Timere desideria tua

      Бывалый моряк Маруджо всякое повидал на своём веку. Его не пугали ни шторм, ни сирены, ни пьяный вдрызг боцман. Жизнь научила его ничему не удивляться и не отказывать в помощи. Когда оказалось, что его давний приятель, черноволосый и носатый Корво, так похожий на своего пернатого тёзку, помимо прочего ещё и колдун, Маруджо только глубже затянулся своей трубкой и попросил наколдовать ему бесконечную бутылку рому. Когда Корво привёз с собой такую же бледную девочку и назвал её своей дочерью, Маруджо только хмыкнул и позвал Кассандру, ведь дети— женское дело.       Теперь Корво попросил помочь найти дом на побережье, чтобы в уединении, но со всеми благами цивилизации. И хорошим пляжем. Список требований был больше, но кто будет слушать этих молодых и бестолковых? Не нужно быть старым мудрым Маруджо чтобы понять — здесь пахнет женщиной. А там, где женщины, мужчина всегда будет не прав и виноват, что ни сделай, поэтому дом небольшой, но в пяти минутах от бунгало самого Маруджо, на берегу уединённого залива с белым песочком и пологим дном. А ещё там гнездятся эти нелепые птицы, которые так полюбились его Морено нинья. Кассандра тоже одобрила выбор, а значит, и астилла его друга оценит.

***

      Гермиона третий день лежала на шезлонге в тени большой разлапистой пальмы и смотрела на море. Здесь оно было совершенно другим. В Ирландии оно безжалостно выгрызало берег, оставляя после себя ребристую каменную стену. В Эквадоре море ласкало пляж и время от времени приносило ракушки и причудливо изогнутые ветки. После безумия последних дней/месяцев/лет, здесь было на удивление спокойно. Волшебница, не отвлекаясь от созерцания волн, опустила руку в стоящую рядом миску и достала ломтик какого-то местного фрукта. Первое время она ещё пыталась запомнить названия всего, что Северус каждое утро приносил с рынка и из джунглей, но в итоге совсем запуталась и решила не забивать этим голову. Это было вкусно и безопасно, остальное уже не важно. Гермиона слизнула стекающий по пальцам сок, сладкий. Когда небо над заливом окрасилось предзакатным золотом, со стороны бунгало послышались шаги.       — Нинья, много думать вредно для красивой женщины. От этого глазки не блестят, их морщинки прячут.       Кассандра, статная, с высокой грудью и крутыми бёдрами, загоревшая до смуглой бронзы креолка, изрекала житейские мудрости на пяти языках и чем-то неуловимо напоминала Молли Уизли, даром что внешне они были диаметрально противоположны. Наверное, своим непреодолимым желанием всех обогреть и накормить. Разве что Молли выражалась гораздо деликатнее, зато Кассандра вместо пирогов готовила потрясающие настойки на не менее потрясающем самогоне. Этот волшебный напиток прекрасно помогал расслабиться и заставлял мысли течь лениво, позволяя рассмотреть себя со всех сторон. Настоящее зелье для медитации.       — А мало думать — опасно. И что теперь делать? — Гермиона села на шезлонге и посмотрела на Кассандру снизу вверх.       — Не знаю, нинья, я всего лишь жена старого моряка, куда мне до всяких учёных людей. Я прожила жизнь танцуя для моря и черепах. Поэтому моё лицо все ещё гладкое, а задница крепкая. Плохим мыслям просто не за что зацепиться, и они скатываются, как горох с тарелки. Пойдём, сегодня будет важная ночь. После будешь свои думы думать.       Кассандра привела её в один из бунгало в деревне, где уже собралось десятка полтора женщин, от совсем юных девушек до глубоких старух. Они сидели на циновках и занимались рукоделием. Под ритмичный рокочущий напев женщины плели из разноцветных нитей и бусин длинные феньки и шнурки, заливали в ореховые скорлупки с пучками сухих волокон масло и сплетали длинные узкие листья пальмы в квадратные циновки.       Кассандра подтолкнула Гермиону к группе женщин возле окна. К своему удивлению, среди них обнаружилась и миссис Грейнджер. После той ночи накануне похорон Ричарда и долгого серьёзного разговора они почти не общались. Снова. Только теперь уже Гермионе требовалось многое обдумать.       Пожалуй, её не так выбил бы из колеи роман между её мамой и Северусом, в конце концов они практически ровесники, а вкусы на мужчин у женщин в их семье весьма схожи. Лучше бы это всё-таки был роман., тогда она хотябы примерно знала, как на это реагировать.

