The Inside Story

На востоке Пусана, вдали от суеты и городских огней, в районе Чон-Дон, вы найдете небольшую, но имеющую свой шарм рыбацкую деревню — Чонсапо. Домики здесь яркие и красочные, гавань полна разноцветных лодок, стены которых украшены фресками на морскую тематику. По разным сторонам гавани стоят два маяка, белый и красный. Чонсапо — это место, где Чонгук вырос. Его отец рыбак, и Чонгук с его старшим братом Чонхеном провели бóльшую часть своего детства на рыбацкой лодке отца, вылавливая полные крабов сети, которых потом их мать продавала на рыбном рынке. Работа была тяжелой, но у Чонгука о детстве остались лишь теплые воспоминания. Он любит Сеул, любит быть частью суеты и спешки. Но, только оказавшись у кромки воды, Чонгук понимает, насколько скучал по океану. Он стоит ботинками в песке, теплый морской ветерок развевает его волосы по лицу и приклеивает футболку к ребрам. Сейчас вечер, и небо представляет собой калейдоскоп из глубоких фиолетовых и синих оттенков, сливающихся с горизонтом, окрашивая воду в чернильно-черный. Он стоит на песчаном берегу небольшого пляжа, который можно и не заметить с прилегающей дороги. Переминается с ноги на ногу, чувствуя, как под ними шевелится песок. Этот пляж… не совсем предназначен для отдыха. Песок не такой белый и мягкий, как, например, на Хэундэ или Кваналли. Он более глубокого серого оттенка, который ему придают камни, выложенные вдоль берега. Слева от него стоит небольшой деревянный эллинг, фасад которого покрыт белой панельной облицовкой. Рядом с ним есть спуск в темную воду и деревянный причал, который протягивается на несколько метров, держась на голубых бочках. Здесь нет шума. Лишь тишина, если не считать приглушенного дыхания моря, омывающего песок, и редкого скрипа причала, который то поднимается, то опускается на волнах. Чонгук делает вдох, долгий и медленный, желая, чтобы океан успокоил мысли, бушующие в его голове. Он не может избавиться от одного лица, постоянно омрачающего его мысли, и то, что это лицо красуется на каждом рекламном щите в Южной Корее, совсем не помогает. После ссоры с Чимином Чонгуку нужно было уехать. Когда на сердце тяжело, есть только одно место, где он хочет оказаться. После съемок он приехал домой, собрал вещи и сразу же отправился на вокзал. Поезд из Сеула шел чуть больше двух часов, так что у Чонгука было достаточно времени, чтобы подумать. Он облажался. Жирно, по-крупному облажался. Чимин был прав. Чонгук осудил его еще до того, как познакомился с ним. Еще до того, как Пак Чимин вошел в кабинет Ёнхи, Чонгук уже сформировал о нем мнение, и почему? Из-за нескольких мусорных статей Диспатча? Из-за каких-то слухов, разнесенных хейтерами в твиттере? Из-за размытого видео без контекста, снятого сасэном? Неужели он действительно такой журналист? Чонгук разочарованно стонет, проводя рукой по волосам. Да, Чимин не был с ним мил с тех пор, как они встретились. Но Ёнхи говорила, что Чимин ненавидит прессу. Конечно, он не захочет, чтобы о нем написали еще одну статью, если думает, что она будет такой же, как и все остальные. Ему не оставили другого выбора, кроме как позволить Чонгуку следовать за ним, чтобы написать статью, которую он не хотел. Очевидно, что Чимин не захочет видеть его рядом с собой. Он вспоминает первый день в гримерке Чимина. Да, тот повел себя как мудак, но он все же согласился на интервью. Он мог бы нормально отвечать на вопросы Чонгука, а не специально создавать между ними неловкость, но, возможно, если бы Чонгук проявил терпение, как все ему и говорили, и попытался бы сначала наладить с Чимином доверительные отношения, а не начинать ссору в первые же пять минут, все могло бы пойти немного лучше. Ему следовало отступить и пару дней просто понаблюдать, показать Чимину, что он не представляет угрозы. Но вместо этого он погнал вперед паровоза и разрушил любое доверие, которое мог бы построить с Чимином во время их самого первого разговора. Он сказал Чимину, что не такой, как другие журналисты, а сам вел себя ни чуть не лучше. Чонгук повел себя непрофессионально и предвзято. А Чимин оказался прав, что не доверял ему. Грудь Чонгука снова сжимается, когда перед глазами проносится изображение боли на лице Чимина, чувство вины тяготит, погружая его в песок. Он еще раз вдыхает морской воздух. И еще раз. И еще. Он смотрит на рыболовные судна на горизонте, их яркие прожекторы освещают сумеречные воды, когда садится солнце и начинается ночная рыбалка. — Итак, что же привело сюда моего младшего братца с такой срочностью, — говорит Чонхен из-за спины Чонгука, спускаясь по лестнице, ведущей к эллингу, под его ногами скрипит дерево, а после шаги заглушаются песком. Его брат пошел по стопам отца и пару лет назад построил успешный бизнес по ловле крабов. Их родители теперь держат популярный ресторан морской еды в деревне, а Чонхен каждый день поставляет им свежевыловленных крабов. Чонгук поворачивается, чтобы посмотреть на своего брата, со спины ветер подхватывает его волосы, задувая их ему в лицо. Он отворачивается и снова смотрит на океан, ожидая, пока брат подойдет ближе. Со спины они, вероятно, выглядят одинаково, их телосложения очень схожи. Сколько Чонгук себя помнит, он всегда был намного меньше своего брата, но сейчас, когда он повзрослел, они стоят одного роста, и только лица отражают их разницу в возрасте. Чонгук закрывает глаза и выдыхает, когда в лицо бьет несущийся от волн ветер. Он размышляет, издалека ли тот пришел. — Просто нужно было выбраться ненадолго, работа забивает мне голову. Прости, если доставляю тебе неудобства. Чонхен грубо смеется, его голос охрип от морского воздуха. — Чонгук-а, ты знаешь, что тебе всегда здесь рады. Я уверен, Юджун будет очень рада тебя видеть… ты же останешься на ужин, да? — Ага, — Чонгук кивает, — было бы славно, спасибо. Что в меню? — Ну, сейчас самый сезон, я рыбачил до рассвета. Тебе посчастливится попробовать мой лучший продукт, свежий улов. — Спасибо, хен, — улыбается Чонгук. — Знаешь, теперь я не могу есть крабов, не думая о тебе. — Рад это слышать. Мой краб — самый лучший во всей Южной Корее, — говорит он с ухмылкой, прямо как в детстве взъерошивая волосы Чонгука. Тот позволяет ему это, утешаясь от проявления любви. — Так что, работа давит? — Да… — Мой младший брат серьезный офисный работник, — Чонхен усмехается. — Все еще не могу поверить. Я всегда думал, что ты пойдешь по стопам отца и станешь рыбаком. Ты всегда любил воду. — Да, ну… возможно, если статья, которую я пытаюсь написать, провалится, то я просто уволюсь и стану рыбаком, — хмыкает Чонгук и пожимает плечами. — С городскими всегда слишком сложно. — Кто-то доставляет тебе неудобства? — Скорее я, — Чонгук вздыхает, потирая руками лицо. — Хочешь поговорить об этом? — осторожно спрашивает Чонхен. Чонгук снова вздыхает. — Просто… есть кое-кто, о ком я пишу статью. У него не самая лучшая репутация, так что я был не в восторге от этой работы. И, вроде как, я решил, что ненавижу его еще до нашей с ним встречи. Чонхен вскидывает на него бровь. — Знаю-знаю. Я немного вспылил, и наш первый разговор закончился тем, что он выгнал меня из своей гримерной. — Звучит как хорошее начало. — Дальше еще хуже, — Чонгук пробегается рукой по волосам, — этим утром у нас случилась ужасная ссора. Я сказал кое-что… чего не должен был. Хен, это было очень непрофессионально с моей стороны, но я не мог остановиться. Я был так зол, и даже не знаю почему. — Ты всегда рубил сгоряча, Чонгук-а, — вздыхает Чонхен. — Хотя я думал, что в последние года ты изменился. — Это так! Просто… он такой раздражающий, грубый, и он не отвечал ни на один из моих вопросов. Половину времени он просто уничтожал меня взглядом, а другую вел себя так, будто меня не существует. Из-за него было невозможно выполнять свою работу! — Ладно. Тогда почему ты чувствуешь себя таким виноватым? Чонгук распахнутыми глазами смотрит на своего брата и опускает взгляд в землю. Ну конечно, его брат может читать его как открытую книгу. — Я… он сказал, что я осудил его, ничего не зная. Что он не может верить, что мой журнализм будет чем-то отличаться… и, хен, он прав. Я повел себя так непрофессионально. Возненавидел его прежде чем даже встретил, просто из-за дурацких слухов, которые прочитал в интернете. И каким тогда журналистом это меня делает? — Чонгук горько усмехается, пиная под собой песок. — Самое смешное, что близкие к нему люди, кажется, любят его до чертиков. Так что за этим определенно что-то стоит… очевидно, происходит что-то, чего остальные не видят, и вместо того, чтобы быть хорошим журналистом и попытаться выяснить что, я просто накричал на него… — он выдыхает в поражении. — Я облажался, хен. Теперь он мне больше никогда не доверится, статья провалится, мой босс возненавидит меня, моя карьера разрушится… Лицо Чонхена смягчается, когда он поворачивается к нему. — Чонгук-а, посмотри на меня, — Чонгук поднимает взгляд и смотрит в глаза своего брата. — Мы все совершаем ошибки, Чонгук-а. Ты хороший журналист, я видел, что ты пишешь, и это всегда справедливо и честно. Может ты и оплошал, но ты явно сожалеешь об этом, раз пришел сюда. Ты осознаешь, что поступил неправильно, и теперь знаешь, что нужно сделать, чтобы это исправить. Доверие можно вернуть. Это потребует времени и усилий, но если ты извинишься, будешь честным и