Женский Султанат

Процессия неспешно въезжала в Стамбул. Узкие улочки города были забиты людьми, чьи голоса сливались в многоголосый гул. Крики, приветствия, шепотки — всё это создавало впечатление кипящего котла. Люди спешили увидеть нового султана, чтобы хотя бы краем глаза взглянуть на тех, кто теперь вершит их судьбу. Нурбану, сидевшая в одной из карет, наблюдала за этим действом сквозь приоткрытую штору. Она устала от долгого пути и мечтала лишь о горячей ванне, которая смыла бы всю дорожную пыль. Приветствия горожан казались ей излишними, даже раздражающими. «Селим… Он и вполовину не равен своему отцу. Султан Сулейман был сияющим солнцем империи. А нынешний султан — лишь тусклая звезда. Вся надежда теперь на Мурада. Только он сможет вернуть династии её былую славу,» — думала она, сжав тонкие пальцы на подлокотнике. Мурад был её гордостью, её спасением. Умный, решительный, послушный. В отличие от Селима, он ценил её мнение. Теперь всё её сердце принадлежало только детям. Страсть, когда-то горевшая к Селиму, давно угасла, оставив после себя лишь холодные угли. Тем не менее, Нурбану оставалась красивой и сильной. В её глазах горел непоколебимый огонь власти. Теперь никто не смел указывать ей её место. Настало её время править гаремом — шумным, многоликим, но подчинённым её воле. Город встретил их серым небом. Над дворцом Топкапы кружились чайки, будто безмолвные свидетели новых интриг. Когда процессия достигла дворцовых ворот, Нурбану почувствовала, как тяжёлое напряжение окутало её плечи. Слуги суетились, сгружая багаж, охранники стояли на страже, а придворные низко склонялись в поклонах. На пути стояла Михримах Султан — луно-ликая дочь Султана Сулеймана и Хюррем Султан. Она была величественной, как и её мать, а ум и хитрость унаследовала вдвойне. После смерти своего мужа, Рустема-паши, Михримах переехала в Топкапы и теперь управляла гаремом. Ничто в этом мире не могло ускользнуть от её цепкого взгляда. — Как ты, Нурбану? Как дети? Надеюсь, они здоровы, иншалла, — произнесла она с лёгкой улыбкой, которой, казалось, можно было резать воздух. — Благодарю вас, госпожа. Мы в порядке, дети здоровы, — ответила Нурбану, опустив голову в поклоне. — Покои для всех готовы. Ты можешь идти и привести себя в порядок к вечернему торжеству, — сухо добавила Михримах. «Такое вежливое унижение… Она наслаждается этим,» — подумала Нурбану, но вслух произнесла: — Благодарю вас, госпожа. Когда она вместе со слугами направилась в отведённые покои, негодование её росло. Лесть Михримах казалась ей приторной, а доброжелательность — притворной. «Пока Михримах здесь, мир и покой не станут моими спутниками. Эта женщина видит всё, слышит всё. Я должна быть на шаг впереди.» Когда Нурбану вошла в свои комнаты, её раздражение достигло пика. Ванны не было. — Выясни, почему в моих покоях нет ванны! — гневно бросила она Джанфеде, которая стояла рядом, нервно теребя платок. В этот момент появился Газанфер ага. — Госпожа, явился человек, что выслеживал господина с письмом, — доложил он. — Проси его, — коротко приказала Нурбану. В покои вошёл мужчина солидного возраста. Его одежда, хоть и чистая, была истёрта, а осанка выдавала долгие годы службы. Он низко поклонился, ожидая разрешения говорить. — Что ты узнал? — спросила Нурбану, внимательно всматриваясь в его лицо. — Госпожа моя, письмо предназначалось Михримах Султан. Его забрала её служанка. Губы Нурбану дрогнули в насмешливой усмешке. — Я так и думала. Михримах не просто так подарила моему сыну эту Сафие, — холодно произнесла султанша. — Она вынашивает планы против меня. Не покидай столицу. Ты ещё пригодишься, — велела султанша, передавая мужчине кошель с золотом. Оставшись одна, Нурбану углубилась в размышления. Её мысли вновь и вновь возвращались к Сафие. «Колдовство? Иного объяснения этому быть не может. Сафие будто подчинила моего сына. Селим слеп, но Мурада я не отдам.» Тем временем вечер приблизился, и Джанфеда вошла в покои, чтобы доложить: — Госпожа, к праздненству всё готово, — произнесла Джанфеда. — Подготовьте мой лучший наряд и самые великолепные украшения. Пусть все видят, кто здесь хозяйка, — холодно приказала Нурбану. — Несомненно. Гаремом должны управлять вы, госпожа моя, — произнесла калфа. — И передай, чтобы за тем человеком следили, — добавила Нурбану. — И помни: все новости в гареме должны приходить ко мне первой. — Как пожелаете, госпожа моя, — ответила Джанфеда, поклонившись. Когда служанки наполнили ванну горячей водой, Нурбану погрузилась в неё, закрыв глаза. Запах розовых лепестков и сладость гранатового щербета, поданного ей, слегка смягчили её раздражение. Но мысли о предательстве вновь захлестнули её. Надев великолепный наряд, она посмотрела на себя в зеркало. «Сегодня начинается моё время. И я готова.» Собрав всю силу воли, Нурбану направилась на торжество. Она шла с высокой поднятой головой, её украшения сверкали в свете факелов, а взгляд говорил больше, чем любые слова: «Я здесь, и никто меня не сломит.» Нурбану была твёрдо настроена на перемены, которые ей предстояло осуществить в стенах дворца.