Фокстротная позиция

      Когда-то Гэвину казалось, что он может хотя бы примерно наметить определённые пункты событий в его жизни. Если ты профессиональный спортсмен, потенциальные направления твоего будущего уже проложены тяжким трудом множества чужих стоп. По наблюдениям Рида за другими фигуристами, завершившими любительскую карьеру, у него было три варианта: медийность, тренерство или исчезновение. Первый вариант ему совершенно не нравился — превращаться в какую-то звезду в интернете и других СМИ, мягко говоря, не в его духе. Третий пугал его своей неизвестностью, так как он не знал, чем в итоге занимались те спортсмены, упоминания о которых не найдёшь, даже если целенаправленно будешь искать. Оставалось второе. Вообще, в ту пору, когда эти размышления давались Гэвину легко, ему и не хотелось думать о подобном. Тогда у него была одна цель — собрать «Большой шлем» в фигурном катании. Правильнее, конечно, «Супер Большой шлем», но Гэвин считал, что у тебя может быть только один «шлем». Ты либо собрал всё, либо ничего. У него уже имелись победы в юниорах, оставалось попахать во взрослом катании, чем он и занимался с каждым годом всё отчаяннее и злее, вплоть до самого ухода. И безрезультатно: от заветного «шлема» его отделяло второе место на Олимпиаде 22-ого года. Из-за этого Рид и считал, что ничего в фигурном катании по итогу он не достиг. Мог ли он, будучи двадцатиоднолетним самоуверенным юнцом, стоящим на пьедестале с серебряной медалью, предугадать, что золота у него никогда не будет? И что его будет ожидать тот самый пугающий путь «исчезновения»? Разумеется, нет.       Вместо этого он был ещё достаточно самоуверен, чтобы строить планы на следующую Олимпиаду, а может и на что-то после неё. Тогда всё его катание и суть сравнивали не с холодом и не с искусством, а с самими лезвиями коньков: «Рид режет не только лёд». И Гэвину такие высказывания очень нравились. В глубине души ему действительно хотелось стать лезвиями, которые будут делать свою работу до тех пор, пока сам лёд не сломает их ослабевшую натуру, и тогда они падут прямо там, на арене, и их история закончится. Увы, у людей всё работает не совсем так.       Когда Рид бросил всё и вернулся в пустой дом на Уорден-Стрит, он подумал, что хрен с ним! Попробует уйти в затишье. Да, такое будущее не имело определённости, и у него не было кого-то, кто бы посоветовал ему, как быть. Но, с другой стороны, никто больше ему не указывал. А упрямый Гэвин и сам мог разобраться, как ему зажить припеваючи. Так он и планировал доковылять до конца — как ржавеющая в гараже под чехлом, поломанная, спортивная машина. Однако, появился Джеффри, дарующий ему тот самый второй путь, который когда-то казался приемлемым для «постаревшего» Гэвина. Несмотря на прошлые неудачи, в Риде всё ещё присутствовал тот жаркий огонь стремления к чему-то. Правда, в виде углей, но их же можно раздуть. Собственно, это и произошло. Оглядываясь назад и вспоминая слова Фаулера, сказанные на лестничной площадке «КиберАйс», Гэвин признавал, что всё это тренерство потихоньку сгоняло ржавчину с его корпуса, оживляя двигатель старой спортивной машины. Но…       Последнее событие, перевернувшее всё с ног на голову, слишком сильно выбило Рида с его жизненной трассы. Даже будучи по натуре борзым и уверенным, ему приходилось нелегко. Всё-таки Гэвин не опирался в своих суждениях на пустоголовую идею о собственном превосходстве, не таким он был человеком. Изначально его дерзость основывалась на похвале тренера и родителей, затем на юношеском максимализме, а после на вере в собственные способности, ради которых он убивался на льду. Сейчас же он оказался на неустойчивом фундаменте, на котором каждый шаг превращался в угрозу падения. Только окрепшая своенравность столкнулась в его душе со старой травмой, которая обросла новыми колючими событиями, превращая все его чувства и мысли в клубок неуверенности. Эмоции после отвратительного вечера соревнований утихли, а вместе с ними и подступило осознание реальности.       Очень хорошо это выражалось даже в элементарном смартфоне Гэвина. Сначала он порывался заблокировать всех подряд (оставить только Чен и отца), а потом закинуть технику в дальний угол с беззвучным режимом. Потом он посмотрел по углам, походил по кухне, стирая вновь появившуюся пыль на тёмной поверхности, и решил, что делать так не будет. Иногда он сам порывался позвонить Джеффри и уточнить, когда же к нему нагрянут юристы «Киберлайф», чтобы хорошенько дать по жопе? Потом он вспоминал красный, режущий до физического раздражения, диод Ричарда и думал о том, чтобы одним глазком посмотреть, что там творится в здании «КиберАйс». Тут же, как верная собака, в нём просыпалась шипящая гордость. С чего бы ему первому идти на контакт? Вообще-то это Джеффри должен стоять на коленочках на его пороге с табличкой «Глубочайше прошу прощения, мистер Рид». К слову, именно эти мысли чаще всего выводили Гэвина из равновесия последнюю неделю перед Рождеством.       Дело в том, что никто ему не звонил. Ни Фаулер, ни «Киберлайф», ни даже чёртов Дэн, хотя у него по-хорошему и не было повода. Рид навалил такую кучу, хлопнул дверью и даже не получил уведомление об увольнении. Или о неустойке, или хоть о чём-нибудь. Неизвестность заставляла его нервничать, зрелое сожаление о чересчур грубых словах умоляло если не извиниться, то хотя бы поговорить с причастными, а гордость тянула назад и заставляла упрямиться. Поразительным образом, каждое чувство словно имело одинаковый вес, морально разрывая Рида на части. Поэтому он выбрал то, что сделал давно, когда вернулся в разбитом состоянии в Детройт, — Гэвин пытался просто всё это игнорировать, ожидая, что время само прикроет этот бардак. Даже собственный профиль на сайте ASU не открывал.       