Астери

      Аид       К Лёхе на работу я пришел чисто поныть на судьбу-злодейку. Не, ну серьезно. Объявления, которые нашел, не подходили от слова совсем. Либо зарплата такая, что хватит на сигареты да хлеб, либо требования такие, что я и рядом не стоял. Плюс еще и время не туристическое, многое закрыто.       Лёха лучезарно улыбается налево и направо, не особо вникая в мой бубнеж. А я пью чай. Да, я пришел в бар выпить чаю, дома-то не пьется.       — А какую работу ты ищешь? — вдруг раздается приятный голос справа.       Поворачиваюсь. Рыжий парень, примерно моего возраста, может, чуть младше, глаза карие смотрят с интересом.       — Где платят нормально.       — Есть один клуб, но он специфичный. Срочно требуется официант, платят хорошо, но не стоит трепать языком. Только вопрос: ты, случаем, не гомофоб?       Из меня вырывается смешок. Ага, гей-гомофоб, такое, вообще, бывает?!       — Нет. Скорее, наоборот.       — Отлично. Я спрошу насчет тебя, а то из-за того, что уже третий уволился, нам приходится в полторы смены работать, задолбались уже новенького искать. Как зовут?       — Аид.       — Замечательно, а я Емельян.       Мы пожимаем друг другу руки, и он отходит позвонить. А я сижу и охреневаю: я только что познакомился с Емелей. Прям, русская народная.       Он возвращается быстро и протягивает салфетку с адресом, объясняя, как туда добраться. Странно, но клуб находится в безлюдном, далеком от туристических маршрутов районе, я и не знал, что там хоть что-то есть такое. Ждать меня будет какой-то Ксандер, через час.       Расплатившись с Лёхой, пожелавшим мне удачи, я поехал в этот странный клуб, где не терпят гомофобных официантов.       Здание огромное, но внутрь получается попасть без проблем. Наверное, предупредили, так как шкафоподобного вида громила на входе лишь имя мое спросил.       Никогда не слышал об «Астери». К слову, в переводе с греческого это звезда. Значит, либо владелец сия заведения грек, либо стечение обстоятельств. А место, прям сразу видно, роскошное — ещё при входе обратил внимание на огромный, отделанный позолотой гардероб, высокие потолки, изобилие украшений. Красивый парень, в обтягивающих брюках у входа в зал, пояснил, что Ксандер сейчас занят ревизией бара, и искать его надо у стойки в центральном зале. Поняв, куда идти, я уже не глазею по сторонам, а уверенно иду к бару, что находится за неровным строем кожаных черных диванов и прозрачных столиков.       У барной стойки я, к своему удивлению, вижу Мирослава, беседующего с невысоким парнем с волнистыми темными волосами. Он одет так же, как на учебе, все те же безразмерные, полностью скрывающие его фигуру шмотки, только очков нет. Стоит ли подойти? Но мы ведь сегодня виделись, зачем лезть к человеку? Невольно вспоминаю отметину от зубов на ключице и темный засос чуть ниже. Это было… противно? Не знаю, странное ощущение от увиденного, но мне абсолютно точно не понравилось. Это вызывает неадекватное желание его пожалеть, хотя, если он позволил кому-то подобное, наверняка сам того хотел. Я просто схожу с ума и придумываю какую-то белиберду.       Мирослав держит в руках какую-то ткань. А я смотрю на него, так и не решив, стоит ли подойти. Он встаёт, говоря что-то парню, видимо, на прощание, и я выдыхаю. Вот все и решилось само собой, он сейчас уйдет и мне не нужно будет выбирать.       Но Мирослав отходит от стойки и поднимает на меня взгляд, не прикрытый очками. Удивляется. Теперь у меня еще больше вопросов к этому клубу. Что такого странного в моем присутствии здесь?!       — Неожиданно, — говорит громко, чтобы перекричать музыку, подойдя ко мне.       — Почему?       — Не думал, что ты увлекаешься… хм… подобным. Хотя, это не мое дело, — уходит сам от темы. Как-то совсем странно тут все.       — Мне уже не по себе. Что это за место такое? Может, стоит свалить, пока Ксандер сам меня не нашел?       — Так ты на работу устраиваться? — Мирослав как-то расслабляется, будто тема и впрямь его напрягала. — Я думал, снять кого. Сейчас позо… Стоп.       Он тормозит на полуслове, и глаза его расширяются в шоке.       — А кем ты тут работать собрался?       Место, про которое нельзя трепать и в котором не терпят гомофобов… Да и особей женского пола в пределах видимости нет. Осматриваюсь. Теперь замечаю мальчиков, танцующих на стойке. Почти голых. Хотя то, что на них осталось, одеждой назвать затруднительно.       — Блядь. Это, что, бордель?       — Ты пришел устраиваться не спросив куда? Официально — это элитный стрип-клуб для мужчин.       — Мне и в голову не могло прийти подобное. Я и не знал, что у нас такое есть. Парень, который рассказал об этом месте, просто сказал, что официантам хорошо платят. А ты что здесь делаешь?       — Работаю. Позвать Ксандера, или передумал уже?       — Если оказание интимных услуг не входит в трудовой договор, то зови.       На такое я не пойду даже за деньги. Интересно, кем Мирослав тут работает?       — Все по желанию. Глянь, — он указывает в сторону, где у стойки толпятся с пяток парней с подносами. — У кого на шее чокер, того можно снять. Типа знак отличия, для удобства клиентов. Это необязательно, как сам захочешь. Тут даже не все геи, много и гетеро работает. Но облапать могут, тебе ж в зале придется находиться. Это запрещено, но, сам понимаешь, гости тут богатые и не привыкли к запретам.       А на это я могу пойти? Это же просто прикосновения. Меня же не насиловать будут. В любом случае поговорить с этим Ксандром нужно, если платят нормально, можно ведь, чуток, и потерпеть.       — Я уже не уверен, что поступаю разумно, но в любом случае за меня договорились и нужно как минимум встретиться с этим типом, а там посмотрим. Я же смогу уйти, если меня что-то совсем не устроит.       Они же не заставят меня тут работать только из-за того, что я увидел лишнего?!       — Ты — да, сможешь, — зачем-то делает акцент на первом слове. — Главное, не шарахни кого-нибудь, когда полезет. Да тебе сейчас все расскажут. Кас! — кричит Мирослав, уже обернувшись к стойке. — Ксандер! Мать твою…       Он запрыгивает на барный стул и, почти перегнувшись через стойку, кричит куда-то вниз:       — Ксандер! Насчёт работы пришли!       Из-под стойки показался сначала высокий, ярко-алый хвост, а за ним уже и парень в узких, строгих очках.       — Мир, не ори, оглохну с тобой.       Парень шлепает папку на стол, поправляет очки и только после этого замечает меня.       — Ты Аид?       Киваю.       Интересный тип, есть в нем что-то такое… необычное. Отчего-то в голову лезут анимешки, вот прям вылитый главный герой, разве что не японец.       — Тебя реально Аид зовут? — вновь удивился Мирослав.       — Ага. Это ты еще мое отчество не знаешь. Все вместе огонь. И инициалы так вообще превращаются в мат.       — Ха, я думал, твой друг прикалывается. Сочувствую. Лан, я помчал, мне ещё переодеваться.       Киваю Мирославу и иду вслед за Касом в кабинет, дверь в который скрывалась за бордовой ширмой.       — В общих чертах понял что делать придется? — спрашивает, усаживаясь за слишком крупный для столь небольшого кабинета дубовый стол.       — Быть официантом и не бить людей, если меня захотят потрогать?       — Не бить, не хамить, в идеале, делать вид, что тебе это нравится. Ты гей?       — Да. Это так заметно?       — Нет, я всех об этом спрашиваю, — качает головой и тянется в ящик, доставая оттуда папку. — Был бы не геем, запретил бы об этом рассказывать. Все просто. Носишь заказы, форма наша, каждый день разная. Работаем по сменам, по восемь часов. Выход — две тысячи, пятьдесят процентов чая твои, остальное в кассу. С системой штрафов ознакомишься сам, — открыв папку, достает оттуда заламинированный лист, глянув в который, обнаруживаю тот самый список нарушений, о котором он говорил. — Зарплата складывается больше от чая, чем от оклада. Тут уж как сам работать будешь и как повезет, некоторые и по двадцатке за смену выносят. Гости у нас денежные, обычные люди сюда не ходят.       Прилично… Я тогда смогу не только дверь поменять, но и окна новые поставить.       — Когда можно приступить?       — Медкнижка есть?       — Есть.       Я же тоже хотел с Лёхой в бар пойти, но не вышло.       — Её, паспорт и трудовую приноси завтра, и на стажировку. Стажёры работают по три часа, без оплаты, тридцать процентов чая твои. Сроки — как научишься, так и перейдешь на нормальный оклад. Если руки не из задницы, дня хватит. После, ещё две недели испытательного срока, там уже полная рабочая смена, за выход тысяча, плюс чай. Если не накосячишь и нормально себя проявишь, устрою официально.       — Окей. Во сколько быть?       — К открытию приходи, народа поменьше, основной поток после полуночи. А, и главное. Секс в любом случае будут предлагать. Решишься — меня сначала предупреди. Без оформления запрещено. Медосмотр сначала, анализы, без этого строго-настрого запрещено. Как и договариваться с гостями о встрече вне клуба, без уведомления тоже запрещено.       — Хорошо, но не думаю, что это когда-нибудь произойдет.       — Все так говорят. Так, ладно, если все устраивает, я тебя больше не держу, у нас тут сейчас аншлаг начнется.       Прощаюсь с Ксандром и ухожу. Нет, спать я точно ни с кем не буду. Хоть за деньги, хоть без. Да и вообще, стремно это как-то. Как люди справляются с подобной профессией? Деньги по-любому там хорошие, но клиент же может быть противен. И что тогда? Даже представлять не хочу.       Пишу Лёхе, что у меня появилась работа, и что, возможно, он как-нибудь сможет прийти оценить. Может такое его бесчувственная душа оценит?!

