Timere desideria tua

      ноябрь 2005       Потолок над ее кроватью собран из сорока длинных досок. И двух поперечных балок. Когда она впервые легла в эту постель, восход наступал, когда квадрат света из окна доходил до тридцатой доски. Сейчас — до тридцать третьей. Вдалеке послышался грохот старого минивэна старика Дэна, который три раза в неделю привозит из города почту и товар в единственную на острове лавку.       — Вильма! — послышался его хриплый прокуренный голос, когда колымага остановилась перед домом. — Для мисс Моны есть письма. Я оставлю у ворот!       Мона — так сокращали её имя местные. Она была не против: новая жизнь, новое имя-логично же. Минивэн прогрохотал дальше и постепенно стих вдали. Значит, почта. Скорее всего письма от Гарри и Нарциссы, отчёт о состоянии её счетов в Гринготтс, возможно, мольбы Кингсли поскорее вернуться… Но не будет конверта, подписанного острым размашистым почерком. Потому что она ему больше не нужна. Гермиона потянулась, загоняя эмоции поглубже. Нужно прожить ещё один день, а после ещё и ещё, и однажды ей станет легче. Не может же всегда быть так плохо?       На кухне уже вовсю кипела работа. Вильма взмахом руки отлевитировала на стол перед волшебницей тарелку с кашей и травяной чай. Живоглот запрыгнул ей на колени и с любопытством заглянул в тарелку, но, не найдя ничего для себя аппетитного, свернулся клубочком, прижавшись спиной к животу хозяйки. Обычное утро в небольшом двухэтажном коттедже, сложенном, как и все остальные дома в округе, из плоского серого камня.       Дом располагался немного на отшибе, он будто заползал на крутой каменистый холм, так что с одной стороны был двухэтажным, эта сторона была обращена к остальному поселению, а с другой, обращённой к морю, одноэтажным. Здесь располагались две комнаты, спальня Гермионы и пока ещё пустующая детская. На первом этаже была небольшая кухня, сообщающаяся с гостиной через широкий арочный проход, и, за стеной под спальнями, выдолбленная в холме ещё одна комната без окон, в которой можно было бы оборудовать лабораторию или кладовую.       Этот дом помогла найти Милдред, через неделю после того, как Гермиона приехала в город. Сперва она остановилась в пансионате, как советовал Освальд, тем более, что никаких других гостиниц в округе не было. Сам он, как и его сестра, работал при пансионате, который был скорее минисанаторием с функциями местной больницы. Милдред оказалась приятной молодой волшебницей, с которой они быстро нашли общий язык. Она была деликатна, не задавала лишних вопросов, но в то же время откуда-то всегда знала, что нужно её постояльцам. Так же вышло и с домом. В один день, во время завтрака, мисс Освальд подошла к Гермионе и спросила, не хочет ли она посмотреть один домик на острове, в поселении волшебников?       Так волшебница оказалась в Ойлинн, небольшой деревушке, населенной, в основном, волшебниками, на одноименном острове. Остров был хорошо защищён сложными и древними чарами и был идеален для того, кто хочет спрятаться. Попасть в деревню можно было через каминную сеть, соединяющую ратушу в городе и общинный дом в деревне, с помощью портключа или по мосту, соединяющему остров и остров. Аппарация тоже была ограничена: только внутри поселения и «на выход», попасть таким образом в деревню можно было разве что по частям. Сразу же после переезда Гермиона забрала из Лондона Вильму и Живоглота, к счастью, запрет на аппарацию не действовал на волшебных существ, и решила здесь задержаться.       С каждым днём волшебница все больше убеждалась, что приехать сюда было хорошим решением. Здесь её никто не знал, никто не тыкал пальцем, не лез в душу. И здесь ничего не напоминало о прошедшей войне и Северусе. Хотя она иногда продолжала видеть его в случайных прохожих. В очередной раз прогуливаясь среди каменных столбов, подсвеченных заходящим солнцем, она ощутила лёгкое прикосновение внизу живота, будто котенок наступил мягкой лапкой. Рука невольно дернулась, накрыть это место ладонью, а на глаза навернулись слезы. Больше всего на свете ей хотелось сейчас прижаться к крепкой груди мужа, вдохнуть его запах и разделить с ним этот момент. Первые шевеления ИХ ребенка, продолжения их любви, среди древних камней.       