The Inside Story

Следующим утром Чонгук сидит в гримерке Чимина, приехав на съемки раньше, чем Пак с Хосоком. Раньше, когда это происходило, он просто бродил по площадке в ожидании их прибытия, но, учитывая их недавние перемены в положительную сторону, теперь он знает, что Чимин не будет возражать его присутствию. Он усмехается своим мыслям, оглядывая комнату. Если бы месяц назад Чонгуку сказали, что он будет сидеть в гримерке Пак Чимина, с нетерпением ожидая его прибытия, он бы ни за что не поверил в это. Но посмотрите, где он сейчас. Чонгук зевает, с преувеличенным стоном вытягивая руки над головой, растягиваясь. Прошлой ночью он почти не спал. За прошедший день пришлось многое пережить и переосмыслить, так что большую часть ночи он пролежал в сознании, проигрывая в своей голове все произошедшее. Вчера было… напряженно. Вот так застать срыв Чимина было неожиданно и неприятно. Это заставило Чонгука осознать, что Чимин не какой-то там безэмоциональный робот, какими люди видят знаменитостей. Он живой человек, со своими чувствами и переживаниями, точно как и все остальные. Но вчера Чонгуку также удалось лицезреть и его другую сторону — счастливую, улыбающуюся, игривую, о существовании которой он даже не подозревал. Образ Чимина, смеющегося и свободно шутящего со своими друзьями, был невообразимо далек от образа Пак Чимина, который сформировался у него в самом начале. За один день он узнал о Чимине больше, чем за целый месяц сопровождения. В первый раз ему кажется, что он действительно знает немного о Чимине… что наконец он может сложить некоторые кусочки пазла. Чонгук улыбается этому и достает телефон, чтобы ответить на пару писем, но перед этим решает зайти на Naver, посмотреть сегодняшние заголовки. Открыв приложение, он замирает, едва не роняя телефон, когда его глаза натыкаются на самую первую в тренде статью: «Семейная драма Паков — актер Пак Чимин сбегает со съемок «Мы встретились весной» после ссоры с своей матерью Пак Сонхи». Чонгук резко вбирает воздух. Не может быть. Не может, черт возьми, быть такого, что они действительно написали об этом. Он открывает статью и едва не бросает телефон через всю комнату, когда видит, что кто-то не только наговорил прессе кучу лжи, но и заснял на видео. Оно низкокачественное, очевидно снятое на телефон, на нем видно, как Чимин сбегает с площадки, расталкивая по пути пару сотрудников, а в подписи что-то о его «буйном нраве». Чонгук растекается на кресле, пялясь в телефон. Он не знает, хочется ли ему задушить кого-то или заплакать. Он видел состояние Чимина в тот момент. Тот толкнул кого-то не потому, что он такой злой и грубый. Чимин был на грани панической атаки и просто хотел спрятаться в безопасности своей гримерной. Пресса взяла самый уязвимый момент и превратила его в скандал. Это, блять, несправедливо. И вот так Чимин каждый раз начинает свой день? Как он живет в таких условиях? Неудивительно, что поначалу он был к нему таким враждебным. Чонгук тоже начинает ненавидеть прессу. Как только дверная ручка поворачивается, Чонгук быстро собирается и натягивает улыбку, когда входят Чимин и Хосок. — О, доброе утро, Чонгук-и, — щебечет Хосок, когда натыкается на него. — Доброе утро, Хоби-хен, — отвечает Чонгук и немного мешкает перед: — …Доброе утро, Чимин-хен… Глаза Хосока расширяются, и он, вздернув брови, разворачивается к Чимину. — Чимин-хен? — хитро ухмыляется. Чимин чуть краснеет и опускает голову, пихая того в бок локтем. — Доброе утро, Чонгук-а, — с застенчивой улыбкой он передает ему айс-американо. — Спасибо, — Чонгук улыбается в ответ, принимая кофе. Чимин как всегда бесподобен, с сияющей кожей и мягкими волосами. Кажется, они смотрят друг другу в глаза уже неприлично долго, так что Чимин опускает взгляд на телефон Чонгука, где все еще открыта статья на Naver. Чонгук паникует и в попытке спрятать статью быстро прижимает устройство к груди, но Чимин только грустно улыбается, выдавливая подобие улыбки. — Все в порядке, Чонгук-а… я уже видел ее. Чонгук медленно опускает телефон, снова смотря на статью, прежде чем поднять взгляд на Чимина. — Прости меня, — тихо говорит он, — я просто… я не знаю, что сказать. Мне кажется, что это в какой-то степени моя вина. Это ведь я сказал тебе пойти домой… — Я не жалею об этом, Чонгук-а, — хмурясь, Чимин качает головой. — Ты был прав, мое здоровье важнее, и настало время хоть раз поставить себя на первое место. Они могут писать что им угодно, мне плевать, — он пожимает плечами, опустив глаза и отрывая заусенцы. — В любом случае, я хорошо провел время, мне было весело. Я рад, что ушел, — он поднимает голову и мягко улыбается, и Чонгук чувствует, что тоже улыбается. — Я тоже хорошо провел время, хен… — Не хочу прерывать, — окликает Хосок с другого конца комнаты, заставляя дернуться и Чимина, и Чонгука, которые, похоже, забыли, что он тут, — но мне нужно как-то начать гримировать Чимина… Тот краснеет и последний раз улыбается Чонгуку, после семеня к ухмыляющемуся Хосоку и плюхаясь на стул напротив зеркала. Хосок что-то ему шепчет, посмеиваясь, за что получает игривый толчок от Чимина. Чонгук откидывается на спинку своего кресла, поднося к губам трубочку с холодным кофе. Обычно он бы занял себя чем-нибудь, но сегодня, когда Хосок начинает наносить макияж, по какой-то причине он не может отвести глаз. Он залипает на острую линию Чиминовой челюсти, на склон его носа, на то, как размыкаются его губы, когда Хосок наносит на них блеск. У Чонгука дух спирает от того, насколько тот красив. После того, как с макияжем Чимина заканчивают, Чонгук выходит из гримерной, чтобы позволить ему переодеться, и располагается на своем привычном стуле на закромах съемочной площадки. Чимин на площадке появляется спустя пару минут, с Хосоком на буксире. Чонгук слышит шепотки из стаффа, когда Чимин занимает свою позицию перед камерами, и, ох, если бы он знал, кто именно из них вчера снял то видео, то обязательно бы высказал им все, что об этом думает. Чимин как всегда демонстрирует чистый профессионализм, держа голову высоко поднятой в ожидании начала съемок. Если он и заметил шепотки и взгляды от сотрудников, то не показывает этого. Глаза Чимина встречаются с его и тут же теплеют. Он ему слабо улыбается и кивает, словно заверяя, что все в порядке. Чонгук ничего не может поделать с чувством гордости за то, как Чимин держится, несмотря на все, что случилось. И когда режиссер кричит «мотор», он как никогда решим сделать статью о Чимине лучшей из всех, что он когда-либо писал.

