Мы те, кто мы есть.

Халбранд и Галадриэль лежали на кровати абсолютно голые, уставшие и измотанные спонтанной бурной близостью. Впрочем, Халбранда уставшим можно было назвать разве что с натяжкой. Он с радостью согласился бы ещё на один забег. И на ещё один. Казалось, что он вошёл во вкус и его больше не смущало то, что он стал рабом низменных человеческих удовольствий. Майа всецело посвятил себя услаждению тела, в угоду разбушевавшегося в нём не на шутку сладострастия. Стоило ему вспомнить, как горячо Галадриэль ему отдавалась, когда обжигающая боль сменилась на волнующее удовольствие, стоило услышать в своём воображении её сладкие стоны, которые она в какой-то момент совсем перестала сдерживать, переходя на громкий крик, стоило представить её извивающееся, дрожащее тело в навязанном силой блаженстве — возбуждение в Халбранде начало разгораться с новой тёмной силой. Он приподнялся на измятых простынях и рукой прошёлся по шёлковой обнажённой коже возлюбленной, а затем спустился к девичьим бёдрам и шустро проскользнул между ними, намереваясь добраться до чувствительной плоти между ног, чтобы ласкать её пальцами. Несмотря на то, что Галадриэль почувствовала, что её лоно вновь стало мокрым, бесстыдно изнемогающим от желания, она остановила руку Халбранда и посмотрела на него затуманенными глазами. Её ошеломляла до крайности такая нечеловеческая ненасытность. Он и сам удивлялся тому, что не может от неё оторваться. Не может отпустить её в Линдон. Халбранд отныне не считал, что секс — это что-то грязное и первобытное, удел неандертальцев, недавно сотворённых самим Эру. После близости с Галадриэль, он сделал вывод, что в этом акте была какая-то своя изюминка. Нет, даже не изюминка, а нечто посерьёзнее: ни с чем не сравнимая прелесть! Прелесть, которая являла собой такое нужное, невероятно важное, бесконечно опьяняющее ощущение власти над внешне хрупким, пресветлым созданием — над Галадриэль. И это было высшей точкой экстаза: взять желаемое без остатка, овладеть как хочется и когда, подчинить себе недоступный, но привлекательный до одури свет в лице эльфийки, хотя бы ненадолго. — Мне нужно собираться в дорогу, — сказала Галадриэль и Халбранд скучающе уставился в потолок, найдя своей руке менее симпатичное применение: теперь он наматывал золотистый локон эльфийки себе на палец. — Что с тобой происходит? Ты сам не свой. — Что с тобой происходит, — передразнил Халбранд и резко впился в девушку взглядом — Я — мужчина, Галадриэль. Это нормально, что я постоянно хочу свою любимую женщину, разве нет? — Ты майа, — равнодушно парировала Галадриэль и он горько усмехнулся. Она не имела ни малейшего представления о том, какого ему физически быть человеком. — Который заперт в человеческом теле. В мужском теле. Ты думаешь, я в восторге от того, что меня прожигает яд похоти, когда ты рядом? — Думаю, да, — игриво ответила эльфийка и в её голосе послышались нотки сарказма — А как иначе объяснить то, что ты даже не пытаешься с этим бороться? — Ну всё, приставучий эльф! Тебе конец! — Халбранд весело улыбнулся и навис над Галадриэль, упираясь в неё своим набухшим естеством — Посмотрим, как сейчас ты сможешь с этим бороться... — Давай лучше посмотрим на то, как весь из себя могущественный майа теряет самообладание, — Галадриэль оттолкнула от себя Халбранда и он лег на спину, смерив девушку крайне недовольным взглядом. — Я никогда не теряю самообладание, Галадриэль, — самодовольно хмыкнул майа, но не успел и опомниться, как она оказалась сидящей на нём сверху. Халбранд замер от столь резкой перемены ситуации. Он и забыл, сколько дерзости притаилось в этой маленькой эльфийке, совершенно не похожей на своих собратьев-эльфов. Голубые глаза Галадриэль, словно заледеневшее озеро, вспыхнули каким-то странным янтарным пламенем, заискрились страстью, когда она наклонилась ближе к мужчине, почти касаясь губами его уха. — Продолжай утешать себя этим, — прошептала она, её голос был мягким, но полным скрытой силы. — Я знаю твои слабости, майа... Я видела тебя беззащитным... Её пальцы скользнули по его груди, вызывая у него приятный озноб, который он абсолютно не мог контролировать. Галадриэль продолжала улыбаться, наслаждаясь своей властью над ним. Она знала, что теперь именно она диктует правила игры. Она принялась целовать его в шею, прошлась губами по груди, прокладывая влажную дорожку из поцелуев до самого живота. Волнующие поцелуи эльфийки ощутимо жгли кожу Халбранда, казалось, ещё немного и они прожгут его насквозь вместе с шёлком смятых простыней. Его сердце заколотилось быстрее, а разум стремительно наполнился возбуждающими картинами. Халбранд почувствовал, как его тело начинает подчиняться ей, будто оно больше ему не принадлежало. Будто оно никогда не было его сосудом. — Кажется, майа только что опроверг собственные слова, — сказала Галадриэль, слегка прищурив глаза. — Но, сначала, давай узнаем, насколько сильно майа теряет самообладание, когда ему очень хорошо... И прежде чем Халбранд успел понять, что происходит, Галадриэль нежно провела языком по его члену, который уже стоял колом и требовал долгожданной разрядки. Из груди Халбранда вырвался глухой стон. Халбранд лежал неподвижно, понимая, что проиграл эту битву. Но вместо гнева или разочарования он ощутил нечто совершенно неожиданное — чувство глубокого уважения и восхищения Галадриэль. У неё получалось подчинять его себе не меньше, чем делал это он с ней. И, кажется, он был готов легко смириться с этим в данную минуту в обмен на невиданное удовольствие. Галадриэль стала ласкать мужское достоинство, активно облизывать его со всех сторон, пока, в конце концов, не взяла его в свой горячий влажный рот. Халбранд закрыл глаза и инстинктивно подался вперёд, чтобы погрузиться в неё на всю длину. — Галадриэль, — тяжело дыша произнёс он и девушка принялась энергично двигать головой, доводя до предела разгорячённую плоть. Халбранд снова простонал, но на этот раз очень громко и беззастенчиво, содрогнулся всем своим телом, а затем излился без остатка в рот Галадриэль, отдаваясь целиком и полностью ослепительной неге и блаженной пульсации в паху. Счастливый майа приоткрыл глаза и наткнулся на довольно-победный взгляд любимых голубых глаз. — Считай, это аванс за то, что нам предстоит разлучиться. А ещё... — Галадриэль встала с постели и начала одевать платье — Надеюсь, ты усвоишь этот урок, майа. Ни одно живое существо не способно контролировать себя, если ведать, как воспользоваться его слабостями... И в этом Халбранд был абсолютно согласен с Галадриэль. Уж ему то не знать, королю обмана, о столь фундаментальных для него истинах...

