Астери

      Аид       Оказалось, все не так ужасно, как успел себе нафантазировать. Стажировка прошла успешно, так что в субботу я уже вышел на полноценную смену. Меня один раз погладили по пояснице, и я умудрился удержать на лице улыбку, правда, мысленно, в красках, представил, как ломаю эту варварскую граблю.       А сегодня у нас день гангстеров, и я договорился с охраной, чтобы они впустили Лёху, который разоделся как модель. Серьезно, его можно смело фоткать на обложку какого-нибудь популярного журнала или снимать в рекламе.       Пока я работал, он умудрился пообщаться с Касом, уж не знаю, о чем они беседовали, но наш админ куда-то ушел, а Лёха щерился так, словно ему подарили слиток золота. Уломал на что-то нашего администратора, не иначе. Лёха, вообще, при желании и мертвого уговорит на канкан. Ему бы в кредитование пойти, там бы точно подобный талант пригодился.       А следом происходит несколько вещей. Пока собираю грязную посуду со столов, Ксандер возвращается и что-то обсуждает с диджеем, Лёха светится пуще прежнего и поднимается на возвышение, держа откуда-то появившейся микрофон. Бля, Лёха, ты не умеешь не петь, радио ты мое ненаглядное.       И тут я впервые за дни работы в «Астери» вижу Мирослава. Его не было ни в пятницу, ни в субботу, так что, кем он тут работает, я до сих пор не узнал. Сегодня на нем ужасно облегающие кожаные штаны и черная же кожаная куртка с клепками, а на глазах очки солнцезащитные, как у персонажа какого-нибудь боевика. К нему спешит Кас, что-то объясняя, и взмахивает рукой в сторону Лёхи. Мирослав явно злится и выговаривает Ксандру, жестикулирует, даже ногой топнул. Почему все так далеко от меня? Мне же тоже интересно!       В итоге Мирослав резко разворачивается и идёт к сцене, пропадая за ней. Через минуту я вижу, как он запрыгивает на нее и выходит к пилону. И как работать в таких условиях? А Лёха начинает петь. Я узнаю мелодию. Лёха, блин…       Этого никогда не было в моих планах       Не моё намерение       я стал таким смелым с бокалом в руке       Потерял мою осмотрительность       Это не то, к чему я привык       Мир танцует. Все, я увольняюсь! Он так изгибается на шесте, что это похоже на секс. Просто чистый концентрированный кайф. Я, пока стажировался, успел насмотреться на танцующих голых парней, но Мирослав… Он ещё одет, но это уже выглядит сексуальнее, чем самый развратный стриптиз.       Просто хочу попробовать тебя       Я заинтересован тобой       Поймал моё внимание       Поймал и не отпускает. Не могу перестать смотреть на плавные движения, на то, как снимает с себя кожанку, обнажая сияющий синим шиммером торс. Откинув куртку в сторону, он забирается все выше и выше, почти под самый потолок, где повисает так, что на мгновение от страха сердце останавливается.       Я поцеловал парня, и мне это понравилось       Вкус его вишнёвого бальзама для губ       Ноги сами ведут ближе. И ближе. Я, как заслушавшаяся флейту заклинателя змея, перестаю контролировать тело. Мирослав вытворяет что-то фантастическое с этим шестом, будто вовсе умеет держаться за воздух. Движения плавные, лёгкие, гибкие. В свете софитов обнаженный торс сияет-перемигивается огоньками блесток, притягивая внимание, не позволяя оторваться даже на миг.       Я поцеловал парня, чтобы просто попробовать       Я надеюсь, моя девушка не против       Это было так неправильно       Это было так правильно       Это не значит, что я влюбился сегодня       Мирослав грациозно скользит по пилону вниз, обнимая его как нечто бесценное и родное, и каким-то невообразимым образом я вдруг оказываюсь на сцене… Рядом с ним. Когда я успел пройти ограждение и запрыгнуть?.. Мне уже все равно…       Мирослав чуть тормозит и удивлённо смотрит на меня, обрывая танец. А я все. Уплыл. Это не я сейчас делаю. Это Лёха ворожит, не иначе.       Я поцеловал парня, и мне это понравилось       Мне понравилось       Нет, я даже не знаю твоего имени       Это не имеет значения       Притягиваю его к себе, уложив ладони на блестящие бока. Возможно, его тоже загипнотизировал Лёха, ведь Мир не сопротивляется.       Ты моя экспериментальная игра       Просто человеческая природа       Это не то, что хорошие парни делают       Не то, как они должны себя вести       Я так запутался       Трудно повиноваться       Наклоняюсь и припадаю к губам. Мягкие, нежные. И от него так вкусно пахнет… Как же давно я этого не делал. Мирослав замирает, не шевелясь, только лазурные глаза распахиваются сильнее, окончательно привораживая.       