Breakpoint.

Аня неотрывно смотрела на погружённую в сон Трусову. Саша выглядела напряжённой и измученной, несмотря на неопределённое количество лекарств, оперативно введённых в её организм. Пару часов назад Сашу привезли в ближайшую от теннисного клуба больницу. Пребывая под действиями обезболивающих, Трусова реагировала на всё вяло, выражалась несвязно, периодически издавая короткие болезненные стоны, которые ввергали Аню в холодный пот и глубинный страх. Щербакова понимала, что должна сохранять холодную голову и не позволять проявляться кому из собственных переживаний и растекающейся паники, однако это представлялось задачей высшей сложности. Ане казалось, что она такая же бледная и потерянная, как и Трусова. Успокаивало Щербакову в этой страшной ситуации только то, что за весь этот нестерпимо долгий промежуток времени, Саша не плакала. Её слёз Аня бы не вынесла. Сейчас Трусова неподвижно лежала, лицо девушки было бледным, и только медленно вздымающаяся грудь вселяла в изведённую шатенку отголосок спокойствия. Однако стоило Ане представить, что ждёт Сашу при пробуждении и полном осознании своего положения, как к горлу подступала тошнота, тело теряло свои силы, а самой шатенке хотелось выть от отчаяния. Щербаковой казалось, что её толкали в бочку ледяной воды и безжалостно там держали, не давая возможности вдохнуть, а порождая лишь звериный обездвиживающий страх, который уплотнялся с каждой секундой и приобретал незыблемую власть над всеми её действиями, мыслями и чувствами. Впервые за столько лет Аня снова задыхалась. Перед Щербаковой выстроились в ряд, туманные, но вместе с тем по-прежнему острые воспоминания, которые она с удовольствие безвозвратно бы стёрла из недр подсознания. Однако вместо того, чтобы навсегда исчезнуть они снова ожили и ударили по шатенке с удвоенной силой, лишая остатков самообладания. «Набери меня. Это срочно». Аня натянула на локоть бандаж и нахмурилась, прочитав короткое сообщение от мамы. Юлия не стала бы её тревожить таким сообщением перед самым главным турниром последних нескольких лет из-за обыденной ситуации. Щербакова, пребывая в смешанных чувствах настороженного любопытства и окольцовывающего беспокойства, открыла диалог с мамой и позвонила. Ровно через две секунды гудки прервались, а сказанные родительницей слова, вышибли из Ани воздух. Первая реакция: неверие, затем отрицание, паника и осознание. Эмоции Щербаковой, сменяются слишком быстро, она рьяно кусает губы, стараясь не расплакаться в людной раздевалке перед соперницами, однако хриплый, испуганный голос на другом конце провода не способствует улучшению ситуации. Тем вечером Аня не доходит до тренировки, не появляется на ней же и утром. Перед глазами навязчиво всплывает сообщение, отправленное мамой накануне, а в ушах гудит от её слов, разделивших жизнь шатенки на до и после. Аня словно в тумане, постукивает мячом перед подачей. Она не помнит какой счёт. Это не имеет значения. Как и в принципе всё в этом мире. Впервые, на удивление соперницы, Щербакова не пытается бороться. Всё проходит мимо неё. Аня безвольно продолжает шататься по корту, не имея ресурса на то, чтобы собраться. — Гейм… » — Ну, что ж ты Аннушка не боролась?» Перед Щербаковой встаёт добрый блеск карих глаз Станислава и его снисходительная улыбка, когда он встречает её маленькую с корта. Мужчина заключает девочку в объятья и утешает, в то время как Ане кажется, что с ней случилось самое больше в мире несчастье. Как же она ошибалась. Горло Щербаковой сводит судорогой, а в глазах начинает щипать. Аня бьёт наотмашь первый удар, затем второй и последующие. Девушка знает, что каждое движение необходимо контролировать иначе оно может стать последним для её локтя, но Щербакову настолько дерёт изнутри огненный пласт всеобъемлющей боли что она себе позволяет этого не делать. Ане хочется выплеснуть хоть малую часть этого всего, причинить себе другую боль, ту, что будет атаковать ночами её сустав изнурительными приступами, а не затягивать в воронку отчаяния, безысходности и ненависти ко всему окружающему. Однако ощущение хлопка в локте и последующая лихорадочная ножевая агония, сконцентрированная в одной точке, отрезвляют шатенку. Аня вскрикивает и валится на корт. В ушах звенит от этого слишком громкого звука, тело потряхивает, а сама конечность немеет, превратившись в вялый неподвижный отросток. » — Ну, что ж ты Аннушка не боролась?» Вновь всплывает блеклый образ, уже отдаляющегося папы. И Щербакова начинает безудержно рыдать от осознания что больше никогда его не увидит. — На сколько всё плохо? — безэмоционально интересуется Аня, уперев пустой взгляд в пол. Доктор в очередной раз всматривается в рентген, затем переводит оценивающий взгляд на потерянную шатенку и вздохнув отвечает: — В десять раз хуже твоего внешнего вида. — Исчерпывающе. — кисло усмехается Щербакова. — Аня, — возмущённо начинает мужчина. — как так можно? Ты же прекрасно знала, что делать можно, а чего нельзя. Ты полностью проигнорировала все восстановительные физиопроцедуры после квалификации, все лекарства и упражнения на поддержание сустава. Более того ты специально вывела свой сустав из строя этими дебильными ударами. — Это был неудачный удар. — вяло возразила шатенка. — Твоя хроническая травма — результат огромного количества ударов, но то, что ты порвала связки локтевого сустава — это твоя дурость. Твоя карьера окончена. — Моя карьера ещё не началась! — зло возразила Аня, поднимая яростный взгляд на знакомого врача. — Что после этого не восстанавливаются? — Очень сомнительные перспективы. — чопорно ответил мужчина. — Место неудачное, постоянно подверженное нагрузке и вибрациям. Какой-то период поиграешь, а потом будешь умирать от боли. И так из раза в раз, пока не дойдёшь повторно до такого же состояния в котором пребываешь сейчас. — Вы не слишком-то в меня верите. — заметила Аня с вызовом глядя в глаза напротив. — Потому что ты сама виновата, Аня. — ровным тоном пояснил врач. — Ты сама себя поломала. Аня просыпается ночью в холодном поту и с закусывает губы до крови, ощущая, как накатывают волны режущей пульсации. Щербакова считает про себя секунды, прежде чем приступ отступит и у неё появится возможность вдохнуть. Аня пытается пошевелить суставом и не может. Вспухшая после короткой тренировки конечность не поддаётся не одному импульсу, исходящему от мозга. Щербаковой кажется, что легче сгореть заживо чем пережить эту ночь. — Аня. Щербакова переводит затуманенный взгляд на человека её окликнувшего и обнаруживает усталого, однако не менее взволнованного Дудакова. Аня несколько секунд моргает, прогоняя хаотичные воспоминая и старается вернуть себе относительно собранный вид и хладнокровие. — Тебе нужно поесть. — говорит мужчина. — Я не хочу. — качает головой Щербакова, бегло оглядывая, по-прежнему, спящую Сашу. — Хотя бы кофе попей. — просит Сергей Викторович. — Аня, я разговаривал с врачами, она проспит до утра, а ты ей ничем не сможешь помочь если свалишься рядом. Ты очень плохо выглядишь. Пойдём постараешься в себя хоть что-то впихнуть. Аня снова неосознанно бросает взгляд на Трусову. Осознание того, что Саша рядом и дышит по-своему успокаивает шатенку. Несколько секунд Щербакова просто любуется рыжеволосой с грустью понимая, что от бойкой и пышущей энергии Трусовой осталась лишь блеклая оболочка. От одной мысли что пронзительный блеск зелёных глаз её девочки пропадёт, когда она очнётся Ане становилось дурно. — Я нашёл для тебя самую вкусную выпечку и свежий латте. — снова начал мужчина. — Аня, пожалуйста, ради Сани, пойдём кушать. Дудаков умел подобрать правильные слова. Щербакова медленно кивнула и последовала за мужчиной. Ане казалось, что они добирались до кафетерия вечность. Навстречу изредка выходили люди в больничных рубахах, усталые врачи с грудой бумаг и старательные медсестры, спешащие в разные стороны. Щербакова отвыкла от атмосферы больницы. Аня слишком хорошо знала эти пышущие надеждой или же отчаянием взгляды, запахи