Анна и другие

Гатчина декабрь 1889 года Северная осень с ее грустным меланхолическим настроем медленной поступью покинула Гатчину. Дни, тусклые и промозглые, с моросящими дождями, с слякотью и туманами, остались позади. Зима в Гатчину прокралась незаметно, одела в прозрачный хрусталь озера в парке, где возвышался императорский дворец. Полковник Варфоломеев быстрыми шагами пересек длинную Китайскую галерею с ажурными готическими колоннами, где в лучах солнца тускло отсвечивали яркими боками с восточной вязью огромные вазы. Он быстро прошёл мимо застывшего адъютанта в приёмной и вошёл в свой кабинет в левом крыле гатчинского дворца. Хмурясь и потирая лоб, он стал ходить из угла в угол, восстанавливая в памяти, как государь император Александр Александрович, в свойственной ему манере, не выбирая выражений, резко отчитал его за неудачи в деле с военным полигоном. Этот секретный объект находился в лесу недалеко от уездного городишка под Тверью. Еще в начале весны 1888 года один из его тайных агентов доложил ему, что представители британской разведки проявляют серьёзный интерес к секретному полигону в Затонске, где бывший британский подданный Гордон Браун разрабатывал новейшее оружие. После того, как он подробно изложил эту ситуацию в своем рапорте, государь император поручил ему организовать негласное наблюдение за полигоном. Полковник Варфоломеев уже много лет в своей службе руководствовался не принципами добра и зла, а использовал человеческие слабости в интересах дела. Он терпеливо создавал свою паутину, в которую и попадали враги императора и Российской империи. После одного страшного мартовского дня отношение к службе, убеждения о чести и благородстве у Петра Алексеевича резко изменились. В тот день он был в числе тех, кто в Зимнем дворце нес смертельно раненного, с перебитыми ногами, умирающего императора Александра Il. Царь — освободитель погиб после седьмого по счету террористического акта. Пятна крови тогда были на лестнице, в парадных залах, через которые они проходили. Перчатки ротмистра Отдельного корпуса жандармов Варфоломеева также были испачканы в крови. В тот день в четвертом часу скончался император Александр ll, из-за которого у Петра Алексеевича Варфоломеева так и не появилась семья. А через день к гробу погибшего императора в Зимнем дворце, где Петр Алексеевич находился по долгу службы, подошла женщина, которую он любил всю жизнь. Она подняла густую вуаль с обезображенного лица императора, поцеловала его. Варфоломеев увидел в ее руках длинные пряди каштановых волос, которые она вложила в руки человека, любовницей которого она была четырнадцать лет и меньше года его морганатической женой. Это была Катенька Долгорукая. Она никогда не была ни невестой, ни возлюбленной Петра Алексеевича. Вероятно, догадывалась о его чувствах, но не ответила взаимностью. Варфоломеев подошёл к своему столу и достал из нижнего ящика небольшую фотографию в простой ореховой рамке. Прелестная молодая женщина в бальном платье с открытыми плечами смотрела на него с кокетливой улыбкой. Поставил её на стол, он улыбнулся и некоторое время рассматривал изображение. Затем убрал фотографию обратно в ящик на прежнее место. Откинувшись на спинку стула и вздохнув, закрыл глаза. Имение Тепловка князя Михаила Долгорукого на Полтавщине находилось рядом с имением старшего Варфоломеева, его отца. Пётр Алексеевич дружил со старшим братом Кати, Михаилом. В Тепловке он впервые и увидел Екатерину Долгорукую, изящную красивую девочку, которая была на восемь лет младше его и влюбился в неё. Несколько лет они не виделись. Княжна Долгорукая окончила Смольный и поселилась в столице у своего брата Михаила, а Варфоломеев после нескольких лет службы в гвардии перешёл в Отдельный корпус жандармов. Их встреча произошла в доме Михаила, который к тому времени уже успел жениться на итальянской маркизе Черче Маджиоре. Варфоломеев стал частым гостем в доме друга. Катенька узнала его, но не заинтересовалась им и не заметила его интереса к ней. А вскоре до него стали доходить слухи о романе императора с юной княжной Долгорукой. Он никак не мог поверить сплетням. Сорокасемилетний император и его восемнадцатилетняя Катенька. Безусловно, государь император был красивым мужчиной. Элегантный военный костюм выгодно подчёркивал его стройную фигуру. Черты лица у него были безупречно правильные. Голубые глаза особенно выделялись на загорелом лице, полном величия и твердости. С