Breakpoint.

Обычно у Саши не возникало нестерпимого желания напиться, однако глядя на непривычно опрятного и необъяснимо нервного Кондратюка, оно не только внезапно обнаружилось, но и стремительно возрастало. Разговор с Аней оставил непонятный осадок, который напоминал о себе всю оставшуюся часть недели. С одной стороны Трусова прекрасно осознавала правильность намерений и слов Щербаковой, понимала относительную безопасность их текущего положения и объективную неспособность винить Аню за наличие чувств к другому человеку. Проблема выражалась в том, что мозг, частично восстановивший свою активность, не мог подавить ком собственных эмоций, которые, казалось, вовсе существовали независимо от воли рыжеволосой и не подлежали ни одному из видов властного распоряжения. Саша уже не знала хочет ли она распутывать этот клубок противоречий, идентифицировать свои ощущения и проигрывать нескончаемые сценарии одного и того же сюжета. Затянувшаяся усталость и опустошение стали лучшим, что с ней произошло с момента возобновления тренировочного процесса, однако Трусова понимала, что это состояние не будет длиться вечно и новый раскат тревожного всплеска нагрянет внезапно и основательно, как бы она не пыталась это отрицать или отсрочить. - Ты какая-то загруженная. Трусова поднимает глаза и встречается с заинтересованным взглядом Марка. Саша не знает, чему удивляться больше, наличию на подтянутом теле Кондратюка пиджака, приведённой в порядок вечно хаотичной причёске, внезапной внимательности или убийственному запаху дорого одеколона, которым парень себя щедро опрыскал. Столь несвойственная для Марка совокупность из всего что он в обычной жизни чаще всего игнорировал, мягко говоря, повергали рыжеволосую в шок и заставляла неосознанно насторожиться. - А ты нервный. – резюмирует девушка. - Неправда. – отмахивается Марк, но взгляд опускает, стараясь спрятать смущённую улыбку. - Да что ты? – скептически выгибает бровь Трусова. – Но тогда похоже у меня серьёзные проблемы со зрением и головой, потому что мои глаза и пока ещё относительно функционирующий мозг говорят, что вырядился ты как на свидание с фотомоделью, а не обычную тусовку, заканчивающуюся танцами на столе. - Тебе нравится? – внезапно спросил Кондратюк. - Эм… чего? – растерянно переспросила Саша, поправляя на себе кожаную куртку. Саша не могла понять кто из них больше сходит с ума, она со своими перепадами настроения или Марк с абсолютно нетипичным для него поведением. Кондратюк никогда не интересовался её мнением о внешнем виде, характере, интеллекте и прочих качествах, считая себя по умолчанию непревзойдённым во всём. Парень просто принимал поверхностные шутки рыжеволосой в свой адрес и выдавал в ответ нечто похожее, лёгкое, лишённое подтекста, порой глупое. Их взаимодействие сводилось к приятельству с систематичным приятным дополнением в виде секса. Будучи влюблённой в красавчика футболиста Кондратюка, Саша перечитала множество пронизывающих и глубоких цитат, переживая этот период, но, как ни странно, в голове отпечатались не те, которые проповедовали о силе и нерушимости любви, а наоборот одна дающая надежду на её возможный уход. «Потрясающее чувство: не чувствовать ничего, когда видишь человека, по которому было пролито столько слёз». Саше казалось, что она никогда не ощутит этого по отношению к Марку, что её чувства как бы это банально и наивно не звучало останутся неизменным несгораемым постоянством, заставляющим её вечно стремиться и страдать по человеку не способному обратить на неё внимание. Несмотря на старания, Трусова со временем не могла вспомнить момента, когда объект её душевных терзаний превратился в определённую безразличную самоиронию. Чувства медленно отступали, боль хоть и пульсировала, но не резала, а жизнь в отсутствие Кондратюка уже не казалась серой и невыносимой, а наоборот стала приобретать новые оттенки ранее известного цвета. Саша раскрывала в себе сложные грани о которых и не подозревала. Окружающим могло показаться что она изменилась за тот казавшейся бесконечно долгий период, в то время как Трусова просто изучающе обнаружила в себе то, что в обычных каждодневных ситуациях не имела возможности узнать. Она познавала собственные грани, прежне скрытые и недоступные, но вместе с тем объективно существующие. Трусова убедилась окончательно в том, что чувства к Марку остыли, когда, увидев его в очередной раз с новой девушкой, она не испытала ничего кроме пустоты. Безразличие холодной тенью вытесняло всё то, что раньше было переполнено искренними, ранимыми чувствами. С одной стороны, Саша радовалась своеобразной победе над собой и возможностью жить дальше, вне хрустального калейдоскопа раскалённых эмоций, сменяющих друг друга в хаотичном порядке. Однако в глубине души девушка была поражена тому, как быстро и естественно человек, представляющий собой высшую ценность, превратился в перевёрнутую потрёпанную страницу в её жизни не вызывающую ничего кроме лёгкой ностальгии. Они переспали в первый раз на одной из вечеринок, на которых рыжеволосая не была частым гостем. Трусова не ощутила ни взлёта, ни эйфории, ни бабочек, но прочувствовала в полной мере нечто другое, более сильное и ценное для себя нежели привычные романтические описания. Это была власть. Саша упивалась властью над собой и над Кондратюком. Избавившись от чувств, она не только вернула утраченный контроль над собой, но и получила того, кого желала, несмотря на то, что тогда он уже был не нужен. Каждый раз насаживаясь на Марка, Саша вспоминала солёный привкус высохнувших слёз и чувствовала, как в груди растекалось ликование. Она могла делать с парнем всё что душе угодно, не испытывая ни одной из переполнявших её несколько