медикаментов, мертвенно белые стены и ощущение бессильной зависимости от слов всезнающего доктора. Ничего не менялось. — Пришли. — сказал Сергей Викторович и открыл перед шатенкой стеклянную дверь. Щербакова молча вошла в практически пустующий кафетерий и принялась осматривать не слишком внушительную витрину из выпечки. Названия с немецкими буквами расплывались перед глазами, а аппетита при взгляде на еду особо не прибавилось. Аня выбрала относительно притягательный круассан и заказала самый большой кофе, который был в наличии. Сергей Викторович в свою очередь повторил заказ коллеги и спустя пять минут они уже сидели за столом, потягивая кофе. Щербакова вдохнула аромат напитка и ощутила, как на мгновение напряжение отступило, а мысли перестали растекаться. После первого глотка по телу прошлось лёгкое тепло, мышцы расслабились, но самое главное мозг стал возвращаться в тонус, изгоняя панику. Чехарда из рандомных воспоминаний вернулась в свои тёмные глубинки, эмоции утратили былую живость, и сама ситуация перестала быть настолько безнадёжной. Аня не понимала, что её зацепило больше, то, что это всё повторилось или то, что её кошмар стал явью именно на Трусовой. Щербаковой не хотелось, чтобы Саша проходила период восстановления, апатии, полного принятия своего текущего положения и ненависти к миру за то, что это случилось именно с ней. Аня быстрее бы согласилась пройти это всё во второй раз самой, нежели смотреть на то, как страдает Саша. — Я звонил Вячеславу. — начал Дудаков. — По голосу он очень испугался, но быстро вернул холодную голову. Он сказал, чтобы Сашу оперировали здесь в Мюнхене и здесь же она проходила начальную реабилитацию. В общей сложности это займёт неделю, после чего возвращаемся обратно. Аня молча кивнула. В том что Трусов своевременно найдётся с грамотным решением и не пожалеет на дочку никаких денег шатенка и не сомневалась. Однако другой вопрос, будет ли готова сама Саша после этого всего возвращаться в большой спорт. — Как она это всё переживёт? — ровным тоном спросила Щербакова, подняв взгляд на мужчину. — Как и все мы в своё время. Здесь нет виноватых. Так случается. — вздохнул Сергей Викторович. — Она получала когда-то подобного рода травмы? — продолжала интересоваться Аня, откидываясь на спинку неудобного стула. — Такого рода нет. — покачал головой Дудаков. — Были растяжения, надрывы, воспаления… Короче классика. Я консультировался со своим хорошим другом врачом, и он сказал, что Саше повезло что разрыв частичный. Некоторые движения, конечно, останутся ограниченным, в особенности в определённых углах и наклонах, но в целом шанс на его восстановление неплохой. — Придётся менять технику ударов. — мгновенно включилась в процесс Щербакова. — Как минимум подачу через петлю она уже не сможет выводить из-за слишком высокой нагрузки на плечо. И технику форхенда тоже нужно будет пересмотреть. — За форхенд Саша расстроится больше всего. — грустно сказал Сергей Викторович. — В ближайшее время у неё будет мало поводов для радости. — неохотно признала Аня. Щербакова вспоминала кто из её знакомых теннисистов получил похожую травму и параллельно обдумывала план перестройки техники рыжеволосой. Сложность травмы в том, что весь организм, все движения и процесс подготовки должны подстроиться под неё. Каждое движение должно быть обдуманным, восстановление своевременным, а терпением железным. В случае выбывания одной макросоставляющей, неумолимо разрушается вся кропотливо созданная конструкция. Аня об этом знает как никто другой. — Аня только, пожалуйста, не вини себя ни в чём. — внезапно попросил Дудаков. — Не поняла. — озадаченно нахмурила брови Щербакова. — С чего Вы взяли что я это делаю? — Когда нечто подобное случается всегда хочется найти ошибку, которая, как нам кажется, поспособствовала текущему результату. — пояснил Сергей Викторович. — Неправильно составил план тренировок, не учёл климатические условия, состояние спортсмена и куча всего другого. Но у нас всё было правильно. Я занимаюсь тренерством полжизни, я знаю особенности Саши с юношества, и я тебе честно говорю, что ошибки нигде не было. — Спасибо. — после затянувшейся паузы поблагодарила Аня. — Для меня это правда важно. Я бы не простила себя, если бы она поломалась по моей вине. — Прощать себя это самое сложное. — со знающим видом ответил Дудаков. — Это уж точно. — согласилась Щербакова и отпила кофе, погружаясь в свои мысли. Аня задремала, сидя на единственном кресле в палате. Мозг Щербаковой, объятый лёгкой пеленой тревожного сна, формировал план правильного поведения с Сашей. Аня помнила, по собственному опыту что самое главное выказать поддержку и не испугать шокированную девушку ещё больше, необдуманными словами, которые будут восприниматься самым серьёзным образом. Однако даже во сне Щербакова понимала, что в случае с Трусовой не один из планов не будет целиком и полностью рабочим. Саша умела рушить планы. Аня ожидала что работа с Трусовой будет трудной и одновременно плодотворной, когда только начиналось их сотрудничество. Щербакова видела, как рыжеволосая старалась на тренировках, преодолевала усталость и самое главное любила теннис. Матчи Саши, Ане не казались выдающимися, рыжеволосая не показывала на корте того, с чем Щербакова не сталкивалась в своё время. Однако вместе с тем в импульсивной Трусовой прослеживалось то, из чего можно было сделать успешную спортсменку. Саша не боялась рисковать и пахать до последнего мяча. Щербакова видела множество неженок-мажорок, которые находили сотни оправданий своей лени и бесхарактерности, никогда не принимая на себя ответственности за результат в полной мере. Трусова была другой. Своим поведением Саша будто намеренно подчёркивала, что она не принадлежит миру гламура, интриг и подлости и не нуждается в его признании. Трусова играла честно, за что ни раз расплачивалась неудовлетворительными результатами, работала в поте лица и всегда принимала поражения на свой личностный счёт. При всей своей сложности, Саша была невероятно искренней и до невозможности простой. Этим она и зацепила Аню. Поначалу Щербакова находила Трусову во многом похожей на себя в молодости. Аню привлекала агрессивная манера игры рыжеволосой, её любовь к авантюризму и нестандартным решениям, но больше всего шатенке импонировала самоотдача, с которой играла её ученица. В жизни Саши не было нужды, которая заставила бы её смотреть на теннис как единственный шанс выбиться в люди, но несмотря на это она играла так старательно и отчаянно, будто проживала маленькую жизнь на корте, а поражение являлось преждевременной смертью. Однако, в последствии, узнав Сашу ближе, Аня поняла, что при схожести в игровых аспектах, в остальном они были разными. Щербакова находила в теннисе надежду на лучшую жизнь, в то время как Трусова себя. Аня билась с обстоятельствами, которые ей препятствовали, а Саша с собственной неуверенностью. Со стороны семьи Ани часто проскальзывали сомнения о правильности избранного спортивного пути, от Трусовой же ждали грандиозных побед. Щербакова умела быть строгой по отношению к спортсменам, она знала где стоит проявить жёсткость и бескомпромиссность, а где сбавить обороты и дать перевести дух. Однако Ане по-своему льстило то, что её, в отличии от других тренеров, Саша слушала. Аня помнит, как взгляд Трусовой менялся с недоверчивого и разъярённого, на трепетный и завороженный. Поначалу Щербакова списывала влюблённый взгляд рыжеволосой на проявление уважения и заинтересованности, не придавая ему особого значения. Для Ани имели смысл только победы, и она их добивалась, не вдаваясь в подтекст. Однако вскоре залипания Саши стало трудно не замечать. Трусова будто в один момент провалилась в задумчивость, рассеянность и мнительность, которые отражались на её игре. Щербакова попыталась всё списать на тревожность рыжеволосой перед матчами, Аня не была готова и не хотела признавать факт того, что Саша действительно в неё влюбилась. Не замечать было проще. До определённого момента.

