Breakpoint.

Саше казалось, что в трупе больше стремления к жизни чем в её измученном теле. Трусова лежала на полу в своей комнате, устремив пустой стеклянный взгляд в беспристрастный ровный потолок. Саша ощущала себя безвольной жидкой массой не способной на одно простое движение, рой мыслей на долгожданное, но в то же время короткое мгновение, утих, оставив после себя лишь пульсацию в висках в качестве напоминания о долгих часах умывания слезами. Впервые за несколько часов, лихорадка из чувств отступила, сменившись на безликое немое опустошение. Трусова прекрасно осознавала, что в скором времени ей придётся столкнуться с огромным количеством неизбежных сложностей, но сейчас её парящий мозг был объят иллюзионной оболочкой безразличия и девушка не стремилась покидать зону пусть и мнимой, но всё же безопасности. Где-то на подкорке ещё не уплывшего сознания билось опасение несвойственному безволию и смирению то, что раньше называлось гордостью протестовало и неустанно атаковало черепную коробку лозунгами, отнюдь не поддержки. «Ничтожество, так убиваешься из-за каких чувств. Невзаимных. Ничтожество. Ничтожество». Саша не имела сил выговорить то, что прокручивалось у неё в голове навязчивой пластиной, со скрипом проходилось по изнывающим внутренностям и безжалостно резало сердце. Она не нужна Ане. Вывод вполне ожидаемый, в какой-то мере весьма закономерный, но при этом в той же степени горький и разрушающий. Трусова не знала, каким образом ей удастся вернуться в привычный рабочий ритм и каждый день взаимодействовать с Щербаковой, проводить в её компании огромное количество часов, смотреть в её пронзительные карие глаза, по привычке стараться заставить шатенку искренне смеяться и урывками вдыхать столь терпкий утончённый аромат. Видеть Аню и знать, что у неё нет шансов. У них нет шансов. Саша не заметила, как открылась дверь, свет из коридора заставил девушку недовольно поморщиться, однако в следующее мгновение она вновь устремила красные глаза в потолок, не удостоив Вячеслава не толикой внимания. Трусова ощущала себя настолько опустошённой что даже не нашла в себе сил поддержать привычный образ при отце. Мужчина одарил девушку долгим внимательным взглядом, а затем тяжело вздохнув, неспешно прошёл в комнату. Он хранил молчание, продолжая озадаченно наблюдать за безвольно распластавшейся дочкой. Саша не видела его лица, но ощущала звенящее беспокойство и искреннюю озабоченность. Вячеслав был явно растерян, однако, превозмогая ступор и сомнение аккуратно присел рядом. — Звонила мама. — начал Трусов, смотря прямо перед собой. — она сказала, что задержится в командировке ещё на несколько дней. Девушка слегка кивнула, не отрывая взгляда от бездонной тёмной пустоты, в то время как Вячеслав, прочистив горло продолжил непривычно мягким, тихим голосом: — Она спрашивала, как у тебя дела, я сказал, что ты очень устала после тренировки и легла спать пораньше. Я не хотел беспокоить маму, но я вижу, что тебе не очень хорошо. — Поразительная наблюдательность. — прохрипела Саша с горькой усмешкой. — Саша, что случилось? — прямо спросил Вячеслав. — Ничего. — равнодушно ответила Трусова. — Послушай, — начал мужчина. — чтобы я не говорил, ты мой ребёнок. Мой единственный ребёнок, которого я люблю больше жизни и если я вижу, что тебе плохо, то я хочу помочь тебе с этим. Вячеслав прервался, ожидающе вглядываясь в расслабленное лицо, рыжеволосой. Трусова знала, что слова никогда не были сильной стороной её отца, впрочем, как и её. Они оба признавали только действия. Слова слишком просты и переменчивы ими можно играть, манипулировать, от них можно отречься или вовсе забыть, будто их никогда и не было в этом мире, состоящем из нескончаемых надежд. А вот с действиями сложнее. Ничто так не охарактеризует другого человека, как его поступки, его способность выйти за границы дозволенного, создавать их или рушить, способность стать в трудной ситуации маяком спасения или якорем, тянущим на дно. Однако Трусов наконец-то сумел подобрать правильные слова. — Есть вещи, в которых