Рев Дракона. (The Dragon's Roar)

— Шевели ногами. Это важнее, чем махать мечом! Джоффри хмыкнул, когда тренировочный меч врезался ему в ребра, и он упал на землю. Он схватился за бок и уставился на Джори Кассела. — Я же сказал, не пятиться. И вообще будь благодарен, что я тренирую тебя, почти братоубийцу, — сказал Джори, сжимая губы в твердую линию. Рука Джоффри задрожала от ярости, и он крепче сжал свой деревянный меч, чтобы скрыть ее. Если он снова набросится на них, они снова заставят его чистить стойла для лошадей. После того как леди Кейтилин обнаружила его в комнате бастарда и подняла тревогу, жители Винтерфелла держались на приличном расстоянии. Даже Мирцелла избегала его, ее губы дрожали от ярости, а глаза были холодны. Только Джулианна, казалось, не понимала направленных на него взглядов презрения, и хотя она приветствовала его улыбкой всякий раз, когда видела его, он только хмурился в ответ. Он уже пожалел о том, что собирался убить этого ребенка. Все они сразу поняли, кто он, едва во двор въехала карета и оттуда вышла нянька с младенцем. Поначалу Джоффри был уверен, что произошло какое-то недоразумение, но его опасения оправдались, когда Мирцелла и Джулианна за ужином начали умиленно лепетать: — Он очарователен, Джоффри, — сказала Мирцелла с широкой улыбкой. — Он просто мерзость! — закричал он в ответ так громко, что девочка аж подпрыгнула; шум в зале прекратился, и все повернулись к нему. Его щеки покраснели от смущения, но он продолжал свирепо смотреть на Мирцеллу. — Наша мать изнасиловала своего брата, его отца, — прошипел Джоффри. — А те, кто рожден от кровосмешения, прокляты богами. — Нет, это не так, — отрезала она. — Он всего лишь ребенок. Он не несет ответственности за обстоятельства своего рождения, как и мы не несем ответственности за свое. — Нет, но теперь мы все не королевские особы. Никому нет дела до ублюдков, — продолжил кипятиться Джоффри. — Следи за своим языком! Я уверена, что госпожа Кассель была бы в восторге от перспективы снова вымыть тебе рот с мылом. Может быть, ты и не хочешь навещать его, но я буду! Он все еще наш брат. Мы вместе в этом увязли. Кроме того, дядя Джейме — десница короля. Он позаботился о том, чтобы с нами хорошо обращались, и мы будем так же хорошо общаться с нашим братом. Джоффри усмехнулся. — Тебе легко говорить. Я был наследным принцем! В шаге от трона! А теперь я — ничто, — горько сказал он и повернулся к стоявшей перед ним миске с супом, с трудом удержавшись от желания перевернуть ее, иначе его прогонят в его комнату и заставят голодать до следующего утра. Краем глаза он заметил, как лицо Мирцеллы смягчилось. — То, что сделала мама, было неправильно. Ты заслуживал лучшего, Джофф, но что сделано, то сделано. Ты не можешь изменить прошлое. По крайней мере, у вас есть варианты! Мы с Джулианной вряд ли выйдем замуж или будем кому-то полезны. Я подумывала о том, чтобы присоединиться к молчаливым сестрам; по крайней мере, у них есть цель, — ответила Мирцелла и задумчиво вздохнула, глядя вдаль. Джоффри закатил глаза. «Ты собираешь до конца жизни готовить в последний путь мертвецов, сестра? Не смеши меня» — хотел сказать он, но гнев свел его челюсти. Все, что он мог сейчас, это зачерпывать ложкой еду и пихать ее себе в горло, а потом уйти к себе в комнату, больше не устраивая сцен. В течение следующих нескольких дней он все еще кипел от гнева, прокручивая одни и те же слова в голове. Это мамина вина. Это она во всем виновата! Если бы она не раздвигала ноги перед половиной Королевской Гавани, я был бы королем, и не было бы никаких сомнений в моих притязаниях! Больше всего на свете ему хотелось закричать на мать лично. Он попробовал выпустить свой гнев иным путем, даже пнул собаку, которая не переставала лаять на него. Но он тут же почувствовал укол сожаления, когда та заскулила и ускользнула прочь. Хозяин псарни, увидев это, зарычал на него и прогнал. Он ссутулил плечи и поспешил прочь. Все это было несправедливо! Как