***

Резким порывистым движением Аня сбросила расположенную на её плече конечность Загитовой и крепко её сжала. Алина издала смешок, однако было ей отнюдь не весело в игривых глазах проскользнуло беспокойство, и она инстинктивно предприняла попытку отстраниться, но Щербакова держала её руку мёртвой хваткой и пресекала любую, даже мнимую надежду на освобождение. — Ты можешь поломать мне руку, выбить зубы или сделать что-то ещё, но это ничего не изменит. Всё что у тебя есть это былое имя перспективной теннисистки. Но мы обе понимаем, что перспективная и состоявшаяся — не одно и то же. И всем всё равно из-за чего ты ей не стала, из-за травмы, личной жизни или чьей-то смерти. Есть такая вещь интересная — статистикой называется. В ней нет эмоций или личных пристрастий, а есть сухая констатация факта, и она наглядно демонстрирует, то, что ты и сама прекрасно знаешь, но не хочешь признавать. — Загитова делает паузу и вкрадчивым голосом, едва ли не шепчет, глядя Ани прямо в глаза. — Ты никто и зовут тебя никак. Ане было невыносимо слышать Загитову. Щербакова знала, что не состоялась как теннисистка, потратив последние годы на принятие данного факта. Ане тосковала по тому времени, когда могла заземлить вшивую мразь, не словами, а делом. Слова ничего не стоят, в первую очередь для самой Щербаковой. Но жизнь распорядилась иначе, поменяв двух конкуренток местами. Алина озвучила правду, от которой не сбежать и пробудила в Ане острую пелену болезненных переживаний, преследовавших её весь первый год после получения травмы. Боль Щербаковой осела, но по-прежнему дышала. Ане бы скрыться из вакуума знакомых имён, среди которых могло быть и её собственное. Не видеть и не слышать эти восхищённые взгляды с придыханием от маленьких игроков, опытных тренеров и бывших конкуренток. Загитова, Косторная, Туктамышева… а могла быть и Щербакова. Они бьются друг с другом на теннисном корте, купаются в овациях, славе и деньгах, в то время как Аня каждый день всматривается в результаты своих узи, рентгена, КТ, вчитывается в одинаковые ровные буквы, которыми вынесен приговор на её карьеру и жизнь. Ей бы пора начать мириться, но Щербакова не может. Она бьёт кулаками в стену, рыдает взахлёб после очередной попытке выйти на корт, закончившейся спазмирующей агонией и тянущейся болью на последующую неделю, убеждает себя в том, что всё наладится и искренне в это верит, ровно до того момента пока всё не повторяется снова и снова. Ане казалось, что она обречена на скитания по преисподние ада до конца своей жизни. Впрочем, её жизнь, по-видимому, уже закончилась. — Смотри как играют. Аня наблюдает за тем, как очередной амбициозный папаша указывает своей маленькой дочке на экран телевизора, транслирующего прямой эфир матча. — Старайся и будешь на их месте. Щербаковой хочется силой развернуть девочку к себе и глядя прямо в глаза умолять не верить этой мотивационной лжи, которую в силу частых повторений она будет воспринимать как самую естественную правду. Аня жаждет призвать девочку не слушать родителя, не жить ради воплощения чужих мечт при этом не зная другой жизни, не повторять все те ошибки, которые совершила сама Щербакова, будучи абсолютно уверенной в правильности своих действий. Внутри Щербаковой стала разгораться ранее остуженная ярость. Аня слишком хорошо знала какой реакции бывшая соперница от неё добивается. Щербаковой нестерпимо хотелось поломать Алине руку и заставить заткнуться, но она приказала себе не выпускать не единой живой эмоции за маску безразличия. Аня не доставит Загитовой такого удовольствия. Лучше она насладится исходящим от Алины страхом, который внезапно приобрёл особенный сладостный запах. — Аня, — голос Саша тихий и слегка хрипловатый. — Она ничего не стоит. Не стоит будущих проблем и внимания. Не стоит тебя ни в каком аспекте. Щербакова не сразу чувствует, как ладонь Саши ложится на её плечо. Трусова бережно его сжимает и внутри Ани что-то рассыпается от этого простого действия. Щербакова встречается с ласковым, ободряющим взглядом Саши и чувствует, как сдерживаемая ярость, покрытая показной коркой холодного безразличия, медленно отступают. Также как и тревога, вызванная воспоминаниями. Ане не требовалось признание Трусовой и её защита, однако осознание того, что рыжеволосая публично её ставила выше мировой звезды тенниса, странным образом тронуло Щербакову. То с какой верой и уверенностью Саша бросила вызов Загитовой и абсолютно незнакомым людям, заставило Аню посмотреть на свою ученицу другими глазами. Для Трусовой Аня была на первом месте. А вскоре Щербакова начала ломать голову от незапланированных чувств, которые странным образом ожили много лет спустя, однако не к тому человеку, который должен был их пробудить. — Будешь мерить температуру? — В этом нет смысла, я и так знаю, что она есть. Щербакова несколько секунд молчит, а затем ложится на кровать, и стягивает одеяло с дрожащей Саши. Трусова уже открыла рот для того, чтобы возмутиться, как в следующее мгновение Аня накрылась тем же самым одеялом и крепко прижала к себе рыжеволосую. — Говорят, тепло человека, лучший способ согреться. — просто ответила Щербакова, запуская свои длинные пальцы под толстовку Трусовой. Аня принялась растирать спину Саши, стараясь разогнать кровообращение, в то время как Трусова буквально забыла, как правильно дышать. — Так лучше? — с лёгкой хрипотцой спросила Аня. — Намного. — неосознанно вырвалось у Саши. — Хорошо. — усмехнулась Щербакова. — Сейчас тебя ещё немного разотру и приложим мокрое полотенце. Если удастся за ночь сбить температуру, то думаю утром ты должна чувствовать себя получше. — Я доверяю тебе. — слабым голосом ответила Трусова и прикрыла глаза, неосознанно наслаждаясь прикосновениями своего тренера. Щербакова старалась себя убедить что столь трепетно заботится о Трусовой из-за желания восстановить девушку к финалу, но в глубине души она понимала, что переживает за Сашу. Это чувство было неожиданным, однако от этого не менее сильным. Ане было тяжело смотреть на то, как Трусова содрогается всем телом, скрутившись под одеялом. Щербакова прибегла к всем известным ей методам народной медицины, искренне надеясь, что её старания хоть как-то облегчат состояние Саши. Аня не помнит сколько раз охлаждала мокрым полотенцем, спящую девушку, аккуратно мерила температуру и бережно укутывала её в несколько слоёв одеяла. Несколько часов спустя на Щербакову обрушилась усталость, глаза слипались, а тело норовило свалиться рядом с Трусовой. Что, собственно, она и сделала. — Ты для меня всё. — едва различимо шепчет Саша, невесомо целую кончик носа, спящей Щербаковой. Изначально Ане показалось что слова, рыжеволосой ей приснились, однако ощущение лёгкого касания мягких губ Трусовой в области своего носа, явно свидетельствовали об обратном. Щербакова почувствовала разрастающееся в груди тепло, которое столь же стремительно потонуло в лавине лихорадочной паникой. Ситуация явно перестала быть неопределённой. Если до этого Аня лишь догадывалась о чувствах Саши, то сейчас получила прямое подтверждение своих предположений. Щербакова была готова к многому, но не к этому. В особенности сейчас. Аня понимала, что её бесит футболист, крутящийся рядом с Трусовой, что Саша прекрасный собеседник, которого хочется оберегать и что ей не страшно открывать свою истинную сущность. Щербакова находила рыжеволосую очень привлекательной девушкой. Шатенке импонировала открытость, искренность и дерзость Трусовой. Однако