ты бессилен. — покачала головой Саша. — Не помогут ни твои деньги, ни связи, ни всё то, что для тебя имеет значение. — И что же это такое? — непонимающе выгнул бровь Вячеслав. — Чувства, папа. Чёртовы чувства. — выдохнула Трусова и спустя мгновение продолжила. — а точнее их отсутствие. Повисло молчание. Впервые за несколько лет, а может и за всю жизнь, Саша не думала о том, как выглядит в глазах своего отца, не одела рефлекторно привычную маску, не боялась стать разочарованием. Трусова ощущала себя в вакууме чувств, перегорания и боли на фоне, которого всё казавшееся раннее привычным, неосознанно сместилось на второй план, в то время как девушка не имела ни малейшего представления о том, как пережить этот пласт противоречивых ощущений. Она была парализована, испугана и уничтожена, тем, чему по привычке не придавала должного значения, тем, что призирала в окружающих и тем, чего в глубине души боялась больше смертельной чумы обнаружить в себе. И не зря боялась. — Чувства. — повторил Трусов словно слышал это слово впервые. — Они самые. — вздохнула Саша. — Но… — начал Вячеслав, аккуратно подбирая слова. — это же такая ерунда. Да, сейчас тебе плохо, но это пройдёт. В жизни столько действительно страшных проблем, над которыми стоит плакать, а ты так убиваешься из-за каких-то чувств. — Не каких-то! — воскликнула девушка, заставляя отца отпрянуть. — Ты не понимаешь, что значит хотеть положить весь мир у ног другого человека, какого это смотреть на него и радоваться просто тому, что он сидит перед тобой, тому, что можно услышать его голос, заставить его посмеяться, да просто чёрт возьми находиться рядом! Знаю ты считаешь, что это бред, но ты не знаешь какого это побеждать ради другого человека, чувствовать, как тебе придаёт сил лишь одно его слово и рвать всех на своём пути просто для того, чтобы он гордился тобой. Какого это засыпать и просыпаться с одними и теме же мыслями и вопросами, которые никогда не будут озвучены. Вячеслав растеряно моргал, однако вид у него был такой будто Саша била его бревном по голове после каждого озвученного предложения. Даже в темноте девушка видела, как отец неосознанно морщился и озадаченно проводил рукой по затылку, стараясь в краткий промежуток времени обработать огромный поток чужих ощущений. Трусова на несколько секунд замолчала, а затем горько вздохнув, надломленным голосом тихо продолжила: — И какого это осознавать, что ты никогда не станешь для него кем-то значимым. Осознавать, что твой уход для него ничего не будет значить, что всегда в жизни этого человека будет кто-то нужнее меня. Саша опустила подбородок и стыдливо устремила глаза в пол. Она чувствовала себя обнажённой, беззащитной и наивной. Находясь в прострации от переизбытка чувств и желая в них излиться, она на мгновение забыла, что её немым, в данном случае, слушателем стал никто иной как Вячеслав Трусов. Саша готовилась к тому, как отец начнёт её упрекать в слабости и доверчивости, как напомнит о необходимости абстрагироваться от отвлекающих факторов и жить стабильной жизнью. Однако он молчал. — Я понимаю. На секунду девушки показалось, что она ослышалась, настолько тихо прозвучал ответ отца. Мужчина прокашлялся и спустя мгновение повторил твёрдым голосом: — Я понимаю. — Ты?! — удивлённо с примесью недоверия спросила Саша. — Я влюблялся невзаимно. — кивнул Вячеслав. — Опыт весьма болезненный, но во многом полезный. — Как? — искренне недоумевала Трусова. Она, конечно, знала, что у её отца, как и у всех родителей была молодость и жизнь до неё, но Вячеслав относился к той категории людей, которые крайне редко делились историями своих неудач. Видеть папу с этой стороны казалось чем-то выходящим за грани вменяемости. — Я не сразу стал тем Вячеславом Трусовым, которого все знают сейчас. — усмехнулся мужчина. — В молодости у меня не было ничего, кроме стремления и амбиций. Привлекательные, но в то же время прагматичные девушки без толики сожаления предпочитали более выгодные, нежели я, кандидатуры. — И какой же здесь опыт? — нахмурилась Саша. — Ну, начнём