The Dark Side of the Sun

***

ПОДСКАЗКА № 5 — Время, когда Аизава пытался собрать кусочки воедино.

***

Аизава всегда старался не слишком увлекаться своими учениками. Да, он был их учителем, и да, он рискнул бы своей жизнью, чтобы защитить их, но ему не нужно было знать все, что происходило с его кучкой проблемных детей. Они могут быть начинающими героями, но они все еще были подростками, которые делили около пяти мозговых клеток между собой. Он многому научился после того, как несколько месяцев назад спас Минету от путешествия в стиральной машине. Суть в том, что Аизава старался не вмешиваться в повседневную жизнь своих учеников там, где этого не касалась школа, как для того, чтобы дать им некую свободу в стенах общежития, так и ради собственного здравомыслия. Тем не менее, он начал пересматривать свою приверженность к этому правилу. Денки Каминари, несомненно, был одним из самых странных учеников, которые когда-либо были у Аизавы. Он был дружелюбен до такой степени, что дружил со всеми, у него были не самые лучшие оценки в школе, и его развитие причуд было наравне с остальным классом. Он казался нормальным ребенком, Аизава признает это, но все равно в нем было что-то такое…странное. Впервые он заметил это во время тренировки по рукопашному бою между Каминари и Бакуго. Аизава поставил их в пару, не сомневаясь, что Бакуго победит, но он поставил их вместе с намерением проверить выносливость Каминари. Блондин показал, что он хорош в уклонении от ударов, и его ловкость помогла ему проскользнуть мимо своих противников, не получив ни царапины. Сам Бакуго был хорош в ударах кулаками и ногами, желая лишь победу. Это интересная комбинация в паре с электрическим блондином, который за весь год не нанес ни одного удара. Аизава поставил их в пару просто для того, чтобы оценить их боевые стили друг против друга, не более того. Начало упражнения прошло как обычно. Каминари и Бакуго вышли на ринг, и Аизава дал понять, что матч начат. Как и было предсказано, Бакуго безрассудно нанес удар, в то время как Каминари плавно уклонился, казалось бы, вообще без усилий. Бакуго разозлился, что никого не удивило, и Аизава видел, как шевелятся его губы. Он догадывался, что, вероятно, он сказал какую-то чушь. Но чего он не ожидал, так это того, что Каминари застынет на месте, а с его лица соскользнет веселая ухмылка, превратившись в чистый ужас. Аизава подозревал, что он был единственным, кто заметил это, учитывая, что его зрение было лучше, чем у большинства, из-за его причуды и того факта, что все остальные ученики разговаривали между собой, лениво наблюдая за матчем. Замешательство Аизавы только усилилось, когда Бакуго снова атаковал Каминари, но был остановлен блондином, который легко сбил его с ног в течение трех секунд с помощью движений и плавности, которых Аизава никогда раньше не видел, ни у Каминари, ни у кого другого. Они были не только точными, но и настолько четко отработанными, рассчитанными и естественными, что Аизава поймал себя на мысли, что задается вопросом, был ли это тот же самый ребенок, который споткнулся о собственные ноги, когда шел в класс в то же утро. Кроме того, Бакуго и его грубая сила были практически непобедимы против его одноклассников, когда дело касалось боевых упражнений, а Каминари сделал его беспомощным, даже не вспотев. Аизава едва заметил остальных своих учеников, выбежавших на ринг, когда они поздравляли Каминари, задавая вопрос за вопросом с головокружительной скоростью. В голове учителя царил вихрь замешательства; все его мысли сливались воедино, пока снова и снова не прокручивалась только одна вещь. Что, черт возьми, это было. Когда Каминари привел свое «танцевальное оправдание», Аизава был настроен более чем скептически. Танцы? Танцы? Одни из лучших боевых приемов, которые он когда-либо видел, не могли быть какой-то мышечной реакцией с ночных танцев. Это было притянуто за уши (и это было преуменьшением), но существовала, по крайней мере, некоторая вероятность истины. Если Каминари лгал, у него это чертовски хорошо получалось, потому что парень выглядел таким искренним и потрясенным своей победой, что Аизава видел, что остальные его ученики искренне купились на объяснение своего друга, без вопросов. Когда Иида подкрепил объяснение Каминари доказательством, Аизава обнаружил, что принимает это, лишь на мгновение задумавшись. У Ииды был строгий моральный кодекс, не говоря уже о том факте, что он был самым большим паинькой на планете. Насколько знал Аизава, единственный раз, когда Иида солгал о чем-либо, был случай с Пятном, и единственной причиной, по которой он это сделал, было его желание отомстить за своего брата. Однако прямо сейчас у него не было причин врать. Если представитель класса собирался поддержать объяснение Каминари, то оно должно было быть верным, правда? К тому же случались и более безумные совпадения. Оглядываясь назад, Аизава понимал, что это было глупо. Это было едва правдоподобное объяснение при абсурдных обстоятельствах. Единственная причина, по которой он согласился, заключалась в том, что он не хотел думать о том, что бы значило, если бы действия Каминари не были просто случайностью.