лет эмоций, Марк был в добровольной зависимости от неё. Кондратюк находился в ней физически, но морально девушка навсегда стала для него недоступной. Саша поняла, что любое постоянство имеет тенденцию рушиться как бы люди не пытались предотвратить этот разлагающийся процесс. Боль сменяется пустотой, а чувства безразличием. В этой закономерности единственной переменной являлось лишь время. Время не лечит. Время учит. По крайней мере должно. - Ну, так что скажешь? – снова спросил Марк. Трусова внимательно всматривается в парня напротив словно видит его впервые и отмечает, что он действительно обоснованно привлекает к себе внимание, не прилагая для этого видимых усилий. Впервые за несколько лет Саша обнаружила в знакомом лице Марка нечто напоминающее мужество и зрелость. Его скулы слегка заострились, на лице давно проглядывалась щетина, а в глазах отражалась осознанность и решительность. Трусова с удивлением поняла что перемены, должно быть, произошли с Марком намного раньше, но заметила она это только сейчас. Отчасти это было связано с занятостью собственными проблемами, но в большей степени с привычкой видеть Кондратюка тем, кем удобно ей. - Думаю та, ради которой ты так вырядился, оценит. – хмыкнула Трусова, переводя взгляд на экран телефона. - Надеюсь. – кивнул парень, переминаясь с ноги на ногу. Саша в очередной раз неосознанно открыла чат с Щербаковой и столь же стремительно его свернула. Заходить в мессенджер, хранящий раздражающее молчание стало очередной вредной привычкой Трусовой. Чего она хотела добиться этим действием было известно одному Богу, однако пресловутая систематичность, с которой она повторяла это из раза в раз, начинала основательно подбешивать и нашёптывать что вернуть всё в прежние рамки будет намного сложнее чем она предполагала. - Как тренировки? – прокашлялся Марк, стараясь разрушить образовавшееся молчание. - С переменным успехом. – вздохнула Саша и даже не соврала. - Я думал стабильность твоё второе имя. – усмехнулся Кондратюк. - Может быть в другой жизни, – пожала плечами девушка. – а в этой меня пока что сопутствуют все синонимы хаоса. - Зато весело. – заметил парень. - Ага, - фыркнула Трусова. – иногда мне кажется, что умереть можно от такого веселья. - Брось, Саш, - начал Кондратюк. – я тебя знаю вечность. Ты никогда не была любителем стабильности и спокойствия, ты будто черпала силу из той самой нестабильности и разрозненности, которая пугала других тренеров и игроков. Пока остальные её боялись и прятались в сухой теории, ты разрушала привычные правила и тем самым доказывала, что всё намного глубже и сложнее устоявшихся шаблонов. Этим ты и отличалась от других, за это тебя ненавидели и уважали. - Да, я помню. – кивнула Саша. – Но для того, чтобы быть первой мало быть талантливой и то, что я целенаправленно игнорировала многие технические вещи может и придавало мне шарм и индивидуальность, но не способствовало улучшению результатов. - Неужели ты сейчас признала свою ошибку? – округлил глаза Марк. - Неужели ты пару секунд назад сделал мне завуалированный комплимент? – ответила Трусова с лукавой улыбкой. - Да! – внезапно выпалил Кондратюк и поспешил исправиться. – Вернее нет. - Как скажешь. – зевнула Саша. – В любом случае я от своих слов не отказываюсь, если бы я повзрослела на корте раньше может и титулов было бы больше. Марк открыл рот для того, чтобы продолжить диалог, как внезапно его не начатая реплика потонула в оглушительном звуке клаксона. Трусова резко обернулась на источник беспокойства, однако в следующее мгновение её губы растянулись в усмешке при виде весёлой физиономии старого знакомого и прострации, в которую погрузился Кондратюк. - Вы там долго стоять планируете? – азартно спросил парень, выглядывая из окна со стороны водительской двери. - А ещё громче посигналить нельзя было?! – возмутился, вышедший из оцепенения Марк. – Мало того, что мы тебя целую вечность ждём, так ещё и пугаешь до смерти. - Эффектное появление – мой конёк. – поиграл бровями парень. – А вообще надо было брать свою машину и не пришлось бы ждать. - Меня и твоя вполне устраивает. – возразил Кондратюк. – Должен же ты как-то отрабатывать свою медлительность на поле. - Так вы садитесь или нет? – закатил глаза товарищ по команде Марка. Кондратюк направился к машине, в то время как Саша последовала за ним на ходу блокирую экран телефона и отправляя его в карман джинсов. Обосновавшись на заднем сидении, девушка пыталась вспомнить имя водителя, но по закону подлости всплывали лишь обрывки их с Аней разговора. - Весёлая будет тусовка. – тяжело вздохнув, прошептала девушка, устало прикрывая глаза. Громкая музыка в сочетании с алкоголем и компанией относительно знакомых людей - идеальный рецепт для того чтобы отвлечься от противоречивых чувств. По крайней мере, именно так думала Трусова в первые пару часов импровизированной тусовки. Однако в каждом правиле есть исключение, которым внезапно стал вполне хорошо знакомый Марк. Саша ощущала исходящее от него напряжение, которому не могла найти разумного объяснения. Трусова не была заинтересована в том, чтобы разбираться с внутренними дилеммами парня, но и откровенно игнорировать его, находясь в окружении их общих приятелей, оказалось отнюдь непростой задачей. Саша не была хорошим советчиком или психологом, её потолок в вопросах поддержки упирался в услуги молчаливого понимающего слушателя, однако в данном случае она не могла предоставить и этого. Трусова осушает шот залпом, ощущая, как горькая жидкость будоражит внутренности и медленно притупляет чувства. - Боже мой, неужели Саша Трусова стала обладательницей взгляда человека с разбитым сердцем? - Не смеши меня, Софа. – отмахнулась