Познав прошлое, мы построим будущее.

      — Мегатрон, куда ты?! — воскликнул Орион, выбегая из здания совета. Чемпион Каона уже спускался вниз по ступеням, уходя прочь. — Мегатрон! Остановись, пожалуйста!       Его жалобный голос, наполненный непониманием и отчаянием, сильно затронул искру бывшего гладиатора, однако он сам себя одернул.       Ложь. Он лжет. Он притворяется. Он тебя не любит. Ты ему безразличен.       — Мегатрон, пожалуйста, стой! — воскликнул Орион, догоняя его. Пакс протянул манипулятор и еле коснулся его плеча. — Мегатрон, что случилось? Я… я что-то сделал на так? Любимый, пожалуйста, ответь мне!       Мегатрон резко развернулся, одернув манипулятор Пакса от себя так резко, что, скорее всего, причинил ему этим боль. Гнев и ярость окончательно вскипели в нем, и ему стало абсолютно плевать на все, что вокруг него происходит и кто бы мог их увидеть. Он замечал только Ориона перед собой.       — Как… Как ты посмел?! — в сквозь сомкнутые денты прорычал он. Орион в страхе отшатнулся от него, слезы блеснули в его оптиках. Часть Мегатрона, сидящая в глубине его искры, отшатнулась вместе с ним — эта же самая часть захотела прижать архивиста к себе и успокоить его, сделать так, чтобы эти оптики больше не проливали слез. Но Мегатрон заставил эту часть замолчать. — Как ты посмел это сделать?! Предать нас всех — предать меня!       — Мегатро… — начал Пакс, но бывший гладиатор не дал ему договорить.       — Как ты посмел встать вперед меня, сорвать все, к чему мы шли все это время — разрушить все это?! — злостно воскликнул он. — Я доверял тебе, думал, что ты понимаешь меня, понимаешь нас… А оказывается, что я ошибался! Эти мехи — они… Они виноваты во всем, они виноваты в том, что мы, южане страдаем, а ты… ты, мой возлюбленный, мех, с которым я хотел связать свою искру, решил встать на их сторону?! Решил встать на сторону самых мерзких мехов на этой планете?!       — Мегатрон, пожалуйста…       — Меня выворачивает от той мысли, что я должен подчиняться воле таких мехов, как совет, а ты… ты примкнул к ним! Как… Как ты посмел стать таким, как они?!       — Мегатрон, пожалуйста, я не хотел… — прошептал архивист, протягивая манипуляторы к своему бондмейту.       Он метнулся к архивисту, и посмотрел в его оптики. В его большие, прекрасные, самые-самые красивые сапфировые оптики. Оптики, которые смотрели на него с неверием, с непониманием, с тенью страха, с ужасным сожалением и, даже не смотря на все это, все еще с любовью.       Мегатрон видел свое отражение в них. Он видел свой фейсплейт, искаженный ненавистью, обидой и гневом. На долю клика, на самый короткий миг, он хотел остановиться. Он хотел бросить все, забыть о том, что Орион вышел вперед на совете, привлек на себя все внимание, высказал свои идеи — которые, по сути, были идеями Мегатрона, только в более мягкой форме, вознесся над ним, втоптал его, Мегатрона, в грязь, воссиял в своем моменте славы, и, разумеется, получил одобрение от всего совета — конечно он получит одобрение от всего совета, он же иаконец! Но в этот самый миг Мегатрон хотел забыть об этом. Он захотел прижать Ориона к себе и больше никогда не отпускать его, он захотел извиниться перед ним за то, что накричал на него, за то, что посмел усомниться в его верности, за то, что ложно обвинил его во всем.       Он хотел сказать, как сильно он любит его. Так сильно, как никого до этого не любил и больше никогда не полюбит.       Но он этого не сделал. Он не остановился.       — Ты предал меня, Орион. А я ненавижу предателей.       Из ярких сапфировых оптик потекли слезы. Мегатрон смотрел в них, когда сказал:       — Я ненавижу тебя, Орион Пакс.

***

      Мегатрон шел по пустому коридору. Ему была нужна буквально пара минут, чтобы все обдумать.       Пока что вся картина складывалась так, что он, походу дела, должен был просто благодарить вселенную за то, что она послала ему спарков, как бы это смешно не было.       Он видел Сапфир, он видел, как она кричала на своего брата, он видел, в какой ярости она была. Прямо как он сам. Шлак, да она просто чуть ли не повторила его слова, которые он сказал после того злосчастного собрания в совете, где он выступил, а Орион его предал!       У Мегатрона была гораздо более веская причина его гнева, чем у Сапфир, но и ее можно было понять — учитывая, как ей промыли процессор и как она думала о десептиконах, а именно, как о чистом воплощении зла. Неудивительно, что она так плохо отреагировала на то, что ее брат их защищает.       В тот самый момент Мегатрону на миг показалось, что Сапфир сделает тоже самое, что и он много лет назад — в порыве ненависти оттолкнет от себя своего брата. Причинит ему боль своими словами.       Вот только в самый последний момент, когда она уже была на пределе своего гнева, она сделала то, что Мегатрон много лет назад так и не сделал — она остановилась.       И, как бы неожиданно это ни было, это было неприятно. Сапфир сделала то, что он не смог себе позволить сделать из-за ослепившей его ярости и гнева. И, как он понял немного позже по ходу их разговора, возможно, он совершил ошибку в тот момент, когда не выслушал Ориона Пакса. Когда решил поддаться гневу и ненависти, и, как он тогда думал, здравым мыслям, хотя в тот момент здравых мыслей у него было мало — в основном только чувства и эмоции. Возможно, если бы он тогда выслушал Ориона, все могло бы быть по другому.       А затем Рубиниус, словно желая указать на все его ошибки, произнес:       — Главное, что мы можем говорить друг с другом. И мы вместе придем к соглашению. Мы всегда можем договориться и понять друг друга, что бы не случилось.       Когда-то он думал, что и они с Орионом всегда смогут поговорить друг с другом и найти соглашение. Но в тот день в совете они не смогли.       С каждым годом после того злосчастного дня в совете Мегатрон все больше убеждался в том, что он был прав, когда оттолкнул Ориона. Что Пакс действительно являлся предателем и лицемером. Как в принципе и все его ничтожные автоботы. Они все мнили себя святыми, а творили настолько ужасные и жестокие вещи, что у некоторых энергон застывал в системах.       Нет, конечно, десептиконы тоже всегда были жестоки и беспощадны, Мегатрон этого никогда не отрицал — но у них были на это причины! Мегатрон никогда ничего не делал без причины, не творил «зло ради зла». Конечно, он мог делать ужасные вещи только для того, чтобы заставить страдать Прайма — и он их делал, но он считал, что это заслуженно. Что Прайм достоин страданий и ничего более. Он не испытывал никакой ненависти к Земле до того, как ее полюбил Оптимус — только интерес в плане ресурсов, однако, как только он понял, что этот синий шарик дорог для лидера автоботов, то тут же захотел его уничтожить, и Оптимуса тоже заодно. Потому что он хотел лишить Оптимуса всего, что ему дорого, хотел заставить его почувствовать вкус поражения, унижения, хотел сделать ему больно.       