***

      — Джил, позволь мне…       — Нет, Северус, рано или поздно она все равно узнала бы. Лучше завари нам чай. Или какао.       Мужчина недовольно кивнул и удалился в кухню, где тут же принялся демонстративно греметь посудой.       — Я внимательно слушаю.       Гермиона скрестила руки под грудью и откинулась на спинку дивана. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которую взрослые не стали посвящать в свои взрослые дела и планы относительно неё, просто поставив перед фактом.       — Северус очень помог нам, когда… Ты знаешь, Генри несколько лет боролся с лейкемией… Лечение не помогало…       Миссис Грейнджер мяла в руках платок и никак не могла ухватить мысль, с которой лучше начать.       — В общем, после очередного посещения врача в коридоре к нам подошёл незнакомый мужчина и предложил поучаствовать в тестировании нового обезболивающего для паллиативных больных. Терять нам было нечего, и мы согласились. Северус приносил нам раз в неделю лекарства, и Генри чувствовал себя почти здоровым, разве что раздражался сильнее обычного. А потом ты вернула нам память и он вспылил, да и я тоже была хороша.       Гермиона помрачнела — она была бы рада забыть то время. Она уже смирилась с тем, что больше не увидит родителей, что это был единственный способ их защитить… Разочарование в их глазах и жестокие слова ранили сильнее кинжала Беллатрисы. После их воссоединения, переросшего в ссору, Гермиона больше месяца не выходила из дома и почти не вставала с постели, превратившись в тень себя. Ричард места не находил от беспокойства, и в конце концов позвал Северуса. Зельевар, казалось, письмо не получил, но вскоре проблема решилась.       — Северус пришёл к нам среди ночи, злой, как Сатана. Наговорил много гадостей. Справедливых, но это можно было высказать и повежливее… — миссис Грейнджер замялась, будто решая, продолжить рассказ или не стоит. — А потом показал, что было на той войне. Дорогая, мне так жаль! Мы и подумать не могли…       — Это он заставил тебя позвонить?       — Разве в мире есть хоть один Грейнджер, которого можно заставить? — Снейп левитировал перед собой поднос с чаем и печеньем, стараясь не наступить на снующего под ногами Живоглота. — Морда, отстань!       — Северус наглядно объяснил, что мы были не правы.       — А Доминикана? — Гермиона устало сжала ладонями виски и поймала взгляд бывшего мужа. — Тоже твоя идея? И не было никакой давно запланированной поездки и невозвратных билетов?       — Дорогая, но в итоге…       — Мама, довольно! Я от тебя достаточно услышала. Иди спать, ты наверняка устала с дороги.       Когда миссис Грейнджер, недовольно поджав губы, покинула кухню, между волшебниками повисло неловкое молчание. Северус сидел в кресле, безвольно поникнув, будто во всем его теле исчезли кости, и поддерживает его теперь только напряженные до предела мышцы. Тишина становилась все тяжелее.       — Почему?       Гермиона сглотнула ком в горле и почувствовала, как в носу защипало от поступающих слёз. Ей было обидно. Родители решили помириться, потому что Снейп настоял… Не потому что поняли её мотивы или они скучали, или хотели быть частью её жизни. Даже Джоан не смогла смягчить их гнев, а бывший зять смог.       Можно подумать, ты не знаешь его методов. — ехидно отозвался внутренний голос.       Да, методы у него не самые деликатные, но нельзя не признать, очень действенные. Внезапно тёплые ладони накрывали её сжавшиеся кулаки. Гермиона вздрогнула, от чего по щеке побежала слезинка.       — Меньше всего я хотел, чтобы ты снова плакала.       Северус стоял перед ней на коленях, согревая ладонями её руки и заглядывал снизу вверх в лицо, чем-то напоминая большого чёрного лабрадора.       — И поэтому все решил за меня? Запугал моих родителей, водил меня за нос все это время, что ещё? О чем ещё я не должна была узнать? Зачем ты вообще это все делаешь? — Гермиона вырвала руки из его ладоней и резко вскочила, едва не опрокинув мужчину. — Нашёл бы себе рыжую девку с красивыми глазками, да жил себе счастливо подальше от меня. Не много ли внимания той, с кем ты до чёртиков задолбался изображать примерного мужа? Кого ты теперь изображаешь, Северус?       Гермиона кричала, не замечая бегущих по лицу слёз. Воздух вокруг неё плыл, как от раскалённой печки, а по кончикам волос и пальцев бежали искры.       — Того, кто хочет быть тебе просто другом.       Уже почти набравший силу магический выброс внезапно сдулся. Гермиона, подавившись воздухом, растерянно упала обратно на диван, уставившись стеклянными глазами перед собой и пытаясь осознать услышанное. Северус осторожно взял её руку и прижал к губам дрожащие пальцы.       — Прости меня, я раз за разом тебя подвожу. Ты меня спасала, а я тебя предал, ты запретила мне появляться в твоей жизни, а я не представляю жизнь без тебя… Даже сейчас, тебе нужен отдых, а я снова тебя чуть не довёл.       — Мир не вокруг тебя крутится. Просто я не люблю, когда меня обманывают. Или недоговаривают.       — А ты приняла бы мою помощь напрямую? Я не хотел, чтобы ты себя чувствовала чем-то обязанной, или думала, что я пытаюсь тобой манипулировать. Или что таким образом заглаживаю вину.       — Тогда зачем?       — Потому что тебе это было нужно. — Северус уселся поудобнее, так и не отпустив её руки. — Давай начистоту: для меня нет никого дороже тебя и Джо. Я помню, что моим словам ты больше не веришь, но все же выслушай, пожалуйста. Я давно не юноша, у меня было время и возможность подумать, чего я хочу от жизни. И я хочу быть с тобой. Я не смею мечтать, что ты меня однажды простишь, и понимаю, что прошлое уже не исправить. Но я был бы счастлив вернуть хотя бы тень того, что между нами было раньше. У меня до сих пор, как ты это называла? Эмоциональный диапазон табуретки и я не разбираюсь в том, что чувствую на самом деле, но одно знаю точно: ты для меня особенная. И я намерен приложить все усилия, чтобы вернуть твою благосклонность. Не уверен, правда, что знаю, как это правильно делается.       Гермиона чувствовала, как её мир встаёт с ног на голову. Она в ступоре уставилась на длинные пальцы, нежно скользящие по ее коже, невольно отмечая шрамы, появившиеся за прошедшие годы. Как же все изменилось с тех пор, как она могла свободно касаться этих рук! И как изменился их хозяин? Чтобы Северус сказал такое пятнадцать лет назад? Похоже, в Лондоне сдохло что-то очень большое. Размером со слона, не меньше. Волшебница попыталась вспомнить, есть ли в лондонском зоопарке слон, и нервно хихикнула, представив, какая там поднялась паника из-за скоропостижной гибели такой туши.       — Я рад, что поднял тебе настроение.       — Прости, я… — Гермиона перехватила его за руку, не позволив отстраниться. — Просто… Кто ты и что сделал со Снейпом?       — Прикопал на Кайлаше.       — Действительно, прежний Северус не умел шутить.       — Я и не шучу. Как только ты снимешь траур и будешь готова, я начну за тобой ухаживать, как за возлюбленной. А до тех пор придётся тебе потерпеть мою дружескую заботу.       — Подожди, Кайлаш… Ты про храм Шивы? — Гермиона уставилась на него со смесью ужаса и любопытства. — Как ты прошёл ловушку?       — Никак… Ты действительно хочешь говорить об этом сейчас? — от затаённой насмешки в его голосе волшебница зарделась. — Уже поздно, тебе пора спать.       — Нет, папочка! На самом интересном месте!       Гермиона сама не понимала, что творит. Это было странно, неуместно и вообще грозило новыми разочарованиями, но вид стоящего на коленях перед ней мужчины, смотревшего на неё с нежностью и благоговением, пьянил. Северус прижался губами к её запястью. На секунду из-под ресниц полыхнуло чёрным огнём, от которого по телу женщины побежала сладкая дрожь, но ни насладиться, ни толком осознать происходящее она не успела — Северус тут же закрыл глаза, пряча всё под холодной маской. Только теперь Гермиона знала, что под ней скрывается. Это и смущало, и будоражило одновременно.       — Обещаю, мы вернёмся к этому разговору позже.       Северус встал, с явной неохотой выпустив из руки её пальцы.       — Иди спать, Гермиона, я переночую в гостинице и вернусь утром.       — Дом большой, тебе не обязательно уходить. Это будет…       — Это будет некрасиво по отношению к Ричарду, — перебил он. — Спокойной ночи.       Северус ушёл, оставив Гермиону в глубоком смятении. Она не могла вспомнить, был ли он когда-нибудь столь откровенен с ней. И одновременно столь скрытен. Северус вскользь упоминал, что увидел в новостях интервью с миссис Грейнджер и таким образом узнал, где она сейчас живёт. Но ни слова о том, сколько времени ушло на поиски двух человек в большом городе, или о зельях для её отца. С одной стороны она предпочла бы быть в курсе, а с другой… А с другой Гермиона очень удивилась бы, начни Снейп посвящать её в свои действия. Он просто поступает так, как считает нужным, и чаще всего угадывает.       На кухонном столе стоял флакон с порцией сонного зелья. Как раз на несколько часов крепкого сна. Гермиона повертела в руках изящный флакончик. Пару лет назад Снейп сменил поставщика тары, когда предыдущий поднял цены. Новые флаконы оказались практичнее, но Гермиона продолжала получать зелья в прежних, которые ей больше нравились. Джо как-то проболталась, что Северус периодически закупает такие флаконы чуть ли не поштучно, но они никогда не появляются на полках аптеки. Теперь стало немного понятнее его поведение, вот только что с этим делать?