***

      Мирослав       Отчего-то не могу выбросить Аида из головы. Не вяжется он у меня с этим местом, это как в разгар лета снежного барса увидеть, разгуливающим по набережной вдоль лотков с мороженым. Намного проще мозг представляет картинку, где Аид приходит в «Астери» купить пару мальчиков на ночь, чем наоборот. Человека, воспитанного «аристократом», как сказали бы раньше, всегда за версту видно, хоть чего с ним делай, где бы он там ни жил. Он, скорее всего, даже не пытается и не замечает, как смотрит на всех чуть свысока.       Мысли так и бродят в голове, пока я танцую, пока домой еду, а уж потом, на учёбе, и подавно. Избавиться от них удается только когда я, уже закончив делать вид, что учусь, приезжаю к Саве.       А тут вместо брата меня встречает рассерженный воспитатель и, зло сверкая глазами, тащит к директору, где и обнаруживаю Саву. Тот сидит себе спокойно, слушает, как на него орут, да с таким видом, что вот совсем ни в чем не виноват и, так, рядом проходил.       — Вот, Ольга Игоревна, это его брат. Опекун опять не приехала, — тычет в меня пальцем воспитатель, чье имя я все время забываю. Какая невоспитанная мадам, я и поздороваться-то не успел.       — Мирослав, это уже ни в какие ворота! Я знаю, что у вас в семье проблемы, но если Савелий и дальше будет так себя вести, мне ничего не останется, кроме как созвать комиссию по отчислению. Вы связываете мне руки!       Смотрю на Савку, ожидая хоть каких объяснений, а ему хоть бы хны, даже внимания на нас не обращает, будто один тут. Присмотревшись, замечаю в ушах наушники-капельки. Чудесно. Ушел в себя, приду не скоро. А можно мне так же?..       — Это отвратительно! Он абсолютно неуправляемый! У нас много детей было, но такого…       Слушаю ор директрисы, а перед глазами невольно всплывает директор моей школы. Уж сколько я тогда «комплиментов» в свой адрес выслушал, не сосчитать. Никогда б не подумал, что в платном, достаточно дорогом, кстати, пансионе отношение к ученикам такое же.       — А что, собственно, случилось? — прерываю поток дифирамбов в сторону брата и нашего воспитания.       — Он хотел поджечь школу! — вскрикивает воспитатель, да так громко, что аж подпрыгиваю.       — Неправда, — вклинивается в беседу Сава, — если б хотел, то поджёг бы.       — Ещё бы ты хотел!.. — и опять, по новой, о хамстве некоторых индивидов. Вздыхаю. Лучше бы молчал.

***

      — Ну, и что это было? — спрашиваю, помогая усесться Саве на Ижа. Он цепляет свою трость на пояс и спокойно поясняет:       — Гильза от мелкашки, плюс серки спичек, плюс селитровая бумага. Ничего мы не взрывали, даже огня не было, один дым, больше паники развели.       Вздыхаю. Нет, я даже рад, что у него наконец появились друзья, и что он начал шалить как простой ребенок, на самом деле это огромный прогресс. И логично, что после стольких лет без нормальной социализации, ему хочется все наверстать, но как же это все не вовремя.       Запрыгиваю перед братом и, подав ему шлем, говорю, стараясь спокойно:       — Не буду я ругаться. Ты и сам знаешь, что случится, если тебя отчислят. Скажи, где вы все это раздобыли, и кто твои подельники?       Обиженное сопение мне ответом. А, и дьявол с ними. Я б на его месте своих тоже не сдал. И, если уж честно, даже рад, что Савка становится таким. Живым и не загнанным. Значит, все не зря. А шалости… ну кто без них рос?       — Просто постарайся сделать так, чтобы тебя отсюда не выперли, да? Школы, лучше этой, нам в нашей области не найти.       Я уже и не жду ответа и выезжаю с парковки, когда слышу спокойное:       — Ладно. Я попробую.       Вот и чудненько. А впереди нас ждут выходные. Никаких «Астери», мэров, Касов, никакой учебы и никаких мыслей об Аиде. Дом, бабуля, Сава, Плюша и, может, Славку в гости позову. Красота.