рыжеволосая, разворачиваясь к старой знакомой с лёгкой улыбкой на губах. – Нельзя разбить, то чего нет. - Ну-ну. – покачала головой девушка и заключила Трусову в объятия. Саша отстранилась и принялась осматривать Самоделкину беглым взглядом. Внешне девушка практически не изменилась с момента их последней встречи на очередной посиделки, однако, как и в случае с Марком, Трусова с удивлением обнаружила в девушке разумный огонёк зрелости, отражающийся в глубоких зелёных глазах. Неужели все её знакомые повзрослели, в то время как она металась по теннисному корту, отелям и нескончаемым турнирам? Их с Самоделкиной было сложно назвать подругами в силу того что контактировали они не так часто, а шутки которыми сопровождались их встречи редко переходили за границы личного. Они практически не обсуждали волнующие проблемы, переживания и чувства. Отчасти сама Трусова тормозила их дружбу, боясь подпустить к себе чужого человека слишком близко и впоследствии стать уязвимой. Играл свою роль и сумасшедший график рыжеволосой лишающий её фактической возможности построить с кем-то нормальные взаимоотношения. Однако сейчас столкнувшись с переизбытком болезненных режущих чувств, Саша ощущала сдавливающее одиночество в полной мере и с грустью осознавала, что поделиться своими переживаниями ей не с кем. Выстраивая образ и карьеру самодостаточной взрывной теннисистки, она не придавала значения таким базовым вещам как дружба и любовь, считая их второстепенными по отношению к основной цели, пока не ощутила острую потребность одновременно и в том и другом. Саше не хотелось жаловаться или казаться жертвой, ей нужно было понимание и возможность быть услышанной. И Самоделкнина производила впечатление человека способного это предоставить. Причиной их знакомства стал банальный университет, который рыжеволосая, как и в случае со школой не так часто посещала. Во время первой встречи одногруппников, Софья, мягко говоря, не производила впечатления девушки заинтересованной в своей специальности, но спустя несколько минут беззаботного разговора Саша с удивлением обнаружила, что Самоделкина была человеком весьма близким к спорту, однако вынужденной раньше остальных с ним закончить. Впрочем, как впоследствии, неоднократно говорила Софья, завершение недокарьеры гимнастки в возрасте четырнадцати лет стало лучшим, что с ней произошло в этом роде деятельности. Профессиональные соревнования и диеты остались лишь ненавязчивым относительно приятным воспоминанием, в то время как обучение на тренерской специальности, представлялось вполне перспективным будущим. Самоделкнина умела расставлять приоритеты и оценивать собственные силы. Она не стремилась покорять мировые вершины, но при этом ясно давала понять, что своего не отдаст. Софья проявляла усердием и терпением, когда этого требовала ситуация, не стеснялась выражать своего мнения, которое довольно часто резко контрастировало с устоявшимися позициями окружающих, но самое главное выражалось в том, что она была настоящей и не боялась таковой быть. - Как у тебя дела? – спрашивает рыжеволосая, беря в руки стопку с прозрачной жидкостью. - Всё отлично. – улыбнулась Софья. – Учусь, тренируюсь, в свободное время парню мозг выношу. - Понятно. – прыснула смехов Саша и залпом осушила следующий шот. Между ними повисло молчание. Из других комнат доносились весёлые, пьяные голоса, на фоне играла музыка, однако Трусовой казалось, что она всеми фибрами погрузилась в гробовую тишину. Самоделкина продолжала невозмутимо молчать, в то время как её взгляд излучал терпеливое ожидание. - Почему ты не спрашиваешь как мои дела? – интересуется Трусова, заранее догадываясь об ответе. - Потому что знаю что не услышу правды. – пожала плечами Софья. – Ты скажешь, что всё хорошо и отстранишься, а я сделаю вид что поверила. - Я настолько предсказуемая? – хмыкает Саша с лёгкой улыбкой на губах. - Зависит от ситуации. – Самоделкина на секунду замолчала, а затем продолжила. – Но во всем, что касается чувств, ты предсказуема. - И в чём же это выражается? – спросила Трусова с искренним интересом. - В том, что ты либо бежишь от них, либо притворяешься что их вовсе нет. – пояснила Софья, делая глоток из своего стакана. Саша тяжело вздохнула, безмолвно признавая правоту Самоделкиной. Они знали друг друга приличное количество времени и то, что Трусова не обращала внимания на окружающих и верила в собственные актёрские способности, не означало, что остальные поступали также. Проблема заключалась в том, что для Саши, взращённой на отцовских проповедях о вездесущих предательствах, было очень тяжело открываться людям. Стоило ей лишь немного раздвинуть свои границы условной безопасности, как старые привычки рефлекторно срабатывали и пресекали дальнейший процесс, словно растекающийся вирус. Саша понимала что поверхностное взаимодействие никогда не станет прочным фундаментом настоящих отношений, но ничего с собой поделать не могла и каждый раз рассуждала с окружающими об очередном матче или погоде, вместо того чтобы поделиться тем что её действительно беспокоило. Исключением из правил за долгие годы стала Аня. Однако сближением с Щербаковой ничего хорошего никому из них не принесло и гарантий о дальнейших улучшениях данной тенденции, не наблюдалось. - Я не хочу грузить тебя своими проблемами. – покачала головой Трусова. - Может я сама буду решать, чем хочу грузиться, а чем нет? – выгнула бровь Самоделкина. - Всё сложно. – вздохнула Саша, сглатывая внезапно образовавшийся ком в горле. Трусова пребывала в противоречивых чувствах, с одной стороны ей очень хотелось открыться Самоделкиной и сделать тайну своих переживаний явной хоть для одного человека, однако с другой, Саша по-прежнему боялась