***

Аизава не знал точно, когда начал наблюдать за Каминари. Это просто как бы… случилось. Сделал ли он это подсознательно или из-за назойливого голоса в затылке по поводу боевого инцидента, Аизава обнаружил, что уделяет больше внимания блондину, которого все так любили. Были ли они в классе, на тренировке или даже в столовой, взгляд Аизавы всегда неосознанно скользил, пока не натыкался на фирменную черную молнию, окруженную слоями золотистых волос. Что, однако, удивило Аизаву, так это разница в выражении лица Каминари всякий раз, когда его друзья отводили взгляд. Это были мелочи, которые больше всего выводили Аизаву из себя. Он начал замечать, что у Каминари бывают такие… моменты. Они были не особо заметными, и Аизаву не удивило, что он никогда не ловил их раньше. Они были краткими, не более минуты, и они были настолько незаметными, что никто не смог бы их обнаружить, если бы они не пялились на блондина более десяти секунд. Первый раз Аизава увидел один из таких случаев, когда зашел в класс английского языка, чтобы передать стопку фотокопий Сущему Мику. Как всегда, вечно восторженный блондин хотел прокричать свою благодарность по крайней мере десятью различными способами, предоставив Аизаве возможность лениво скользить взглядом по своим ученикам, поскольку он буквально не прилагал никаких усилий, чтобы слушать. Он не был особенно удивлен, обнаружив, что все выглядели так же, как и в его классе. Бакуго выглядел безумно скучающим, Мидория яростно строчил в своем блокноте, Киришима и Серо шепотом говорили друг с другом, Урарака, казалось, была готова умереть, а Каминари… Он был сфокусирован на них. Его глаза были такими острыми, каких Айзава никогда не видел. Вместо его обычного туманного и растерянного выражения лица, был намек на самодовольную ухмылку, когда его взгляд метался между Аизавой и Сущим Миком, который все еще выкрикивал почти непонятные английские предложения черноволосому мужчине, которые он сам едва мог понять, учитывая, что блондин кричал вещи, выходящие за рамки его понимания базового английского словаря. «Он может это понять». Осознание этого поразило Аизаву, как грузовик, что было необычно для такого человека, как он. Как классный руководитель Каминари, он точно знал, что оценки Каминари по английскому языку были ниже среднего, как и почти в любом другом классе. Его навыки аудирования и говорения по предмету привели его почти точно в середину среди всех его одноклассников, но его понимание прочитанного, возможно, было худшим из всех на курсе героев, и каждый семестр его оценка значительно снижалась. «Почти точно посередине… Слушать и говорить…» — Срань господня. — Аизава не осознал, что сказал это вслух, пока Бакуго не пробормотал что-то о лицемерах. — Э-э, Аизава? — Сущий Мик снова переключился на японский. — Ты там в порядке, приятель? — Он помахал рукой перед лицом Аизавы, но тот сердито отмахнулся от нее. — Все прекрасно. — Он что-то пробормотал, акцентируя слова резким хмурым взглядом на своего коллегу и (довольно драматичным) хлопком дверью, когда он резко вышел из комнаты и быстро прошел по коридору в учительскую, где он практически распахнул дверь и рухнул на один из многочисленных диванов, умело игнорируя поднятые брови и пытливые взгляды своих коллег. Аизава только закатил на них глаза и попытался собраться с мыслями. Первый вывод, который он сделал: у Каминари была дислексия, и, развивая эту мысль, скорее всего, дискалькулия тоже. Аизава мысленно дал себе пощечину за то, что не понял этого раньше. Блондин всегда был плох в математике, до такой степени, что учителю приходилось всерьез сомневаться, получал ли он когда-либо надлежащее образование по этому предмету (предупреждение о спойлере: он этого не делал, но никто этого не знает). Дислексия, вероятно, объясняла астрономически низкое понимание прочитанного, которое было у мальчика, а также тот факт, что он никогда раньше не решал словесные задачи правильно на тесте по математике. Второй вывод, который он сделал: Каминари мог, по крайней мере, свободно понимать английский, если не говорить на нем полностью. Аизава был немного расстроен, что не понял этого раньше. В конце концов, было странно, что ученик имел такие низкие оценки по чтению и при этом предположительно говорил и понимал язык в среднем хорошо, и, похоже, это не было просто совпадением. Если то, как Каминари слушал, что говорил Сущий Мик, не было подозрительным, то тот факт, что его уровень речи точно в середине его одноклассников, был. Это было слишком точно, чтобы быть простым совпадением. Третий вывод, который он сделал: Каминари что-то скрывал, в этом не было никаких сомнений. Ни один старшеклассник, особенно с такими низкими оценками, как у Каминари, никогда бы намеренно не попытался не использовать свои навыки, чтобы получить хорошую оценку в классе. Отсутствие мотивации всегда было фактором, но, судя по всему, Каминари мог легко понять бессвязную речь Сущего Мика, и в его глазах была искра, которая была такой…не присущей Каминари, почти как смесь завистливого веселья и отвращения с небольшой примесью удовольствия посыпанный внутрь. Четвертый (и самый пугающий) вывод, который он сделал: Аизава видел точно такой же взгляд в глазах Каминари прямо перед тем, как он сразил Бакуго во время боевой подготовки. Может быть, невинный лучик солнца класса 1-А не был таким невинным, каким казался.