достаточно ли этого на построение чего-то крепкого? Щербакова не знала. В методичках для тренеров нет инструкции на случай влюблённостей. Будь Саша простой девушка из окружения шатенки, Аня уже бы проверила что из этого выйдет, но Трусова была её ученицей, от которой ждали побед. Как и от самой Щербаковой. Аня не была святой и иногда позволяла себе расслабиться в компании подопечных, испытывающих к ней сексуальное влечение, однако во всех случаях Щербакова видела, что у девушек не было к ней никаких чувств, ровно, как и у самой шатенки по отношению к ним. Секс был не более чем нерегулярным удобным выпусканием пара, который ничего под собой не подразумевал кроме чистой физиологии и никак не влияла на результаты и совместную работу. Щербакова знала, что с Сашей такого не будет. С Трусовой всё будет намного сложнее как минимум по причине наличия чувств. Аня не была готова ставить на карту перспективность Саши в большом спорте, также как и свою тренерскую компетентность, которая сейчас требовала наивысшего проявления. Аня живой человек с мёртвой мечтой, а Саша талантливая девочка, с большим будущем, которое не должно быть подвергнуто сомнениям из-за непонятных чувств. — Аня, — зовёт Косторная, в то время как шатенка с облегчением делает затяжку, сидя на кровати в номера блондинки. — скажи честно, ты действительно не замечаешь чувств Саши или очень правдоподобно делаешь вид? Аня начинает кашлять, ощущая как дым попал не в то горло. Вот тебе и расслабление. Алёна всегда славилась своей внимательностью на корте, и за его пределами, а с годами её пронзительность вышла на абсолютно новый уровень. Однако любопытство осталось неизменным. — С чего ты взяла что у неё ко мне чувства? — с наигранной незаинтересованностью уточняет Щербакова. — Ты вот сейчас серьёзно? — весело усмехнулась Алёна. — Аня, я понимаю, что ты уже на своеобразной пенсии, но не думала, что проблемы со зрением тебя настолько быстро настигнут. И с сообразительностью, к слову, тоже. — Я просто концентрируюсь на работе. — пожимает плечами Аня, чувствуя, что подруга не верит в её актёрские способности. — С тем, как Саша на тебя смотрит, тебе скоро придётся концентрироваться на другого рода работе. — играет бровями блондинка. — Там, к слову, тоже выносливость нужна, напоминаю, на случай если ты уже подзабыла. — Косторная! — возмущается смущённая Аня и бросает в подругу подушкой. — Боже мой! — внезапно восклицает Алёна, наблюдая за реакцией шатенки. — Анька, да ты влюбилась в неё. — Нет! — мгновенно отвечает Щербакова, чувствуя, как лицо начинает стремительно краснеть. Только Косторная могла вывести Аню на такие эмоции. — Да! — стоит на своём Косторная и внезапно заливается весёлым хохотом. — Боже мой, Аня — это же здорово. Я думала ты уже ни к кому не прикипишь. — Тебе весело, а мне нет. — недовольно вздыхает Аня и устало откидывается на спинку кровати. Аня знала, что у неё есть чувства к Саше, но не имела представления что с ними делать. Саша была полна веры в свои чувства и в счастливый конец, в случае взаимности, в то время как Щербакова смотрела на это всё в высшей мере скептично, сыграв роль наблюдателя и главного действующего лица этих «идеальных» сценариев. Щербакова помнила, как верила в нерушимость и прочность родительской любви по отношению друг к другу, заметив только к двадцати годам что та самая любовь превратилась в выработанную временем привычку, при условии, что она в принципе сохранилась под закат их совместной жизни. Аня ожидала многого, но не была готова к тому, что её мама спустя год после смерти отца снова выйдет замуж и создаст другую семью. Головой Щербакова понимала, что Юлия пошла дальше, полностью отпустив болезненное прошлое, но сердцем Аня оставалась преданна папе и воспринимала поступок матери как предательство. Особенно, после того как на свет появилась сестра от другого мужчины — Яна. Жизнь Щербаковой трещала по швам, в то время как у её матери налаживалась. Аня нуждалась в поддержке и внимании, но была ими полностью обделена. У Юлии появился новый смысл жизнь, тогда как Щербакова оставалась дышащим бракованным напоминанием о прошлом. — Стас, ты опять потратил все деньги на турнир, а она проиграла. — сокрушалась на кухне Юлия. Аня сидела в своей комнате, но родительский разговор на повышенных тонах очень отчётливо слышала. Щербакова привыкла к подобным ссорам после неудачного результата. Когда она побеждала, первые несколько дней царила идиллия, девочкой восхищались и видели надежду в её спортивном будущем. Однако стоило Ане проиграть и по возвращении домой, она становилась невольным слушателем неизменной проблемой. Денег нет. — Она очень достойно выступила. — встал на защиту дочери Щербаков. — Сейчас Аня набирается опыта, дай ей ещё немного времени, и она начнёт побеждать. — Да как ты не понимаешь, что мне не с чего его дать! — истерично крикнула женщина. — Все деньги в этом теннисе. У меня сапоги протекают, но я отдаю последнее на её тренировки. И это всё не заканчивается. Турниры, ракетки, кроссовки. Деньги, деньги, деньги! В один день мне просто будет нечем за это всё платить, а вместе с тем и не на что жить. — Но сейчас же есть на что. — неуверенно сказал Станислав. — А там и спонсор найдётся. — Когда? — едва ли не плача спросила Юлия. — Ты же понимаешь, что чем дальше тем дороже, а мы практически достигли потолка уже сейчас. Давай сбавим обороты и будем жить как нормальные люди в комфорте, а не долгах. Я должна тренерам, коллегам, друзьям… Ты понимаешь, что скоро в долг не у кого будет брать? — Есть то, что за деньги не купишь, — твёрдо ответил Щербаков. — это характер и воля к победе. И у Ани это есть, а вместе с тем талант и трудоспособность. Против неё выходят дочери чёртовых небожителей, все в брендах одетые, в академиях тренирующихся, играющие кучу турниров и Аня у них выигрывает! — Стас, скажи мне, — выдохнула Юлия. — что будет если она по итогу не заиграет? Как она будет жить после этого? — Даже если так и случится, — после затянувшейся паузы начал Станислав. — она на кусок хлеба себе заработает. Чем дальше она дойдёт, тем лучше. Теннис её на колени не поставит. — Зато меня ставит. — горько усмехнулась женщина. — Что я могу сказать, тяни с меня деньги дальше. Но если они закончатся или Аня по какой-то причине не состоится это будет на твоей совести. Это ты не оставил девочке выбора и не показал никакой жизни кроме своего тенниса. — Хорошо. — согласился Станислав. Аня внимательно прислушалась к разговору, содержание которого знала наизусть и с удивлением обнаружила, что он приобрёл новый оттенок. Будучи четырнадцатилетней девочкой Щербакова, могла только верить в то, что у неё всё получится и продолжать отдавать всю себя теннису. Однако вместе с тем, Аня ощущала бессилие и ползучий страх, когда родители вели такие диалоги. Не зря. Аня не знала на что злилась больше, на собственную глупость, разрушившую всё то, что её родители выстраивали с таким трудом, на Юлию, которая оказалась по прошествии времени права или на непредвидимое стечение обстоятельств, показавших ей другую жизнь. Щербакова отчётливо помнит своё состояние ненависти к теннису. Ане казалось, что её жестоко обманули, заставив поверить в несбыточную мечту и посвятить ей всё свою жизнь. Теннис забрал слишком многое. Когда боль в локте достигла своего апогея в очередной раз, Щербакова сдалась. Аня принялась искать себя, с удивлением обнаружив абсолютную неприспособленность к обычной жизни. Жизнь за пределами