Познав прошлое, мы построим будущее.

      — Ты думаешь, мы когда-нибудь выясним?       Сапфир, сидящая на крыше их небольшого тренировочного помещения, находившегося в Каоне, оглянулась и посмотрела на своего брата, забравшегося к ней и стоящего сзади.       — Что выясним, Сапфи? — мягко спросил он, подходя к ней и садясь рядом.       — Правду. — резко и жестко ответила Сапфир. Рубиниус в замешательстве посмотрел на сестру.       — О чем ты говоришь? — спросил он.       — Не притворяйся, что не понимаешь. — с возмущением сказала Сапфир. — Я говорю обо всем! Обо всем, что вокруг нас происходит! Почему мы живем в архивах? Почему нас воспитывает Альфа Трион? Почему мы каждые несколько месяцев уезжаем в Каон? Кто вообще такой наш учитель? Почему Элита за нами присматривает с самого детства? Кем мы вообще ей приходимся, что она о нас заботится? А кем мы приходимся наставнику? И где наши альфы?!       — Сапфир, ты же знаешь. Наши альфы, они… умерли. — тихо сказал Рубиниус. — А наставник решил о нас позаботится потому, что он знал их.       — Это то, что он нам рассказал. — тихо буркнула себе под нос Сапфир. — А мы даже их имен не знаем. И то, как они погибли.       — Я доверяю словам наставника. — сказал Рубиниус. — А он говорит, что придет время, и, когда мы будем готовы, мы все узнаем.       — Нам уже почти двенадцать тысяч лет! — воскликнула Сапфир. — Да, мы все еще спарки, но не тупые! Мы видим, что вокруг нас происходит! Мы заслуживаем знать хоть чуточку правды! Хоть что-нибудь! Мы живем в мире недосказанностей — нам буквально не на что опираться. Я доверяю словам наставника, но меня уже достало то, что на любой наш вопрос ответ один: «Так надо».       — Сапфир. Я понимаю, что ты недовольна из-за того, что нас хотят разделить… — начал Рубиниус, но Сапфир его перебила:       — Недовольна? Да я в ярости! — воскликнула она.       — Но это всего на несколько недель, потом мы снова будем вместе. — сказал Рубиниус.       — О, отлично, тогда зачем нас вообще разделять? — закатила оптики Сапфир. — Вот ты знаешь, зачем? Правильно, потому, что «так надо». — она прокашлялась и изобразила старческий голос: — «Сапфир, Рубиниус, я понимаю, что вы недовольны, но так нужно.» И мое любимое — «Я не могу объяснить это вам сейчас, но обещаю, пройдет время — очень, очень долгое время, и вы все поймете».       — Он потом сказал — «И надеюсь, что вы меня простите». — сказал Рубиниус.       — Я бы его готова была простить прямо здесь и сейчас, если бы он просто рассказал, зачем нас нужно разделять! — сказала Сапфир. — Я… Я устала. Я ничего не понимаю. Не знаю, на что опираться. А все вокруг меняется. Мир меняется. Иногда мне кажется, что все вокруг сплошная ложь, и что все может исчезнуть в один момент… Мне страшно от того, что я не знаю, где настоящая правда.       — А я знаю. — улыбнулся Рубиниус. — Я знаю, что что бы не случилось, что бы не выяснилось, всегда будет одна истина, в которой я буду уверен. То, что всегда будет неизменным и правдивым.       — И что это? — спросила Сапфир, повернувшись к брату. Рубиниус улыбнулся и взял манипуляторы Сапфир в свои.       — То, что ты моя сестра. И, чтобы не случилось, это точно всегда будет правдой. — он прикрыл свои оптики и почувствовал тепло, пульсирующее в его искре. — И я знаю, что это правда. Я чувствую это. Чувствую нашу связь, как и ты. — он открыл оптики и посмотрел на свою сестру. — Сапфир, я хочу, чтобы бы знала — что бы ни случилось, помни, я всегда буду оберегать и защищать тебя. Ты ведь тоже будешь?       Сапфир молча смотрела на брата, а потом, сжав его манипуляторы, воскликнула:       — Я буду! Я обещаю, что я буду! Что бы не случилось, я всегда буду на твоей стороне, буду защищать тебя, и, где бы ты ни был, я найду тебя.       — Я тоже. — сказал Рубиниус. — Я тоже обещаю тебе это.

***

      Как только сервоприводы Сапфир коснулись пола в одном из помещений корабля десептиконов, земной мост за их с Рубиниусом спинами погаснул и закрылся. Спарк оглянулась и обнаружила, что знает эту комнату: кажется, это был медотсек десептиконов. Он разительно отличался от того, что был у них на базе: он был больше, в нем были гораздо более продвинутые технологии и инструменты. Однако, медотсек на их базе был уютным, а этот… только и делал, что нагонял мрачную атмосферу, от которой внутри что-то неприятно скручивалось.       Сапфир бросила взгляд на брата и с удивлением обнаружила, что тот, судя по его расслабленному выражению фейсплейта, чувствует себя здесь абсолютно комфортно. Она оглянулась вокруг и перевела взгляд на Мегатрона и Оптимуса, которые хмуро смотрели друг на друга, словно не замечая ничего вокруг них. Видимо, пока они ожидали прибытия всех остальных, то так сильно сосредоточились друг на друге, что не заметили, как все уже оказались на корабле десептиконов, а земной мост закрылся. Спарк уже подумала вежливо откашляться, чтобы напомнить лидерам о присутствии других мехов, как вдруг послышался голос:       — Эм… Я даже не знаю, что сказать и как на это реагировать.       Все присутствующие мгновенно обернулись и увидели Нокаута и Брейкдауна, стоящих на другом конце медицинского отсека и в шоке смотрящих на них. Последний уже трансформировал манипулятор в молот, но, вместо того, чтобы нападать, растерянно стоял с ним, словно не зная, что ему делать.       — О, Рубиниус, ты теперь автомобиль! Прямо как мы с Брейкдауном… А еще ты стал ниже, и, кажется, у тебя теперь работает правая оптика… — внезапно сказал Нокаут, смотря на Рубиниуса, который, казалось, немного смутился, а затем оглядел остальных. — Хотя, наверное, это наименьшая странность.       — Кхм, Лорд Мегатрон, позвольте спросить, — начал Брейкдаун. — Они что, все потеряли память?..       — Нет! — рявкнул лидер десептиконов, и Сапфир внезапно обнаружила, что больше не вздрагивает, когда слышит его сердитый голос — скорее всего результат этой ужасной искровой связи. — Нокаут, Брейкдаун, немедленно приготовьте оборудование для КНК теста. И чтобы ни слова об автоботах на корабле. Если хоть один мех что-нибудь от вас узнает — будете отвечать вашими искрами.       — Есть, Лорд Мегатрон. — поняв всю серьезность ситуации, одновременно сказали десептиконы, а затем Нокаут решил уточнить:       — Мой Лорд, подскажите, на кого конкретно готовить КНК тесты — нужно будет взять у них энергон.       Мегатрон бросил недовольный взгляд на медика и медленно сказал:       — На меня, Оптимуса Прайма, Рубиниуса и Сапфир.       Оптики Нокаута с каждым именем становились все шире и шире. Он в замешательстве взглянул на своего Лорда, перевел взгляд на Оптимуса, а потом посмотрел на Руби и Сапфир.       А затем у него упала челюсть.       — Погодите… А зачем… — начал спрашивать Брейкдаун, но Нокаут его прервал:       — Сейчас сделаем, мой Лорд. — необычно высоким голосом сказал он. — Брейкдаун, будь добр, возьми образец энергона у тех, кому нужны их тесты.       Затем они развернулись и пошли за инструментами, и, пока они подготавливали их, Нокаут что-то шепнул своему напарнику, из-за чего тот резко повернулся и уставился огромными оптиками сначала на лидеров, а затем на Рубиниуса и Сапфир, и при чем так, будто бы они были каким-то неудачным результатом сумасшедшего эксперимента.       — КНК тест требует достаточно долгого анализа, в лучшем случае мы узнаем его результаты к завтрашнему дню. — сказал Рэтчет. — Однако, если я помогу с его обработкой, это может занять гораздо меньше времени.       — Насколько меньше? — спросил его Мегатрон.       — К сегодняшнему вечеру все будет готово, я думаю. — ответил медик. Лидер десептиконов кивнул, давая тем самым разрешение, когда к ним внезапно подошел Брейкдаун.       Десептикон остановился возле близнецов и, наклонившись, протянул манипулятор Сапфир.       — Ваш манипулятор, пожалуйста. — как-то неловко сказал он. Сапфир бросила немного испуганный взгляд на брата, словно прося о помощи. В ответ на это Рубиниус ободряюще похлопал ее по плечу.       — Не бойся, ему просто нужно немного твоего энергона. — сказал он. — Это не больно.       Сапфир вздохнула и протянула руку. Брейкдаун бережно, что было очень удивительно, учитывая, какими грубыми были на вид манипуляторы, взял ее за запястье и с невероятно поражающей точностью сделал скальпелем надрез, из которого в тот же момент потек энергон в небольшую приготовленную емкость. Сапфир с удивлением обнаружила, что это действительно было совсем не больно.       — У вас невероятно точные манипуляторы для такого большого меха. — сказала она.       — Э… Спасибо. — ответил Брейкдаун, и, казалось, что после этого он почувствовал себя менее неловко. — А вы невероятно миниатюрная для того, чтобы быть спарком… эм… — он бросил взгляд на двух лидеров. — Кхм, ну да.       — А кто-то просто мало ел в детстве. — прокомментировал Рубиниус и тут же получил недовольный взгляд от сестры.       — Рубиниус, я бы не сказал, что у тебя дела обстоят особо лучше. Учитывая твой возраст, возможно, даже немного хуже. — сказал Брейкдаун, поворачиваясь к нему и закрывая емкость с энергоном Сапфир. Та тут же повернулась к брату и показала язык.       — Можешь радоваться сколько угодно. — прокомментировал Рубиниус, протягивая манипулятор Брейкдауну. — Я все еще выше тебя, а теперь уже и старше.       Брейкдаун взял у него энергон и перешел к Мегатрону. Рубиниус тоже повернулся к нему.       — Мой Лорд, Оптимус, можно я и Сапфир быстро сходим в мой отсек, перед тем, как мы будем приступим к обсуждению? — спросил он.       Лидеры обоих фракций переглянулись, прежде, чем Оптимус сказал:       — Я не против, чтобы вы посетили твой отсек. Однако, я против, чтобы вы одни перемещались по кораблю десептиконов. Для Сапфир это будет небезопасно, даже если с ней будешь ты. — сказал он. Рубиниус уже хотел было возразить, как вдруг Мегатрон сказал:       — Я тоже так думаю. Саундвейв! — он повернулся к связисту, и тот тут же открыл портал. — Как только вы будете готовы, напишите Саундвейву и он откроет земной мост в тот отсек, где будут проводиться переговоры.       — И, пожалуйста, не убегайте никуда без разрешения. — с беспокойством добавил Оптимус. — Это может быть очень опасно.       — Хорошо, мама. — пошутил Рубиниус, и, пока Оптимус и Мегатрон не успели среагировать, взял под руку Сапфир, которая пыталась спрятать вырывающийся смех, и скрылся в портале.

***

      — Что происходит?! — воскликнул Рубиниус, вбегая в комнату.       — Успокойся. Криками и эмоциями ты себе не поможешь. — сказал высокий мех, стоя возле одного компьютера.       — Ты можешь связаться с ними? Ты можешь связаться с наставником? С Элитой? С кем-нибудь?! — кричал Рубиниус, подбегая к своему «учителю».       — Связь с севером оборвалась. Мы больше не можем с ними связаться. — сказал взрослый мех. — Теперь… началась война.       — Может быть Скарлет может с кем-то связаться… — начал Рубиниус, но учитель покачал головой.       — Скарлет — гладиатор. — сказал он. — Мегатронус… То есть теперь Мегатрон уже принудил их всех вступить в его кружок по свержению правительства.       — Но… Но Сапфир! Она же там, в Иаконе! Прямо рядом с советом! Она полукровка, и если кто-нибудь поддерживающий совет узнает о ее существовании… то они… Они могут ее убить! — воскликнул Рубиниус, и на его оптиках выступили слезы. — Мы не можем ее там оставить…       — У нее есть Альфа Трион и надежные стены архивов. У нее пока еще есть крыша над головой и еда. В отличии от нас. Она сейчас как раз таки в гораздо более безопасном месте, чем мы. — отрезал учитель. — Нам нужно найти укрытие и энергон.       — Но у нас же есть еще…       — Этого едва ли хватит на пол года. — сказал мех, разворачиваясь к окну и всматриваясь в улицу Каона. Обычно шумная и полная самых разных мехов, от шехтеров до нелегальных торговцев, улица была совершенно пустая. — Послушай, сиди здесь. Я скоро приду. И не чуди!       Он уже подошел к дверям, как вдруг внезапно замер там.       — Рубиниус, послушай. — сказал он. — Я знаю, что тебе тяжело. Я знаю, как ты себя чувствуешь. Но тебе нельзя отчаиваться, нельзя терять веру и надежду. — он повернулся и проницательно посмотрел на спарка. — Не переживай. Все когда-нибудь закончится. — он слегка замялся, будто бы не был уверен в том, что он должен был сказать. — Пожалуйста, просто поверь мне, что у тебя, в самом конце, все будет хорошо. Не все… не все наделены такой удачей.       И затем он вышел из комнаты, оставляя Рубиниуса совершенно одного. Спарк подошел к стене и, облокотившись на нее, сполз на пол. Он совершенно не понял, о чем говорил его учитель, да и его мысли были заняты другим. Рубиниус снова попытался связаться с сестрой, но все его сигналы не доходили до нее. Он знал, что Сапфир в этот момент тоже посылает тысячи сообщений в надежде на то, что хотя бы одно дойдет до ее брата. Они не переставали переписываться с тех пор, как оказались порознь. Весь этот месяц они писали друг другу, отправляли фото и видео, звонили, пока в один день Рубиниус не проснулся и не увидел новости о том, что случилось — о числе жертв, об ужасных действиях совета, о том, что началось война. И вся связь с Иаконом пропала.       Рубиниус обнял свои колени и, уткнувшись в них фейсплейтом, заплакал от безысходности. Его сестра сейчас в стенах Иакона, рядом с советом, по вине которого уже погибли тысячи… нет, даже миллионы мехов — настолько они ненавидят южан, что готовы идти на такие жестокости, даже по отношению к северянам. И единственная связь, которая у него с ней осталась — это тепло в его искре. Тепло, которое говорило ему, что где-то там, далеко, находится точно такая же искра-близнец, бьющаяся в резонансе с ним.       Рубиниус не мог себе представить кошмар хуже, чем почувствовать, как это тепло угасает.