____

Во время обеда Чонгук роняет свой поднос с едой на стол в столовой, едва не перевернув чашку Тэхена, когда со стоном падает на стул слева от Сокджина. — Воу, полегче, — Сокджин быстро реагирует, протягивая руку и придерживая чашку. — Прости, хен, — вздыхает Чонгук, чуть отодвигая свой поднос и пододвигая стул. Сокджин с Тэхеном переглядываются. — Чонгук-а, ты в порядке? — А? О, да, я в норме, — он снова достает свой телефон, чтобы открыть Naver. — Просто сегодня мысли разбегаются во все стороны. На протяжении всего съемочного процесса мысли Чонгука были заполонены статьями о Чимине. Он чувствует себя лицемером, сказав Чимину не забивать себе ими голову, потому что именно этим он и занимается. Его ошибкой стало прочитать несколько из самых трендовых, теперь дезинформация противным раздражением зудела у него под кожей. Все эти статьи были сплошной ложью. Ни капли правды, ни одного достоверного источника, но людям, похоже, все равно. Никто не задается вопросами. Лишь несколько фанатов Чимина попытались защитить его в комментариях. Остальные, как обычно, готовы разорвать его на части, не стесняясь в словах. С гримасой Чонгук блокирует телефон и кладет его экраном вниз на стол. — Эм… ты точно в порядке? — осторожно спрашивает Тэхен, переводя взгляд с лица Чонгука на телефон и обратно. Чонгук кивает, поднимает палочки и начинает ковыряться в еде. Чимин говорил, что ему все равно, что о нем пишут, что ненависть его не трогает, но Чонгук все видит. В его поникших плечах, в усталом выражении лица. Это давит на него, а Чонгук чувствует себя беспомощным, словно наблюдает за тем, как кого-то травят, не имея возможности помочь. Драма есть драма, людям нравится все это, когда оно не касается их самих, и эта драма преследует Чимина, словно тень, хватаясь за ноги каждый раз, когда он делает шаг вперед. — Могу я спросить у тебя кое-что? — вздыхает Чонгук, глядя на Тэхена напротив. Тот кивает. — Конечно. — Почему люди такие сволочи? От неожиданного вопроса глаза Тэхена округляются, но затем он усмехается. — А это хороший вопрос. Почему дерево — дерево? Люди иногда бывают сволочами, с этим ничего не поделаешь. — Очень поэтично, Тэ, — говорит Сокджин. — Почему люди не могут просто заниматься своими делами и не лезть в чужую жизнь? — горько спрашивает Чонгук, ковыряя еду. — Это о Чимине? — уточняет Сокджин, сидящий рядом. Чонгук снова вздыхает, ощущая тяжесть на плечах и твердо зажав челюсть в раздражении. — Вчера я сказал Чимину уйти. Теперь из-за меня все так раздули. — Я видел эти статьи, — кивает Тэхен. — Честно говоря, не в первый раз пресса пишет про его отношения с семьей. В основном Чимин просто игнорирует такие статьи. — Старайся не принимать это слишком близко к сердцу, — говорит Сокджин, кладя руку на плечо Чонгука и сжимая его в знак поддержки. — Ты видишь только то, через что Чимин прошел за последний месяц, но не забывай, он терпит это уже много лет. Не говорю, что это нормально или что на это стоит закрыть глаза, но просто помни, что Чимин к подобному уже оброс толстой кожей. Он мягкий, но не по отношению к прессе. — Это как в поговорке — «как с гуся вода», — кивает Тэхен. — Было бы лучше, если бы этой чертовой воды вообще не было, — фыркает Чонгук. Он переводит взгляд с Тэхена на Сокджина. — А вы сами ведь не сталкиваетесь с такой ненавистью? — Иногда сталкиваемся, — пожимает плечами Тэхен, — не до такой степени, как Чимин, но, я полагаю, это плата за популярность. Люди хотят увидеть твое падение, хотят затащить тебя на дно. Чонгук жует губу. — А оно вообще того стоит? Быть актерами? — Мне всегда это нравилось, — говорит Сокджин. — Еще в детстве я обожал играть в школьных спектаклях, быть перед публикой, и до сих пор люблю. Я чувствую настоящий драйв, когда стою перед камерой или публикой. — Это порой как зависимость, — кивает Тэхен. — Когда я могу вдохнуть жизнь в персонажа и заставить зрителей что-то чувствовать, я ощущаю, что достиг чего-то важного. Чонгук кивает. — А как же Чимин? Я про то, что он ведь никогда не хотел этим заниматься, разве нет? Так почему он должен терпеть всю эту ненависть? Сокджин и Тэхен переглядываются. — Возможно, тебе стоит обсудить это с Чимином… — предлагает Сокджин. — Кстати, говоря о нем, — хмыкает Тэхен, заглядывая Чонгуку за плечо. Чонгук разворачивается, чтобы увидеть Чимина, идущего в сторону их столика, рядышком с Хосоком, у обоих в руках подносы с едой. Чонгук также видит, как некоторые из сотрудников оборачиваются и начинают перешептываться, когда Чимин проходит мимо них, от этого зрелища его грудь сжимается. Ему хочется просто встать, завести Чимина себе за спину и закрыть ему уши, чтобы тот не слышал всех этих грубых слов. Ему хочется защитить эту мягкую улыбку, что иногда пробивает свой путь наружу. Ему хочется спрятать Чимина, далеко и ото всех. Тот садится рядом с ним, ставя поднос на стол, пока Хосок занимает место рядом с Тэхеном, уже над чем-то смеясь вместе с ним. Чонгук не может не заметить разницу в размерах их порций, и слово «диета» так и скачет у него на подкорке, пока Чимин пьет воду. — Эй, — говорит Чонгук. — Ты в порядке? — В полном, — с милой улыбкой отвечает Чимин. Он осматривает его какое-то время, после опускает взгляд на его телефон, перевернутый экраном вниз, и немного хмурит брови, словно прочитав его мысли. — Я в порядке, — он снова смотрит на него, — серьезно, не волнуйся об этом. Чонгук кивает, и Чимин приступает к салату. — Ребят, — говорит Сокджин, привлекая всеобщее внимание. — Я тут подумал, как насчет того, чтобы в субботу вместо посиделок у меня пойти в норэбанг? Лица Тэхена и Хосока тут же озаряются. — О, черт, да, — Тэхен светится. — Я в деле, — говорит Хосок. — Я целую вечность не слышал от Тэхена трота, мне нужно хорошенько просмеяться. — Не забывай о высоких нотах Джин-хена, — смеется Тэхен. — Я почти уверен, что в какой-то раз он сломал микрофон. Сокджин пытается отвесить ему щелбан, но Тэхен отмахивается от него. — Так что, эти двое очевидно идут. Чимин-а? Чонгук-а? — Это то же место, в котором мы были в прошлый раз? — спрашивает Чимин. — То тихое? — Ага, — кивает Сокджин, — не переживай, я учел тебя, когда думал об этом. Это шанс для нас выйти развеяться, но при этом все еще иметь личное пространство. Так, ты с нами? — он переводит взгляд то на Чимина, то на Чонгука. — Конечно, я всегда только за норэбанги, — с улыбкой кивает Чонгук. Прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз зависал с друзьями в караоке, и оно всегда делает вечер незабываемым. — Но главный вопрос в том, принесешь ли ты Халли Галли? Тэхен смеется на это, а Сокджин вскидывает бровь, словно ему только что бросили вызов. — Что, уже готов снова быть униженным? А у тебя есть яйца, парень. — Я готов забрать твой титул, если ты об этом, — поправляет Чонгук, откидываясь на спинку стула. — Ох, мы забились, красавчик. — Я тоже пойду, — отзывается Чимин, его лицо приобретает очень мягкое выражение, когда он наблюдает за их шутливой перебранкой, — звучит весело. — Вот это мой мальчик, — Хосок гордо ухмыляется, подмигивая Чимину. — Отлично, тогда в субботу вечером. В том же месте, — Сокджин кивает, оглядывая сидящих. — Чонгук-а, я пришлю тебе адрес. Мы можем заказать еду и напитки в комнату, так что об ужине не беспокойся. — Звучит хорошо, — Чонгук улыбается, встречаясь глазами с Чиминовыми. — Я буду там.

