Breakpoint.

Саша недоверчиво смотрела на плечо, спрятанное под внушительным слоем медицинского бинта, и не могла понять каким образом участие в откровенно провальном матче перетекло в пребывание в медицинском учреждении. Трусова помнит, как отчаянно старалась выкарабкаться из ситуации, в которую сама же себя и загнала, и ощущение глубокого отчаяния с примесью горечи от приближающегося поражения. В висках пульсировала ярость, которая мгновенно притупилась стоило девушке сделать любимый удар. Саша не успела наполниться кратковременной эйфорией от выигранного розыгрыша как испытала несвойственное ощущение в плече. Трусова до сих пор слишком отчётливо слышала шлепок, который отдал волнами вибрации в сустав, поселив внутри девушки смятение, в считанную секунду сменившееся всеобъемлющей болью после попытки вывести руку на подачу. В тот момент Саше было всё равно выиграет она или проиграет, с какими последствиями столкнётся в будущем и будет ли оно в принципе связано с теннисом после такого фиаско. Единственное что существовало в текущей реальности была лишь боль, сконцентрированная в одной точки и не позволяющая сформироваться не единой потусторонней мысли. Трусова покачала головой отгоняя от себя неприятные воспоминания, в то время как они навязчиво возвращались, погружая девушку в ощущение пережитого оцепенения и саднящей тревоги. Саше отчаянно хотелось отмотать время назад и не делать того удара, который привёл к разрыву плечевого сустава, неопределённости и белым стенам больничной палаты. Желание отгородить себя от неприятных последствий было настолько естественным и стремительным что Трусовой на мгновение показалось что она действительно способна его удовлетворить. Однако реальность умеет разочаровывать. — Не грусти. Самобичеванием делу не поможешь. Саша подняла взгляд на Сергея Викторовича и вздохнула. Для спора с мужчиной у Трусовой не было ни сил, ни аргументов. Она понимала, что тренер прав, но вместе с тем чувство недовольства, смешанного с несправедливостью, пульсировали в груди столь яростно что перед соблазном пожалеть себя было практически не устоять. Жалость к себе не то чувство, которое Саша находила привлекательным в окружающих или допустимым по отношению к себе, но в сложившейся ситуации оно легло непривычно оправданной живой составляющей. — Вот почему именно сейчас? — недовольно буркнула рыжеволосая, опуская взгляд. — Всё же так хорошо шло. — Саш, для травмы нет подходящего времени. — напомнил Сергей Викторович, после чего отхлебнул остывшей кофе. — Если бы я знала к чему приведёт этот чёртов удар, я бы в жизни его не сделала! — зло воскликнула Саша, в глубине души понимая, что её протест звучит по-детски наивно. — Если бы я знал к чему меня приведёт первый брак в жизни бы не женился. — в тон девушки ответил Дудаков. Трусова на секунду замерла и удивлённо поморгала, а затем её губы растянулись в кривой улыбке, а из груди вырвалось несколько смешков. Саша испытала прилив благодарности от осознания что даже в столь неприятной ситуации Сергей Викторович находил силы и остроумие для того, чтобы поднять ей настроение. — Вот ты смеёшься, а я до сих пор с содроганием эту мадам вспоминаю. — наигранно серьёзно продолжил мужчина. — Видит Бог развод стал самым лучшим подарком, который мы могли преподнести друг другу. — Неужели всё настолько было плохо? — прыснула со смеху Саша, с любопытством рассматривая тренера. — Это было хуже чем плохо. — возразил Дудаков. — Мягко говоря невыносимо. Если бы меня спросили, как зовут эту женщину, я бы не раздумывая ответил — Катастрофа! — Зачем вы тогда женились? — спросила Трусова, стараясь спрятать прорезающуюся улыбку. — Я тоже задавался этим вопросом по прошествии годов. — вздохнул Сергей Викторович и принялся потирать виски, словно воспоминания причинили ему дискомфорт на физическом уровне. — Хотя сейчас я понимаю, что на тот период времени всё равно это бы сделал. Когда ты молод и до беспамятства любишь другого человека, то закрываешь глаза на многие вещи в которых вы не совпадаете, в тупой и абсолютно необоснованной надежде на то, что все проблемы решаемы. А потом вы начинаете сталкиваться с этими самыми проблемами и всё становится уже не таким весёлым и радужным