корта казалась всеобъемлющей и многообразной, но при этом Щербакова не ощущала себя в ней полноценной. Ане казалось, что, наполняя себя свежими поверхностными эмоциями, она медленно, но, верно, отдаляется от своей сущности, становясь чужой. Тусовки, партнёры и партнёрши, университет, стажировки… Щербаковой было из чего выбирать. Однако в этом больше не было смысла. Дешёвое заполнение разрастающейся пустоты и временная отсрочка от осознания собственной ничтожности стали двумя неизменными спутниками Ани на второй год после травмы. Щербакову не покидало чувство что каждым своим действием она всё больше отдаляется от себя и теряет. Аня слепо бесцельно брела по дороге жизни, не зная её маршрута. — Так и будешь лежать? — спросила Юлия, глядя на помятую шатенку в кровати. — Надо же. — превозмогая головную боль, протянула Щербакова. — Ты вспомнила что у тебя есть я. А как твоя новая семья не обидится? — Я не забывала, что у меня есть ты. — вздохнула женщина и покачала головой. — Аня, мне больно на тебя смотреть. Ты непохоже на себя, непохожа на нормального человека. — Потому что я не знаю кто я. — буркнула Аня, а затем спустя секунду с усмешкой добавила. — Хотя нет, знаю. Я жалкое ничтожество, которое ничего не умеет, не знает и не стоит в этой жизни. — Ты хочешь, чтобы я начала тебя переубеждать? — выгнула бровь Юлия, однако в глазах отражалась тоска. — Я ничего не хочу. — прыснула шатенка. — Ничего. — Аня, — внезапно громко начала мама. — ты можешь понять, что твой отец лежит в гробу? — Зачем ты… — сквозь подступающий ком в горле начала Аня. — В гробу! — крикнула Юлия, перебивая девушку. — Его здесь нет и шанса ни на что нет. Он мёртв. А ты живая и у тебя на всё есть в этой жизни шанс, потому что есть сама жизнь, которой ты пренебрегаешь. Аня не видит лица мамы, её глаза наполняются слезами, в груди неприятно колит, а горло сводит судорогой. Щербакова обессиленно отчаянно плачет, ощущая, что это единственное в чём она была настоящей в последнее время. Боль. Она её чувствует. Она разъедает девушку словно кислота, но заставляет вместе с тем почувствовать себя живой. Юлия прижимает к себе голову шатенки и мягко поглаживает, в то время как Аня содрогается всем телом будто в агонии и обрывисто всхлипывает. Щербакова знает точно, что папа бы не хотел её такой увидеть. Он бы расстроился. Аня расстроена тем, что его вовсе не увидит. — У меня нет шанса, мамочка. — тихо выговорила шатенка, сильнее обнимая женщину. — Жизнь за меня всё решила. Они все на корте побеждают, а я к ракетке год не прикасалась. — Ты решаешь за себя, а не жизнь. — твёрдо сказала Юлия и слегка отстранилась для того, чтобы взглянуть в заплаканные глаза дочки. — Поднимайся. Лежать на дне проще, но это путь в никуда. Найди в себе силы увидеть новый смысл. Аня проводит дни напролёт в холодном офисе с кипой бумаг на очередной стажировке. Щербакова искренне ненавидит то, чем занимается. Каждый день проведённой в белой рубашке с монотонной нескончаемой работой в прямом смысле высасывает из шатенки жизненные силы. Аня считает минуты до окончания дня, которые по закону подлости ползут мучительно медленно. При одной мысли о том, что с неудовлетворением от всего что она делает Щербакова проведёт остаток жизни, девушка впадала в панику и истерическую дрожь. — Давно тебя в зале не видела. — бросила знакомая фитнес тренер, одновременно переодевая футболку. — Стажировка. — обречённо вздохнула Аня, откидывая голову на спинку скамейки. — Ооо. — сочувственно протянула женщина. — Не завидую. Я в своё время тоже в конторе финансовой работала, через две недели забрала документы и побежала переучиваться на тренера. До сих пор вспоминаю эти две недели как самые кошмарные в своей жизни. Спортсменам-игровикам сложно усидеть на месте и вникать в бумажки. Нам нужно постоянное движение. — Ты тоже спортом занималась? — удивлённо спросила шатенка. — Футболом. — кивнула тренер. — До сих пор скучаю по нему. Щербакова задумчиво кивнула, испытав прилив благодарности к знакомой. Впервые она почувствовала, что была не одна в подобном смятении. Анино возвращение в теннис начинается со звука. Щербакова отчётливо помнит, как идя по дороге парка, погружённая в свои мысли, её слух внезапно уловил нечто знакомое и родное. Аня остановилась, продолжая вслушиваться, в то время как сердце в трепете замерло. Звук удара мяча об струнную поверхность ракетки. Щербакова присела на ближайшую лавочку спиной к находящемуся вдали корту. Аня не хотела смотреть на то, как любители позорят её игру. Она знала, что играют непрофессионалы, поняла по длинным интервалам между ударами. Щербаковой хотелось просто слушать. Тем же вечером Аня достала из пыльной сумки, спрятанной в углу комнаты, свой инструмент. Щербакова аккуратно прикоснулась к холодному графиту, внимательно всматриваясь в предмет. Её пальцы бережно прошлись по просевшей натяжке струн, а в сердце приятно кольнула от понимания что даже столько времени спустя она это может так просто определить. Она не забыла. Аня обхватила ручку ракетки своими пальцами и ощутила необъяснимое спокойствие. Щербакова вспомнила как перед матчами держанием ракетки в руках дарило ей уверенность и успокаивало. Сейчас она как никогда далека от соревнований, но чувствует всё тоже магическое воздействие. Впервые после травмы, Аня ощутила себя полноценной. Щербакова не придавала особого значения объектам материального мира, однако ощущение лёгкости холода и твёрдости родной ракетки заставили почувствовать девушку себя живой. Ане казалось, что её сердце и душа заключены в этом предмете, будто ракетка была частью её самой. Щербакова по-настоящему оценила работу тренеров, когда сама к ней приступила. Раньше Ане казалась что основную роль играет спортсмен, а тренер — это лишь связующее звено между его стараниями и результатом. Однако девушка не предполагала сколько усилий нужно прилагать для того, чтобы освоить искусство правильных слов, терпения и понимания в отношении своих учеников. При этом сохранять требовательность. Щербакова всегда играла на чувственных ощущениях, а сейчас разбирала теннис с теоретической и технической составляющей и с удивлением обнаруживала что открывает для себя новые грани того, что казалось ей полностью освоенным. Целое море тонких интересных нюансов, в которые Аня не вдавалась, будучи игроком. Впервые за долгое время у шатенки появилась цель. Щербакова училась взаимодействовать с людьми, вырабатывать правильное поведение при общении, деликатно доносить свои мысли и по-новому понимать сам теннис. — Я вот не понимаю одной вещи. — начала как-то Аня, стоя на корте и внимательно наблюдая за старательными любителями. — Когда я играла в теннис я никогда не была довольна своими результатами и ударами, даже когда всё было очень хорошо. Но эти любители радуются просто, когда попадают по мячу, при чём очень криво и не технично. Их радость настолько искренняя будто они выиграли турнир большого шлема. — Интересное замечание. — задумчиво кивнул опытный тренер Денис, помогающий шатенке вкатиться в её новую профессию. — Ты знаешь, мне кажется, здесь всё зависит от выбора. Когда на корт приводят маленьких детей их не спрашивают хотят они этого или нет, а взрослые приходят сами. Их никто не принуждает. Они сами выбирают теннис. Щербакова обрабатывала озвученный ответ, с удивлением отмечая, что её наставник прав. Ведь она сама сделала свой выбор и приняла решение вернуться в ту среду, которая ей раннее казалась закрытой.