могло случиться, что лорд Старк предал своего короля —моего отца, — подумал Джоффри, — и открыл миру, что он спрятал принца Таргариенов под своей крышей? Бастард Старка стал королем, а сын короля стал бастардом. Это было похоже на сказку, придуманную в шутку, только она оказалась до боли реальной. Это было еще более неприятно, потому что он все еще носил плюшевую и подбитую мехом одежду, подобающую принцу, по милости своего отвратительного дяди Джейме. Для лучшего фехтовальщика в Семи Королевствах он был поразительно жалок в борьбе со своей собственной сестрой. Действительно ли это было изнасилование или он просто так сказал? Это было отвратительно, несмотря на все обстоятельства, и Джоффри злило, что дядя вышел сухим из воды. Он заслужил страдание. Его мать заслуживала страданий за то, что посмела трахаться как шлюха и лишить его короны. И все же, как он слышал в последний раз, его мать была изолирована на Медвежьем острове. Сослана туда на всю оставшуюся жизнь. Он очень надеялся, что однажды увидит ее и закричит ей в лицо о том, как она их погубила. Будет ли она его жалеть? Ее собственного первенца? Имеет ли он для нее значение? «Если бы я имел хоть какое-то значение, ее бы не застукали трахающейся с братом», — снова подумал Джоффри. Каждый день, проходя мимо детской, он бросал на нее злобный взгляд. «Ублюдок, рожденный от кровосмешения; ему лучше умереть», — подумал он, скривив губы. Именно тогда он остановился и уставился на дверь с выражением удивления и страха. Это был всего лишь младенец, едва живой. Ублюдок, рожденный от проклятых отношений. Будет ли кому-то дело, если он убьет его? Сможет ли он убить его? Это было бы легко. Младенцы были хрупкими. Детеныши животных все время умирали в Красном Замке, и он слышал, что служанки регулярно рожали мертворожденных. Ведь что значит еще один младенец в череде многих? «Ты такой же сумасшедший, как старый король струпьев», — сказал он себе. Он резко отвернулся от двери и натянул плащ, надеясь, что дождь и холод прояснят ему голову. Но как только он вышел во двор, то увидел только орудия смерти. К двери в конюшню была прислонена лопата. Все, что потребуется, — это один удар по голове. Кузнец швырял в мусорное ведро металлолом, достаточно острый, чтобы перерезать горло ребенку. Он резко отвернулся, хватая ртом воздух и тряся головой от назойливых мыслей. Когда он открыл глаза, его взгляд упал на камень неподалеку от него. Он был не больше его кулака, и его легко было скрыть. Джоффри потянулся к камню, словно в тумане. Он поднял его и взвесил на ладони, не зная, по какой причине. «Этот ублюдок совсем маленький. Никто не будет скучать по нему, — навязчиво крутились мысли в его голове. — Это — доброта. Милость. Никому не нужен ребенок, рожденный от кровосмешения. Его бросят, как и всех остальных бастардов. Как и меня». Его ногти впились в камень, и он повернулся, чтобы вернуться внутрь. Единственное, что он, казалось, чувствовал, был холод дождя. Он сморгнул капли из глаз, которые стекали вниз с волос. В холле было жутко тихо, он никого не встретил, пока шел. Джоффри тихонько повернул дверную ручку и заглянул внутрь. Кормилицы не было внутри. При этом он ощутил трепет страха и возбуждения. Если он не хочет, чтобы его поймали, то должен действовать быстро: неизвестно, когда она вернется. Он проскользнул внутрь и подошел к кроватке, молясь, чтобы она была пуста. Но ребенок лежал на спине, и только маленькое одеяло защищало его от холода Севера. Его рот слегка приоткрывался, когда он дышал, но его лицо было спокойным во сне, и ничто не могло потревожить его покой. Это напомнило ему о Джулианне, когда она родилась. На глаза навернулись слезы. Теперь он видел ее, беззубо улыбающуюся ему и радостно размахивающую руками. Она всегда была возбужденной, стремилась двигаться. Был ли этот малыш такой же? Если разбудить его сейчас, он улыбнется или закричит? Джоффри поднял руку без камня, и она задрожала, пока он раздумывал. Он был