как казалось в начале. — А в чём вы не совпадали? — удивилась Саша. — Мне казалось, что вы очень рациональный человек во всех аспектах жизни. — В молодости не один рационализм не победит чувства. — усмехнулся Дудаков. — А не совпадали мы из-за разного образа жизни. Ей хотелось, чтобы я был примерным семьянином, которого встречают с работы к семи вечера, а я любил до мозга костей свою работу и вкладывался на все сто в спортсменов вне зависимости от времени. Сначала она делала вид что всё хорошо, но вскоре начинала упрекать меня на ровном месте в бытовых вопросах, жаловаться своим родителям на мою невнимательность по отношению к ней и отстранённость от семейной жизни. Потом появилась дочка и всё вроде бы нормализовалась, но смотреть за тем, как твой ребёнок растёт, когда ты постоянно на сборах невозможно. Вот оно всё и накапливалось. — Но она же должна была понимать специфику вашей работы. — нахмурилась Трусова. — В теории да. — согласился Сергей Викторович. — Но ты не забывай, что людям из других сфер максимально далёких от спорта, очень трудно понять наш образ жизни. Ровно как нам их. Моя первая жена была дочкой интеллигентов, которые варились в своём уютном безмятежном мирке. Отсюда и начинались противоречия, неоправданные ожидания и крики о том, что она потратила на меня лучшие годы своей жизни. Будто мои нервы не тратились в период совместного проживания. Озвучив последнее предложение, мужчина недовольно цокнул и резко махнул рукой, будто хотел отогнать веяние пережитого абсурда, продолжавшегося не один год. Трусова с примесью любопытства и удивления наблюдала за нетипичной экспрессией, разившей от Сергея Викторовича, стараясь переварить неожиданное откровение. — Мне жаль. — вздохнула Саша, тронутая открытостью со стороны тренера. — А мне нет. — возразил Дудаков и, прежде чем девушка успела озвучить свой вопрос продолжил. — Каким бы ужасным не был мой первый брак он подарил мне прекрасную дочку и понимание того, что если другой человек не принимает тебя таким какой ты есть и не уважает то, что делает тебя тобой, то вам с ним не по пути, какой бы сильной не была любовь. Я с содроганием вспоминаю тот период времени, но это не отменяет того факт, что он был, и что он меня поменял в лучшую сторону пусть и не самым демократичным способом. Хоть и вынужден признать, что заканчивать с этим всем нужно было намного раньше. — Но это же всё равно не просто отказываться от человека, с которым тебя столько связывало и которого любишь. — тихо заметила Трусова внимательно наблюдая за задумчивым и слегка напряжённым лицом мужчины. — Любовь не должна становиться оправданием плохого отношения к себе со стороны человека, к которому ты её испытываешь. — медленно начал Сергей Викторович. — Если бы моя первая жена уважала меня по-настоящему, она бы понимала, почему для меня настолько важно было реализоваться в тренерстве и поддерживала бы в этом, а не вкидывала постоянные упрёки в ответ на мои достижения. Иногда тебе кажется, что человек тебе необходим, но, когда он уходит ты понимаешь, что твоя жизнь от этого хуже не становится, а наоборот преображается. — Я бы так не смогла. — честно призналась Саша. — Смогла бы. — не согласился Дудаков. — В начале это всегда ощущается чем-то болезненным и нереальным. Тебе кажется, что ты в буквальном смысле не можешь существовать без этого человека, но это продолжается ровно до того момента пока у тебя есть хоть призрачная ниточка на то, чтобы вернуться. Когда ты понимаешь, что возвращаться нет ради чего и не к кому, то она обрывается и приходит реальное осознание того, что пути назад уже нет. Ровно, как и смысла бороться за то, что кажется нужным только тебе. — Ох, как всё сложно. — вздохнула девушка. — Вот честное слово, взаимоотношения между людьми — это вечные дебри, которые непонятно к чему приведут. Почему нельзя чтобы всё было прозрачно и по факту? — Так неинтересно. Должно же быть что вспомнить в моём возрасте. — посмеялся Сергей Викторович, разряжая серьёзную обстановку. — Вообще я т хотел сказать, что даже самый отвратительный период может иметь определённую ценность в будущем, но вместо этого поплакался о своей бывшей. — А вы сейчас с ней общаетесь? — исподлобья взглянула на