***

      — Итак, добро пожаловать в мой отсек, сестренка! — воскликнул Рубиниус, как только портал за ними двумя закрылся. — Вчера ты показала мне свою комнату, сегодня я покажу тебе свою. Чувствуй себя как дома.       Сапфир огляделась. Отсек ее брата был меньше, чем их отсек на базе, особенно в высоту, но тут стоило учитывать, что все это пространство целиком и полностью принадлежало одному единственному Рубиниусу. В центре отсека стоял стол, на котором было расставлено несколько кубов с энергоном немного странного цвета. На противоположной стене был огромный экран с клавиатурой. В одном углу комнаты стоял достаточно большой шкаф, а в другом — дверь.       — А куда идет эта дверь? — спросила спарк.       — Это вход в спальню. — ответил Рубрниус. — Отсек делится на две части — что-то типо кабинета и что-то типо спальни, и там еще мойка есть. При желании можно убрать перегородку между спальней и кабинетом. Эта стена, — он постучал по стене рядом с дверью, и Сапфир услышала, что по звуку она была тоньше остальных, — может трансформироваться и вдвигаться.       Сапфир присвистнула.       — Ну у тебя и хоромы конечно. — сказала она. Рубиниус усмехнулся.       — Ну, я же все-таки офицер. — сказал он, а затем подошел к шкафу. — Я вообще хотел забрать вещи вот отсюда…       Он нажал на датчик, когда металлические дверцы отъехали. Сапфир подошла сзади и посмотрела, что было на полках: среди бесконечных датпадов выделялся электрострин, лежащий в металлическом чехле.       — Я не знала, что ты умеешь играть на электрострине. — сказала спарк.       — Ах, это. — улыбнулся Рубиниус. — Один мой хороший знакомый дал мне пару уроков, а потом… когда ты один дрейфуешь в космосе и тебе нечего делать, то многому можно научиться. У тебя бы тоже получилось, я уверен. Особенно, если учесть, что у нас у обоих с тобой прекрасный слух, благодаря нашим антеннам.       Он потянулся наверх и достал несколько датпадов, и на первом из них Сапфир с удивлением обнаружила…       — Праймус! Это же я! — воскликнула она. — Как ты красиво рисуешь!       Рубиниус усмехнулся и передал ей датпад.       — И опять-таки же — когда много времени — многому можно научиться. — сказал он. — Можешь полюбоваться на мои творения.       Сапфир приняла датпад и, пока Рубиниус продолжал рыться в шкафу, начала смотреть его рисунки, пролистывая один за другим.       И сразу стоило сказать, что у Рубиниуса большинство рисунков были просто зарисовками и незаконченными работами, но от этого они не переставали выглядеть красиво. Очень многие из этих рисунков были портретами. И многие из них были её — в двенадцати тысячелетнем возрасте, как раз такой она была перед тем, как их разделили. Рубиниус рисовал, как они вместе в детстве играли, как читали, как тренировались. Были так же и портреты других: например, один из самых недавних портретов принадлежал Оптимусу или, скорее, Ориону. Были портреты и Элиты, и Скарлет, и Альфа Триона, и их учителя. К сожалению, было и несколько портретов десептиконов.       Также в датпаде рядом с этими рисунками можно было увидеть и то, что, по мнению Сапфир, было самым милым: возле своих эскизов Рубиниус постоянно оставлял разные записи — просто небольшие пометки и замечания, которые даже могли не относиться к его творчеству. Но видеть строки, написанные ее братом, несомненно, было очень приятно и как-то по-родному. И даже несмотря на то, что за то время, пока они не виделись, почерк Рубиниуса немного поменялся, Сапфир все равно его прекрасно узнавала — она знала почерк брата даже лучше, чем свой.       Его стиль письма всегда был аккуратным и красивым, а за прошедшие годы он стал просто каллиграфическим: линии стали более плавными, более изящным и, как бы это не было странно говорить про почерк, более грациозными. Можно было любоваться каждой чертой, заботливо выведенной на датпаде. Притом у каждой буквы был ровно один вид написания: если она предстала в одном виде, то через несколько строк она будет совершенно такой же, даже несмотря на то, как бы она сложно-красиво она не писалась. Поэтому почерк Рубиниуса выглядел еще и упорядоченным и правильным.       Чего нельзя было сказать о Сапфир. Как было сказано выше, спарк знала почерк брата едва ли не лучше, чем свой собственный — причина была в том, что у нее самой почерк менялся не то, чтобы от абзаца к абзацу, а от слова к слову. Такие слова, как хаотичный и переменчивый могли отлично подойти под описание ее стиля письма, что, несомненно, было полной противоположностью ее брата. Конечно, некоторые особенности почерка у нее оставались всегда, именно из-за этого общий текст все равно выглядел целостным и более-менее аккуратным, но на каждую букву у нее было минимум по пять, а то и больше вариантов написания, и все могли оказаться в одном предложении. Тем не менее, Рубиниус каким-то образом находил это очень милым и в своей степени красивым (правда он сказал ей об этом всего один раз в жизни, а в остальное время дразнил за ее «каракули»).       В основном все заметки были о каких-то не интересных для Сапфир вещах, — какие-то десептиконские задания, ужас! — но она все равно их читала, потому, что это писал ее брат. Некоторые записи были очень грустными и трогательными, Рубиниус писал о том, как сильно он скучает по своему детству, по семье, по ней. О, он очень много писал о том, как скучает по своей сестре и как ужасно себя чувствует из-за того, что не в силах вытащить ее из базы автоботов. Искра Сапфир сжалась, и ей опять стало невероятно грустно и стыдно за то, что она забыла своего брата. Ей стало ужасно его жалко, и она уже хотела было отложить датпад и подойти обнять его, как вдруг ее взгляд наткнулся на следующую страницу, на которой было что-то интригующее — три небольших портрета — ее, Оптимуса и Рубиниуса, с маленькими пометками схожестей — Рубиниус будто бы отмечал общие черты у них двоих с Праймом. Текст на этой страничке тоже вызвал любопытство у спарка — до этого к каждому эскизу шло не более двух предложений, а тут… Целое сочинение.       Сапфир провела пальцами по словам, написанным возле портрета Оптимуса.       Я не могу описать свои мысли по поводу Ориона, их слишком много, и они все невероятно запутывают меня. — писал Рубиниус, и Сапфир могла слышать его голос у себя в голове. — Когда я на него смотрю, то чувствую, будто бы гляжу на какого-то невероятно родного близкого схожего мне меха. Мы слишком быстро нашли общий язык — мне казалось, будто бы мы очень похожи, и в то же время, я не могу сказать, чем точно.       Но чего я могу иметь общего с Оптимусом Праймом?       Сапфир внезапно вспомнила, как она не могла поверить в то, что она может быть как-то связана с Оптимусом, и поразилась тому, насколько порою они с Рубиниусом похоже мыслят.       И еще… Это странное тепло в искре, эта связь, которую я с ним почувствовал, когда он впервые поднялся на корабль десептиконов… Я ощущал очень схожую связь ранее с Сапфи — то же тепло в искре, то же чувство родства. Но Сапфир моя сестра-близнец. А Орион??? Может ли он быть нашим с Сапфир родственником?..       Сапфир пораженно уставилась на строки, которые она читала. Неужели Рубиниус так быстро обо всем догадался? Просто сравнил свою связь с ней и с Оптимусом, получил ответ и понял, что Прайм его альфа?       Может ли он быть…       Похоже, ее брат действительно был в какой-то степени гениальным, раз так быстро до всего додума-       Нашим братом?       Сапфир уставилась на только что прочитанные слова, а затем расхохоталась. Рубиниус, держащий на своих манипуляторах целую стопку датпадов и просматривающий один из них, повернулся к ней фейсплейтом и в непонимании уставился на нее.       — Руби, ну ты и дурачок! — воскликнула спарк. — Ты действительно думал, что Оптимус наш брат?!       Пару кликов Рубиниус стоял в замешательстве и молча на нее смотрел, а затем его оптики расширились в понимании.       — Я смотрю, кто-то читал мои личные записи. — сказал он, наклоняясь к Сапфир и заглядывая в датпад. — Ну, да, я подумал, что Орион наш брат. Извиняюсь, а о чем я еще мог подумать?! Я почувствовал с ним связь, схожую с той, что у нас с тобой. А ты моя сестра, значит, следовательно, он мой брат. Для меня это показалось самым логичным и очевидным выводом.       — Ты действительно дурачок. Как он может быть нашим братом, если мы полукровки, а он чистый иаконец?! — смеясь, воскликнула Сапфир.       — Я осознавал этот факт, и даже при этом мысли о том, что он наш брат казались мне более логичными, чем мысли о том, что он наш альфа. — сказал Рубиниус. — Ну не мог я поверить в то, что Оптимус Прайм по молодости заискрил какого-то каонца и ушел в закат. А мысль о том, что заискрили его, и он выносил спарков, а после их рождения решил от них избавиться, казалась мне еще более абсурдной. Поэтому, я сделал вывод о том, что он наш брат. И я настолько был в этом уверен, что даже спросил у него, нет ли у него младших братьев или сестер.       — И как? Есть? — спросила Сапфир, сдерживая смех.       — Нет, конечно! — воскликнул Рубиниус. — Но в свою защиту скажу, что если бы я спросил о том, есть ли у него спарки, то ответ был бы также отрицательным.       — Тоже верно. — кивнула Сапфир, и снова уставилась в датпад. Рубиниус последний раз взглянул на свой рисунок и тоже вернулся к прежнему занятию — перебиранию своих вещей.       Спарк пролистнула еще несколько рисунков и вдруг наткнулась на новый портрет. На нем был изображен молодой высокий и очень даже симпатичный офицер десептиконов. Казалось бы, обычный портрет, но что-то в нем было не так… В оптики сразу бросалось то, насколько он был детализированным и… красивым? Будто бы над ним ну очень сильно старались. Сапфир нахмурилась, пролистнула рисунок и снова наткнулась на этого меха. И на следующем и после следующем портрете был изображен он, причем на каждом следующем рисунке все краше и краше.       — Кто это? — спросила Сапфир, поворачивая экран датпада к брату.       Рубиниус повернулся к ней, и, о Праймус, Сапфир никогда не видела, чтобы у какого-нибудь меха так быстро менялось лицо. Десептикон тут же ужасно поголубел, выронил все предметы, которые он в этот момент держал, и выхватил датпад из манипуляторов Сапфир.       — Никто! — громче, чем надо, воскликнул он, прижимая металлический экран к себе. Сапфир наклонила голову и хитро прищурилась.       — Никто? — протянула она. — Руби, а почему же ты тогда такой смущенный? Кто это такой и почему у тебя на него такая реак…       Внезапно ее оптики расширились в осознании.       — Погоди, это что… Руби, ты что… Ты… — она пораженно вздохнула и, закрыв рот манипуляторами, шепотом спросила: — Ты влюбился?       Рубиниус молча смотрел на сестру, а потом тяжело вздохнул.       — Нет… Уже нет. — сказал он. Он слегка отодвинул от себя датпад и взглянул на рисунок. — Но… Еще до того, как я покинул Кибертрон… Этот мех, он… кхм, в общем…       — Нравился тебе? — закончила за брата Сапфир, хитро улыбаясь. Рубиниус взглянул на нее, и он был настолько смущенным, что Сапфир стало его жалко.       — Да. — тихо ответил он. — Но, сразу хочу тебе сказать, это была не более, чем почти спарковская влюбленность, у меня с ним ничего не было! Да и к тому же, я явно ему не нравился… Он был молодым и успешным офицером, мы с ним встречались только на общих собраниях или миссиях, и почти никогда не оказывались вдвоем наедине. Он был гораздо старше меня. И красивее. И сильнее. И харизматичнее, у него было прекрасное чувство юмора. Ему было около девятнадцати тысяч лет, а я вообще был младше тебя, так что понятно, что он даже смотреть в мою сторону бы не стал. Поэтому я ему так и не признался в своей… привязанности к нему. И вообще, об этом никто не знал. — Рубиниус тяжело вздохнул. — Но, в любом случае, сейчас наша разница в возрасте должна была увеличиться еще на несколько тысяч лет из-за моего стазиса, если он вообще сейчас в активе… Да и давно это все было, так что я сейчас к нему ничего уже не чувствую.       — Но тогда почему ты так сильно смущаешься? И так сильно нервничаешь? — спросила Сапфир. Рубиниус отвел взгляд и уставился куда-то в стену.       — Сапфир, если ты не догадываешься, то это очень смущающе, говорить о том, кто меня привлекает, тем более, когда… Ну, ты же понимаешь, что если мне нравился он, то… — он запнулся, а затем тихо выпалил: — То это значит, что мне нравятся мехи.       — Ну… Да. И что? — спросила Сапфир. Рубиниус снова повернулся к ней, и теперь на его фейсплейте было уже непонимание.       — Всмысле «Ну, да, и что»? — спросил он. — Ты так говоришь, как будто бы всегда это знала!       — Ну так да… Я всегда это знала. — сказала Сапфир. Рубиниус моргнул, совершенно сбитый с толку.       — В каком смысле «всегда это знала»? — спросил он. Сапфир немного раздраженно вздохнула и закатила оптики.       — Руби, если мех читает в детстве баллады о прекрасной слащавой любви между двумя ботами настолько часто, что даже у его бедной сестры близняшки они отпечатались на подсознательном хранилище памяти, и при этом он мечтает найти себе подобного принца как из этих книжек в будущем, то я не думаю, что этого меха будут интересовать феммы. — сказала она.       В ее голове тут же всплыл случай, когда после того, как ей приснился кошмар, Мегатрон, сидевший тогда в ее сознании после инцидента с кибонной чумой, попытался ее успокоить, подкинув ей пару книг из ее же хранилища памяти. И среди ее любимых историй там была как раз таки подобная баллада о сахарной любви, которую в свое время обожал Рубиниус (а Сапфир от нее тошнило).       — Я только поверить не могу, что пропустила твою первую влюбленность! — продолжила Сапфир. — Ты же наверное был таким смешным… и бедным, раз это было безответным. За то мне «посчастливилось» застать первую любовь у Смоуки, что, по-моему, было не самым лучшим опытом. — воспоминания о бесконечных страданиях ее лучшего друга по «прекрасной Инфит» снова всплыли у нее в голове. — Можно я хотя бы на него посмотрю?       Рубиниус, все еще невероятно смущенный и сбитый с толку, протянул ей датпад.       — Кто такой Смоуки? — спросил он.       — Мой лучший и самый близкий друг в архивах. — ответила Сапфир, принимая датпад, и тут же почувствовала, как в искре неприятно кольнуло.       Смоукскрин был ее другом тысячи лет назад. Она даже не знала, жив ли он. А если и жив, то он, скорее всего, уже гораздо старше нее, и может больше не являться «тем самым» Смоукскрином. Смогут ли они теперь быть такими близкими друзьями, если судьба снова сведет их?       — Сапфи, ты в порядке? — с беспокойством в голосе спросил Рубиниус, кладя манипулятор на ее плечо.       — Да, да. Все хорошо. — опомнившись, сказала Сапфир. — Давай лучше посмотрим на твоего возлюбленного.       Рубиниус нахмурился, небольшой оттенок голубого был виден на его фейсплейте.       — Он больше не мой возлюбленный. — недовольно сказал он.       Сапфир усмехнулась и снова взглянула на рисунок, когда перед ее оптиками высветилось сообщение:       Оптимус: Сапфир, все в порядке? Вы с Рубиниусом сейчас в отсеке? Если что, я и Мегатрон уже ждем вас. Надеюсь, что у вас двоих все хорошо.       Спарк моргнула и посмотрела на брата, который выглядел немного озадаченным.       — Тебе тоже Оптимус написал? — спросила она у него, после чего получила кивок с его стороны.       — Да, они уже нас ждут. — сказал Рубиниус.       — Сколько тебе осталось собираться? — спросила Сапфир, и тут ее взгляд упал на все многочисленные датпады под их сервоприводами, которые Рубиниус уронил.       — Забудь про это, у меня еще будет время собраться. — сказал ее брат. — Давай быстрее пойдем на переговоры.       Сапфир кивнула, и тогда Рубиниус написал Саундвейву, после чего в комнате открылся земной мост.       Спарк повернулась и посмотрела в голубую воронку. Что ж, пора выяснить правду.