На землю перед ней опустился ворон и покосился на волшебницу красным глазом.       — Ну привет. — проворчала Гермиона, вытирая лицо рукавом. — Да, я опять раскисла. А если ты будешь злорадствовать, не получишь орешки!       Ворон каркнул и в несколько важных шагов подошёл ближе. Птица была огромная, даже для своего вида, и невероятно красивая. Чёрное оперение отливало на свету синим и зеленоватым, огромный клюв, увенчанный у основания торчащими пёрышками, блестел, как полированная бронза, а в красных глазах светился ум. Гермиона вытащила из кармана горсть арахиса и присела на корточки, протягивая раскрытую ладонь. Ворон покосился на угощение и принялся осторожно брать клювом орешки, в благодарность позволив себя погладить.       — Знаешь, ты иногда напоминаешь мне его. — казалось, птица закатила глаза и посмотрела на неё, одним взглядом выражая все презрение мира. — Он тоже выглядел грозным и страшным, но на самом деле был очень осторожным и деликатным. Ты ведь тоже можешь мне ладонь пробить, но никогда так не сделаешь, правда?       Ворон собрал последние орешки, издал звук, похожий на презрительное фырканье и демонстративно схватил клювом за палец, не столько причиняя боль, сколько демонстрируя свое отношение.        — Я поняла, больше не буду. — она улыбнулась и ещё раз провела ладонью по гладким перьям. — Просто мне его очень не хватает.       В носу опять защипало. Ворон каркнул и взлетел, мазнув её по щеке кончиками перьев. Гермиона проводила взглядом удаляющуюся птицу, потерла ноющую поясницу и побрела в сторону моста.       Ночью ей опять снился Северус. Он жарко ласкал её, прижимая к себе. От горячего дыхания по коже разбегались мурашки, а от восторга сердце было готово вырваться из груди и воздуха в лёгких не хватало. Его руки, знающие каждое чувствительное место на ее теле, заставляли выгибаться ему навстречу и метаться по простыне, умоляя о большем. Когда он вошёл в нее, с губ Гермионы сорвался голодный стон, ей так этого не хватало. Он ритмично двигался, вбиваясь в неё, заставляя кричать громче и цепляться за его плечи, оставляя красные полосы. Его глаза жадно ловили смену эмоций на лице женщины, а на губах играла довольная усмешка. Когда пик был уже близок, он склонился к её уху и прошептал:        — Я до чертиков задолбался строить из себя примерного мужа.       Ощущение приближающегося оргазма внизу живота сменилось острой болью. Гермиона заметалась, теперь уже пытаясь вырваться, но он прижал её запястья к кровати и ехидно смотрел ей в глаза из-под занавеси длинных черных волос. Раздался звон стекла, руку резануло болью, послышались крики и все вокруг исчезло.

***

       Просыпаться не хотелось, хотелось остаться навсегда в забытьи. Там ничего не болело, там ни о чем не думалось. Лёгкий толчок внизу живота вытолкнул ее на поверхность. Она лежала в своей комнате и смотрела в дощатый потолок.       — Миз Грейнджер, как себя чувствуете? — от двери послышались шаги и к её постели подошёл Ларри Чейз.        — Пока жива. Что случилось? — голос был слабый и хриплый, горло саднило, будто она долго кричала.        — У вас был непонятный приступ ночью, едва не спровоцировавший самопроизвольный аборт. Состояние мы стабилизировали, с ребенком все хорошо.       — Я знаю. — в ответ на вопросительный взгляд целителя, она показала на живот. — Толкается.       — Рановато… — задумчиво пробормотал он. — В любом случае, вам сейчас необходим полный покой. Никаких резких движений, прогулок и стрессов. Я выпишу вам мягкое успокоительное. Отдыхайте.       Когда за ним закрылась дверь, Гермиона судорожно всхлипнула и перевернулась на бок, сворачиваясь калачиком и обнимая подушку, которая, казалось, пахла Северусом. Снова, в который раз за прошедшие месяцы она рыдала, но легче не становилось. За своими всхлипываниями она не услышала звук открывшейся двери и тихие шаги. Матрас прогнулся, и к её спине прижалось теплое тело. На секунду Гермиона замерла, как мышь под веником, чтобы потом разрыдаться ещё сильнее. Милдред прижала её крепче и слегка покачивая. Она тихонько напевала протяжную песню на гэльском языке и гладила ее по плечу, пока рыдания не сменились всхлипываниями, а через некоторое время глубоким и равномерным дыханием.       