мужчину Саша. — Боже упаси! — воскликнул Дудаков и открестился по всем правилам. — Мне этого счастья хватило сполна в своё время, пусть делает мозг кому-то другому, у этой женщины в этом непревзойдённый талант. — Не знаю. — махнула здоровым плечом Трусова и недовольно вздохнула от понимания что в ближайшее время только им и сможет двигать. — Мне кажется, что, когда люди говорят о том, что всё проходит они это делают для того, чтобы оправдать пережитые страдания, а не потому что они действительно преображаются в столь незаменимый опыт и окупаются в должной мере. — Каждый сам для себя решает окупаются или нет. — заключил Сергей Викторович. — Ты не можешь как-то повлиять на то, что уже случилось или изменить это. Единственное что остаётся это принять сложившуюся ситуацию и отталкиваться от неё. — Я пока в процессе. — кивнула Саша и устало прикрыла глаза, впервые за вечер ощущая слабость. Несмотря на тянущие неприятные ощущения в суставе, которые вымещалось в непозволительно мучительных ноющих спазмах, время, проведенное в больнице, пролетало для Трусовой незаметно. Пару дней назад она пережила первую и хотелось бы верить последнюю в своей жизни операцию. Стремительно приближался конец недели, после которого рыжеволосая окажется дома наедине с новыми головными болями, связанными с восстановлением и советами всезнающего отца. Однако при наличии всех очевидных причин для переживания больше всего Саша думала об их отношениях с Аней. Когда Трусова обнаружила Щербакову возле своей кровати после пробуждения, то испытала прилив тепла, в миг сменившегося на раскаты контрастного оцепенения от одной лишь мысли что Аня от неё откажется. Это представлялось в высшей мере логичным для любящей рационализм Трусовой. И самое интересное заключалось в том, что Саша не смогла бы осудить шатенку. При всей своей ненависти к прежним тренерам, которые кидали Трусову по поводу и без, Ане бы рыжеволосая простила выбор, не сделанный в её пользу. Но Щербакова явно не была любительницей тривиального развития сюжета. Воображение Саши неоднократно рисовало варианты возможного поцелуя с Аней. В голове Трусовой сочетались откровенно несуразные ситуации, начинающиеся со случайного касания губ шатенки в раздевалки и заканчивающиеся штурмом номера Щербаковой в пьяном состоянии, которое по умолчанию всё прощало. Иногда Трусова могла поддаться грёзам о нормальном поцелуе где-то в безлюдном просторе ночного города, перетекающего в продолжение уже в знакомом номере. Вершиной полностью отбитой романтической составляющей рыжеволосой был поцелуй под несильным дождём. Тем не менее не в одной из предполагаемых вариаций Саша не допускала той в которой её казавшаяся прежде несбыточная фантазия воплотилась. Первое что испытала Саша от ощущения Аниных губ на своих были шок и неверие. На долю секунды Трусовой показалось что лекарства, введённые в её организм, породили весьма реалистичную галлюцинацию, выдавая желаемое за действительное. Однако импульс, одновременно прошедший по её губам, груди и животу с растекающимся теплом моментально вытеснили кратковременное сомнение. Она с жадностью отвечала Щербаковой, ощущая невообразимую потребностью в этом чувстве, которое физическая близость с шатенкой в ней пробуждала. Когда Саша почувствовала язык Ани на своём и напор исходившей от девушки она поняла, насколько этот поцелуй отличался от всех которые у неё были. Она не просто наслаждалась моментом или получала удовольствие от процесса, Трусова в буквальном смысле чувствовала, как ей безвозвратно сносит крышу. Если бы Сашу попросили взлететь в этот момент она бы это сделала с негнущимся плечом, лишь бы снова распробовать губы Щербаковой. Аня была совершенством во всём. Саша не могла избавиться от трепещущего сомнения и терпкого страха, когда Щербакова ушла на встречу с Женей. Трусова верила Ане, но вместе с тем осознать в полной мере взаимность своих чувств у Трусовой на данном этапе не получалось. Всё произошедшее казалось чем-то чересчур сумбурным, в то время как отказ после столь чувственного поцелуя, воспринялся бы во много раз болезненнее нежили при обычном стечении обстоятельств. Семененко по-прежнему расценивался рыжеволосой как угроза, вопреки разившего от