Потому, что именно так Прайм поступил с ним. С того самого дня, как они встретились, он притворялся, что любит его, что поддерживает его, что понимает его. И Мегатрон, ослепленный своими идиотскими чувствами, поверил ему. Поверил, что Орион, даже не смотря на то, что он из высшей касты, смог понять его идеи, проникнуться ими и помочь ему. После дня в совете стало очевидно, что Пакс этого не сделал. Что он все это время пользовался им, обманывал его, использовал его для того, чтобы в нужный момент выйти вперед и блеснуть — показать, какой он хороший и правильный, и унизить его, Мегатрона, перед всеми. А потом стать его главным противником на поле боя и вести войска против него, называя его, Мегатрона, жестоким тираном и безумцем, убивающим просто так, хотя Прайм прекрасно знал и понимал, почему Мегатрон делал те или иные поступки, почему некоторые из его жертв были просто необходимы. Но он предпочитал лицемерить и лгать всем своим автоботам и вести свои войска вперед, разрушая все, чего Мегатрон так долго добивался.       Ну, или, по крайней мере, так думал Мегатрон. До сегодняшнего дня. Сегодня для него все перевернулось.       Оказывается, Оптимус действительно думал о нем хуже, чем он был на самом деле и присваивал ему те поступки, которых он не совершал. Более того, кто бы мог подумать, но и Оптимус не приказывал автоботам делать те ужасные вещи, которые они творили, когда захватили совет.       В итоге оказалось, что Оптимус все это время не был лицемером! Просто потрясающе!       Это… Это очень сильно сбивало с толку. Мегатрон прекрасно понимал, что ему потребуется много времени для того, чтобы принять новую правду об Оптимусе. И, если на то уж пошло, он до сих пор сильно сомневался в правдивости слов и искренности поступков лидера автоботов, и большая его часть буквально цеплялась за каждый аргумент, которым мог бы доказать, что Прайм все-таки жестокий лицемер, который сейчас просто продолжает пытаться им манипулировать.       Однако в глубине его искры сидела совсем другая часть, совсем маленькая, та часть, которую Мегатрон игнорировал целую вечность. Годами он убеждал себя, что Орион Пакс, мех, которого он так сильно любил, был просто ложью. Орион никогда не был таким, каким его видел Мегатронус. Орион был лицемером и лгуном, и предал Мегатронуса в тот момент, когда он оказался ему не нужен. А затем он и вовсе стал Праймом и повел войска против него. Тысячелетиями Мегатрон убеждал себя, что того меха, которого он любил, просто напросто не существовало. А сейчас, внезапно, оказалось, что этот мех все-таки существует. И совсем маленький огонек в искре Мегатрона был от этого просто в восторге. Крошечная часть Мегатрона хотела прямо сейчас вернуться к Оптимусу и, наплевав на все подозрения, которые он вокруг него выстроил, на все вопросы и недосказанности, просто притянуть к себе и обнять, или даже в лучшем случае поцеловать. Чтобы убедиться, что Оптимус не оттолкнет его, что он ответит ему, что он докажет, что да, он тот самый Орион Пакс, мех, которого в прошлом Мегатронус так сильно любил.       Но настоящий Мегатрон так бы ни за то не сделал. Во-первых, потому, что он все еще ненавидел и презирал Оптимуса Прайма — возможно, некоторые свои поступки лидер автоботов и оправдал, но далеко не все. И годы вражды между друг другом не могли пройти бесследно. А во-вторых, не факт, что сам Оптимус бы ему ответил на всю эту близость. Прайм возможно и никогда не врал о своих чувствах, но это было тысячи лет назад. Сейчас вполне вероятно, что его искра никому не принадлежит или принадлежит другому меху — но уж точно не Мегатрону.       И, в любом случае, если Оптимус действительно был «хорошим» и «правильным» мехом, таким, каким он представлялся перед другими, если он действительно был тем мехом, которого Мегатрон давным давно любил, то у лидера десептиконов все равно возникала целая куча вопросов, требовавших ответа.       И целая куча тем, которые требовали обсуждения с Оптимусом. Наедине.       — Мегатрон!       Лидер десептиконов обернулся и увидел бежавшую к нему его дочь.       Ему нужно было поговорить с Оптимусом наедине. И чем скорее, тем лучше.

***

      — Пора сделать то, что нам уже очень давно следовало сделать. Не так ли, Оптимус?       Прайм смотрел снизу вверх прямо в рубиновые оптики лидера десептиконов.       — Да, верно, Мегатрон. — тихо ответил он. Его взгляд на один миг опустился на губы лидера десептиконов, и воспоминания о недавнем поцелуе снова вспыхнули у него в процессоре. Вместе с этим он почувствовал и то, как вспыхнул его фейсплейт — он только надеялся, что в полумраке Мегатрон не сможет этого заметить.       Даже не смотря на то, насколько быстрым и в то же время отчаянным этот поцелуй был, и как он плохо закончился, Оптимус все равно не мог не признать тот факт, что ему очень сильно понравился этот короткий миг близости. И что он невероятно скучал по своему возлюбленному.       Прайм тут же отвел взгляд в сторону и, отступив шаг назад, аккуратно сел за стол.       — Спасибо, что предложил поговорить, Мегатрон. — искренне сказал он. — Я был невероятно удивлен, когда в середине нашего разговора с Рэтчетом о результатах КНК-теста ты отправил мне сообщение с предложением о продолжении переговоров в более приватной обстановке.       — Нам нужно слишком многое обсудить. — сказал Мегатрон, садясь рядом с Оптимусом. — И без присутствия Сапфир, Рубиниуса и кого-либо еще.       — Это… верно, я полагаю. — кивнул Прайм. Мегатрон нахмурился, а затем сказал.       — Итак, я предлагаю начать с самого главного. — он тяжело вздохнул, и Оптимус внезапно почувствовал его усталость и смятение на расстоянии. — Если ты не лицемер, не лгун и вообще никогда мне не врал, всегда был со мной искренен…       — Да, это так, Мегатрон. — тихо сказал Оптимус.       — … То тогда что во имя Юникрона ты творил на совете? — закончил лидер десептиконов. — Зачем ты вышел вперед, затмил меня, преподнес мои идеи, но в более милосердной форме, выставил меня тираном и, унизив меня, воссиял перед советом и получил их одобрение? Зачем ты… — в его оптиках промелькнула вспышка обиды и злобы, и у Оптимуса в один момент сжалась искра. — …предал меня?       — Я не хотел. — тихо ответил Оптимус, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче, и в то же время уверенно. — Я совершил ошибку. Я просто хотел тебе помочь, Мегатрон. Я вышел вперед, чтобы поддержать тебя, чтобы стоять рядом с тобой и прикрывать тебя, помогать тебе, быть твоей опорой. А не для того, чтобы затмить тебя. Да, мне не понравилось, что ты так… прямо угрожал совету и богатым жителям Кибертрона в своей речи, так как в тот момент я все еще считал, что решение нашей проблемы может обойтись без пролития энергона. Что совет сможет нас понять, и что за ним смогут и другие властные мехи Иакона. Уже гораздо позже я понял, что ошибался в совете, что он не смог бы нас понять.       — Погоди, то есть ты… Ты не хотел меня предавать, верно? — спросил Мегатрон. — Ты… Ты хотел мне помочь? И подержать?       — Да, Мегатрон, в тот момент я хотел только помочь тебе. Уже гораздо позже я понял, как глупо поступил. Совет использовал меня для того, чтобы унизить тебя. Показать, что любой иаконец может быть лучше любого южанина, пусть даже чемпиона. Когда я выходил вперед, чтобы тебе помочь, я и не подозревал, к чему это может привести. И я… Я понимаю, что все испортил, и у тебя есть полное право винить меня в неудаче в совете. — сказал Оптимус, стараясь отразить в голосе все свое сожаление, но при этом не звучать слишком жалко. — Но я никогда бы тебя не предал специально, не стал бы тебе врать и лицемерить перед тобой, Мегатрон. Особенно в тот момент своей жизни, когда я был без памяти влюблен в тебя.       — А сейчас? — спросил лидер десептиконов суровым голосом.       — Влюблен ли я в тебя без памяти сейчас? — уточнил Оптимус прежде, чем понял, что конкретно он сказал, и его фейсплейт снова залился ярко-голубым светом. Праймус, почему в последнее время он постоянно попадает в такие смущающие ситуации?!       Мегатрон застыл, и Прайму на миг показалось, что пара его систем дали сбой.       — Вообще-то, я хотел поинтересоваться, врешь ли ты мне или лицемеришь сейчас. — медленно сказал лидер десептиконов, а затем добавил: — Мне кажется, что ответ на вопрос, влюблен ли ты в меня сейчас, и так ясен. Он, конечно же, отрицательный.       — .Да, верно. — согласился Оптимус после мгновенного колебания. — Это весьма… очевидно.       Очевидно было то, что он до сих пор любил Мегатрона, но самому лидеру десептиконов об этом знать было не обязательно.       — Но отвечая на твой вопрос, Мегатрон, нет, я и сейчас бы не стал тебе врать. — продолжил Оптимус. — И мне жаль, что в совете все пошло… не так. Возможно, если бы я не выступил вперед, совет бы не нашел способ унизить тебя и выставить тебя неправым, им пришлось бы с тобой договариваться, и тогда…       — С советом нельзя было договориться. Это мехи, которые разрушили миллиарды жизней, и рушали бы их дальше, если бы кто-то вроде меня не остановил бы их. Поэтому я сказал им четко и прямо — либо они действуют по моим условиям, и отдают власть мне, или хотя бы отказываются от своей власти и дают право выбора лидера народу, либо я начинаю против них войну. — сурово и со злостью сказал Мегатрон. — Но ты, Прайм, тогда не понимал этого, сколько бы я тебе не говорил. Ты всегда во всех в первую очередь стараешься замечать «хорошее», даже тогда, когда этого «хорошего» просто не существует, или его ничтожно мало. Это тебя и делает полнейшим идиотом и слабаком.       — Ох, прости, что не вижу во всех — даже в самых близких мехах — в первую очередь врагов, как это делаешь ты. — сказал Оптимус. — Возможно я и поступил абсолютно глупо, испортив все в совете, но это именно ты виноват в разрушении наших отношений, во всех наших последующих разногласий и впоследствии в том, что автоботы встали против десептиконов — ты отвернулся от меня в тот день и оборвал со мной все связи.       — А что мне еще надо было сделать после того, как ты, возможно не нарочно, но все же предал меня, унизил и разрушил все, к чему я так долго стремился?! — воскликнул Мегатрон, его рубиновые оптики сверкнули яростью.       — Поговорить со мной?! Спросить, почему я так поступил?! Что угодно, но не… но не… — Оптимус запнулся, словно колеблясь, но затем все же продолжил: — Но не кричать мне в лицо, как ты меня ненавидишь, а затем делать вид, будто бы меня в твоей жизни вообще не существовало.       — Я не… — твердо начал Мегатрон, но Прайм его перебил.       — Я совершил одну ошибку, и ты тут же от меня отвернулся, посчитал предателем и оборвал со мной все связи. Одна ошибка, и ты сразу возненавидел меня. Поставил на мне клеймо врага и предателя. — сказал Оптимус, поражаясь, насколько эмоциональным был его голос. Судя по расширенным ярким рубиновым оптикам напротив, Мегатрон тоже этому удивлялся. — А я даже после того, как ты отвернулся от меня, возненавидел меня, и, как я тогда думал, убил миллионы невинных мехов, разрушил нашу планету, отказался от всех мирных переговоров, продолжал против меня войну, пытался лишить меня искры бесчисленное количество раз и бесконечно делал мне больно, все еще продолжал…       Любить тебя.       — …Верить в то, что в тебе все еще есть хорошее. — закончил Оптимус внезапно осевшим голосом, чувствуя, как его искра в камере сжалась. Он отвел взгляд от Мегатрона. От Мегатрона, которому он чуть ли только что не признался в любви. — Даже зная, что ты точно меня ненавидишь и хочешь погасить мою искру, я никогда не переставал надеяться на то, что ты встанешь на светлую сторону. А ты, даже сейчас, когда узнал обо всей правде — о том, что я никогда не желал тебе зла, продолжаешь видеть во мне худшее и злиться на меня.       Оптимус вздохнул, попытавшись успокоить свою колочуюся в груди искру, когда вдруг почувствовал, как его фейсплейт аккуратно взяли и развернули к себе. Прайм тут же поднял взгляд и посмотрел в рубиновые оптики напротив, чувствуя, как чужие пальцы скользят по его щекам. Еще пару часов назад Мегатрон схватил этими же когтями его фейсплейт так резко и грубо, что они буквально вонзились в его метал. Сейчас же касание было абсолютно другим — мягкое, легкое, почти нежное. Что-то внутри Оптимуса в один миг расслабилось, и все то напряжение, которое было в нем, начало его покидать.       — Я не вижу в тебе самое худшее сейчас, Оптимус. — спокойно сказал Мегатрон, гладя фейсплейт Прайма. Оптимус наклонился к его касанию и прикрыл оптики. — Но мне трудно перестроить свой процессор. Все эти годы я считал тебя виноватым во всем, тем, кто намеренно разрушил все, чего я добивался, а теперь… Теперь оказывается, что все это время это было не так, что ты все это время мне не врал. Теперь оказывается, что ты действительно меня раньше любил, а не обманывал меня, как я думал последние пару десятков тысяч лет. И да, я злюсь, очень сильно, потому, что оказывается, мы все это время могли прийти к соглашению, ведь ты, оказывается, не угнетатель южан и не считаешь их мусором, а я, оказывается, не безумец, который хотел все это время просто уничтожить Кибертрон. Я злюсь из-за того, что не могу найти виноватого, не ясно, это кто-то конкретный манипулировал нами и всеми вокруг, чтобы настроить нас против друг друга, или это просто обстоятельства так сложились. И, если и есть виноватый, тот, кто намеренно все это сделал, то он явно остался в далеком прошлом на Кибертроне, и я не смогу его сейчас найти. Я злюсь на тебя за то, что ты вышел вперед, если бы ты этого не сделал, возможно, все действительно было бы по-другому. Возможно, мы с тобой хотя бы были бы вместе. Но я также злюсь и на себя, ведь я мог бы с тобой поговорить раньше, а не объявлять тебя врагом. Я злюсь потому, что чувствую, что все вокруг резко поменялось, будто бы весь мир…       — Перевернулся вверх дном? — спросил Оптимус открывая оптики и смотря на Мегатрона. Теперь его искре было гораздо спокойнее, когда лидер десептиконов так искренне с ним говорил — да, его тон все еще был холодным и в нем слышались злость и раздражение, но по крайней мере Оптимус чувствовал, что они не были направлены на него — или если и были, то не в значительной степени.       — Да, именно так. — кивнул Мегатрон, и Оптимус впервые за долгое время увидел в нем того Мегатронуса, которого он так любил.       — Я рад, что ты чувствуешь тоже самое, что и я. — сказал Оптимус, накрывая манипулятор Мегатрона на своем фейсплейте своим и отводя взгляд. — Прости пожалуйста за мой переизбыток эмоций. С тех пор, как я вернул память, все вокруг меня как-будто бы переворачивается, а я ничего не могу с этим поделать. Я понял, сколько ошибок я совершил, во скольких вещах я заблуждался. Сколько мехов погибло по моей вине, что я не смог заметить предателей в собственных рядах. Сколько боли я, сам того не зная, причинил другим. Причинил тебе. У нас с тобой появились спарки, и они столько всего пережили, а я не был рядом с ними, не смог им помочь и сберечь их. Я чувствую себя виноватым перед ними. И перед всеми кибетронцами, ведь мои ошибки привели к тому, что происходит сейчас. Я чувствую себя виноватым перед тобой, Мегатрон. Я ошибся просто невероятное количество раз.       Он грустно усмехнулся.       — Какой же из меня Прайм после этого. — горько сказал он.       — По крайней мере, самый лучший из тех, которых я знал. — послышался голос Мегатрона, и Оптимус перевел на него взгляд.       — Это был бы очень милый комплимент, Мегатрон, если бы только помимо меня ты бы не знал только Праймов из совета. — улыбнулся Оптимус, но в глубине искры он почувствовал, как после комментария Мегатрона ему правда стало легче.       — До сегодняшнего разговора я считал, что ты не особо отличаешься от них, по крайней мере взглядами. Сейчас же я понимаю, насколько ты далек от них, насколько ты лучше их, да и в принципе, насколько ты лучше, чем я о тебе думал последние несколько тысяч лет. — сказал Мегатрон. — Так что да, это вполне себе комплимент.       — Ну тогда, я думаю, что должен тебя поблагодарить за это. — улыбнулся Оптимус. Поразительно, как ему сейчас было спокойно и легко говорить с Мегатроном, когда всего несколько минут назад его искра дрожала в его груди от напряжения.       — Так, ладно, случай в совете мы… обговорили. Конечно, я думаю, что по крайней мере мне нужно будет еще время, чтобы все это обдумать. — сказал Мегатрон, гладя большим пальцем щеку Оптимуса. — Мы также выяснили, почему в начале войны ты считал меня безумцем и тираном, а я тебя — лицемером и лгуном.       — Да, но ведь не все наши битвы и ошибки были результатами усилий «третьего» лица, который отдавал за меня приказы, и после падения совета никто не очернял десептиконов. — сказал Оптимус. — Уже несколько веков весь этот конфликт — только наша вина.       — Если мы сейчас будем обсуждать каждую нашу битву, каждый наш шаг, почему мы совершили те или иные поступки, то… — начал Мегатрон, и Оптимус его перебил:       — То мы сможем лучше понять друг друга и прийти к какому-нибудь соглашению.       — Верно, а еще это займет пару десятков часов минимум, и это только если брать самые кровопролитные битвы и самые сомнительные наши поступки. — сказал Мегатрон. — А я бы сначала хотел прийти к какому-нибудь соглашению, чтобы уже завтра об этом уведомить наших спарков.       — Но мы должны будем все это проговорить и обсудить. Если речь пойдет о договоре о ми… — он вдруг запнулся.       Оптимус думал о мирном договоре с тех пор, как Мегатрон отправил им сообщение на базу. А когда он узнал, что большая часть их с Мегатроном вражды была построена на недопонимании, желание заключить мирный договор только возросло. Но Оптимус не мог быть уверен в том, что Мегатрон тоже думал в том же ключе — он упоминал некоторое соглашение относительно их спарков, но не о прекращении военных действий. Хочет ли он заключить с ним мирный договор сейчас? А что если лидер десептиконов против этого? И Прайм его своими настойчивыми запросами сейчас может только разозлить?       Искра Оптимуса снова закрутилась по его камере от тревоги, как вдруг Прайм почувствовал, как чужой коготь мягко погладил его щеку.       — Если речь пойдет о договоре о мире между автоботами и десептиконами? — закончил за него Мегатрон, делая вид, что это не он прямо сейчас гладит фейсплейт Оптимуса. — Ты хочешь заключить мир?       — Я… Я был бы не против. — честно признался Оптимус. — Я всегда был бы не против того, чтобы заключить мир с тобой Мегатрон. Но если тебе не хочется, то…       — Когда я вызывал вас на переговоры, я думал, что нам нужно будет необходимо прийти к какому-то соглашению, хотя бы ради наших спарков — не обязательно к мирному договору и полному прекращению огня. — сказал Мегатрон. — Однако, когда мы поговорили друг с другом и выяснили, что наш с тобой конфликт во многом основан на недопонимании и постороннем вмешательстве, я начал больше склоняться в сторону… для начала временного перемирия.       Оптимус почувствовал, как его искра буквально засияла ярче, и на его фейсплейте появилась улыбка. И ему так же показалось, как будто бы взгляд Мегатрона, сидящего напротив него, тоже потеплел.       — Я понимаю, почему ты хочешь обсудить все наши битвы — я тоже хочу. — в своей сердитой манере сказал он. — Даже зная, что это может быть неприятно. Но я думаю, что это поможет нам обоим… принять новую правду о нас двоих. Но давай сейчас обсудим условия, на которых мы будем соглашаться, а потом мы можем…       — Мы можем организовать встречи, если ты хочешь. — предложил Оптимус. — Как эта. Встречаться раз в несколько дней и разговаривать друг с другом, обсуждать решения, которые мы принимали в прошлом, задавать друг другу вопросы и закрывать недосказанности. Это может помочь нам проработать наш… конфликт.       Мегатрон на некоторое время замолчал, обдумывая слова Оптимуса, а затем ответил:       — Да, я думаю, что это приемлемый вариант. — сказал он.       — Я рад, что тебе понравилось это предложение. — кивнул Оптимус, прижимая манипулятор Мегатрона ближе к фейсплейту. — Хорошо, теперь можно на время закрыть тему нашего личного конфликта и подумать, что мы будем делать дальше. Как часто ты бы хотел видеть Рубиниуса и Сапфир? И какие у тебя есть требования относительно них?       Мегатрон снова задумался на некоторое время, прежде, чем ответить:       — Связь альфы со спарком заставляет меня беспокоиться о них в те моменты, когда я не понимаю, где они находятся и что с ними. Именно поэтому я так сильно хотел как можно быстрее с ними увидеться. Поэтому, в первую очередь мое требование, чтобы я всегда знал, где и с кем они находятся. Или же иметь стопроцентную гарантию их безопасности, пока они рядом с тобой.       — Хорошо, я думаю, что это можно устроить. — сказал Оптимус.       — Я также хотел бы с ними иногда видеться. — продолжил Мегатрон. — Может, встречаться с ними хотя бы раз в неделю. Но я не хотел бы их насильно заставлять их это делать, а Сапфир, похоже, не заинтересована в любом контакте со мной.       — Я поговорю с ней. — сказал Оптимус.       — На этом относительно спарков мои требования пока что заканчиваются. — закончил Мегатрон. — Конечно, я мог бы потребовать того, чтобы они иногда проводили время на корабле десептиконов, но я еще не уверен, как это можно организовать, и захотят ли они вообще.       — Я думаю, что конкретно над этим мы можем поразмышлять. — сказал Оптимус. — Остальное, как мне кажется, мы сможем организовать. Тогда Сапфир и Рубиниус будут жить на базе автоботов, но навещать тебя, и я буду отчитываться об их состоянии тебе. Нужно будет это еще согласовать с ними.       На это Мегатрон молча кивнул, видимо, обдумывая предстоящий разговор со спарками.       — Да, верно. — наконец ответил он. — Что для тебя является мирным договором? Какие у тебя есть требования к нему?       — Для начала, прекращение огня. — сказал Оптимус. — Это, наверное, самое главное.       — Разумеется. — кивнул Мегатрон.       — Во-вторых, не должно быть никаких тайных операций. — продолжил Оптимус, и он увидел, как фейсплейт Мегатрона в один миг омрачнел. — Я не в праве лезть к твоим солдатам, а ты к моим, но я должен знать, если вдруг твои войска будут предпринимать какие-то действия в сторону тех же людей или создавать какое-то смертельное оружие массового уничтожения. Я не буду скрывать от тебя какие-то действия моих автоботов, и я требовал бы того же в ответ.       — Ладно, можно попробовать. — сказал Мегатрон. — А что ты будешь делать, если тебе не понравятся мои приказы десептиконам?       — Аргументирую, почему я недоволен, и вежливо попрошу тебя отозвать их. — сказал Оптимус. — Ну а если ты откажешься, то придется пересмотреть наше соглашение.       — Ладно, так уж и быть, не буду я трогать твоих любимых человечков. — закатил оптики Мегатрон.       — В-третьих, я хотел бы обсудить тему тех артефактов, координаты которых зашифрованы в иаконских файлах. — продолжил Оптимус. — Я не могу позволить десептиконам иметь у себя кучу оружия массового уничтожения.       — Ох, ну конечно, Прайм. — закатил оптики Мегатрон. — «Не можешь ты позволить». А что ты предлагаешь? Устраивать гонки, кто быстрее доберется до артефакта и первым его возьмет?       — Я могу предоставить свои навыки архивиста и дешифровать файлы, соответственно, иметь доступ к ним. — сказал Оптимус. — Взамен я требую того, чтобы артефакты хранились поровну между автоботами и десептиконами. Это может хотя бы помочь гарантировать баланс сил. К тому же, это будет гарантировать большую безопасность для самих артефактов.       — К твоему сведению, Саундвейв уже научился дешифровать иаконские файлы. — сказал Мегатрон. — Но ты делаешь это явно быстрее. Ладно, я подумаю над этим предложением. Но в любом случае, первый артефакт пойдет к десептиконам.       — Смотря, какой он будет. — нахмурился Оптимус.       — Обобщая мирное соглашение, две стороны не вступают в драки, не проводят тайные операции, ты дешифруешь файлы, а артефакты мы делим поровну. — сказал Мегатрон. — Что-то еще?       — Эм… да. Я хотел бы тебя попросить обеспечивать автоботов энергоном, так как у нас нет подходящего оборудования, чтобы самим добывать и обрабатывать его в достаточном количестве. — сказал Оптимус. — До этого мы в основном либо захватывали ваши шахты, либо, когда находили его в изначальном состоянии, перерабатывали его в очень медленном темпе. Так как теперь мы заключаем мирный договор, то мы не будем нападать на десептиконов и забирать то, что вам принадлежит. Поэтому, я хотел бы тебя попросить о помощи. Взамен я готов предоставить тебе все, что в моих силах. Любую услугу, ресурс или что-нибудь еще.       — Все, что в твоих силах? — спросил лидер десептиконов.       — Да, Мегатрон. — кивнул Прайм.       Он почувствовал, как коготь на его фейсплейте скользнул ниже по его щеке. Вместе с ним скользнул и взгляд Мегатрона, от ярких голубых оптик до… Прайм готов был поклясться, что до его губ, хотя это не имело абсолютно никакого здравого смысла. Зачем Мегатрону разглядывать губы своего злейшего врага? С другой стороны, у Мегатрона так же не было абсолютно никаких причин гладить фейсплейт Оптимуса, тем не менее, он это делал. Мегатрон продолжал пристально смотреть на его губы, и Оптимус почувствовал, как от этого взгляда внизу его живота что-то закрутилось.       — Я хочу… — начал лидер десептиконов, а затем запнулся и перезагрузил свой голосовой аппарат, возвращая взгляд на оптики Прайма. — Я хочу, чтобы ты помог мне выяснить, кто виноват во всех тех манипуляциях, которые привели к нашей обоюдной ненависти. Я чувствую, что за этим всем кто-то стоит, и я должен выяснить, кто это. Как минимум, кто отдавал приказы от твоего имени. Я также хочу выяснить, почему у нас забрали спарков, и что-то мне подсказывает, что за этим всем стоит один мех.       — Наставник? — спросил Оптимус.       — Оптимус, не будь мягкосердечным дураком. — закатил оптики Мегатрон. — Даже если за всем этим стоит не твой наставник, то он явно что-то знал. Я хотел бы, чтобы ты со мной съездил на Кибертрон, в развалины иаконских архивов, и провел меня в то место, где раньше был твой наставник. Я также хотел бы разобрать все, что там осталось и найти столько улик, сколько возможно. Любую информацию. Я хочу знать, кто возомнил себя тем, кто способен решать чужие судьбы. И я хотел бы, чтобы ты помог мне с этим, так как ты лучше всего ориентируешься в архивах и знал своего наставника.       — Даже если это будет значить разорение архивов? — нахмурившись, спросил Прайм.       — Энергон для автоботов, Оптимус, помнишь?       Оптимус вздохнул и кивнул.       — Ладно, да, я согласен. — сказал он.       — Теперь, я думаю, что мы пришли к соглашению. Тебя все устраивает? — спросил Мегатрон.       — Более, чем. — кивнул Оптимус. — Честно, я даже не смел надеяться на то, что ты пойдешь на все это. Спасибо тебе.       — Не за что. — сказал Мегатрон в своей привычной раздраженной манере. — Ты подумал, что ты скажешь автоботам? Не думаю, что они будут рады перемирию без причины. И еще, они в курсе, что Сапфир и Рубиниус…       — Наши спарки? Они знают, что я их альфа. — ответил Оптимус. — Я думаю, как им можно будет объяснить всю ситуацию. Возможно, придется раскрыть то, что ты являешься вторым альфой двойняшек.       — И как думаешь они на это отреагируют? Не думаю, что они будут в восторге. — усмехнулся Мегатрон. — Но это твое дело. Я лично не планирую ничего говорить войскам о своих спарках, себе дороже.       — А что ты им скажешь? — спросил Оптимус.       — Что обстоятельства так сложились. Что после того, как ты побывал Орионом Паксом, а затем вернул себе память, мы решили заключить сделку, чтобы ты расшифровал для десептиконов координаты важных артефактов. Я скажу десептиконам что перемирие временное, но если хоть кто-то из них его нарушит, то поплатится за это своей искрой. — ответил Мегатрон.       — У тебя все просто. — улыбнулся Оптимус. — Я не смогу скрывать от своей команды правду. Однако, я думаю, что они смогут все понять. Во всяком случае, я надеюсь на это. Так, вроде бы мы все обсудили?       — Я думаю, что да. — кивнул Мегатрон и встал со своего места. Оптимус тут же поднялся за ним, рука Мегатрона все еще лежала на его щеке.       — Спасибо тебе большое, Мегатрон. — сказал Оптимус. — Я правда невероятно рад тому, что мы смогли поговорить. Что ты предложил это сделать. Это… правда что-то значит для меня.       Мегатрон на это лишь кивнул, однако Прайму показалось, что его взгляд сильно смягчился. Оптимус улыбнулся и, прикрыв оптики, наклонился к манипулятору Мегатрона.       Когда они были Орионом Паксом и Мегатронусом, каждый раз, когда гладиатор держал его фейсплейт так, Орион наклонялся и целовал его ладонь. Оптимус грустно улыбнулся своим воспоминаниям и мягко отодвинул манипулятор Мегатрона от себя.       — Спасибо тебе, Мегатрон. — сказал он, и, сжав манипулятор лидера десептиконов напоследок, прошептал: — Спокойной ночи.