***

Когда Халбранд вечером проводил Галадриэль в Линдон, он направился в трапезную, где за столом уже собрались знатные гости: эльфийские мастера всех мастей, Мирдания и сам Келебримбор. Они оживлённо переговаривались друг с другом и неторопливо попивали вино из серебряных кубков. Халбранд заметил, что Элронда среди них не было, предположив, что тот разбит вдребезги от увиденного в покоях Галадриэль. Он был практически уверен в том, что уничтожил Элронда, дав ему железно понять одно: эльфийка теперь принадлежит только ему. Келебримбор приветливо кивнул южанину и жестом предложил ему занять место рядом с остальными. Он едва сдерживал волнение, готовясь поделиться какой-то важной новостью. Ни один из присутствующих не догадывался, что Келебримбор вчера завершил создание трёх эльфийских колец. И сделал он это, как нетрудно предположить, совершенно один. В тайне. Не тратя ни секунды драгоценного времени на такие бесполезные вещи, для горящего своим делом мастера, как сон и отдых. Владыка Эрегиона нагло присвоил себе всю славу, забрал себе все лавры за создание артефактов, которые, вне всякого сомнения, стали одними из величайших творений на всём Средиземье. Неописуемая гордость распирала всё существо эльфа, от хроа до каждого укромного уголка фэа, внушая ощущение абсолютной власти над неумолимыми процессами природы, такими, как увядание всего живого. Келебримбор чувствовал изнутри испепеляющую и невероятную мощь, чувствовал такое непревзойдённое могущество, будто он способен повелевать не чем-нибудь, а самой смертью. К слову, никто во Вселенной не мог держать в узде смерть, даже сам Эру Илуватар. Будучи наглухо ослеплённым успехом, безумно одержимым своим творением, Келебримбор уже без колебаний полагал, что созданные им кольца превзошли прославленные до тошноты сильмариллы знаменитого деда Феанора. Гул, стоявший в тронной зале, умолк, когда Келебримбор поднялся со своего места и торжественно произнёс: — Спешу вам сообщить, друзья мои, что работа над кольцами окончательно завершена. Я создал три кольца, которые не только возродят угасающую жизнь в этих краях, но и дадут эльфийскому народу такую силу, о которой не знавало ни одно племя за всё время своего существования. И когда пройдут целые эпохи и ничего не останется во всём Средиземье, потому что у всего есть конец, мы с вами, вопреки всему, будем столь же молодыми и прекрасными, полными жизни и энергии. Мы будем нетленными, — Келебримбор сделал паузу, наслаждаясь предвкушением финальных слов своей речи — Мы будем вечными! Эти слова, словно гром, сразили Халбранда наповал. Они раздавили его как маленькую букашку. Они стёрли его с лица земли. Жгучий гнев мгновенно вскипел в нём, пронзая каждую клеточку его тела мерзким чувством унижения, смешанным с острой болью обиды. Казалось, никогда прежде он не испытывал столь глубочайшую низость. «Вот же тщеславная, высокомерная, хитрая сволочь! Ведь это именно я подсказал этому бездарному ничтожеству, как следует обращаться с мифрилом. Это мне было суждено стать творцом величайшего чуда и гениальным спасителем, подарив миру формулу абсолютного бессмертия… Это я должен был стать... новым богом!» - внутри сознания Халбранда всё трещало по швам и ломалось на маленькие кусочки под тяжестью обжигающей ярости. И если бы она не была настолько сильной и испепеляющей, его бы привела в ужас сама мысль о том, что он хочет занять место Эру — мысль, порождённая в пылу злости. — Союз воздуха, огня и воды принесёт нам благополучие и процветание, — продолжил Келебримбор — Более того, он возвысит эльфийский народ над всеми остальными в Средиземье. И вместе с этим статусом мы обретём не только великую силу, но и большую степень ответственности. Я поручил Элронду доставить кольца в Линдон, где Гиль-Галад найдёт достойных носителей. И, разумеется, чтобы он смог лично оценить этот бесценный дар, который я создавал не покладая рук. Совмещаю приятное с полезным. «Кольца... Они у Элронда! Я должен его найти! Немедленно!» — мысли нервно заметались в голове Халбранда. Он решил, что должен непременно их увидеть. В перспективе — завладеть ими. Майа озверело глянул исподлобья и холодно произнёс: — Поздравляю, лорд Келебримбор. Прошу меня простить, но я вынужден откланяться. Майа резко встал, поправил тунику и направился к главной двери, не дожидаясь ответа от Келебримбора или его одобрения на спонтанный уход. Его шаги были быстрыми и решительными, будто каждая секунда промедления могла стоить ему слишком дорого. Чертовски дорого. В воздухе повисло напряжение и Келебримбор молча провожал фигуру Халбранда изумлённым взглядом, пока та не скрылась за дверью тронной залы.