Вот такой сумбур творился в его голове. И, разумеется, когда Тина спросила у него о его состоянии, он уверенно припечатал:       — Нормально.       Тина скептически приподняла бровь и недовольно вытянула пухлые губы.       — Серьёзно, — Гэвин устало покачал головой. — Учитывая всё произошедшее, я нормально.       — А если без учёта произошедшего? — женщина надавила вопросом сильнее.       — Если не учитывать случившееся, то ничего не останется. Получается, что тогда тоже нормально.       Чен раздражённо вытянула руку и шлёпнула его по пальцам. Гэвин страдальчески ойкнул на всю кухню.       — Говорю как есть, — обиженно пробормотал он. — Нечего мне больше добавить.       — А должно быть, — Чен поднялась из-за стола, оставляя недопитый кофе. Вместо этого она начала шуршать принесёнными пакетами. — На тебе лица нет, дома у тебя никогда ещё не было настолько чисто, и ты украсил свой дворик к празднику. Тебе явно нужно выразить что-то словами, а не делом.       — Все справляются с трудностями по-своему, — попытался защититься Гэвин, недовольно зыркая в спину подруги. — Что, лучше, если бы я покрылся мусором и оставил сугробы вместо вычищенной дорожки?       — Это просто другая крайность той же проблемы, — отрезала Тина, доставая несколько контейнеров на тумбу.       — Единственная проблема, которая у меня есть, это поиск новой работы, — Рид также встал из-за стола и принялся перекладывать еду в холодильник. — Что тут за запасы?       — Я уже успела начать готовиться к тому, что мы будем праздновать вместе, — Тина пожала плечами. — Может мне всё-таки стоит остаться на Рождество в Детройте…       — Нет, — Рид категорично покачал головой. — Ты давно хотела повидаться с семьей и наладить с ними отношения. Поезжай.       — Меня не покидает ощущение, что это немного неправильно, — Тина замерла, рассматривая в окне развешанные на заборчике гирлянды. — Мы общаемся уже много лет, и ты столько раз меня поддерживал. А мои родители и родственнички пошли на контакт только тогда, когда я прогнулась под «Киберлайф» и получила прибыль. Мне бы стоило провести праздники с тобой.       Гэвин неуверенно почесал щёку.       — Знаешь, я бы их послал, конечно, в одно место, — откровенно признал он. — Нахрен они нужны? Брехло какое-то получается с их стороны, а то и вовсе хотят выгоду поиметь, но…       Мужчина тоже покосился в сторону подъездной дорожки, неловко переступая с ноги на ногу.       — Если тебе очень важна цель, возможно, это равная цена.       — Мм, — Тина неопределённо помычала и достала последний контейнер. Затем она смяла бумажные пакеты и кинула их в утиль. Зажужжала переработка мусора.       — В крайнем случае, если они начнут вести себя как уроды, плюнешь им на порог и уедешь, — добавил Рид. — Я на Рождество буду здесь. Черкани мне, и я сделаю глинтвейн и для тебя.       — Я не собираюсь крутить с ними тёплые отношения, просто хочу избавиться от полнейшего игнорирования. Так что, полагаю, это звучит разумно, — чуть более тихим голосом согласилась с ним Чен. Она повернулась в сторону Гэвина и опёрлась бедром о тёмную тумбу. — Ты чаще обращаешься к логике с тех пор, как начал тренировать Ричарда.       Рид неуклюже схватил последний контейнер с виднеющимися внутри специями для рождественского напитка и засунул его в холодильник.       — Да, наверно, — он постарался бросить эту фразу как можно небрежнее.       — Приправы в шкафчик, а не в холод, пожалуйста.       Гэвин мысленно дал себе пинка.       — Не заметил, — ещё более безразлично заявил он и переставил специи. Затем Рид открыл кран и решил, что можно помыть руки. После домашних-то контейнеров, самое оно!       — Знаешь, меня не покидает ощущение, — осторожно подступила к теме Чен. — Что больше всего в этой истории тебя обидел не Фаулер.       — Бред какой, — чересчур громко фыркнул Гэвин и хорошенько потряс ладонями над раковиной. — Если не он, то кто? Хэнк? Да плевать, мы с ним даже не поговорили.       — Не он, — Тина скрестила руки на груди и с намёком приподняла брови. Рид тяжело вздохнул и достал охапку бумажных полотенец. А вот и она: тема, на которую говорить было тяжелее всего. Да и к тому же… в ней было мало смысла: из «КиберАйс» он ушёл, а значит, RK900 он больше не увидит. Только если тот сам не заявится к нему на порог.       — Иметь претензии к Ричарду глупо, — выдал заученные слова Гэвин. Он крутил их снова и снова в своей голове последнюю неделю, как минимум.       — Да, это очень глупо и нелогично, — согласилась с ним женщина. — Так почему они у тебя есть?       Рид сильнее сжал челюсти и недовольно кинул влажные полотенца в мусор.       — Не то чтобы я хотел это обсуждать, — забросил последнюю удочку он.       — Ты никогда ничего не хочешь обсуждать. Но в этот раз мы будем.       — Тина, — Гэвин нахмурился и сделал голос серьёзнее, надеясь, что женщина отступит. Тина продолжала стоять на месте со скрещенными руками и спокойно взирала на него без капли колебаний. Как обычно, непробиваема. Слава богу, он не преступник на допросе.       — Дело в том, что ты к нему привязался? — предположила Чен, игнорируя угрожающий тон Гэвина. Рид ещё раз вздохнул и снова рухнул на стул.       — Вроде как, — наконец, выдавил он.       — Получается…, — Тина также присоединилась к нему и вновь потянулась к крупной кружке с кофе. — Сильнее, чем к Фаулеру?       — Ну, выходит, что так, — нехотя согласился с подругой Рид. Он постучал пальцами по столу, прикусил пару раз щёку под пристальным взглядом Тины и позволил себе небольшую слабость. — Я не обижен на Ричарда. Скорее… на себя.       — Гэвин, ну что ты, — Чен протянула к нему руку и аккуратно коснулась его нервно подрагивающих пальцев. — Ничего такого в том, что ты хорошо к нему относился, нет. Это же нормально.       — Да, так и есть, — согласился с ней мужчина, но при этом неопределённо повёл плечом. Слова подруги хорошо утешали поверхностную ситуацию, в которую он влип, и Рид сам повторял себе эти слова, и не раз. Вот только трудность заключалась в том, что этот факт никак не мог его успокоить. Потому что где-то там, глубоко внутри, несмотря на всю эту катастрофу, случившуюся на «Альфе», Гэвин всё ещё хранил воспоминания о той волне необъяснимой нежности, которой он захотел окутать Ричарда. И эти ещё не успевшие сформироваться чувства неукротимо маячили на фоне его мыслей. Сколько бы Рид их ни игнорировал, сколько бы ни убеждал себя в их отсутствии, они танцевали рядом, как всегда видимый из окна эфемерный туман, до которого нельзя было дойти. И от которого никак не получалось убежать.       — Просто, ну, — Рид понуро отпил остывший кофе. — Ты меня знаешь, тяжело такое признавать. Друзей у меня не слишком много.       Гэвин решил говорить о том, в чём был хотя бы относительно уверен. Вся эта эмпатия и чувство тоски из-за андроида могли обернуться миражом на дороге его жизни. Озвучить их — это всё равно что допустить, что он действительно застрял посреди пустыни под палящим солнцем и видит всякий бред. Даже если впереди настоящий оазис, а не танец изломанных лучей света. Тина заслуживала честности в разговоре, а Гэвин — личного пространства. Всё-таки тема ощущалась до жути интимной.       — Знаю, — Чен понимающе покачала головой и ласково похлопала его по руке пару раз, а затем убрала ладонь. — И мне очень жаль, что так вышло.       — Спасибо, — ёрничать Гэвину не хотелось совсем, поэтому ответ вышел несвойственно мягким и даже каким-то печальным. Тина понимающе улыбнулась, а затем сменила тему, принимаясь ворчать на расширившийся штат её обновлённого магазина. Рассказ, хоть и касался отчасти «Киберлайф», по большей части содержал в себе недовольство сменой планировки здания — сноса стен и юридической духоты по поводу изменений в документации на удовлетворение всем нормам по безопасности. Рид втягивался в суть медленно, но верно и позже посчитал эту тему крайне удачной: то, насколько она была муторной, настолько она и занимала его размышления. Эффект задержался даже после того, как Тина уехала. Напоследок они обменялись подарками на Рождество и пообещали открыть их уже завтра.       В домике на Уорден-Стрит стало ощутимо тише. Гэвин сначала пошатался по чисто вылизанным комнатам туда-сюда, а затем зажёг камин, предварительно отключив электрическую систему нагрева воздуха через систему умного дома. Мужчина предпочитал комфортное тепло, а не прохладу, но счета на коммунальные услуги умели кусаться, особенно если на Рождество захотелось уютных миганий гирлянд, да побольше. Плюс, Рид нагрел помещение к приезду Тины ещё днем вместо того, чтобы мотать электричество ночью, когда это дешевле. Поэтому теперь он решил потешить себя камином. Удобнее, конечно, было бы использовать газовый, но родители Рида в своё время упрямо сохраняли более «естественное» отопление. Тёплые воспоминания пока всё ещё перевешивали в Гэвине практичность, поэтому он терпеливо дважды в год заботился о чистке дымохода и закупался небольшим количеством дров. Как раз вот на такой случай, когда на душе было не сладко, а за окном начинал заниматься снегопад.              Так Рид и провёл сочельник: в неспешной бытовухе. Потащился в подвал, чтобы достать дров для камина, а в итоге обратил внимание на печь для обогрева воздуха, ну и, как следствие, припомнил, что уже пора бы заменить в ней фильтры. Мысленно постарался запомнить, что после праздников надо будет докупить новых. Когда закончил с отоплением, услышал, как посигналила стоящая в подвале сушка для белья. Вот тебе и ещё дело! В общем, к камину Гэвин притащился сильно позже планированного. За окном к тому времени уже прилично потемнело, и рождественские огоньки очень кстати освещали помещение достаточно ярким, но мягким светом. Рид не планировал долго засиживаться, так что принес всего два яблочных полена. Да, за фруктовую древесину пришлось заплатить побольше, но учитывая, что дрова и так были спрессованы из опилок и нефтяных отходов и тратились весьма экономно, Гэвина такой ценник вполне устраивал.       Дрова разгорелись быстро, и вскоре гостиную наполнил равномерный свет от пламени. Искусственно созданные поленья не трескались, и их огонь не был таким «живым», как у настоящей древесины, но подобный покой Риду нравился даже больше. От камина повеяло насыщенным шлейфом аромата яблони, и Гэвин наконец-то удовлетворённо развалился на диване, широко раскинув ноги и руки и откинув голову на спинку. Из-за закрытых век красным сиянием виднелось пламя, а к расслабленным стопам медленно потянулось желанное тепло. Некоторое время Рид просто наслаждался ощущением мимолетного умиротворения на душе, а потом тяжело вздохнул, поднимая голову. Он задумчиво уставился на плавно колеблющееся пламя и постучал пальцами по обивке. На полке камина лежал подарок Тины, неподалёку стояла рамка со старой семейной фотографией. Никаких носков Рид из принципа не имел, ограничился только муторным развешиванием искусственных еловых веток для декора.       На душе заскребли кошки, а Гэвин понятия не имел, как их угомонить. Сначала он концентрировался на ритме постукивающей ладони по дивану, затем сменил позу, а после и вовсе улёгся на бок, старясь снова расслабиться. Спустя пару минут он сдался и потянулся за валяющимся на журнальном столике смартфоном. Рид поколебался пару секунд, а затем полез искать прокат Ричарда с последней «Альфы». В конце концов, когда бы ещё он смог себе такое позволить, как не в сочельник? Сидя у тёплого камина и спрятавшись ото всех в потёмках подступающего праздника.       