быть непонятной, отвергнутой и впоследствии преданной. У неё не было причин не доверять Софьи, но при этом верить постороннему человеку представлялось чем-то разрушительным, непредсказуемым и опасным. - Саш, - аккуратно позвала Самоделкина, по-видимому, почувствовав смятение собеседницы. – я не требую от тебя никаких объяснений, но если ты захочешь поделиться то я с удовольствием выслушаю. - Хорошо, – задумчиво ответила Трусова. – я учту. Софья кивнула и перевела тему в нейтральное русло. Они разговаривали об учёбе, тренировках и планах на будущее, будто ничего другого вовсе и не существовало. - Нам нужно поговорить. – чересчур серьёзным голосом объявил слегка подвыпивший Кондратюк. Саша перевела на парня помутневший взгляд, стараясь сфокусироваться на возникшей фигуре, в то время как Марк, оперившись на дверной косяк, задумчиво рассматривал беззаботно развалившуюся на стуле рыжеволосую. - Многообещающее начало. – усмехнулась Саша, прокручивая на столе пустой стакан. – Говори. - Один на один. – уверенно отчеканил парень, указывая взглядом на пребывающую в замешательстве Самоделкину. - Обычно меня один на один только на корт вызывают. – буркнула Трусова, однако столкнувшись с решительным взглядом Марка, поняла что парень не шутит. – Ну, пошли. Марк молча взял её за руку и повёл за собой. Саша не ощущала на себе чужих заинтересованных взглядов, не задумывалась о содержании предстоящего разговора и не испытывала волнения. Трусова была настолько морально истощена собственными переживаниями, что все постороннее казалось незначительными второстепенными декорациями, не играющими никакой роли по отношению к развязке основного сюжета. Спустя несколько мгновений они оказались в пустой тёмной комнате, освещённой лишь приглушённым свечением настольных ламп. Отдалённые весёлые голоса остались за дверью, в то время как в помещении казалось непривычно тихо. Саша прошла в противоположный конец комнаты и присела на подоконник, устало опирая голову об прозрачное стекло, в то время как Кондратюк мешкал возле двери, будто решая, стоит ли продолжать начатую авантюру. Вздохнув, парень уверенно прошёл в центр комнаты и замер на месте, подбирая слова. Трусова ожидающе на него смотрела, испытывая лёгкое замешательство, будь она менее усталой и более трезвой то ощутило бы полноценное беспокойство. - Я не хочу отношений без обязательств. – негромко, но отчётливо выговорил Марк. - М-да похоже плохи мои дела если уже даже ты от меня отказываешься. – вздохнула Саша, потирая переносицу и чувствуя первую волну отдалённой тревоги. - Ты не поняла, Саш. Я хочу обязательств. Трусова зажмурилась, словно это действие было способно перевести сказанные Марком слова в галлюцинацию, однако когда она открыла глаза то обнаружила перед собой того же парня с вечным хаосом в голове и блестящими надеждой глазами. - Я уже давно не отношусь к тебе как к другу с привилегиями. – продолжил Кондратюк. – Я думаю о тебе, переживаю за тебя, и хочу в дальнейшем всего только с тобой. Мне никогда не был настолько дорог и важен другой человек, и я никогда не хотел становиться лучше ради кого-то, но с тобой я этого хочу. Саша тяжело вздохнула, продолжая хранить молчание. Сейчас элементы пазла прежде раскинутые в противоположных несвязных направлениях, стали складываться и отчётливо демонстрировать вполне яркую картину, на которую Трусова прежде закрывала глаза. Ей хотелось бы это сделать и сейчас. Марк смотрит на неё без тени озорства, ребячества и желания. Его взгляд пронизан искренностью и надеждой. Трусова встречается с глубокими зелёными глазами и проваливается в них, находя отражение себя. Отражение той части, которая была наивно влюблена в Марка и той, которая сейчас с несвойственным трепетом переполнена чувствами к Щербаковой. Саше казалось, что её прошлое и настоящие сошлись в один миг, заставляя потеряться в просторах свитых прозрачных ниточек лабиринта собственных ощущений. Иронично, что человек, принесший столько боли в прошлом сейчас стоит с буквально кричащим страхом прочувствовать её на себе, от той кто её уже пережила. Пару лет назад она бы отдала всё за эти слова и взгляд, в то время как сейчас они ей не нужны. Также не нужны, как и Кондратюк. Саша поднимает равнодушный взгляд на парня, понимая, что на месте прежних чувств пустота и лишь сплошной рваный шов в виде воспоминаний о пережитом опыте. Внезапно Трусова задаётся вопросом, о том сможет ли она когда-то также посмотреть на Аню? Саша удивлённая этой мыслью прогоняет её до того как она пустит свои корни, уплотнится и обретёт помимо логического предположения иную силу. Однако Трусова осознает, что не знает, какой ответ хочет услышать в первую и единственную очередь от себя, туманного настоящего и обречённого будущего. Не понимает, хочет ли ощущать прежнее стремление по отношению к Щербаковой и боль от её равнодушия. Марк выглядит настолько взволнованным и растерянным что в голове у Трусовой невольно всплывает другой не менее важный вопрос, сможет ли она принять его любовь не испытывая ответных чувств? Саша на интуитивном уровне осознает, что Кондратюк будет о ней заботиться, отдавать всего себя и искренне любить. Трусова устала от постоянной боли, собственных безответных чувств и несбыточных надежд о возможном будущем рядом с Аней. Саша страдает по Ане даже когда старательно внушает себе что с ней всё хорошо, в то время как Щербакова и не вспоминает лишний раз о рыжеволосой. Трусовой хотелось забыться от этого потока стремлений, надежд и боли, сбежать из цикличного вакуума и вскоре его вовсе стереть из памяти, словно промежуточный страшный сон. Трусова вздыхает, поднимается с подоконника и молча делает шаг в сторону парня, заключая