Рев Дракона. (The Dragon's Roar)

— Добро пожаловать в Дорн, король Эйемон Таргариен, — поприветствовал его сильно загорелый мужчина с вьющимися черными волосами. Он был одет в желто-оранжевую рубашку, украшенную металлическими солнцами на плечах; ворот рубашки опускался почти до живота, обнажая такую же загорелую грудь. Его улыбка была лукавой, а глаза холодными. Эйемон узнал от Джейме, что принц Доран страдает подагрой и поэтому прикован к инвалидному креслу. Этот человек, однако, обладал энергией молнии, которая была готова в любую минуту ударить в него. Призрак поравнялся с ним и издал низкий рык. Он зашипел на него, призывая к тишине, и снова повернулся к принцу. — Я — принц Оберин. Это моя любовница, Эллария Сэнд, — сказал он, махнув рукой в сторону такой же загорелой женщины. Несмотря на свой низкий статус, она была одета в такие же оранжевые тона и была так же прекрасна, как любая леди в Королевской Гавани. Эйемон взял ее за руку и целомудренно поцеловал костяшки пальцев. — Очень приятно познакомиться с вами, миледи. Я благодарю вас за гостеприимство, — ответил Эйемон. — Я вовсе не леди, ваша светлость. Зовите меня Эллария. — А это моя племянница, прекрасная принцесса Арианна Мартелл. Принцесса Арианна Мартелл была одета в красное, такое же яркое, как солнце на гербе ее дома. Ее платье пересекало только одно плечо, оставляя другое свободным. Она как будто сверкала на солнце золотой пылью, вся в золотых безделушках: браслет, солнце на ее платье и солнца, свисающие с ее ушей. Ее темные волосы были убраны золотой лентой, переплетенной с еще большим количеством золотых украшений. Ее лицо было нежным, и она широко улыбнулась ему, тоже протягивая руку. — Вы действительно прекрасны, принцесса Арианна, — сказал Эйемон. — Спасибо, ваша светлость, — ответила она, и он подумал, что принцесса явно именно так и думает. Уже не в первый раз Эйемон почувствовал себя маленьким и невзрачным на фоне великолепного набора цветов, которые носила эта семья. Сам он был одет в серый камзол с серебряной отделкой, дополненный красно-черным плащом, чтобы продемонстрировать свою принадлежность к дому Таргариенов. Дорнийцы казались аккуратными и явно не страдали от жара солнца, в то время как он уже чувствовал, как его рубашка начала прилипать к спине от пота. Он только сейчас начал привыкать к жаре в Королевской Гавани, но это было несравнимо со зноем Дорна. «Такое ощущение, что я в камине», — подумал он и с трудом удержался, чтобы не вытереть пот со лба. Он слышал, как тяжело дышит Призрак, и надеялся поскорее добраться до места, где есть тень. Джейме подробно рассказал ему о принце Оберине и его семье. Он уже знал, что они будут недолюбливать его и не доверять ему, поэтому оттенок насмешки в их поведении и голосах ни в малейшей степени не удивил его. Они злились на него, даже без всяких на то оснований. Он не его отец, и он, конечно же, не был ответственен за то, что его отец выбрал его мать, оставив свою первую жену в стороне. Но и это было достаточно жестокое оскорбление, которое могло привести большинство домов в смертельную ярость, и не только Тайвина Ланнистера. Его десница, конечно же, не был в восторге от его личного присутствия на переговорах, но больше никто не мог это сделать, как заметил Эйемон. Джейме в Дорне презирали еще больше, чем его самого. Они были двумя самыми влиятельными людьми в Вестеросе, и послать кого-то меньшего было бы оскорблением. Приняв такое решение, Джейме еще более подробно рассказал Эйемону о том, как принц Оберин провел время в Королевской Гавани и о последовавших за этим неприятностях. — Принц Оберин, может быть, и грубиян, но он не настолько кровожаден, чтобы убивать без причины или провокации. И не настолько бесчестен, чтобы сделать это, пока его враг спит или вкушает пищу. Он скорее убьет в бою, чем так, — сказал Джейме. Он прекрасно понимал, что принц очень любит свою семью. Он помнил, что был вне себя, когда узнал о смерти своего дяди и обеих сестер, оказавшихся в тисках Ланнистеров в Королевской Гавани, пока он сам застрял у Стены. Исполнение своего долга было самым трудным делом в его жизни, но он всегда держал в сердце слова мейстера Эйемона. Сколько душевных мук он испытал, видя полное разрушение своей собственной семьи? Он был так счастлив, что в этой жизни ему было позволено протянуть руку помощи мейстеру Эйемону. Жаль, что они были так далеко друг от друга, но он понимал, что у его