____

— Так что, как продвигается статья? — спрашивает Юнги, что-то печатая на своем компьютере, прежде чем повернуться к Чонгуку. Сегодня суббота, и они сидят в офисе Юнги, когда тот вызвал Чонгука, чтобы обговорить пару моментов о статье. Пару недель назад он бы с руками и ногами вцепился в шанс сбежать со съемочной площадки, но сейчас он находит себя скучающим без своей привычной рутины… скучающим без кого-то определенного. Чонгук откидывается в кресле, кожаный материал скрипит под тяжестью его веса. — Ах, ну… нормально? — он невинно улыбается Юнги. — Я знаю это лицо… ты вообще начинал? — Юнги скрещивает на груди руки. Чонгук пытается перевести все в шутку, посмеиваясь, но встречает только пустой взгляд Юнги. Он прочищает горло, выпрямляясь в кресле. — Прости, хен. Я работаю над ней, просто… думаю, у меня небольшой писательский блок? Столько всего произошло. — Произошло чего? — Юнги расслабляется в своем кресле. — Вы перешли на кулачные бои? — Наоборот, на самом деле, — бормочет Чонгук, играясь пальцами. — Что ты сказал? — Мы с ним, эм, теперь в хороших отношениях, — говорит Чонгук, и Юнги поднимает бровь. — Серьезно? Ты и Пак Чимин? В хороших отношениях? Что я пропустил? В последний раз, когда мы виделись, ты называл его воплощением дьявола. — А, ну да, я ошибался. Юнги продолжает недоуменно пялиться на него, и Чонгук вздыхает, проводя рукой по волосам. — Слушай, хен, есть вещи, которые ты не знаешь о нем. Никто не знает. Люди наложили на него образ плохого парня и бабника, но на самом деле он совсем не такой. У него есть свои странности, но он действительно очень хороший. — Вау, — говорит Юнги, опираясь руками на стол, — не пойми меня неправильно, я рад, что вы поладили, просто удивлен. Ты не мог перестать поливать парня дерьмом, когда только встретил его. — Ну, я могу признать, что был неправ, — Чонгук пожимает плечами. — У нас было не самое приятное начало, но мы оба прояснили ситуацию. Юнги кладет подбородок на ладонь, кончиками пальцев постукивая по нижней губе. — Что ж, в чем тогда проблема со статьей? Весь смысл был в том, чтобы написать о нем хорошую статью, и, как я понимаю, сейчас с этим проблем быть не должно. — Я знаю, просто, — Чонгук поднимается, начиная ходить из стороны в сторону по офису. — Я начал писать, потому что мне нравится иметь влияние, понимаешь? Мне нравится что-то менять, и я хочу, чтобы эта статья… не знаю, развеяла эти тупые слухи о том, какой он ужасный человек, злобный, жестокий, сексуально зависимый бабник или что-то в этом роде. — Так ты точно знаешь, что он не такой? — Хен, поверь мне, он буквально прямо противоположное бабнику… — Ну тогда напиши об этом. Ты всегда можешь использовать его детство в качестве слезодавилки. — Я обещал ему, что не буду писать о таком, — качает головой Чонгук. Размышляя, он зажевывает зубами нижнюю губу. — Я хочу, чтобы эта статья была другой. Это важно. Я должен сделать все правильно. Просто я пока что не знаю, что именно хочу написать. Как я и сказал, писательский блок. — Ну, у тебя до срока сдачи всего четыре недели, так что советую тебе побыстрее разблокироваться, иначе к тебе придет пообщаться очень много людей. И это будет не самый приятный твой разговор. Юнги снова поворачивается к компьютеру, клацая по клавиатуре, когда Чонгук плюхается обратно в кресло. — В любом случае, вернемся к делу. Мне нужно, чтобы ты одобрил фото для обложки следующего выпуска, — он поворачивает экран к Чонгуку, — оно из фотосессии, что была пару недель назад. Фотография, предназначенная для обложки — это портрет Чимина. Его голова слегка наклонена вбок, светлые волосы уложены назад, вокруг глаз толстым слоем наложены дымчатые тени, а позади драматично-темный фон. Чонгук поджимает губы и наклоняет голову. — Это не очень похоже на него… — Что это должно значить? — Юнги смотрит на фото, потом озадаченно на него. Чонгук подносит руку ко рту, прикусывая краешек ногтя, обдумывая. — Это… если бы ты знал его, то понял бы… просто что-то в нем не то. Очевидно, это Чимин. Пак Чимин, которого Чонгук тысячи раз видел на биллбордах, в рекламах, витринах магазинов, журналах. Но это не Чимин. — Это единственная фотосессия, которую мы сделали для твоей статьи, поэтому, извини, но выбор у тебя не велик, — Юнги возвращает экран к себе и стучит по клавиатуре, — …возможно, лучше подойдет в полный рост? — Нет, дело не в ракурсе, это… я не знаю. Я не чувствую его, — Чонгук вздыхает, нервно жуя нижнюю губу. — Я знаю, что это Чимин, которого видят все, но это не мой Чимин, понимаешь? — Твой Чимин? — Юнги изгибает бровь. Чонгук давится воздухом, глаза его расширяются, когда он пытается спасти положение. — Н-нет, не мой Чимин, очевидно нет, я имел в виду, тот Чимин, которого я знаю… — Юнги ничего не отвечает. — П-потому что я наблюдал за ним… — Юнги все еще просто пялится на него. — Так что я знаю его лучше других людей? — ох, с каждым предложением он только глубже закапывает себя. — Ведешь себя так, будто он твоя муза или что-то в этом роде, — прыскает Юнги, а Чонгук чувствует, как краснеют его щеки. — Можешь просмотреть всю фотосессию, если хочешь, посмотри, если сможешь найти фото, соответствующее твоему видению. Но график Пак Чимина полностью расписан, так что у нас нет времени для еще одной фотосессии. Чонгук еще какое-то время сидит, просматривая все снимки, глаза разбегаются по рядам фотографий, пока те не размываются до бесконечного потока в его голове. Он восхищается его утонченными, но в то же время сильными движениями, сменой ракурсов, прытью в глазах, устремленных прямо в объектив. Он наконец заканчивает одержимо пролистывать снимки, останавливаясь на полноростовой фотографии. Она не идеальна. Это все еще Чимин, созданный кучкой алчных до денег строгих костюмчиков, но есть что-то такое в том, как он держится… словно танцует. В этом конкретном снимке Чонгук может видеть сквозь образ прорывающегося в Чимине танцора. — Вот эта, думаю, — он указывает на нее, и Юнги выделяет ее. — Извини, хен. Просто все должно быть идеально, понимаешь? — Понимаю. Я видел, как ты относишься к своему письму. Хотя, честно говоря, я еще не видел, чтобы ты так вкладывался. — Ну, как я и сказал… это важно. — Что ж, тогда приступай, — с кивком произносит он, отмахиваясь от Чонгука. Тот встает и задвигает кресло, пока что-то не привлекает его внимание. — Хен… — Да? — Юнги поднимает на него взгляд из-за компьютера. — Это у тебя засос на шее? — Что? Нет, — он быстро вскидывает руку, чтобы прикрыть шею. — Это точно он, — Чонгук поигрывает бровями, — вы с Намджун-хеном наконец сдвинулись с мертвой точки? Юнги краснеет, что для него уже подвиг. Это необычайная редкость — застать главного редактора смущенным с его обычно непробиваемым покер-фейсом. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Именно в этот момент в двери раздается стук, и через дверной проем голову просовывает Намджун. — Я принес кофе, — говорит он, и, ни о чем не подозревая, улыбается. Чонгук поворачивается к Юнги и подмигивает, тем самым доводя его до точки. — Так, все, — гаркает он, — вы оба, убирайтесь из моего кабинета, — его уши приобретают впечатляюще красивый оттенок свекольно-красного. — Н-но… кофе? — спрашивает Намджун, пытаясь не разлить заварку, пока его и Чонгука выталкивают прямо за дверь. — Мне он не нужен, — огрызается Юнги, резко захлопывая за ними дверь, и Намджун выглядит совершенно потерянным, когда озадаченно поворачивается к Чонгуку. — Что это вообще было? — Прости, хен, — усмехается Чонгук, внутренне радуясь тому факту, что Намджун наконец-то успешно продвинулся в отношениях с Юнги. — Это отчасти моя вина. Хотя нет, это ложь. Это была полностью моя вина. Кажется, Юнги-хен очень легко смущается, когда дело доходит до тебя. Он опускает взгляд на кофе в руках Намджуна и указывает на него: — Это американо? Намджун пару раз моргает с пустым лицом. Затем кивает и отдает американо Чонгуку, который его с радостью забирает. Чонгук возвращается к своему столу, пробуя свой только что приобретенный кофе, когда слышит оклик Намджуна позади себя. — Подожди, он смущается из-за меня?!