уверен, что если ребенок закричит, ничто не помешает ему ударить его по лицу. «Выйди. Уходи, — приказал он себе. Он снова опустил руку, но почувствовал, что прирос к месту. — Сделай это сейчас, и все закончится прежде, чем он это поймет. Ему не придется жить как бастард, и я не буду его винить за ту ошибку, которой он является». Тогда-то его и нашла леди Кейтилин. И преобладающим чувством в тот момент было… облегчение. Назойливое желание уничтожить ублюдка почти захлестнуло его, но крики и обвинения леди выбили все мысли из головы. Облегчение было недолгим: чувство вины и стыда вскипело в нем, пока стражники вытаскивали его из комнаты. Ему запретили навещать ублюдка. Леди Кейтилин поручила двум стражникам всюду сопровождать его. Единственное время, когда ему позволялось уединиться, он проводил в своей комнате. Всякий раз, проходя мимо комнаты ребенка, он старался не останавливаться, и стражникам даже не приходилось его подталкивать. Так прошло нескольких дней. Он был удивлен, когда однажды один из других гостей Винтерфелла, Жойен Рид, сел рядом с ним во время еды. Он молчал, намазывая джем на тост, но после того, как откусил первый кусок, повернулся к нему и сказал: — Я слышал, вашего сводного брата чуть не убили. Джоффри бросил на него недоуменный взгляд, полный стыда и гнева. — Не говори глупостей. Все уже знают, что это я пытался убить его. — И ты и впрямь хотел этого? Джоффри продолжал пристально смотреть на него, но Жойен Рид, казалось, действительно хотел лишь узнать ответ и не собирался набрасывается на него. Тем не менее ответ Джоффри прозвучал нерешительно: — Да… — Но ты этого не сделал. — Что?.. — Если бы ты попытался убить Кассиана, он был бы мертв. Не нужно много усилий для того, чтобы убить ребенка. — У меня был камень, и я почти… — У тебя было время. Но на самом деле ты не хотел его убивать, — ответил Жойен. Слова застряли у Джоффри в горле, и он отвернулся. Он не мог этого сделать, но думал, что никто не поймет, и все же этот мальчик, казалось, видел его насквозь. — Откуда ты это знаешь? — наконец прошептал Джоффри. — Я вижу. Я вижу, что ты встревожен. Тебе досталась ужасная ноша. Это не твоя вина. Но ты не должен вечно быть известен лишь как незаконнорожденный сын королевы. Джоффри недоверчиво приподнял бровь. — Ты видишь лорда Брана? Взгляд Джоффри тут же упал на главный стол. Лорд Бран медленно ел и оживленно беседовал с Мирой Рид. — Он собирался стать рыцарем, пока не потерял зрение. Сейчас он, конечно, не может, но у него еще есть выбор. Он все еще может оказывать влияние. И его возможности значительно более ограничены, чем даже твои. Джоффри молчал. — А ты не думал научиться владеть оружием? — Я умею обращаться с луком, — надменно ответил Джоффри. — Но те, кто стреляет из луков, — это не те, о ком вспоминают в песнях. Чтобы проявить себя, тебе нужно будет научиться владеть мечом. Твой дядя Джейме — величайший фехтовальщик в стране. У тебя мог бы быть его природный талант. Даже бастарды могут стать межевыми рыцарями, а ты все еще принадлежишь к семье Ланнистеров. Они не забыли тебя, несмотря ни на что. — Откуда ты это знаешь? Жойен улыбнулся, но Джоффри встревожило то, что улыбка не коснулась его глаз. — Потому что ты здесь, а не где-то еще. С этими словами Жойен доел свой тост и исчез, оставив Джоффри озадаченно смотреть ему вслед. Так он и оказался на тренировочной площадке, где его избил до полусмерти Джори Кассель. Как бы ни раздражало его отсутствие навыков в оружейном искусстве, это отвлекало его от мыслей об убийстве своего незаконнорожденного сводного брата. Это помогло, но его обида на то, что он сам стал бастардом, казалось, только подпитывала его желание причинить боль всем вокруг. Джоффри с трудом поднялся на ноги и принял стойку. — Хорошо. По крайней мере, ты это запомнил, — сказал Джори и кивнул. Тут он рванулся вперед. Джоффри смог вовремя поднять деревянный меч, чтобы отразить удары. Его дыхание было хриплым, и он чувствовал, как его