дамами он всегда был деликатен, учтив. Он перестал бывать у Михаила, стал больше внимания уделять службе. Его усердие оценили. Вскоре он получил повышение и стал помощником генерала Рылеева, который возглавлял личную охрану государя. По долгу службы ему приходилось бывать в Зимнем дворце. Однако княжну Долгорукую он долгое время не встречал среди придворных дам императрицы Марии Александровны. Княжна Долгорукая вела уединённый образ жизни, не посещала светские мероприятия и балы. О её романе с императором знали все при дворе и за пределами Российской империи. Варфоломеев даже знал, что любовники встречаются в бывших апартаментах Николая l на первом этаже, которые соединялись потаённой лестницей с покоями государя. Спустя несколько лет Пётр Алексеевич наконец увидел княжну. В тот день он задержался после дежурства в Зимнем дворце. Его непосредственный начальник, генерал Рылеев, уравновешенный и спокойный человек, в то утро, отдавая распоряжения своим подчиненным, выглядел взволнованным. Варфоломеев стоял у окна на первом этаже и смотрел на воду в Зимней канавке. Его внимание привлекла карета с опущенными шторками. А через некоторое время открылась неприметная дверь рядом с окном, у которого он стоял, и из нее вышел государь император с дамой на руках и направился к карете. Варфоломеев смотрел, затаив дыхание, как государь бережно посадил свою ношу в карету, поцеловал и, улыбаясь, сказал несколько слов на прощание, а затем закрыл дверцу. Петр Алексеевич без труда узнал в даме княжну Долгорукую. К нему подошёл адъютант Рылеева — Несвицкий, приятель Варфоломеева, и приглушённым голосом рассказал ему, что княжна Долгорукая утром родила мальчика. Несвицкому пришлось утром по поручению генерала Рылеева доставить врача и акушерку в дворец и провести их через потайную дверь в апартаменты на первом этаже. В тот день Варфоломеев, придя в свою холостяцкую квартиру после службы, в первый и последний раз в жизни позволил себе напиться. Пока он не заснул, в пьяном сознании настойчиво возникали образы княжны Долгорукой — её бледное лицо и запрокинутая голова на плече государя. Проснувшись утром, Петр Алексеевич усилием воли изгнал все мысли о Долгорукой. После гибели царственного мужа тридцатитрехлетняя Светлейшая княгиня Юрьевская, ещё красивая и полная жизни женщина, вскоре покинула Россию и переехала вместе с детьми в Ниццу. В памяти Петра Алексеевича она навсегда осталась такой, какой стояла у гроба императора: в черном закрытом платье, с головой, покрытой длинной чёрной вуалью. После той встречи у гроба императора Варфоломеев больше не встречал княгиню Юрьевскую. Смерть государя императора изменила жизнь Варфоломеева. В тот роковой день он выбросил свои белые перчатки, дал себе клятву, что будет использовать любые средства, чтобы предотвратить новые покушения на императора. Он был готов лгать, хитрить и изворачиваться, но сделать всё для защиты государя и императорской семьи. Через несколько лет, дослужившись до полковника, он возглавил Собственную охрану Его Императорского Величества. На своей службе ему пришлось заниматься не только организацией охраны императора и его семьи, но и некоторыми деликатными проблемами, связанными с августейшими особами. При дворе соперничающие группировки влиятельных и сановных лиц плели самые изощрённые интриги против друг друга. Большую угрозу безопасности Российской империи и императорской семье могли представлять влиятельные господа, близкие к князю Разумовскому. Этого высокородного аристократа подозревали в шпионаже в пользу британского правительства. Весной 1888 года, после скандальной дуэли Разумовского с чиновником по особым поручениям Департамента полиции Яковом Платоновичем Штольманом, последнего, понизив в должности, выслали в уездный город Затонск. Варфоломеев мог с лёгкостью добиться более легкого наказания для него и оставить проштрафившегося чиновника полиции в Санкт-Петербурге, но не стал этого делать и не ошибся. Чуткий, с небольшой горбинкой римский нос этого любимца дам быстро уловил шпионский дух в уездном Затонске. Да! Погубят Якова Платоновича женщины. Как его угораздило увлечься этой придворной Мессалиной — Нежинской, бывшей любовницей Разумовского. И очаровательная дочка адвоката Миронова, имеющая репутацию медиума, неравнодушна к нему. Какая всё-таки удивительная особа эта барышня Миронова. Интересно, она действительно помогала Якову Платоновичу в его расследованиях или это был