***

Элронд. Проклятый выскочка Элронд. Куда бы Халбранд не посмотрел, везде был Элронд. Сначала он стоял между ним и Галадриэль, а теперь он встал между ним и кольцами. Сколько ещё этот уродец будет мешаться у него под ногами? Сколько ещё будет портить ему жизнь? Халбранд успел порядком устать от постоянного присутствия эльфа, даже в своем недолгом человеческом бытие. Не прошло и десяти минут, как Халбранд нашёл Элронда: тот сидел в гостиной, погружённый в чтение книги. — Элронд, — Халбранд едва поприветствовал эльфа кивком, и тот поднял на него свои карие, равнодушные глаза, — Лорд Келебримбор сказал мне, что передал тебе все кольца. Во время нашего с ним разговора у меня возникло ощущение, что он сомневается в их совершенстве. Позволь мне взглянуть на них, чтобы убедиться, что его опасения напрасны… Элронд лишь холодно отмахнулся: — Боюсь, это невозможно. Кольца спрятаны в надёжном месте. К тому же, если бы Келебримбор действительно испытывал сомнения, он бы сам осмотрел их. Так что, скорее всего, тебе просто показалось. Тебе не о чем волноваться. Эльф снова склонился над книгой, игнорируя гостя. Когда мягко произнесённая Халбрандом просьба осталась без желаемого ответа, его тон мгновенно изменился — из напускного и вежливого он превратился в жёсткий и требовательный. — Дай мне взглянуть на кольца, Элронд, — лицо майа напряглось, мышцы на скулах нервно задёргались, и он сделал шаг вперёд. — Ты ведь понимаешь, что без меня эти кольца никогда бы не появились. — Нет! — категорически отрезал Элронд, окинув собеседника взглядом, полным возмущения — Владыка Эрегиона запретил мне показывать кольца кому попало. Тем более чужакам. — Я не «никто попало»! — взревел Халбранд, словно раненый зверь — Я поделился знаниями о мифриле с твоим владыкой. И я достоин разделить этот триумф с ним! Я заслуживаю! — А я сказал «нет», — спокойно повторил Элронд, вставая со своего места и направляясь к выходу. — Научись принимать отказы. Злость, сильнее прежней, охватила всего Халбранда с головы до пят, и он едва сдержался, чтобы не броситься вслед за Элрондом. Внутри всё изнывало от желания схватить эльфа и безжалостно придушить его на месте. А потом забрать то, что, как он считал, принадлежало ему по праву. Только ему одному. Но стоило Халбранду немного успокоиться, как он трезво оценил ситуацию: кольца Элронд ему не покажет. И здесь он бессилен. Оставалось либо смириться, либо разработать новый план обработки будущих хранителей колец, либо... превзойти самого Келебримбора. А может, стоит пойти по пути раскаяния и чистого бескорыстного созидания? Халбранд почувствовал, что он окончательно запутался.

***

Любопытно, но у Халбранда и Элронда было нечто общее: отъезд Галадриэль сильно огорчил их обоих. Лишь одно живое существо во всём Ост-Ин-Эдиле радовалось тому, что эльфийка покинула город. И это была Мирдания. Отъезд Галадриэль означал одно: перед Мирданией открывались новые возможности по завоеванию Халбранда, ибо сдаваться она не собиралась. Она полагала, что если любовь настоящая, то за неё надо бороться — эту истину постоянно внушала ей мать, когда она была ещё совсем ребёнком. А раз удача сама идёт к Мирдании в руки, то с какой стати ей от неё отказываться?