ноги вязнут в грязи, когда он пытался двигаться, как учил Джори. Он по-прежнему не видел ни одного уязвимого места, куда можно было бы ткнуть наставника. Джори просто блокировал каждый выпад меча, но через некоторое время вложил всю свою силу в нисходящий удар, и Джоффри рухнул перед ним. — На сегодня достаточно. Ты не можешь просто продолжать блокировать удары, иначе это будет происходить каждый раз. Ты хорошо справляешься для того, кто начал тренироваться всего несколько недель назад. Как только они вернули свои деревянные мечи на полку, раздался звук рога на стене, а со двора донесся крик: — Доложите лорду Брану! Джоффри смотрел, как Джори поднялся на стену, и не мог удержаться, чтобы не последовать за ним. — Что происходит? — Лорд Болтон и его люди идут по дороге. Он послал вперед всадника с просьбой остановиться в Винтерфелле, — сказал стражник. Джоффри выглянул на дорогу и увидел колонну всадников и пеших воинов, несущих знамя с ободранным человеком. Он нахмурился, удивляясь, зачем кому-то понадобился такой символ для своего дома. Лев был гораздо более впечатляющим. Неужели на Севере нет других животных, достойных быть символом дома? Он не мог представить себе более глупых для знамени животных, чем форель, но он должен был признать, что мало было вещей более тревожных, чем демонстрация столь явной склонности к пыткам. Джоффри заметил, что Джори смотрит на небо и озадаченно хмурится. — Полагаю, до заката осталось всего несколько часов. К тому времени, как они все войдут, уже стемнеет. Похоже, сегодня вечером мы будем пировать, — сказал он и даже дружески похлопал Джоффри по плечу. Джоффри был удивлен, что от такого простого жеста ему стало тепло и грустно одновременно. — Тебе лучше привести себя в порядок перед пиршеством, а не то леди Кейтилин будет возмущаться, — сказал Джори с кривой улыбкой и направился вниз. Как только он ушел, Джоффри заметил, что другие стражники смотрят на него злобными глазами, и поспешно ретировался. По крайней мере, никто не ожидал, что такой ублюдок, как он, будет встречать гостей. Джоффри никогда раньше не имел чести встречаться с лордом Болтоном, но ему потребовалась вся его придворная выучка, чтобы не показать своего отвращения. Было что-то такое в его бледных глазах и бесстрастной, молчаливой осанке, что так резко контрастировало с веселостью пира, что это показалось Джоффри жутковатым. Раз или два он поймал на себе пристальный взгляд лорда Болтона. С такого расстояния Джоффри не мог разгадать его намерения, хотя и не был уверен, что смог бы это сделать, даже сидя рядом с ним. Поэтому он просто постарался не обращать на него внимания. Лорд Болтон сидел рядом с лордом Браном, который тоже нервничал, оглядывая пир невидящими глазами. По крайней мере, он улыбался, и его глаза, казалось, были прикованы к людям, которые подходили поприветствовать его, и он отвечал им тем же. Лорд Болтон вел с лордом Браном лишь негромкие вежливые беседы. Жойен Рид сидел по другую сторону от лорда Брана, как почетный гость. Джоффри оценил, что Жойен не отшатнулся от него и даже, казалось, тепло посмотрел, но у него также была привычка смотреть на него неприятно долго. К счастью, его отвлек разговор с лордом Браном. С тех пор как он стал изгоем, никто, кроме Джулианны, не садился рядом с ним. Мирцелла намеренно воспользовалась возможностью сесть с другой стороны, так что Джулианна оказалась посередине. Однако она не замечала напряженности в отношениях между братом и сестрой и постоянно жаловалась, как ей не хватает Рикона. Леди Кейтилин взяла своего маленького сына и отправилась в свой старый дом в Риверране, чтобы навестить отца. Джоффри просто молчал и старался не обращать внимания ни на лорда Русе Болтона, ни на Джулианну. Пир продолжался, но раздражение Джоффри только росло. Как только он увидел, что Джулианна трет глаза, он встал и приказал ей: — Идем, я тебя провожу до комнаты. Тебе пора спать. Мирцелла в шоке уставилась на него. Он был раздосадован