Для начала Гэвин пересмотрел его короткую программу. Знакомые движения и музыка окружили его привычной атмосферой последних месяцев работы, и в мыслях даже появились какие-то идеи для будущих прокатов, которые тут же окрасились горечью реальности. Ролик имел ту же структуру, что и классические видео фигуристов, так что Гэвин имел счастье посмотреть движения Ричарда ещё и в замедленной съемке. Высокие продольные прыжки, элегантный кораблик, а затем Рид с удивлением заметил, что внимание в видео досталось и ему. Видимо, оператор посчитал забавным переключить фокус с прыжка андроида на стоящего на фоне в кадре Гэвина. Рид и сам не заметил, как слегка присел вместе с Ричардом в момент приземления, а затем вместе с девятисотым выпрямился на выезде с флипа. Гэвин почувствовал, как потеплели его уши, и отвёл взгляд в сторону, блокируя телефон. Произвольную и вовсе лучше не смотреть.       Раздался громкий стук.       Рид вздрогнул, непроизвольно сжимая смартфон в руке, и даже не сразу сообразил, что стучат в дверь. Экран среагировал, и мужчина чётко увидел перевалившее за семь вечера время. Никаких уведомлений о сообщениях или звонках не было. Может соседям что-то надо? Или у Тины сел мобильник, поэтому она не предупредила о возвращении? Гэвин нехотя слез с дивана и поплёлся к двери, в которую снова настойчиво постучали. Точно не Тина. Стоило бы подключить больше камер к системе умного дома, чтобы не приходилось вот так гадать. Но без стабильной работы о таком пока можно было забыть. Снова раздался стук.       — Да, иду я, иду, — раздражённо ответил Гэвин. Это какую надо иметь наглость, чтобы вот так ломиться в чужой дом на кануне Рождества? Рид отпёр замок и потянул дверь на себя. И застыл.       — Ты спал, что ли? — проворчал Хэнк.       — Нет, — Гэвин ответил быстро, будто на автомате.       — Тогда и знать не хочу, чем ты занимался, — Андерсон махнул рукой, стряхивая накопившийся на плечах снег.       — Ничем таким, — Рид сразу же перешёл в оборону.       — Ты меня пропустишь, или мне стоять тут зад морозить? — его бывший тренер, разумеется, проигнорировал совершенно честный ответ и вместо этого потеснил Гэвина внутрь. На ватных ногах тот послушно отступил, позволяя Андерсону войти. Хэнк постучал подошвой у коврика, стряхнул остатки снега и повесил пальто на один из сиротливых крючков на стене, проигнорировав свободную вешалку.       — К Рождеству, видимо, погода решила херануть хорошенько, — Андерсон потёр руками, согреваясь уже внутри помещения.       — Прогноз погоды для кого? — Гэвин тоскливо покосился в сторону разгоревшегося камина и поманил бывшего тренера за собой на кухню.       — Явно не для меня, — раздался голос Хэнка из-за спины. Рид тяжело сглотнул, стараясь собрать мысли в кучу. Максимум чего он ждал, это звонка от Фаулера. Ну, или уже от юристов «Киберлайф». Да чего угодно, даже Ричарда, каким-то образом сбежавшего с катка с пламенной речью, что Гэвин вообще-то не прав и протоколы в системе так у него не работают. Но не Андерсона. Не после того снисходительного качания головой, и не после той истории с журналистами. Чёрт. Гэвин сильно сдавил пальцами переносицу.       — Тебе чай? Кофе? — выдавил он, поворачиваясь в сторону Хэнка и убирая руку от лица.       — Кофе, — Андерсон, который уже устроился за столом, бросил взгляд в сторону окна. — От снегопада в сон клонит.       Рид безразлично пожал плечами и поплёлся к многострадальной кофеварке.       — И добавь-каькорицы, — попросил Хэнк. — Рождество же.       — А имя на стаканчике написать?       — Ну, только если ты подрабатываешь на собственной кухне.       Гэвин громко фыркнул, стараясь вложить в этот эмоциональный звук побольше собственного возмущения от непонимания ситуации. На счастье Хэнка, Тина привезла много специй, потому что сам Рид предпочитал пить кофе чисто с молоком. Ну и иногда с сахаром по настроению. Мысленно прикидывая, как именно Гэвин записал бы Андерсона на стаканчике: «старый хрен» или «хренов старик», Рид послушно забросил корицу сразу в фильтр вместе с кофе и залил в кофеварку больше воды. Когда, наконец, техника загудела, а по кухне разошёлся горький аромат с нотками специй, Рид набрался сил и уверенно присел напротив бывшего тренера.       — Так… — Гэвин скрестил руки на груди. — Чем обязан?       Хэнк устроился на стуле поудобнее, расслабленно раскидывая ноги вбок, и вальяжно смахнул невидимые соринки ладонью со стола.       — Разговор есть, конечно же, — мужчина вздохнул. — И я не лучший кандидат для этой темы, но имеем, что имеем.       Рид нахмурился и напряжённо наклонился вперёд, упираясь локтями в полированную поверхность.       — О моём уходе? А что тут говорить?       — Э, — мудро выдал Хэнк в ответ. — Уходе? Нет.       — М? — не менее глубокомысленно отреагировал Гэвин. — Ну или о чём-то связанном с этим, я хрен знает. Об иске со стороны «Киберлайф»?       — Чё? — Хэнк даже подобрал ноги к стулу и сел, несколько отражая позу Гэвина. — Я вообще не понимаю, что за фигню ты несёшь, Рид.              В тон двум недоумённым взглядам на кухне, несчастная кофеварка выжала последнюю воду и жалобно захрипела пустым контейнером для жидкости. Рид дотянулся до неё, не вставая, и вырубил.              — Так, по порядку, — вспомнив, что он хозяин на этой кухне, Гэвин подмял ведущую сторону в диалоге под себя, а также поплёлся за недавно вымытым после Тины бокалом. — Я ушёл из «КиберАйс» две недели назад, и поэтому ты пришёл обсудить со мной какие-то детали увольнения, нет?              Рид поставил большую белую кружку перед Хэнком и щедро налил туда кофе.              — Спасибо, — соизволил вспомнить о вежливости Андерсон. — И нет. Я даже не знал, что ты уволился.              — В смысле? — рука Гэвина дрогнула, и молоко, которое он добавлял тренеру в напиток, смешно хлюпнуло, роняя пару капель на стол. Хэнк рассеянно смахнул их рукой, и потёр ладони друг о друга. Рид поморщился и всучил ему полотенце.              — В прямом, — Андерсон покрутил кружку на столе, чтобы ручка торчала в правую сторону. — Я думал, ты в отпуске.       — В отпуске? После того… после той сцены с журналистами? — Гэвин аж возмутился.       — Слушай, мы с Фаулером тоже удивились… нет. Даже прихерели, — Хэнк развёл ладони в стороны в защитном жесте. — Он был уверен, что чётко услышал твою ругню, и уже начал обдумывать варианты действий, но на следующий день от тебя пришёл запрос на отпуск. Такой осознанный, на «подумать».       Гэвин хорошо помнил, что в ту субботу после катастрофы на «Альфе» он только ел и спал. И уж совершенно точно не подавал никаких запросов на отпуск.       — Секунду, я что-то нихрена не понимаю, — мужчина сильно потёр лицо ладонями, стараясь осознать ситуацию и что-то сообразить. — Нет, я точно сказал ему, и к тому же, я наговорил…       Делиться с Хэнком разговором с Ричардом язык не поворачивался, так что бубнёж Гэвина медленно сошёл на нет. Вместо этого он постарался подступиться к теме с другой стороны.       — Ам, а.. э, — он неловко потёр нос. — Может, есть какие-то новости о м… RK900?       — Вообще-то… — Хэнк отпил кофе. — Да. Я приехал, чтобы поговорить о нём. И, как понимаешь, довольно срочно.       — Он что-то рассказал журналистам? — быстро предположил Гэвин. А, вот и оно. Теперь всё понятно. Похоже, девятисотый последовал его приказу и разболтал всё, поэтому именно Хэнк приехал. И возможно, «Киберлайф» специально задерживает Рида этим отпуском, чтобы таки выудить больше информации, а может и вовсе притащить Рида на откровенное интервью, надавив угрозой иска в суд.       — Э-э, зачем ему говорить с ними? Да и как он может? — Андерсон посмотрел на Рида, как на полного идиота. Прям вот точно также, как когда-то он посмотрел на него, стоило Гэвину предложить намеренно нарушить правила ISU для эффектности программы. Всё равно он тогда бы выиграл по баллам с отрывом, и как круто бы выглядел!       — А что тогда? — обессиленно спросил Рид. Идеи у него закончились. Андерсон тяжело вздохнул.       — Лучше бы тебе это всё Коннор объяснял, честное слово, — проворчал он. — Я в этой технике понимаю примерно нихера. Кое-как настройки на своем телефоне выставил, на этом всё.       — Он что…— Гэвин сжал руки сильнее, где-то внутри зашевелилось что-то ледяное и пугающее. — Сломался?       — Нет-нет, — Хэнк поспешил с ответом. — Ну или, вернее… ну вообще, да, он так-то сломался.       Рид припомнил жалобы Ричарда на системные ошибки и те слова, которые он наговорил ему в последний день. В груди мерзко начал закручиваться узел плохого предчувствия.       — Упал с прыжка или что-то такое?       — Не, тут, скорее, проблема, э, внутреннего характера, — Хэнк потёр немного отросшую серую щетину с характерным шипящим звуком. Гэвин красноречиво уставился на него в ответ, удерживаясь от того, чтобы хорошенько пнуть вытянутую ногу бывшего тренера, чтобы тот поскорее разродился ответом. — Не бесись, Рид, я не могу вот так сразу описать это в двух словах. Достань из задницы своё терпение, используй его по назначению.       — Да сходу ты только меня можешь обхаять, тут-то слова быстро находятся, — поязвил Гэвин в ответ.       — Так это годы практики, — усмехнулся Андерсон, а затем взглянул на ученика серьёзнее. — Ладно, подойду к вопросу чуть издалека. Ты уже наверняка анализировал катание Коннора?       — Частично, — нехотя признал Рид. — Всё-таки других конкурентов у нас не наблюдалось.       — И, думаю, тебя очень волновал вопрос такого большого разрыва в стиле катания у моделей, — ударил в точку Хэнк. Гэвин пожал плечами.       — Очевидно.       — Идеи были какие-то?       — Не особо, — снова выдавил из себя Рид. — Загадочные методы тренерства, должно быть. Кто там его тренирует? Не знаю даже.       Андерсон слегонца толкнул ступню Гэвина под столом. Ученик возмущённо зыркнул на бывшего тренера: всё-таки его идею так бессовестно привели в исполнение раньше него.       — Признаю, мой вклад был, но основная причина не в этом, — Хэнк снова потёр щетину, раздумывая пару секунд. — Когда я начинал работать с Коннором, он тоже катал как фарфоровая статуэтка в заводной шкатулке. Что-то красивое, конечно, было, но каменность движений всё убивала. Ну, и я далеко ходить не стал — начал давить на него сразу же, что, мол, он не должен притворяться фигуристом, а должен быть им.       — Не удивлён, — кратко прокомментировал Гэвин. — Зная тебя, ты ещё и потребовал от него быть человеком.       — Ну да, — Хэнк ещё и кивнул в ответ, дважды подтверждая идею Рида. — Если быть совсем точным, я сказал ему быть «живым».       Рид устало вздохнул на всю кухню и, расцепив руки на груди, потёр висок. Как же утомительно.       — Н-да, конечно же, ты выставил такие условия машине. И как у него вообще кататься получалось с подобными советами? — пробормотал Гэвин. — Ты такой везунчик, Хэнк. Только тебе бы удалось облачными заявлениями добиться от техники результата. И как он только подстроился…       — Эй, ну вообще-то, я не повторял это требование как попугай, — возмутился Андерсон. — Я старался пояснить ему о чувствах, какие мы вкладываем в катание, человеческих эмоциях. И Карл очень помог через своего помощника.       — М, чудесная команда, — интерес Гэвина к диалогу вроде бы рос, а вроде бы и угасал. Сладкий ответ, до которого он сам пытался додуматься несколько месяцев, преподносился прямо сейчас ему на блюде, и он вполне мог бы спросить больше деталей, но… Парадоксально, но это его уже не так волновало. Мысли сами собой цеплялись за вопрос о том, как это касалось состояния Ричарда. — И получается, что вы добились от него какой-то идеальной имитации такими обучениями?       Имело смысл. В конце концов, именно такие предположения в своё время и построил Гэвин: что Хэнк смог вдолбить в андроида целый пакет имитации тех же ощущений, что были у фигуристов на льду. Пусть Андерсон и не умел говорить поэтично, он хорошо понимал грубую суть эмоций во время катания, и из-за этого он умело задавал нужный настрой на программу. Такой, что даже если сил нет, всё равно выложишься на льду на полную.       — Да нет, просто Коннор и вправду стал «живым», — простодушно ответил Хэнк. Рид потёр уголок глаза.       — … Ага, ну, — Гэвин прочистил горло, стараясь подобрать неоскорбительный ответ. — Говоря твоими словами, да. Это я и имел в виду.       Хэнк снова пнул его ногой. На этот раз посильнее.       — Не выделывайся, — раздражённо, как старый медведь из берлоги, проворчал Андерсон. — Именно то, что я сказал, я и имел в виду. Во время одной тренировки, когда я гонял его по льду, как никого никогда не гонял, и орал, что он остолоп на коньках, ну, и ещё много чего, он впервые упал с прыжка. Стесал себе половину лица, и пришлось заменять ему всю руку целиком. Но после этого сами его движения поменялись. «Ожили», как я уже сказал.       Рид задумчиво нахмурился.       — Это я всё к чему, — Хэнк, наконец, глотнул кофе. — Что-то происходит с некоторыми машинами. Коннор говорит, что он и вправду чувствует. И я ему верю.       — Дэн говорил, что у RK800 была какая-то ошибка в системе, — все ещё скептически отозвался Рид. — Может, из-за неё он так и говорит. Ты обсуждал с ним этот вопрос?       — Нет, и тебе не советую, — настойчиво произнёс Андерсон. — Кто-то скажет, ошибка, но что, если это что-то другое? Если орудовать чисто фактами, то с Коннором что-то случилось, после чего он действительно будто стал живым. И это никак не получилось перенести в другого андроида той же модели, с такими же железками. С переносом всей памяти и всех этих сраных протоколов поведения, я хрен знает, что там копируют. Что ты на это скажешь?       — Какая-то особо уникальная комбинация поломок, не знаю, — несколько обессилено ответил Рид. — Уж точно не то, что какой-то один фигурист-андроид внезапно ожил.       — Кто сказал, что он только один, — тут же спохватился Андерсон. — Я особо в это нос не сую, но Маркус тоже такой. И ещё был один… не помню, как его, но его тренировали удалённо. Он удрал с катка.       — Руперт, — отозвался Рид. Этого засранца, из-за которого ему пришлось чудно побеседовать с детективом Райтом, он хорошо помнил.       — Наверно, да, — Андерсон снова хлебнул кофе. — А пожевать у тебя ничего нет?       Гэвин раздражённо покосился на Хэнка, но послушно поставил перед ним чашку с рождественским печеньем.       — Вот спасибо, — бывший тренер окунул печенье в полупустую кружку и довольно захрустел на всю кухню.       — И ты не говорил об этом с Дэном? — снова осторожно спросил Рид.       — Нет, — твёрдо припечатал Андерсон. — Что-то творится не только у нас в «КиберАйс». Думаю, во всём Детройте, а может, и стране. Но это что-то… явно больше нас и важнее. Я не собираюсь этому мешать.       Мужчина поднял решительный взгляд на бывшего ученика.       — И ты не должен, Гэвин.       Плечи у Рида автоматически напряглись. Он повертел слова Хэнка в голове и, в конце концов, кивнул. Он уже скрывал ошибки Ричарда от Дэна, так что одной тайной больше, другой меньше. К тому же слова Андерсона перекликались с его собственными невысказанными ощущениями нарастающего напряжения в Детройте. Правда, теперь он думал не о росте популярности наркотиков, создаваемых из тириума…       — Возвращаясь к изначальной теме разговора, — Рид заставил себя остановиться от размышлений о потенциальном будущем страны. — Хочешь сказать, что нечто подобное случилось и с Ричардом?       — Именно. Коннор говорил, что его подтолкнули слова Маркуса, которые тот сказал ему накануне тренировки, — одним большим глотком Хэнк допил кофе и отставил кружку в сторону. — Его изменение было, можно сказать, осознанным. Основанным на его прошлых выборах. Должно быть, с Ричардом случилось нечто похожее вне проката. Всё-таки модель продвинутая, даже пинок под зад от тренера не понадобился.       — Ха-ха, да уж…       — Но ему всё равно нужно твоё присутствие, — продолжил Хэнк.       — Не понял, — Гэвин сдержал очередной нервный смешок.       — Всему тебя поучать надо, — Андерсон вздохнул. — Сам подумай, он же был машиной, а тут на тебе, целый новый мир. Коннор первое время всё время держался моей компании и Маркуса. Они считают, что это важная ерунда для стабильного состояния андроида. Тот же этот… Руперт был один, и его поведение стало странным, после чего он сбежал. Где он и как он, никто не знает.       — В смысле, странным? И откуда Коннор вообще знает об этом, вы же в Солт-Лейк были?       — Это же «КиберАйс», — Хэнк пожал плечами. — Все андроиды связаны между собой каким-то там каналом, я хрен знает. Ну эта… привязка к одной организации, что-то такое. Они могут переговариваться, и поэтому Коннор в курсе, что Ричарду сейчас паршиво. И поэтому из-за него я сейчас здесь.       Гэвина обдало жаром и холодом одновременно, и он сжал челюсти сильнее, сохраняя спокойствие.       — А странное поведение, ну… тут мне сложнее описать. Не то чтобы я хорошо усвоил, что мне Коннор как-то раз объяснял, — Андерсон постучал пальцами по столу. — Что-то там про фиксацию на чём-то несуществующем для заполнения какой-то фигни в ощущениях. Я хрен знает, честное слово. Но шарики за ролики заехать могут.       — Объяснение в твоём стиле, — раздражённо заключил Рид.       — Да я сразу сказал, что я — не тот человек, который хорошо тут всё пояснит, — Хэнк безразлично пожал плечами. — Коннор мне говорил всё подробнее и с терминами, может, и тебе девятисотый всё в деталях расскажет.       — Мм, не уверен, — уклончиво ответил Гэвин.       — Думал, уверенность — это твоё второе имя.       — Была, — поправил бывшего тренера Рид. — Не думаю, что мне стоит появляться в «КиберАйс» после отпуска. Особенно после той сцены с журналистами. Там, наверное, в прессе какой-то караул.       — Что ж, парочка статей не самых именитых изданий вышло, конечно, — Хэнк покивал головой. — Но не то чтобы их содержание кого-то шокировало. Ты когда в последний раз-то язык за зубами держал и говорил что-то приятное СМИ?       — Вот не надо, — Гэвин фыркнул. — Пусть я и не пел им сладкие песенки, но настолько грубым не был никогда. Особенно с Бреннан.       — Ну кстати, она и сыграла тебе на руку, — Андерсон пожал плечами. — Когда вы с Фаулером умчались, Николь как раз подошла и помогла мне угомонить ворчащую толпу. Конечно, пришлось поработать языком, но крупные издания пошли навстречу. Отделались без видео с твоим гордым торчащим пальцем в интернете. Только больше так не бомби, сделай одолжение.       Гэвин с каждым словом чувствовал, как растёт его непонимание действий Хэнка, а вместе с ним и тихий ступор.       — Но… зачем всё это? — в конце концов ровным тоном спросил он.       — Ну как зачем, — Андерсон заёрзал на стуле и его плечи впервые потеряли какую-то непоколебимую ровность. — Не бросать же тебя на растерзание журналюгам.       Рид громко фыркнул.       — А, значит, игнорировать меня можно? — раздражённо спросил он. Тон его голоса стал чуть громче.       — Я думал, ты и так понял, что нам лучше было не пересекаться на глазах СМИ, — Хэнк пожал плечами, словно это само собой разумеющееся действо. Прям каждый ребёнок в курсе.       — Нет, — недовольство Гэвина немного окрасилось в злость. — Я вообще плохо понимаю тебя, Андерсон. Для меня это выглядело так, будто ты говорить со мной не хотел совершенно, но потом оказалось, что готов потанцевать на потеху журналистам. Теперь ты заявился ко мне домой в сочельник, но ради кого? Ради андроида, с которым ты вообще не работаешь! Сам-то со стороны себя видел? Пойми его, как же.       Рид говорил о событиях недавних дней, но каждое его слово подкреплялось той давней ученической обидой. Не так он себе представлял первый разговор с Андерсоном после стольких лет. И факт того, что Хэнк явился к нему не из-за их старой проблемы, добавлял новые колючие узоры на холст их натянутых отношений.       Андерсон громко и глубоко вздохнул.       — Ты частично прав, — глухо произнёс бывший тренер Гэвина. — Со стороны это вправду смотрится скверно. Но сюда я приехал лично, чтобы поговорить с тобой.       Рид сжал челюсть и упрямо повернул голову вправо, вперив взгляд в пол.       — Столько лет прошло, столько возможностей, — задумчиво продолжил Хэнк. — Но хотя бы сейчас я должен извиниться.       — Что тут извиняться? — Гэвин скрестил руки на груди, непроизвольно защищаясь. — Как ты и сказал, прошло дохрена лет.       — Смысл извиниться есть всегда, если тебе и правда жаль, — просто ответил Андерсон. — А мне жаль. Я не должен был так бросать тебя тогда, несмотря на всё, что тогда… случилось. И уж тем более так налегать на бутылку.       Рид сжал руки у груди сильнее. Слова Хэнка с лёгкостью открыли проход к застоявшимся давним воспоминаниям того времени, когда его эмоции бушевали через край страхом и злостью, а ноги болели от бесконечных самостоятельных тренировок. Однако услышать именно от Андерсона, что не только Гэвин тогда навалил поганых поступков, было важно. Спустя столько времени и особенно после разговора с Ричардом эта давняя травма не слишком беспокоила Рида, уж точно не так как раньше. Но, словно последний кусочек головоломки, эти извинения встали ровно на место, принося с собой горькое чувство долгожданного упокоения.       — Ну, — Гэвин расцепил руки на груди и тяжело потёр шею у затылка. — Мне тоже жаль. Я тогда успел наделать всякого… чего не стоило.       — Учитывая твой характер и возраст, это ты ещё тогда мягко начудил, — Хэнк слабо усмехнулся. — Я не виню тебя, Гэвин. Ты делал то, что мог.       Рид пожал плечами.       — То же самое и про тебя сказать можно, — отметил он. — Я в твоей шкуре не бывал, но, тем не менее, когда успокоился, при всём желании обвинить во всём тебя… не смог.       — Знаю, — Андерсон встал из-за стола и захватил левой рукой кружку. Он шагнул в сторону раковины, но остановился, положив ладонь на плечо Рида. — Ты, конечно, тот ещё засранец, но внутри-то славный малый.       Раздавшийся с высоты голос Хэнка окрасился в мягкие, несколько задорные тона, и на мгновение Гэвин будто снова очутился в далёком прошлом, когда ему пришлось впервые остаться в Солт-Лейк-Сити одному. Ему тогда было всего четырнадцать, и если сначала идея жить без родителей казалась ему просто нереально крутой, то спустя пару недель он затосковал. Но воспитанный пусть и далеко не самым строгим, но всё равно отцом-военным, он не мог заныть. Он же уже почти взрослый, куда там. Тем более, он понимал, что его матери важна работа, а семье — заработок. В конце концов, он мог тренироваться у самого Хэнка Андерсона и жить в столице штата Юта, какие жалобы? Рид взял свои бушующие подростковые чувства под контроль и сжимал челюсть сильнее с каждым прожитым днём. Разумеется, это сказывалось и на его катании. А значит, всё это заметил и Хэнк. Он бы мог наорать на него в обычной манере, но вот в чём дело. Так же, как Андерсон мог почувствовать настроение программы и фигуриста и задать нужный тон перед прокатом, так же и в наставничестве он удивительным образом вовремя понимал, когда нельзя давить ещё больше. Тогда-то он и позвал Гэвина на выходные к себе, чтобы ему не было так одиноко, и познакомил с Коулом. И тогда же, когда Рид смотрел на город с небольшого балкона, он положил ему руку на плечо и сказал не давить на себя так сильно и похандрить. Потому что он тоже человек, и ему всего четырнадцать, и ничего слабого в этом нет. А после он продолжил присматривать за Гэвином в свободное от работы время, хоть это и не входило в его обязанности.       