***

      Рубиниус провел аккуратную линию, подчеркивая фейсплейт нарисованной сестры. Его манипулятор в последний момент дрогнул — линия испортилась. Спарк нахмурился, отменил действие и попробовал снова. Его манипуляторы в последнее время много дрожали — это не могло не выводить из себя.       Его учитель снова ушел на несколько часов, за это время Рубиниус успел поспать, самостоятельно потренироваться и порисовать. Последние месяцы они так и жили: учитель вставал рано, куда-то уходил и через несколько часов возвращался, иногда с энергоном. А Рубиниус тем временем сидел в их маленьком укрытии и смотрел новости, передающиеся по всему югу: о наступлениях десептиконов и о том, как раз за разом их войскам проигрывают силы совета.       В последнее время он очень много рисовал. Рисовал Сапфир, наставника, Элиту, Скарлет… Он боялся… Ну, он боялся, что однажды забудет, как они выглядят. Да, у него были их фото в бланках памяти, и все же, когда он их рисовал, он чувствовал, будто бы прикасается к ним. Будто бы он своеобразно общался с ними.       Внезапно он услышал шаги, когда одна из его антенн дрогнула, а затем двери в его комнату разъехались. Рубиниус тут же оторвался от датпада и посмотрел на учителя.       — Привет, малыш, на этот раз я вернулся с компанией.       Учитель отошел от дверей открывая взору фигуру, которая стояла за ним. Как только Рубиниус увидел ее, он тут же вскочил со своего места, уронил датпад со стилусом и подбежал к знакомой фемм.       — Скарлет! — воскликнул он. Фемм тут же обняла его. — Как я рад тебя видеть!       — Привет, милый. — улыбнулась она, обнимая Рубиниуса. С ним были не так близки, как с Сапфир — все же она ее учила летать — но они все равно много времени проводили вместе, особенно, когда Элита гуляла вместе с ними.       — Где ты была? Что с тобой происходило? — спросил спарк, отстраняясь и тут же замечая на плече фемм незнакомый знак. — Что это?       — Инсигния десептиконов. — сказала Скарлет. — Я теперь одна из них.       Рубиниус моргнул.       — Но… Но разве ты не говорила, что не хочешь поддерживать того, кто прокладывает путь к свободе убийствами? — спросил он. Скарлет нахмурилась.       — Времена меняются, Руби. Я не поддерживаю все действия десептиконов, но… совет уже показал, насколько он жесток, насколько он… лицемерен! — ее голос дрогнул от злости, а на прекрасном фейсплейте промелькнула тень маски в ее чудовищной версии. — Они жертвуют своими войсками, мехами, которые им верят, отправляют их на верную смерть, чтобы спасти свои ничтожные бамперы. Когда они закрыли выезды из городов, собрав мехов возле точек атак… все эти несчастные жертвы, все эти невинные мехи погибли просто так! Они готовы жертвовать чем угодно и кем угодно. — она порывисто вздохнула и прикрыла оптики. — Элита у них. И она офицер.       — Это значит, что… — начал Рубиниус, но учитель, стоящий в противоположном углу закончить за него.       — Ей придется воевать на стороне совета, хочет она того, или нет. А если она откажется — то это будет считаться государственной изменой. — сказал он.       — Что же делать? Как ей можно помочь?! — воскликнул Рубиниус.       — Я вытащу ее оттуда. — сказала Скарлетт. — Десептиконы сейчас очень быстро двигаются вперед, возможно, через несколько лет мы сможем дойти до Иакона… Я вытащу оттуда и Элиту, и Сапфир.       Рубиниус моргнул.       — Это правда? Ты… Ты правда думаешь, что сможешь?       Скарлет вздохнула.       — Я надеюсь. — сказала она. — Я точно знаю, что десептиконы рано или поздно дойдут до Иакона — совет совершенно не умеет управлять своими войсками. Вопрос лишь в том, буду ли я среди них.       Она снова вздохнула, и, прикрыла свои алые оптики.       — Но я знаю, что ради нее, я на все готова.       Рубиниус кивнул, соглашаясь с ней. Он тоже был готов на все.       Даже несмотря на то, что думали они о разных мехах.       Скарлетт писала ему каждый раз, когда у нее появлялась связь — а это происходило примерно раз в несколько месяцев. Однако, некоторое время спустя она перестала выходить на связь, а через год Рубиниус узнал о том, что Скарлетт пропала без вести.