его в крепкие объятия. Кондратюк, удивлённый такому действию мягко прижимает её к себе в ответ, ожидая дальнейшего развития событий, в то время как Саша неподвижно стоит. Трусова вдыхает хорошо знакомый аромат Марка, невольно вспоминает запах Ани и слегка качает головой. Она не может. Не может дать Марку того чего он от неё желает и чего по-видимому заслуживает. Не может позволить окрепнуть его надеждам на счастливое настоящее, крепкое и одновременно несбыточное будущее. Трусова знала о том, что чувства приходят и уходят, однако в случае с Марком они уже давно изжили себя и кокетливо помахали ручкой напоследок. Саше меньше всего хотелось ждать их возвращения и тешить надеждами на взаимность Кондратюка, осознавая, что вся она связана с близкой и одновременно недосягаемой вершиной в лице своего тренера, которую она видит буквально во всём. Трусова не могла и не хотела заставлять себя кого-то любить или же наоборот выпрашивать это чувство у любимого ею человека. У любви нет критериев, иначе Марк под них бы прекрасно подошёл, но у человека есть выбор, как поступать с чувствами по отношению к себе и с собой, создавая своими действиями последствия сразу для нескольких сторон. Саше хочется быть любимой, но не Марком. Она могла бы попытаться спрятаться в нём от своей боли, создав иллюзию взаимности для них обоих и подпитывать тем самым живую надежду на то, что она реальна. Однако надежда рано или поздно умирает, как и способность убеждать себя в том, что всё хорошо, когда все фибры души воют о том, что это даже близко не так. Любить Аню легко просто, потому что она это она и большего Трусовой не надо. Но Марк не она. Никто в этом мире не она. С недавних пор Трусова научилась быть честной с собой. - Ты хороший, - тихо едва различимо шепчет Саша после тяжёлого вздоха. – но у меня нет к тебе чувств. Всё то, что ты описал, я испытываю по отношению к другому человеку. Кондратюк напрягся всем телом, будто слова, повисшие в воздухе, ранили его физически, в то время как на Трусову обрушилась неимоверная тоска. Почему люди врываются к нам в жизнь, когда мы уже смирились с их отсутствием, когда привыкли и научились жить без них? В такие моменты Саше казалось, что у судьбы, кармы или любой другой вышестоящей инстанции, отвечающей за сложившиеся обстоятельства весьма скверное чувство юмора. - Я видел. – неразборчиво выговорил Марк, слегка отстраняясь. - Что видел? – удивилась Трусова. - Видел, что ты была ко мне неравнодушна несколько лет назад. – надломлено продолжил парень. - Неравнадушна. – повторила Саша с горькой ухмылкой. – Я была в тебя как минимум влюблена, как максимум любила. Ты был для меня идеалом, Марк. Тем, чьё внимание было всегда желаемо и одновременно недоступно, с кем хотелось на глазах у всех ходить за ручки и через н-ое количество лет забирать детей из детского сада. - Был. – заметил Кондратюк. – А кем стал? Саша на секунду задумалась, а затем глядя в хорошо знакомые глаза ответила: - Опытом. Самоиронией и доказательством того что я могу всё пережить как бы тяжело или больно это не было отпускать. Хоть и признаться честно, сейчас я испытываю абсолютно другие, в сто раз более сильные чувства, чем по отношению к тебе. Чем в принципе когда-либо за всю жизнь. - И в чём же разница? – после короткой паузы спросил Марк. - Ты правда хочешь знать? – выгула бровь Трусова. Кондратюк пожал плечами и рыжеволосая, восприняв это как положительный ответ, принялась упорядочивать растекающиеся мысли. - Когда я была влюблена в тебя, я видела исключительно себя, а сейчас всё наоборот. Я вижу только другого человека. - Ясно. – коротко обронил Кондратюк, уперев взгляд в пол. И вновь Саша не видела Марка. Трусова наблюдала в нём отражение собственной боли, словно та была реальной, осязаемой материей, возвышающейся над парнем прозрачным ядовитым облаком и оставляющей режущий осадок. Она была дышащей, глубокой и живой. Как и любовь. Кондратюк уже не казался сильным, самоуверенным сердцеедом, перед Сашей стоял простой парень с разбитой надеждой и таким же сердцем. Трусова испытала несвойственное для себя раздражение из-за абсурдности и несправедливости ситуации. Она не заслуживает страданий, также как и не заслуживает их Марк, но по итогу они оба страдают. Саша, будучи сосредоточенной на своих чувствах к Ане оставалась абсолютно холодной и равнодушной по отношению к Марку и считала это вполне обоснованным. Они погрязли в поглотившей их тишине, не смея выговорить ни слова. Спустя неопределённое мгновение повисшего молчание Кондратюк медленно покинул комнату, в то время как Трусова с горькой усмешкой осознала, что она была и жертвой невзаимности и её же причиной. Саше доводилось попадать в ситуации, когда после отдыха нужен был ещё один на восстановление после первого, тем не менее, график тренировок рыжеволосой имел на этот счёт иное мнение, в связи с чем, девушка с тяжёлой теннисной сумкой и такой же головой, рассеянно смотрела на пустующий теннисный корт. В закрытом помещении было душно, эхо сопровождало каждый удар теннисистов любителей, старательно исполняющих движения на соседнем корте, витал привычный, но неизменно любимый запах ворса. Трусова находилась в знакомой и комфортной для себя обстановки, однако девушку не покидало чувство навязчивой скованности, природу которого она не могла понять. - Ты рано. Трусова не обернулась на источник голоса, прекрасно зная его обладательницу. Щербакова всегда приходила раньше Саши, даже когда рыжеволосая являлась на тренировку с большим запасом по времени, Аня каким-то образом уже ожидала её со стаканчиком кофе и уверенным взглядом. Саше иногда казалось, что не существует ситуаций способных вывести Аню из её расчётливого