***

— Эй, Аня ты чего уснула? — дёрнула за плечо Щербакову Алёна. — Я задумалась. — призналась Аня. — Так что на счёт Саши? — продолжила разговор Косторная. — В чём проблема если у тебя тоже есть к ней чувства? — Я боюсь ошибиться, Алёна. — тяжело вздохнула Щербакова. — Моя ошибка стоила мне карьеры. Каждый раз, когда я вижу, как Саша впадает в ярость меня пронзает страх того, что она дойдёт до той точки, которая уничтожила меня в своё время. Меньше всего я хочу, чтобы она испытала что-то подобное. — При чём здесь твоё прошлое и Саша? — выгнула бровь блондинка. — Вы разные люди. Я понимаю, что у тебя выработалась нехилая такая травма, но своими странными выпадами ты явно не поспособствуешь тому, чтобы она себя хорошо чувствовала. — Я беру паузу. — пояснила Аня. — Может за этот промежуток времени она отвлечётся от меня, сосредоточится на карьере и всё уляжется. — Это бред, Аня. — возмущённо сказала Косторная. — Во-первых, даже если Саша и отвлечётся как ты выразилась, то ты от неё вряд ли уже отвлечёшься. Сама мне жаловалась на этого недофутболиста, который крутился рядом с ней, а зная какая ты собственница ничем хорошим это не закончится. Во-вторых, ты по факту выставляешь Женю живым щитом в этой ситуации. — Мы с ним наконец-то прояснили ситуацию. — вставила шатенка. — Без обид, но то, что Семененко не спал с Загитовой, будучи в отношениях с тобой, было понятно всем, включая тебя. — пожала плечами Алёна. — И то, что Женя тебя бы поддержал если бы ты ему всё рассказала это тоже факт. Другой вопрос нужно ли тебе было это. — Женя? — уточнила Аня. — Женя, его поддержка, ваши отношения. — перечисляла Косторная. — Я видела, что последний месяц перед травмой ты искусственно находила дела для того, чтобы меньше времени с ним проводить. Складывалась впечатление будто ты ждала повод для того, чтобы его бросить и внезапно нашла. — Не знаю. — пожала плечами Щербакова. — Иногда да. Но когда мы с ним вместе тренировались, просто говорили без контекста намерений и трахались меня всё устраивало. И мне было действительно неприятно услышать от Алины накануне матча о том, как она весело проводила с ним время, когда я не могла толком осознать, что папа умер. — От Загитовой другого ожидать и не стоило. Но Аня, — начала возмущаться Алёна. — с таким же успехом, ты могла найти любого другого мальчика. — Ты же знаешь, что если бы хотела, то нашла бы не только мальчика. — возразила шатенка. — У меня были чувства к Жени. Я его уважала. У нас были страсть, понимание, определённая привязанность. С ним всё было глубже чем с моими прошлыми увлечениями. — Но недостаточно глубоко для того, чтобы ты захотела брать на себя ответственность. — заметила блондинка. — В этом и разница между Женей и Сашей. — В чём же? — закатила глаза Аня, однако принялась внимательно слушать. — В том, что на Сашу тебе не пофиг и ты сама того не желая, ощущаешь на себе ответственность за её благополучие, потому и боишься, что ваши отношения станут серьёзной этому помехой. Если бы она тебе была безразлична ты бы уже с ней переспала, как и со своими прошлыми ученицами, которые на тебя дрочили. А здесь мало того, что не трогаешь её, так вообще к бедному Семененко податься решила! — С Женей комфортно. — обессиленно вздохнула Щербакова. — А с Сашей я не могу поступить как с теми мажорками. — Якобы, спасая её, — Косторная намеренно сделала акцент на первом слове. — ты топишь вас обеих. — Алёна, ты же знаешь, что происходит, когда тренер и спортсмен вступают в отношения. — раздражённо сказала Аня. — Знаю. — согласилась Алёна. — А ещё я знаю, что происходит при невзаимной любви. И поверь мне это не лучше. Сашу убьёт не давление, а твоё безразличие. — У неё есть хорошие родители, опытный тренер, какая-то компания приятелей… — перечисляла Аня, ощущая как последние крупицы самовнушения безвозвратно растворяются после каждого произнесённого слова. — Ей нужна ты. — перебила безапелляционным тоном Косторная. — Ты можешь хотя бы раз в жизни засунуть свой характер в одно место и просто быть счастливой? Хватит уже за других определять, что для них лучше и самой от этого страдать. Выбери наконец себя. — Я, итак, выбираю себя. — раздражённо возразила Аня. — Выбираю чувство безопасности и исключение непредвиденных обстоятельств, которые изменят нас обеих и приведут в конечном итоге к разочарованию. — Нет, Аня. — медленно покачала головой Алёна. — Ты выбираешь свою зону комфорта, но никак не себя. Выбрать себя это услышать себя, позволить себе узнать кто ты есть на самом деле, делать то, что ты хочешь, а не скрываться в удобных оправданиях и привычных шаблонах, в которых тебя приучили жить. Между девушками повисло напряжённое молчание. Щербакова упёрла обессиленный взгляд в пол, в то время как Алёна готовилась высказать следующие аргументы. — Комфорт и счастье — это не синонимы. — продолжила Косторная. — По-твоему они взаимоисключающие? — выгнула бровь шатенка. — Иногда ради счастья, нужно принести в жертву комфорт. Вот только честно, — начала Алёна, переведя вопросительный взгляд на подругу. — ты счастлива зарабатывать кучу денег и не иметь возможности потратить их на человека которого любишь? Счастлива обманывать себя тем, что вся твоя жизнь сводится исключительно к самореализации, а твоя неизменно пустая квартира цена, которую ты за неё заплатила? — Алёна, — медленно начала Аня после затянувшейся паузы. — Я долго шла к той стабильности, которая у меня есть сейчас, и я не ищу новых потрясений. — Твои игры принесут ещё больше потрясений. — вздохнула Косторная. — Помяни моё слово.

