспать, что ли?       Когда я уже почти решился вздремнуть, возвращается погрустневший Алексей. Как, вообще, можно умудриться начать встречаться с «жрецом любви»? Неужто не ревнует?       — Скучали, зайки? — бодро спрашивает и запрыгивает на стол.       Аид тихо что-то говорит другу и кивает мне на выход. А я, чёт, уже не против и с «бабочками» посидеть. Вздыхаю и, поднявшись, выхожу.       — Куда дальше?       — Наверх, — отвечает о чем-то задумавшийся Аид.       Иду за ним, мимо проходит дико довольный Кристиан с каким-то высоким мужиком. Они скрываются в одной из комнат, а я пытаюсь припомнить кто же он. Стопудово видел, и неоднократно, кто-то из шишек точно.       Аид заводит меня в свой кабинет, но его кто-то отвлекает, и ему приходится выйти, а я остаюсь один. Присаживаюсь на злополучный диван, и абсолютно ненужные воспоминания накатывают вновь.       А, к черту.       Не хочу ни о чем думать.       Укладываюсь поудобнее, закинув ноги на подлокотник, и закрываю глаза. В любой непонятной ситуации — спи!

***

      Лёха       Коридоры проносятся перед глазами, как поля в окне поезда. Один, другой, лестница. Я и представить не мог, что ради кого-то смогу пойти вообще на все. Сейчас я был готов убить мэра, если вдруг он захочет сделать больно Ио. Я не сторонник таких мер, я всегда был доброжелательным, котов, вон, с деревьев снимал, а тут как помутнение. Просто ради этого взгляда цвета травы в солнечный день, я буду делать все. Только живи. Только не гасни.       Он в зале, стоит рядом со столиком, за которым сидит мужчина, и о чем-то с ним беседует. Тошно. Ужасно, что тебе приходится этим заниматься.       Так и стою в проходе, выравнивая чуть сбившееся дыхание и разглядывая чересчур вызывающий наряд Иоанна. Слишком пошло. Мне нравится видеть тебя в твоих вещах, без наигранной улыбки, это же намного притягательнее.       Он замечает меня, отходя от столика и направляясь к другому, а я не могу уйти, даже удостоверившись, что с ним все в порядке. Ио, как тебе помочь?       Он сидит рядом с высоким мужчиной в очках, тот о чем-то говорит и обнимает его. Как ты выдерживаешь это, Ио? Как можешь так играть, что они не замечают, как тебе этого не хочется? Или они слепы, потому что им плевать?       Ты поворачиваешься ко мне еще несколько раз. А я все еще тут. Прости, что не могу уйти и дать тебе нормально поработать. У меня ноги приклеились к полу, а взгляд к тебе. Не могу себя пересилить. Понимаю, что этим мешаю, но никакие доводы не способны заставить меня сдвинуться.       Иоанн не выдерживает и, сказав что-то мужчине, идет ко мне.       Твоя одежда очень открытая и обтягивающая, но, знаешь, что было самым классным? Это когда нам было по четырнадцать и на твоих джинсах прорвалась коленка, а футболка выгорела от солнца. Ты тогда так улыбался, что можно было зависнуть.       — Лёша, ты зачем тут? — у тебя в голосе только мягкость и усталость, даже претензий не высказываешь, а надо бы.       — Аид сказал, что мэр приехал, и я пошел тебя проверить, и все, не могу перестать на тебя смотреть. Прости, что мешаю.       Как же сильно я хочу тебе помочь и вытянуть из этого мрака.       — У Иннокентия Викторионовича сейчас переговоры важные, им не до нас. На тебя смотреть больно, вся скорбь мира в глазах. Иди, не мучай себя.       — Прости, — единственное, что могу из себя выдавить. Я не хочу мешать. И уйти не могу. Почему все так сложно?       — За что? Ты мне не мешаешь, и я не могу указывать, где тебе находиться. Я бы и не подошёл, если бы ты не смотрел на меня как щенок, которого хозяйка в грозу на улицу выгнала. Не надо над собой издеваться. У меня хорошо все. Привычно.       Ведь и правда, как собака. Верный друг, несмотря ни на что. Пока ты восхищаешься кем-то другим, я жду косточку у твоих ног. И хочу загрызть твоих обидчиков.       Между нами все неправильно. Вокруг вообще столько всего неправильного.       Но ты прав, мне нужно уйти, чтобы не совершить глупость. Тебе ведь явно не понравится, если твоя псина накинется на твоего клиента.       