____

Вечером субботы Чонгук добирается до адреса, который ему отправил Сокджин, останавливаясь у неприметного дверного проема, затерянного среди череды ресторанов в закоулках Каннама. Сокджин не обманул, когда сказал, что караоке-бар будет трудно заметить. Чонгук уже раз прошел мимо, а потом вернулся и все-таки нашел простую неоновую вывеску и стрелку, указывающую вверх по лестнице. Здание расположено недалеко от Гаросу-гиля, всего в десяти минутах ходьбы. Этот район славится ресторанами и небольшими кафешками, а не ночными клубами или своей ночной жизнью, как центр Каннама со своими яркими огнями и оживленными улицами. Чонгук понимает, почему они выбрали именно это место. Оно уединенное и укромное, скрыто от посторонних глаз, что наверняка поможет Чимину чувствовать себя спокойнее. Тепло разливается по телу Чонгука при мысли, что близкие друзья Чимина при планировке совместного вечера заботятся о его тревожности. Уже поздно, и небо окутано обсидиановой тьмой, но огни ресторанов и закусочных сияют полной мощью, заливая улицу разноцветными красками. Люди проходят мимо, заходят и выходят из заведений в поисках чего бы перекусить после долгого рабочего дня. Чонгук проводит рукой по волосам. В этот раз он оставил их распущенными, они слегка волнисто падают на скулы, разделенные пробором. Он приложил больше усилий, чем обычно, ради простого вечера караоке. Сегодня он решил примерить образ в стиле Пак Чимина — узкие черные джинсы, шелковая рубашка нежно-голубого цвета, заправленная в джинсы, и черные ботинки. Он перебрал несколько вариантов, нервно меряя шагами комнату перед зеркалом, прежде чем остановиться на этом. Чонгук надеется, что Чимин заметит его старания. — Чонгук-а! — за его спиной раздается голос Тэхена, и Чонгук останавливается в двери, уже было собираясь написать сообщение, чтобы узнать, здесь ли они. Он оборачивается и видит Сокджина и Тэхена, выходящих из такси и направляющихся к нему. — Какое удачное совпадение, — улыбается Тэхен. — Точно, я как раз собирался вам написать, — Чонгук поднимает телефон. Сокджин закидывает руку ему на плечо, помахивая пакетом в руке. — Угадай, что я принес? — Это случайно не Халли Галли? — Чонгук с ухмылкой смотрит на пакет. — Ты чертовски прав, — хихикает Сокджин, затем отступает назад, чтобы осмотреть Чонгука, сканируя его с ног до головы. — Никогда не видел тебя таким разодетым, выглядишь хорошо, — он указывает на его волосы: — И мне нравится, когда у тебя распущены волосы, тебе стоит чаще так ходить. — Ах, правда? Спасибо, хен, — Чонгук взъерошивает волосы на затылке, когда Тэхен подходит к нему с другой стороны и движением руки указывает на дверь. Они поднимаются по лестнице, следуя неоновым стрелкам и музыкальным нотам, что украшают лестничный пролет прямиком до второго этажа. Место относительно простое, но живое, из различных комнат доносится смех и музыка, пока люди горланят свои самые любимые песни. Официантка с тележкой закусок и напитков входит в одну из комнат, музыка раздается намного громче и отчетливей, когда та открывает дверь и завозит тележку. Телефон Тэхена пиликает. — Мне только что Чимин написал, они будут через пару минут. Сокджин опирается на стойку, разговаривая с мужчиной за ней, который что-то нажимает на своем экране, а потом ведет их в самый конец коридора. — Комната забронирована на три часа, — вежливо произносит он. Если он и узнает Тэхена или Сокджина, то не показывает этого. — Если захотите продлить, просто сообщите нам через коммуникатор, — он указывает на сенсорный экран сбоку от двери. — Еду и напитки также можете заказывать через него, и наш сотрудник доставит их прямо к вам. — Благодарим, — вежливо отвечает Сокджин, садясь на один из кожаных диванов, что огибает комнату в форме «U». Мужчина кланяется и покидает комнату, закрывая за собой дверь. Чонгук оглядывается. Комната довольно большая, залитая разноцветными огоньками в стиле диско, танцующими на стенах. В середине стоит стол с планшетом для выбора песен, а еще огромный экран на стене и несколько микрофонов. Ну а если вы хотите отдаться перформансу полностью, есть бубны и маракасы. Тэхен направляется прямиком к столу, с жадными глазами пролистывая список песен. — Боже, я обожаю норэбанги, — он почти стонет, поднимая глаза на Чонгука и подмигивая. — Готовься, Чонгук-а. Он усмехается, наблюдая за мелькающими на большом экране рекламами еды и напитков и таймером, отсчитывающим три часа. Тэхен не теряет времени, выбирая песню, и на экране высвечивается лирика старой баллады из девяностых. — Ты что, не мог пять минут подождать? — стонет Сокджин, но Тэхен уже вошел в образ, с серьезным выражением на лице начиная петь о разрушенном доверии и разбитом сердце. Чонгук смеется и качает головой, усаживаясь в противоположной части стола. Только он устраивается на кожаном диване, дверь со щелчком открывается, и в ней появляется ни с чем не спутываемая копна ярких волос Хосока, глаза которого мгновенно наполняются весельем, когда тот видит, как Тэхен поет. Чимин входит в комнату следом за Хосоком, и что-то в животе Чонгука делает кульбит при виде него. На нем тонкий белый свитер от Шанель, открывающий вид на ключицы, черные джинсы и ботинки. Лицо скрыто под черной маской, а на голову до самых глаз натянута черная шапка бини. В таком образе он выглядит почти неузнаваемо, чего, догадывается Чонгук, он и добивался. Глаза Чимина встречаются с его и превращаются в небольшие полумесяцы от улыбки. — Чимин-и-и, — поет Тэхен, драматично протягивая к нему руку. Тот смеется под маской, когда Тэхен затягивает его внутрь. Чонгук тоже не может удержаться от смешка, наблюдая, как Чимин уворачивается от микрофона, когда Тэхен подносит его прямо к его лицу. Только когда песня наконец заканчивается, Тэхен позволяет ему сбежать, вывернувшись из его хватки. В моменте Чимин спотыкается и неуклюже летит на диван, едва не оказавшись у Чонгука на коленях. — Ой, п-прости, — он быстро отодвигается. Он движется, чтобы встать, но, кажется, передумывает и остается рядом с Чонгуком. Расстояние, образовавшееся между ними, по какой-то причине кажется слишком большим. Чимин снимает шапку и проводит рукой по своим блондинистым волнам, приглаживая пряди. — Я не ожидал, что мне прямо с порога начнут петь серенаду, — объясняет он, стягивая маску под подбородок, — Тэхену обычно нужно еще несколько песен, чтобы так разойтись. — Он действительно страстный, — ухмыляется Чонгук. — Хотел бы я иметь столько энергии после долгого рабочего дня. Я очень впечатлен. Тэхен оставляет микрофон на столе и подходит к Хосоку, который заказывает еду, и перебрасывает руку через его плечо, тоже смотря в экран. — Ребят, что вы будете есть? Пить? — зовет Хосок через плечо. — Закажи курочку, которую мы брали в прошлый раз, — предлагает Сокджин, — она была потрясающей. О, и пиво мне. — И мне, — говорит Чонгук. — И мне, — Чимин добавляет, убирая маску в карман своих джинсов. — Эм, — он немного колеблется на своем месте, прежде чем повернуться к Чонгуку, — ты, м-м, хорошо добрался? — его голос немного ломается в конце, на что он хмурится. — Да, — Чонгук просто улыбается, — я припарковался неподалеку и оставшийся путь прошел пешком. Мне нравится этот район, тут хорошая атмосфера, — он больше разворачивается в сторону Чимина. — А ты? — Нас довез мой водитель, — пожимает плечами, — так что я особо не рассмотрел район. Но тут, кажется, неплохо… много ресторанов. Чонгук понимающе хмыкает. — Еда здесь очень вкусная. Я прошел мимо как минимум восьми ресторанов, в которых хотел бы поесть. — Серьезно? — Чимин на секунду задумывается, а затем продолжает. — Знаешь, мне всегда хотелось сходить в какой-нибудь ночной барбекю-ресторан, где ты сидишь на улице на этих пластиковых стульях. Мы проезжали мимо одного, и это выглядело так круто, просто пить, болтать всю ночь и объедаться, пока не лопнешь. — Боже, звучит потрясающе, — согласно мычит Чонгук. — Мы должны сходить. — А? — глаза Чимина расширились. — Ох… эм, не думаю, на самом деле, что я смогу. Хотя мне бы хотелось, — вздыхает, сводя вместе брови, но быстро отмахивается. — Вообще, у меня в квартире есть гриль… возможно, мы бы могли все вместе устроить барбекю у меня? Чонгук замечает, как Чимин затягивает их обратно в свою зону комфорта, но не задается вопросами. У Чимина, должно быть, есть много вещей, которые он бы хотел сделать, но, когда дело доходит