***

      — Сколько я себя помню, где бы я ни был, что бы со мной не случалось, какие бы непостоянства не происходили, сколько бы мехов не приходило и не уходило из моей жизни, всегда одно оставалось неизменным и правдивым — у меня была сестра, и ее звали Сапфир. Та, на кого я всегда смогу положиться, и та, что всегда будет на моей стороне.       Они вчетвером сидели за круглым столом. Мегатрон сидел на одной половине стола, как большая грозная тень. Гораздо дальше от него уже на другой половине стола на соседних стульях сидели Рубиниус и Сапфир, вторая, конечно же, была дальше от лидера десептиконов. Оптимус же сидел между Мегатроном и Сапфир, и внимательно слушал своего сына, полностью сосредоточившись на его рассказе. Да, именно на рассказе Рубиниуса, ведь в основном говорил именно он, так как файлы памяти Сапфир восстанавливались совсем недавно и все еще были немного запутанны, и поэтому она еще плохо «ориентировалась» в своем прошлом.       — В нашей жизни было слишком много непостоянств и вопросов, но в том, что мы брат и сестра, мы были уверены всегда. — продолжил Рубиниус.       — Сколько вам сейчас лет, если считать вместе с годами стазиса? — спросил Оптимус. Рубиниус на секунду задумался, прежде, чем ответить:       — Двадцать девять тысяч лет.       Сапфир моргнула от небольшого шока. Число, названное Рубиниусом действительно было ее возрастом — им было около двенадцати тысяч, когда началась война, а она уже длилась почти два десятка тясяч лет. Однако, она до этого и не осознавала, как много лет ей было бы, если бы не стазис. Конечно, двадцать девять тысяч лет кибертронских нельзя было приравнять к двадцати девяти годам человеческим: после того, как мех достигал окончания основного этапа взросления, то есть восемнадцати тысяч лет, которые как раз таки и могли перевестись в восемнадцать людских годов, он начинал взрослеть и стареть невероятно медленно, гораздо медленнее, чем человек, и при том, чем старше он становился, тем медленнее этот процесс шел. Иначе бы сейчас Оптимус и Мегатрон были бы уже, как говорят люди, «мужчинами в более преклонном возрасте», но на деле, по человеческим меркам, они были ближе всего к сорока годам, или около того.       — Двадцать девять тысяч лет… — задумчиво повторил Оптимус. — Это так много. Тогда, когда вы родились, мы с Мегатроном только начали наши… романтические отношения. Мы встречались всего лишь около пятиста лет, и мне было… двадцать тысяч.       Сапфир почувствовала, как в ней вскипел гнев, и, прежде, чем она смогла хоть как-то профильтровать свои дальнейшие слова, она вскочила с своего места и повернулась к Мегатрону.       — Ты заискрил его тогда, когда ему было всего двадцать тысяч лет?! — с возмущением воскликнула она. Мегатрон выгнул бровь.       — Мне самому было только двадцать три. — сказал он. Сапфир упала обратно на стул.       — Двадцать три тысячи лет? Так мало? Но… но разве ты не был уже чемпионом и самым сильным гладиатором в Каоне, когда Орион с тобой познакомился? — спросила она.       Мегатрон усмехнулся, когда Оптимус вдруг ответил:       — Он был. Даже несмотря на свой юный возраст, он уже был самым сильным гладиатором и прекрасным оратором, проповедующим действительно захватывающие дух речи. — сказал Оптимус, и в его голосе слышалась какая-то отдаленная грусть.       Мегатрон бросил на него взгляд, который Сапфир не смогла прочитать, а затем снова повернулся к ней.       — В двадцать три тысячи лет я действительно был чемпионом и уже проповедовал идеи о равенстве и справедливости, но мне было еще достаточно далеко до лидера десептиконов. Им я готов был стать только спустя десять тысяч лет. — сказал он. — Тем не менее, я должен сказать, что в Каоне и других многих южных городах, в отличии от Иакона, спарки с раннего возраста начинали работать, не по своему желанию, конечно. В тех условиях, в которых я вырос, я был вынужден повзрослеть в очень раннем возрасте. В шестнадцать тысяч лет я уже осознавал все проблемы нашей кастовой системы, откуда растут ее корни, и был настроен положить этому конец, в восемнадцать тысяч я уже был гладиатором, а в девятнадцать — чемпионом. Я был вынужден стать «взрослым» когда еще был в твоем возрасте, Сапфир, и даже раньше. Но вам, иаконцам, этого не понять.       Сапфир уставилась на Мегатрона взглядом, говорящим: «Если ты хотел меня задеть, то у тебя этого не получилось», однако в глубине своей искры она поразилась тому, через какой ад должен был пройти Мегатрон, чтобы просто стать мехом, а не рабом.       Краем оптики она заметила, как опустились плечи Оптимуса, и то, каким еще более грустным и даже в какой-то степени разбитым он стал. Мегатрон, видимо, тоже это заметил, а потому повернулся к Прайму и посмотрел на него с таким презрением, что Сапфир захотелось выстрелить ему в фейсплейт.       — Кхм, я продолжу, хорошо? — спросил Рубиниус, снимая то напряжение, которое повисло в комнате. — Я думаю, что стоит начать с того, как мы росли. Большую часть времени мы с Сапфир проводили в Иаконе в архивах: мы там жили и обучались. В то время, когда мы были не в Иаконе, нас отправляли в Каон, где мы учились боевому искусству. Раньше я не понимал, почему надо было мотаться из одного города в другой, однако теперь я думаю, что это было для того, чтобы скрыть наше существование. Постоянное изменение места жительства могло в этом помочь. К тому же, так мы могли легче избежать встречи с тобой, Оптимус, ведь ты работал в архивах — там, где мы жили.       — Но зачем вас от меня прятали? — спросил Оптимус.       — Это нам и предстоит выяснить. — мрачно сказал Мегатрон.       — Нас с Сапфир в основном растил наш наставник, Альфа Трион. Он был мудрым мехом, который, помимо того, что учил нас базовым наукам, которые проходит в спарковстком возрасте каждый иаконец, он занимался нашим воспитанием. Нельзя сказать, что он заменял нам альфу: наши с ним отношения были скорее как с наставником и его учениками, но, тем не менее, если и был главный взрослый, который принимал все решения относительно нас, то это был он. Наставник воспитывал нас с самого детства, сколько я себя помню, он всегда был с нами. На вопрос, где наши альфы, он обычно отвечал что-то типа «повзрослеете, я вам расскажу, а пока считайте, что они в долгом путешествии». Мы с Сапфир, как только стали более осознанными, думали, что они умерли. Потом, когда стали еще старше, то предполагали, что возможно наш носитель был из юга, и тогда у него нас отобрали, после чего наш наставник каким-то образом нас подобрал, либо же наш носитель был из севера, и, увидев, что мы полукровки, отказался от нас.       — И это все происходило, когда мне было двадцать тысяч лет — тогда, когда я все еще был его учеником. — пораженно сказал Оптимус. — Не могу поверить в то, что он мог все это время скрывать от меня моих спарков. Зачем он это сделал?       — Я не знаю. — покачал головой Рубиниус. — Но я думаю, что он точно понимал, что делает, и знал, чьи мы спарки.       — Но наставник хороший мех! — воскликнула Сапфир. — Наверняка у него была причина на то, чтобы…       — Украсть вас у нас? — закончил за нее Мегатрон. — Ну да, думаю, причина явно была.       — Еще возникает вопрос, как он это мог сделать. — сказал Рубиниус. — И крал ли он нас вообще. Мы все еще можем являться… Ну, не знаю, результатом какого-то эксперимента, учитывая, что мы родились точно не «обычным» способом. Еще не факт, что вы двое так уж причастны к нашему появлению.       — Праймус, как же все сложно! — откинувшись на спинку стула, протянула Сапфир.       — Так, ладно. Альфа Трион вас воспитывал, кто еще? — спросил Мегатрон.       — Вторым мехом, а точнее фемм, которая принимала участие в нашем воспитании, была Элита-1.       — Да, она была с нами с самого детства. — кивнула Сапфир. — Она нас очень сильно любила нас и заботилась о нас.       — Она присматривала за нами в те моменты, когда наставник был занят, а так же просто проводила с нами много свободного времени. — сказал Рубиниус. — И, насколько я понимаю, она также была твоим близким другом, Оптимус.       — Это так. — подтвердил Прайм. Его фейсплейт был очень грустным. Сапфир не думала, что этот разговор хорошо на него влияет. — И я думаю, что она бы узнала в вас моих спарков. А даже если и нет, то тогда она хотя бы рассказала мне о вашем существовании.       — Ну, это, как минимум, вызывает небольшие подозрения, когда наставник твоего лучшего друга предлагает следить за двумя спарками, которые подозрительно напоминают твоего вышеупомянутого друга. — сказала Сапфир. — Мне кажется, что она знала о том, кем мы являемся, но не говорила об этом тебе потому, что…       — Наставник ей запретил. — закончил за Сапфир Оптимус. — Очевидно, что ваше существование должно было быть тайной.       — Интересно, по какой причине. — сказал Мегатрон.       — Думаю, если мы разберемся со всеми вопросами, то сможем узнать. Ну, или хотя бы просто предположить что-нибудь. — сказал Рубиниус.       — Помимо всех, кого мы перечислили, позже появилась еще Скарлет, она учила меня летать. — вдруг вспомнила Сапфир. — Когда мы были маленькими, мы сходили на ее битву, а затем наставник как-то с ней связался, после чего она учила меня управлять своей альт-формой.       — Скарлет? Скарлетвинг? — спросил Мегатрон, поворачиваясь к Рубиниусу. — Это то самое доверенное лицо, которое ты указал в своем отчете?       Рубиниус кивнул.       — Да это она. — сказал он. — Она также была одной из гладиаторов в Каоне, вы ее не помните?       — В Каоне было много гладиаторов, я не их пересчетчик, чтобы помнить всех. — сказал Мегатрон. — Тем не менее, я бы сто раз подумал, прежде, чем назначать какого-то гладиатора доверенным лицом — если только это не Саундвейв. Особенно в том задании.       — А по-моему Скарлетт очень хорошая, и она отлично справляется с заданием, учитывая, что к нам ни разу не поступали сигналы о помощи, бедственные сигналы или еще что-то в этом роде оттуда. — улыбнулся Рубиниус.       — О чем вы вообще говорите? — спросила Сапфир. — Что за задание? И при чем тут Скарлетт?       — А, задание, это… — начал Рубиниус, а потом внезапно запнулся. — Я потом тебе расскажу.       — Мне тоже интересно знать. — сказал Оптимус.       — Хорошо, я потом вам обоим расскажу. — сказал Рубиниус. — Давайте продолжим дальше.       — О, я вспомнила, как Скарлетт с Элитой очень сильно дружили. — вдруг сказала Сапфир. Ее кусочки памяти постепенно собирались в единый пазл, хотя все еще были немного разрозненными.       — Элита дружила с гладиатором? — поразился Оптимус.       — Дружила — это слабо сказано. — тихо прошептал Рубиниус.       — Так, на этом, все, кто принимал участие в вашем воспитании, заканчиваются? — спросил Мегатрон.       — Нет. Был еще… Был еще учитель. — сказал Рубиниус, и его голос дрогнул. — Тот, кто занимался с нами боевыми искусствами, пока мы были в Каоне.       — Да, мне он всегда казался таким загадочным… И немного странным. — сказала Сапфир. — Он был из Каона, у него были красные оптики. И, тем не менее, мы даже имени его не знали… Да и вообще, он хотя и заботился о нас в своей манере, но мне он всегда казался немного отстраненным… И ему было труднее всего доверять.       — Это потому, что ты его не знала. — сказал Рубиниус немного резче, чем обычно. Сапфир повернулась и уставилась на него.       — А ты как будто бы знал его лучше, чем я. — сказала она.       — Да, я знал. — сказал Рубиниус. — Я смог узнать его получше, когда я остался с ним один в Каоне, в тот день, когда нас разделили.       — А когда вас разделили? И как так получилось, что ты, Сапфир, стала работать в архивах, а ты, Рубиниус, стал десептиконом? — спросил Оптимус.       — Да, мне тоже очень интересно узнать, как ты стал десептиконом, Рубиниус? — с явной претензией спросила Сапфир, поворачиваясь к брату. — Зачем ты принял эту… сторону?       — Я хотел спасти тебя. — спокойно ответил Рубиниус.       — Спасти меня? От кого? — не понимая, спросила Сапфир.       — Вообще-то, сначала от совета, а потом… — он повернулся и посмотрел на Оптимуса. — От автоботов.       Фейсплейты Оптимуса и Сапфир в один момент стали одинаково шокированы.       — От автоботов?! — воскликнула Сапфир. — Но зачем? Автоботы не стали бы мне вредить, они же хорошие! Ну, в основном.       Сапфир услышала краем аудиала смешок Мегатрона, но решила не обращать на него внимания и сосредоточиться на брате.       — Да? — сказал Рубиниус, наклонив голову. — А у меня другой опыт общения с автоботами. Насколько я понимаю, они поддерживают взгляды о том, что южане не имеют никаких прав, и вообще более низменные по своей природе, нежели северяне, и не достойны ни свободы, ни равенства, и еще их можно спокойно переубивать, если они попытаются хоть что-нибудь исправить.       — Что? — не веря в то, что только что услышала, сказала Сапфир.       — О чем ты говоришь, Рубиниус? — в шоке спросил Оптимус. — Эти взгляды поддерживал совет. Автоботы никогда не были против южан. И я верю, что каждый мех может встать на светлую сторону, независимо от его происхождения…       — Фраг, Оптимус, прекрати нести этот шлак! — воскликнул Мегатрон. — Можешь лицемерить и говорить о том, какой ты святой, своим шлаковым автоботам сколько тебе влезет, но не смей врать нашим спаркам.       — Он не лжет! — воскликнула Сапфир. — А мы не твои спа…       Оптимус положил манипулятор на плечо Сапфир, заставив ее замолчать, а затем повернулся к своему бывшему другу.       — Мегатрон, я не вру и не лицемерю. — сказал он, и Сапфир услышала, как его обычно спокойный голос еле заметно дрожал. Она уже хотела было заступиться за Оптимуса, как вдруг услышала голос брата:       — Оптимус, я верю в то, что у ты правда очень хороший мех, — Мегатрон снова презренно фыркнул, но Рубиниус продолжил говорить, не обращая внимания: — Но те действия автоботов, которые я видел своими оптиками, говорят об обратном.       — Руби, ты, вероятно, говоришь о действиях совета. — сказала Сапфир. — В начале войны десептиконы боролись именно с ним, пока автоботы не свергли его и не заняли его место, когда силы десептиконов уже почти дошли до Иакона. Совет и автоботы — это разные вещи, кардинально.       — Так ли это? — спросил Рубиниус.       — Да, это так! — воскликнула Сапфир, чувствуя, как в ней начинает закипать злость. Не на Рубиниуса, а на ситуацию — по ее мнению, нельзя было сидеть и очернять автоботов, очернять Оптимуса, когда рядом сидит Мегатрон, который только и может, что обвинять Оптимуса во всех грехах, являясь при этом самым ужасным мехом в этой вселенной. — Совет делал ужасные вещи, а автоботы — нет! И у них совершенно разные взгляды!       — Я знаю, что делал совет. — сказал Рубиниус. — И когда его власть свергли, и войска севера возглавил новый Прайм, когда северяне переименовали себя автоботами, я думал… Я думал, что возможно теперь автоботы и десептиконы смогут заключить мир, однако потом…       Его голос вдруг оборвался, а в оптиках мелькнула вспышка ужаса и боли.       — Что… что было потом? — спросила Сапфир.       — Потом автоботы доказали, что они ничем не лучше совета. — сказал Мегатрон. — Расскажи им, Рубиниус. Скажи, что они сделали. Какой теракт они совершили.       Сапфир повернулась к Мегатрону и очень сильно попыталась взять всю свою злость под контроль. Как? Как он посмел?!       — Не тебе говорить о терактах. — дрожащим от ярости голосом сказала она. — Вы… Ты совершил столько ужасных терактов! В самом начале, когда ты начал войну — когда десептиконы совершили целую серию терактов, по городам, находящимся на границе экватора, на границе юга и севера, когда столько гражданских мехов погибло…       — Сапфир. — тихо позвал ее Рубиниус, но Сапфир его прекрасно услышала, даже сквозь всю еле сдерживаемую злобу и ярость, и повернулась к нему. — Те атаки, которые были в начале войны… Это не теракты.       Сапфир почувствовала, как злость внутри нее дошла до точки кипения.       — Как… Как ты посмел так сказать?! — воскликнула она, вскакивая со своего места. — Столько мехов погибло там — у Смоукскрина, моего лучшего друга, который мне невероятно дорог, его альфы, которые поддерживали движение о равенстве южан и северян, погибли там! И куча других мехов — гражданских мехов, спарков, северян, южан — всех подряд — погибло там! Десептиконы устроили настоящую мясорубку, а ты говоришь, что это — не теракты?!       — Сапфир, подожди… — начал Рубиниус, тоже вставая со своего места.       — Как ты вообще можешь такое говорить?! Как ты можешь защищать десептиконов, когда они начали войну и буквально разрушили нашу планету?! — не слушая брата, продолжала Сапфир, ведомая своею яростью.       — Сапфир, пожалуйста, дай мне объяснить… — тихо сказал Рубиниус.       — Десептиконы разрушили нашу планету! Разрушили наш мир! Они в самом начале войны прошли от Каона до границ Иакона, уничтожая все на своем пути! Из-за них наша планеты погибла! И ты решил встать на их сторону, ты, мой брат, решил примкнуть к убийцам, разрушивший наш дом! — воскликнула Сапфир. — И меня тошнит от мысли, что меня что-то связывает с десептиконами, что я могу иметь с ними что-то общее, а ты… Ты решил добровольно примкнуть к ним! Зачем?! Зачем ты стал десептиконом?! — Сапфир приблизилась вплотную к брату, схватила его за плечи и сильно сжала. — Зачем ты стал как он?!       Сапфир вдруг оборвалась, когда заметила, какой взгляд был у Рубиниуса. Она кричала на него, обвиняла его, она, вероятно, могла даже причинить ему боль, когда схватила его. Он должен был смотреть на нее со злостью, с обидой, в крайнем случае с непониманием или страхом. Но он смотрел только с сожалением, его оптики светились чувством вины, грустью и желанием помочь. В этот самый момент он ужасно был похож на Оптимуса. И, самое худшее, что Сапфир видела свое отражение в его оптиках. Она видела себя, видела то, с какой яростью, непониманием и злостью она кричала на своего брата.       Она обвинила Рубиниуса в том, что он похож на Мегатрона, но в то же время это она сейчас кричала на него, это она сейчас не давала ему высказаться, это она причинила ему боль, и если не физическую, то ментальную точно.       — Что… что я делаю… — прошептала прошептала она, отпуская брата и делая шаг назад. Хвала Праймусу, на его плечах не осталось никаких вмятин или следов от ее пальцев.       Ей было так стыдно, так… ненавистно по отношению к самой себе.       Рубиниус не был виноват в том, что она на него накричала. Весь этот гнев, эта злость — все ее эмоции были вызваны не им. Она просто очень сильно ненавидела тот факт, что Мегатрон является ее сиром. Что этот мех, который разрушил их дом, убил столько ботов, лишил стольких семьи, был ее родителем… Из-за этого ей было стыдно перед всеми, кто пострадал от Мегатрона. Ее лучший друг лишился своей семьи по вине ее сира, они все лишились дома по вине ее сира, люди, которые их приютили, да и в принципе все человечество, страдало и один раз было в шаге от уничтожения из-за ее сира. Ей было противно от этого, ей не хотелось иметь ничего общего с Мегатроном и с десептиконами. И, поэтому, когда Рубиниус, ее любимый брат, начал защищать десептиконов… Она не выдержала и сорвалась на него, накричала на него, даже не выслушав. И теперь она была куда более похожа на ненавистного ей Мегатрона, чем ее брат-десептикон.       Ей хотелось все это высказать Рубиниусу. Ей хотелось рассказать то, что она не хотела на него срываться, что ей невероятно стыдно перед ним, что она с самого утра, а точнее еще со вчерашнего вечера пребывает в тревожном состоянии, из-за того, что она выяснила, что самый ужасный военный преступник за всю историю Кибертрона является ее альфой, но она даже не нашла в себе сил поднять оптики и посмотреть на брата. Вместо этого все, что она могла делать, это смотреть на свои дрожащие манипуляторы, которыми она могла причинить вред самому близкому ей меху, и сдерживать свои слезы. В этот момент она увидела приближающуюся тень, а затем почувствовала, как Рубиниус обнял ее. И вмиг она осознала, что ей не нужно ничего рассказывать — Рубиниус сам все понял.       — Руби, прости, я… Я на тебя накричала, даже не выслушала, мне так жаль… Мне так жаль… — прошептала Сапфир и обняла брата в ответ, чувствуя, как слезы скатываются по ее фейсплейту.       — Все хорошо, Сапфи, все хорошо. — говорил Рубиниус, гладя ее по голове. — Я все понимаю, мне очень жаль, что тебе так плохо и так тревожно.       — Но мне… мне так жаль, мне так стыдно… — прошептала Сапфир. — Я не хотела, я не…       — Все в порядке. Главное, что мы можем говорить друг с другом. Я могу все объяснить тебе, ты можешь все объяснить мне. И мы вместе придем к соглашению. — сказал Рубиниус. — Все хорошо. Мы же брат и сестра. Мы всегда можем договориться и понять друг друга, что бы не случилось.       Рубиниус отстранился и посмотрел на Сапфир.       — Ну, ты как? Нормально? — спросил он, вытирая большими пальцами ее слезы.       — Угу. — кивнула Сапфир, смотря на Рубиниуса снизу вверх. Внезапно она усмехнулась сквозь слезы. — Ты — придурок, почему ты такой высокий? Так нечестно.       Рубиниус мягко рассмеялся.       — Я думаю, что проблема не во мне. — сказал он, и, держа Сапфир за манипуляторы, сел на стул. Сапфир повторила за братом, и, когда они снова оказались за столом, повернулась к их альфам.       Оптимус и Мегатрон смотрели на них… странно, будто бы увидели каких-то призраков. Прайм снова почему-то выглядел разбитым и ужасно грустным, словно он вспомнил что-то ужасно травмирующее его — но не это было самым удивительным. Самое странное было то, что Мегатрон тоже выглядел не очень хорошо — в его оптиках Сапфир увидела тень какого-то… сожаления? Наверное, ей показалось — лидер десептиконов не может просто о чем-нибудь сожалеть, у него просто нет таких протоколов в его системах.       — Сапфир. — позвал ее Рубиниус, и она тут же повернулась к нему. — Давай ты сейчас расскажешь мне чуть больше про то, почему совет и автоботы — разные вещи, чем они отличаются, а потом я расскажу тебе, почему я считал, что это одно и то же, зачем я стал десептиконом, и почему у меня было такое… сомнительное отношение к автоботам.       — Нет, давай лучше ты сейчас начнешь. — сказала Сапфир, думая, что она пока что не в состоянии рассказывать о чем-то.       — Хорошо. — кивнул Рубиниус. — Тогда, я начну с того, что…       — Расскажешь, почему те атаки — не теракты. — закончила за него Сапфир.       — Потому, что они и не являются терактами. — ответил с другого конца стола Мегатрон.       — А что это? — спросила Сапфир ледяным тоном. — Я не вижу причин, по которой эти ужасные поступки можно оправдать, но я бы с удовольствием послушала, что вы можете сказать на этот счет.       Мегатрон некоторое время молчал, внимательно смотря на Сапфир. Затем он бросил взгляд на Оптимуса — буквально на долю клика — прежде, чем начать говорить:       — Совет и элита Иакона хотели уничтожить десептиконов с самого начала, как только движение начало набирать хоть какие-то обороты. — сказал он.       — Как это связано с терактами? — перебила его Сапфир, на что Мегатрон ответил:       — Если ты не будешь меня перебивать, то узнаешь. — сказал он, а затем продолжил: — Они боялись, что десептиконы могут отобрать у них власть, свергнуть их. Боялись, потому, что даже многим северянам не нравилась их власть — мало того, что она была построена на рабском труде, так еще и полностью коррумпирована. И поэтому власти совета боялись, что десептиконы смогут объединить всех их противников — начиная от необразованных шахтеров, и заканчивая недовольными экономической ситуацией иаконцами. И их страхи были не без причины. Перед тем, как я предстал перед советом, наши идеи охватили уже весь Кибертрон — конечно же, часть из тех, кто поддерживал нас, делали это просто из-за того, что хотели сместить совет. Им было все равно на южан и их проблемы, они скорее просто хотели, чтобы совет уже закончил свое правление, так как видели очевидные проблемы в их правлении. Именно поэтому я и смог пойти в тот суд и рассказать свои идеи — меня поддерживали и спонсировали со всей планеты, и, конечно же, нашлись мехи и в верхах, которые помогли мне дойти до совета. Все это время совет видел, что происходит, и, очевидно, пытался что-то предпринять. Но они не могли взять и переубивать нас всех — во-первых, это было сделать сложно, десептиконов было уже слишком много, а во-вторых, такое действие спровоцировало бы всех объединиться против них. Поэтому, они пытались вести свою пропаганду, о том, что южане — низший сорт, что они по своей природе жестоки, глупы, и вообще созданы для того, чтобы служить северянам. И так они продолжали делать — пытаться подавить наше движение «законным» путем. Однако, после того, как я предстал перед советом и он отвергнул все мои идеи, — на долю клика взгляд Мегатрона снова метнулся к Оптимусу, — все изменилось. Меня объявили тираном, безумцем и отослали обратно в Каон. В этот момент я понял, что гуманно добиться своих целей у меня не получился.       — Поэтому ты решил устроить массовые убийства невинных мехов, Мегатрон? — спросил Оптимус, его голос дрожал. Сапфир никогда не видела его таким… бесконтрольным? Он всегда был собран, всегда сдерживал свои эмоции, но сейчас, он, казалось, был на грани.       — Нет, и ты это прекрасно знаешь, Оптимус! Прекрати наконец-то врать и притворяться, что ты ничего не понимаешь! — воскликнул Мегатрон. — После того дня в совете, я действительно хотел напасть, но только на совет. Уже на следующий день после суда я получил информацию о том, что совет готовит нападение на нас — с пяти разных точек. И, конечно же, я решил уничтожить их раньше, чем они нападут на нас. Мы подготовились и провели атаку через три дня после этого. И, этих трех дней было достаточно для совета, чтобы подготовиться к этой атаке.       — Но как они к ней подготовились? — спросила в шоке Сапфир. — Атака ведь состоялась, и куча жертв погибло!       — В том то и дело. — сказал Рубиниус. — Они подготовили этих жертв.       — Что? — непонимающе прошептал Оптимус.       — Как и среди совета был предатель, который рассказал десептиконам о том, что на них готовится атака, так и у десептиконов был предатель, рассказавший все совету. — сказал Рубиниус. — Они закрыли выезды из всех городов, при этом въезд был неограничен. И, так как все эти города находились на экваторе, и все трансмагистрали проходили через них — поток прибывающих мехов был очень большим. Таким образом, они увеличили количество мехов в этих городах за три дня почти в полтора раза.       Сапфир медленно моргнула, когда она вспомнила, как Смоукскрин говорил о том, что его альфы, прежде, чем были убиты, застряли в одном из этих городов, так как их по какой-то причине не выпускали. Так это было специально…       — Мы готовили атаку на несколько военных баз, которые не должны были поразить гражданских. Но у совета были другие планы. — сказал Мегатрон. — Они подготовили несколько бомб, при чем без защиты — так, чтобы они все тут же сдетонировали при малейшем на них воздействии. И, когда мы напали, все это дело взорвалось, и вместо нескольких зданий, военных запасов, оружия и военных, мы одновременно взорвали пять городов. Почти полностью.       — Но… но какой это имеет смысл? Зачем совету надо было убивать своих же граждан и военных? — спросила Сапфир.       — Для того, чтобы выставить десептиконов в наиболее худшем свете. — сказал Рубиниус. — И чтобы их больше никто не поддерживал из севера. И чтобы мотивировать все свои войска сражаться против десептиконов.       — То есть… То есть ты… Ты не хотел убивать тех мехов? Ты хотел напасть на совет, но ты не хотел совершать те теракты? — в шоке прошептал Оптимус. Мегатрон бросил на него презрительный взгляд.       — Ты говоришь так, будто бы ты не знал этого. — сказал он.       — Потому, что я не знал! — воскликнул Оптимус, вставая со своего места, и Сапфир поняла, что он больше не мог сдерживать свои эмоции. — Мегатрон, я все это время думал, что ты просто так отнял все эти жизни! Ты не представляешь, что я пережил в тот момент, когда я узнал о том, что ты сделал. Теперь очевидно, что совет все скрыл и выставил десептиконов тиранами, но тогда об этом никто не знал. Я не мог поверить в это, а все вокруг меня говорили, что это правда, что это ты их убил! Ты знаешь, что я чувствовал в этот момент, как мне было… больно? Я не верил, я не верил, что ты мог все это время являться безжалостным тираном, отнимающим невинные жизни просто так… Сколько раз я пытался связаться с тобой после того дня в совете, но ты и твои последователи только отталкивали меня…       Мегатрон смотрел на Оптимуса, и хоть внешне он и оставался совершенно неподвижным, в его оптиках отражался шок.       — Так ты… Ты не знал? Ты не врал, не лицемерил, когда говорил обо мне, а реально верил во все это? Что я просто так подорвал пять городов, в которых была еще и куча мехов, поддерживающих меня? Что мне просто нравится устраивать бессмысленные кровопролития, из-за которых вся планета будет меня ненавидеть? — спросил он.       — Мегатрон, с чего ты вообще взял, что я лицемерю, что я постоянно лгу? — спросил Оптимус, его голос теперь был уставшим и подавленным. Яркие рубиновые оптики Мегатрона блеснули яростью. Он вскочил со своего места и вмиг оказался рядом с Праймом, хватая его фейсплейт своими когтями и притягивая его к себе.       — Потому, что так и есть! — выплюнул он, смотря в грустные оптики Оптимуса, когда их фейсплейты были на непозволительно близком расстоянии друг от друга. Сапфир внезапно поняла, какой же интересный у них стол, за которым они сидят, и как же увлекательно его рассматривать. — Ты постоянно строишь из себя миссию, святого Прайма, а у самого манипуляторы по локоть в энергоне! Пускай в то, что я настоящий монстр во плоти, ты реально верил, может быть совет действительно наплел вам про все битвы неправду, и, к тому же, я и вправду не являюсь святым. Но ты сам убил стольких невинных мехов, гражданских мехов, спарков, и все равно продолжаешь говорить о каких-то правильных поступках, о какой-то стороне света…       — Мегатрон, о чем ты говоришь? Какие гражданские мехи? Какие спарки? — спросил Оптимус, не двигаясь, будто бы его совершенно устраивал тот факт, что в его фейсплейт сейчас впиваются несколько острых когтей, да еще и держат на расстоянии нескольких сантиметров от фейсплейта его собеседника.       Оптики Мегатрона полыхнули еще большей яростью, когда его взгляд метнулся в сторону двойняшек — Сапфир чуть ли не подскочила на месте.       — Спроси у своего спарка. — прорычал Мегатрон. Сапфир моргнула от непонимания.       — Меня? — спросила она.       — Нет. — сказал Мегатрон. — Рубиниус, расскажи, почему ты болел? Кто причинил тебе такой вред, что сломал тебя?       Сапфир обернулась и увидела своего брата, который заметно побледнел.       — Руби? — испуганно прошептала она. — О чем он говорит? Что с тобой?       — Сапфир, ты только не волнуйся, сейчас все хорошо. — сказал Рубиниус. — Со мной сейчас уже все в порядке.       — А раньше было плохо? — взволнованно спросила Сапфир, оглядывая своего брата и пытаясь увидеть какие-нибудь повреждения, которые не были ею ранее замечены. — Руби, что с тобой было? Что значит «тебя сломали»?       — Я уже «починился», все в порядке. — сказал Рубиниус. — Я… Я сейчас все объясню. Все равно я должен был об этом рассказать. Но только… Эм… Вы можете пожалуйста сесть все обратно на свои места?       Лидеры двух фракций переглянулись, отошли друг от друга и сели за стол, не спуская друг с друга взглядов.       — Кхм, в общем, я, пожалуй, начну. — сказал Рубиниус. — Думаю, что стоит начать с того момента, когда нас с Сапфир разделили. Прошло около трех недель после того дня, как мы оказались порознь, когда все эти атаки случились. После этого связь с севером была полностью потеряна, и я, конечно же, не мог вернуться в Иакон — все границы были закрыты. И связаться с Альфа Трионом мы с учителем тоже никак не могли. Поэтому, мы остались в Каоне. Через какое-то время он нашел работу — вроде бы это было что-то про аппаратуру связи у десептиконов, и каждый день он уходил туда, а возвращался с энергоном. Я оставался один и тренировался, рисовал, пытался связаться с тобой, Сапфир… Затем я узнал о том, что Скарлетт сначала стала десептиконом, а через какое-то время пропала. Это… напугало меня, и очень расстроило — я был почти в отчаянии от осознания того, что мои близкие могут умереть, а я ничего не смогу с этим поделать. Я понял, что я не мог сидеть на месте, что я должен был хоть что-то предпринять. В начале я пошел и нашел себе тоже небольшую «работу» у десептиконов — я помогал сортировать какое-то оружие. Очевидно, ходить в облике меха, похожего на иаконца, было неразумно, поэтому я нашел выход — я отсканировал самую каонскую альт-форму, которую я только видел, мое тело «подстроилось» под нее и стало выглядеть более по-десептиконски, а еще я закрыл свою правую оптику, которая была голубого цвета. Конечно, по началу это было очень неудобно, но со временем я привык к этому, хотя чувство, что я не совсем в своем теле не покидало меня никогда, до вчерашнего дня, когда я принял более естественный для себя облик. Потом, в один день, когда я сортировал оружие, я встретился с двумя десептиконами, и они предложили мне вступить в подготовительный отряд для десептиконов — для спарков моего возраста и старше. В тот момент я видел это предложение, как возможность, которую нельзя было упускать — десептиконы уже хорошо двигались вперед, совет отступал город за городом, и, было очевидно, что когда-нибудь южане дойдут до Иакона. Я думал, что если стану одним из десептиконов, то смогу оказаться в числе первых, кто сможет быть в Иаконе и спасти тебя, Сапфир. Поэтому я, конечно же, согласился. Однако, это было гораздо тяжелее, чем я думал. Все спарки, которые пришли проходить это обучение были старше меня и гораздо больше. Я был самым маленьким, самым слабым, я всегда и везде проигрывал.       — Погоди, но мне сказали, что ты был самым лучшим из них. — нахмурился Мегатрон.       — Таким я был в тот момент, когда уже заканчивал подготовку, и когда встретился с вами. — сказал Рубиниус. — Но в начале я был самым худшим и слабым.       — И как же ты стал самым лучшим? — спросила Сапфир.       — Мне… помог учитель. — ответил Рубиниус.