цели его визита благородства. Саша искала подвох буквально во всём. К счастью рыжеволосой, её сердечные метания носили скоротечный характер и развеялись, как только Щербакова открыла дверь палаты. Одной рукой Аня прижимала к себе две банки с колой, а во второй держала свёрток с круассанами. Щербакова не сказала ни слова при входе, но Саша всё поняла. Трусова ощутила заметное облегчение, смешанное с нежной радостью от понимания что шатенка о ней заботится. Внимание со стороны Ани всегда ценилось по-особенному, но после всех месяцев терзаний, проведённых в неопределённости и пламенного окончания матча, закончившимся в больнице, Щербакова стала единственным источником Сашиных сил. — Мюнхенская выпечка, конечно, не французская, но Женя мне клялся, что тебе понравится. — с усмешкой сказала Аня и присела рядом с рыжеволосой. Саша хотела привычно возмутиться от упоминания Семененко, но вид такой потрёпанной Щербаковой и осознание того факта что теперь эта фантастическая девушка с ней, в миг остудили поднимающийся порыв. Трусовой пора думать, где искать для Ани цветы, а не придумывать способы по набиванию морды её бывшему. От последней мысли губы Саши растянулись в довольной усмешке. — А кола для чего? — выгнула бровь Трусова. — Для того, чтобы тебя порадовать. — пожала плечами Аня. — Считай неформальное обмывание начала наших отношений. — Мда, — протянула Саша. — вот уж не думала, что буду обмывать начало наших отношений колой. — Имеем что имеем. — усмехнулась Щербакова. — Хотя иногда мне кажется, что с неё всё и началось. — Почему? — удивилась рыжеволосая. — Потому что ты очень плохо придумывала поводы для того, чтобы прийти ко мне ночью в номер. — улыбнулась Аня. — А бедную газировку всегда использовала в качестве прикрытия. — Вообще-то не всегда. — возразила Трусова. — В первые разы я просто хотела разделить с тобой свою радость. — Ну, а потом? — выгнула бровь Щербакова. — А потом увлеклась. — призналась Саша. — Сделаю особую пометку в резюме с указанием на то, что вызываю у игроков зависимость. — усмехнулась Аня и раскрыла банку с газировкой, протягивая рыжеволосой. — Кто бы говорил! — воскликнула Трусова. — А ничего что ты у меня между ног оказалась практически в самом начале нашего сотрудничества? — Если мне не изменяет память ты особо не выказывала сопротивления. — заметила Щербакова. — И то была вынужденная мера. — Я от твоей вынужденной меры чуть с ума не сошла. — пробурчала Саша. Аня на несколько секунд замолчала, а после с озорными искорками в глазах улыбнулась и медленно приблизилась к Трусовой. Саше уже доводилось видеть подобный блеск карих глаз, но это не отменяло того факта что её тело рефлекторно застыло в томительном ожидании. — Чуть с ума не сошла из-за того, что было больно — тихо, но отчётливо начала Аня и невесомо провела ладонью по щеке рыжеволосой. — или из-за того, что я оказалась у тебя между ног? Трусова непроизвольно сглотнула, ощутив, как по телу поднимается волна адреналина. Девушка усилием воли вернула над собой контроль и медленно выдохнув с хитрой улыбкой ответила в тон шатенки: — А для тебя это важно? — Просто любопытство. — продолжала играть Щербакова. — Я не хочу удовлетворять твоё любопытство. — мотнула головой Саша, после чего накрыла дразнящие её губы напротив. Аня улыбнулась в поцелуе и мягко придвинулась к Трусовой ближе. Саше нравились те ощущения, которые пробуждались от такого взаимодействия с шатенкой. Собственническое начало Трусовой, выражающееся в привычном стремлении всего добиваться, уступало несвойственной ей прежде нежности и всеобъемлющему трепету. Раньше Саша не знала, что от поцелуя может кружиться голова, стягивать внутренности и сбиваться дыхание от переизбытка чувств. Трусова внутренне замирала от каждого Аниного движения и выверенной уверенности в них. Саше хотелось вырвать из груди собственное сердце и положить его к ногам Щербаковой, лишь бы продолжать ощущать её неторопливые губы на своих, чувствовать подрагивание её ресниц и слегка хрипловатое дыхание после отстранения. Саша вспоминала свой первый день в больнице с улыбкой, несмотря на то что именно он оставил после себя противоречивое чувство разочарования и гнева, вызванных новой реальностью, в которой