искренним, то в конечном итоге он увидит это. — Ты правда так думаешь? — Чонгук не осознает, что до этого задерживал дыхание. Чонхен кивает. — Я не говорю, что будет легко, но Чонгук, которого я знаю, никогда не боялся трудностей. — Ты прав, — Чонгук усмехается, качая головой. — Спасибо, хен. — Пожалуйста, — отвечает Чонхен, участливо сжимая его плечо. — Хочешь немного покататься на лодке перед ужином? — Серьезно? — Чонгук весь подбирается в предвкушении. — Ага, ненадолго? — он подмигивает, обнимая его за плечи своей загорелой рукой. — Я знаю тебя дольше, чем ты сам, Чонгук-а, и знаю, что поможет тебе избавиться от стресса. Я знаю, где ты счастливее всего. — Да, спасибо, хен, — Чонгук кивает, губы растягиваются в благодарной улыбке. Они идут вдоль пирса к месту, где пришвартована лодка Чонхена, и оба забираются на борт. Океан сегодня спокоен, волны мягко покачивают лодку так, что Чонгук чувствует это в каждой клетке своего тела. Он надевает через голову спасательный жилет и садится, пока его брат заводит мотор, лодка с бульканьем приходит в действие. На носу лодки установлена фара, и Чонгук, видя, что небо стало темно-фиолетовым, включает ее на случай, чтобы избежать любых препятствий в виде камней и буев. Они выходят в океан, и им требуется всего пару минут, чтобы покинуть бухту, теперь суша вдалеке, а вокруг — темный океан. Вода смешивается с небом, так что нельзя сказать, где начинается одно и заканчивается другое. Это почти сюрреалистично. Чонгук чувствует, как огонь в крови угасает, морской воздух смывает чувство тяжести, оставленное после стычки с Чимином. — Лучше? — говорит его брат, свежий морской бриз со свистом несется по воде и поднимается к ним. — Гораздо. — Собираешься остаться на ночь? Мы можем разложить тебе футон. — Да, я бы хотел. Спасибо, хен. — Мы всегда рады тебе, Чонгук-а. Когда они выключают мотор и замедляются, Чонгук выключает свет и ложится на спину, чтобы посмотреть на звезды. Мягкое покачивание лодки успокаивает душу, пока он глядит на мерцающие над ним звезды и чувствует новую решимость начать статью заново, в этот раз без предубеждений и предрассудков. Попытаться разгадать загадку Пак Чимина.

____

Освещение киностудии может быть чертовски ослепительным. Чонгук быстро это усвоил, когда случайно прошел мимо одного из прожекторов и чуть не выжег себе сетчатку. С тех пор, как он присутствовал на съемках Чимина, прошло всего полторы недели, но он уже чувствует мигрень от громадных ламп, которые освещают площадку сверху, придавая дораме «романтический блеск», который достигается во время постпродакшена добавлением тонны выдержки. Чонгук сидит в дальнем уголке на стуле, который, как Чон надеется, он не украл у какого-нибудь бедного стажера. Это стало его постоянным пристанищем, пока он бесполезно протирает штаны на площадке, не получая ничего, кроме уничтожающих взглядов от Пак Чимина. Сегодня среда — его первый день возвращения после ссоры с Чимином. Ночь понедельника он провел у своего брата, а вчера весь день пробыл у родителей, прежде чем вечером вернуться домой. Перерыв пошел ему на благо, да и Чимин наверняка был более чем счастлив провести день без него. До сих пор Чимин не сказал ему ни слова. Когда Чонгука нужно было о чем-то проинформировать, он делал это через своих менеджеров. Кажется, Чимин полностью его избегает, и, честно, Чонгук его не винит. Съемочный день проходит как обычно, и Чонгук с любопытством наблюдает за тем, как Чимин ходит взад-вперед по площадке, проговаривая под нос реплики и сверяясь со сценарием в своей руке. На нем белый докторский халат, из чего следует, что он снимается в сцене, где ему придется произносить много медицинского жаргона. Когда Чимин проходится по сценарию, а стафф подготавливает сцену, первый внезапно получает телефонный звонок. Чонгук наблюдает, как Чимин видит имя входящего, и его выражение лица падает. Он говорит что-то Хосоку, который кивает, кидая серьезный взгляд на звенящий телефон. Чимин быстро покидает площадку, пробираясь сквозь толпу людей, которые инстинктивно перед ним расступаются, и исчезает на какое-то время в гримерке. Когда он наконец возвращается, то выглядит мрачным, глаза подавленные и отчужденные, когда он почти плывет в прострации в сторону Хосока. Чонгук подается в своем кресле вперед и смотрит, как Хосок осторожно осматривает его. Он словно видит, как Чимин буквально берет себя в руки и собирается с силами. Должно быть, это был тот еще разговор. Чимин встряхивает головой, промаргивается, беря в руки сценарий, и снова перечитывает реплики. Вскоре режиссер зовет его на площадку, и Чимин встает напротив этих чертовски слепящих огней. Половина сцены проходит без проблем, но как только Чимин добирается до части со сложными медицинскими терминами, он путает реплики. Режиссер кричит «стоп» и они начинают заново. И Чимин путает снова. И снова. И снова. Чонгук издалека со своего места может видеть, как Чимин выходит из себя. Он видит, как растет его разочарование, как с каждым криком режиссера «стоп», тот становится все дерганней. Пару раз Чимин поглядывает в его сторону, и его плечи продолжают напрягаться. — Чимин-ши, мы можем пока перейти к другой сцене, — предлагает режиссер после одиннадцатой попытки. — Нет, — отрезает Чимин, стискивая руки в кулаки. — Я могу сделать это. М-мне просто нужно еще раз пробежаться по сценарию. Ассистентка подбегает, чтобы передать ему сценарий, и тот в своем разочаровании слишком резко вырывает его из ее рук. Та отшатывается, неготовая к такому выпаду она тут же отскакивает от Чимина, несколько раз кланяясь в извинении, или, может, страхе, а после разворачивается и убегает. Чонгук видит искру сожаления в глазах Чимина, как он распахивает губы, чтобы что-то сказать, но к тому моменту ассистентка быстро исчезает. — Чимин-ши, возьми пять минут перерыв, — тихо предлагает режиссер. — Нам все равно нужно настроить камеры. Можешь пока поработать над репликами. Чимин медленно кивает и отходит в сторону. Только оказавшись за камерами, он оглядывает команду. Чонгук предполагает, что он ищет ту помощницу, но ее нигде не видно. Он наблюдает, как Чимин движется в сторону гримерной, исчезая там и после снова появляясь, опустошая бутылку воды. Плюхаясь на стул в стороне, Чимин облокачивается на колени, чтобы еще раз посмотреть сценарий, дергая волосы на голове. Он так усиленно вчитывается в текст, что, по мнению Чонгука, может вспыхнуть в любой момент. Чонгук смотрит еще немного, прежде чем вздыхает и поднимается. Он даже не уверен зачем, но все же подходит к Чимину, беря по пути стул и ставя его прямо напротив него. Он отзеркаливает позу Чимина, ставя локти на колени, и наклоняет голову, чувствуя жар в животе, когда глаза Чимина отрываются от сценария и встречаются с его собственными. — Чего тебе? — огрызается он, сводя вниз брови. — Покажи мне, с чем у тебя проблемы, — Чонгук кивает на смятые листы в его крепко сжатых руках. — …Зачем? — Чимин просто смотрит на него. — Может быть, я смогу помочь, — Чонгук пожимает плечами. — Я имею в виду, там очень длинные слова… сценаристы ненавидят тебя или что? — Возможно. Большинство людей — да, — уныло отвечает Чимин. Что-то из-за этого щемит в груди Чонгука. Хотя Чимин и говорит это как бы невзначай, в шутку, чтобы показать, что его это не трогает, Чонгук все равно слышит отголоски боли за этими словами. — Ну так позволь мне помочь. Чимин хмурится. — Мне не нужна твоя помощь, просто… — Чимин прижимает листы к груди. Он снова выглядит усталым, с прежними темными кругами под глазами, видимыми даже сквозь толстый слой макияжа. — Твое присутствие здесь слишком сильно меня отвлекает. Мне сейчас не до этого. Просто… оставь меня в покое, пожалуйста. Чонгук смотрит на Чимина и кивает. — Хорошо, тогда я закончу на сегодня. — …Что? — глаза Чимина недоуменно расширяются. — Ты уйдешь? Чонгук кивает. — Если тебе это поможет? — Я… да, — кивает Чимин, — на самом деле, да, поможет. — Хорошо. Тогда я пошел. — Хорошо… — Чимин смотрит на него, словно не может поверить в то, что он говорит. Чонгук в последний раз кивает Чимину и Хосоку, который подбежал поправить волосы первому. — Ты уходишь? — спрашивает Хосок. — Еще и половина дня не прошла. — Да, все нормально, мне есть еще над чем поработать. Увидимся завтра. — Ладно, увидимся завтра, Чонгук-ши, — с улыбкой говорит Хосок. Чимин только кивает, покусывая ноготь большого пальца, слишком сфокусированный на репликах. Чонгук покидает площадку и идет в столовую студии. Можно назвать это и столовой, но это скорее высококлассный фудкорт, предоставляющий всевозможные блюда. Съемочная группа и актеры из разных постановок снуют туда-сюда, из-за того что сейчас как раз обед. За столом в углу, рядом с огромным окном, сидят Ким Сокджин и Ким Тэхен, отдыхая между съемками. Тэхен сидит, поджав на стуле ноги, перед ним на столе разложена колода карт, в то время как Сокджин, элегантно уложив ногу на ногу, смотрит в свой телефон. Увидев Чонгука, Тэхен машет ему, выдвигая рядом с собой стул. — Привет! Чонгук-ши, верно? Чонгук приветственно кланяется. — Да, мы встречались в начале недели. Простите, у меня не получилось тогда как следует представиться. — Все в порядке, я понял, что ты не ожидал, что Чимин сбежит на другой конец города, — усмехается Тэхен. — Не хочешь присесть с нами? Чонгук кивает и