с того, что в последствие эти девушки пожалели о своём выборе, — вновь губы Вячеслава растянулись в самодовольной усмешке. — а во-вторых эти ситуации научили меня не быть эгоистом. В жизни часто складывается не так как нам бы того хотелось и если у другого человека нет к тебе чувств, то не нужно ему морочить голову и усложнять тем самым жизнь вам обоим. — Но… — начала Трусова, стараясь подобрать правильные слова. — Здесь нет никаких «но», Саш. — покачал головой мужчина. — То, что ты чувствуешь к другому человеку, исключительно твоя проблема, которая не должна его обременять. Имей смелость принять его истинное отношение к себе. — Я и без тебя знаю! — гаркнула Саша, резко поворачиваясь на бок. Слова Вячеслава болезненной вспышкой атаковали мозг, раскрывая привычный поток знакомой и одновременно ненавистной логики. Саша знает как правильно. Знает, что взрослый и опытный Женечка позаботиться куда лучше о Щербаковой, что так будет спокойней всем. Саша сосредоточится на карьере, Аня не будет отвлекаться на её наивные чувства, даже ненавистный Семененко, чёрт возьми, взлетит по карьере с такой мотивацией. Аня будет счастлива, и от этого должна быть счастлива и Трусова. В теории. Саша болезненно стонет в голос, ощущая на глазах прилив, казавшейся прежде закончившейся солёной влаги. Грудь сводит судорогой от первого всхлипа, затем раздаётся второй пронизывающий не только её внутренности, но и повисшую тишину, а затем Трусова уже не помнит сколько их следует, она ощущает как её лицо краснеет, а слёзы неконтролируемой рекой стекают во всех направлениях, пока она яростно мотает головой. Она должна отказаться от Щербаковой. Должна вычеркнуть из памяти всё то, что представляет для неё высшую ценность, разучиться искать всюду Анин взгляд и улыбку, избавиться от привычки желать всего возможного и невозможного только с шатенкой. Для Аниного же блага. Хотя чёрт возьми, какого блага, если Щербакова не испытывает и половины того вулкана, в котором варится Трусова, если для шатенки не играет абсолютно никакой роли наличие или отсутствие в её жизни Саши? Трусова искренне завидует и одновременно радуется за Щербакову, стараясь в приступе рыданий понять, почему даже когда ей самой настолько невыносимо она так беспокоится о том, чтобы хорошо было Ане. «Что ж, Сашенька, поздравляю тебя с новым статусом, одушевлённой мебели». — смеётся над собой Трусова, осознавая, что варится в проблеме, которую сама же себе и создала, пусть и ненамеренно. Саша не помнит в какой момент оказывается прижата к крепкой груди Вячеслава. Мужчина сохраняет молчание, аккуратно, успокаивающе проводя рукой по её спине и голове. Трусова преисполненная ещё большим противоречием прижимается к нему ближе, задаваясь вопросом почему её отец начинает вести себя как полагается родителю только когда ей нестерпимо плохо. Но Саша не в ресурсе в этом разбираться, она просто благодарна за то, что сейчас он рядом. — Мне так больно. — сдавленно прошептала Саша. — Повзрослеть — значит начать принимать жизнь такой какая она есть, а не такой какой тебе её хочется видеть. — размеренно, но твёрдо сказал Вячеслав. — Что мне делать? — обречённо спросила Трусова. — Сосредоточься на себе. Будешь заниматься делом не будет времени и сил на все эти страдания. — уверенно ответил мужчина. — Узнаю тебя. — усмехнулась девушка. Повисла пауза, каждый пребывал в своих мыслях, а затем спустя мгновение Вячеслав произнёс: — Лучшее вложение, Саш, это вложение в себя. При чём всего, денег, эмоций, времени. С возрастом ты это поймёшь. — Ты хотел сказать с разочарованием? — выгнула бровь Трусова. — В том числе. — кивнул мужчина. — А теперь, приведи себя в порядок и пойдём пить чай, может какой-то турнирчик транслируют. Вячеслав покидает комнату, в то время как Саша преисполненная мыслями аккуратно приподнимается и шатающейся походкой бредёт в ванну. Холодные струи стекают по опухшему, бледному лицу, но Трусова смотрит прямо перед собой, не отрывая взгляда от отражения глаз. «Я не откажусь от Ани. Может от чувств и взаимодействий, но