до самого действия, это уже другая история. — Звучит хорошо, — ободряюще говорит он, и Чимин улыбается, его глаза при этом превращаются в небольшие полумесяцы. Они глядят друг на друга, пока Чонгук не прочищает горло. — Так, эм, как прошел твой день? — О, нормально, — пожимает плечами. — Ну, насколько это может быть возможно. Мы завершили съемки десятого эпизода, что хорошо. Твой как? — он разворачивается слегка сильнее в сторону Чонгука, сгибая ногу в колене на диване между ними. — Приятно было вернуться в офис? Готов поспорить, ты был рад сбежать от нас хоть на денек. — Знаешь что, на самом деле я скучал по вам, — усмехается Чонгук, качая головой. Скучал по тебе, думает он. — Правда? — глаза Чимина загораются. — Я уже привык быть постоянно с вами. Было странно просыпаться и вместо этого идти в офис. Чувствовал, будто пропускаю что-то важное. Чимин смеется, откидываясь головой на диван. — Не переживай, ты почти ничего не пропустил, — он опускает взгляд на колени, перебирая пальцы. — Было странно не видеть тебя на твоем обычном месте. Я как-то привык, что ты всегда рядом, — он поднимает глаза, на его губах появляется мягкая улыбка, а Чонгук чувствует, словно из него вышибли весь воздух. Он не уверен, сколько они вот так смотрят друг на друга, но внезапно перед его лицом появляется микрофон и ухмыляющийся Тэхен. — Твоя очередь, Чонгук-а, — он сует микрофон ему в руку, — это не сольный концерт, — Тэхен бросает взгляд на Чимина, поднимая бровь. — Мы вообще-то тоже здесь, знаешь ли, — поддразнивает он. По лицу Чимина растекается румянец, и он быстро поднимается и семенит к меню рядом с дверью, занимая себя разглядыванием ассортимента. Чонгук берет микрофон и пролистывает список песен на планшете, который ему передает Сокджин. Он выбирает ту, что ему больше всех нравится — «Who» Lauv. Чонгук всегда любил петь — будь то в караоке, в уюте своей квартиры или на лодке своего брата. Эта песня — одна из его любимых. Он нажимает на песню, и большой экран на стене оживает, показывая слова и начиная музыку. — Вставай, вставай! — весело подначивает Тэхен, размахивая руками, чтобы Чонгук поднялся. Чонгук нехотя, но поднимается с дивана и, прочистив горло, выходит в центр комнаты. Как только зазвучали первые ноты, он начинает петь. Остальные замолкают, пораженные тем, что он на самом деле довольно хорош. Песня медленная, почти чувственная, и Чонгук растягивает слова, шутливо проводя рукой по волосам, изображая из себя мачо, подмигивая и указывая пальцем на Тэхена, который тут же начинает свистеть и громко аплодировать. Чимин, все еще стоящий у двери, теперь полностью обернулся, пристально наблюдая за пением Чонгука. Во время припева Чонгук специально заменяет «девушку» на «парня», именно в этот момент набираясь смелости взглянуть на Чимина. Тот, словно в трансе, смотрит на него с каким-то нечитаемым выражением. Что-то неизвестное горит глубоко в его глазах, отчего Чонгуку приходится перевести внимание на Хосока, иначе он рискует сбиться с ритма. Когда песня заканчивается, его небольшая аудитория взрывается аплодисментами, и Чонгук в шутку кланяется. — Черт, Чонгук-а, ты не в той профессии! — говорит Сокджин, когда Чонгук возвращается к дивану. — С таким-то голосом тебе дорога в айдолы. — Ах, спасибо, хен, — Чонгук смущенно краснеет. — Но из меня, наверное, выйдет плохой айдол… не люблю, когда мне указывают, что делать. Все дружно смеются, в этот момент в дверь стучат, и в комнату заходит девушка с тележкой, полной еды и пива. Она молча выкладывает все на большой стол и тут же исчезает, не обратив на них ни малейшего внимания. Теперь Чонгук понимает, почему Чимину нравится это место. — О боже, выглядит так вкусно, — Хосок потирает руки, устраиваясь прямо напротив коробок с курицей. Чонгук возвращается на свое место, а Чимин подходит и вновь садится рядом с ним. Сокджин раздает всем по бутылке пива и поднимает свою: — До дна! — До дна! — вторят остальные, чокаясь бутылками, прежде чем приступить к еде. — У тебя, эм, — Чимин делает глоток пива, — у тебя очень красивый голос, — его уши покрыты легким румянцем. — Спасибо, — говорит Чонгук, чувствуя при этом, как начинают гореть его собственные уши. — А ты споешь что-нибудь? — Да, — кивает Чимин, — я люблю петь. Но сначала, — он указывает на курицу, — еда. Чонгук усмехается и согласно кивает, протягивая руку, чтобы подтянуть коробку с курицей ближе. — Полностью с тобой согласен. Набив животы курочкой и пивом и заказав еще маринованной редьки, когда та закончилась, Чимин берет в руки микрофон. Он выбирает нежную акустическую песню. Его голос столь же мягкий и прекрасный, как и он сам, и Чонгук, загипнотизированный, не может отвести взгляд. Когда только песня заканчивается, Чимин облегченно выдыхает и передает микрофон Сокджину. — Молодец, Чимин-и! — говорит Сокджин в микрофон. — Следующая строчка в твоем резюме — певец, наряду с актером и танцором! Чимин закатывает глаза, но не может сдержать смущенной улыбки от полученных комплиментов. — Вау, да ты действительно талантливый? — восхищенно замечает Чонгук, когда Чимин возвращается на свое место. — Неудивительно, что ты национальный любимчик. — Перестань, — качает головой Чимин. — Я, в лучшем случае, средний во всем. Людям просто нравится мое лицо. — Не недооценивай себя, — цокает Чонгук. — Хотя, не пойми меня неправильно, твое лицо это… — он изображает шеф-кисс, и Чимин фыркает, — но ты еще и потрясающий актер. Типа, реально крутой. А теперь оказывается, что ты еще и замечательный певец. Твои танцы я еще пока не видел, но, уверен, ты и в этом невероятен. Чимин снова качает головой, но улыбается, и его глаза сияют. — Спасибо. Думаю, танцы у меня получаются лучше всего. Вероятно, потому что я люблю их больше всего. Он делает еще глоток пива, затем тянется за очередным кусочком курицы. Может, дело в отсутствии менеджеров, а может, он просто достаточно расслабился, чтобы переживать о чем-либо, но он явно позабыл о своей диете, с большим удовольствием поглощая жареную курочку. Чонгука греет видеть, как Чимин без ограничений наслаждается едой. — Так когда же мне выпадет привилегия увидеть, как ты танцуешь? — Хм… — Чимин делает вид, что задумался, постукивая пальцами по подбородку. — Как насчет того, когда мне выпадет привилегия увидеть твоих рыб? — бросает вызов, расплываясь в хитрой улыбке. Чонгук вскидывает бровь. — Это будет проблемой, потому что если ты будешь танцевать в моей квартире, случится катастрофа. Книги и цветы разлетятся по всей комнате, земля попадет в аквариум. Фильтру для воды такое не понравится. Чимин разражается смехом, откинувшись чуть назад, как он всегда делает, когда смеется. — Хорошо, тогда никаких танцев в твоей квартире, я запомню. Кстати, как там твои рыбки? — спрашивает он, отправляя в рот очередной кусочек курицы. — У них все отлично. Думаю попробовать натренировать их прыгать через крошечные обручи. Видел видео, где кто-то делал это с золотыми рыбками. Но у моей породы такие раздутые головы, что я боюсь, они застрянут. — Бедные рыбки, — фыркает Чимин, покачивая головой. — Эй, они живут как в раю, поверь мне. — Хм, поверю, когда увижу, — ухмыляется Чимин. — Вот как? — Чонгук усмехается. — Значит, я просто обязан показать. Что-то во взгляде Чимина меняется, когда он улавливает это ненавязчивое обещание. Возможно, ему так же хочется увидеть мир Чонгука, как Чонгуку было любопытно заглянуть в его. Интересно, что он подумает о нем? О физическом воплощении всех причуд и увлечений Чонгука, о грудах книг и горшках с растениями, которые занимают больше места, чем мебель. Понравится ли ему? — Так, следующая песня! Поехали! — хлопает в ладони Тэхен, забирая микрофон со стола. Он выбирает трот и начинает танцевать по комнате, увлекая за собой Хосока. Чонгук смотрит на них с улыбкой, пока движение с другой стороны стола не привлекает его внимание. Он поднимает бровь, наблюдая, как Сокджин отодвигает еду в сторону и кладет между ними Халли Галли. — Ну что, красавчик, начнем? — насмешливо бросает он, перемешивая карты. Чимин устраивается на диване рядом с Чонгуком, подтянув колено к груди и поставив на него подбородок. — О, это будет интересно. — В этот раз на меня ставишь? — спрашивает Сокджин, бросив взгляд на Чимина. — Наконец-то понял, кому ты должен быть предан? — Даже не знаю, — тянет Чимин с игривой интонацией. — Чонгук довольно хорош. Может быть, в