присаживается рядом с ним, актер ярко улыбается. — Так ты из GQ, верно? Я недавно снимался у них для обложки. — Да, я помню, ты выглядел потрясающе. Сказали, что ты придал обложке какую-то винтажную атмосферу, которой до этого у них не было. Главный редактор был в восторге, — отвечает Чонгук. — Прекрасно, — Тэхен улыбается и, слегка наклонившись в сторону, сосредоточенно взглядывает на игру в пасьянс. — Обожаю винтаж, так что я только рад. Так что, теперь ты пишешь статью о нашем Чимин-и? Чимин-и? Значит, они тоже близки с ним? — Эм, ну, я пытаюсь, — Чонгук неловко смеется. — Он не особо помогает мне в этом. Тэхен вздыхает. — Чимин общается с прессой только когда это совершенно необходимо. Он даже больше не реагирует на все эти нелепые слухи. Говорит, что ему все равно, что люди о нем думают. Сокджин смотрит поверх своего телефона на Чонгука. — У Чимина всегда были проблемы с прессой. С самого детства они сжирали его при любой возможности. Я пришел в эту сферу позже и даже мне было тяжело, когда обо мне на Naver написали пару негативных статей. Не могу представить, каково это, когда это происходит с тобой более двадцати лет, — он кладет телефон на стол и подозрительно смотрит на Чонгука. — А ты, Чонгук-ши, — поднимает бровь, — ты здесь для того же? — Что? — глаза Чонгука расширяются от удивления, и он мотает головой, чувствуя на себе тяжелый взгляд Сокджина. — О… нет-нет, я не такой журналист, — заверяет он. Сокджин пристально смотрит на него, словно пытаясь прочитать его, а потом улыбается, словно Чонгук прошел какой-то негласный тест, и удовлетворенно кивает. — Ладно. Я не чувствую от тебя плохой энергии. — Я тоже, — кивает Тэхен. — Он проходит мою проверку. — Мне надоело, что люди пытаются подмазаться к Чимину и нам, только чтобы найти на него компромат. Это происходило слишком много раз, мой бедный малыш, — Сокджин вздыхает. Тэхен грустно кивает в знак согласия. Чонгук переводит взгляд с одного на другого, надеясь, что его лицо не слишком явно выражает недоверие. Как и Хосок, эти ребята кажутся искренне добрыми и по-настоящему любят Чимина. Почему все друзья Чимина такие добрые, когда он сам кажется полной противоположностью? Чонгук прочищает горло. — Если честно, наше знакомство с Чимином началось не очень гладко… думаю, я ему совсем не нравлюсь. — Жаль, — вздыхает Тэхен, отрывая взгляд от карт. — Хотя не удивительно. Чимину требуется время, чтобы начать доверять людям. Прошло достаточно много времени, прежде чем он открылся мне и Сокджину, он думал, что мы хотим подружиться с ним ради собственной выгоды и популярности. Что было полным бредом, естественно. — Полным бредом, — соглашается Сокджин. — Эй, Тэхен-а, раздай-ка карты, давай сыграем в покер, — он вытягивает свои длинные руки над головой, задевая рукавами рубашки каштановые волосы. — Нужно убить время до следующей сцены, — он поворачивается к Чонгуку. — Сыграешь? Чонгук удивлен, что звезды такого уровня такие дружелюбные и простые, но не показывает этого, только кивая. — Конечно, раздайте и на меня. — Ну что, начнем, — ухмыляется Тэхен, элегантным движением руки раздавая карты каждому игроку, пока Сокджин отодвигал свой напиток. — А вы с Чимин-ши уже давно дружите? — с любопытством спрашивает Чонгук. — Очевидно не так давно, как Хосок, но уже около восьми лет, да? — Сокджин ждет, пока Тэхен согласно кивнет, и продолжает, взяв карты и внимательно их изучая. — Мы работали с Чимином над фильмом, когда только начинали свою карьеру, и Хосок иногда помогал нам с гардеробом, когда стилисты не справлялись. Мы тогда хорошо с ним поладили, и он все время говорил, что Чимин на самом деле хороший и нам стоит постараться подружиться с ним, потому что у него не было друзей. Тэхен ностальгически улыбается. — Чимин в то время постоянно прятался в своей гримерке… ну, как и сейчас, впрочем, — он мягко смеется. — Но мы продолжали пытаться подружиться с ним после того, что сказал Хосок. Это заняло какое-то время, но в конце концов он открылся нам, и с тех пор мы ни разу не пожалели. — Помнишь, когда мы вчетвером сидели у реки Хан в три часа ночи и просто болтали? — спрашивает Сокджин у Тэхена, и тот кивает. — В ту ночь я понял, что Чимин действительно один из самых милых людей, которых я когда-либо встречал. Серьезно. Просто безумие, какое неправильное представление у людей о нем. — Это все чушь, — с холодком в голосе говорит Тэхен. — Только потому, что он стесняется при незнакомцах и не такой шумный и яркий, все автоматически думают, что он грубый или заносчивый, — он поворачивается к Чонгуку. — …У нас у всех случаются плохие дни, ведь так? Ну знаешь, дни, когда тебя просто все раздражает и не хочется ни с кем разговаривать? Чонгук кивает. У него такие дни случаются как минимум раз в неделю. А то и больше. — Так вот, если у Чимина такой день, это сразу же оказывается во всех заголовках. Они пишут, что он высокомерный и зазнавшийся только из-за того, что немного ворчливый. Он даже не имеет права на плохой день, как все нормальные люди, без того, чтобы это не извернули в нечто совершенно другое. Это чертовски нелепо. Не знаю, как он справляется со всем этим, — он качает головой. — Чимин действительно крепкий орешек. Чонгук задумывается, не являются ли все слухи о Чимине просто преувеличениями или мнениями какого-то рандома, которые раздувают до небывалых размеров, пока те не оказываются в заголовках. — Да, и если кто-то захочет ему насолить, то сначала ему придется иметь дело со мной, — зловеще произносит Сокджин, и по выражению его лица Чонгук понимает, что тот не шутит. Чонгук кивает, слушая их разговор, но ему трудно провести черту между тем Чимином, о котором они говорят, и тем, которого он встретил. Кажется, что они разговаривают о совершенно незнакомом ему человеке. Он чувствует внутри любопытство и что-то еще, более глубокое. Это напоминает ему ситуацию, когда кто-то рассказывает о веселой вечеринке, на которую ты не попал, и ты чувствуешь грусть из-за того, что пропустил такое приятное воспоминание, которое все в компании разделяют. Чонгук протягивает руку и делает свой ход, опершись подбородком на руку, когда ход переходит к Тэхену. Возможно, если бы он с самого начала сохранял спокойствие, то смог бы увидеть того человека, о котором они говорят. Вместо этого перед ним лишь стены, которые он собственноручно возвел. Он потерял счет времени, играя в карты с Тэхеном и Сокджином. Было приятно просто проводить время в компании достойных людей, они напоминали ему Намджуна и Юнги. Наблюдая, как Тэхен сердится, когда Сокджин без особых усилий выигрывает очередную партию, Чонгук думает, что они, вероятно, отлично поладили бы, если бы все вместе проводили время. — Что вы делаете? — за спиной Чонгука раздается недовольный, но уже хорошо знакомый голос. Он оборачивается и видит Чимина, глаза которого осматривают разложенные на столе карты, а после останавливаются на Чонгуке. — Ты говорил, что уйдешь. — О, я уже собирался, но увлекся спонтанной игрой с Сокджином-ши и Тэхеном-ши. Хочешь присоединиться? — Нет, — отрезает Чимин. — Пожалуйста, называй нас просто хенами, — говорит Сокджин, опершись подбородком на ладонь. — Ты мне нравишься, Чонгук-а, мне кажется, мы очень похожи. Можешь приходить к нам в любое время. — Хен! — глаза Чимина расширяются, словно он не может поверить в происходящее. Он приковывает Чонгука к месту своим ледяным взглядом. — Ты тоже их интервьюируешь, как и Хоби-хена? Пытаешься найти на меня компромат? Чонгук вздыхает. — Нет, я просто играл дружескую партию. Они меня пригласили, — он отодвигает стул и встает, — а теперь я ухожу, хорошо? — Чонгук-а, не уходи пока, мы еще не закончили игру, — жалуется Сокджин. — Чимин-и, я не думаю, что он такой же, как остальные. Он кажется действительно хорошим, — добавляет Тэхен. Чимин осторожно отступает, когда Чонгук идет к выходу, его ледяной взгляд немного оттаивает, и он смотрит то на Чонгука, то на Сокджина и Тэхена. — Было очень приятно познакомиться, — говорит Чонгук с улыбкой, поклонившись Тэхену и Сокджину. — У тебя есть наши номера, — кивает Сокджин. — Давай скорее снова встретимся, — надув губы, махнул рукой Тэхен. Чонгук поворачивается к Чимину. — Послушай… прежде чем уйду, я хочу извиниться за то, что сказал на днях. Ты был прав, я повел себя непрофессионально, и мне очень жаль. Чимин выглядит ошарашенным, его хмурость сменяется замешательством, пока он изучает лицо Чонгука, словно пытаясь разгадать сложную загадку. Чонгук практически видит, как в его голове вращаются шестеренки. — Ты закончил свою сцену? — спрашивает Чонгук. — Что? — Чимин выныривает из своих мыслей. — Эм… да? — Это хорошо, — кивает Чонгук с улыбкой. Он жестом указывает за спину на выход. — Вот теперь я правда ухожу, — кланяясь на прощание и улыбаясь. — До завтра, Чимин-ши. Чимин просто смотрит на него в замешательстве, не совсем понимая, что только что произошло. Глубоко вздохнув, Чонгук уходит. Чимин, вероятно, не ожидал извинений, учитывая, с какой скоростью ухудшились их отношения. Но Чонгук чувствует облегчение. Выходя из столовой, Чонгук оборачивается через плечо. Чимин все еще стоит на том же месте, рядом с Сокджином и Тэхеном, которые увлеченно играли в карты за столом. Он смотрит на Чонгука лицом, не выражающим эмоций. Чон едва заметно кивает, затем поворачивается и уходит.