***

      — Доброе утро, Сапфир, Рубиниус. Как вам спалось?       Сапфир и Рубиниус вышли из портала в переговорочную комнату. Оптимус — немного уставший, но при этом в хорошем настроении, сидел на противоположном конце стола, рядом с ним сидел Рэтчет — задумчивый и недовольный.       — И тебе доброе утро, Оптимус. — улыбнулась Сапфир, присаживаясь на свободное место. — Спалось просто замечательно.       Она должна была отдать должное десептиконам — платформы у них были действительно удобными.       — Не могу не согласиться. — сказал Рубиниус, садясь рядом с сестрой. — Итак… Мы продолжим наш разговор? Вчера мы вроде бы вместе с Сапфир рассказали о своей жизни все, что знали, теперь, наверное, стоит сделать какие-то выводы и подвести итоги?       — Да, конечно. — кивнул Оптимус. — Вчера мы с Мегатроном после нашего разговора встретились наедине, — двойняшки переглянулись — Рубиниус со смехом в оптиках, Сапфир с отвращением, — и пришли к некоторому соглашению. Во-первых, мы решили заключить временное перемирие.       Сапфир мгновенно стала серьезной и уставилась на Оптимуса. В принципе, после вчерашнего разговора это было не так уж и удивительно, учитывая, сколько всего Прайм и Мегатрон друг другу высказали, и что оказывается десептиконы были не такими мудаками, и в принципе их тоже можно было понять (но не Мегатрона), но Сапфир не ожидала, что они все-таки решатся на это так скоро. Спарк бросила заинтересованный взгляд на медика, и тот хоть и казался недовольным, но он явно не испытывал никакого удивления. Скорее всего, Оптимус ему уже сообщил обо всем.       — Во-вторых, мы пришли к соглашению по поводу вас двоих. — сказал Оптимус. — Так как вы являетесь нашими спарками, то возобновившаяся искровая связь будет требовать непосредственного контакта с вами обоими, как и у меня, так и у Мегатрона. Поэтому, с вашего позволения, пока вы будете жить на базе автоботов, я буду докладывать о вашем состоянии Мегатрону. И… если получится, то вы должны будете иногда проводить встречи с Мегатроном — не смотри на меня так, Сапфир. В-третьих, мы договорились по поводу артефактов…       — Что за артефакты? — шепотом спросила Сапфир у брата, пытаясь вернуть своему взгляду не испепеляющий вид. Перспектива видеться с Мегатроном ее не особо радовала.       — У десептиконов были зашифрованные файлы из Иакона, Оптимус их частично расшифровал, и там координаты. Мы думаем, что там могут быть какие-нибудь артефакты или оружие. — наклоняясь, прошептал в ответ Рубиниус.       — И я буду продолжать их дешифровку, а артефакты мы будем хранить и у автоботов, и у десептиконов в равном количестве. — продолжал Оптимус. — И последнее, я и Мегатрон заключили сделку, в ходе которой я помогаю ему выяснить, кто причастен к тому, что вас у нас забрали, что меняли мои приказы и к другим странным вещам. Взамен Мегатрон обеспечит автоботов энергоном.       — Мы с Сапфир тоже умеем дешифровывать иаконские файлы, если тебе понадобится помощь. — вдруг сказал Рубиниус. — Альфа Трион нас научил, когда мы были еще совсем маленькими, и, кстати говоря, у меня всегда лучше получалось.       — Лучше получалось у тебя пару десятков тысяч лет назад. Сейчас ты все забыл, а у меня была постоянная практика. Готова поспорить на что угодно, что сейчас я лучше. Ты хоть печатать не разучился? — спросила Сапфир.       — Сапфир, Рубиниус, вы согласны со всеми пунктами, которые я перечислил? — спросил Оптимус.       — Я думаю, что да, а ты Сапфир?       Сапфир задумалась. Единственное, что ее возмущало — это встречи с Мегатроном, однако, судя по всему, их было не избежать. К тому же, эти встречи не обязательно должны быть частыми.       — Я… в принципе согласна. — нехотя сказала спарк, и Оптимус улыбнулся и кивнул.       — Отлично. Тогда Мегатрон сделает сегодня объявление всем десептиконам, а я сделаю объявление команде. Рубиниус, Сапфир, где вы сегодня будете ночевать? — спросил Оптимус.       — Я хотела бы на базе автоботов. — сказала Сапфир.       — Я хотел бы вместе с Сапфи. — сказал Рубиниус. — Только можно я все-таки заберу отсюда пару вещей?       — Я так и думал. Конечно, Рубиниус. — кивнул Оптимус. — Тогда, пока ты будешь собирать вещи, я поговорю с автоботами и объясню им ситуацию.       — Оптимус, прости, что перебиваю, а что конкретно ты собираешься сказать команде? — спросил Рэтчет.       — Я думаю, что не смогу скрывать от них правду, и не вижу, как еще объяснить свои мотивы для перемирия. Я расскажу правду о том, кем приходится Мегатрон Сапфир и Рубиниусу. — сказал Оптимус. — И о том, что десептиконы не делали много из тех вещей, которые им присвоены.       — Оптимус, то, что ты подробно написал мне об этом и я все понял, не значит, что вся команда это сделает. — сказал Рэтчет. — Мое мнение о десептиконах, точно так же, как и твое, сформировалось еще в начале войны, самые худшие для меня поступки, совершенные десептиконами, были в самом начале — те же теракты. Поэтому для меня факт того, что десептиконы не совершали эти теракты и много других ужасных вещей в начале войны что-то меняет — не много что, на самом деле, но я хотя бы могу понять, почему ты, Оптимус, настаиваешь на перемирии. Но для Арси, Бамблби и Балкхеда — нет. Они не помнят те события, которые так важны для нас. Для них важнее то, что десептиконы делали непосредственно с ними — а делали они много что. Новость о том, что ты когда-то состоял в настолько близких отношениях с Мегатроном, что у вас родились спарки, да еще и то, что теперь ты заключаешь мир с десептиконами, им точно не понравится.       — Я знаю, старый друг. Но других путей я не вижу. — грустно сказал Оптимус.       — Я думаю, что это можно обыграть немного по-другому. — задумался Рэтчет. — Оптимус, тебе точно нужно дать объяснение внезапному перемирию — ты, конечно, можешь сказать, что конфликт десептиконов и автоботов начался из-за недопонимания и каких-то манипуляций от третьего лица, но этого будет недостаточно. Я думаю, что ты можешь сказать, что Мегатрон второй альфа Сапфир и Рубиниуса, но при этом сказать, что вы двое никак не причастны к их появлению — что ваши спарки появились «необычным» путем. Проще говоря, скажи, что ни ты, ни Мегатрон просто не могли заискриться — и, на самом деле, этому есть доказательства, ведь и вправду никто из вас не носил. Таким образом, никто не будет знать о ваших бывших романтических отношениях, но при этом будет веская причина заключить перемирие или что-то в этом роде.       — Идея, кстати говоря, отличная. — сказала Сапфир.       — Хорошо, я думаю, что я так и сделаю. Спасибо, Рэтчет. — кивнул Оптимус. — Рубиниус, ты можешь идти собирать вещи. Попросишь Саундвейва земной мост?       — Я все еще помню, где находится мой отсек. — усмехнулся Рубиниус, вставая со своего места. — И я все еще десептикон, так что мне нечего бояться.       — Все равно, будь осторожен. — с беспокойством сказал Прайм.       — Давай, Руби, до встречи. — приобняв брата, сказала Сапфир. — Не натвори глупостей, а я попытаюсь убедить команду, что мир с десептиконами — это не так уж и плохо.       — Обычно это ты творишь глупости, пока меня нет рядом. — усмехнулся Рубиниус, приобнимая сестру в ответ. — Пока, Сапфи.       И, отпрянув, он развернулся, подошел к двери и скрылся за нею.