этот раз он наконец-то победит тебя. — Предатель! — театрально ахает он, указывая на Чимина, который снова начинает хохотать, заваливаясь на плечо Чонгука. — До трех побед? — ухмыляется Чонгук. — Договорились, — Сокджин хрустит суставами. Так начинается вторая самая накаленная за всю историю игра в Халли Галли, в которой, в конце концов, снова побеждает Сокджин, удерживая свое звание непобедимого чемпиона, выиграв три партии из пяти. Когда три часа подходят к концу, они начинают прибирать за собой, складывая тарелки и бутылки в аккуратные стопки на краю стола, чтобы персонал мог забрать их позже. Пока Чонгук убирает микрофоны, к нему подходит Чимин и, слегка прочистив горло, тихо спрашивает: — Эм… у тебя есть дальше какие-то планы? — Наверное, просто поеду домой, — пожимает плечами Чонгук. — Или немного прогуляюсь. Завтра воскресенье, так что вставать рано не нужно. Чимин на мгновение прикусывает нижнюю губу, словно обдумывая что-то, а затем добавляет: — Ну, эм, мы с остальными собираемся к Джин-хену… не хочешь с нами? — О, правда? Ну да, я бы с удовольствием… если остальные не против? — Конечно! — Чимин широко улыбается, оборачиваясь к Сокджину. — Хен, Чонгук сказал, что поедет с нами. — Отлично. Тогда я заказываю такси? — отзывается Сокджин, доставая телефон. — Я на машине, — говорит Чонгук, и все поворачиваются к нему. — Я могу нас подвезти. — Ты уверен? — Конечно, — Чонгук кивает. — В моей машине пять мест, нас пятеро — это судьба. Остальные посмеиваются, собирая свои вещи. — Ну что, тогда пойдем, — говорит Хосок, открывая дверь. Чимин натягивает свою шапку и маску, и они выходят в коридор, поблагодарив персонал за стойкой, прежде чем спуститься по лестнице и выйти на оживленную улицу. — Сюда, — говорит Чонгук, указывая направление. Чимин пристраивается рядом с ним, шагая вровень. Они проходят мимо ресторанов, полных людей, но никто не обращает на них внимания, поглощенные собственными разговорами. Они идут по залитой огнями улице, пока не доходят до машины Чонгука, припаркованной в ряду других автомобилей у тротуара. — Я на переднее! — весело кричит Чимин, обгоняя всех и устремляясь к пассажирской двери. Остальные знающе переглядываются с ухмылками, закатывая глаза, и садятся на задние сиденья. Когда все пристегиваются, Сокджин наклоняется вперед и диктует адрес. Чонгук вводит его в навигатор, и из системы звучит мягкий голос, готовый направлять их к квартире актера, которая на самом деле оказывается всего в десяти минутах езды. Чонгук достает aux-кабель и протягивает его Чимину со словами: — Хочешь побыть нашим диджеем? Чимин с решительным кивком берет его и подключает свой телефон к системе, пока Чонгук заводит машину и выезжает на дорогу. Чимин выбирает бодрые песни, заставляющие всех в машине подпевать. Он явно доволен собой, видя, как остальные наслаждаются его выбором. Чонгук замечает, как Чимин время от времени искоса смотрит на него, улыбаясь, когда видит, как он поет вместе с ними и барабанит пальцами по рулю. Вскоре они подъезжают к жилому комплексу Сокджина, останавливаясь перед шлагбаумом, ведущим к подземной парковке. Сокджин вытягивает руку из окна, чтобы приложить карту доступа, и барьер поднимается. Внутри он указывает Чонгуку, где находится его парковочное место. Потом они вылезают из машины и направляются к лифту, который поднимает их прямо в квартиру Сокджина на двадцать третьем этаже. — У тебя здесь здорово, — замечает Чонгук, с небольшим трудом сбрасывая свои ботинки в прихожей, прежде чем пройти внутрь. Квартира оказывается заметно меньше, чем у Чимина, но все равно роскошной, хотя ее стиль совсем другой. Если квартира Чимина — это светлые нейтральные тона и мягкая обстановка, то квартира Сокджина это больше пестрый холостяцкий вайб с элементами индастриала. В гостиной огромные окна от пола до потолка открывают потрясающий вид на город, ярко мерцающий огнями внизу. — Чувствуй себя как дома, — хлопает его по спине Сокджин, пока остальные идут в гостиную. — Можешь брать все, что найдешь в холодильнике. — Спасибо, хен, — благодарит Чонгук и направляется к креслу, стоящему рядом с диваном, где уже устроились Чимин, Хосок и Тэхен. Чимин и Хосок что-то тихо обсуждают между собой, но замолкают, бросив на него взгляд, как только Чонгук садится. Хосок улыбается с озорной искрой в глазах, а Чимин толкает его локтем, прежде чем робко улыбнуться Чонгуку. Тот отвечает на улыбку своей, чувствуя, как щеки начинают пылать. Тэхен подключает телефон к аудиосистеме, и в комнате тихо звучит мягкий джаз, наполняя пространство спокойной атмосферой, когда все устраиваются с напитками. Они заводят незамысловатый разговор и не успевают заметить, как уже наступает два часа ночи, и Хосок сладко посапывает на плече Чимина. — Ух ты, уже поздно, — зевает Чонгук, потягиваясь и поднимая руки над головой. — Мне пора домой. Хорошо хоть завтра не на работу. — Можешь остаться здесь, — сонно предлагает Сокджин. — Все остальные остаются. У меня есть свободная спальня, и я могу одолжить тебе что-нибудь для сна. — Ты точно не против? — уточняет Чонгук. Ему совсем не хочется садиться за руль в такой поздний час. — Конечно, ночевки — это весело! Так что, кто хочет делить кровать? — Сокджин хищно поводит бровями, переводя взгляд между Чимином и Чонгуком. Глаза Чимина нервно смотрят на Чонгука, чуть расширяясь. — Эм, ну… — начинает он, и румянец разливается по его щекам. — Мне и здесь хорошо, — быстро перебивает Чонгук. — Ты и Хоби-хен займите спальню. — Ты уверен? — спрашивает Чимин, все еще смущенно глядя на него. — Конечно, я просто… — он окидывает взглядом комнату, а затем указывает на диван, — лягу здесь. — Я сплю в твоей комнате, хен, — зевает Тэхен, поднимаясь с дивана, и волочит ноги в спальню Сокджина с полузакрытыми глазами. — Как неожиданно, — закатывает глаза Сокджин, а затем оборачивается к Чонгуку. — У меня есть футон, обещаю, он гораздо удобнее дивана. Сейчас принесу, и ты сможешь поспать на нем. — Спасибо, хен, было бы здорово, — Чонгук благодарно улыбается. Сокджин быстро приносит футон, одеяло и подушку, помогает Чонгуку все разложить, а заодно дает ему чистые штаны и футболку, после желая всем спокойной ночи и скрываясь в своей комнате. — Что ж, пора укладывать этого спать, — вздыхает Чимин, мягко тормоша Хосока, чтобы тот поднялся с дивана. — Увидимся утром? — Чонгук кивает. — Доброй ночи, хен, — с сонной улыбкой говорит он. — И тебе, Чонгук-а, — отвечает Чимин, ведя Хосока в гостевую спальню. У самой двери он оборачивается, дарит Чонгуку еще одну улыбку и только потом закрывает дверь.

____

Чонгука будит шум шагов по полу гостиной, а затем звук балконной двери, которая мягко открывается и закрывается. Он глядит в телефон и щурит глаза от яркого света. На часах 4:45 утра, вокруг царит тишина, и небо только-только начинает заливать глубокая синева — приближается рассвет. Откинув одеяло, Чонгук проводит рукой по растрепанным волосам и поднимается. Он тихо шагает к балкону и заглядывает через стеклянную дверь. Чимин сидит возле двери, прислонившись спиной к стене, колени согнуты, а в руке телефон. Его другая рука покоится в волосах, пальцы чуть взлохмачивают пряди, а лоб опущен на ладонь. На нем спортивные штаны и мешковатая футболка, которую он одолжил у Сокджина, нет макияжа, волосы взъерошены. Это тот Чимин, которым Чонгук все никак не может насытиться. Настоящий и мягкий. Чонгук открывает дверь и выходит в утренний летний воздух. Так рано утром еще прохладно, в ночи влажности меньше. — Хэй, — шепчет Чонгук, закрывая за собой дверь. Чимин оборачивается, поднимая не него глаза. Его плечи немного расслабляются при виде Чонгука. — Привет, Чонгук-а, — тихо отвечает он, голос слегка осипший. — Прости, если разбудил тебя. — Все в порядке, — мягко улыбается Чонгук, его собственный голос еще хриплый от сна. — Что ты здесь делаешь? — Не мог уснуть… — отвечает Чимин, снова утыкаясь в экран телефона. Он все листает и листает ленту, рассеянно прикусывая кожу на большом пальце. Чонгук какое-то время наблюдает за ним, прежде чем присесть напротив с тихим стоном. Он сгибает ноги в коленях, спиной опирается на стенку балкона. Локти лежат на коленях, пальцы запутываются в передних прядях волос. — Хочешь поговорить об этом? — Какой в этом смысл? — произносит он, вздохнув, и опускает руки на колени, уныло глядя на Чонгука, пока легкий ветер играет его волосами. — Это