Потянулись долгие недели постельного режима. Вставать разрешалось только в туалет и в душ. К радости Гермионы, в её положении в туалет хотелось каждые несколько часов. Иногда её навещали Нарцисса или Гарри. Тогда ей разрешалось выйти на прогулку вокруг дома. Через месяц Нарцисса пришла к ней со Скорпиусом. Мальчик заметно вырос после их последней встречи. Он с визгом вскарабкался на кровать и полез обниматься, без умолку тараторя о своих детских открытиях. Со временем она стала жить от визита к визиту, все глубже уходя в себя.        Через месяц Чейз позволил ей ослабить постельный режим, но соблюдать осторожность. К тому времени ей уже пришлось обновить гардероб, набрав брюк с «карманом» и свободных рубашек. Все равно наряжаться не хотелось. Живот рос, а вместе с ним бока, попа и лодыжки. Изменилась походка, теперь она ходила немного вразвалку, как уточка. Она не узнавала себя в зеркале, это было не её тело, не её лицо. А ещё не её дом и не её жизнь. Ничего её в этом мире не осталось. На глаза снова навернулись слезы. Гермиона чувствовала себя отвратительно. Краем сознания она понимала, что во всем виноваты гормоны и стресс, но ничего не могла с собой поделать. Глубоко вдохнув, она загоняла чувства поглубже, все равно сейчас они не помогут.        Спасение она нашла в зельеварении. Перебирая бумаги, которые Вильма принесла из Коукворта, она нашла записи Северуса. Он работал над успокоительным для Астории, у нее во время беременности случались панические атаки. Для лучшего эффекта не хватало того, что даже Малфоям не под силу было найти — свежей чешуи келпи. Которой у Гермионы было предостаточно.       В лаборатории сработали сигнальные чары, зелье почти готово. Волшебница осторожно спустилась по лестнице и вошла в «кладовку». На горелке стоял небольшой котел, в котором бурлило варево. Гермиона отменила заклинание, заставляющее ложку всю ночь мешать зелье и перехватила деревянную ручку. Осталось совсем немного, ещё три раза помешать, бросить в котел щепотку порошка из чешуи келпи и готово! Секрет её спокойствия и ночей без снов. Она зачерпнула из котла маленьким черпаком и, остудив заклинанием, выпила. Наступило блаженное «никак». Ей больше не было больно, не было страшно, ей было безразлично все. Разлив остальное по флаконам, Гермиона вышла на обязательную прогулку. Волшебница со всей ответственностью подходила к своей беременности: диета, физическая активность и отсутствие стрессов. Утром она занималась специальной гимнастикой, вечером прогуливалась вдоль утеса, иногда посещала дольмены. Если она не была занята в лаборатории, то могла целый день сидеть, глядя на море и почесывая Живоглота за ухом.       Первой тревогу бить начала Вильма. Спокойная хозяйка ей казалась ожившей куклой. Если бы не домовиха, она бы забывала есть и сидела бы без движения, глядя в одну точку, пока не придет время для прогулки или сна. Но и это она выполняла механически, просто потому что надо. Проснулась, молча выполнила упражнения, молча позавтракала, посидела у окна, пообедала, снова посидела, сходила на прогулку, поужинала и легла спать. От живой и любознательной девушки осталась тень.       — Дорогая, у тебя все в порядке? — спросила Милдред во время очередного осмотра. — Не то чтобы меня устраивала постоянно рыдающая Гермиона, но твое нынешнее состояние меня тоже беспокоит.        — Все хорошо. — волшебница улыбнулась, с каждым разом у неё это получалось все искреннее. — Я подобрала подходящие успокоительные и теперь мне стало намного легче.        — Будь осторожнее. Нельзя отключить одну эмоцию, они идут пакетом. — мисс Освальд погладила подругу по руке. — Тебе сейчас очень больно, но эту боль нужно прожить. Иначе она тебя съест изнутри.        — Я знаю. — огрызнулась Гермиона. — Но сейчас мне нужно сохранять спокойствие. Это важнее.        — Хорошо. — Милдред улыбнулась. — Ты умеешь играть в 25? Освальд сегодня не сможет присоединиться, нам нужен ещё один игрок.        — Это что-то вроде блэкджека? Мы как-то играли с Северусом и Малфоями… — она помрачнела.        — Почти. — миссис Освальд сделала вид, что не заметила. — Но принцип тот же.        В тот вечер зелье ей не понадобилось, как и в следующую пятницу. Вскоре волшебница чуть ли не каждый вечер сидела за дальним столом, отвлекаясь от невесёлых мыслей на очередную партию. К ней выстраивалась очередь, так как тому, кто её обыграет, она позволяла поцеловать свою тонкую ручку, и среди картежников это считалось чуть ли не благословением. Жаль, что проигрывала она крайне редко. Так незаметно пролетело ещё несколько месяцев. Гермиона стала завсегдатаем в пабе, где специально для неё поставили кресло вместо жёсткого стула. В те дни, когда волшебница приходила играть, бар делал двойную кассу. Так что как минимум Джеральду, хозяину паба, волшебница удачу приносила точно.        Незаметно пролетело Рождество и Новый год. Её навестил Гарри, передал привет от Рона. Он так до конца не принял её выбор в пользу Снейпа, хотя сам же сказал, что не воспринимает Гермиону, как девушку. В итоге за несколько лет сошло на нет всё их общение, сузившись до дежурных приветов через Поттера. Впрочем, после разрыва Гарри и Джинни, семейство Уизли почти полностью исчезло из их жизни, разве что Джордж был по-прежнему рад старым друзьям. Нарцисса привела с собой сына с семьей, и вечера в «Лепреконе» стали гораздо интереснее. Миссис Малфой старшая оказалась тоже заядлым игроком, что весьма удивило всех. Зато когда Тиша и Мона, как их называли местные, сходились за одним столом, наблюдать за их игрой собирался весь паб. Астории тоже Ирландия пошла на пользу, по крайней мере теперь она больше улыбалась. Воодушевленный Драко снял ей дом в городе, и теперь у Гермионы всегда была приятная компания. Постепенно она начала чувствовать, что тугой комок боли в груди отпускает. Только по ночам ей ещё снились черные глаза за занавесом смоляных прядей, но теперь он хотя бы молчал, спасибо зелью. Вот только по мере приближения часа Х, даже двойная доза уже не помогала.       Гермиона стала раздражительной и замкнутой, огрызаясь на любого, кто к ней подойдёт, заперлась в комнате и почти никуда не выходила. Её бесило все: погода, шум моря, магия, все чаще выходящая из-под контроля, опека Вильмы, слабость Астории, любознательность Скорпиуса… Она начинала ненавидеть свой живот, из-за которого не видела ног, ноги, которые по ночам сводило болезненными судорогами, мочевой пузырь, уменьшившийся до объема чайной ложки, желудок, не принимающий больше пары ложек, но через полчаса снова голодный и постоянно награждающий изжогой… И ей до истерики хотелось, чтобы рядом был тот, кому она не нужна. Кто мог бы облегчить её состояние, успокоить одним своим присутствием, кто вывернулся бы наизнанку, но придумал, как ей помочь. И от осознания своей потребности становилось ещё хуже.       В последний день января к ней в комнату ворвались Нарцисса и Милдред.       — Собирайся, прекрасная принцесса, мы похищаем тебя из твоей башни! — Миссис Малфой распахнула шкаф и принялась перебирать одежду. — Сегодня мы снова идём в лепрекона и будем веселиться и играть в карты!        — Возражения не принимаются, детка! — Милдред, если хотела, становилась на удивление упертой, так что спорить с ней было бесполезно. — У тебя десять минут.        Паб «Пьяный Лепрекон» располагался в городе и был любимым местом досуга. Здесь всегда было шумно и весело, но сейчас это скорее угнетало волшебницу, которую подруги тащили в дальний угол за «их» столик. Там уже ждали Освальд и Драко с Асторией. Девушка была бледна и излишне худа, но в темных глазах горели лукавые огоньки.        — Гермиона! Я так рада тебя видеть! — женщины обнялись, и волшебница в очередной раз ужаснулась ее худобе. — Скорпиус просил передать тебе привет.        — А вот и наша затворница! — к столику подошла официантка с полным подносом напитков и закусок. — Специально для тебя, дорогая, лимонад Розы и наггетсы с чесночным соусом.       — Спасибо, но не стоило…       Астория хихикнула и протянула руку Освальду. В ее ладонь легла свернутая купюра.       — Так не честно! — проворчал он. — Ты знала, что так будет!       — Настоящий слизеринец не спорит, если не уверен в победе! — поучительно сказал Драко, одной рукой обнимая жену, а другой придвигая ближе бокал с тёмным пивом.       — Кто бы говорил! Сам ставил, что она вообще не придет.       — А ещё настоящий слизеринец знает, на ком жениться, чтобы всегда быть в выигрыше.       Сердце неприятно кольнуло.       — Ты это серьезно? — Гермиона посмотрела на него в упор.       — Абсолютно. — он посмотрел взглядом Драко Малфоя с четвертого курса. — Думал, ты забьешься в свою скорлупку и будешь рыдать в подушку о своей несчастливой судьбе. — все сидящие за столом неодобрительно на него посмотрели. — Ведь только это ты сейчас и можешь, Грейнджер, наматывать сопли на кулак, пока Снейп трахает там свою рыжую грязнокровку.       Гермиона вспыхнула и молниеносно выхватила палочку, ткнув ее в шею мужчины.       — Повтори, что ты сказал?       — Ты меня прекрасно услышала. — он усмехнулся. — Вот теперь я узнаю гриффиндорку, разбившую мне нос на третьем курсе. И сражавшуюся за Хогвартс в первых рядах. — закончил он, резко став серьезным. — Не позволяй этому добить тебя.       Малфой отсалютовал ей бокалом.       — Драко, хоть и груб, но прав. — подала голос Астория. — Не замыкайся, ты не одна. На тебя слишком многое свалилось, но мы готовы разделить с тобой твою ношу.       Волшебница благодарно улыбнулась друзьям и тяжело опустилась в свое кресло. Улыбка её была почти искренней, но внутри она не отзывалась. Внутри было пусто и холодно. Но стоило отдать должное напыщенному блондину — его слова немного подстегнули волшебницу.       Сыграв несколько партий в 25 и бридж, всухую все продув, Гермиона засобиралась домой. Ей хотелось принять душ и забраться в постель с книгой и котом. Весь вечер у нее ныла поясница и периодически тянуло низ живота. До предполагаемой даты родов было ещё около полутора недель, но тренировочные схватки уже появились. Потирая поясницу, она встала из-за стола. Драко и Освальд поднялись вместе с ней.       — Грейнджер, я тебя провожу! — Малфой поцеловал жену и подошёл к воде за курткой.       — Я сама могу дойти! — попыталась она огрызнуться.       — Я знаю. — ухмыльнулся мужчина. — И всё равно провожу. Попытаюсь немного реабилитировать слизеринцев в твоих глазах.       Он подставил ей локоть и волшебница, закатив глаза, зацепилась за него. Ночь пахла морем и сырой землёй. Некоторое время они шли молча. Гермиона прислушивалась к своим ощущениям, Драко просто наслаждался прогулкой.       — Хочу чтобы ты знала, я считаю, что Снейп поступил, как мудак. — нарушил молчание Малфой. — И если ты захочешь его проклясть, я добуду тебе его кровь и волосы.       — Спасибо.       Ребенок сильно пнул под ребра, так что волшебница зашипела, прижимая руку к животу и почти повиснув на мужчине.       — Ты в порядке? — встревожено спросил он. — Позвать Освальдов?       — Нет. Просто у Снейпа появился заступник. С папашиным ершистым характером. Иногда я всерьез опасаюсь найти на животе синяки. Давай постоим немного, у меня поясницу тянет.       Она сморщила нос, когда в очередной раз болезненная волна прошлась внизу живота.       — И давно это у тебя?       — Ты о чем? — Тянет давно?       — С обеда примерно. А что?       — Твою мать, Грейнджер! — Драко побледнел. — Сейчас мы с тобой потихонечку, без резких движений, разворачиваемся, и аккуратненько идем в пансионат. Договорились? О, а вот и Освальды вышли!       — Драко, соплохвост тебя оближи, что на тебя нашло?       — Все замечательно, Грейнджер! Ты только не волнуйся! — вид у Малфоя был немного бледный, однако говорил он уверенно. — Милдред! Ты нам нужна!       Гермиона открыла было рот что-то спросить, но тут низ живота пронзило острой болью. Упасть ей не дали Драко и подлетевший Освальд.       — Что с ней? — Милдред уже махала палочкой, вычерчивая руны диагностических чар.       — Схватки. — ответил за волшебницу Малфой. — Она весь вечер периодически морщилась. И пока мы шли. Интервал минут пять уже.       — Блядство! — прорычала Милдред, сворачивая чары. — Отслойка плаценты, её нужно срочно в пансион. И хорошего целителя! Держись, дорогая, мы справимся!