***

Аня умела жить со своими страхами, но так и не научилась их преодолевать. Щербакова знала цену ошибок, вытекающих из неправильных решений, и боялась больше всего допустить таковую по отношению к Саше. Отталкивая Трусову, Ане казалось, что она её оберегает от себя же. Однако, когда Щербакова стала ловить на себя разбитый болезненный взгляд зелёных глаз, она начала сомневаться в правильности своих действий. Вспомнился диалог с Косторной и аргументы блондинки внезапно приобрели новый смысл. Сейчас сидя в палате Трусовой, Аня испытывала ещё большее смятение. Щербакова уже не понимала, где искать правильное решение и было ли в принципе в сложившейся ситуации оно однозначным. Несмотря на все старания, Аня не смогла предотвратить ту ситуацию, которой старалась избежать. В очередной раз жизнь показала, что её не интересуют планы, которые люди строят, у неё на всех свои планы. Имело ли смысл продолжать эту игру в неопределённость сейчас, когда Саша уже пострадала? Аня качает головой, признавая, что неопределённость с её стороны по отношению к Трусовой развеялась окончательно, ровно в тот момент, когда она увидела бледное перекошенное лицо рыжеволосой. Щербаковой чувствовала всё боль Саши под увеличительной лупой. Аня осознала, что смотреть на то, как страдает дорогой тебе человек и ощущать себя абсолютно бессильной в его страданиях намного тяжелее, нежели мучиться самой. Щербакова чувствует вибрацию от телефона, находящегося в кармане джинсов, и медленно открывает глаза, стараясь отойти от шквала мыслей. Когда Аня вчитывается в имя адресанта сообщения её губы непроизвольно растягиваются в ироничной усмешке. Женя. 5:10. Слышал о том, что произошло в Мюнхене. Это ужасно. Через шесть часов прилечу, нам нужно поговорить. Аня несколько раз перечитывает сообщения для того, чтобы убедиться, что она реально написано, а не является шуткой её уставшего мозга. Аня. 5:13. Я не думаю, что это хорошая идея. Женя, не обижайся, но мне откровенно не до тебя сейчас. Женя. 5:14. Я понимаю. Поэтому и хочу тебя увидеть лично для того, чтобы всё прояснить для нас обоих и больше никого не грузить текущим положением вещей. То, что являлось очевидным для Семененко было абсолютно непонятным для Ани, которая ещё больше запуталась от формулировок и действий парня. Щербакова в задумчивости прикусила губу и, расценив разворачивающееся ситуацию как призыв к действиям со своей стороны, напечатала ответ. Аня. 5:17. Ладно. Нам действительно есть что прояснить. Точнее мне есть за что перед тобой извиниться. Женя. 5:17. Я знаю. Аня, не переживай. Я не еду для того, чтобы предъявить тебе претензии. Я просто хочу расставить всё по своим местам и помочь тебе. Напишу, как приземлюсь. Аня. 5:18. Окей. Жду. Аня заблокировала экран устройства и устало откинула голову назад. События развивались слишком стремительно, но больше растягивать всю эту ситуацию не имело смысла. Щербакова понимала, что пришло время проявить решительность и взять на себя ответственность в полной мере. Она наконец-то была к этому готова. Саша просыпается несколько часов спустя, в то время как Щербакова в очередной раз пребывает в поверхностном сне, скорчившись на неудобном кресле. Аня слышит хриплые покашливания и мгновенно раскрывает глаза. — Прости что разбудила. — хрипит Трусова, потирая одной рукой сонные глаза. — Как ты? — интересуется Щербакова, мгновенно, оказываясь рядом с рыжеволосой и протягивая девушке бутылку с водой. Саша с благодарностью принимает открытую бутылку и принимается с жадностью пить её содержимое. Аня неотрывно смотрит на девушку и отмечает, что несмотря на ужасную бледность и помятость, Трусова не выглядит потерянной. Правое плечо рыжеволосой зафиксировано обильным слоем бинта, что Саше явно не нравится, но во взгляде девушки прослеживается больше злости и раздражения на своё положение, нежели отчаяния и разочарования. — Мечтала о воде с вчерашнего матча. — выдыхает Саша, отдавая бутылку шатенки. — Чёрт, матч. Аня вздыхает, осознавая, что Трусова ещё не полностью поняла своё положение. Щербакова подходит ближе к кровати, на которой лежит Саша и аккуратно опускает свою ладонь на её голову, нежно поглаживая. Трусова тяжело выдыхает и прикрыв глаза, прижимается ближе к Ане. — И надолго я с этой штукой? — глухо спрашивает Саша. — Пару месяцев точно. — тихо отвечает Щербакова, продолжая поглаживать девушку. — У тебя частичный разрыв сухожилия, сначала сделают операцию, а после начнётся восстановление. Около недели проведём здесь, а после продолжим уже дома. — Мда, — горько усмехнулась Трусова после паузы. — я, конечно, хотела задержаться в Мюнхене на неделю, но, чтобы сыграть финал, а не оказаться в больнице. Щербакова хранит молчание, не зная, что на это можно ответить. Она бы тоже с большим удовольствием обнимала Сашу после победы, а не на больничной койке. — И чтобы провести больше времени с тобой. — тихо добавила Саша. — У нас с тобой будет много времени. — уверенно сказала шатенка. Трусова смотрела прямым взглядом перед собой. Аня чувствовала, как в голове рыжеволосой разыгрывается дилемма, однако что-то подсказывало Щербаковой что связанно это было не с травмой. — Эй, — мягко позвала Аня, опустившись на край кровати. — Саша, ты чего? Трусова развернула голову в сторону, стараясь спрятать мокрые глаза от Щербаковой. Аня невесомо коснулась щеки рыжеволосой и аккуратно повернула её голову к себе, в то время как Саша по-прежнему боялась поднять свой взгляд. — Сашенька, посмотри на меня. Трусова удивлённо исполняет Анину просьбу и Щербакова принимается бережно вытирать скатывающееся дорожки. Саша смотрит на то, как Аня обеспокоенно вглядывается в её красные от солёных дорожек щёки и мягко проводит по ним своей ладонью. От этой картины столь заботливой и родной Щербаковой Трусова заходится новой волной слёз, проклиная себя за такую реакцию. — Ты… ты… теперь откажешься от меня? — сквозь всхлип неразборчиво интересуется Саша. Аня замирает. Трусова видит, как её брови хмурятся, а взгляд из озадаченного сменяется на понимающий, а вскоре на возмущённый. — Нет! — быстро отвечает Щербакова. — У тебя контракты… предложения, другие перспективны игроки… — Трусова перечисляла, иногда прерываясь из-за нескончаемого потока слёз. — Я не хочу, чтобы ты тратила время на меня, когда можешь добиться результата с кем-то другим. Я… всё понимаю… и… — Саша, замолчи. — твёрдо оборвала поток бормотаний рыжеволосой Аня. Саша вновь подняла на Щербакову ошарашенный взгляд, проглотив в моменте всхлип вместе с очередным аргументом. Аня положила свои ладони на щёки рыжеволосой и заставила посмотреть в глаза. Трусова повиновалась. В карих глазах виднелась власть, решительность, твёрдость, но вместе с тем весь этот вихрь силы был объят тонкой пеленой заботы и любви, которые завораживали. Аня дарила спокойствие. — А теперь запомни — уверенно начинает Щербакова, когда формирует зрительный контакт с Сашей. — и услышь с первого раза. Мне никто кроме тебя не нужен. Во всех аспектах. — Прямо во всех? — после паузы озадаченно переспрашивает Трусова, посчитав что её мозг под воздействием лекарств стал воспроизводить галлюцинации. — Вечно тебе всё нужно на практике объяснять. — закатывает глаза Аня, после чего резко накрывает губы рыжеволосой своими. Саше казалось, что её глаза вылетят из орбит, однако ощущение Аниных уверенных настойчивых губ нейтрализует состояние полного шока и заставляет столь же стремительно целовать в ответ. Саша чувствует, как по телу проходят разряды и одновременно растекается тепло, когда Щербакова кладёт одну руку на её шею, и проводит языком по нижней губе, заставляя приоткрыть рот. В другой ситуации Трусова бы противилась такой самоуверенности со стороны другого человека, но это была Аня, с которой хотелось посоревноваться в других играх. Саша ощущает язык шатенки на своём языке и старается замедлить это мгновение, сталкиваясь