Рев Дракона. (The Dragon's Roar)

Его имя Кассиан. Лорд Джейме Ланнистер Кейтилин раздраженно поджала губы. Кассиан, а дальше что?! Неужели этот ублюдок должен быть Хиллом? Или, раз уж он останется, будет носить имя Сноу, пока живет на севере, как пятно на семье Ланнистеров и обуза для Старков? Это казалось сомнительным, учитывая то, как лорд Джейме приказал ей оберегать его незаконнорожденного сына. Малыш появился на свет всего неделю назад. Поскольку в замке царила тишина, ведь управлять им оставалось очень мало людей, то даже небольшая компания из дюжины человек привлекла всеобщее внимание, в том числе и леди Кейтилин. Как только она поняла, что эти люди сопровождали младенца Ланнистеров, она пожалела, что не могла скрыться в замке и вернуться к постели Брана. Когда она увидела сверток в руках няни, то вся напряглась и не смогла скрыть презрения на своем лице. Когда кормилица вошла в замок, на ее лице появилась теплая улыбка, но она померкла от ее ледяного взгляда. Она выглядела довольно молодо для обычной кормилицы, совсем еще девица, вероятно, сама только родила собственного бастарда. Сверток открыли, и Кейтилин, присмотревшись, увидела бледную кожу и золотистые волосы. Глаза мальчика все еще были голубыми и смотрели на нее с любопытством. Судя по его пухлым щекам, он хорошо питался. На вид он был совершенно нормальным ребенком, хотя и неестественно благословленным красотой своих родителей. Она с трудом удержалась, чтобы не скривить губы от отвращения. — Горничная проводит вас в вашу комнату и комнату ребенка. Вы должны оставаться в своем крыле замка и можете входить в главный зал только в том случае, если с вами не будет ребенка. Это понятно? — Да, миледи, — тихо ответила женщина, не поднимая головы. С этими словами Кейтилин вернулась к своему бдению у постели Брана. Он очнулся уже несколько недель назад, но мейстер Лювин настоял, чтобы он оставался в постели, пока не заживет рана на голове. У нее разрывалось сердце, когда она видела, как сын напряженно всматривается в комнату, но видит только темноту. «Боги были жестоки, покалечив такого умного мальчика. Теперь он уже не будет тем рыцарем, которым давно мечтал стать». Она предалась жалости, глядя на его бледное лицо, на котором застыло недовольное выражение скуки. Она увидела, как он потянулся к своему лютоволку Шторму и нежно погладил его по голове. Обычно она не одобряла, когда лютоволки лежали на кровати, но уступила из-за беспокойства за Брана, который и так уже много страдал. Она скомкала пергамент, присланный Цареубийцей, и положила его на тумбочку рядом с собой. — Мама, я чувствую твое разочарование. Что случилось? — Ничего, мой милый. Тебе незачем беспокоиться. — Разве ты не говорила, что я должен отвечать на письма? Я — Старк из Винтерфелла, пока отец и Робб в отъезде. Скажи мне. — Тебе действительно не о чем беспокоиться. Это особое задание, предназначенное только для меня. Она рассердилась, увидев понимающее выражение его лица. — Ты говоришь о ребенке? Ее молчание было достаточным ответом. — Мама, может быть, я теперь и слепой, но больше никто в замке не слеп. Они мне уже сказали. Это бастард Джейме Ланнистера от его сестры, рожденный после того, как она его… — Не продолжай, — отрезала она. — Эта мерзость была совершена в нашем доме, и мы вынуждены терпеть это зло в образе того младенца. И называй лорда Джейме либо так, либо милорд десница. Я не позволю тебе называть десницу короля по имени в пределах слышимости знати. — Да, мама. Но ведь это всего лишь ребенок! — Этот бастард, рожденный вследствие кровосмесительной связи. И что я тебе говорила? Бастардам никогда нельзя доверять. Они ждут, затаившись, готовые напасть на любого законнорожденного, достаточно доверчивого, чтобы подружиться с ними. Бран нахмурился еще сильнее. — То же самое ты говорил и о Джо… короле Эйемоне. Он себя никогда так не вел. — Не все бастарды являются переодетыми королями, да и не должны ими быть. Они рождаются с жаждой, которую можно утолить только кровью законнорожденного. Никогда не теряй бдительности рядом с бастардами. Хотя он ничего не видел, его глаза все еще были прикованы к ней, и он упрямо выпятил челюсть. — Это неправда, мама. Если это правда, то почему король Эйемон не попытался убить нас? — Потому что в конце концов он оказался не бастардом, — ответила Кейтилин с разочарованным вздохом. — Но он был известен как таковой. Если