всегда одно и то же. Чонгук бросает взгляд на телефон в руке Чимина, узнавая зеленую иконку Naver'а. Он хмурится, взгляд снова поднимается к Чимину. — Что случилось? Чимин не отвечает, молча протягивая ему телефон. Чонгук берет его и сосредоточенно смотрит на экран. Там статья с фотографией мужчины, которого выдают за Чимина. На снимке он якобы находится в клубе — пьет и танцует в окружении полуобнаженных женщин. Лицо мужчины скрыто за стаканом, но даже Чонгуку очевидно, что это не Чимин. Но пресса, как всегда, не заботится о таких мелочах. Чонгук возвращается на главную страницу и видит еще больше статей: «Плейбой Пак Чимин», «Пак Чимин делает все, что захочет», «Скандальные кутежи Пак Чимина». Он пролистывает дальше — похоже, журналисты работают круглосуточно, ведь еще нет и пяти утра, а новостей уже десятки. — Какого черта? — выдыхает Чонгук, сжимая телефон так, будто это горло того, кто написал весь этот бред. — Это же даже не ты! Ты был с нами всю ночь! Чимин вздыхает, закрывает глаза и стукается головой о стену позади. — Им все равно, — говорит он тихо. — Никого не волнует, правда это или нет. Им просто нужно что-то, что можно обсудить за завтраком. — Подай на них в суд за клевету! — спорит Чонгук. — За вторжение в личную жизнь! Это абсурд! Они не могут просто… — Чонгук-а, — перебивает его Чимин. Он открывает глаза и поднимает голову, смотря прямо на него. Он выглядит грустным. Усталым. Поверженным. — Это бесполезно. Что бы я ни сделал, ничего не изменится, поверь. Я уже давно перестал пытаться очистить свое имя от грязи. — Но это же так несправедливо… — Чонгук кладет телефон экраном вниз, будто тот его обжег. — Как ты справляешься с этим каждый день? Это же невозможно… Чимин не отвечает. Его взгляд уходит куда-то вдаль, и Чонгук видит, как тот погружается в свои бесконечно прокручивающиеся мысли, воспоминания и навязчивые страхи, так и норовящиеся сомкнуть пальцы на его шее и задушить. Чонгук медленно пододвигается ближе и садится прямо напротив Чимина, скрестив ноги. Тот моргает, глядя на него, затем опускает колени и тоже скрещивает ноги, копируя позу Чонгука, их колени соприкасаются. Чонгук нерешительно тянется вперед, его пальцы касаются колен Чимина в попытке утешить. — Хен… — шепчет он, потому что это все на что он сейчас способен. Что еще он может сказать? Он чувствует себя потерянным из-за Чимина, будто наблюдает за тем, как его швыряет по морским волнам, как его топит беспощадный шторм, пока сам Чонгук стоит на берегу, не в силах помочь. Чимин дрожаще выдыхает. Он закрывает глаза, наклоняется вперед и опускается лбом на плечо Чонгука. Его волосы задевают ухо Чонгука, и между ними тихо звучит его голос, почти на грани слышимости. — Ты когда-нибудь чувствовал себя… окруженным? Чонгук проводит руками по его предплечьям, затем опускается к его ладоням, сжимающимся в кулаки на коленях. Осторожно разжимает их, разглаживая места, где ногти оставили после себя глубокие следы. — Нет, не могу такого сказать, — тихо отвечает Чонгук. — Я чувствую это, сколько себя помню, — шепчет Чимин. — Родители, менеджмент, публика, пресса. Кажется, все только и хотят, чтобы я упал. Как стервятники, только и ждут, когда я, наконец, сломаюсь. Чонгук продолжает гладить его ладони, слыша дрожь в чужом голосе. — Я так стараюсь. Правда стараюсь. Всю свою жизнь я просто хотел делать других счастливыми, всегда пытался угодить всем и вся. Я делал все, что говорила мама. Что требовал менеджмент. Я улыбаюсь на камеры, но этого никогда не достаточно. Чонгук тихо мычит в ответ, давая понять, что слушает. Он водит пальцами по его ладоням, от запястий до кончиков пальцев, рисуя узоры на коже. Чимин едва заметно шевелится, поворачивая голову, словно пытаясь спрятаться в изгибе шеи Чонгука от всего мира. — …Я не плохой человек, — со всей горечью шепчет он. — Конечно нет, — Чонгук заверяет его, — ты совсем не такой, каким тебя пытаются выставить. Ты добрый, милый и веселый. К сожалению, в этом мире люди стремятся подавить и разрушить любую доброту. И грустная правда в том, что люди, как овцы, легко верят всему плохому, что слышат, даже не удосуживаясь проверить. Он вздыхает, опираясь головой о голову Чимина. — Но, в конце концов, это всего лишь толпа безымянных лиц, прячущихся за экранами своих компьютеров. Их мнение ничего не значит. Потому что те, кто знает тебя по-настоящему, обожают тебя, хен. Серьезно, твои друзья любят тебя так сильно, что готовы убить за тебя… на самом деле, Джин-хен даже угрожал убить меня, если я как-то обижу тебя. Чимин усмехается в его шею, и Чонгук улыбается, сжимая его руки. — Именно они те, кто значат. Они знают настоящего тебя. Как и я… и, если это важно, я на твоей стороне. Чимин медленно выпрямляется, поднимая голову с плеча Чонгука, чтобы уязвимо на него посмотреть. — Правда? — На сто процентов, — кивает Чонгук. Чимин улыбается — красиво, искренне, до самых глаз. Сердце Чонгука дрогнуло. Он никогда не устанет от вида его улыбки. — Спасибо, — шепчет, опуская глаза на их все еще переплетенные руки, — для меня это очень важно, даже больше, чем ты можешь подумать. Они так и замирают, пока не пиликает телефон Чимина, разрушая момент. Он тянется за ним, но Чонгук останавливает его, положив свою руку поверх другой. — Как насчет того, чтобы выключить телефон на время? И не смотреть на это безобразие сегодня. — Выключить? — Чимин нерешительно переспрашивает, нервно зажевав нижнюю губу и поглядывая на телефон. — Иначе ты так и продолжишь просматривать эти статьи и комментарии. Поверь мне, лучше будет просто оставить это все на некоторое время. — Но что, если я понадоблюсь своему менеджеру? — Подождет до завтра. Разве сегодня не твой выходной? — Да… — Есть планы? — Нет… — Тогда тебе придется отключить телефон, потому что ты будешь занят. — Занят? — он вопросительно наклоняет голову. — Ага, — ухмыляется Чонгук, — я хочу отвезти тебя кое-куда. Но сначала ты должен выключить свой телефон. Чимин смотрит на свой телефон, сомневаясь. Затем снова на Чонгука, и, испустив тяжелый вздох, поднимает его с пола, зажимает кнопку питания, выключая. Он неотрывно смотрит на черный экран какое-то время, после убирая его в карман, на что Чонгук гордо улыбается. — Отлично, пошли. — Прямо сейчас? — спрашивает, широко раскрыв глаза. — Ага, — отвечает Чонгук, вскакивая на ноги и протягивая ему руку. — Пойдем. Чимин выглядит неуверенным, но все же вкладывает свою руку в его, позволяя поднять себя на ноги. — Куда мы идем? — Это сюрприз. Они тихонько заходят внутрь, на цыпочках прокрадываются к входной двери, чтобы обуться. Чонгук аккуратно берет ключи от машины и передает Чимину маску. — У меня в машине есть худи, сможешь взять. — Ох… спасибо, — шепчет Чимин, натягивая маску. Они почти бесшумно закрывают входную дверь, чтобы не разбудить остальных, а затем идут на парковку. Чонгук с коротким сигналом открывает машину и садится на водительское сиденье, пока Чимин устраивается рядом, снимая маску и убирая ее в карман. Чонгук тянется назад и достает из салона черную худи, протягивая его Чимину. — Вот, можешь надеть. — Оу, с-спасибо, — говорит Чимин, принимая худи. Он смотрит на него несколько секунд, прежде чем натянуть через голову и продеть руки в рукава, поерзав на сидении, он расправляет ткань и поднимает капюшон на свои мягкие светлые волосы. Повернувшись к Чонгуку, он дарит ему робкую улыбку. — Хэй. — Хэй, — отвечает Чонгук чуть слышно. Худи немного великовата Чимину, рукава закрывают ладони, оставляя снаружи только кончики пальцев. Чимин выглядит таким мягким, что в животе у Чонгука все переворачивается. — Ты готов? — Готов. — Тогда поехали. Чонгук выезжает с парковки и направляется через Каннам, минуя реку через Ханнам-дон и поднимаясь на север к Намсану. На часах только пять утра, дороги почти пустынные. Через десять минут он сворачивает с основной дороги на более крутую горную. — Так, ты собираешься сказать мне, куда мы едем? — спрашивает Чимин, наблюдая, как дома и магазины сменяются деревьями. — Осталось немного, — загадочно улыбается Чонгук. — Тебе понравится, обещаю. Это одно из моих счастливых мест, — это место, которое он часто посещал во время ясной и теплой погоды, место, которое помогало прочищать голову. Чимин улыбается и опирается головой на окно, расслабленно наблюдая за горным пейзажем за стеклом. Чонгук опускает свое окно, впуская в салон свежий