холодного контроля, который проявлялся буквально во всём, что было связанно с построением тренировочного процесса. Любопытно, что при всей дотошности, с которой Щербакова относилась к своему делу, шатенку в отличии от других тренеров нельзя было назвать занудой. Аня не злоупотребляла терпением Трусовой и соблюдала баланс между технической составляющей и излюбленной рыжеволосой агрессивной манерой игры. - Хотела подольше размяться. – по-прежнему не глядя на шатенку ответила Саша. - А лучше бы подольше поспала. – резюмирует Щербакова, оказавшись в непосредственной близости от Трусовой. - Тебе не угодишь. – беззаботно пожала плечами рыжеволосая, тем временем как тело неосознанно напряглось. – Опаздываю – ты недовольна. Прихожу раньше – тоже недовольна. Ты сама-то понимаешь, чего хочешь от меня? - Вроде да. – ответила Аня после секундной паузы. - Тогда может, скажешь и перестанешь меня мучить? – предложила Трусова. Саша подняла свой взгляд и столкнулась с озадаченным выражением на лице Щербаковой. Трусова нахмурилась, удивлённая такой реакции и мысленно принялась воспроизводить состоявшийся диалог. Спустя мгновение девушка замерла с не менее растерянным видом. - Обязательно скажу. – кашлянула Аня, стараясь развеять повисшую неловкость. – Хочешь кофе? - Не думаю что мне он поможет. – неопределённо пожала плечами Саша. - По-твоему кофе пьют только для того чтобы взбодриться? – усмехнулась Щербакова. - Большинство, наверное, да, но я наоборот его пью, когда хочу сделать паузу. – ответила Трусова, старательно подавляя зевок. - От чего? – заинтересованно уточнила шатенка. - От всего. – пояснила Саша. – От тяжёлых мыслей, каждодневной суматохи, вечного страха в чём-то опоздать. Ты словно отвлекаешься от всего на эти божественные несколько минут и проводишь их наедине с самой собой. - А потом кофе заканчивается, и ты возвращаешься в ту жизнь, в которой не успеваешь себя услышать. – закончила мысль рыжеволосой Аня. - Да. – удивлённо согласилась Трусова. – Ты очень точно передала мои ощущения. - Если бы ещё я также хорошо понимала свои. – пробормотала Щербакова и в следующую мгновение протянула Саше стаканчик с тёплым ароматным кофе. – Держи. - Хочешь сбить мне тренировочной настрой? – прищурилась Саша. - Хочу тебе поднять настроение. – перефразировала шатенка. - Последний раз когда ты хотела поднять мне настроение я вытирала горячий кофе с лица. – вспомнила Трусова. - Во-первых, он был негорячим, во-вторых в этот раз я не собираюсь пачкать твоё лицо. – поправила Аня. Трусова взяла протянутый стаканчик и слегка поднесла к губам. Внезапно рыжеволосая осознала, что в том же самом месте несколько секунд назад были губы её тренера, и эта мысль обожгла намного сильнее горячего напитка. Саша едва не подавилась, мысленно себя, ругая за столь глупую реакцию. «Это всего лишь кофе!» - кричал здравый смысл. Но предшествующий диалог, присутствие Щербаковой и необъяснимо растекающееся внутри тепло делали этот момент необъяснимо романтичным в какой-то мере интимным. Саша прикрыла глаза, смакуя вкусовыми рецептами сладкую жидкость. У Ани был хороший вкус. - Нравится? – поинтересовалась Щербакова, не отрывая от девушки задумчивого взгляда. - Очень. – ответила Трусова с мягкой улыбкой и продолжила аккуратно потягивать ароматных напиток. Несмотря на позитивное начало дня, тренировка тянулась медленно. Удары Трусовой были вялыми, ноги тяжёлыми, а голова перегруженной. Саша не могла раскрепоститься и почувствовать себя целостной, казалось, будто осадок из всей пережитых эмоций наложил свой уродливый отпечаток на годами выточенные отработанные движения, делая их хлипкими и непривычно монотонными. Саша билась над любимым форхендом, недовольно наблюдая, за тем как он из раза в раз срывался в непозволительный для её уровня аут. Аня словно попугай повторяла одни и те же корректировки, которые Трусова исполняла с переменным успехов, но в большинстве своём ненамеренно игнорировала, углубляясь в уже осевшее оцепенение и возрастающее пропорционально каждой новой ошибки раздражение. - Так, стоп! Строгий голос Щербаковой вывел Сашу из полёта хаотичных мыслей и столь же несвязанных чувств. Трусова перевела растерянный взгляд с паренька стоящего у корзины на Аню, мысленно подготавливая себе уютное местечко на ближайшем возле теннисного клуба кладбище. Аня выглядела недовольной, решительной и властной. Взгляд шатенки покинули тёплые нотки любопытства и понимания, уступая место непоколебимой требовательности. - Объясни мне, пожалуйста, что сложного в том чтобы делать шаг на мяч, а не тянуться за ним и вовремя закрывать ракетку, а не после того как ты уже попала в километровый аут? – твёрдо спросила Щербакова. - Ничего. – спокойно ответила Трусова. - Тогда почему ты систематично не делаешь ни того ни другого? – продолжила допрос шатенка. - Сегодня ничего не получается. – призналась Саша, понимая что это не оправдание. - А ты думаешь, у тебя в матче всегда всё будет получаться? – скептически выгнула бровь Аня. – Я тебя разочарую, но в девяноста процентах случаев это будет не так, а подстраивать турниры под твоё настроение, никто не будет. - Да знаю я. – закатила глаза Трусова, ощущая себя невероятно усталой. - Тогда почему ты ничего не меняешь? – едва не взорвалась Щербакова. - Да потому что сегодня, во всем, что я делаю одни проблемы! – повысила голос Саша, объясняя очевидный факт. - Да у тебя только одна проблема! – Аня также, к удивлению Трусовой повысила голос, а после поднесла указательный палец к виску. – Вот здесь. - Здесь у меня как раз всё хорошо. – возразила из упрямства рыжеволосая. - Да что ты? – недоверчиво переспросила Щербакова, ровным голосом. – Тогда тебе не составит труда