и пристыжен страхом и тревогой в ее глазах. Он все равно потянулся к Джулианне и начал тащить ее в постель. Он готов был использовать любой предлог, чтобы покинуть громогласную толпу и скрыться от леденящих глаз лорда Болтона. Джоффри передал Джулианну горничной, которая осталась в комнате девочек дожидаться их возвращения, и удалился к себе. Стражники, которым было поручено сопровождать его, послушно следовали за ним по пятам. Он оставил их у своей двери и отправился спать. Когда он наконец заснул, сон был беспокойным. Он метался и вертелся, пытаясь напасть на манекен с деревянным мечом, но тот превратился в ублюдочного младенца. Он задохнулся от ужаса, увидев кровь, стекающую по его лицу. Бледные задумчивые глаза были прикованы к нему, и он чувствовал себя парализованным под их взглядом. Затем деревянные манекены по обе стороны от оригинала превратились в Мирцеллу и Джулианну. Они боролись с веревками, которые удерживали их на деревянных столбах. Он обнаружил, что против своей воли идет к ним. Мирцелла закричала, но, несмотря на ее крики, он с ужасом увидел, как его собственная рука поднялась с мечом и опустилась, чтобы ударить ее. Джоффри резко вскочил с криком, задыхаясь и хватаясь за сердце, чувствуя, как оно бешено колотится. Он вздрогнул при звуке борьбы стражников за дверью. Он слышал булькающие звуки предсмертных криков, не зная, кто сражается и какая сторона побеждает. Он вскрикнул от ужаса и огляделся по сторонам, но оружия ему не дали. В последнем усилии он забился под одеяло, прислушиваясь к лязгу стали внутри и снаружи замка. Он взглянул на окно и увидел, что оно абсолютно черное, что указывало на то, что была самая темная часть ночи. Кто нападает? Это одичалые? Железнорожденные? Король Эйемон? Внезапно Джоффри вспомнились рассказы об убийстве принца Эйгона и принцессы Рейнис. В них говорилось, что король Роберт смеялся над их смертью. Он мог ожидать того же от Таргариенов, хотя ожидал и худшего. Таргариены сжигали своих врагов заживо. Неужели король наконец решил покончить с ним и его сестрами? Драка за дверью прекратилась, и он задрожал, всхлипывая от страха. Но потом он услышал звук удаляющихся шагов, и все стихло. Он осторожно высунул голову из-под одеяла и уставился на дверь. Солдаты двинулись дальше? Он подумал, не пойти ли проверить, но, может быть, охранники решили, что эта комната пуста? «Да, два стражника стоят перед пустой комнатой, что за идиотизм?» — выругал себя Джоффри. Казалось, они оставили его в живых, но по какой причине? Однако при мысли о проверке у него пересохло в горле, и он вспотел, думая о страшной судьбе, которая может его ожидать. Он снова забрался под одеяло и остался там. Когда он снова проснулся, в окно лился серый свет. Он бросил взгляд на дверь. Неужели все это было сном? Осмелится ли он проверить? Урчание в животе напомнило ему, что он не сможет долго прятаться, если захочет есть. Он поспешно накинул вчерашнюю одежду и встал за дверью. Его рука продолжала дрожать, когда он медленно взялся за ручку. Он приоткрыл дверь на волосок, чтобы выглянуть наружу, и тут же его взгляд упал на одного из стражников, распростертого на полу, с огромной раной в боку и перерезанным горлом. Большая лужа крови растеклась по каменному полу. Джоффри вздрогнул и почувствовал, как к горлу подступает желчь. Он бросился к своему ночному горшку и срыгнул в него, морщась от жжения в носу и горле. Он снова подавился ужасным привкусом, оставшимся во рту, и отчаянно попытался вытереть рвоту с лица и носа полотенцем для рук. «Они оставили меня в живых не просто так, — подумал Джоффри. — Я должен пойти и посмотреть, что случилось с остальными». Он втянул в себя воздух, словно это был его последний вздох, и открыл дверь. Второй стражник тоже лежал, растянувшись, по другую сторону двери. Его горло было перерезано, как и у другого, а глаза широко раскрыты и смотрели с удивлением. Джоффри сжал кулаки, потом наклонился и быстро закрыл ему глаза. Он не мог