____

На следующее утро Чонгук заезжает на парковку как раз в тот момент, когда Чимин вылезает с заднего сидения своей машины с Хосоком следом за ним. На лице как обычно маска, нет макияжа, и еще не уложенные волосы спадают на глаза. В этот раз в его руке большой пакет из местной пекарни, который он осторожно несет, глядя в свой телефон. — Доброе утро, — Чонгук переходит на бег, чтобы догнать пару, направляющуюся на площадку. — Доброе утро, Чонгук-ши, — вежливо улыбается Хосок. Чимин только кидает на него взгляд из-за телефона и хмурится. Чонгук, однако, работает над своим терпением, так что решает не реагировать и просто дальше улыбаться. — Что у тебя там? — Чонгук поглядывает на пакет в руках Чимина, пока они идут по парковке. — Ничего, — Чимин тянет пакет на себя, из-за плеча кидая на Чонгука резкий взгляд. — Я просто пытался завести разговор, — он невинно поднимает руки перед собой. Чимин поворачивает к нему голову, подозрительно оглядывая. Ничего не ответив, он возвращает взгляд на телефон, его пальцы слегка сжимаются вокруг устройства, когда он переминается на ногах. Чонгук заглядывает Чимину через плечо, видя, что тот листает недавние статьи на Naver. Он хмурится, когда замечает, что в поисковой строке у Чимина собственное имя. Чонгук вспоминает слова Сокджина и Тэхена о том, что СМИ прессовали Чимина с ранних лет. Каждый день где-нибудь да упоминается его имя, новостные сайты и журналы уповают на то, что его фанаты и обычные люди будут открывать все, что содержит его имя в заголовке — как положительное, так и отрицательное. Он чувствует, как в животе что-то ухает, когда понимает, что должно быть каждый свой день Чимин начинает, ища свое имя и ожидая увидеть, что же о нем написали на это утро. Он не может себе представить подобную жизнь, когда все взгляды направлены только на тебя, когда твое имя крутится на каждом языке. Даже просто думать об этом становится сложно. Они входят в студию, и Чимин сразу же ускоряет шаг и прижимает к груди пакет, двигаясь в сторону гримерной. Хосок удивленно охает и поспевает за ним, после чего они оба исчезают в комнате. Чонгук бредет по коридору, проходит мимо гримерки Чимина, входя в главную часть. Он как обычно устраивается на своем стуле в углу площадки, доставая из сумки ноутбук и ставя его на свои скрещенные ноги, чтобы по почте послать сообщение Юнги. Спустя пару минут открывается дверь Чимина. Чонгук в любопытстве отрывает взгляд от ноутбука и видит Хосока с пакетом Чимина. Тот подходит к столу с закусками, которые в течение дня заполняются различными снеками и канапе, скрашивая долгие съемочные дни для актеров и съемочной группы. Время все еще раннее, и никто не замечает, как тот осторожно и быстро раскладывает дорогостоящие пирожные, тортики и кексы. Закончив открывать причудливые коробки, он заполнил почти половину стола, удовлетворенно кивнул и спешно ретировался обратно в гримерку. Когда площадку медленно заполняла съемочная группа, делая приготовления к сцене, вокруг сладкого буфета образовалась небольшая толпа. Они все выглядели удивленными, моментально узнав бренд на коробочках, и быстро разбирали содержимое стола. Закончив с макияжем и гардеробом, Чимин появляется из гримерки и встает где-то в стороне, в последний раз проходясь по сценарию. Хосок следует за ним, поправляя его одежду и проверяя макияж. Он слегка хмурится и добавляет больше консилера под глаза Чимина. Хосок словно немного ругает Чимина, указывая на его глаза, уголки губ Пака подрагивают, когда он что-то отвечает ему, поднимая взгляд от сценария и пожимая плечами. Хосок надувает губы и мягко похлопывает Чимина по плечу, качая головой. Чонгук снова смотрит на стафф, поедающий сладости. — Вау, ты только посмотри на это, — говорит один из сотрудников с полной тарелкой пирожных. — Кто купил их? — Никто не знает. — Такие вкусные, разве они не из той популярной кондитерской? — Ага, они очень дорогие! Должно быть, все это стоило целое состояние! — Джиху, а это не ты всегда говоришь, как обожаешь эту кондитерскую? Она твоя любимая, верно? Девушка, Джиху, выходит вперед, и Чонгук тут же узнает в ней ассистентку, из рук которой день назад Чимин вырвал сценарий, напугав. В ее руке клубничный кекс, а на губах широкая улыбка. — Да, она моя самая любимая, — пищит она, — но там так дорого, что я хожу туда только на свой день рождения. Не могу поверить, что кто-то все это купил, словно специально для меня! Это мой самый лучший день, — она хихикает, и ее коллеги смеются. Чонгук глядит на Чимина и видит, что тот наблюдает, на его губах незаметная тень улыбки при ее словах. Он выглядит облегченным. Тогда-то Чонгук и складывает дважды два. Очевидно, ни для кого не секрет, что ассистентка — Джиху — любит эту кондитерскую. Даже персонал в курсе. И, судя по всему, Чимин тоже. Чимин, который известен своими «вспышками гнева», чувствует такую вину за то, что случайно напугал помощницу, что в качестве извинений буквально скупает полкондитерской. Пак Чимин, который известен тем, что не видит никого, кроме себя, слышит и знает предпочтения сотрудников, вслушивается в то, что говорят окружающие, даже если кажется, что он поглощен своей работой. Чем больше Чонгук узнает о Чимине, тем больше это расходится с тем, что он слышал. Он отставляет ноутбук и подходит к столу, беря эклер и откусывая. Маслянистое тесто и сладкий ягодный крем наполняют его рот, и он почти стонет от того, насколько это вкусно. Стоя здесь и слушая, как вся съемочная группа восхваляет замечательные сладости, Чонгук неосознанно чувствует раздражение. Никто не знает, что это Чимин купил их. Джиху понятия не имеет, что Чимин извиняется перед ней. Почему он просто не скажет им? Почему прямо не извинится перед ней? Это может изменить мнения людей о нем. Все еще пережевывая эклер, он идет к Чимину, что сидит на стуле, перечитывая реплики. — Спасибо за пирожные. Они очень вкусные. Чимин просто игнорирует его. — Угощения, которые ты купил… Чимин все еще игнорирует его. — Почему ты не скажешь всем, что они от тебя? — Потому что это неважно, — хмуро глядит на него Чимин. — Но ты извиняешься перед той ассистенткой, да? За то, что напугал ее вчера, когда выхватил сценарий. Я видел, что случилось. — И что, собираешь написать об этом в своей статье? — Чимин хмурится сильнее. — Чт… нет же! — раздосадовано говорит Чонгук. — Я просто не понимаю. Ты сделал что-то очень хорошее, а никто даже не знает. Почему ты просто не извинишься лично? Выглядит так, будто ты и не хочешь менять мнения людей о себе. Я не понимаю. Чимин встает, исподлобья смотря на Чонгука. — Нет, ты не понимаешь, так почему бы тебе тогда просто не отвалить! — он разворачивается и устремляется в гримерку, с грохотом захлопывая за собой дверь. Чонгук вздыхает, проводя рукой по волосам, и падает на стул, на котором до этого сидел Чимин. Хосок подходит к Чонгуку, засунув руки в карманы и мягко улыбаясь. — Он всегда был таким. — Хм? — он отрывает глаза от гримерной и поднимает их на Хосока. — Каким? — Мне было тринадцать, когда я заселился в общежитие школы, и мне сказали, что я буду в одной комнате с Чимином. Я слышал, что он был актером и будет время от времени отсутствовать на съемках. Я думал, он будет высокомерным, и, честно говоря, боялся этого. Но я так удивился, что он был просто очень тихим и стеснительным. Он вздыхает, пожимая плечами. — В общем, помню, как-то раз я вернулся в общежитие, а одна из моих фоторамок была перевернута, и стекло на уголке было разбито. Ну, я тогда не придал этому значения, у меня была куча фотографий на столе, да и в любом случае, всякое случается. Но после этого я несколько раз находил небольшие подарки на кровати. Конфетки, кусочки моего любимого торта из столовой, красивые ручки. А потом и новую рамку. — Чимин оставлял их? — Ага. Когда я наконец спросил его об этом, он был красным как помидор, — Хосок нежно смеется, — так я выяснил, что это был он. Он так стеснялся, что даже в глаза мне не мог смотреть и все продолжал отрицать. Тогда я осознал, какой он на самом деле добрый. Люди считали его зазнавшимся, потому что он ребенок из знаменитой семьи, но на самом деле он просто хотел друзей, как и все остальные. Чонгук снова смотрит на дверь гримерной, из которой выходит Чимин, идет на площадку и встает в позицию перед камерами. Он представляет его, как стеснительного школьника, который так расстроился из-за сломанной рамки, что подкладывал маленькие подарочки на кровать друга. — После этого я не оставлял его, — Хосок вздыхает, с любовью глядя на Чимина, — и с тех пор он застрял со мной навсегда. — Так пирожные… — спрашивает Чонгук, показывая на стол. — Полагаю, старые привычки умирают с трудом, — улыбается Хосок.