не от неё самой как от человека». Саша не знала, что её ожидает впереди, но ощущала, что никогда настолько не верила в другого человека. А может зря? Трусова не помнила стояла ли перед ней когда-то задача довести себя до истощения, но именно этим она целенаправленно и занималась последнюю неделю. Все тренировки, имеющие функциональную направленность, неофициально сводились к неизбежному стремлению довести себя до полного изнеможения. И стоит отметить, Саша неплохо с этим справлялась. Люди, которые говорили о втором дыхании не знали о том, что существует третье, те кто разглагольствовал о третьем не могли и предположить о наличии пятого, а Трусова их открывала, как для самой себя, так и для окружающих, теряясь в подсчётах. Для неё единственным показателем были чувства или же их отсутствие. Если она ощущала раскалённую стискивающую трещину в груди, распространяющую своё тревожное веяние по остальным органам, то без раздумий находила себе дополнительную физическую нагрузку и тренировалась до тех пор, пока не оставалось сил ни на что кроме беспамятного сна. В глубине души девушка осознавала, что доведение себя до кондиций полоумного животного с базовыми потребностями вряд ли в будущем обернётся чем-то хорошим, но выйти из этого состояния означало снова столкнуться с вспышками сокрушительной, затаившейся боли. Выбирая из двух зол, Саша выбрала существование. — Тебе не много? — озадаченно спросил Сергей Викторович, наблюдая за тем, как Трусова приседала со штангой в шестьдесят килограммов. — Не много. — выдохнула Саша. — вес небольшой. — Небольшой, — согласился Дудаков. — но не после пяти часов непрерывных тренировок. — Ерунда. — отмахнулась Трусова, однако в следующее мгновение её повело в сторону. Дудаков поспешно приблизился к своей ученицы, в то время как вторая грузно опустила ношу на стоящую позади подстраховку. — Ну, Саша! — недовольно воскликнул Сергей Викторович. — Всё под контролем. — вздохнула Трусова, осознавая, что врёт не очень правдоподобно даже для самой себя. — Нет, не под контролем! — возмутился Сергей Викторович и активно жестикулируя, принялся отчитывать рыжеволосую. — Работать на износ ради результата это одно, но подвергать себя необоснованному риску на ровном месте это верх идиотизма. Ладно, когда ты была маленькой и не слышала или когда ты была неуправляемым подростком, но сейчас-то что не так? Трусова молчала, устремив усталый взгляд в пол. Она понимала, что Дудаков прав и злилась на себя за то, что заставляла его беспокоиться, но при этом не могла ничего сказать, что развеяло бы его опасения. Мужчина тем временем продолжал: — Что с тобой происходит в последнее время? — Ничего. — незамедлительно ответила Саша. — Да что ты! — не поверил Дудаков. — Может тогда объяснишь почему ты работаешь почти до потери пульса, споришь постоянно на тренировках с Аней, но при этом едва ли не считаешь минуты до момента их окончания? Если тебе кажется, что мы слепые и не видим твоего странного поведения, то я тебя разочарую. — Неправда, — возразила Трусова, пропуская мимо ушей последнее предложение. — я, наоборот, тренируюсь больше, чем когда бы то ни было. — Со мной и самостоятельно да, — согласился мужчина. — но с Аней ты будто боишься на лишнюю секунду задержаться. — У нас просто расходятся мнения касательно некоторых игровых аспектов. — наигранно беззаботно пожала плечами Саша. — И в каких же? Сергей Викторович и Саша синхронно повернулись в сторону обладательницы знакомого голоса. Трусова подавила в себе желание закатить глаза, глядя на столь заинтересованную и в какой-то мере раздражённую Щербакову. — Я так понимаю она и на Ваших тренировках отличилась? — уточняюще спросила Аня, не на секунду, не отрывая своего пронзительного цепкого взгляда. — Скорее перетрудилась. — прокашлялся Дудаков. — Придётся тебя наказать. — вздохнула Щербакова. — Пфф, — фыркнула Саша. — ну, давай удиви меня. Только учти, что физической нагрузкой меня не возьмёшь, я ей только рада. — Я вижу, — кивнула Аня. — а если я тебя оставлю без тренировок до конца предсезонки