***

       Ночь Гермиона провела в раздумьях, за что утром получила от Северуса бессловесный нагоняй и крепкий кофе в утешение. К кофе прилагались свежие кексы из её любимой пекарни. Но волшебнице кусок не лез в горло. Оставив свою семью завтракать, она вышла в сад.       Угасающая ночь встретила её стылой сыростью и запахом мокрой земли. Некстати вспомнились похороны отца, тогда она так же не могла найти места в доме и неприкаянно металась из угла в угол. Ричард тогда не оставлял ее ни на минуту, тенью следуя, куда бы она ни шла.       На перила рядом с ней с тихим шорохом легла мантия, предлагая укрыться, если будет слишком холодно. Гермиона усмехнулась по себя — наверняка ещё и с согревающими чарами.       Это тепло, лёгким покалыванием расползающиеся по коже, весь день удерживало её в этой реальности. Все казалось ей то ли горячечным бредом, то ли дурным сном. Ричард, как-то резко похудевший и измождённый, но с тенью покоя на лице и даже намёка на улыбку лежал в узком гробу, обитом красным переливающимся материалом. Незнакомые люди, один за другим проходящие к ней с ненужными соболезнованиями и хватающие покойного за руки. Удушливый запах тонких восковых свечей, тлеющих смол и отвратительных оранжевых цветов. Заунывный напев жреца (не того ли, что венчал их пять лет назад?) погружал в транс, вызывая странные видения.       В колеблющихся свечных огоньках ей мерещились смутно знакомые нити, тянущиеся от челноков к ткущему станку, и сплетающиеся в безграничное полотно. Нити то обрывались, то разделялись или скручивались между собой, тянулись из ниоткуда в бесконечность, и вот она уже летит вдоль одной из них, чувствуя, как упругие чёрные перья отталкиваются от воздуха, бросают тело вперёд. Она опускает взгляд вниз, на тонкую нить, и видит, что та состоит из тончайших паутинок, и каждая из них делает эту нить самой собой. Какая-то пахнет дымом костра и старой палаткой, она хрустит коркой первых заморозков и отдаёт на вкус пергаментом старых книг и страхом. Другая, мягкая, как шёлк, ощущается нагретым на солнце камнем древнего замка и отливает цветом спелой тыквы и вишней. Едва заметная, мерцающая паутинка откликается сладким томлением внизу живота и острой дырой в груди, она на вкус как кровь с карамелью, и кружит голову, как хорошее вино. Из этой нити в какой-то момент вырывалась обсидиановая струна, отзывающаяся густым басовитым гулом на касания воздуха, от чего неуправляемая сила резонирует в позвоночнике… Нити переплетались перед глазами волшебницы, сходясь и расходясь, от мельтешния разноцветных искр и волокон в глазах рябило, от скорости и бьющего в лицо ветра дыхание перехватывало, крыло дрогнуло, и она кубарем полетела в пустоту…       В реальность её вернуло осторожное рукопожатие под прикрытием складок мантии. Снейпу хватило одного затравленного взгляда волшебницы, чтобы все понять и увести её на свежий воздух. Одного его взгляда хватило, чтобы никто из присутствующих и слова не сказал вдове, решившей пропустить большую часть обряда, спрятавшись в укромном уголке сада. Ричард не любил долгие прощания и не обиделся бы за её отсутствие. В конце концов, они успели проститься, а самой Гермионе приятнее запомнить его живым. Не дожидаясь конца, волшебница покинула храм и отправилась домой.