____

— Не ожидал так скоро увидеть тебя в офисе, — говорит Намджун, присаживаясь на край Чонгукова стола, — что, тебя уже отстранили от статьи? Чонгук стонет, зарываясь пальцами в волосы и ударяя по пробелу сильнее, чем нужно. — …Если бы. — Все еще без успехов? Чонгук поднимает взгляд на Намджуна. — Могу с уверенностью сказать, что удовольствия от работы я сейчас не получаю. Просто… он не упрощает мне задачу от слова совсем. Все могло бы пойти гораздо легче, если бы он просто сработался со мной. — И о ком же мы сейчас говорим? — А ты как думаешь? — вздыхает Чонгук, откидываясь на спинку своего кресла, выливая в себя половину чашки кофе с целью взбодриться после очередной бессонной ночи. — Я слышал, у него сегодня фотосессия, ты поэтому здесь? — Ага. Подумал, приду пораньше, раз уж все равно не высыпаюсь. Поработаю над статьями, которые пока отложил. — Я думал, Юнги-хен сказал тебе сфокусироваться только на Пак Чимине. — Ну, его здесь нет. — Доброе утро, — произносит голос Юнги позади них, из-за чего Чонгук от страха едва не выскочил из штанов, захлопнув ноутбук. Намджун прыскает, облокачиваясь на стол, пока Юнги подозрительно их оглядывает. — Чонгук-а, через пятнадцать минут начнется фотосессия Пак Чимина для обложки, лучше поторопись. Это фотосессия для твоей статьи, так что тебе нужно будет сказать команде, что ты от них хочешь, хорошо? Оставляю все на твой полет фантазии. — Да, сэр, — Чонгук откатывается на своем кресле назад, прокручивается и нехотя направляется в сторону лифта. Что ему нужно? Если так подумать, то он даже не знает. Со своими прошлыми статьями он всегда знал, какое настроение хочет задать, в каком направлении повести съемку. С Чимином он даже не знает с чего начать. Он не привык к творческим застоям. Это расстраивает. Особенно когда сроки поджимают. Чонгук прислоняется спиной к стене лифта, опуская голову. Голова кажется такой заполненной и одновременно пустой. И каждый раз пытаясь думать о Чимине, он неосознанно перескакивает на что-то другое, словно убегая от него. Он провел с ним уже две недели и даже не близок к тому, чтобы его понять. Со звоночком двери раскрываются, и Чонгук заставляет себя идти вперед. Прибыв в фотостудию, он видит, что та загромождена персоналом, усердно подготавливающим все к приезду Чимина. Проведя последние две недели на съемочной площадке, Чонгук понимает, что даже фотосессия — это результат совместной работы множества людей. Свет настраивают как надо, в стороне стилисты отпаривают наряды. В отличие от киностудии, здесь нет отдельной гримерной, вместо нее в углу установлены длинные черные шторы, создающие укромную примерочную зону, а рядом с ней вдоль стены размещена зона для причесок и макияжа. Студия большая и просторная, с простым белым фоном, камера на штативе, окруженная огромными зонтиками для освещения, готова к съемке. Фотограф, Ким Кенсу, настраивает свою камеру. Он хорошо известен в фэшн-индустрии, снимал для Шанель и Луи Виттон. Он беседует с арт-директором Хван Муном. Чонгук работал с ним для фотосессии Пак Ёнхи, и это было, мягко говоря, нелегко. Хван Мун довольно эксцентричный, известен за свой перфекционизм и особое видение мира. Но он создает произведения искусства небывалой красоты, идеально вписывающиеся в эстетику GQ. Чонгук подходит и кланяется обоим в приветствии. Они уже работали вместе, поэтому между ними нет никакой неловкости. — Как волнительно, что вы пишете такую большую статью о Пак Чимине, — радостно замечает Хван Мун, — он обычно не дает подобные интервью, поэтому я удивлен, что он согласился, — Чонгуку хочется сказать, что это не так, но он прикусывает язык. — Я подготовил несколько нарядов для съемки, — продолжает Хван Мун, — хотите взглянуть? — Я доверяю вашему вкусу, — отмахивается Чонгук. Если быть честным, фотосессии его особо не волнуют. Он предпочитает доверить это дело профессионалам, веря, что они сделают из Чимина идеал. Не то чтобы это было очень сложно, в конце концов, Чимин мог бы надеть мешок для мусора и все равно выглядеть потрясающе. — Когда он должен прийти? — спрашивает Кенсу у Чонгука. — Мне сказали в девять часов, — отвечает он, с интересом наблюдая за тем, как окружающие занимаются своей работой. — Хорошо, давайте убедимся, что все подготовлено для него и его команды. Ровно в девять часов Чимин входит в студию в сопровождении своей команды менеджеров и, конечно же, Хосока. Капюшон толстовки низко натянут его на лицо, руки спрятаны в карманах. На нем обычная повседневная одежда, к которой Чонгук уже привык, лицо без макияжа, а волосы не уложены. Даже в таком непримечательном виде вокруг него витает аура, притягивающая к себе все взгляды в комнате. Он приветствует Ким Кенсу и Хван Муна поклоном и вежливой улыбкой, которую те возвращают с той же манерой профессионализма. Взгляд Чимина ненадолго задерживается на Чонгуке, прежде чем он отводит глаза. — Добро пожаловать, Пак Чимин-ши, — говорит Хван Мун, — это честь снова поработать с вами. — Для меня тоже, Хван Мун-ши, — с кивком отвечает Чимин. — Если вы пройдете за мной, я расскажу вам о своей задумке для сегодняшней съемки, — Чимин следует за Хван Муном к столу, где размещена подборка с концептом. Чонгук уже не раз работал с этим арт-директором и научился не сомневаться в его методах. Когда введение в курс дела заканчивается, стилисты провожают Чимина к зоне макияжа, едва сдерживая свой восторг от такой близости с самим Пак Чимином. Чонгук следует за ними вместе с Хосоком. Напротив зеркал с подсветкой, выстроенных вдоль стены, Хосок быстро начинает работу над макияжем, накладывая плотный консилер под глаза. Лицо Чимина выглядит немного изможденным, в его тяжелых глазах читается усталость. Похоже, он давно не спал. — Доброе утро, — говорит Чонгук, подходя ближе и уступая дорогу спешащему мимо стилисту. Глаза Чимина поднимаются, чтобы через зеркало встретиться с Чонгуковыми. — Ты обладаешь удивительным талантом появляться в самые неподходящие моменты, Чонгук-ши. Ты везде, где бы мне не хотелось тебя видеть. — Эй, на этот раз ты пришел на мое рабочее место, — возражает Чонгук, перемещаясь, чтобы сесть на край стола. Он вскидывает бровь, ожидая ответа Чимина, но тот лишь закрывает глаза, пока Хосок наносит макияж, словно пытаясь отгородиться от Чонгука и игнорировать его существование. — Доброе утро, Чонгук-ши, — улыбается Хосок своей большой улыбкой в форме сердечка, — приятно у вас здесь, — он указывает вокруг кисточкой для макияжа, — неудивительно, что ты всегда так хорошо одет, если работаешь в таком здании. — Ты думаешь, я хорошо одеваюсь? — с улыбкой спрашивает, глядя на свою одежду. Возможно, он и правда старается выглядеть опрятно, когда находится в офисе. В повседневной одежде он не особо заботится о презентабельности. Чонгук пожимает плечами. — Наверное, да? В этой индустрии приходится соответствовать. — Ну, ты всегда выглядишь отлично. Я недавно говорил об этом Чимину, правда, Чимин-а? — подталкивает его Хосок. — Вы разговаривали обо мне? — Чонгук удивленно поднимает брови. Чимин напрягается, открывая глаза, чтобы посмотреть на него. — Нет. Я вообще до сегодняшнего дня о твоем существовании забыл. — Хотел бы я сказать то же самое, — Чонгук наклоняет голову, выдерживая его взгляд. — Но, похоже, ты оказываешь на меня совершенно противоположный эффект. Каменное выражение лица Чимина трескается. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но только лепечет и снова его закрывает. Хосок на это усмехается, добавляя пудру под глаза Чимина. — Что это должно значить? — Это значит, что у меня была не одна бессонная ночь из-за этой статьи, — вздыхает Чонгук, отрываясь от стола и вставая с руками, засунутыми в карманы. Он смотрит сверху вниз на Чимина, который не отвечает, снова закрыв глаза. — Эм-м, прошу прощения, Чимин-ши? — позади них появляется ассистентка по гардеробу, которую Чонгук не заметил. — Если вы готовы, мы можем показать ваш образ. Чимин кивает, вставая с кресла и избегая взгляда Чонгука, проскальзывает мимо. В нос Чонгука ударяет запах сочных апельсинов, аромат свежий и приятный, почти сладкий. Образ Чимина с полным макияжем, темными и дымчатыми глазами, очень контрастирует с Чимином в повседневной одежде, с чистым и мягким лицом. Чонгук считает, что этот аромат ему идеально подходит. — Итак, вот первый наряд, — говорит ассистентка, с восхищением глядя на Чимина, когда вручает ему одежду, наслаждаясь близостью, о которой она, возможно, и мечтать не могла. Чимин замирает. — Это… все? — Эм… да, — голос дрожит, — что-то не так? — ее лицо наполняется беспокойством, и она смотрит на Хван Муна, а затем обратно на Чимина. — Я… это… — Чимин начинает говорить, но вместо этого останавливается и качает головой. — Все в порядке. Ассистентка с облегчением выдыхает. — Вы можете переодеться здесь, — указывая на тяжелую штору, закрывающую примерочную. Чимин смотрит на минимальный кусок ткани в своих руках с хмурым выражением, затем вежливо кивает. Он проходит в кабинку и исчезает за шторой, зовя Хосока помочь, что тот и делает. Через несколько минут Хосок отодвигает штору, выходя с озабоченным выражением лица. Он отступает в сторону, и Чимин полностью выходит из примерочной. На нем надеты очень узкие черные кожаные шорты и какой-то черный сетчатый боди. У того длинные рукава, закрывающие руки, и несколько странно расположенных отверстий в сетке на груди и животе. Этот наряд чрезмерно откровенный. В таком случае Чимин мог бы быть и без верха, потому что это уродство не оставляет места для воображения. Сетчатая ткань полностью открывает торс Чимина. На ребрах у него тату, которое теперь полностью обнажено, и Чонгук читает слово «Nevermind», когда рука Чимина поднимается, чтобы закрыть его. Он защитно обнимает себя руками, утыкаясь глазами в пол. Сердце Чонгука сжимается. И вовсе не от того, какое количество кожи Чимина он может увидеть. Все из-за его выражения лица. Он выглядит так неловко, словно хочет провалиться под пол. Вполне очевидно, что он не хочет это носить, и Чонгук его не винит. Но почему он ничего не скажет? Он же чертов Пак Чимин. Почему он просто смиряется? — Эм, думаю, нам удалось выяснить, как это надевается… — Хосок неловко смеется, — там… не так уж и много всего. Внезапно появляется Хван Мун. — Да-да, в этом и смысл. У Чимин-ши прекрасное телосложение, из этого нужно выжимать по максимуму, — пренебрежительно отвечает он. — Дайте мне взглянуть… да, идеально. Это расширит границы моды. Этот наряд на обложке вместе со статьей сделает выпуск бестселлером, я точно знаю. Что ж, тогда давайте начнем, — он ожидающе смотрит на персонал, — вперед-вперед, — говорит он, хлопая в ладони. Люди вокруг начинают мельтешить, и ассистентка ведет Чимина в центр комнаты к большому белому фону, подготовленному под ярким освещением. Десяток пар глаз устремляется на Чимина, пока тот идет, и он стискивает руки вокруг себя. В этот момент перед ним вырастает Чонгук. — Тебе некомфортно, ведь так? — Что? — Чимин моргает. — Невооруженным глазом можно заметить, что тебе неудобно в… этом, — он обводит руками его тело, и Чимин руками прикрывает грудь, — Почему ты просто не скажешь, что не хочешь носить это? Чимин вздыхает и пытается пройти мимо него, но Чонгук снова наступает, блокируя путь. — Чимин-ши, это твое тело. Ты не обязан носить что-то, в чем тебе некомфортно. Просто скажи им, что хочешь другую одежду. — Ты не понимаешь, — огрызается Чимин, его голос сейчас не громче шепота, — если я устрою сцену из-за чего-то настолько тривиального, как выбор одежды, это будет во всех завтрашних заголовках. Они скажут, что я требовательный и капризный, и до конца жизни будут называть дивой. — Они не будут писать что-то настолько тупое. — Уже писали… и за меньшее. Это не первый раз, — горько произносит Чимин. — Я научился молчать, когда нужно. Чонгук отступает в сторону, ошеломленно наблюдая, как Чимин выходит перед камерами в своем откровенном наряде, неловко переминаясь с ноги на ногу под взглядами всех присутствующих. Чонгук чувствует, как в нем закипает гнев. Мысль о том, что Чимин не имеет контроля над своим же телом, приводит его в ярость. — Чимин-ши, вы выглядите великолепно, — ухмыляется Хван Мун. — Это интересный образ… — фотограф поднимает камеру к глазам. — Мне только нужно, чтобы вы немного расслабились, вы выглядите немного зажатым… — Мне это не нравится, — громко выкрикивает Чонгук. Все в комнате, включая Чимина, в шоке поворачиваются к нему. Чимин смотрит на него с широко раскрытыми глазами, когда он идет на фото-зону и становится перед ним, заслоняя его от камеры. — Что ты делаешь? — шепотом кричит Чимин, явно сбитый с толку. — Кажется, на этот раз дивой побуду я, — отвечает Чонгук через плечо. — Чонгук-ши, что случилось? — спрашивает Хван Мун. — Я знаю, вы спрашивали меня, какой образ я хочу, и я знаю, что сказал, что оставлю выбор за вами. Но этот образ не соответствует духу моей статьи. Я бы хотел, чтобы Чимин-ши надел что-то другое. — Ч-что? Чонгук-ши, я ценю ваше мнение, но эта фотосессия должна продолжаться без задержек… — Чимин-ши привык к быстрым изменениям. Я уверен, это не займет много времени, — парирует Чонгук, все еще как щит стоя перед Чимином, пока свет прожекторов ярко светит ему в лицо. — Н-но это то, как я представлял! — сбивчиво отвечает Хван Мун. — Однако это для моей статьи. Главный редактор отдал весь контроль над творческой частью мне, — Чонгук улыбается извиняющимся тоном. — Я знаю, что это создает неудобства, и прошу прощения. Но мне нужно, чтобы наряд был изменен. Он поворачивается и жестом показывает Чимину следовать за ним, пока Хван Мун сверлит его взглядом, способным сравниться с ледяным взглядом Чимина. Чонгук ведет его к вешалкам с одеждой, стоящим у стены. — Вот, выбери, что ты хочешь надеть, — говорит он, указывая на различные наряды, висящие на вешалке. Чимин смотрит на него с непроницаемым выражением лица, прежде чем начать рыскать в одежде. Он выбирает белую рубашку, черные брюки и удлиненное черное пальто с красной отделкой. Когда Чимин возвращается и встает перед камерой в новом наряде, он выглядит уверенно и комфортно. На мгновение его глаза встречаются с глазами Чонгука. Он слегка кивает, затем смотрит прямо в камеру. Чонгук видел множество фотографий Чимина на билбордах и в журналах, но видеть его за кулисами — это совсем другое. Его глаза пылают страстью, он меняет позы с каждой вспышкой камеры, задерживая определенную позу дольше, когда та вызывает одобрение фотографа и Хван Муна, сидящего за мониторами и с блеском в глазах просматривающего фотографии. Он двигается как танцор, изгибая свое тело в такие формы, которые Чонгук бы не смог повторить. Его движения элегантны и красивы, что Чонгук не может оторвать глаз. Он ненавидит это признавать, но Чимин чертовски хорош в своей работе. Наблюдая за мониторами через плечо Хван Муна, он понимает, что нужный кадр был сделан, вероятно, в уже первых пяти снимках. Когда съемка заканчивается, Чимин направляется к примерочной в углу, чтобы переодеться в свою одежду. Через несколько минут он появляется из-за занавески, слегка поправляя свою рубашку. Глядя в сторону Чонгука, он что-то говорит Хосоку, который отвечает. Чимин направляется к выходу, кланяясь на прощание персоналу и съемочной группе. Проходя мимо Чонгука, он на мгновение останавливается, глубоко вздыхает и, глянув на него, тихо шепчет: — Спасибо. После чего покидает комнату вместе с ухмыляющимся Хосоком.