***

      — Учитель, помогите мне, пожалуйста.       Мех поднял голову и посмотрел на Рубиниуса.       — И тебе добрый день. Ну, как проходит твоя подготовка к становлению десептиконом? — спросил он.       — Я самый худший. Самый слабый. И самый маленький. — спарк облокотился о стену и уставился в пустоту. — Я хотел попросить вас помочь мне. Я не знаю, что мне делать.       — Ну, ты можешь бросить это дело и…       — Нет. — тут же ответил Рубиниус. — Я… Я не могу его бросить. Я должен продолжать идти вперед, чего бы мне это не стоило. Учитель, там Сапфир. Я… Я должен пойти к ней.       — Только из-за нее? — спросил мех, разворачиваясь к нему.       — Да! — воскликнул спарк. — И этого достаточно! Мне плевать на все, я просто хочу быть со своей сестрой!       — Рубиниус, я, конечно, тебе уже об этом говорил, но я повторюсь. Ты же понимаешь, что тебе придется стать жестоким? Что тебе придется убивать? — спросил мех. Рубиниус вздрогнул, но не отступил:       — Я знаю. — тихо сказал он. — Но я… Я готов.       — Ты врешь. — спокойно сказал учитель. — Рубиниус, у тебя слишком мягкая искра для убийств. Внутри тебя слишком много программ моральных ценностей, чувства справедливости и жалости ко всем. Если ты будешь десептиконом, то ты будешь страдать.       — Ну а что мне делать?! — воскликнул спарк. — Сидеть здесь и прятаться?! Засыпать каждый вечер, проверяя тепло в своей искре, и молиться, чтобы однажды я не проснулся, не почувствовав его? Я так не могу. Я чувствую свою сестру, чувствую, что она где-то там, окруженная врагами, мехами, которые ненавидят ее только за ее происхождение. И я найду ее, чего бы мне это не стоило и вытащу ее оттуда. Даже если мне будет невыносимо трудно и больно это делать.       Учитель некоторое время смотрел на него своими пронзительными оптиками, а затем сказал:       — Хорошо. Я помогу тебе стать десептиконом. — сказал он. — Ты знаешь, почему ты самый худший, самый слабый среди всех других?       — Почему? — спросил Рубиниус.       — Потому, что, как я уже сказал, у тебя слишком мягкая искра. Ты подсознательно не хочешь другим вредить — и, поэтому, драться у тебя плохо получается. — сказал учитель. — Таким образом, ты никогда не сможешь нормально сражаться — твои программы просто не позволят.       — И что мне с этим делать?! — воскликнул спарк. Его учитель ухмыльнулся.       — Обмануть самого себя.

***

      — Что это значит — «обмануть самого себя»? — спросила Сапфир.       — Дело в восприятии. — ответил Рубиниус — Раньше для меня драка было что-то, что мех делает с целью навредить другому. Однако, любое сражение можно воспринимать по другому — смотреть не на результат, а на процесс — то есть видеть это не как способ нанести увечья другому, а скорее, как на… интеллектуальную игру, наверное, когда твоя задача увидеть все сильные и слабые стороны у себя и своего противника, и использовать эти знания, чтобы победить его. При этом, не обязательно наносить много увечий, или причинять много боли. Я всегда старался, чтобы противник уходил с наиболее минимальными ранениями, но при этом, чтобы я тоже оставался целым. Поэтому я всегда предпочитал обездвиживать своего оппонента, в отличии от других десептиконов — они, обычно, предпочитают закончить все убийством. В общем, поменяв так свою точку зрения на сражения и потренировавшись с учителем, я стал гораздо быстрее учиться.       — Работал не силой, а умом. — улыбнулась Сапфир. — Очень на тебя похоже, учитывая, что силы у тебя всегда было маловато.       — Да, поэтому я, в отличии от тебя, сначала думаю, а потом уже делаю. — усмехнулся Рубиниус и тут же получил пинок от сестры. — Так вот, постепенно я перестал быть самым худшим, а затем стал становиться одним из самых лучших. Я начал ближе общаться с другими спарками, и понял, что не шибко они и отличаются от меня — конечно, их жизнь была гораздо тяжелее: у них, в отличии от меня, не было никого, так как они были сиротами. И вообще, у многих не стоял выбор, идти ли им в десептиконы, или нет, так как больше идти было некуда. Но, не смотря на тяжелое детство, эти ребята были очень… хорошими? Да, они все были немного с приколом, но они были спарками-подростками, которые идут на войну. И даже не смотря на это, они все еще могли быть веселыми и иногда даже счастливыми. Они… они заслуживали хорошей жизни. Лучшей жизни, чем та, что была им дана. И я это понимал, и от этого еще больше злился на совет, злился на северян. Потому, что десептиконы были правы — южане действительно заслуживают нормальной жизни, и если совет не хочет ее давать, то за нее нужно бороться.       — Но не совершать ужасные теракты, попутно уничтожая нашу планету. — сказала Сапфир.       — Это так. — кивнул Рубиниус. — Но, как мы выяснили, десептиконы и не совершали те ужасные теракты. А в уничтожении планеты виноваты и десептиконы, и совет. И те, и те использовали кучу токсичного оружия, из-за которого метал нашей планеты буквально разрушало. И, насколько я знаю, совет использовал это оружие даже больше, так как они очень плохо работали с войсками.       — Это правда, совет ужасно работал с войсками, и поэтому использовал кучу оружия дальнего поражения, которое, в свою очередь, напрямую разрушало нашу планету. — сказал Мегатрон. — Мы, десептиконы, конечно, тоже разрушали много что, но то, что творил совет, конечно, было кошмаром для нашего дома.       — Так совет его тоже использовал, и больше, чем десептиконы? — спросил Оптимус. — Все это время нам врали, впрочем, после истории про теракты, это не удивительно и даже вполне логично, ведь совет действительно ужасно обращался с войсками и принимал ужасные решения касательно войны. Однако, он смог убедить всех северян в том, что это вы, десептиконы, в основном используете это токсичное оружие. Я очень быстро обнаружил, что оно очень сильно вредит нашей планете, и немедленно сообщил об этом в совет, чтобы хотя бы они убрали это оружие из своего арсенала, но сначала меня никто не послушал — даже мехи за пределами совета. Никто не хотел верить в то, что это может привести к гибели нашей планеты. Однако, чем хуже становилась ситуация и чем больше мехов умирало на фронте из-за безграмотных решений властей, тем больше мехов осознавало всю проблему, и тем больше становилось северян, готовых сместить совет. А потом… когда я обнаружил признаки того, что наша планета уже умирает, я спустился к ядру Кибертрона. Я знал, что могу не вернуться оттуда, но я был готов сделать все, что угодно, ради спасения нашего дома. Вот только… когда я туда пришел, было уже слишком поздно.       — Ты увидел умирающее ядро нашей планеты? — спросил Рубиниус.       — Да, и… к сожалению, я не смог его спасти. — сказал Оптимус. — Когда я подошел к нему, оно уже почти угасло, и я думал, что застану смерть нашей планеты. Однако, когда ядро почти полностью погасло, оно вдруг ярко вспыхнуло, а затем… Сам Праймус, умирая, обратился ко мне и даровал мне матрицу лидерства, сделав меня Праймом.       — А потом ты вышел оттуда и объединил всех, кто был против совета — то есть уже просто всех мехов, сместил его и основал автоботов. — улыбнулась Сапфир.       — Автоботы существовали уже давно — с самого начала войны с советом многие были не согласны. Я просто объединил их стал их лидером. — сказал Оптимус.       — Я помню тот момент, когда появились автоботы. — сказал Рубиниус. — Тогда война будто бы приостановилась на некоторое время — я думал, что раз совет пал, то, возможно, с новым лидером северных войск удастся договориться, что автоботы не такие, как совет… Однако, потом я понял, что ошибался.       — Почему? — удивилась Сапфир. — Автоботы действительно не такие, каким был совет — да, они хотели продолжать воевать с десептиконами, потому, что они уничтожили наш дом и убили кучу невинных жертв — ну, так все думали. А Мегатрона все считали военным преступником, которого нужно убить.       — Именно поэтому первое, что нужно было совершать — это ужасные теракты в ответ? — дрожащим голосом спросил Рубиниус. Сапфир моргнула от удивления.       — Какие теракты? Про что ты говоришь? — спросила она. Рубиниус прикрыл оптику.       — Когда Оптимус стал Праймом, я уже как раз заканчивал обучение в том отряде. И даже выполнил несколько успешных заданий — они были разведывательные и не включали в себя никаких сражений. И, в самый последний день, когда нас должны были «принять» в десептиконы, нам сообщили, что мимо места, где мы обучались — оно находилось возле города Тарн — будет проезжать лидер десептиконов, и что у него будет несколько минут, чтобы остановиться, так как он должен был что-то проверить, я уже забыл, что. Но нам сказали, что он сможет встретиться с нами, и поэтому, в одно время нас всех выстроили возле его корабля, когда он приземлился. Так как это одновременно был день нашего «принятия» в десептиконы, многие из нас позвали своих друзей, у кого они были, конечно, ну а я решил… я решил позвать своего учителя. И он пришел — правда, опоздал, но пришел, и когда я уже хотел подойти к нему, то меня внезапно вызвали на корабль. Я тогда, ничего не понимая, пошел туда, мне рассказали, что, так как я самый лучший, то мне предоставится удача — увидеться с лордом наедине. Я тогда подумал, что эта удача была сомнительной, так как не был готов видеться с лидером десептиконов один на один, но выбора у меня не было. В общем, меня провели к гигантской двери, протолкнули внутрь и закрыли выход. И… Тогда я впервые увидел вас, Мегатрон. Я тогда и представить себе не мог, что это была моя первая встреча с сиром.       — Как и я не мог представить того, что ты мой спарк. — кивнул Мегатрон.       — Да, но мы, к сожалению, даже не успели поговорить. — сказал Рубиниус.       — Почему? — спросила Сапфир.       — Потому, что в следующую секунду, как я увидел Рубиниуса, все вокруг поднялось на воздух. — сказал Мегатрон.       — Что? — в шоке спросила Сапфир. — Вас… Вас взорвали?       — В тот момент, когда это произошло, меня спас только Мегатрон. — сказал Рубиниус. — Вы закрыли меня от остального взрыва и от обломков, которые мой корпус бы не выдержал. К сожалению, не всем так повезло, как мне.