она была вынуждена прибывать. Трусова уже успела ощутить неприятные ограничения связанные с невозможностью полноценно функционировать рабочей рукой. Мысли о технической перестройки половины ударов, ввергали девушку в омут отнюдь не позитивных ожиданий. Саша не могла пожаловаться на отсутствие поддержки, однако вместе с тем её наличие хоть и облегчало, но и полностью не исключало собственные сомнения. Трусова знала, что в любой момент может позвонить Соне и зайтись с ней в очередном трёхчасовом разговоре, в котором Самоделкина ей не откажет, что рядом с ней всегда открытый к душевным диалогам Сергей Викторович, заботливая мама и в той же мере что и ворчливый, любящий папа. Однако всё чаще Саша начала ловить себя на том, что их присутствие и старания действуют на её внутреннее самоощущение как обезболивающее, которое на время отвлекает и дарит поверхностное чувство спокойствия, но вскоре теряет свою силу и возвращает её обратно в водоворот беспросветного самокопания. Трусова боялась показаться слабой своим близким и оттого выбрала быть одинокой в борьбе с собственными демонами. Иногда Саше казалось, что Аня непроизвольно считывала её состояние и понимала всё без слов, становясь твёрдой молчаливой опорой для рыжеволосой. И Трусова не могла передать то насколько ценила тонкое участие Щербаковой и её реакцию на Сашины метания в новой действительности. Аня не говорила, что всё будет хорошо, не бросалась другими ободряющими утешениями, не имеющими под собой ничего кроме фактической составляющей, и не строила долгосрочных планов на туманное будущее. Она просто была рядом и молча поглаживала руку Трусовой в те минуты, когда второй хотелось скрыться от всего мира. Порой Саша не могла избавиться от чувства что это незатейливое действие единственное что держало её наплаву. — Саша. — позвал Дудаков. — Что? — растеряно поморгала Трусова, поднимая взгляд на настороженного мужчину. — О чём ты так задумалась? — спросил Сергей Викторович, слегка откинувшись на спинке кресла. — О ваших словах. — честно призналась девушка. — Девочка моя, не грузи себя ещё больше. — попросил Дудаков. — Самоанализ и требовательность к себе — это хорошо, но ровно до того момента пока они приносят пользу, а не работают в обратную сторону. То, что случилось уже случилось. — Я знаю. — кивнула Трусова. — Просто в последнее время у меня появилось слишком много мыслей и времени на них. Сергей Викторович уже готовился озвучить следующее предложение, но внезапно дверь палаты открылась и в помещение вошла Щербакова, прижимая к себе планшет и уже знакомый для Саши блокнот. Аня быстро осмотрела комнату в поисках свободного места и недолго думая опустилась на край кровати. — Как дела? — абстрактно начала шатенка, ожидающе всматриваясь в лицо Сергея Викторовича. — Рассуждаем с Саней о жизни. — пожал плечами Дудаков. — Ну это разговор ни на один час. — усмехнулась Аня. — Ага, я иной раз поражаюсь до чего же всё работает неправильно. — возмутился мужчина. — Сначала мы пытались заставить её больше думать на корте, а сейчас я всеми силами стараюсь заставить её не делать этого в принципе. — Я вообще-то здесь. — подала голос Саша, не отрывая взгляда от сосредоточенного лица шатенки. — Как же мне это знакомо. — после короткой паузы грустно вздохнула Щербакова. В комнате воцарилась тишина. Саша знала, что у Ани с Сергеем Викторовичем за плечами багаж такого же малоприятного опыта, который болезненно проживался каждым из них в своё время. Однако каждый воспринимает одну и ту же ситуацию по-разному, необратимо меняясь по её прошествии. Для одних травма является неотъемлемой рутиной составляющей спортивной жизни, для других становится точкой невозврата. Саша не знала, чем в последствии обернётся это событие для неё. — Как твой созвон? — подал голос Дудаков. — Очень продуктивно. — уверенно ответила Аня. — Клуб, в котором я работала до того, как перешла исключительно в найм с удовольствием меня принял на ближайшие два-три месяца, пока Саша будет восстанавливаться. — Может ты всё-таки рассмотришь предложения от других игроков на этот сезон? — тихо предложила Трусова. — Саша, мы это уже обсуждали. — раздражённо начала Щербакова. — Я работаю с тобой, а не с другими