в качестве профилактики, это тебя удивит? Саша подняла на шатенку шокированный взгляд, стараясь понять серьёзность озвученного намерения. Однако встретившись с решительными карими глазами, Трусова невольно съёжилась от жёсткости и бескомпромиссности, которые источал настрой Щербаковой. Саша на интуитивном уровне догадывалась, что Аню лучше не злить, одно дело раздражать своими выходками и ребячеством, которых слишком много прослеживалось на начальных этапах их работы, но совсем другое по-настоящему вывести Щербакову из состояния равновесия. Трусова с вызовом всматривалась в глаза своего тренера напротив, стараясь показать схожую уверенность и холодное безразличие к действиям и отношению шатенки к себе, прекрасно осознавая, что не ощущает ни одного из столь желанных и необходимых чувств. Зато ощущает то, что создаёт проблемы для всех. — А как я буду играть новый сезон без подготовки? — выгнула бровь Трусова. — Как-то сыграешь. — пожала плечами Щербакова. — Ты в этом уверена? — возмутилась рыжеволосая. — Ну давай рассуждать логически, если ты получишь травму, то вероятность того, что ты сыграешь полный сезон близка к нулю, так что при такой подготовке с статистической точки зрения твои шансы возрастают. — спокойно выговорила Аня. — А с практической меня вынесут вперёд ногами. — подытожила Саша, одаривая шатенку злобным взглядом. — Если ты начнёшь нормально тренироваться — то не вынесут. - заметила Щербакова. — Разве усердие — это плохо? — спросила Трусова после глубокого вдоха. — Усердие — это замечательно. Но между ним и намеренным причинением себе вреда есть разница, которую ты либо не чувствуешь, либо намеренно игнорируешь. — медленно, но чётко выговорила шатенка. — На какой вариант ставишь? — самоуверенно хмыкнула Саша, в то время как внутри всё похолодело от осознания, что Аня была намного ближе к действительному положению вещей, нежели Сергей Викторович. — На второй. — без раздумий ответила Щербакова. Саша замерла. Разговор потерял остатки веселья, а поведение Ани перестало казаться безразличным. Трусова невольно задалась вопросом, действительно ли за неё беспокоится Щербакова и если это так, то из каких побуждений? Тренерских, дружеских или… других? Тех, которые представлялись весьма маловероятными, но и одновременно единственными желанными для Саши. Трусова подняла взгляд на Аню в неосознанной попытке найти ответ. Щербакова продолжала внимательно всматриваться в настороженное лицо рыжеволосой пока её телефон не оповестил о входящем уведомление. Одной секунды достаточно для разрушения мира другого человека, а четырёх букв ненавистного имени для поднятия волны цунами из раскалённой боли и острых ножевых ранений, атакующих прямо в сердце. Аня на мгновение опускает взгляд на экран телефона, а затем смахивает сообщение, в то время Трусова будто парализованная неотрывно смотрит за этим быстрым действием словно видит в замедленной съёмки расплывчатые буквы мессенджера и имя его отправителя. Стоя напротив Ани в непосредственной близости Саше казалось, что она вся состояла из кровоточащих порезов. Они хаотично растекались по её плоти и внутренностям, заставляя из раза в раз теряться в сводящих судорогами агониях и приступах безысходного отчаяния. Как бы Саше не хотелось жить в мире своих фантазий в реальном мире был ещё и Семененко. Одно простое сообщение напомнило девушке о том, что Аня уже сделала свой выбор и не в её пользу. Рациональная часть Трусовой понимала, что пора бы уже это принять, но невидимые нити души, казалось, были связаны только с Щербаковой, только от неё трепетали, по ней грезили и разрывались. Саша признавала в себе наличие ревности, но весьма не кстати обнаружила ещё и собственнические порывы. Трусовой не хотелось делить с кем-то Аню, не хотелось даже думать о том, как шатенка проводит время наедине со своим партнёром. Одно лишь вполне логичное предположение поднимало потоки неиссякаемой лавины злости, бьющейся в венах и неконтролируемые позывы к её активному вымещению. — Саша, ты чего? — мягко спросила Аня, делая шаг