***

      — Спарк! Стой! Это приказ твоего Лорда, немедленно остановись!       Рубиниус легко пролезал в те небольшие щели и пространства, которые оставались между обломками, и уверенно шел вперед. Лорд Мегатрон где-то сзади приказывал ему остановиться, но спарк его не слушал. Ему нужно было попасть наружу, ему нужно было увидеть, что там случилось, есть ли пострадавшие или те, кому нужна будет его помощь…       Рубиниус оттолкнул обломок, выбежал наружу и… замер от ужаса.       Тела… Повсюду вокруг были тела… Сгоревшие, тлеющие, разбросанные останки… Никого… Ни единого живого меха…       — Нет… — прошептал Рубиниус. — Нет… нет, нет нет!       Он тут же помчался вперед, стараясь найти хоть кого-нибудь живого, хоть какого-нибудь меха… Хоть кого-нибудь…       А вместо этого он только видел изуродованные тела его товарищей. Он не мог в это поверить… Всего несколько минут назад они были живы, а теперь…       Нет, этого не может быть! Это, должно быть, какой-то страшный сон, это не правда, это не правда…       Его нога наткнулась на что-то, и Рубиниус взглянул вниз и увидел…       — Нет… — прошептал он, видя тело своего училеля. Тело, которое еле можно было распознать. — Нет, нет, нет, нет, пожалуйста! Пожалуйста, нет!       Он видел только верхнюю часть его тела, вторая половина была… непонятно где. Рубиниус всхлипнул и сел рядом с останками тела его учителя.       Скарлет пропала, его учитель мертв, Альфа Трион, Элита и Сапфир в Иаконе. Он остался совершенно один.       Рубиниус сидел и не мог остановить поток слез, который катился с его оптик.       — Зачем… зачем они это сделали? — прошептал он. — За что?       — Зачем ты это сделал? — вдруг послышалось издалека. Рубиниус вскинул голову. Ему показалось? — За что?! Ты с ума сошел, это спарки!       Спарк вытер свои слезы и на дрожащих сервоприводах встал и пошел в то место, откуда он слышал слова.       — Ты придурок! Они — десептиконы! Это они все уничтожили! И, если тебе интересно, то вот приказ!       — Праймус, этого не может быть! Прайм не мог отдать такой приказ! Это же просто спарки, у них даже не было отметок десептиконов!       — Да какая разница?! Это южане! Они жестоки с самого рождения! Их следует всех убить! Только тогда наша планета будет свободна!       Рубиниус замер, когда зашел за поворот и увидел группу… автоботов.       Автоботы. Это они все сделали, это они всех убили, это они… они…       — Это все вы! — воскликнул он. — Вы… Вы всех убили!       Он обнажил свои клинки.       — Эй-эй, малыш, успокойся… — начал один из автоботов, но другой трансформировал свой манипулятор в меч и набросился на него.       Рубиниус тут же увернулся от удара, оказавшись сзади, и направил свои клинки в спину врагу.       Ублюдок, он должен умереть, он должен умереть… он должен…       Рубиниус толкнул автобота на землю, замахнулся и… замер на месте. Его искра билась в бешеном темпе, когда он стоял в полном оцепенении с занесенным клинком.       Этот мех — убийца, паршивец, недостойный жить, он должен умереть!       Но Рубиниус не мог его убить.       Внезапно автобот под ним махнул сервоприводом, сбивая Рубиниуса с ног. Спарк упал на землю, а в следующий клик оказался придавленным сервоприводом автобота.       — Ты — ничтожество. Слабак. — сказал автобот, возвышаясь над ним. Рубиниус почувствовал, как его сильно пнули в бок, и слезы хлынули из его оптик.       … Ничтожество! А он еще слабее, чем его сестра! Она хотя бы пару ударов выдержала…       Нет… нет, все не может закончится так, не может…       Внезапно он почувствовал, что его перестали прижимать к земле. Он повернулся и увидел, как трое других автоботов оттащили от него того, которого он пытался убить.       — Ты… Ты просто придурок! Что ты делаешь? — воскликнул подбежавший к ним другой автобот. — Он спарк! Он не десептикон!       — Этот спарк пытается меня убить! Разве ты не видишь?! — воскликнул тот, кого сдерживали. — Вы не имеете права меня сдерживать, я стою сверху по званию! Вы мой отряд, вы должны мне подчиняться!       — Мы не будем подчиняться такому придурку, как ты.       Рубиниус оглянулся. Все автоботы собрались рядом со своим командиром — всего их было около десяти, а может чуть больше.       — Тогда попрощайся со званием автобота! — выплюнул командир. — Вы думаете, что автоботы — это что-то новое? Что они чем-то отличаются от совета? Нет! Прайм всего лишь сместил старую власть, которая уже изжила себя, а его взгляды ни капли не отличаются! Он ненавидит и презирает южан так же, как и совет! И правильно делает!       — Не смей так говорить о нашем лидере! — воскликнул другой автобот.       — А что? Правду противно слышать? — выплюнул командир. — Вы видели приказы, которые он отдает? На словах он прямо миссия, но на деле он еще более жестокий, чем совет. Может быть, на боях, где он находится рядом, не убивают гражданских, шахтеров, мехов из класса обслуги, но вы бы видели, какие приказы на дальних миссиях… Чего стоит только этот самый приказ. Убить юный отряд спарков… Он действительно ненавидит южан…       — Эй, малыш. — послышался голос рядом, и Рубиниус обернулся и увидел еще одного автобота, стоящего рядом с ним. — Ты как? Цел?       Он протянул ему манипулятор. Рубиниус молча уставился на него.       — Прости пожалуйста. — продолжил автобот. — Мы не знали… Мы не знали, кого мы идём убивать. Только командир знал. Я понимаю, что это нас не оправдывает, но… мне очень жаль. Ты еще спарк, совсем маленький. Ты не заслуживаешь этого.       Другой автобот-фемм подошла к ним.       — Эй, он ранен. На его фейсплейте… о, Праймус, надо бы обработать. — сказала она.       — У нас нет сейчас медика. — сказал первый.       — К шлаку все. Я еду обратно в Иакон. Разбираться. Если новый Прайм действительно такой подонок, то я найду еще кучу мехов, которые свергнут его вместе со мной. Совет же свергли. — сказала фемм. Автобот, сидящий рядом с Рубиниусом, снова повернулся к нему.       — Малыш, а хочешь… хочешь поехать с нами? В Иакон? — спросил он. — У тебя, после такого, наверное, никого не осталось… Да и мы все равно виноваты перед тобой, может быть, если… позаботимся о тебе, то сможем как-нибудь искупить свою вину…       — Иакон? — хрипло спросил Рубиниус.       Иакон. Сапфир. Сапфир в Иаконе.       У него был шанс попасть к сестре, прямо сейчас…       — Да, Иакон. Хочешь? — спросил автобот, протягивая манипулятор Рубиниусу. Спарк завороженно смотрел на него, а затем потянулся, взял его и…       Звук прорезанного металла сотряс воздух вокруг. Рубиниус уставился на автобота перед ним, из груди которого торчал клинок. Мех опустил взгляд и уставился на рану, из которой вытекал энергон, а затем завалился и упал на бок.       — Мегатрон! Он здесь! — воскликнул один из автоботов, и огромная тень промчалась в метре от Рубиниуса, а в следующую секунду фемм, стоящая рядом, упала замертво.       Спарк обернулся и увидел, как командир отряда автоботов, воспользовавшись общим хаосом, пока остальные задерживали Мегатрона, убегает прочь.       Рубиниус тут же вскочил с места и погнался за ним, проскакивая мимо лидера десептиконов и всех автоботов.       — Стой! — воскликнул Рубиниус, догоняя его. — Стой, ты не убежишь!       Они выбежали в место, которого не коснулись взрывы, и краем оптики Рубиниус заметил уцелевшую камеру, спрятанную в руинах одного здания. Отлично! Если он сможет тут задержать автобота, то скоро прибудет помощь!       Он резко рванул вперед и оказался спереди командира, направляя на него свой клинок и втягивая того в свое сражение.       Рубиниус старался так сильно, как мог. Он старался мыслить холодным, трезвым разумом, однако, после всего, что случилось, у него плохо получалось. Не смотря на это, он все же пытался анализировать автобота, искать его слабости и пытаться их использовать. Стараться предугадать его следующий шаг.       И у него получилось! Через некоторое время случилось невозможное — он начал лидировать в сражении, теперь автоботу пришлось отражать его атаки.       — Этого… Этого не может быть! — воскликнул автобот, когда Рубиниус сделал резкий выпад вперед и двумя точными ударами клинка лишил своего оппонента равновесия, а затем нанес один финальный удар, из-за чего тот упал на землю. Рубиниус тут же придавил его своим сервоприводом и занес над ним клинок.       — Это тебе за всех тех спарков, которых ты убил. — прошептал он.       — Давай. Сделай это. Стань тем монстром, которым ты рожден. — выплюнул мех внизу. — Вы, южане, все такие. Все монстры, от которых нужно очистить Кибертрон.       — Настоящий монстр — это ты. — прошептал Рубиниус, и занес клинок, как вдруг…       Мех под ним внезапно достал откуда-то что-то маленькое и дымящееся.       Граната.       Спарк тут же отпрыгнул от него — буквально за клик, как все вокруг накрыло дымом, щипавшим оптики. Рубиниус тут же зажмуриться — его оптики нещадно болели. Это была не взрывательная граната, а дымовая, причем какая-то токсичная. Когда спарк снова смог видеть, автобота рядом уже не было.       Рубиниус прибежал обратно к остальным автоботам и Мегатрону. Лидера десептиконов уже там не было. Как и автоботов. Все они пали от клинка Мегатрона.       Спарк подошел к тому автоботу, который предлагал ему уехать в Иакон, и заметил, что его искра еще слабо билась. Он тут же упал на колени рядом с ним и попытался обезвредить его рану.       — Оставь это, малыш. Уже бесполезно. — хрипло прошептал автобот, приоткрывая свои яркие лазурные оптики.       — Нет, не бесполезно. — дрожащим голосом прошептал Рубиниус. — Я… Я вас починю. Я спасу вас, и вы отвезете меня в Иакон… И вы соберете хороших автоботов…       — Нет хороших автоботов. Они все… Они все проржавели. Изнутри. Все проржавело этим советом… — прошептал автобот. — Все автоботы… Все они либо лицемеры, либо глупцы. Я оказался вторым, и поплатился за это. У нас бы не получилось добиться справедливости, не получилось бы вернуться в Иакон. Кибертрон… Кибертрон больше не будет прежним. Десептиконы тираны, а автоботы лицемеры. Для нашей планеты не будет хорошего конца…       — Не говорите так. — прошептал Рубиниус.       — Все, что я когда либо делал, было зря. — прошептал автобот. — Все было пропитано ложью. Я правда думал, что автоботы следуют морали, что они не тираны, не жестокие мехи, не садисты… Как же я ошибался. А мой племянник там… совсем один… Он недавно осиротел, я был единственным, кто у него был… А теперь, он совсем один…       — Мне жаль… — прошептал Рубиниус. Однако автобот его уже не слышал. Его голова завалилась на бок, когда он закрыл свои яркие голубые оптики навсегда.