игроками. — Ага, только пока я буду восстанавливаться ты будешь работать в клубе как штатный тренер. — недовольно заметила рыжеволосая. — Ну, во-первых, меня взяли на очень хороших условиях для простого штатного тренера, — возразила Аня. — а во-вторых ты не думала, что я хочу отдохнуть от постоянных перелётов, переездов и гостиничной еды? — Очень верное замечание. — согласно подал голос Сергей Викторович. — Можно подумать ты в обычной жизни так частно готовишь. — усмехнулась рыжеволосая, полностью проигнорировав реплику мужчины. — Намного чаще чем ты можешь себе представить. — спокойно ответила Щербакова. — Как-нибудь приглашу тебя на завтрак. Саша покачала головой молча признавая, что спорить с Аней бесполезно. Одна часть девушки невольно радовалась тому, что Щербакова будет рядом с ней в этот неприятный период. Однако рациональная составляющая Трусовой неустанно напоминала о том, что шатенка в какой-то мере делает откат назад в своей карьерной составляющей. Саша хотела только лучшего для Ани. Ровно, как и Щербакова для неё. Пока побеждала Аня. — Может приучишь её наконец-то к нормальной еде. — невзначай заметил Дудаков. — Если Вы так скажете при маме, боюсь на одного травмированного человека станет больше. — ответила Саша, устало прикрывая глаза. — Я не самоубийца. — сказал Сергей Викторович, вставая с насиженного места возле окна. — С вашего позволения я отлучусь. Мы завтра уезжаем, а мои вещи не собраны, ещё и крестница попросила прикупить ей местных эксклюзивов. — Конечно. — быстро откликнулась Трусова. — Спасибо за то, что послушали мои причитания. — Всегда пожалуйста. — улыбнулся мужчина и покинул комнату. Дверь захлопнулась, и Саша встала с кровати, направляясь к окну, возле которого сидел Дудаков. Трусова прислонилась здоровым плечом к стене и устало смотрела сквозь стекло на картину, которую уже вряд ли когда-то увидит. В дворике больнице сидели старички и сновали в разные стороны такие же перемотанные персонажи, как и сама Саша. Девушка невольно заинтересовалась тем, каким образом эти люди здесь оказались и как относились к тому, что с ними случилось. Переживали ли за то, что остались без работы на определённый период или же наоборот радовались спонтанному отпуску с трёхразовым питанием, переживаниям близких и ухаживаниям внимательных санитаров. — Завтра уже улетаем. — устало вздохнула Трусова, испытывая странную грусть. — Что-то не слышу должного энтузиазма. — констатировала факт Аня. — Неужели тебе бы хотелось ещё здесь задержаться? — Здесь нет. — возразила Саша. — Но с тобой однозначно хотелось бы. — Саш, мы же возвращаемся в один город. — напомнила Щербакова. — Я знаю. Просто… — рыжеволосая прервалась, собирая воедино растекающиеся мысли. — Просто, у нас не будет столько времени друг на друга как здесь. Ты будешь работать в клубе, я заниматься реабилитацией и слушать причитания родителей. О наших отношениях никто не знает, а это значит, что придётся изощряться для того, чтобы лишний раз увидеться. — Это всё? — спокойно спросила Аня. — Вдруг тебе всё это надоест в совокупности с моим вечным недовольством? — превозмогая сомнения выговорила Трусова. — Я тебе также могу надоесть. — заметила Щербакова. — Аня, это глупости! — воскликнула Саша, поражённая столь нелепым предположением со стороны шатенки. — Также для меня звучит и твой последний довод. — с прежней выдержкой ответила Аня. — Твоя реабилитация в физио части пройдёт быстрее чем тебе кажется, а от родителей ты в любой момент можешь съехать и слушать всё тоже самое по телефону. Трусова вздохнула. Слова Щербаковой звучали просто и при этом убедительно, но Саша ощущала странную тяжесть от всех перемен, поджидающих её. При всех сложностях своего прошлого образа жизни, он оставался для Трусовой привычным во всех аспектах, в то время как сейчас девушка была вынуждена вписываться в новую непонятную для себя рутину. Сашу воодушевляло то, что Аня была рядом, но вместе с тем девушке не хотелось становиться якорем для Щербаковой. — Ты подумай о том, как мы будем проводить вечера вместе. — Анин голос прервал звенящий шум мыслей рыжеволосой, а сама шатенка приблизилась к Трусовой и обняла её со спины. — Как ты будешь приносить мне самый вкусный кофе на