Молчу, вглядываясь в твои глаза. Собаку нужно держать на привязи, купи мне ошейник и цепь.       А когда я уже хочу сбежать от этой пытки, ты берешь меня за руку и это единственное, что может меня остановить.       — Лё, не зацикливайся на мне, не надо. Ты посмотри на себя, тебе тут никто не откажет. Живи, ладно? Оглянись, на тебя большая часть зала с интересом засматривается. Взял бы кого-нибудь, переключился. Тут же не только проституток снимают, люди и просто так знакомятся, для секса и не только. Ты не переживай, в «Астери» чисто все, и постельное после каждого меняют.       Усмехаюсь, а внутри все выжигается от боли. Не хочу я других. Не хочу притворяться. Тебя хочу и хоть раз увидеть, как ты смотришь на меня, как на Мира. Но этого не будет, да? Миссия невыполнима.       Ты смотришь так, словно жалеешь. А не надо! Я сам на это иду. Я не могу от тебя отказаться, бросить тебя опять, как тогда. Я больше не совершу такую глупость.       — Прости, что отвлек. Больше не буду.       Я больше никогда не буду смотреть на тебя в этом чертовом клубе. Но мне так страшно за тебя. Хочу быть рядом, если вдруг понадоблюсь. Собака. Дворовая псина, которая радуется единственному человеку, погладившему ее.       — Не извиняйся, тебе не за что, — Ио сжимает напоследок мою руку, и отпускает, отступая. — Мне надо идти, меня там ждут. Не губи себя, Лё, ничто этого не стоит.       Ты уходишь, мне тоже нужно, но я не могу, пока не провожаю тебя взглядом наверх. Я ведь умру за тебя, знаешь? Я не могу остаться в стороне и смотреть, как твоя жизнь продолжает рушиться. Я должен что-то сделать. И пускай это не увенчается успехом, но я хотя бы попробую.       Я не возвращаюсь к Аиду и его «бабочкам», пока не могу. На заднем дворике прохладно. А дым не приносит облегчения. Почему все так?       Сажусь на ступеньку, вглядываясь в ночное небо, черное, как боль, сидящая во мне и нападающая на светового дракона, что ты вернул мне.       За спиной открывается дверь, и на несколько секунд я попадаю под падающий из помещения свет. Поворачиваюсь, это Кас. Он устало приваливается к стене и вдыхает полной грудью ночной воздух. Он закуривает, и я отворачиваюсь. Не хочу мешать. Да и что я могу сказать? Я думать не могу о простых праздных вещах. Все сводится к Иоанну. Я не верил в судьбу, но вот она, тыкает носом в то, что произошло по моей вине. «Смотри, это все потому, что ты уехал и пропал». И я смотрю, чувствуя себя беспомощным и разрываемым болью. Почему нельзя знать заранее, какие твои действия приведут к плохим событиям в жизни другого?       Выкидываю дотлевший бычок в урну и поворачиваюсь к управляющему.       — Кас, у тебя нет работы для меня?       Я бы даже «бабочкой» пошел, научился терпеть чужие прикосновения, которых совершенно не хочется, только чтобы быть ближе к тебе. Ты этого не оценишь и, возможно, расстроишься, но мне все равно на себя. Хочу быть ближе, хочу помочь хоть чем-нибудь.       Кас внимательно меня оглядывает и с явным удовольствием затягивается, выпуская плотное облако дыма.       — Я тебя вспомнил. Ты тот наглый парень, что уболтал меня устроить караоке. Ты немного изменился, не признал сразу. Профессионально поешь, или так, балуешься?       Изменился? Не лыблюсь как идиот, имеешь в виду?       — Балуюсь, — ну а что?! Я же ничего не заканчивал, так просто… Люблю это дело.       — На постоянке сможешь, связки выдержат? Скажем, пять-шесть песен за ночь?       — Смогу, — это идеальный вариант для меня. — Только мне уволиться надо сначала. Через две недели, можно?       Петь я люблю и могу это делать практически без остановки.       — Можно, если сегодня пару раз споешь. На самом деле ты мне сегодня, как дар свыше — парни на сцене зашиваются.       — Я за. Только я за маленькими «бабочками» смотрю с Аидом, по очереди.       — Пошли, одну споешь, Алу хоть поссать дам сходить. Тебя Алексей зовут? Представлю как Лекса. Не против?       — Без разницы, — хоть Лексом, хоть Бобиком. От этого ничего не изменится. Я все так же и останусь простым Лёхой.