***

      — В тот момент я… остался совершенно один. И будто бы сломался. — продолжал Рубиниус в абсолютной тишине. Сапфир, Оптимус и Мегатрон молча его слушали и не перебивали, каждый думая о своем. — Нокаут говорит, что первые признаки моей болезни, скорее всего, появились именно в этот момент. Я понял, насколько мир вокруг был жесток и ужасен. Наверное, в тот момент я впервые осознал, что такое война. Я был так близок к тому, чтобы попасть к тебе, Сапфир, а в следующий миг все это разрушилось. Потом я понял, что скорее всего тот автобот был прав — вряд ли бы у них получилось протащить меня в Иакон. Но от этого менее больнее мне не стало. Все мои мечты о том, что война может быть закончится раньше, были разбиты вдребезги, так как автоботы отодвинули войска десептиконов от Иакона, а затем освободили почти весь север. Война разгорелась еще сильнее, чем прежде. И, так как мой учитель был мертв, мне не оставалось ничего, кроме как полностью стать десептиконом — более пути назад не было. Те кадры с камеры сначала попали к Саундвейву, а потом к Старскриму. Его, наверное, впечатлили мои боевые навыки, так как я в одиночку победил взрослого меха, да еще и командира отряда. Поэтому я очень быстро стал двигаться по званиям вверх, и в конце концов дослужился до офицера. Меня все время сопровождала какая-то удача — мои отряды очень редко находили, почти все мои экспедиции проходили отлично, и, когда я участвовал в миссии, мы возвращались с наименьшим количеством жертв. Конечно, я использовал все навыки, которые у меня были и выкладывался на полную на каждом задании, но то, что разведчики никогда не могли находить нас и, в каком бы задании я не участвовал, я всегда заставал автоботов врасплох и не наоборот, не могло не удивлять меня. Я встретил того командира автоботов — много лет спустя, когда я уже был офицером. Они с парой разрушителей охраняли то, что мне и моему отряду нужно было забрать. Мы всех обездвижили, так как мне очень неприятно убивать других, и потом я узнал в том мехе того командира. Я подошел к нему с выдвинутым клинком, намереваясь погасить его искру, а он тогда сказал: «Давай, убей меня, я это заслужил». И, в этот момент я даже подумал, что он понял все свои поступки и даже перехотел его убивать, но потом он добавил: «Ты все-таки стал жестоким тираном, как и все ваши». Мне стало в этот момент невероятно больно, за себя, и за всех южан, за моих товарищей десептиконов, и я… я вырвал из него искру. Это был не первый раз, когда я убивал, но, наверное, первый раз, когда я делал это так жестоко. Я после этого очень долго не мог нормально оффлайнить, и находился в подавленном состоянии. Ведь тот автобот был прав. За то время, пока я был десептиконом, я действительно стал… монстром. Убийцей. Может быть, более щадящим, чем другие, но все равно убийцей. И, как бы мне не нравились сражения, как бы мне не нравилось предугадывать действия противника, стараться его победить, обхитрить его, и видеть любое противостояние как своеобразный… танец, как искусство, эти же сражения выжигали меня изнутри. Мне было больно от осознания того, сколько мехов от меня пострадало, и сколько мехов пострадает еще прежде, чем я смогу дойти до своей цели. Но я никогда не сдавался и продолжал идти вперед, даже если иногда больше всего мне хотелось, чтобы я не вернулся со следующей экспедиции, чтобы все это закончилось. Но мне продолжало везти — я всегда возвращался. Так продолжалось, пока мы не достигли архивов. Мы долго планировали их захватить, так как это было выгодно — центр коммуникации всех автоботов, как никак. И после долгих лет подготовки, когда мы напали, все разрушилось в один момент. И даже не из-за автоботов — из-за нейтралов. Мы планировали захватить архивы и получить все данные — я планировал забрать оттуда мою сестру. А вместо этого, нейтралы все подорвали, так как знали, что в этот момент там будет много мехов с обеих фракций. В результате я один пробрался в архивы, так как знал, где находился потайной вход — ведь я там жил. И побежал в то место, где я ожидал тебя найти, Сапфир, в ту часть архивов, в которую мог заходить только Альфа Трион и его ученики, то место, где мы с тобой жили. Но я опоздал. Когда я прибежал, ты уже была в этой… капсуле. Я попытался тебя достать, но, очевидно, что у меня не получилось. Ты улетела, архивы разрушились. А я остался один. Снова. Я почти достиг своей цели, и опять потерял все в последний момент. Тебя больше не было рядом со мной, а из-за стазиса твоя искра начала очень медленно биться, из-за чего я почти перестал тебя чувствовать. И, в этот момент мое состояние окончательно ухудшилось — много всего навалилось, на самом деле. Твое исчезновение, постоянные битвы и невероятная ненависть к себе. Я винил себя за то, что позвал тогда учителя, что убедил Старскрима начать операцию в архивах, ведь тогда они бы не разрушились, что не успел к тебе, когда ты улетела. В общем, Нокаут сказал, что если я немедленно не начну лечение, то последствия могут оказаться плачевными, и тогда вы, Лорд Мегатрон, отослали меня на задание, которое, по сути, должно было вылечить меня, так как оно включало в себя долгие годы стазиса, за время которых мой процессор улучшил бы свое состояние. Это задание заключалось в том, что я и еще несколько десептиконов взяли с собой самых младших кибертронцев, которых мы только смогли найти, то есть спарков, и мы должны были улететь на одну планету, на которую еще в начале войны десептиконы посылали энергон. Однако, из-за особого материала капсул, в которых посылали топливо, автоботы бы не смогли засечь его на радарах, поэтому, технически, это было самым безопасным местом, так как там были ресурсы и не было врагов. Мы должны были отвезти туда этих спарков и вырастить из них десептиконов, вдали от войны, чтобы они смогли нормально расти, и у них потом не было таких проблем с процессором, как у меня. Во время этой миссии мне не требовалось бы убивать, сражаться, кого-то терять, а еще она включала в себя долгие годы стазиса — по сути, идеальное задание для того, чтобы вылечиться. Однако, пока в этом мире все еще оставалось что-то, что тревожило меня, я не мог бы избавится от этой болезни. Даже если бы рядом со мной появился мех, связанный со мной искрами, и который бы своей связью «исцелял» бы меня, все равно, если что-то сильно меня беспокоит, болезнь меня не отпустит. И я это знал, поэтому я понимал, что в один момент мне придется уйти и последовать за Сапфир, на другую половину вселенной. И, обстоятельства сложились так, что этот момент случился достаточно быстро.

***

      — Руби, можно тебя на пару кликов?       Они находились на корабле, выделенным для их "задания", который уже несколько недель стоял на их точке назначения - планете, на которую десептиконы когда-то отослали энергон, а теперь туда прилетел Рубиниус и его отряд, с целью вырстить новых десептиконов.        Десептикон развернулся и посмотрел на фемм, стоящую в проходе. За ней стоял спарк, которому было около десяти тысяч лет — он был далеко не самым младшим, но из-за его маленького размера можно было подумать, что он гораздо моложе — и цеплялся за ее манипулятор.       — Конечно, Скарлетт. — кивнул Рубиниус, кладя датпад на стол и проходя в отсек фемм.       — Литтлвинг, подождешь нас снаружи? — заботливым голосом спросила Скарлетт, на что спарк нахмурился. — Ну, не расстраивайся, я поговорю с Руби, и мы с тобой снова поучимся летать. А сейчас ты можешь поиграть с остальными.       — Хорошо, Скарлет. — кивнул малыш и пошел на выход из отсека. В дверях он остановился и, немного смутившись, развернулся и посмотрел на десептикона. — Пока, Руби.       — Пока, Литтлвинг. — улыбнулся десептикон. Малыш что-то пискнул себе под нос и выбежал из отсека. Рубиниус проводил его взглядом с небольшой улыбкой. Все-таки, было хорошо, что хоть кто-то в этом мире счастлив.       — Эти малыши ужасно тебя любят, прямо не отлипают. — сказал он, разворачиваясь к фемм. — Кстати говоря. Как ты себя чувствуешь?       — Я уже нормально, даже не смотря на все шокирующие новости. Но, в конце концов, все, что со мной случилось — это всего лишь случайное попадание в межпланетный транспорт по переноске энергона и несколько долгих тысячелетий стазиса. Ничего критичного. — сказала Скарлетт, подходя к Рубиниусу и беря его манипуляторы в свои. — А вот с маленьким счастливым спарком, за которым я когда-то присматривала, приключилось что-то явно похуже.       Рубиниус тяжело вздохнул.       — Скарлетт, мне правда сейчас гораздо лучше. — сказал он.       — Тогда я боюсь представить, что было с тобой до этого. — сказала фемм. Рубиниус грустно усмехнулся и, посмотрев вниз, сжал манипуляторы Скарлетт в ответ.       — Твое внезапное появление здесь — это самое лучшее, что со мной происходило за последние несколько тысяч лет. — сказал он.       — И все же, оно не делает тебя счастливым. — тихо сказала Скарлетт. Рубиниус поднял взгляд и посмотрел в ее алые оптики, и в следующую секунду почувствовал, как его прижимают в объятиях к себе.       — Я… Я знаю. — сказал Рубиниус, кладя голову на чужое плечо. — Я знаю, что не смогу быть по настоящему счастливым, пока не найду ее.       — Да, я понимаю, тебя. — сказала Скарлетт. — Очень хорошо.       — Прости. — сказал Рубиниус. — Прости, что я не смог ничего сказать про Элиту… Я правда не имею понятия, где она сейчас…       — Так, все, хватит извиняться, когда ты вообще не виноват. — отчитала его Скарлетт, а затем, отстранившись и все еще держа Рубиниуса за плечи, сказала: — Руби, пожалуйста, прислушайся к моему совету.       — Да, я знаю, что мне наверное стоит отпустить ее, ведь она сейчас летит на космическом корабле в другой край вселенной, и у меня тут задание от Лорда, и… — начал Рубиниус, но Скарлетт его перебила:       — Нет, я хотела тебе сказать, чтобы ты шел за ней. — сказала она.       — Что? — недоумевая, спросил Рубиниус. — А… А как же задание? Как же эти спарки, и десептиконы, которые находятся под моим командованием?       — Ну назначишь нового меха, ответственного за задание. — улыбнулась Скарлетт. — Если ты сильно беспокоишься, не волнуйся, я присмотрю тут за всеми, пока тебя не будет.       — Всмысле присмотришь? А как же… ты… Ты ведь хочешь найти Элиту! — воскликнул Рубиниус. — Почему я могу уйти, а ты нет?       — Рубиниус, у тебя есть какие-то наметки, ты сказал, что примерно вычислил, куда и когда прилетит Сапфир. Я не имею понятия, где Элита. Если кто-то из нас и должен кого-то отпустить, так это я, хотя я знаю, что не смогу. У тебя… у тебя еще есть надежда. Ты можешь ее найти. И ты сделаешь это. — улыбнулась Скарлетт.       — А что я буду делать с ней, когда найду ее? Куда мы пойдем? — спросил Рубиниус.       — Сюда. — пожала плечами Скарлетт. — Заберешь свою сестренку и вместе с ней прилетишь к нам. Как раз отоспишься за годы стазиса во время межгалактических путешествий, и, может быть, к тому времени, как ты вернешься, я тебе тут выращу… подружку.       Скарлетт хитро ухмыльнулась, а Рубиниус, нахмурившись, покачал головой.       — Подружки меня не очень сильно интересуют. — сказал он.       — А, точно, прости. — усмехнулась Скарлетт. — Ну, тогда друга.       — Скарлетт! — воскликнул Рубиниус, когда его фейсплейт вспыхнул голубым цветом.       — Представляешь, приезжаешь ты через несколько лет, допустим, тысяч через семь, совершенно не изменившийся, а Литтлвинг уже…       — Скарлетт, ему десять! — возмутился десептикон, а фемм залилась смехом, и Рубиниус не мог на нее долго злиться. Поэтому, его фейсплейт смягчился, а затем снова стал обеспокоенным. — Ты правда думаешь, что у меня получится? — спросил он. — Получится найти Сапфир?       — Руби. — Скарлетт подняла свой манипулятор и сжала плечо Рубиниуса. — Я в этом уверена.

***

      — Скарлетт очень хорошо ладила со всеми спарками, да и к тому же она обладала опытом командования, так как успела дослужиться до командира своего отряда, так что я оставил ее как главное доверенное лицо. И потом я полетел в погоню за тобой, Сапфир, и закончил здесь. На Земле. А что было дальше, вы и так знаете. — сказал Рубиниус. Он судорожно вздохнул и, прикрыв оптики, облокотился на спинку стула. — Невероятно, как я смог уместить несколько тысячелетий моей жизни в один монолог. Если бы… Если бы я до сих пор болел, то, наверное, и не смог бы говорить об этих событиях без слез, но сейчас я просто счастлив, что Сапфир рядом со мной, и что мы вместе сидим и разговариваем… — он снова приоткрыл оптики и посмотрел на свою сестру. — Прости меня, что я не смог найти тебя раньше, Сапфир. И мне невероятно жаль, что я… стал таким жестоким, что мне пришлось убивать других. Если ты вдруг разочаруешься во мне или испугаешься, что твой брат превратился в…       Рубиниус не успел договорить, так как Сапфир встала со своего места и, притянув к себе брата, обняла его. Рубиниус пару кликов не двигался от небольшого шока, а затем обнял сестру в ответ.       — Прости. — прошептала Сапфир. — Прости, ты столько всего из-за меня пережил, что ты болел, что так много кого потерял, мне так жаль, так жаль…       — Сапфир, ты не виновата, что нас разделили, и что мне пришлось искать тебя. — сказал Рубиниус, гладя ее по голове. — И, если бы нас двоих поменяли бы местами, я думаю, что все было бы точно так же. Это просто совершенная случайность, что все это выпало пережить мне, хотя, я не думаю, что сидеть запертой в архивах в Иаконе, когда тебя могут убить, если узнают, что ты наполовину из юга, хорошее занятие. В любом случае, ты не должна извиняться за вещи, в которых ты не виновата.       — Как и ты не должен. — нахмурившись, сказала Сапфир. — Ты не стал «монстром», или «тираном», или «жестоким», Руби. Ты был вынужден сражаться, чтобы не умереть. Если тебе от этого будет лучше, то я не думаю, что на твоем месте я была бы менее жестока.       — Ах, спасибо, мне прямо полегчало. — усмехнулся Рубиниус. Все еще обнимая Сапфир, он повернулся к Оптимусу. — Я думаю, что теперь примерно понятно, почему у меня было такое… негативное отношение к автоботам. Я просто думал, что это тоже самое, что и совет, просто с более хорошей тактикой ведения боя. И автоботы еще и притворялись «хорошими» и «святыми», в отличии от совета.       — Да, Оптимус, теперь мне интересно, если же ты и вправду все это время не врал и действительно придерживался каких-то своих моральных ценностей, то почему твои автоботы, следуя твоим приказам, убивали спарков и гражданских сразу же, как ты стал их лидером? — спросил Мегатрон. Сапфир отпрянула от Рубиниуса, чтобы видеть лица лидеров обоих фракций, и обнаружила, что Оптимус, судя по его фейсплейту, находился в полном шоке.       — Мегатрон. — сказал он. — Я никогда не приказывал моим автоботам творить такое. И никогда бы не приказал в будущем. Я наоборот всегда твердил, что мы не трогаем гражданских, а тем более спарков. Я даже всегда приказывал спасать как можно больше невинных жизней, не важно, откуда бы ни были они родом.       — Оптимус, прекрати врать, хотя бы на время нашего разговора! — воскликнул Мегатрон. — Разве ты не слышал Рубиниуса? Этот случай в Тарне — не единственный! Когда ты стал Праймом, первое, что ты сделал — это подорвал мои войска к Юникрону! И не только войска, а просто гражданских мехов — шахтеров, медиков, связистов — всех! Даже спарков!       — Мегатрон, я не знаю, как так получилось, что события в Тарне произошли, но я никогда бы не отдал приказа уничтожить несколько десятков спарков. — сказал Оптимус, его голос снова дрожал. — Пожалуйста, Мегатрон, поверь мне. Первое, что я сделал, когда занял пост лидера автоботов, так это попытался связаться с тобой, договориться о заключении мира.       — Да, я получал все твои просьбы о переговорах. А сразу после них несколько ударов по моей армии. — прорычал Мегатрон. — Знаешь ли, в такие моменты не очень хочется идти на контакт.       — Я не понимаю. — прошептал Оптимус, и его голос был наполнен чувством вины и болью. — Как… Как такое могло произойти? Почему мои войска творили такие ужасные вещи, когда я отдавал совершенно другие приказы?       Совершенно другие приказы.       Внезапно Сапфир осенило, и она, резко вздохнув, воскликнула:       — Архивы!       Все в комнате повернулись к ней.       — Что? — тихо спросил Рубиниус.       — Ну конечно! Архивы, все дело в них! — воскликнула Сапфир. — Руби, ты сказал, что тот командир автоботов говорил о том, что Оптимус проповедует одно, а приказы своим дальним войскам дает другие. А все приказы, сообщения, да и вообще все коммуникация с фронтом проходили через архивы!       — Ты хочешь сказать, что…       — Кто-то изменял приказы, которые отдавал Оптимус. — сказала Сапфир.       — Это невозможно. — покачал головой Прайм. — В архивах была…       — Тройная шифровка, такая, что каждый приказ проходил кодирование у троих архивистов, и никто не мог ничего посмотреть. Да, Оптимус, я знаю. — сказала Сапфир. — И, тем не менее, если сильно постараться, то…       — Ничего не выйдет. — сказал Мегатрон. — Саундвейв всю войну пытался взломать шифровку иаконских архивов, и у него ничего не вышло. А он лучший связист на Кибертроне.       — Саундвейв пытался взломать снаружи. А если сидеть внутри и обладать огромным желанием и необходимыми навыками, то все вполне возможно. Нужно всего лишь взломать тройную защиту кода, что, конечно, требует много времени, но не так уж и сложно, а потом можно уже менять содержание отправляемого файла. — сказала Сапфир. — Я сама…       Она вдруг осеклась, когда поняла, что хотела сказать. Но уже было слишком поздно — все присутствующие в комнате молча уставились на нее с нескрываемым шоком.       — Так, так, так. — сказал Мегатрон с нескрываемой ухмылкой. — Кажется, что наша преданная автоботка не такая уж и преданная, не так ли?       — Сапфир, ты что сделала сама? — спросил Оптимус, стараясь делать голос мягким, а не шокированным.       Сапфир обреченно вздохнула.       — Оптимус, прости меня пожалуйста. — сказала она, смотря в пол. — Я… я взламывала сообщения автоботов и меняла их содержание, таким образом, что посылала другим ложные данные. Я… Я знаю, что это считается изменой автоботам.       — Сапфир… — прошептал Оптимус в полном шоке. — Зачем ты это делала?       Спарк подняла голову и посмотрела в грустные и расстроенные оптики Прайма.       — Ради Рубиниуса. — ответила она.       — Что? — в шоке спросил десептикон. — Ради… Ради меня?       — Я изменяла все файлы, в которых говорилось о тебе. — сказала Сапфир. — Всю разведку, все, что находили о твоем местоположении, все приказы, которые были направлены на уничтожение твоего отряда. Все это я изменяла.       — И именно поэтому мне все это время так везло… именно поэтому я все это время оставался живым. — прошептал Рубиниус. — Сапфир, ты… ты спасала меня все это время!       Он притянул Сапфир к себе и крепко обнял.       — Праймус, Сапфир, а я думал, что я просто везунчик… Хотя, так и есть — мне невероятно повезло, что у меня такая замечательная сестра. — сказал он.       — Так, ну допустим, что кто-то подменял твои приказы в архивах. — сказал Мегатрон, обращаясь к Оптимусу. — Но у твоих автоботов мозгов совсем нет? Если бы они были так преданы твоим идеалам, то тогда, увидев эти приказы, они не побежали бы с радостью их выполнять.       — Возможно, тот, кто посылал неверные приказы знал, кому конкретно посылать. — сказала Сапфир. — Среди автоботов, даже после падения совета, все еще оставались его последователи, которые скрывались.       — Мегатрон, пожалуйста, поверь мне, я не давал таких приказов. — тихо сказал Оптимус. Он встал и подошел к лидеру десептиконов. — Я… Я помню все, что со мной происходило на этом корабле, пока я был Орионом Паксом.       Мегатрон резко вздернул голову, в его оптиках отразился целый спектр эмоций — сильнее всего преобладало, конечно же, удивление.       — И я помню, что ты мне сказал, когда мы были рядом с космическим мостом, перед тем, как ты почти убил меня, а затем когда Рубиниус меня спас. — продолжал Оптимус. — Я не знаю, почему ты считаешь, что я лжец и предатель, что я все это время ненавидел и презирал тебя и врал тебе в лицо. Но, Мегатрон, прошу тебя, поверь мне. Я никогда не врал своим автоботам и другим мехам, когда говорил о возвышенных ценностях. Я никогда не врал о своих стремлениях. Я… — он судорожно вздохнул, прежде чем сказать: — Я никогда не врал о своих чувствах. Я никогда не врал тебе, Мегатрон. Все, что я говорил тебе, и не только тебе — автоботам, десептиконам, другим мехам — это правда. Мне очень жаль, что из-за автоботов пострадало так много мехов, и мне очень жаль, что я поверил в то, что ты совершил много ужасных вещей, которых ты не совершал, или которые ты был вынужден совершить. Мне очень, очень жаль, что мы могли бы договориться гораздо раньше обо всем, но из-за недопонимания у нас не получилось. Но я… Я хочу, чтобы ты знал. Я никогда не врал тебе и не лицемерил. Я никогда бы не стал убивать несколько десятков спарков. Как бы это ни было «выгодно» с точки зрения ослабления вас, я бы ни за что на это не пошел. Я никогда не желал южанам зла. Я никогда не желал зла тебе, Мегатрон.       Лидер десептиконов молча смотрел на Оптимуса, а затем резко поднялся со своего места.       — Мне надо подумать. — резко сказал он, и вышел из помещения.       Как только двери за ним закрылись, Оптимус чуть ли не упал на его стул, закрыв фейсплейт манипулятором.       — Это все я виноват. — сокрушенно прошептал он. — Во всей войне, в том, что наш дом разрушен, в том, что десептиконы так ненавидят автоботов, а автоботы десептиконов… Если бы только я с самого начала не поверил в то, что те теракты совершил Мегатрон…       — Оптимус, это не так! — воскликнул Рубиниус, подбегая к нему. Сапфир тут же подбежала следом.       — Руби прав! — воскликнула она. — Ты ни в чем не виноват!       — Мне так жаль. — сказал Оптимус, поворачиваясь к ним, словно вообще не слыша, что они ему до этого сказали. — Вы двое столько всего пережили из-за меня. Рубиниус, мне невероятно жаль из-за событий в Тарне, прости меня пожалуйста…       — Оптимус, это не твоя вина. — сказал Рубиниус, подходя к своему родителю. — Ты не хотел этого…       — И твоя болезнь, мне так жаль, Рубиниус, это все из-за меня. — прошептал Оптимус, его оптики ужасно сильно блестели.       — Так дело не пойдет, он совершенно нас не слушает. — шепнул Рубиниус Сапфир.       — Стой здесь с ним, я сейчас вернусь. — шепнула брату в ответ спарк.       — Что? — не понял десептикон, однако Сапфир уже бежала на выход. — Сапфир, стой!