бы отец не рассказал ему о его истинном происхождении, он так и остался бы известен как незаконнорожденный. — Но он не был настоящим бастардом. По его нахмуренному лбу и искорке гнева в глазах Кейтилин поняла, что он все еще не верит ей. Только Санса была хорошей девочкой и слушалась свою мать. Она часто переживала из-за того, что Робб растет так близко к Джону, и часто вмешивалась, хотя Нед всегда ее останавливал. Она должна благодарить его за то, что он пытался защитить ее от гнева богов. Без сомнения, они были бы разгневаны ее отношением к истинному королю, если бы это продолжалось и после того момента, когда он достиг совершеннолетия. Она каждый день молилась Семерым, чтобы они спасли ее от этой участи. Вот если бы ей удалось спасти свою семью от катастрофы, к которой, похоже, вел их король Эйемон и его первый помощник — лорд Джейме. Она чувствовала, что Нед должен был пристальнее следить за Ланнистерами. Она не знала, что могло заставить короля прислушаться к совету лорда Джейме, а не к совету собственного дяди, но это наверняка закончится катастрофой. Она взяла следующее письмо, лежавшее у нее на коленях, и ее сердце замерло при виде знакомой печати из голубого воска. Она любовно провела по нему пальцами, и ей стало больно ломать печать. Она развернула его и прочла: Леди Кейтилин Старк, урожденная Талли Мне больно сообщать вам, что ваш дорогой отец, лорд Хостер Талли, болен, и его время среди нас истекает. Когда он пребывает в здравом уме, он спрашивает о вас. Если вы найдете в себе силы еще раз посетить вашего лорда-отца, то, я уверен, вы принесете ему покой, и он спокойно сможет покинуть наш мир. Мейстер Виман Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание и на глаза навернулись слезы. «Отец, нет!» Слеза упала на пергамент и впиталась в него. — Матушка? Что-то случилось? Кейтилин выпрямилась и попыталась взять себя в руки. — Почему ты так думаешь? Но в ее голосе была какая-то напряженность, которую она не могла скрыть. — Ты звучишь расстроенной. Я слышал, как изменилось твое дыхание и твой голос. Неужели что-то случилось с отцом? — Нет, мой сладкий. С твоим отцом все в порядке. Бран задумчиво нахмурился и, казалось, искал ответ. Затем он спросил: — Тогда что-то случилось с твоим отцом? Ее улыбка задрожала. — Да, это мой отец… Он очень болен. Мейстер Виман считает, что его смерть — лишь вопрос времени. — Ты должна поехать к нему. В последний раз ты видела своего отца, когда мой отец вернулся с войны, верно? — Верно, — сказала она, протягивая руку, чтобы погладить его по волосам. Он просиял, но попытался уклониться от поглаживаний. — Мама, я уже не ребенок. — Ты всегда будешь моим ребенком, милый. Она посмотрела на письмо, которое дрожало у нее в руке. Ее сердце действительно жаждало увидеть отца в последний раз. Слезы уже наворачивались на ее глаза при мысли о том, что они скоро навсегда расстанутся. Хотя ее свадьба не была самым счастливым из всех событий в ее жизни, ее отец сделал все возможное, чтобы она улыбнулась в тот день, и успокаивал ее как мог, когда она выходила замуж за Тихого Волка вместо своего давнего жениха, Брандона Старка. Эддард Старк так резко контрастировал с веселым и дерзким Брандоном. Больше всего ей не хватало смеха Брандона и его улыбки. Глядя на мрачное лицо Эддарда Старка, она задавалась вопросом, смеялся ли он когда-нибудь в своей жизни. Он попытался улыбнуться ей, но улыбка получилась слабой, и лицо его было омрачено горем утраты. Оглядываясь назад, она находила свой страх глупым. Он был Старком, таким же чистым и благородным, какими были его брат и отец. — Мама, когда я смогу встать с постели? Мне надоело лежать здесь. Она стряхнула с себя эти мысли и сказала: — Когда мейстер позволит тебе, и не раньше! Ты получил довольно сильный удар по голове. Он хочет убедиться, что ты полностью исцелился. Он порывисто вздохнул и плюхнулся обратно на кровать. Шторм, его лютоволк, ворчал вместе с ним. На мгновение воцарилось молчание, когда она взяла свое шитье и продолжила шить новый горностаевый плащ для Рикона. — Мама, — наконец заговорил Бран, — можно мне поговорить с леди Мирой и Жойеном? — Конечно, можно. Я прикажу слуге привести их. Веди себя хорошо, мой сладкий, — сказала Кейтилин со всей теплотой, на которую была способна. Затем она взяла письма и свое шитье и ушла. Она вернулась в кабинет и положила пергаменты на стол, когда