Их ослабшая, почти исчезнувшая за все эти годы связь слабо дрогнула и совсем немножечко, но окрепла. Рид проглотил тяжёлый ком, моргнул пару раз и кивнул. Хэнк прихлопнул его по плечу ещё разок прежде, чем убрать руку. Послышался звук воды — видимо Андерсон мыл за собой кружку.       — Тогда, — Гэвин прокашлялся. — Оставим всё это в прошлом?       — А ты хочешь ещё потоптаться в этом дерьме? — Андерсон оставил посуду в сушке, но за стол снова не сел. Предпочел опереться на тумбу, немного вытянув ноги.       — Не, — Рид потёр щёку. — Хватило уже. Неделю отмываться буду.       Хэнк глухо рассмеялся. Затем достал из кармана тонкую резинку и стянул отросшие волосы в пучок на затылке. Прямо как на «Альфе».       — Давай-ка не неделю, а после Рождества сразу дуй на каток, сделай мне одолжение.       — Ладно-ладно, — махнул ему рукой Рид. Уверенности в своих словах он не чувствовал, легкомысленно откладывая последствия этого согласия на потом. — Ты сам-то… остановился где-то в Детройте?       — Ага, в отеле, — Хэнк выдержал небольшую паузу. — Хочу завтра проехать мимо старого дома, насколько переломали его новые жильцы за столько лет.       — Эх, как бы мне проще жилось, если бы ты не переехал в Солт-Лейк когда-то…       — Столько лет прошло, а ты всё ещё это поминаешь.       — Забудешь такое, как же! — Гэвин фыркнул. — Хотя каток в нашем районе раньше был говно-говном.       — Умельца и паршивый лёд не остановит, слыхал такое? — Хэнк взглянул на бывшего ученика исподлобья.       — Ага-ага, и на самых дешёвых потрёпанных коньках программу откатает, — переиграл его Рид.       — Ха-ха, ну может, короткую, — Андерсон глухо посмеялся. На кухне повисла небольшая тишина, после которой Хэнк оттолкнулся от тумбы и сообщил о своём намерении вернуться в отель.       — К слову, как ты добрался до Детройта? В сочельник-то? — полюбопытствовал Гэвин.       — Ну, не самолётом, — Андерсон покряхтел, накидывая на себя пальто. — Хотелось бы, но всё уже разобрали. Пришлось проехаться.       — Больше суток? — Рид остолбенел.       — Ага, — безразлично пожал плечами Хэнк. — Ну, я делал остановки.       — Так ещё и, наверное, на своей развалюхе? — Гэвин ужаснулся сильнее.       — Спина не в восторге, но иначе бы я не добрался, — Андерсон не стал застёгивать пальто, вместо этого открыл входную дверь. — Коннор сказал, что нужно поспешить, вариантов было маловато.       Внезапно фраза Хэнка про кофе и что его клонит в сон от снега обросла новыми интерпретациями. Гэвин переступил с ноги на ногу, ощущая прохладный декабрьский воздух.       — Ну, мог бы позвонить, — буркнул он. — К чему всё это?       — А ты бы взял трубку? — полюбопытствовал Хэнк.       — Знаешь, я вот из принципа теперь всегда буду брать. И Фаулеру так передай.       Андерсон ещё раз посмеялся и похлопал по карманам, доставая ключи от машины.       — Ну, я бы всё равно приехал, — честно признался он. — Мне хотелось поговорить с тобой лично, а не через механическую коробку. На соревнованиях не вышло, а после, когда я услышал про отпуск, мне показалось, что тебе стоит отдохнуть, и я вернулся в Солт-Лейк… в общем, получилось, как получилось.       Гэвин сомнительно покачал головой.       — Ты уж извини, Андерсон, но ты не в том возрасте для такого путешествия.       — Я вот назло тебе обратно также поеду, — Хэнк фыркнул. — Не такой уж я и старый.       Рид красноречиво покосился на его седые волосы.       — А это просто меня мои ученики доводят, нервов не осталось, — бзыканул тот. — У самого-то вон поблескивают!       — Стрелки не переводи, — Рид поёжился. — И давай-ка уже иди, холодно же.       — С Рождеством, Гэвин, — на прощание сказал Хэнк и исчез в танцующих хлопьях снегопада, словно какой-то Санта. Оставил какие-то магические подарки, от которых потеплело на душе (Рид об этом ему не скажет), вручил ускользающее лёгкое чувство присутствия семьи на праздник, а затем умчался на санях куда-то вдаль.       Рид, несмотря на недавние жалобы на холод, ещё постоял на крыльце пару минут, рассматривая удаляющиеся сигнальные фары ретроавтомобиля бывшего тренера. Мигали заботливо накрученные на ограду гирлянды, издалека послышался смех детей. Праздник окутывал Детройт мягкими объятьями, с любовью даря настроение всем открытым к нему душой и сердцем. Ностальгические чувства часто охватывали Гэвина как раз в особые даты, и тогда пути времени могли немного размыться. Сегодня ему тридцать пять лет, но когда-то было пятнадцать. Годы тянулись бесконечно долго, а вроде пролетели быстрее, чем представлялось. Невозможно было изменить прошлое, исправить те ошибки, которые поломали и без того тяжёлые жизни. Оставалось только жить дальше. Несколько робкий, ещё ломающийся голос, раздавшийся когда-то в Солт-Лейк сити, промчался сквозь мили и года, чтобы переплестись с потрёпанным жизнью, но твёрдым голосом мужчины, и оставить в падающем снеге слова, которые не будут услышаны.       — С Рождеством… тренер. И спасибо.