***

      Ночь бархатным покрывалом укрыла деревню. Гермиона стояла босиком на мокром песке в полосе прибоя, наслаждаясь ласковыми прикосновениями волн. Рядом с ней на пустынном пляже были и другие женщины из бунгало, включая её мать. Тягуче тёк напев на каком-то местном наречии, сопровождаемый боем барабанов и гортанными выкриками. В чёрной воде отражались огни крошечных фитилей, горящих в скорлупках.       — Отпусти, — Кассандра по-матерински ласково обняла волшебницу за плечи. — Попрощайся с ними и отпусти.       Гермиона опустила взгляд на циновку из пальмового листа, которую держала в руках. На ней лежали четыре свечи из скорлупок. Миссис Грейнджер тихо охнула, обняв её с другой стороны. Сама она держала только две свечи.       — Генри, — пояснила она, заметив удивлённый взгляд дочери. — И моя маленькая доченька. Её забрал у нас волшебный мир, вернув вместо неё взрослую женщину, которая сама распоряжается своей жизнью. Пора мне это принять.       — Пора, — сказала Кассандра, кивая в сторону моря.       Гермиона осмотрелась: женщины неспешно подходили к воде, держа в руках циновки. Кто-то пел, кто-то просто всхлипывал, многие утирали слёзы. Волшебница, повинуясь общему порыву, сделала шаг вперёд. С её губ будто сама собой, сорвалась первая строчка старинной колыбельной. Светит искорка во тьме, Путь указывает мне, Засыпай скорее, Я тебя согрею. Баю-баю-баю! Зыбочку качаю.       Набежавшая волна пощекотала ступни. Волшебница сделала ещё шаг и упала на колени прямо в белую пену прибоя. Голос срывался, дыхания не хватало, но колыбельная продолжала звучать. Обнимает ночь крылом Звёзды пахнут молоком. Будет сон твой сладким, Путь твой будет гладким…       Циновка легла на песок, и её подхватила волна. Гермиона сквозь слёзы смотрела на уносимые отливом свечи, продолжая напевать колыбельную. Казалось, слова ей подсказывало само море, потому что она раньше ни разу её не слышала. Горло сдавил спазм, так что волшебница не смогла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Но песня продолжала рваться изнутри, в конце концов, прорвавшись надрывным криком, полным боли и тоски. Некоторое время спустя крик сменился рыданиями, а потом и вовсе осталась только пустота внутри.       Гермиона обмякла, будто у неё исчез позвоночник. Среди множества одинаковых огоньков, уплывающихв черноту ночи, она безошибочно угадывала свои. Три неродившихся ребёнка и… Ей казалось, что четвёртая свеча была для Ричарда, но только ощутив, как её, заваливающуюся набок, подхватили и прижали к груди, поняла. Джилиан Грейнджер прощалась со своей дочерью, которая никогда снова не станет той малышкой, что прибегала к ней плакать на её коленях и делилась своими девичьими секретами. Вместо неё была новая Гермиона. Прошедшая войну, терявшая друзей, детей и любимого. Она сотни раз умирала и возрождалась. И даже само тело её за прошедшие годы полностью обновилось. Каждая клеточка в нём уже давно не принадлежала той восторженной малышке, которую помнила её мать. Так же и обнимающий её мужчина уже не был тем, кто разбил ей сердце много лет назад. Он изменился. Все они изменились за прошедшие годы. Вопрос в том, видит ли она в своём будущем этого нового ещё незнакомого человека. Глядя в его глаза, она не видела того Северуса, которого когда-то знала. Он ощущался совершенно иначе. По-другому смотрел, по-другому говорил. По-другому обнимал. И на секунду ей захотелось узнать этого человека ближе.