Я поцеловал парня и мне это понравилось       Вкус его вишнёвого бальзама для губ       Я поцеловал парня, чтобы просто попробовать       Я надеюсь, моя девушка не против       И тут я чувствую, что Мирослав дрогнул в моих руках, а после и сам прижался, приоткрыв губы. Он отвечает, впуская, а я совсем забываю, где нахожусь, отдаваясь этому колдовству, вжимаю сильнее в себя, целиком погружаясь в волшебство момента.       Это было так неправильно       Это было так правильно       Это не значит, что я влюбился сегодня       Я поцеловал парня, и мне это понравилось       Мне понравилось       Он приходит в себя первым и отталкивает, и я хотел бы что-нибудь сказать сейчас, но меня сдергивают вниз чужие, сильные руки.       Я поцеловал парня, и мне это понравилось       Я поцеловал парня, чтобы просто попробовать       Я надеюсь, моя девушка не против       Мира тоже стаскивают под его ошалелый вскрик, и я понимаю, что знаю этих ребят. Да ладно, блядь?! Ты и сюда ходишь? Есть места, где ты не бываешь? Везде влез!       Я поцеловал парня, и мне это понравилось       Вкус его вишнёвого бальзама для губ       Нас уводят, сопротивляться этим громилам нет смысла. А Мирослава-то за что? Он тут вообще ни при чем! Это я крышей поехал.       «Я поцеловал парня, чтобы просто попробовать…» — слышу уже в коридоре, и меня вталкивают в кабинет Ксандра, а следом запихивают и Мирослава. Дверь закрывается. Бульдоги остались сторожить снаружи. За столом сидит самый ненавистный мне человек, от вида которого хочется крушить и убивать.

***

      Мирослав       Я так офигеваю от происходящего, что только и успеваю глазами хлопать.       Сначала Ксандер порадовал резкой сменой музыки для выступления, а это ни фига не так просто, как может показаться, у меня четко выстроенный номер! Сам бы попробовал на пилоне повисеть дьявол пойми подо что!       Потом мой номер нагло прерывают и лезут целоваться. На сцену во время шоу гостям доступа нет — это элементарно опасно: и слететь могу, кости потом ток собирать. Я ж не просто раздеваюсь, как мальчики на барных пилонах, у меня хореографически очень сложные номера!       Сначала я его не оттолкнул от шока, да и побоялся, вдруг это какой-то очередной прикол от Ксандера со сменой планов? Про музыку ж он меня заранее не предупредил!       А потом… Уплыл от его губ. Я не целовался ни с кем с тех пор, как расстался с Таисией, да и не хотел. А тут… Снесло, короче. Но быстро взял себя в руки, а потом уже кто-то другой, схватив меня за руки, нагло сдернул вниз и куда-то потащил. И не шибко аккуратно, надо заметить!       Больно сцепив кисти за спиной, четверо громил затаскивают нас в кабинет Каса, где, вместо администратора, за столом сидит хмурый мужчина лет пятидесяти в классическом костюме с дорогущими запонками. Крупный нос с горбинкой, темно-каштановые, короткие, чуть вьющиеся волосы, смуглая, больше оливковая, кожа, карие, темные глаза, высокий лоб… Типичный грек.       — Ну, здравствуй, Христос Тритонович, — говорит Аид каким-то враждебным тоном и без приглашения усаживается в кресло напротив стола. Присаживаюсь и я. Рядом, на свободный стул. Причем, понятия не имею на кой фиг я тут и что это за мужик.       — Прекрати ломать комедию, несносный ребенок, — грудной, слишком властный голос, несмотря на то, что говорит как-то устало. — Вижу, ты не поумнел за годы, проведенные вне семьи. Не надумал взяться за ум и вернуться?       Ребенок? Семьи? Отец его, что ли? Совсем не похож. У Аида черты лица хоть и мужественные, но мягкие, и разрез глаз другой, крупнее. Хотя, если присмотреться… Дьявол. Приплыли.       — Я никогда к тебе не вернусь. Не после того, что ты сделал! — Аид достает из кармана «Парламент» и закуривает. Тут нормально работают кондиционеры, но отодвинуться подальше все равно хочется. Да, вот такой я, ни питуха, ни ебуха, и не курю, вот, тоже. А ещё матом практически не ругаюсь. Но сейчас прям так и рвется с языка.       — Дед бы тебя вообще убил за подобные выходки, а я практически ничего не сделал. Не надо мне выговаривать, — мужчина достает сигару, нечто на столе, похожее на мини-гильотину, вжикает, да так, что аж вздрагиваю от резкого звука. Почему-то кажется, что этот, Христос Тритонович, и палец кому отрезать может, но он просто закуривает.       Отлично. Меня привели сюда задымить. Очень милые семейные разборки, мне-то зачем это слушать?!       — То есть, довести человека до самоубийства из-за того, что я хочу с ним быть, это «ничего не сделал»?       — Ты выбрал слабого. Зачем вспоминаешь дела минувших лет? Ты вообще должен мне спасибо сказать.       Аид докуривает, сильно затягиваясь, так, что сразу сгорает полсигареты, и кидает бычок в стакан с янтарной жидкостью, на что мужчина и бровью не ведет.       — Я его любил, а ты мне просто отвратителен, — Аид это не выкрикивает, но в голосе прорезаются злые вибрации. — Сейчас-то чего хочешь? И вообще, что ты тут забыл?       Чёт как-то разговор перетекает в личное. Ребят, вы уверены, что мне надо все это знать?       — Это мой клуб. И, если бы ты вступил в дело, уже давно всем тут управлял. Я тебя для этого растил. И хочу, чтобы ты вернулся, перерос свои эти, — он машет на меня рукой, — женился и вошел в бизнес.       Охренеть, вот и познакомился с главным боссом. Мир, ты самый удачливый тип на этой планете.       — Этого никогда не будет.       — Тебе нравится жить в бедности с отцом пидораса? — начальство морщит нос, словно ему показали что-то омерзительное. А я уже начинаю реально переживать на тему, что много узнал. Слишком личная информация о сыне хозяина заведения. Меня же не собираются после этого прибить, да? Я ж и растрепать могу. Не, я, конечно, ничего такого не планирую, но он-то не знает!       — Меня все устраивает, не переживай, — чеканит Аид, смотря на отца с вызовом.       Босс встает, демонстрируя высокий рост, я ему, дай бог, в подмышку дышать буду и, обойдя стол по кругу, останавливается возле меня. Хмыкнув, хватает мой подбородок, заставляя задрать голову.       — Такое милое личико… Хочешь, чтобы его подпортили? Хочешь, чтобы с ним случилось что-нибудь неприятное? Прям как с тем мальчиком. Как бишь его? Максим? Михаил?       — Матвей! — рычит Аид. — Самое дорогое ты у меня уже забрал, так что хуже не сделаешь. Интересно, ты собираешься убирать всех, с кем я планирую переспать? Или всех, с кем общаюсь? А может, просто всех парней перестреляешь в округе? Че мелочиться-то?       Так, а это уже ни в какие ворота. Я-то спать с ним не собирался, что бы он там ни думал.       Пальцы с моей челюсти пропадают, и ко мне теряют интерес, отходя. Слушать весь этот бред дальше — точно лишнее.       — Христос Тритонович, — влезаю я в беседу. Ну и имя, они там шизанутые все? — Я извиняюсь, что прерываю вашу беседу но, кажется, произошло недоразумение. У меня с вашим сыном ничего нет и быть не может, я ему об этом уже говорил. Меня не интересуют отношения на работе вообще, а с мужчинами и вашим сыном, в частности. Я не гей, можете тут кого угодно спросить, подтвердят. Когда он поднялся на сцену, я решил — это часть номера, и не сразу сориентировался, потом подыграл. У меня сейчас ещё три выхода, можно, я пойду?       И вот я даже не лукавлю сейчас, чтобы слинять, все действительно так и обстоит. Христос достает рацию и, зажав одну из кнопок, говорит в нее:       — Остап, позови Ксандра, — и, садясь обратно за стол, обращается уже к Аиду:       — Как тебе Кариночка?       — Замечательно, ты мне еще и куриц подсовываешь! Никак — раздражает. Я не по девочкам. Совсем, если ты еще не понял.       В дверь стучат и после разрешения заходит серьезный Ксандер. Только блеск в глазах указывает на то, что Кас взволнован.       — Христос Тритонович, вызывали?       — Что скажешь об этих двоих?       — Мирослав Льдов, работает у нас полгода, трижды признан лучшим танцовщиком месяца. За все время один выговор, но фактически вины его в том нет. Аид… устроился официантом в пятницу, день стажировался, сегодня второй рабочий. Освоился быстро, нарушений пока не было, гости не жалуются.       — Ну что, нравится тебе, сынок, начинать с самых низов? А ты ведь мог сразу стать тут главным.       Глаза Ксандра чуть расширяются, но лишь на мгновение. Не изучи я его так хорошо, не заметил бы.       — Меня все устраивает и помощь твоя не нужна.       — Ну, мучайся дальше, а я подожду, когда придешь каяться. Я умею ждать.       Аид словно того и ждал, резко вскочил, отчего кресло, скрипнув-взвизгнув, проехалось по полу, и выскочил за дверь.       На меня махнули рукой, отпуская. Хрена се, даже не уволят?       Поднимаюсь и сваливаю, пока не передумали, и, уже уходя, слышу, как Христос требует у Каса мое дело. За сказанное тут не переживаю, я действительно при приеме на работу сказал, что не гей, да и не был ни разу замечен с мужчинами. Аида уже и след простыл, оно и к лучшему, а то б я ему высказал. Вздохнув полной грудью, иду в гримерку переодеться к следующему номеру, пока реально не уволили.