выиграть у меня матч. Не успела Саша сообразить, что происходит, как обнаружила Аню возле её теннисной сумки, достающую хорошо знакомый чёрный бандаж. - Я не буду с тобой играть, у тебя локоть больной! – возразила Трусова, в то время как шатенка натягивала бандаж на указанную конечность. - С тем как ты сейчас играешь, мне даже усилий не придётся прилагать. – парировала Щербакова, направляясь на противоположную сторону корта. - Я сказала, нет! – разозлилась Саша, приближаясь к сетке. - А я тебя не спрашивала. – убийственно спокойно, но в тоже время твёрдо ответила Аня. – Я не в детском саду чтобы тебя уговаривать. Пришла работать – работай. Не можешь – на выход. Иди, показывай свои закидоны кому-то другому. Саша ощутила, как виски сдавило от накатившего раската ярости, зубы сами собой стиснулись, а в глазах разыгралось неудержимое пламя. Оболочка неопределённости стала развеиваться под натиском неконтролируемых вспышек злости, атакующих мозг и ослепляющих девушку. Она крепче сжала в руке ракетку, ощущая нестерпимое желание её разбить. - Твоя подача. – выговорила Щербакова ледяным тоном, перекидывая Трусовой пару мячей. Саша стала за заднюю линию и быстро без паузы подала. - Вторая. – оповестила Аня с противоположной стороны корта, то что Трусова и так видела, направляя мяч в огромный аут. Вторая подача с точностью повторила судьбу первой. Саша не могла понять причину столь мощного потока злости и в определённой мере ненависти на всё происходящее. Трусова импульсивно била по мячу, отголосками сознания стараясь почувствовать что-то отдельно напоминающее ритм, однако в данном случае не одного признака контроля над ситуацией не наблюдалось. Чего нельзя было сказать об Ане. Щербакова уверенно увеличивала разрыв в счёте, хладнокровно и стабильно забивала пустые мячи и энергично поддерживала интенсивную скорость в розыгрышах. Ослеплённой собственными эмоциями Саше казалось, что против неё играет не человек, а идеальный робот, не проявляющий слабости и не допускающий ошибок. В Саше слишком много желания победить, которое столь же рьяно и стремительно разбивается об Анины цепкость и прагматизм. Трусова вкладывается с бешеной силой в каждый мяч, надеясь тем самым застать Щербакову врасплох, однако шатенка легко читает игру Саши и спокойно отвечает на выпады ученицы, направляя мяч в пустующую часть корта. Трусова потерялась в количестве собственных ошибок, ощущая, как инициативы полностью подчинена Щербаковой, а счёт неумолимо двигался к завершению. Аня доминирует на корте целиком и полностью, заставляет рыжеволосую играть в её ритме и не позволяет выйти из вязкого оцепенения, поглотившего Трусову с головой. Саша не может остудить бушующее внутри пламя, бьющееся внутри внешней оболочки скованности. Не может наладить отработанные годами удары. Не может сделать ничего. - Матч. – оповестила Щербакова, двигаясь по направлению к сетке. – Смотри, как раз по времени уложились за час два сета сыграть это просто рекорд. Саша несколько секунд хранила молчание, ощущая как прежде бушевавшие эмоции остыли, сменяясь на разочарование в себе, горькую обиду и нестерпимое унижение. - Ты хотела ещё раз подчеркнуть свою власть надо мной? – зло спросила Трусова, вздёрнув подбородок. - А у меня есть над тобой власть? – спросила Аня с абсолютно ничего не выражающим выражением на лице. - Что ты хотела этим сказать?! – громко воскликнула Саша, приближаясь к раздражающе спокойной шатенки. – Что ты выиграла у меня? - Я у тебя не выигрывала, Саш. – поправила Аня, следуя примеру рыжеволосой и сокращая ещё больше расстояние между ними. – Ты сама себе проиграла. Я не делала ничего для того чтобы оказать какой-то воздействие на твою игру, я просто собирала твои же ошибки, которыми ты столь любезно меня одаривала. Трусова уперлась своим взглядом в холодный блеск карих глаз напротив. Саше хотелось возразить, оправдаться, переубедить Аню, однако она ничего не делала, в глубине душе осознавая правоту Щербаковой. - Как твой локоть? – внезапно тихо спросила Саша, заметив как шатенка принялась его потирать. На мгновение в холодном блеске требовательных глаз проскользнула трещина удивления и замешательства, однако столь же стремительно они потонули в прежней маске показного безразличия, которой Трусова почему-то перестала верить. - Ты у своей соперницы тоже её самочувствием поинтересуешься? – едко уточнила Аня. - Если она достойно провела матч, то поинтересуюсь. – ровным тоном ответила Саша. – Но ты не моя соперница, поэтому интересуешь меня больше. - Моё здоровье не твоя проблема. – отчеканила Щербакова не терпящим возражения тоном. – А если ты не разберёшься со своими состояниями на корте и не перестанешь совершать на ровном месте невынужденные ошибки, тогда то что случилось сегодня, будет повторяться с завидной периодичностью, только с разными соперницами. У победы слишком высокая цена для того чтобы её так просто дарить. Саша внимательно слушала, а затем, поддавшись внезапному порыву, аккуратно взяла Щербакову за руку, снимая бандаж. Аня, прибывая в изумлении от такой наглости, застыла на месте, в растерянности наблюдая, за тем как длинные пальцы рыжеволосой бережно обводили контуры воспалённого сустава. Аня медленно выдохнула и устало прикрыла глаза, позволяя продолжаться столь нестандартной ситуации, в то время как Трусова пользовалась моментом, стараясь сохранить в памяти каждую мелочь. Саша растворялась в этом не похожем ни на что мгновении, когда не было мыслей о прошлом и тревог о будущем, была только она переполненная живыми трепещущими чувствами, обращёнными к настолько близкой и желанной Щербаковой. Трусова знала, что такой контакт может не повториться и что Аня принадлежала