тренировки, а я по возможности встречать тебя с физиопроцедур. — Как устоявшаяся семейная пара. — улыбнулась Саша и слегка повернулась, откинув голову на плечо шатенки. — В нашем случае столько времени дома, всё равно что медовый месяц. — усмехнулась Щербакова и оставила лёгкий поцелуй в волосах рыжеволосой. — У нас всё получится. — Я тебе верю. — честно сказала Трусова, ощущая как волна апатии медленно спадает, сменяясь на волну тёплого обожания. Саша не знала сколько они так простояли, однако столь комфортная идиллия была безжалостно прервана трелью рингтона. Щербакова отстранилась и ответила на телефонный звонок, а Трусова недовольно присела на кровать, ожидающе всматриваясь в внимательное лицо шатенки. Палату наполнил Анин деловой голос, в то время как сама девушка неторопливо ходила из стороны в сторону. Саша в очередной раз восхитилась способностью Щербаковой переключаться с одного эмоционального состояния на другое. Трусова находилась в объятьях заботливой девушки, которая за полсекунды превратилась в требовательного тренера, отстаивающего свои интересы по телефону. Взгляд Саши непроизвольно упал на блокнот Щербаковой, небрежно лежащем на краю кровати. Трусова помнила, что Аня записывала в нём тренировочные планы и технические разборы, однако один раз Саша невольно обнаружила там кое-что ещё. Интересно носит ли Щербакова до сих пор с собой ту семейную фотографию? Любопытство оказалось столь стремительным и сильным что Трусова буквально ощутила, как кончики пальцев покалывают от желания пролистнуть страницы одиноко лежащего блокнота. Однако Саша уважала прошлое Ани и её личные границы и не хотела в них вторгаться без разрешения и готовности со стороны Щербаковой. Трусова продолжала просто смотреть на столь интересный предмет, не предпринимая никаких попыток для того, чтобы в нём покопаться. — Что обложка заинтересовала? Саша не заметила, как Аня завершила разговор и оказалась рядом. Трусова могла просто согласиться и перевести тему в нейтральное русло, но Саше захотелось быть честной. В конце концов ни одни хорошие отношения не строятся без доверия и искренности. — Не обложка. — покачала головой Трусова. — Значит всё-таки успела найти фотографию? — прямо спросила Щербакова и взяла блокнот в руки. — Прости. — вздохнула Саша. — Я не хотела в нём рыться и лезть в твоё личное без спроса. Мне просто было интересно посмотреть на твои записи, а она оказалась где-то между страницами. — Я её не то, чтобы и скрывала. — пожала плечами Аня, однако взгляд её был несколько отстранённым. — Просто этот блокнот я всегда ношу с собой вот и захотелось чтобы эта фотография была рядом. Щербакова в несколько движений пролистала страницы и извлекла старую, потрёпанную фотографию, которую Саша уже успела рассмотреть. Трусова удивлённо смотрела на ламинированный снимок, который шатенка ей протянула. — Сколько тебе здесь? — неразборчиво поинтересовалась Саша. — Кажется три. — неуверенно ответила Аня, смотря перед собой невидящим взглядом. — Может меньше. Я честно даже не помню откуда эта фотография. — Твои родители выглядят счастливыми. — улыбнулась Трусова. — Хорошее слово. — усмехнулась Щербакова. — Выглядят. Хотя тогда они скорее всего действительно были счастливыми. Саша не поняла, что подразумевала шатенка под этим уточнением, но давить не хотела. Аня позволяла лицезреть себя уязвимой и в какой-то мере обнажённой. Трусова неимоверно ценила этот мелкий шажок, который Щербакова сделала ей навстречу и намеривалась всеми способами показать, что она будет такой же надёжной опорой. — Аня, если ты не хочешь об этом говорить, то мы не будем. — медленно вымолвила Саша и опустив фотографию мягко погладила большим пальцем предплечье шатенки. — Мы об этом поговорим. — выдохнула Аня и прикрыла глаза. — Но не сегодня. Трусова согласно кивнула и молча придвинулась к Щербаковой ближе подставляя ей под голову своё здоровое плечо. Аня на секунду непонимающе взглянула на лицо рыжеволосой, а затем её губы растянулись в благодарной улыбке, а в глазах отразилось нежное тепло. Щербакова прижалась к Трусовой и снова прикрыла глаза, в то время как Саша с боготворением вдыхала аромат своей девушки и ощущала себя обладательницей самого большого в мире сокровища.