____

После внезапного изменения в расписании Чонгук каким-то образом оказывается на заднем сидении машины Чимина. Хосок сидит по середине, Чимин рядом с ним по левую сторону, Чонгук — по правую. — Чимин-ши, я извиняюсь за подвижки в последнюю минуту, но промоушен требует… это интервью станет отличным продвижением для дорамы. Шоу Чо Сэхо популярно среди целевой аудитории, — объясняет менеджер Чимина. — Все в порядке, — пожимает плечами Чимин, смотря в затонированное окно. Чонгук слегка откидывает голову в сторону, изучая профиль Чимина. Его мягкие светлые волосы легкой волной лежат на скулах. Он грызет ноготь на большом пальце, глазами прослеживая проносящиеся мимо здания. Хосок уже успел нанести ему макияж перед съемочным днем, прежде чем их планы изменились. — Прибудем через пять минут, — говорит менеджер Ли, смотря в телефон. — Предзапись не должна занять больше получаса, и после мы сможем вернуться к сегодняшнему графику. — Мгм, — мычит Чимин в ответ. Студия, где записывается шоу, не имеет парковки, только небольшую проезжую часть перед входом, где разрешена остановка. Когда они подъезжают, менеджер Ли быстро ведет Чимина из машины к выходу, Хосок следует за ними. Движутся они быстро, но, идя позади, Чонгук видит, как много людей сразу же замечают Чимина. Он не может отрицать его популярность. Телестудия обустроена в стиле домашней гостиной — кресло для ведущего и белый диванчик для гостя. Как только они заходят в студию, Чимина быстро подводят перед камерой и усаживают на диван. Техник подходит, чтобы прикрепить к нему микрофон, в то время как Хосок поправляет макияж, шепча ему что-то на ухо. Ведущий, Чо Сэхо, небрежно входит в студию, усаживаясь и просматривая свои карточки с подсказками, пока визажист подправляет его макияж. Чонгук, конечно же, его узнает. Он — популярная личность на телевидении, ведет свое собственное шоу в прайм-тайм. Сэхо выглядит надменно. Он не поздоровался с Чимином, и даже его манера сидеть, с ногой на ногу развалившись в кресле, раздражает Чонгука. Через некоторое время Сэхо поднимает глаза на Чимина, улыбается почти снисходительной улыбкой и слегка кланяется, ожидая ответного поклона. Чимин уже поприветствовал его, когда тот вошел, но Сэхо того, естественно, не заметил, слишком погруженный в свое облако высокомерия. Чимин снова кланяется, натянуто улыбаясь, а Хосок сжимает его плечо и уходит из кадра. Режиссер резко командует «мотор!», и съемка начинается. Все происходит так внезапно. Если бы Чонгук был на месте Чимина, он бы полностью растерялся, но тот просто выпрямляется, вежливо улыбаясь ведущему, который начинает свое шоу. — А теперь я хочу поприветствовать нашего особого гостя, который в действительности не нуждается в представлении. Он находится на вершине своей карьеры, его имя на слуху у всей страны — будь то в хорошем или плохом свете. Национальное достояние, Пак Чимин! Чонгук хмурится. Это было довольно двусмысленное представление. Он оглядывает съемочную группу, которая просто наблюдает за происходящим. Кто-то нажимает на кнопку, и из динамиков раздаются искусственные аплодисменты. Чимин просто улыбается в камеру, машет руками и кланяется. Словно он делал это миллион раз. Возможно, так и есть. — Да-да, очень хорошо. Итак, Чимин-ши, сейчас вы снимаетесь в новом сериале под названием… — Сэхо бросает взгляд на карточку, делая ненужное представление, якобы напоминая себе название сериала, — «Мы встретились весной»… ну и, сейчас лето, знаете ли? Раздается искусственный смех, и Чимин просто смеется ему в унисон. Чонгук восхищается его профессионализмом. — Да, но мы начали съемки весной, — вежливо отвечает Чимин. — Тогда персонажи и познакомились. Отсюда и название — «Мы встретились весной». Искусственный смех не раздается, но громкий смешок Чонгука привлекает раздраженные взгляды из съемочной группы. — Да, понимаю, — губы Сэхо подергиваются, вероятно, он привык сам отпускать колкости. — Так, вы говорите, что персонажи встретились весной и, очевидно, влюбились. А что насчет вас, Чимин-ши? Ходили слухи о ваших возможных отношениях с вашей коллегой Ким Сохен, — Сэхо вздергивает бровь. Улыбка Чимина меркнет, глаза на мгновение устремляются к камере, прежде чем снова опускаются на Сэхо. — Мои отношения с Ким Сохен чисто рабочего характера. — Вас также недавно упомянули с моделью Пэ Суджи. Кажется, вы оправдываете свою репутацию ловеласа, — с ухмылкой говорит Сэхо. — Все остальные слухи также не были ничем подкреплены, — отвечает Чимин. Сэхо громко смеется, откидываясь на спинку кресла и пренебрежительным жестом махая на Чимина. — Я думаю, ваша история на Naver рассказала бы совсем обратное. Чонгук чувствует, как растет его гнев. Что это за вопросы такие? Это интервью должно было быть о дораме. Чимин напрягается. — Я могу вас заверить, что ни один из слухов не был правдой. А теперь, если вы желаете поговорить о дораме… Сэхо изгибает бровь, когда Чимин пытается сменить тему, а затем драматично вскидывает руки. — Прошу прощения, Чимин-ши, не хотел выставить вас в плохом свете. Слышал, у вас еще тот характер… — Уверяю вас, у меня не… — Чимин сжимает кулаки на коленях. Сэхо драматично поднимает перед собой карточки, словно закрываясь от Чимина. Из динамиков снова раздается этот противный подставной смех, и Чонгуку хочется придушить звуковика. — Ах, простите, — усмехается Сэхо. — Не мог не перестраховаться! Я много заплатил за это лицо. Руки Чимина все продолжают стискиваться на его коленях, глаза метаются между съемочной группой, и все объективы камер направлены на него. На мгновение он выглядит потерянным, а затем делает вдох и пытается улыбнуться и тихо посмеяться над шутками в его сторону. Ведущий противно ухмыляется, продолжая интервью, делает еще пару подколов в сторону Чимина, а Чонгук чувствует, как ногти впиваются в его ладони. Интервью длится как раз чуть меньше получаса и, по мнению Чонгука, быстрее бы не получилось. Чимин справлялся невероятно хорошо. Чонгук не знает, как тот держался так спокойно и собранно, потому что, если бы на его месте был он, Чонгук бы снес ведущего с его кресла уже через пять минут. Хосок идет рядом с Чимином, поглаживая его по спине, пока они движутся из студии в сторону главного входа. Менеджер Ли выходит вперед, а Чонгук идет позади, все еще пытаясь отряхнуться от раздражающего чувства после этого дерьмового подобия интервью. Когда они приближаются к входу, по фойе раздается эхо от хора криков. Чимин замирает, а рядом с ним и Хосок, Чонгук останавливается чуть позади. Менеджер Ли быстро подходит к охраннику, стоящему у входа, и, поговорив с ним, возвращается с мрачным выражением лица. — Прости, Чимин-ши, кто-то, судя по всему, слил твое местоположение… Лицо Чимина мгновенно омрачается. Он переводит взгляд с менеджера на дверь и обратно. — Сколько их там? — Толпа значительная. Смешались и папарацци, и фанаты. — Другого выхода из здания нет? — голос Чимина с каждой секундой становится тише. — К сожалению, нет, — отвечает менеджер Ли с сожалеющим взглядом, — машина припаркована прямо за толпой. Начальник охраны сказал, что предоставит несколько людей, чтобы помочь сдержать толпу, — из-за угла появляются трое мужчин в костюмах и направляются ко входу. Чимин отвечает небольшим кивком, глубоко вздыхает и выпрямляется, высоко поднимает голову. Чонгук почти верит в этот акт храбрости, пока не замечает, как дрожит рука Чимина, когда он тянется к руке Хосока. — Оставайся рядом со мной, пожалуйста, — тихо шепчет он. — Я буду рядом, — Хосок кивает, обхватывая руку Чимина. Они движутся группой — менеджер Ли впереди с одним охранником, Чимин и Хосок между двумя другими, а Чонгук замыкает шествие, без охраны, потому что, ну, на него толпе плевать. Как только они выходят за дверь, фанаты начинают громко кричать, вспышки камер ослеплять. Это незапланированное появление, поэтому нет ни барьеров, ни дополнительной охраны, кроме трех телохранителей. И когда Чимин шагает в толпу, Чонгук понимает, что их недостаточно, чтобы удержать их. Истеричный поток людей устремляется вперед, все жаждут увидеть Пак Чимина, сделать фото, дотронуться до