***

      Женский крик ввинчивался в уши, бросая вперёд с единственным, практически инстинктивным желанием защитить. То тут то там раздавались рыдания или крики, но он слышал только один голос, и только он имел сейчас значение. Мужчина в несколько длинных прыжков преодолел разделяющее их расстояние и упал рядом на колени. Гермиона выла раненым зверем, раскачиваясь из стороны в сторону. И от этого звука и движения становилась жутко. Вся боль, накопившаяся за прошедшие годы выходила наружу с этим воем, оставляя после себя пустую обесилившую оболочку. И пусть эта боль была ей сейчас необходима, сердце зельевара сжималось от ужаса и сочувствия. Ему хотелось забрать эту боль себе оградить её от всего мира, завернуть в толстое одеяло и спрятать. Чтобы больше никакие страдания её не нашли. В то же время он понимал, что это невозможно. Когда Кассандра предложила привезти Гермиону на этот обряд, он сомневался. Ровно 15 секунд. Женщины из местного племени выгля были счастливыми и жизнерадостными, потому что умели отпускать своё горе, топили его в море и сжигали в пламени крохотных свечек, плывушек по волнам на зелёных островках. Миссис Грейнджер стояла в нескольких шагах, не решаясь подойти к дочери. Боль волшебницы кругами расходилась от неё. Северус, не раздумывая обнял бывшую жену, прижимая к себе, едва её крик смолк. Он не понимал, что делает и зачем, просто что-то внутри, древнее, как само это море, направляло его. Как будто всю свою жизнь он только тем и занимался, что утешал и оберегал эту женщину.       Гермиона, всегда такая сильная и несгибаемая, сейчас обмякла в его руках, повиснув тряпичной куклой. Снейп подхватил женщину на руки, как ребёнка, и понёс в сторону бунгало. Дыхание её, сперва рваное судорожное, постепенно выравнивалось.       — Я могу идти сама, — наконец, сказала она тихим голосом.       — Можешь, — так же тихо ответил он, перешагивая через упавшую на тропу ветку. — Но сейчас ты позволишь о себе позаботиться.       Дорогу освещал наколдованный огонёк, парящий в метре над землёй перед ними. Таким образом лицо женщины оставалось в тени, а вот она прекрасно видела подчёркнутые резкими тенями черты мужчины. Сейчас он выглядел уставшим и осунувшимся. Будто это у него только что была истерика, а несколько недель назад похороны близкого человека. Гермиона, подчинясь неясному порыву, осторожно провела кончиками пальцев по его скуле, повторяя когда-то хорошо известный ей маршрут. Он несколько нервно дёрнул головой.       — Не стоит, — сухо отозвался мужчина. — Иначе я поверю в то, что всё у нас ещё возможно.       Они дошли до её бунгало и Северус бережно поставил свою ношу на порог. Гермиона пошатнулась, всё ещё слабая после недавней истерики, вцепилась в перила       — Спасибо.       Она выглядела уставшей и растерянной. Ощущая непонятную щемящую тоску, Северус протянул руку и поправил падающий на её лицо кудрявый локон.       — Тебе было нужно это.       Он не ожидал, что Гермиона согласится на поездку. Он не ожидал что она вообще позволит ему остаться в её жизни, после тех откровений накануне похорон. Когда-то давно его мать смотрела какой-то старый маггловской фильм, где главный герой сделал предложение женщине, только что вернувшейся с похорон мужа. Он уже не помнил подробностей, но тогда его впечатлил поступок мужчины.        Вы нужны мне, и я не собираюсь провести жизнь в погоне за вами, чтобы втиснуться между вашими мужьями. Выходите за меня, — как-то так сказал он тогда, ничуть не смущаясь фотографии её покойного мужа и траурного платья. — Я готов ждать, сколько потребуется для соблюдения приличий ради вашего спокойствия.        Северус тоже был готов ждать, даже если надежды нет, только бы позволила быть рядом. Давным-давно он уже проходил такое. Но тогда это была неутолимая жажда обладать, заполучить в единоличное пользование. С Гермионой он хотел просто быть. Слушать её голос, быть причастным к тому таинству, что каждый день творит она одним своим существованием. Пусть она больше никогда не позволит прикоснуться к себе, как мужчина к женщине. Пусть она будет любить другого, просыпаться с ним по утрам и озарять его жизнь своим сиянием. Если только при этом она будет счастлива. И он был готов купить ей самое лучшее свадебное платье, разыскать её родителей и вправить им мозги, присылать её любимые десерты из лучших кондитерских. Утешать, когда она оплакивает умершего мужа, защищать от чересчур навязчивого внимания. Он хотел, чтобы она была счастлива. И был готов ради этого на всё.        — Ты думаешь, у нас больше ничего не получится? — как-то тихо и неуверенно спросила она.        Северус разрывался между желаниями поцеловать её или сбежать с криками в лес. Она выглядела такой беззащитной и хрупкой. Хотя Снейп точно знал, какой алмазный стержень поддерживает её позвоночник. Орден Мерлина она получила не за красивые глазки.       — Удивительная.        Он осёкся поняв, что произнес это вслух. Гермиона в ответ только слабо улыбнулась. — Я сняла траур, — сказала она, и ушла в дом.