воздух. — Разве не здорово, что Сеул окружен горами? Можно сбежать из города, при этом оставаясь в городе… но ты не в городе. Это вообще имеет смысл? — Да, — Чимин усмехается и кивает. — Хотя я никогда раньше не был в горах. — Серьезно? Никогда? — удивляется Чонгук. — Я же говорил, что редко куда-то выбираюсь, — качает головой Чимин. — Ну что ж, — хмыкает Чонгук, — с сегодняшнего дня мы это исправим. Он паркует машину на небольшой стоянке, спрятанной среди деревьев, и глушит двигатель. — Мы приехали. Чимин подается вперед, с любопытством осматриваясь. — Приехали куда? — В место, где тебе не нужно прятаться, — Чонгук выходит из машины и открывает дверь для Чимина. — Где ты можешь очистить голову, забыть обо всей этой драме и просто быть собой. Он протягивает руку, и Чимин берется за нее, выбираясь из машины. Он поднимает голову, оглядывая вершины деревьев над ними. — Здесь хорошо, — кивает он. — Очень спокойно. Природа это хорошо. — Это не здесь, хен, — смеется Чонгук. — Но спасибо за энтузиазм. Чимин чуть надувает губы, и Чонгуку до невозможности хочется его затискать. Он снова берет Чимина за руку. — За мной, — он ведет их по тихой тропинке, окруженной деревьями. Всего через минуту деревья расступаются, и Чимин замирает, резко втянув воздух. Перед ними стоит небольшая традиционная пагода с шестигранной крышей, расписанная яркими узорами. Она возвышается над склоном, открывая потрясающий вид на Сеул и горы, раскинувшиеся до самого горизонта. Солнце только начинает вставать, так что небо окрашено палитрой розовых и фиолетовых оттенков. — Тебе нравится? — спрашивает Чонгук, засунув руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок. Чимин кивает, его губы приоткрыты от изумления. Он почти бежит к пагоде, поднимаясь по ступенькам, чтобы встать у края и лучше рассмотреть панорамный вид. Чонгук следует за ним и облокачивается рядом на перила. — Это так красиво, — говорит Чимин, и на его лице появляется та самая улыбка, которой Чонгуку никогда не бывает достаточно. — И правда, — шепчет Чонгук, а глаза не сводятся с Чимина. — Ты сюда часто приходишь? — М-м, не сказал бы. В основном, когда все слишком наваливается. Не знаю… хотя бы на немного сбежать от всего… может помочь посмотреть на проблему с других углов, — пожимает плечами Чонгук. — Или просто посмотреть на красивый вид. Возможно, я слишком ударился в философию. — Нет, — качает головой Чимин, — я думаю, ты прав, — он глубоко вздыхает и прикрывает на секунду глаза, после снова воззряясь на город. — Отсюда все действительно кажется очень далеким. Словно все проблемы стали ничем, когда все такое маленькое. Они стоят в тишине, наблюдая за восходящим солнцем, пока Чонгук снова не заговаривает. — Хен… мне очень жаль, что я вел себя так по отношению к тебе поначалу. Я был таким мудаком, не знаю, как ты меня не ударил. Видя сейчас, через что ты проходишь каждый день, и зная, что я только способствовал этому… боже, мне ужасно жаль. Чимин качает головой. — Я тоже был не слишком вежлив с тобой, Чонгук-а. Я автоматически решил, что у тебя недобрые намерения, так что пытался отпугнуть тебя. Мне следовало, по крайней мере, дать тебе шанс. — Но я понимаю, почему ты так поступил. Будь я тобой, я бы, скорее всего, поступил так же. Но теперь, надеюсь, ты знаешь, что я не хочу тебе навредить. Это не будет разоблачительной статьей, и я не буду писать о твоей тревожности, или ориентации, или любой другой вещи, абсолютно нормальной для каждого человека. Я на твоей стороне, хен, обещаю. Ты можешь мне доверять. Чимин переводит на него взгляд, зажав нижнюю губу, словно внутренне борясь с собой. Его глаза метаются по лицу Чонгука. — Я хочу доверять тебе… — Но все еще не можешь? Чимин кивает и Чонгук вздыхает. — Что ж, тогда я должен завоевать твое доверие… начиная сейчас, — он подбегает к ступеням пагоды, спрыгивает с них, разворачивается и манит к себе Чимина. — Что ты делаешь? — Чимин изгибает бровь, подходя к нему. — Операция по завоеванию доверия Чимин-хена, шаг первый — падение на доверие. — Серьезно? — Чимин забавно смотрит на него, склонив голову набок. — Что это вообще такое? — Что значит, что это? — у Чонгука отвисает челюсть. — Ты никогда не падал на доверие? — Чимин качает головой, и Чонгук потирает переносицу. — Все хуже, чем я думал, — шутливо вздыхает. — В общем, ты закрываешь глаза, а я встаю позади тебя. Ты падаешь назад, и я ловлю тебя. Потом мы меняемся, и ты ловишь меня. Так мы покажем наше доверие друг к другу. Лучше с небольшой высоты, чтобы добавить остроты… вот почему я внизу, а ты наверху. Чимин стоит на ступеньке и скептически смотрит на него. — Клянусь, если ты уронишь меня, будешь объясняться перед моим менеджментом. — Да не уроню я тебя! — закатывает глаза Чонгук. — В этом и вся суть, боже. Не могу поверить, что ты никогда не делал этого в школе. — У меня была довольно строгая школа. — Ладно, но ты должен выложиться на сто процентов, хорошо? Без колебаний. Ты должен мне довериться. Чимин кивает, вставая на край ступеньки. Чонгук встает перед ним, вытянув руки, готовый поймать его. — Хорошо, теперь развернись, закрой глаза, разведи руки в стороны и падай. Я поймаю тебя, обещаю. Чимин, понимающе кивнув, разворачивается и делает все, как сказал Чонгук. Замешкавшись лишь на долю секунды, он падает назад, резко втягивая воздух, когда Чонгук легко его ловит, оборачивая руки вокруг его талии. Его вес удобно ложится в руки Чонгука, спутанные светлые волосы касаются его челюсти, и Чонгука внезапно накрывает желание не отпускать его. Он чувствует, как Чимин прижимается ближе, словно желая того же, но через мгновение тот отстраняется, и Чонгук разжимает руки. — Видишь? Мы это сделали! Связь сформировалась! — восклицает Чонгук. — Ладно, это было даже забавно, — хихикает Чимин. — Так, теперь, полагаю, моя очередь тебя ловить, — он подходит к Чонгуку и указывает на ступеньку. — Давай, поднимайся. Чонгук встает на ступеньку, а Чимин становится за ним, вытягивая руки для страховки. Закрыв глаза, Чонгук разводит руки и начинает падать назад. Но на середине падения его накрывает паника — он вдруг осознает, что весит довольно много. А что, если Чимин не выдержит и не сможет поймать его? Чонгук судорожно машет руками, пытаясь вернуть равновесие, но уже слишком поздно. — Черт! — вскрикивает Чимин, пытаясь поймать изворачивающегося Чонгука, он успевает обхватить его руками за грудь, но в итоге они оба рушатся на землю. Осознание ситуации ударяет его, когда Чонгук оказывается лежащим на спине, прямо на груди тяжело дышащего Чимина, а над ними — только пагода и деревья. Несколько секунд они молчат, глядя в небо, прежде чем Чимин разражается хохотом. Смех звучит прямо у уха Чонгука — звонкий, легкий, такой живой, как будто в этот момент все тревоги Чимина исчезли. Чонгук тоже начинает смеяться, и вскоре они оба уже почти в истерике, по-прежнему переплетенные, руки Чимина все еще обнимают Чонгука за грудь, не спеша отпускать. — Я думал, ты должен был мне доверять?! — выдыхает Чимин сквозь смех. — Я доверял! Я просто запаниковал, что слишком тяжелый! Клянусь, я тебе верю. Давай еще раз! — Ни за что, — фыркает Чимин, — технически я тебя поймал, — он наконец разжимает руки и сталкивает с себя Чонгука, так что они оба садятся. — Спасибо тебе за это, — Чимин утирает слезы от смеха. — Мне это действительно было нужно. — Пожалуйста, хен. Чимин встает, отряхиваясь, и поднимает заодно Чонгука. Они возвращаются в пагоду, снова наслаждаясь видом. Солнце почти полностью взошло, и город под ними медленно пробуждается. Чонгук откидывается на одну из колонн, позволяя Чимину остаться наедине с собой. То были не пустые слова. Это место действительно помогало ему в прошлом, в те моменты, когда он чувствовал себя подавленным и не мог выбраться из города. Иногда, будучи человеком, рожденным у побережья, в огромном мегаполисе можно почувствовать себя в ловушке. Но подняться над городом — возвращало ощущение свободы. Чонгук надеется, что это поможет и Чимину. Чимин облокачивается на перила, смотря на город, его светлые волосы нежно треплет ветер, и он выглядит таким настоящим, таким искренне собой, что Чонгук невольно достает телефон и поднимает его, чтобы сделать фото. Чимин поднимает руки и глубоко вдыхает утренний воздух, растягиваясь всем телом, и Чонгук делает еще одно фото, запечатляя момент, когда Чимин отпускает все и просто дышит.