***

      Рубиниус молча в тишине шел по коридору, размышляя о предстоящем заключении мира. Конечно, он был очень рад окончанию войны и перемирию между его альфами. Однако, он не мог не задуматься о словах, которые были сказаны медиком.       Вчера они выяснили, что в начале войны возникло много недопонимания и клеветы. Автоботы оказались не такими плохими, как о них думал Рубиниус, да и сами автоботы ошибочно присваивали те поступки десептиконам, которые они не делали. Сейчас Рубиниус мог понять автоботов, он мог понять, почему они хотели воевать против десептиконов — тех, кто по их мнению просто так уничтожил несколько миллионов мирных мехов. И, по крайней мере, автоботы не были угнетателями южан и теми, кто устраивал теракты и убивал сотни спарков. Так что Рубиниус был рад перемирию и был готов идти навстречу, тем более, что лидер автоботов был его носителем и в принципе хорошим мехом. Да еще и сама команда Прайма была семьей и для Оптимуса, и для Сапфир, так что Рубиниус даже хотел стать с ними ближе.       Но готовы ли были идти на встречу автоботы? Рубиниус очень сильно сомневался в этом. Рэтчет был прав — для Арси, Балкхеда и Бамблби были важны именно те поступки десептиконов, которые они совершили против лично них, а не против всего Кибертрона. Даже если им сказать, что десептиконы виноваты в уничтожении планеты в гораздо меньшей степени, чем силы совета, они все равно не захотят идти с ними мириться. Да и тем более конкретно с Рубиниусом — сыном самого Мегатрона.       — Так-так, кто это тут у нас?       Десептикон вздрогнул и, прикрыв свою правую оптику манипулятором, развернулся и активировал все свои боевые протоколы. Он так увлекся своими мыслями, что не услышал позади себя шаги.       — Чего тебе надо, Арахнида? — грубо спросил он.       Фемм стояла перед ним с хитрой ухмылкой и нагло разглядывала его корпус.       — Ты решил приобрести себе новую альт-форму, Рубиниус? Решил взять пример с нашего любимейшего медика и стать колесником? Чтож, неплохой выбор, эта альтформа явно подчеркивает твои… — ее взгляд прошелся по телу Рубиниуса, и того чуть ли не стошнило. — формы и изгибы. Ах, не делай такой фейсплейт — я знаю, что я не в твоем вкусе, как в принципе и ты не в моем.       — Чего тебе от меня нужно?! — возмутился Рубиниус. — Знай, если ты хоть пальцем меня тронешь, то…       — Рубиниус, не волнуйся, я не собираюсь причинять тебе никакой вред. Пока что. — ухмыльнулась Арахнида, словно хищник, увидевший свою добычу. — Но ты знаешь, по кораблю ходят слухи… Разные слухи. Что ты предал Лорда Мегатрона и сбежал к автоботам. Но это ведь неправда, раз ты здесь, не так ли? — она подошла ближе, ее издевательский тон голоса словно проникал под обшивку и отправлял все внутри. — Ты ведь никогда бы не предал Мегатрона, верно?       — Арахнида! — послышался приглушенный голос Мегатрона. Фемм мгновенное развернулась и уставилась на Саундвейва, появившегося в другом конце коридора и проигрывавшего запись голоса своего лидера. Она тут же ощетинилась и, обойдя Рубиниуса, скрылась за поворотом. Десептикону оставалось лишь смотреть ей в след и гадать, откуда она могла узнать о событиях, произошедших рядом с космическим мостом, и что значат слова «Пока что», от которых у него в искре поселилось неприятное предчувствие чего-то плохого.

***

      — Я знаю, что информация, которую я скажу, шокирует вас и вызовет негодование, поэтому я прошу вас сначала выслушать все, что я скажу, а затем высказывать свое мнение.       Как только Сапфир, Оптимус и Рэтчет перешагнули порог земного моста, вся команда Прайма тут же набросилась на них с вопросами. Вчера Рэтчет был единственным, кто вернулся ночевать на базу, да и он толком не дал объяснений, где их лидер и его спарки — только заверив всех в том, что все с ними в порядке. Сегодня медик утром опять уехал, не сказав куда. А когда команда попыталась отследить его сигнал, он пропал. Поэтому совершенно не удивительно было то, что когда Оптимус, Сапфир и Рэтчет вернулись, все тут же кинулись к ним с вопросами и недовольными воскдицаниями:       — Где вы были? Мы за вас волновались!       — Почему вы нам ничего не рассказали? Вы не доверяете нам? Что за секреты?       — А куда пропал Рубиниус?       Но Оптимус всех остановил одним жестом манипулятора и предложил пройти вглубь комнаты, чтобы он мог им всем все подробно объяснить.       — Вчера я, Сапфир и Рубиниус встретились с Мегатроном и обсудили несколько важных вещей. — сказал Оптимус. Сапфир наблюдала за тем, как меняются фейсплейт у всех автоботов — у Арси он стал возмущенным, у Балкхеда обескураженным, а у Бамблби обеспокоенным. Но никто из них не сказал и слова. — Есть одна важная информация, которую я не могу от вас утаить. Я являюсь одним из альф Сапфир и Рубиниуса. Вторым их альфой является… — О нет, это была нелюбимая часть Сапфир. Спарк в один миг захотела провалиться сквозь землю. — Мегатрон.       — Оптимус, прости, что?! — воскликнула Арси, не выдержав. — Сначала твой спарк оказывается десептиконом, затем ты пропадаешь на целые сутки, а потом объявляешься и говоришь, что твои спарки, Праймус прости, от Мегатрона? Я даже не хочу представлять то, что вы… Праймус, какой кошмар!       — Но как… Но как так могло вообще получиться? Если бы Мегатрон знал о том, что Сапфир его спарк, он бы не пытался причинить ей вред! Я даже думаю, что он хотел бы ее выкрасть из базы! А если он не знал, то знал бы ты, Оптимус. Кто-то же из вас должен же был знать! — безостановочно сигналил разведчик. Балкхед же стоял в шоке, словно громом пораженный. Оптимус устало вздохнул.       — Пожалуйста, можете успокоиться, я вам все объясню. — сказал он. — Мегатрон и я являемся альфами Сапфир и Рубиниуса, но мы не причастны к их появлению. Ни я, ни Мегатрон их не носили, и… Хоть мы с Мегатроном и были близки до начала войны, но не до такой степени.       Сапфир очень хотелось бы, чтобы это было правдой.       — То есть мы не знали о том, что у нас есть спарки, и мы никак не причастны к их рождению. Но, тем не менее, КНК тест показывает, что я и Мегатрон являемся родителями Рубиниуса и Сапфир, а также у нас присутствует с ними искровая связь альфы и спарка. — продолжал Оптимус. — Именно поэтому мы были вынуждены пойти на переговоры с Мегатроном — искровая связь альфы со спарком заставляет меха думать о безопасности своего спарка и беспокоиться о нем, а если мех не знает, где его спарк, то он может пойти на опрометчивые поступки. Тем более такой мех, как Мегатрон. Поэтому я, Рубиниус, Сапфир и Мегатрон провели переговоры, в ходе которых мы пришли к соглашению. Я также узнал, что многое из того, что я думал о десептиконах, неправда. Точно так же, как и многое из того, что десептиконы думали об автоботах, также оказалось ложью. Среди автоботов было несколько последователей совета, которые продолжали вести свои дела за моей спиной, и это целиком и полностью моя оплошность, из-за которой умерли сотни и пострадали тысячи невинных мехов, среди которых был мой собственный спарк. Я не пытаюсь оправдать поступки десептиконов, но теперь я понимаю, почему они так активно вели против нас войну. Я переслал Рэтчету файл с подробным описанием всех событий, которые были окутаны ложью и клеветой для обеих сторон. Вы должны с ним ознакомиться. Это приказ.       — Хорошо, Оптимус. — просигналил Бамблби. Балкхед молча таращился на Прайма в полном шоке, а Арси стояла с недовольным видом.       — Я также заключил временное перемирие с десептиконами, и на это есть несколько весомых причин. Во-первых, у нас сейчас очень мало энергона, а у десептиконов есть иаконские файлы, в которых зашифрованы координаты важнейших и ценнейших артефактов с Кибертрона. Мирное соглашение позволит решить обе эти проблемы — я договорился с Мегатроном, что он будет выделять моей команде топливо, а артефакты будут храниться напополам у автоботов и десептиконов. Во-вторых, с обеих сторон было слишком много недопонимания, и я и Мегатрон решили разобрать наш конфликт, а также выяснить, откуда у нас взялись спарки и почему их у нас отобрали. В-третьих, только так мы с Мегатроном сможем нормально делить общение с Сапфир и Рубиниусом. — сказал Оптимус. — И я могу смогу понять вас, если вы будете недовольны, я пойму, если вы не захотите мириться с десептиконами, так как они убивали наших собратьев на протяжении всей войны. Но вам не обязательно заводить с ними дружбу или какие-то близкие отношения — все, что его я от вас требую, это не вступать в военные конфликты первыми, и не провоцировать их. Я надеюсь на ваше понимание.       Арси, Бамблби и Балкхед молча в шоке смотрели на Оптимуса. Положительный момент, который отметила про себя Сапфир, заключался в том, что все они, кажется, задумались над словами Прайма.       — Я также хочу, чтобы вы помнили о том, что я никогда бы не подставил свою команду. Я никогда бы не подставил вас. Вы все для меня важны, и, как ваш лидер, принимая решение, я в первую очередь думаю о вас, а уже потом о себе и своих потребностях. — сказал Оптимус. — Мирное соглашение с десептиконами поможет всем нам — как минимум, вы не будете подвергать себя опасности так часто, вы не будете голодать, а так же нам не нужно будет беспокоиться о том, что десептиконы тронут людей.       Несколько секунд автоботы молчали, а затем Арси сказала:       — Оптимус, в любом случае, мы полностью доверяем тебе и твоим решениям. За все время, которое я состою в команде, ты ни разу нас не подводил, и, я думаю, что с этим согласятся все — ты лучший лидер. Но я также думаю, что… перемирие с десептиконами — это не то, что мы сейчас ожидали. Поэтому нам нужно время, чтобы все обдумать. — она вздохнула. — Рэтчет, можешь скинуть файл?       — Конечно. — кивнул медик.       — Арси, я благодарен тебе за твое понимание. — сказал Прайм. Автоботка на это лишь кивнула.       — Эм… Ребят, не самый, наверное, лучший вопрос, но… Вы же не станете относиться ко мне плохо из-за того, что я… что я спарк… М-Мегатрона? — выдавливая из себя, спросила Сапфир, и ее чуть ли не стошнило при этих словах.       — Праймус, нет конечно! — воскликнул Бамблби.       — Сапфир, ты здесь вообще ни при чем. — согласилась Арси. — Об этом не беспокойся, с тобой у нас никаких проблем нет и никогда не будет.       — Фух, спасибо, гора с плеч! — выдохнула Сапфир.       — Кстати, Сапфир, а где твой брат? — поинтересовался Бамблби.       — Да, где он? — тоже поинтересовалась Арси. — Он вернулся к десептиконам?       — Нет, Рубиниус будет жить здесь, вместе с Сапфир в свободной комнате, которая находится справа от нашей. — сказал Оптимус. — Я сейчас пойду ее подготовлю. Так как Сапфир изъявила желание жить на базе автоботов, а Рубиниус изъявил желание жить с ней, то он будет жить тут большую часть времени.       — Окей! — просигналил разведчик. Остальные автоботы не ответили.

***

      — Это все вещи, которые ты хотел сюда взять? — спросил Оптимус у вышедшего из портала Рубиниуса.       — Ну, да. — ответил десептикон. В манимуляторах он держал только небольшую стопку датпадов и электрострин.       — Хорошо. — кивнул Оптимус и забрал вещи у своего спарка. — Рэтчет тебя звал, он находится в медотсеке. Подойдешь к нему, а я отнесу твои вещи.       — Конечно. — кивнул Рубиниус и направился в другой конец главной комнаты.       В медицинском отсеке действительно стоял Рэтчет и рылся в инструментах.       — Добрый вечер. — поздоровался Рубиниус, и медик оторвался от своей работы.       — А, это ты. На медицинской платформе я подготовил тебе несколько исцеляющих жидкостей и масел, обработай ими свои раны и наложи сверху заплатки. Когда я работал с Нокаутом над вашим КНК тестом, он сказал, что ты был его стажером, так что ты вполне в состоянии самостоятельно со всем справиться. — сказал он. — А я сейчас пойду и подлатаю электропроводящие кабели, которые вышли из строя. Если понадобится помощь, то я слева по коридору.       — Хорошо. — Рубиниус кивнул и подошел к медицинской платформе, на которой лежало все, что перечислил медик. Когда он открыл нужную мазь, Рэтчет уже ушел.       Рубиниус сел на платформу и принялся обрабатывать свои ранения, как вдруг услышал голоса. Прислушавшись, он понял, что они доносятся из коридора. Кажется, кто-то забыл закрыть дверь в свой отсек. Десептикон, ведомый своим любопытством, взял лечебное масло и заплатки и направился в сторону коридора.       — .Я не знаю, что об этом думать. — сказала Арси. — С одной стороны, теперь я могу понять, почему некоторые десептиконы называют нас лицемерами. Но с другой стороны, это все равно не дает им право быть такими… жестокими! Они не вершат правосудие, они просто несут всем вокруг себя страдания, и наслаждаются этим!       — Ты же слышала, нам не обязательно с ними мириться. Просто нужно с ними не воевать, наверное, это не так уж и плохо. По крайней мере, дети теперь будут в безопасности. — просигналил разведчик.       — Только если десептиконы будут выполнять требования мирного договора также честно, как и мы. — недовольно пробормотал Балкхед.       Рубиниус настроил свои аудиалы на более высокую чувствительность и прислонился к стене, продолжая обрабатывать свои ушибы.       — Да, нам не обязательно дружить с десептиконами, насколько я поняла, мы теперь вообще можем с ними пересекаться по минимуму — разве что только для того, чтобы забрать эти артефакты. — сказала Арси. — Мы можем видеться со всеми десептиконами как можно меньше, кроме одного. Кроме Рубиниуса.       Рубиниус в тот же момент чуть ли не уронил все заплатки из своих манипуляторов.       — Да ладно тебе, Арси. Рубиниус не такой уж и плохой. Он спарк Оптимуса! — просигналил разведчик.       — И Мегатрона. — сказала Арси. — Того меха, который между прочим лишил тебя голос… Кхм, то есть чуть ли не лишил тебя Рафа.       — Я не сужу мехов по поступкам их альф. — недовольно просигналил разведчик.       — И это правильно, тем более, что даже если судить Рубиниуса по поступкам его альф, то там будет так много плохого и так много хорошего, что в итоге выходит вообще ничего. — сказал Балкхед. — Ну, наверное это так работает.       — Логика странная, но, тем не менее, соглашусь с Балкхедом. — сказала Арси. — Рубиниус мог пойти по стопам как и Оптимуса, так и Мегатрона. И, если он стал десептиконом, то очевидно, чью сторону он выбрал. Точно так же все и с Сапфир, только наоборот.       — Вы не можете судить Рубиниуса так категорично. — сказал Бамблби. — Он делал все это для того, чтобы спасти свою сестру! И, к тому же, по-моему он хороший парень, я это чувствую! Он же даже не выглядит злым!       — Не выглядит злым? Я бы поспорил. — сказал Балкхед. — Ты видел его шрам на пол фейсплейта? Выглядит очень… зловеще, пугающе и отталкивающе, максимально не по доброму.       Рубиниус почувствовал, как его фейсплейт в одно мгновение вспыхнул от унижения, а свободный манипулятор накрыл его шрам. Да, он знал, что он уродливый и страшный, но услышать это вслух от другого меха было… очень неприятно и больно.       — А отсутствие нормального голосового аппарата и с десяток шрамов на шейных кабелях — это тоже зловеще и пугающе? — громко просигналил Бамблби. Рубиниус услышал, как он вскочил со своего места и направился к выходу. Десептикон чуть дальше зашел в главную комнату, чтобы его не было видно. — Мне кажется, что в любом случае, наговаривать на сына Оптимуса и брата Сапфир, которого они явно сильно любят, неправильно и подло, и я не собираюсь в этом участвовать!       — Би, стой! Он не это имел в виду, ты же знаешь! — воскликнула Арси, но разведчик уже вышел из отсека и скрылся в глубине коридора.       — Я… Я наверное опять не подумал перед тем, как сказать. — виновато пробормотал Балкхед.       — Это верно. — буркнула себе под нос Арси, направляясь за разведчиком.       Рубиниус медленно сполз по стене, пытаясь не выглядеть слишком расстроенным. Он знал, что подружиться с новой «семьей» Сапфир будет тяжело, но он и не представлял, насколько.