не ей, однако продолжала цепко хвататься за тонкую и одновременно острую ниточку жизни, вьющиеся от одного лишь взгляда Щербаковой. С Аней всегда был лишь один момент. - Хочешь ты того или нет, но меня твоё здоровье интересует. – выговорила Саша, после того как Аня резко отстранилась увеличивая дистанцию между ними. «Как и ты» - мысленно добавила Трусова, радуясь тому, что не успела эти слова озвучить. - А должна интересоваться своим. – бесцветным тоном сказала Щербакова. – Ты умеешь подавать и попадать в корт, не позволяй состоянию вгонять тебя в позицию аутсайдера в том, в чём ты мастер. Приведи мысли в порядок и не неси на корт лишние. Жду тебя завтра. Аня быстро направилась к своей сумке и в следующее мгновение покинула пустой корт, оставив озадаченную Трусову в раздражающем холодном одиночестве. Саша в нерешительности смотрела на имя контакта в очередной раз задумываясь в целесообразности и обоснованности своего действия. Однако сводящая с ума неопределённость смешанная с сгрызающими изнутри сомнениями убедили рыжеволосую в неизбежности своего решения. Палец быстро соскользнул на нужную кнопку. - Алло? – спустя три гудка ответил знакомый голос. - Софа, привет. – нервно выговорила Трусова, ходя из стороны в сторону. - Привет. – удивлённо поздоровалась Самоделкина. – Как дела? - Да так. – махнула рукой Саша, словно собеседница могла её увидеть. – Эм… мы можем встретиться сегодня? - Через час устроит? – сразу же откликнулась Софья, ощущая исходившее от знакомой беспокойство. - Да, отлично. – согласилась Трусова. – Скинь адрес куда подскочить. - Сейчас. – ответила Самоделкина и через секунду отключилась. Саша внимательно вчитывалась в буквы, словно видела их впервые, а затем, порывисто вздохнув, прикрыла глаза, ощущая всеми фибрами неимоверную усталость. «Надеюсь это будет легче, чем кажется». – думает Трусова мысленно настраиваясь на предстоящий диалог. В планы Саши не входило пить в середине недели самодельный апероль на съёмной квартире Софьи, однако после второго коктейля для расслабления Трусова раскрепостилась, после третьего стала очень разговорчивой, а под конец четвёртого рассказала всё историю своего взаимодействия с харизматичным тренером, чувствами и переживаниями по всем возможным и невозможным поводам. Софья не торопилась догонять подругу по количеству спиртного и внимательно слушала поток откровений рыжеволосой, стараясь вникнуть в ситуацию и ничего не упустить. - По итогу она с этим вшивым Семененко, а я разбила сердце Марка и не могу собраться сама. – заключила Саша, опуская голову на сцепленные руки. - Ну, и движуха у тебя. – усмехнулась Софья и слегка отпила из своего бокала. - Всё слишком сложно. – покачала головой Трусова. - Хочешь моё мнение? – серьёзно спросила Самоделкина. - Давай. – махнула рукой Саша, смотря прямо перед собой. - Твоя Щербакова не так проста, как кажется. - медленно начала Софья. - Да это и так понятно. – кивнула Трусова, старательно удерживая тяжёлый подбородок. - Ты не поняла, - возразила Самоделкина. – я не думаю, что она не замечает твоих чувств. - Ну, нет. – рыжеволосой казалось что она в миг протрезвела. – Алёна же сказала, что люди по ней годами могут страдать, а она на них и внимания не обратит. - Одно дело люди, другое ты. – поправила Софья. – Во-первых Аня далеко не дура для того чтобы игнорировать наличие очевидных изменений, во-вторых в случае с тобой нужно быть совершенно слепой чтобы ничего не заметить, когда вы вместе проводите столько времени. - Да быть такого не может. – озадачилась Саша. – Или может? Самоделкина пожала плечами, показывая, что все свои мысли озвучила и добавить ей нечего, в то время как Трусова старалась переварить столь внезапное предположение. Саша не знала что в сложившейся ситуации хуже, намеренный Анин игнор или же её гипотетическая неспособность разглядеть очевидные факты, в которую уже верилось с трудом. «Вот почему с Щербаковой всегда так сложно?». Девушке казалось, что ещё немного и её голова лопнет от переизбытка мыслей. Она определённо ещё не раз вернётся к размышлениям над этой темой, однако сейчас её умственные способности были явно далеки от индуктивной гениальности. - Софа. – зовёт Трусова, потирая красные от недосыпа глаза. - Да? – отзывается Самоделкина, переводя усталый взгляд на рыжеволосую. - Спасибо. – искренне поблагодарила Саша, ощущая как груз держащий её в заложниках спал. – Мне стало намного легче. - Пустяки, – махнула рукой девушка. – обращайся. Девушки ещё посидели растягивая затянувшийся вечер, но вскоре ощутив острую потребность в сне переместились в комнату. Саша улеглась на полу и уже практически засыпала, пока внезапно на подкорках ещё не уплывшего сознания не возник весьма важный интересующий девушку вопрос: - Софа! - Ну, что ещё? – пробормотала Самоделкина лёжа на кровати с закрытыми глазами. - А почему ты настолько спокойно отнеслась к тому, что мне нравятся девушки? Как же удивлённые восклицания, излишнее беспокойство и попытки мне вправить мозг? – на одном дыхании выговорила Трусова, предполагаемую обществом реакцию. - Саш, - зевая начала Софья, не открывая глаз. – если бы ты не знала что я к этому спокойно отнесусь ты бы не позвонила и не рассказала бы в последствии всего. Я не один раз говорила в универе и сейчас снова повторю, мне всё равно кто с кем спит. Своих проблем хватает. Мне Дима на годовщину наших отношений даже цветы не подарил, вот кому на днях не помешало бы мозг вправить. Трусова кивнула, ощутив прилив теплой парящей благодарности. - Я бы Ане цветы каждый день дарила, если бы мы с ней встречались. – неразборчиво прошептала Саша проваливаясь в крепкий сон и безмолвно возмущаясь что даже там шатенка её преследует.