***

      — Мегатрон!       Лидер десептиконов, который до этого шел по пустому коридору в абсолютной тишине, внезапно услышал крик, тут же развернулся и уставился на бегущую к нему спарк.       — Сапфир? Что ты здесь делаешь? — недоумевая, спросил он. Спарк добежала до него, и, переведя дыхание, сказала:       — Ты немедленно возвращаешься обратно.       Лидер десептиконов нахмурился.       — Нет, я думаю, что это тебе стоит отправиться обратно. — сказал он. — С чего бы я должен это делать?       — Потому, что мы еще не закончили разговор. Оптимусу плохо, ты хоть понимаешь, в каком состоянии ты его оставил? Ты немедленно вернешься обратно и все исправишь! — возмущенно сказала Сапфир. — Он и так из-за тебя настрадался, и я не позволю тебе снова причинять ему вред. Я не вернусь обратно, пока ты не пойдешь туда со мной.       — Нет, я делаю то, что мне надо, а вот ты отправляешься обратно. Сейчас. — строго сказал Мегатрон.       — С чего бы я должна тебя слушаться? — возмутилась Сапфир.       — Во-первых, потому, что тут для тебя опасно. — сказал Мегатрон. — Оптимус бы не хотел, чтобы ты здесь ходила, поэтому, если так не хочешь его расстроить, то тебе лучше развернуться обратно и вернуться в отсек.       Пару кликов Сапфир прожигала Мегатрона ненавистным взглядом, но в конце концов сдалась. Она ничего не может сделать Мегатрону, а Оптимус возможно еще больше будет волноваться, пока она здесь, поэтому, наверное, ей действительно лучше сейчас вернуться. Она развернулась сто восемьдесят градусов и уже была готова пойти назад, как вдруг услышала:       — А во вторых, — сказал Мегатрон, и его голос немного смягчился. — Ты должна меня слушаться потому, что ты мой спарк.       Сапфир в тот же клик развернулась назад, все ее тело охватила ярость.       — Я. Не. Твой. Спарк. — сказала она, и ее голос дрожал от злости. — Ты не имеешь права меня так называть, ясно? Ты ничего не сделал для того, чтобы называть себя моим альфой. Ты буквально уничтожил пол нашего мира! Да, может быть ты не такой демон, как мы о тебе думали, может быть ты и не хотел убивать столько невинных мехов, может быть десептиконы не такие уж и ужасные. Но ты, конкретно ты, жестокий, злой, в твоей искре нет ни любви, ни доброты, ни морали. Ты вообще затеял всю эту встречу со мной и Руби только потому, что у тебя появилась с нами связь, как у альфы со спарком. А если бы этой связи не было, то тебе было бы плевать на нас! Я ненавижу в себе все, что у меня есть от тебя, и я никогда, никогда в своей жизни не назову тебя своим альфой, или своим сиром, или своим опи.       Мегатрон молча смотрел на Сапфир, и хотя внешне он был совершенно спокоен, его оптики были широко распахнуты, а в них виднелся шок, какое-то удивление и еще что-то, что Сапфир не могла разобрать — или не хотела. Лидер десептиконов не может ни о чем сожалеть, у него нет чувств.       Внезапно послышались шаги, и в коридор вбежал Рубиниус.       — Рэтчет пришел с результатами КНК-теста. — сказал он, а затем нахмурился. — У вас тут все хорошо?       — Лучше не бывает. — проходя мимо Рубиниуса и хватая его за руку, сказала Сапфир, и в ее голосе сарказма было больше, чем темного энергона на Земле.       — Эй, Сапфи, полегче, мне еще нужен мой манипулятор! — воскликнул десептикон, но вырываться или задавать лишние вопросы о том, что случилось, не стал.

***

      — Кхм, в общем, как показал КНК-тест, вы действительно являетесь альфами Рубиниуса и Сапфир. — сказал Рэтчет.       Они снова находились в переговорной комнате, Рэтчет стоял возле стола, а все остальные сидели на своих местах. Мегатрон избегал взгляда Оптимуса, Оптимус избегал взгляда Мегатрона, а Сапфир же просто игнорировала существование лидера десептиконов. Может быть где-то в глубине искры она осознавала, что, кричать, по крайней мере, точно не стоило, но она старалась заглушить этот голос.       — Хорошо. — кивнул Оптимус. — Значит, что нам точно… нужно прийти к какому-то соглашению. На счет Рубиниуса и Сапфир.       Он наконец-то бросил неуверенный взгляд на лидера десептиконов. Мегатрон задумчиво смотрел в стол.       — Я не думаю, что мы способны прямо сейчас быстро принять решение. — наконец сказал он на удивление спокойным голосом. — Мы слишком много всего узнали за один день. То, что касается не только Рубиниуса и Сапфир, или меня и Оптимуса, а еще и всей войны в целом. — он поднял взгляд и посмотрел на Оптимуса, на этот раз в его рубиновых оптиках не отражались никакие эмоции, и трудно было понять, о чем он думает. Однако Сапфир почему-то показалось, что Оптимус явно там что-то увидел, учитывая, как расширились его собственные оптики. — Не знаю, как вам, а мне нужна хотя бы одна ночь, чтобы все это обдумать.       — Оптимус, что ты на это думаешь? — спросил Рэтчет. Прайм некоторое время смотрел на лидера десептиконов, а затем сказал:       — Я согласен с Мегатроном.       Странное чувство, но Сапфир показалось, будто бы лидеры обоих фракций что-то задумали.       — Отлично, тогда завтра вас ждет еще одна встреча. — сказал Рэтчет. — А сейчас уже ночь, на базе все уже в оффлайне. И нам пора бы тоже.       — Как — уже ночь? — удивилась Сапфир. — Поверить не могу.       — А я могу. — сказал Рубиниус. — Ужасно хочется в оффлайн.       — Ну так… Мы возвращаемся на базу? — спросила Сапфир, поворачиваясь к Оптимусу.       — Снова неудобные платформы… — разочарованно сказал Рубиниус. Мегатрон перевел на него взгляд.       — Если хочешь, ты можешь переночевать тут. — сказал он. — Вместе со своей сестрой.       — Что? Нет! Я не буду ночевать на корабле десептиконов! — запротестовала Сапфир.       — Как только ты увидишь, какие платформы выдают офицерам, у тебя сразу поменяется мнение. — сказал Рубиниус. — Я, в принципе, согласен, но только в том случае, если Сапфир тоже согласится. Оптимус, что ты думаешь на этот счет?       Прайм некоторое время молчал, обдумывая ответ, прежде, чем сказать:       — Связь альфы со спарками не позволит Мегатрону вам навредить или позволить кому-нибудь причинить вам вред. И, насколько я помню, отсеки десептиконов оснащены хорошей безопасностью, и никто посторонний не может туда войти, если только через земной мост. — сказал он. — Но я все равно не хотел бы вас оставлять тут один. Поэтому, если вы останетесь, то и я тоже.       — Оптимус, ты, безусловно, прав на счет Рубиниуса и Сапфир, самое худшее, что с ними может случиться — их просто запрут на корабле десептиконов, не причинив никакого вреда. — сказал Рэтчет. — Но у тебя такой гарантии нет.       — Рэтчет, со мной все будет в порядке. — сказал Оптимус. — Я обещаю, что со мной ничего не случится.       — Я обещаю, что с Оптимусом ничего не случится. — вмешался Мегатрон, и в его голосе появилось привычное раздражение. — Сапфир и Рубиниус оба уже показали, что готовы буквально умереть ради Оптимуса. Мне совершенно не нужны самоубивающиеся спарки.       Рэтчет подозрительно взглянул сначала на Мегатрона, а затем на Оптимуса, но ничего не сказал.       — Хорошо, тогда, Сапфир, решение за тобой. — сказал Рэтчет.       — Удобная платформа, Сапфир, подумай хорошо. — прошептал ей Рубиниус, и фемм, закатив оптики, сказала:       — Ладно, хорошо. — сказала она. — Я согласна переночевать здесь.

***

      — Ладно, я должна отдать десептиконам должное. — сказала Сапфир, развалившись на своей платформе. — Тут действительно гораздо удобнее спать.       — А я о чем тебе говорил? — усмехнулся Рубиниус, лежа на своей платформе.       Пары слов Мегатрона было достаточно, чтобы в отсек Рубиниуса поставили еще одну платформу такого же размера, и теперь они вдвоем лежали в на разных койках, но в одной комнате. Идеально — у каждого свое личное пространство, но при этом они все еще могут переговариваться между собой, и никто их не будет слышать.       — Эй, Сапфир. — позвал ее Рубиниус, и его голос был немного встревоженным.       — Все в порядке, Руби? — спросила Сапфир, тут же повернувшись к нему.       — Да, просто… — Рубиниус вздохнул. — Оптимус и Мегатрон так сильно любили друг друга, а потом внезапно поссорились, и, по сути, из-за простого недопонимания, все это время ненавидели друг друга. Это не дает мне покоя. — он проницательно посмотрел на Сапфир. — Я так сильно боюсь, что такое может произойти с нами.       — Не произойдет, мы же не дураки, чтобы ссориться ненавидеть друг друга за вещи, которые мы не делали. — отшутилась Сапфир, а затем ее фейсплейт стал более серьезным. — Руби, пообещай мне, что ты не станешь таким глупым.       — Ну, я точно не стану глупее тебя. — усмехнулся Рубиниус.       — Да иди ты! — воскликнула Сапфир, но все же посмеялась. — Спокойной ночи, дурочек.       — Спокойной ночи, глупышка.

***

      Лидер десептиконов шел по совершенно пустому коридору, когда свернул и подошел к своему личному отсеку. Одно нажатие на датчик — и огромные двери трансформировались, открывая ему проход.       — Надеюсь, я не заставил тебя долго ждать. Пришлось поднять пару десептиконов для того, чтобы они установили платформу для Сапфир. — сказал он, закрывая двери и ставя на них несколько автоматических замков — теперь даже «доверенные» лица не смогут зайти снаружи. Затем он нажал на несколько кнопок и включил полную звуковую изоляцию — теперь даже если кто-нибудь снаружи прижмется аудиалом к двери, то он не сможет услышать ничего из того, что будет происходить в стенах этого отсека. — А так же пришлось убрать сверхзаряженное из комнаты Рубиниуса.       Он повернулся и посмотрел на тень, сидящую за его столом на другом конце его отсека.       — Беспокоишься за то, что Сапфир и Рубиниус могут решить попробовать их на ночь?       — Мало ли что. Но, с такими темпами, мне самому скоро понадобиться сверхзаряженное. — мрачно отшутился Мегатрон.       Он зашагал вглубь комнаты, когда заметил, что тень приподнялась со своего места и обошла стол, подходя ближе к нему. Он почувствовал, как большая часть его систем вмиг напряглась, словно готовясь отразить внезапную атаку — но снаружи он и виду не подал, что его что-то волнует. Вместо этого он просто опустил взгляд и посмотрел на другого меха.       — Пора сделать то, что нам уже очень давно следовало сделать. — он проницательно посмотрел в сапфиры напротив. — Не так ли, Оптимус?