***

— Девочка моя как же ты похудела. — качала головой Светлана в третий раз, осматривая дочку с головы до ног. — Мам, не преувеличивай. — закатила глаза Трусова. — Всего на пару килограммов. — Всё с пары килограммов и начинается. — продолжала причитать женщина, аккуратно обнимая девушку. — А где папа? — удивлённо спросила Саша, когда, зайдя на кухню не обнаружила отца за привычным местом. — Он плохо себя чувствует. — слегка замялась Светлана. — В каком плане? — нахмурилась Трусова. — У него же здоровье как у быка всегда было. Женщина перевела взгляд в противоположную от Саши сторону и тяжело вздохнула. Девушка, удивлённая реакцией мамы, ещё больше насторожилась, испытывая отдалённое веяние тревоги. Светлана всегда говорила всё прямо и не играла в недомолвки с дочерью, но если она намеренно что-то недоговаривала, то значит речь шла о чём-то серьёзном. Трусова принялась внимательно осматривать знакомую кухню в поисках невербальных подсказок и внезапно обнаружила что они вовсе и не скрывались. Саша в два шага оказалась возле стола и принялась рыться в кипе таблеток и баночек, лежащих на столе. — Для чего всё это? — нервно спросила Трусова, перебирая медикаменты. — Мама, скажи что-нибудь, пожалуйста. — Саша, сядь. — попросила женщина и девушка, недолго думая исполнила просьбу. — Папе нельзя нервничать, у него случился микроинфаркт. — Как?! — вскочила Саша и тут же вернулась на место под пристальным взглядом мамы. — Почему? — Он меня убьёт за то, что я тебе рассказала. — покачала головой Светлана. — Пока тебя не было ему партнёры выдвинули обвинения о недостачи средств, которые выдавались на развитие новых точек бизнеса. Твой папа, естественно, не согласился с этим и ему сказали, что либо он возвращает всю сумму либо на него возбуждают уголовное дело по статье мошенничества с квалифицирующим признаком особо крупного размера. — Какая же там была сумма? — округлила глаза Трусова. — Такая что в противном случае нам придётся всё распродать и взять пару кредитов чтобы её погасить. — мрачно заключила женщина. — Но он же этого не делал? — с надеждой поинтересовалась Саша. — Конечно нет! — отмахнулась Светлана. — Твой папа человек со сложным характером, но он честный. — И что теперь делать? — тупо спросила Трусова. — Я связалась со своими знакомыми в прокуратуре и попросила провести у организации проверку. Они сказали, что в течении пары недель её проведут. Если они не найдут причин неправомерности данных требований, то придётся отдавать долг. — медленно перечислила женщина. — Мама, — испуганно позвала Саша. — его же не посадят в тюрьму? — Не посадят. — заверила Светлана, однако Трусова уловила в её голосе тень сомнение. — Я сделаю всё чтобы ему помочь. — Ну и зачем её грузить этим всем? Саша перевела взгляд и обнаружила папу у входа на кухню. Трусова испытала неимоверный шок и ужас от того насколько Вячеслав постарел за этот краткий промежуток времени. Впервые перед ней стоял не властный мужчина, держащий всё в своих могучих руках, а дряблый старик, уставший от жизни. Его лицо было неестественно бледным, впалым и морщинистым, тело хрупким, в волосах прибавилось седины, а взгляд потерял свою остроту, став безжизненно пустым. — А как ты собирался это всё скрывать? — вопросом на вопрос ответила Светлана. — Она твоя дочка и имеет право знать. — Это не её вопросы. — жёстко отрезал Вячеслав. — Свои проблемы я буду решать самостоятельно. Она должна думать о восстановлении. — Папа… — начала Саша, однако была в ту же секунду прервана. — Об этом знают только три человека. — твёрдо выговорил Трусов. — Три человека находящиеся в этой комнате. Я не хочу, чтобы у людей и в том числе конкурентов возникала хоть толика сомнения в моей порядочности. Если ты хоть кому-то об этом скажешь, то считай ты меня предала. Тебе стоит напоминать о том, как я отношусь к предателям? — Нет. — проглотив ком в горле выговорила девушка. — Вот и порешали. — кивнул Вячеслав и медленно, едва ли не хромая дошёл до своего места. — Садись, выпьем чаю, всё же приятнее чем медикаменты хлестать. Саша смотрела на папу и едва ли сдерживала подступающие слёзы. Трусова не понимала спектра собственных эмоций, но твёрдо знала, что боится его потерять.