навстречу рыжеволосой. — Хватит. — резко выговорила Трусова, инстинктивно отстраняясь. — Что хватит? — непонимающе спросила Щербакова. В глазах Ани отразилось смятение, она неотрывно смотрела на загнанную словно зверя Сашу, стараясь вывести вторую на откровение. Но Трусова больше не показывала своих чувств. Впервые за весь период совместной работы они поменялись местами и теперь Аня старалась разгадать девушку, стоящую напротив. — Хватит делать вид что тебе не всё равно. — разъярённо цедит Саша. — Но я… — начала Аня, однако была быстро прервана. — Ты различаешь работу и личную жизнь, вот и не лезь в мою. — выдала Трусова с непроницаемым лицом. Саше хотелось заставить Щербакову почувствовать болезненный укол, ввести её в ступор, вынудить ощутить хоть толику эмоций, переполняющих рыжеволосую. Однако Саша не учла, что в этой игре не выйдет победителем, не из-за того, что Аня не знает правил, а потому что банально в неё не играет. — Я бы не интересовалась тобой и твоей личной жизнью если бы от неё не зависела совместная работа и конечный результат, ради которого мы столько работали. Трусова перевела взгляд на место, где до прихода Ани стоял Сергей Викторович и с удивлением обнаружила пустое пространство. Девушки настолько увлеклись диалогом, переросшим в перепалку что даже не заметили в какой момент Дудаков оперативно удалился, посчитав что их разговор больше личный нежели публичный. Саше казалось, что из её ушей повалит пар. Сдавливающая боль в очередной раз сменилась яростью. Трусовой хотелось припечатать Аню к стене и смотреть ей в глаза до тех пор, пока это показное или же реальное безразличие не сменится чем-то настоящим. Хотелось забыть о существовании Жени и не отпускать Аню ни на мгновение, хотелось, чтобы вторая смогла принять то, что переполняло Сашу. Хотелось, чтобы её полюбили. Вот так просто взрослая девочка, живущая мечтой о большом шлеме, теперь мечтает быть не отвергнутой Аней Щербаковой. Однако Сашу не покидает чувство что выиграть все турниры мира легче чем покорить, казалось, закрытое только от неё одной сердце шатенки. И как спрашивается от неё отказаться? Иногда Трусовой казалось, что она была способна умереть за один Анин взгляд, за слово и искреннюю улыбку. И Саша не знала, что с этим делать, как вытеснить это будто врождённое и неудержимое стремление, забыть о Щербаковой словно о страшном сне, испепелить все чувства и больше к ним не возвращаться. Трусова создаёт дистанцию физически сейчас и продолжит её выстраивать в будущем, но она не может обуздать мысли, в которых живёт Щербакова. Не может принять факт того, что единственное своё будущее в личном плане она видит только с шатенкой, что только её хочет осчастливить просто за то, что она есть и быть счастливой от этого осознания самой. — Не переживай, — удивительно спокойным голосом отвечает Саша. — личная жизнь не станет препятствием на работе. «Уже стала» — проносится в голове у Трусовой, то, что, по-видимому, понимали обе. Аня тяжело вздохнула и покачала головой будто в неверии. Щербакова не отрывала от Саши недоверчивый взгляд и со стороны могло показаться что внутри вечно уверенной шатенки разыгралась дилемма без правильного решения. Но Саша, будучи слишком зацикленной на своих эмоциях не успела это увидеть, а Аня, переполненная гордостью, не обратила внимания. — Просто, — начала Аня, но в то же мгновение прервалась, подбирая правильные слова. — чтобы у тебя не происходило не вреди себе и не забывай о конечной цели. — Это для тебя важно? — саркастично усмехнулась Саша. — Да. — уверенно кивнула Аня. — Я жду тебя на завтрашней тренировке и надеюсь на то, что ты вернёшься в прежние кондиции. — А если не вернусь? — вновь переспрашивает Трусова. — То вскоре пожалеешь. Состояния проходят, а то, что ты в них делаешь или не делаешь остаётся, поэтому не теряй свои возможные шансы и здоровье из-за неблагоприятного момента. Аня одаривает Сашу последним долгим взглядом и уходит, оставляя рыжеволосую одну, преисполненную сомнениями, болью и к, сожалению для них обеих, любовью.