повод для встреч с импозантным столичным полицейским? Встретив её в полицейском участке Затонска, Варфоломеев хотел произвести благоприятное впечатление на затонского медиума, но, вероятно, что-то сказанное им насторожило её. Она не поверила, что он друг Якова Платоновича. Что же всё-таки скрывает эта барышня? Это следует обязательно выяснить любым способом. Может, даже придётся применить давление. После возвращения из Затонска он решил немедленно доложить государю императору о полном провале. Он понимал, что не имеет права скрывать правду: химик Браун похищен, а папка с расчётами и разработками нового оружия, которую фрейлине Нежинской удалось похитить под самым носом у военных и передать Разумовскому, пропала. Кроме того, убит Разумовский, один из главных фигурантов в деле о шпионаже в пользу Британского правительства. Штольман, на которого он возлагал большие надежды, совершил столько ошибок, что в лучшем случае карьера Якова Платоновича будет окончательно разрушена, а в худшем — он будет осужден. И это его ранение… Кто же напал на него в гостинице? Скорее всего, это был француз Лассаль, подручный Нежинской. Хорошо, что, как только пришла телеграмма от полицмейстера Трегубова, он отправил в Затонск офицеров Отдельного корпуса жандармов. Они и обнаружили раненного Штольмана в коридоре гостиницы и доставили его из Затонска прямиком в тюремную больницу на Шпалерной. Никто, кроме них, не знает, что начальник сыскного отделения полиции Затонска жив. В своем рапорте они упомянули ещё и о околоточном надзирателе, кажется, Ульяшине. Этому полицейскому из Затонска известно, что раненного Якова Платоновича увезли в столицу. Под угрозой самого сурового наказания ему приказали хранить молчание. Будет молчать! Варфоломеев открыл дверь в приёмную. Его адъютант, ожидавший указаний, встал из-за стола. — Как только появится штабс-ротмистр Шилов, доложите. И распорядитесь подать кофе, как только он появится. Вернувшись в кабинет, полковник подошёл к окну. Служащие дворцового парка расчищали аллеи от выпавшего снега. Дорожки выглядели словно коридоры из белого мрамора. Точно фантастические видения вздымались заснеженные деревья. Менялись люди, менялось время, а дворец императора Павла так и затерялся в прошлых столетиях. Более ста лет назад на шумных праздниках, балах нарядная и шумная толпа заполняла роскошные залы. Сентиментальные чувства самым странным образом уживались с политическими интригами. Величайшие милости непредсказуемого императора сменялись вспышками гнева. Постучав, вошел дворцовый служащий с подносом в руках. Серебряный кофейник, сахарница и молочник из тонкого фарфора, две китайские чашки с блюдцами и золоченая корзинка с бисквитами, благодаря его быстрым движениям, переместились на круглый столик у окна. За служащим вошёл адъютант. — Штабс-ротмистр Шилов ждёт в приёмной. — Пригласите. Вошёл штабс-ротмистр Шилов, поглаживая усы, подстриженные с точностью до одного миллиметра на породистом лице. Синий мундир с аксельбантами офицера Отдельного корпуса жандармов точно влитой облегал его стройную высокую фигуру. — Присаживайтесь, Павел Сергеевич, — полковник жестом пригласил штабс-ротмистра к столику и первым занял свое место. — Разговор у нас будет долгий. Вы со Шпалерной приехали? Вероятно, не успели позавтракать. Не дожидаясь ответа, Варфоломеев налил из кофейника горячий кофе в чашки. — Он видел Вас? — спросил он, когда штабс-ротмистр сел на стул у столика. — Не думаю, — уверенно ответил Шилов. — Околоточный надзиратель Ульяшин обнаружил его без сознания на втором этаже гостиницы у седьмого номера, который снимала дочь адвоката Миронова Анна Викторовна. Потом и мы подоспели. В дороге он был в прострации или, скорее всего, без сознания. А в тюремный лазарет я ещё не заглядывал. Перед дверью круглосуточно дежурят вахмистры из корпуса жандармов. Врач — из надежных, проверенных. — Павел Сергеевич, в столице пока никто не должен знать, что Яков Платонович жив. — Господин полковник! Врач уверен, что Яков Платонович переохладился в дороге. Кашель у него сильный и рана воспалилась. Штабс-ротмистр замолчал. А затем, решившись, добавил: — Хорошо бы его на тайную квартиру перевести, выставить охрану. Других врачей, умеющих держать язык за зубами, пригласить. Не верю я, что Яков Платонович шпионил в пользу британского правительства. Все в Департаменте полиции отзываются о нем как о порядочном и достойном человеке. — Штабс- ротмистр, советую