заметила, что один из них она не открыла. Она подняла его и снова увидела печать Ланнистеров. С некоторым трепетом она сломала печать и тоже развернула его. Кассиан, Обстоятельства твоего рождения могут быть не очень хорошими, но ты для меня все равно сын. Кровь Ланнистеров течет в твоих жилах. Бастард или нет, но ты вырастешь и станешь Львом. Это дух, который носит каждый Ланнистер, и я знаю, что ты однажды тоже будешь сильным Львом. Расти хорошим мальчиком. Однажды я приду за тобой. Твой отец, Джейме Ланнистер Она посмотрела на письмо и фыркнула. Она заранее пожалела ту бедную женщину, которая в конце концов станет леди Ланнистер. Это попахивало узурпацией места его собственного будущего первенца его сыном-бастардом. Ей очень хотелось просто кинуть письмо в огонь, но она сдержалась. В конце концов, она обещала лорду Джейме, что прочтет эти письма. Он был всего лишь младенцем, ему был всего лишь месяц или около того. Он же не может выскочить из колыбели и в любой момент расправиться с ее семьей. Кипя от гнева, она направилась в гостевые покои, где жили все бастарды Ланнистеров. Чтобы отвлечься от этой темы, она вспомнила о письме мейстера Вимана, которое тот прислал ей по поводу ее отца, и снова начала терять самообладание. «Мой отец нуждается во мне. Какой же я буду дочерью, если не прислушаюсь к его последнему зову? Он даже никогда не встречался ни с одним из моих других детей», — подумала она, и ее глаза вновь наполнились слезами. «Я могла бы отвезти Рикона к нему. В последний раз я увижу своего отца, а он напоследок встретится с другим внуком. Ему будет отрадно узнать, что его род будет продолжен, и притом будет так силен, — подумала она. — Я буду готовиться к отъезду. Как только Бран пройдет проверку у мейстера Лювина, мы отправимся в путь». Мало что радовало ее так, как эта мысль. Кейтилин вздохнула, когда подошла к двери в детскую и распахнула ее. Она остановилась в дверях и уставилась на Джоффри Уотерса. Он был одет в свой тяжелый плащ, и на его одежде и волосах блестела вода от холодного дождя, падающего снаружи. Он стоял над колыбелью, глядя в нее сверху вниз. В отличие от своих сестер, он не ворковал и не корчил рожи, но был молчалив, как могила. — Что ты там делаешь? — сказала она. Он подпрыгнул, и она услышала сильный глухой звук. Она посмотрела вниз, и ее глаза расширились, когда она увидела кусок скалы размером с кулак, упавший на пол. Младенец, который до сих пор молчал, начал плакать, и Джоффри повернулся к ней со смесью вины и паники на лице. — Н-ничего. Я ничего не делал! Кейтилин снова посмотрела ему в глаза и почувствовала, что ее сердце упало, как этот камень. — Ты собирался убить своего брата?! — Н-нет! Нет, это не так! — Братоубийца! — Он мне не брат! Он — ошибка! Это его вина! Это он во всем виноват! — Вон отсюда! Вон отсюда! Она повернулась в коридору и закричала: — Стража! Через несколько мгновений в дверях появилась пара солдат. — Проводите Джоффри Уотерса в его комнату. Вы будете стоять там на страже, пока я не сочту нужным выпустить его. Его еда будет доставлена к нему, когда я прикажу. Стражники подхватили его, схватили за руки и потащили наружу. Он съежился от их присутствия, но вскоре начал всхлипывать и причитать: — Я ничего не сделал! Вы не можете так поступить со мной! Отпустите меня! Кейтилин смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду и его отчаянные крики не затихли вдали. В панике она бросилась к ребенку, который кричал и краснел от своих криков. Она подхватила его на руки и что-то зашептала, воркуя и укачивая. Вскоре он успокоился и посмотрел на нее печальными голубыми глазами. Она пристально посмотрела на него и пригладила прядь золотистых волос на его голове. — Миледи, что случилось?! Она повернулась к кормилице. — Ты где была? — Я обедала, миледи. Пока малыш спал. — Его брат чуть не убил его! Кормилица побледнела и зажала рот рукой. — С этого дня и впредь ты не должна покидать этого ребенка, пока я не отошлю тебя. Это понятно? Девушка энергично закивала. — А теперь убирайся! Я должна быть наедине с ребенком. Кормилица, не колеблясь, поспешила прочь. Кейтилин устроилась в кресле-качалке с малышом в руках. Он снова задремал. — Ты можешь быть бастардом, но если Семеро так решили, то ты будешь жить, и пока ты живешь в этом доме, ты будешь в безопасности, чтобы я не навлекла на наши головы гнев твоего лорда-отца Джейме Ланнистера.