***

Чем дольше Аизава наблюдал, тем больше «моментов» он видел. То, как Каминари иногда ел еду, как будто она была его последней, а затем проводил дни без обеда. Как Каминари всегда надевал майку с длинными рукавами вместе со своей спортивной формой, как бы жарко не было. То, как Каминари иногда оглядывался через плечо, как будто ожидал, что там что-то есть. То, как Каминари смотрел на своих друзей с такой любовью в глазах, как будто он боялся, что однажды они исчезнут. То, как Каминари держал нож с безупречной техникой, но, предположительно, был самым неуклюжим в классе, когда дело доходило до обращения с ним. То, как Каминари никогда не дрогнет, независимо от того, кто или что приближается к нему. Как Аизава однажды застукал Каминари, наносящего тональный крем на то, что выглядело как татуировка у него на шее. То, как выражение лица Каминари становилось чуть жестче при упоминании семьи. Однако из всех этих крошечных причуд и случайностей только с одним Аизава сталкивался каждый день. Ему хотелось пнуть себя за то, что не понял этого раньше. Шаги Каминари всегда были абсолютно тихими. Каминари подкрадывался к нему несколько раз, даже не желая этого, вместе с этим сокращая продолжительность жизни Аизавы на пятнадцать лет из-за количества сердечных приступов, которые он получил из-за упомянутых непреднамеренных столкновений. Независимо от того, хлопает ли блондин Аизаву по плечу или неожиданно сворачивает за угол, даже не скрипнув ботинками, мужчина практически каждый раз выпрыгивает из своей кожи. Первые несколько раз он списывал это на совпадение, но чем больше он обращал внимание, тем больше замечал, что звука шагов Каминари просто…не было, что отчасти имело смысл, но в то же время бесконечно сбивало Аизаву с толку. Да, Аизава заметил, что у блондина всегда была легкая походка, но он также был невероятно громким и энергичным. Он всегда хохотал до упаду над всякими мелочами или выполнял что -то глупое, по просьбе его друзей. Он с энтузиазмом относился к мелочам и любил подразнить, и его часто можно было застать бегущим по общежитию с разъяренным Бакуго прямо за ним по пятам, хихикая над всем, что он сделал, в то время как остальные студенты просто наблюдали за этим с веселыми ухмылками на лицах. Тем не менее, чем больше Аизава наблюдал за этими проделками, тем больше он понимал, что независимо от того, как сильно Каминари бегал или как высоко прыгал, он всегда был тихим. Аизава не совсем понимал, что и думать о своем открытии. Это было и пугающе, и интригующе одновременно. Мужчина не знал, были ли у Каминари мягкие ботинки или что-то еще, но было ясно, что блондин не прилагал никаких усилий или даже не думал о том, чтобы приглушить свои шаги, что в некоторой степени нервировало Аизаву. Он не был уверен, делал ли его ученик это инстинктивно или просто каждый день делал это неосторожно, но это была еще одна вещь, которую нужно было добавить к постоянно растущему списку в глубине его сознания, касающемуся постоянного солнечного света, Денки Каминари.