с ней. Трусова с удовольствием изучает рот Щербаковой и не хочет торопиться с этим многогранным занятием, но заканчивающийся воздух вынуждает их отстраниться друг от друга. — Вау. — выдыхает Саша, прижимаясь лбом к Ане. — Никогда не думала, что буду рада своему медленному усваиванию информации. — У меня хорошо получается работать языком. Это определённо моя сильная сторона. — согласилась Щербакова и снова потянулась к губам Трусовой, однако вторая увернулась. — Ты чего? — Ты ещё состоишь в отношениях с Женей? — хитро спросила Трусова. — Формально да. — честно ответила Аня. — Но через пару часов мы расстанемся официально, он ради этого сюда летит. — Как благородно. — недовольно буркнула Саша. — Не ревнуй. — улыбнулась Щербакова и провела большим пальцем по щеке девушки в успокаивающем жесте. — Я с занятыми девушками не целуюсь. — наигранно серьёзно сказала Трусова. — Ты же делала это пару секунд назад. — продолжала улыбаться Аня, не в силах оторвать от этого недовольного чуда взгляд. — Ты воспользовалась моим беспомощным положением! — воскликнула Саша. — Ты особо не сопротивлялась. — заметила Щербакова. — Потому что не хотела. — ухмыльнулась Трусова. Аня покачала головой и слегка отстранилась, беря девушку за здоровую руку и переплетая их пальцы. Несколько секунд в помещении царила тишина, каждая старалась осознать произошедшее. — Я надеюсь это был не акт милосердия? — тихо интересуется Саша. — Я благотворительностью не занимаюсь. — покачала головой Щербакова, крепче сжимая руку рыжеволосой. — Это было проявлением моих чувств. Я не буду работать с другими игроками. Я помогу тебе с восстановлением и дальнейшими победами. — Аня, — начала Трусова. — я это очень ценю, но ты же сама понимаешь, что я могу и не восстановиться для серьёзного тенниса. А ты можешь воспитать классного игрока за этот период. — Знаешь, за что я очень сожалею в период своей травмы? — внезапно перевела тему Аня, Саша отрицательно покачала головой, и шатенка продолжила. — Я сожалею что проходила это всё одна. А ты одна не будешь. Я тебе обещала, что какой бы момент в твоей жизни не был я буду рядом, и я слов на ветер не бросаю. — Ты уже знала о своих чувствах в тот момент? — из-под полуопущенных ресниц спросила Саша. — Скорее да, чем нет. — призналась Щербакова. — Я люблю усложнить себе жизнь. — Я заметила. — кивнула Трусова, до сих пор, отходя от шока от столь неординарного пробуждения. — А где Сергей Викторович? — Должен быть где-то рядом. — ответила Аня и рефлекторно взглянула на дверь. — Он как истинный джентльмен уступил мне пост караульщика. Сейчас позову его. Щербакова встала, но почувствовала, как Саша вцепилась в её руку, оттягивая назад. Аня удивлённо перевела взгляд на девушку и увидела, в слегка помутневших от лекарств глазах, панику и страх. Щербакова несколько секунд размышляла над причиной такой реакции, а затем покачав головой присела обратно на край кровати. — Саша, от того, что я выйду за эту дверь моё решение не поменяется. — тихо сказала Аня и положив вторую руку на щёку девушки, медленно приблизилась к её лицу, оставив мягкий поцелуй рядом с губами. — Через пару часов я буду незанятой девушкой и смогу тебя целовать по-настоящему. — Ты будешь занятой девушкой. — с усмешкой поправила Саша, не отрывая своего взгляда от озадаченного лица Щербаковой. — Ты будешь занята мной. — Договорились. — ответила Аня, после чего погладив Трусову по руке, покинула палату. Щербакова знала Женю много лет и на протяжении всего периода их взаимодействия всегда удивлялась способности парня сохранять опрятный внешний вид в любой ситуации. Спонтанный ночной перелёт и подготовка к не самому приятному разговору никак не повлияли на привычную укладку волос, свежую рубашку и глубоко задумчивый взгляд. Складывалось впечатление будто Женя решил позавтракать в новой локации, а не явился для выяснения отношений с некогда самой любимой девушкой. Аня оценочно осмотрела парня, а затем одобрительно кивнула, отдав должное его выдержке и самообладанию. Женя повзрослел за эти годы. Когда они состояли в отношениях, Семененко славился своей вспыльчивостью, которая в какой-то мере интриговала Аню. На тот период времени о том, чтобы парень спокойно сидел напротив Щербаковой и демократично обсуждал выход из отношений не могло идти и речи. Амбициозный Семененко не признавал поражений ни на корте, ни в личной жизни. — Будешь завтракать? — учтиво спросил Женя исподлобья, наблюдая за Аней. — Я сюда не употреблять пищу приехала. — покачала головой Щербакова. — Никак не могу привыкнуть к тому, что ты говоришь всё прямо. — усмехнулся Семенко и откинулся на спинку стула. — Время поразительно меняет некогда хорошо знакомых нам людей. — согласилась Аня. — Я бы сказал обстоятельства. — поправил Женя. — Само время ничего не стоит если мы не делаем должных выводов. — Хорошо сказано. — с уважением отметила девушка. — И к каким выводам ты пришёл? Женя несколько секунд хранил молчания, не отрывая от Щербаковой сосредоточенного взгляда. Аня терпеливо ожидала пока парень соберётся со своими мыслями и начнёт разговор. Семененко вздохнул и найдя опору в виде собственных кулаков принялся говорить. — Аня, я не хочу строить отношения, основываясь только на взаимном комфорте. Мы попробовали много лет назад и попробовали сейчас, но у нас не получается. Когда я тебя увидел после такого большого перерыва, мне показалось что во мне пробудились те чувства, которые я испытывал много лет назад. — Семененко на мгновение прервался, а затем прочистив горло продолжил. — Меня съедала вина за то, что я из-за своей гордости не захотел разбираться в твоём резком отстранении и не был рядом, когда должен был, не только как парень, но в принципе как человек. Но сейчас я понял, что ожили не чувства, а воспоминания о них. Сами чувства не повторяются. Мы будто пытались оживить мёртвую лошадь, вместо того чтобы попробовать оседлать новую. Ты не любишь меня. Не знаю, любила ли когда-то, но сейчас точно нет. А я не люблю тебя, несмотря на то что долгое время убеждал себя в обратном. — Зачем ты убеждал себя в обратном? — нахмурилась Аня. — Потому что я настолько привык тебя любить, что слишком поздно понял, что чувства прошли. — с грустной улыбкой пояснил Семененко. — Обнаружить что ты больше не любишь человека, по которому убивался много лет это тоже выход из зоны комфорта. У тебя как будто жизнь начинает по-другому перестраиваться. — Человек раб своей привычки. — покачала головой Щербакова. — Давай, отдадим те чувства, которые в нас есть тем людям, которые в нас их пробуждают, а не воспоминаниям о том, как было у нас много лет назад. Это не повторится. — закончил свою мысль Женя. — Почему ты приехал сейчас, Женя? — резко спрашивает Аня. — Ты же особо не следишь за женским туром. — Я нет, — согласился парень. — а Алёна очень даже следит. Аня, я хочу разойтись достойно, а не становиться жертвой измены. У нас есть взаимное уважение, давай его и сохраним. — Прости меня. — вздохнула Щербакова, удивлённая проявленным пониманием со стороны бывшего партнёра. — Мне не стоило играть с тобой в чувства, когда я подозревала что они пробуждаются к другому человеку. Ты был напоминанием о хорошем периоде в моей жизни, когда я подавала надежды как теннисистка, папа был жив, а единственной моей проблемой был проигранный матч, а не чёртов локоть. Я неосознанно вцепилась в прошлое, тогда как жизнь меня толкала вперёд и вынуждала его отпустить. Пора научиться принимать перемены, а не идти вперёд с повёрнутой назад головой. — Хорошо сказано. — с мягкой улыбкой в тон Ани повторил Семененко. — Я тебе скину контакт местного реабилитолога. Покажи ему Сашу на днях. — Спасибо, Жень. — искренне поблагодарила Щербакова. Семененко медленно кивнул и протянул Ани руку для рукопожатия. Щербакова уверенно, пожала её в ответ, ощущая, что делает шаг навстречу новому. И делает это добровольно.