смириться с холодным осуждением этих мертвых глаз. Шаркающий звук заставил его подпрыгнуть, и он прижался к стене, его сердце колотилось в груди, когда он увидел пару солдат с освежеванным человеком Болтона на груди. Он едва мог разглядеть выражение их лиц под шлемами, но они были молчаливы и серьезны. Когда они замерли, Джоффри открыл рот, и из него полились слова. — П-пожалуйста, не делайте мне больно. Я не хочу умирать. Пожалуйста. Поскольку они продолжали молчать и держаться в отдалении, Джоффри почувствовал, как у него горят уши от унижения, что они стали свидетелями его мольбы. Он выпрямился, разгладил одежду и сказал: — Что здесь произошло? Почему эти солдаты Винтерфелла мертвы? В прежние времена Джоффри потребовал бы ответа и пригрозил бы им головами, но в последние месяцы над ним издевались и высмеивали за такие требования. Даже слуги не уважали и не боялись его. Ему больше никто не подчинялся. Джоффри обернулся со вздохом разочарования и облегчения, поскольку стражники продолжали хранить молчание. Он зашагал по коридору и остановился, услышав шаги за спиной. Он резко обернулся, и солдаты остановились, продолжая оставаться спокойными и холодными. Он посмотрел в коридор и подумал: «Мирцелла и Джулианна в порядке? А ребенок?» Его взгляд упал на дверь в комнату ребенка, но он отвел его и посмотрел на комнату Мирцеллы и Джулианны. Он постучал, но ответа не получил. Когда он открыл дверь, скрип петель заставил его сжать зубы, и он огляделся, надеясь, что это никого не насторожило. Он заглянул внутрь и обнаружил, что комната пуста. Значит ли это, что они живы? Или мертвы? Он двигался по камню так тихо, как только мог, и выглядывал из-за угла, как будто был вором. Двое охранников продолжали следовать за ним, и он чувствовал себя глупо; он старался пробираться незаметно, но все же не мог найти в себе мужества пройти через бойню. На полу валялись тела других солдат. Почти у всех из них был знак лютоволка Старка, но он видел одного или двух с ободранным человеком Болтонов. Он нахмурился. Джоффри мало что знал об этом соглашении, но Старки оставили минимум солдат для охраны, в то время как Болтон прибыл со всей своей армией в несколько тысяч человек. Отразили ли его люди нападение захватчиков? Были ли Старки более готовы отдать жизнь за своего сюзерена, чем Болтоны? Направляясь к Большому залу, он услышал, как за колонной плачет женщина. Он осторожно пробрался вперед и выглянул из-за края. Это была служанка. Громкие рыдания сотрясали ее, она свернулась калачиком, словно пытаясь спрятаться в самой стене. — Что случилось? — прошептал Джоффри. Он не мог заставить себя говорить громче. Женщина вздрогнула и уставилась на него широко раскрытыми заплаканными глазами. Потом она вскрикнула и побежала в ту сторону, откуда появился Джоффри. Он уставился на нее и посмотрел в сторону Большого зала, снова сомневаясь в своей решимости. Подойдя к двери, он услышал шаги солдата и скрежет доспехов о камень. Джоффри положил руку на другую колонну и наклонился, чтобы лучше видеть. Повсюду валялись трупы, на стенах и полу виднелись пятна крови. Люди Болтона убирали трупы, хватали их парами и вытаскивали наружу. Служанки с ведрами воды рыдали, вытирая кровь. Они съеживались от страха всякий раз, когда к ним приближался солдат. Джоффри вздрогнул, узнав в одном из тел Джори Кассела, на лице которого застыло испуганное выражение. Изо рта у него текла струйка крови, но еще больше капало с боку и растекалось по полу. Джоффри снова почувствовал, как к горлу подступает желчь, но тут же проглотил ее. Оглядевшись, он поймал взгляд солдата и замер, как заяц. Но солдат лишь мельком взглянул на него и снова принялся вытаскивать тела наружу. Не было никаких резких движений, насильственных или иных. После долгих колебаний Джоффри покинул укрытие колонны и был озадачен и доволен тем, что солдаты просто проигнорировали его. Он вошел в Большой зал и остановился, чтобы осмотреться. Все сидели вокруг стола, как