***

Видя, как Денки, блядь, Каминари, заверяет своих одноклассников, что все в порядке, в то время как злодей с болезненной причудой режет его, как кусок мяса, Аизава подумал, что это серьезная петля. Он всегда считал Мидорию самоотверженным типом, в основном потому, что он демонстрировал это несколько раз, но, честно говоря, он никогда не подозревал, что Каминари будет тем, кто будет играть героя, когда дело действительно дойдет до этого. Конечно, Аизава пока не очень хорошо понимал ситуацию, но он сделал такой вывод, основываясь на том, как оставшиеся ученики, сидевшие у стены, умоляли поменяться местами со своим другом, на что и блондин, и злодеи решительно отказывались. Аизава ворвался без раздумий, и после того, как он схватил из трех злодеев, он сразу же повернулся и спросил своих учеников, почему Каминари был единственным, у кого было столько травм. Не поймите Аизаву неправильно, он был рад, что остальная часть его класса была невредима и здорова, но он все еще кипел после того, как взглянул на травмы блондина, и ему нужно было объяснение, чтобы остудиться, прежде чем он сделает что-то, о чем он пожалеет, а также подавить его бурлящее любопытство. Он не получил ответа сразу, учитывая, что большая часть класса либо обнимала, либо каким-то образом прикасалась к Каминари, одновременно пытаясь позаботиться о его ранах, на что пользователь электричества просто улыбался и попытался убедить своих друзей, что с ним все в порядке, чему никто не поверил, учитывая, что он буквально истекал кровью на грязном складе, поэтому Аизава схватил Тодороки, который в тот момент оказался ближе всех. — Тодороки. — Аизава указал пальцем на избитое тело Каминари. — Объясни. Сейчас же. Тодороки едва удостоил своего учителя взглядом, его обычный стоический взгляд сменился безудержным беспокойством. — Они сказали, что мы либо раскрываем секреты UA, либо смотрим, как они пытают кого-то, пока они, э-э, не закричат… — Он замолчал, не в силах и не желая заканчивать свое предложение, хотя то, что он подразумевал, было кристально ясно. — Ты хочешь сказать, что Каминари ни разу не кричал? Ни разу? После всего, что с ним сделали? — Аизава прищурился. Реакция Тодороки никоим образом не способствовала его склонности к убийству, хотя он подозревал, что остальные его ученики чувствовали то же самое. Тодороки с трудом сглотнул. За те пять минут, что их освободили, он проявил больше эмоций, чем за весь год, наблюдение, которое Аизава, вероятно, счел бы слегка забавным, если бы один из его учеников потенциально не мог умереть прямо у него на глазах. — Он даже не вздрогнул. — Тодороки был серьезен, как всегда. Аизава выругался себе под нос. Это было уже слишком. Этот парень был уже слишком. Он даже не вздрогнул? Вся область вокруг его ключицы и горла была покрыта запекшейся кровью и порезами, не говоря уже о его явно сломанных костях и искалеченных пальцах, которые могли бы соперничать с Мидорией в хороший день. Тодороки был тем, кто говорил правду и ничего, кроме правды, никогда ничего не приукрашивая, вместо этого всегда говорил все, что было у него на уме в данный момент, своим обычным, ровным, монотонным голосом. Так что, если Тодороки сказал, что Каминари не дрогнул, значит, он не дрогнул. Все очень просто. Однако Аизава обнаружил, что в глубине его сознания закрадывается новый вопрос: кто, черт возьми, такой Денки Каминари?

***