него, и внезапно они оказываются полностью поглощены массой людей. На мгновение Чонгук видит лишь волосы, шапки и с силой толкающие его камеры. Ему удается пробиться сквозь толпу, следуя в том направлении, куда ушел Чимин, и тогда он находит Хосока — одного, такого же отчаянного, в маниакальной толпе. Он в панике смотрит на Чонгука. Чимина рядом нет. У Чонгука сжимается желудок. — Где Чимин? — кричит Чонгук сквозь шум. — Я… я не знаю! Мы разделились! Толпа слишком сильная! — кричит в ответ Хосок, отчаянно глядя в сторону, куда направлены все камеры, в поисках Чимина. Чонгук проталкивается сквозь несколько человек и видит макушку Чимина, его руки подняты, пытаясь защититься от толпы, хватающей его со всех сторон. Толпа либо раздавит его, либо разорвет на части. — Черт. В этот момент камера с размаху ударяет Чонгука по виску, и тогда он теряет терпение. К черту это все. Он не раз был в мошпитах на концертах, и знает, как пробираться через толпу. К тому же он сложен как целый танк, так что несколько мужчин с камерами и обезумевших фанаток его не остановят. Бип-бип. С дороги, сучки. — Я найду его, — кричит он Хосоку, с легкостью отталкивая двух человек в сторону. — Сосредоточься на том, чтобы добраться до машины. Встретимся там. Хосок кивает и выскальзывает из толпы. Чонгук отпихивает в сторону еще одного мужчину, затыкая его жалобы взглядом, способным убить. Пару фанатов с поднятыми телефонами отодвинуть не составляет труда, затем еще несколько папарацци. Последнего, кто преграждает ему путь, он хватает за ремешок камеры, обмотанный вокруг шеи и, резко дернув, вырывает из него придушенный звук и убирает его с дороги. Наконец он достигает Чимина. Тот прикрывает лицо, плечи его сжаты в защитной позе, он весь съежился от напора толпы. Волосы растрепаны, одежда местами растянута от хватающих рук. Гнев Чонгука закипает. — Чимин! — зовет он. Чимин поднимает на него глаза, полные паники и страха. Чонгук протягивает руку. — Иди сюда. Чимина наполняет облегчение, и он сразу тянется к Чонгуку. Тот притягивает его к себе, оборачивает вокруг него руку, заслоняя своим телом. Чимин мгновенно вцепляется в него, сжимая руки в кулаки и прижимаясь к его боку. Чонгук отмахивается от руки, тянущейся к лицу Чимина, прикрывая его голову и отталкивая всех, кто подходит слишком близко. Он чувствует, как Чимин дрожит в его руках, мертвой хваткой сжимая его рубашку, спрятав голову в шее Чонгука, пока тот ведет его через эту вакханалию. После самой длинной минуты в его жизни Чонгуку наконец удается протащить их через толпу к ожидающей машине, где трое охранников сдерживают людей у открытой двери. Хосок уже сидит внутри, добравшись до машины обходным путем. Он с тревогой смотрит на них, подходящих к машине. Чонгук аккуратно перемещает Чимина перед собой, защищая его от обезумевшей толпы. Чимин забирается в машину, за рубашку утягивая Чонгука за собой. Глаза Чонгука расширяются от удивления, он едва не ударяется головой о крышу машины, когда его втягивают внутрь. — О боже, ты в порядке? — встревоженно спрашивает Хосок, когда Чимин садится в середину, а Чонгук занимает место рядом с ним. Хосок обнимает его за плечи. — Прости, что мы потерялись, это… это было безумие. Кто-то толкнул меня, я споткнулся, и ты внезапно исчез! — В-все нормально… — заикается Чимин, пока Чонгук с грохотом закрывает дверь. Чимин вздрагивает от звука, тяжело дышит, его плечи быстро поднимаются и опускаются. — …М-можем мы просто убраться отсюда к черту? Менеджер Ли появляется на переднем сидении рядом с водителем, и прежде чем даже тот успевает закрыть за собой дверь, машина трогается с места, уворачиваясь от пары особо смелых, готовых броситься на капот, чтобы хоть глазком взглянуть на Чимина. — Чимин-и, ты не ранен? — Хосок наклоняется в поле зрения Чимина. — Я в порядке. Все хорошо, — качает головой Чимин. — Твоя рубашка порвана, — тихо говорит Хосок, осторожно трогая его рубашку. — Черт возьми, с какой силой они тебя таскали? — Да они как животные были, — выплевывает Чонгук, пытаясь успокоить собственное сердцебиение, по его венам все еще плещет адреналин. — Как люди могут себя так вести? Они же должны быть твоими фанатами. — …Нормально, — повторяет Чимин, отстраненно глядя в пол. Похоже, он не осознает, что все еще крепко держится за рубашку Чонгука, и тогда тот понимает, что все не нормально. Он подумывает о том, чтобы постучать по его руке, указав на то, что тот все еще держится за него, но, кажется, сейчас Чимину нужно за что-то уцепиться. Поэтому Чонгук тихо откидывается назад, позволяя Чимину держаться столько, сколько требуется. — Ох, Чимин-и… дай посмотрю… — мягко говорит Хосок, осторожно вытягивая свободную руку Чимина. Его кулак сжат так же крепко, как и другой на рубашке Чонгука. Чимин выпускает судорожный вздох, пока Хосок медленно массирует его запястье и ладонь, аккуратно разжимая пальцы. Чонгук старается не зашипеть при виде глубоких следов от ногтей, почти прорезавших плоть. — Не забывай стричь ногти коротко, — шепчет Хосок, потирая ладонь Чимина. — Дай мне другую руку. И только тогда Чимин осознает, что все это время держался за Чонгука. Его глаза расширяются, и он резко отдергивает руку. — П-прости, — заикается Чимин, прежде чем повернуться и вложить ее в руки Хосока. — Все в порядке, — отвечает Чонгук, немного перемещаясь и разглаживая рубашку. — Чимин-и, посмотри на меня? — просит Хосок. — Ты все еще со мной, да? Чимин кивает, делая дрожащий вдох. — Да. Мне просто… мне нужны… — Я знаю. Они в твоей сумке, одну минуту, — Хосок отпускает руки Чимина и склоняется к его сумке, выуживая оттуда маленькую баночку с таблетками и воду. Чимин практически вырывает их из рук Хосока, его руки дрожат, когда он пытается открыть бутылку. Чонгук отворачивается к окну, постукивая пальцами по коленям. Это явно не предназначено для его глаз. Чимин глотает таблетки и откидывается спинку сидения, закрывая глаза и глубоко дыша. Некоторое время в машине царит тишина, которую нарушает только менеджер Ли, который то извиняется перед Чимином, то отвечает на звонки. Чимин даже не слушает, только его голова слегка покачивается от движения машины. Они поворачивают за угол, и Чонгук узнает дорогу, ведущую к киностудии. Он чувствует облегчение, зная, что здесь все огорожено и Чимина больше никто не сможет достать. — …Спасибо, — поток его мыслей прерывает тихий голос Чимина. Он поворачивает голову и видит, как Чимин смотрит на него, как близко его прекрасное лицо, как их плечи касаются друг друга. — А? — спрашивает Чонгук, все еще немного не здесь. — Спасибо… что помог мне, — говорит Чимин и поворачивает голову вперед, снова от усталости закрывая глаза. — О-оу, — неловко произносит Чонгук, — без проблем. У тебя сегодня было то еще утречко, да? Этот придурок ведущий, а потом огромная толпа безумных людей. Дерьмовый денек. Глаза Чимина остаются закрытыми, но уголки его полных губ приподнимаются в слабой улыбке. — Да, дерьмовый денек. Они заезжают в подземную парковку, и машина останавливается недалеко от лифта. Чонгук вздрагивает, когда дверь рядом с ним внезапно открывается, и за ней их уже ждет ассистентка. — Добро пожаловать обратно, Чимин-ши. Все готово к началу съемок, — она вежливо кланяется. Глаза Чимина открываются, он наклоняется вперед и, поднимая сумку с пола, его руки все еще слегка дрожат. Он поворачивается к Чонгуку, поднимает брови и жестом показывает, чтобы тот выходил первым. Чонгук вырывается из своего оцепенения и вылезает из машины, наблюдая, как Чимин молча проходит мимо ассистентки. Чонгук может только наблюдать в недоумении, как Чимин идет обратно на съемочную площадку. Хосок быстро обновляет его одежду и макияж, прежде чем он оказывается перед камерами и ослепительным светом. Буквально час назад его едва не разодрала толпа, и никого это, кажется, не заботит. Никто даже не проверил, в порядке ли он, не заметил, насколько изможденным он выглядит. Они просто без задней мысли вытолкали его перед камерами. Чимин на мгновение закрывает глаза и делает глубокий вдох, прежде чем открыть их и натянуть улыбку, когда режиссер командует «мотор!».