Вам выбросить из головы «дум высокое стремление», — резко повысив голос, произнес полковник Варфоломеев. Штабс-ротмистр поднялся. — Да что Вы вскочили? Угощайтесь, пейте кофе, — урезонил его Петр Алексеевич. — Да будет Вам известно, что из рапорта его филера, которому удалось добраться до Санкт-Петербурга, стало известно, что господин Штольман в своих донесениях в течение полутора лет всячески принижал, если не сказать больше, участие Нежинской в шпионской деятельности Разумовского. Оставался у неё в номере на ночь. Их близкие отношения возобновились в Затонске. Он что, хотел, чтобы Нежинская в благодарность за постельные утехи о тайнах Разумовского ему рассказала? Кстати, как она? Как отнеслась к своему аресту. Не сомневаюсь, что эта актриса разыграла спектакль на Николаевском вокзале или на Шпалерной. — Так приняли её сразу с поезда, не дали опомниться и в тюремной карете отправили на Шпалерную в одиночную камеру, — невозмутимо ответил Павел Сергеевич, сделав несколько глотков горячего напитка. — Возмущалась, отказывалась от еды. Но потом, как мне доложили, угомонилась. Варфоломеев с улыбкой, немного завидуя, наблюдал, как молодой офицер с аппетитом съел несколько бисквитов и выпил две чашки кофе. А ему разговор с государем перебил аппетит. — Я давно хотел спросить у Вас, Павел Сергеевич, — внимательный цепкий взгляд полковника остановился на лице офицера. — Почему Вы из гвардии перешли в Отдельный корпус жандармов? Закончили училище с первым разрядом. Из потомственных дворян. Ваш отец имеет чин тайного советника. Состояние у него приличное. — Так гвардия всех сначала привлекает лоском, престижем, — невозмутимо ответил Шилов. — А что хорошего в ней в мирное время? Муштра, парады, неукоснительное соблюдение субординации, а в свободное время бесконечные разговоры о женщинах и карты. А в Отдельном корпусе жандармов живое, стоящее дело. — А как Вы относитесь к женщинам, Павел Сергеевич? — улыбаясь, спросил Варфоломеев. — Поверьте, это не праздное любопытство. Имеет отношение напрямую к деликатному заданию, которое я хочу Вам поручить. — Да не получилось пока серьезно увлечься. — Что, достойной кандидатуры не нашлось? –Да не задумывался я об этом! — с досадой отмахнулся штабс-ротмистр. — Ну тогда без предисловий — к делу, — сказал полковник Варфоломеев. — В ближайшее время Вы отправитесь в Затонск. Официально — для помощи тамошней полиции в расследовании исчезновения надворного советника Штольмана. Документы получите у моего адъютанта. Начальника сыскного отделения у них пока нет. И пока Вы там работать будете, вакансия останется свободной. Полицмейстер и бывший помощник Штольмана не должны догадываться о вашем настоящем задании. Для них — начальник сыскного отделения бесследно исчез. В интересах дела Вам придётся общаться с госпожой Анной Викторовной Мироновой. У неё были близкие отношения с Яковом Платоновичем. Уверен, что она обладает ценной информацией, но скрывает её. Присмотритесь к этой девушке. Вспомните своё гвардейское прошлое, сибаритствуйте, но в меру. Она барышня умная, может догадаться о вашей игре. Наконец, постарайтесь выяснить: обладает ли Миронова таинственным даром медиума или это мистификация экзальтированной барышни? — Захочет ли она общаться со мной после исчезновения Якова Платоновича? — высказал сомнение штабс-ротмистр. — Поверьте, сейчас мадемуазель Мироновой необходим друг, с которым она могла бы поговорить о Штольмане, — уверенно произнёс Варфоломеев. — Станьте таким другом для неё. Для общения не вызывайте ее в отделение полиции, а приглашайте на прогулку, в кофейню. Все ваши разговоры должны проходить в непринуждённой, даже в интимной обстановке. Перед поездкой поговорите с сослуживцами Якова Платоновича из департамента полиции, с филером, который работал на него. Узнайте как можно больше о Якове Платоновиче. Барышне Мироновой Вы должны представиться как близкий друг Штольмана, которому небезразлична его судьба. — Так мне придется все время лгать ей, скрывая от нее правду, — нахмурился Шилов. — Да, в интересах дела придется, — непререкаемым тоном сказал полковник, поднимаясь со стула. Штабс-ротмистр вскочил вслед за ним. — Но и она, я уверен, что-то скрывает. Я думаю, что Вам будет нелегко устоять перед обаянием этой красивой и умной девушки. Держите свое сердце в узде, штабс-ротмистр! Помните о задании! Вы должны выяснить, где находится папка с расчётами и разработками Гордона Брауна.