обычно, однако лорд Бран не ел и выглядел мрачным. Жойен и Мира Рид были угрюмы и сердито смотрели на лорда Болтона. Только самого лорда Болтона не беспокоили тела, окружавшие его, пока он нарезал ветчину. Мирцелла дрожала и была бледна, а Джулианна плакала, сидя за столом и даже не пытаясь есть. — Джоффри, — прошептала ему Мирцелла. Впервые после инцидента с младенцем она вздохнула с облегчением и без отвращения смотрела на него. — А, ваша светлость. Пожалуйста, присаживайтесь, — сказал лорд Болтон и указал на один из пустых стульев. Джоффри покачнулся и уставился на него. — Ваша светлость? — Да, ты мой король. Не тот бастард-самозванец, которого Старк навязал нам всем. — Король Эйемон не бастард, — парировал Бран. — Мой отец никогда бы не солгал об этом. — Неужели это так? Тогда почему он лгал с самого начала, что Джон Сноу был бастардом? Я думал, Старки славятся своей честью, — небрежно ответил лорд Болтон. Если слова лорда Брана и возымели какое-то действие, он не подал виду. — Я тоже бастард, — ответил Джоффри. — Я не понимаю. — Вы бастард только потому, что так сказал Старк. — Это ложь, — крикнул Бран. Мира схватила его за руку и что-то прошептала ему на ухо, отчего мальчик затих. — Ты все еще жив, Бран Старк, потому что ты нужен мне живым. Это не значит, что ты свободен. Я бы более тщательно подбирал слова, — холодно сказал лорд Болтон. — Но это правда, — возразил Джоффри. — Моя мать сама признала, что мы были незаконнорожденными. — Она солгала. Старки заставили ее. Она все еще была королевой, и известно, что она спала с королем. Поэтому нет никаких доказательств, что вы не можете быть его детьми, — ответил лорд Болтон. — Но мы совсем на него не похожи. — И самозванец Таргариенов не имеет ни одной из характерных черт Таргариенов. У него нет другого способа доказать, что его утверждение истинно, кроме слова одного человека. Старки были у власти слишком долго, и они переступили свои границы, когда пошли за короной. Я здесь, чтобы сломить эту силу и привести Север в равновесие с остальными семью королевствами. Джоффри медленно подошел к столу и сел. Его разум лихорадочно работал. Он снова стал наследным принцем. Это было то, чего он хотел, — чтобы его имя было восстановлено, но он чувствовал только смущение. Его собственный дядя Джейме признал их незаконнорожденными. Он был королевским гвардейцем, он бы знал! Ему было невыгодно признавать это, когда он ошибочно объявил их своими, чтобы не позволить их обезглавить вместе с их матерью. «Все это не имеет смысла», — подумал Джоффри. Старки были очень добры к нему. Да, леди Кейтилин была холодна, но другие дети относились к ним достаточно тепло, когда они еще были здесь. У него было несколько бесед с лордом Браном, и он не держал зла. До инцидента с ублюдочным младенцем Бран даже шутил с ним во время уроков, чтобы развеять скуку. После минутного молчания он снова посмотрел на лорда Болтона и сказал: — Так зовут только короля. Лорд Болтон смотрел на него с убийственным спокойствием, от которого его бросило в дрожь. — Думаю, мне не стоит удивляться, что Старки ничего тебе не сказали. Король Роберт Баратеон мертв. У нас есть основания полагать, что ублюдок-узурпатор приказал его убить. Мирцелла ахнула, за столом воцарилась мертвая тишина. — Джоффри, я впервые слышу об этом, — сказал лорд Бран. Джоффри похолодел, увидев, что он смотрит в никуда, не находя своих глаз. — Ну, если я король, разве меня не должны сопровождать в Королевскую Гавань? Лорд Болтон усмехнулся и слегка улыбнулся ему. — Пока нет, ваша светлость. Незаконнорожденный узурпатор все еще окопался в Королевской Гавани, но ненадолго. У лорда Тайвина есть план, как его выкорчевать. И тогда вы сможете вернуть свой трон, который принадлежит вам по праву. Несмотря на явные возгласы радости, его глаза оставались нервирующе спокойными и бесстрастными. Джоффри, казалось бы, должен был прийти в восторг от такой новости. И все же в глубине его души был только страх.