двоюродного деда есть долг, который он должен был исполнять — как мейстер и как человек Ночного Дозора. Он и Призрак начали спускаться по трапу, пытаясь не отставать от Оберина. Дамы следовали за ними по пятам, а дядя Нед шел сзади. Дорнийские солдаты обступили их со всех сторон. — Я должен сказать, что мы все были удивлены здесь, в Дорне, получив ваше первое письмо. Всегда приятно услышать, что небольшая часть великого наследия Таргариенов продолжает жить, хотя вы не очень похожи на Таргариена. Не то что мой племянник. У него были светлые волосы и знаменитые фиалковые глаза. — Я слышал, принц Оберин. Жаль, что я не знал своих сводных братьев и сестер, — сказал Эйемон, стараясь не думать об их судьбе. — Да неужели? Вы не были бы королем, если бы принц Эйегон остался жив. — Я знаю об этом, принц. Я взошел на трон не ради власти. — Забавно, потому что это именно тот трофей, который получают, когда садятся на трон. Принц Рейегар понимал это. А моя сестра, принцесса Элия, подарила ему двух прекрасных детей, чтобы продолжить его род. Но нет, ему захотелось бежать с другой женщиной. Жаль, что та не подумала о жене своего ухажера во время своего маленького свидания. Эйемон почувствовал, как лицо его заливает жаром, и не успел он опомниться, как уже прижимал принца к ближайшей стене. — Эйемон, остановись! — воскликнул дядя, обхватил его за плечи и попытался оттащить назад. Дорнийские стражники подняли свои копья, но они были недостаточно близко, чтобы успеть вмешаться. Его королевские телохранители выхватили мечи и приготовились к обороне. Призрак ощетинился и зарычал, заставляя всех вокруг отступить на шаг от него. — Ни одного гребаного шага вперед, — прорычал Пес, и один из копейщиков нервно посмотрел на него. — Моя мать была невинна, — проворчал Эйемон. — Мотивы моего отца были только его мотивами. Не перекладывайте на нее вину за смерть вашей сестры и ее детей! — С этими словами он опустил принца, которому пришлось схватиться за стену, прежде чем он смог выпрямиться. — Совершенно верно. За это я должен благодарить Ланнистеров. Мы слышали, что они — ваши вторые ближайшие союзники после вашего дяди. Сам Цареубийца — ваш десница, — сказал принц Оберин изменившимся голосом. Эйемон выпрямился и встал лицом к лицу с принцем. — Лорд Джейме Ланнистер также не несет ответственности за их смерть. Принц Оберин удивленно поднял брови и сказал: — Но он был королевским гвардейцем. Их смерть — это его вина, особенно в свете того факта, что он сознательно нарушил клятвы своему королю. — Сир Барристан Селми не смог спасти моего отца от той же участи, и все же я полностью доверяю ему. Я не буду извиняться за лорда Джейме. Это его дело, но я не считаю его виновным и доверяю ему свою жизнь. — Вы слишком легко забываете прошлое, ваша светлость, — сказал принц Оберин. На его лице все еще играла странная улыбка, но в голосе явно слышалось напряжение и гнев. «Если бы ты только знал, — подумал Эйемон. Он изо всех сил старался не рассмеяться вслух от этой мысли. Он жил порой в прошлом, таком же реальном для него, как и настоящее. — Что сделано, то сделано. Я должен продвигать это королевство вперед, если мы хотим мира. Не стоит останавливаться на прошлом». Он так долго лгал своему дяде, что ложь давалась ему легко, но дядя доверял ему, а принц Оберин — нет. А вдруг принц заметит его ложь? — Прошлое никогда не умирает. Оно живет с нами, и если о нем позаботятся, то память о нем сохранится даже после того, как мы умрем. Вы забываете об этом на свой страх и риск. — Я никогда не говорил о забвении, — отрезал Эйемон. — Довольно, дядюшка! — воскликнула принцесса Арианна и подошла ближе, но не встала между ними, после чего сердито посмотрела на принца. — Отец понимает, что вы страстный человек, но ему было бы стыдно за ваше поведение. Вы говорите с королем, если не забыли! — Я не забыл, — ответил принц Оберин, хотя на его лице не было и тени раскаяния. — Простите меня, ваша светлость, но я хотел посмотреть, что вы за человек. Разгневанный человек не может скрыть свою истинную сущность. — Вы удовлетворены? — прогремел Эйемон. Он опустил руку, чтобы зарыться пальцами в мех Призрака, и лютоволк наконец расслабился. Принц Оберин склонил голову набок. Затем с довольной улыбкой он коротко кивнул и сказал: — Почти. — Довольно, — сказал Эйемон, оглядываясь через плечо на своих королевских гвардейцев. Они вложили мечи в ножны, но Пес, казалось, неохотно сделал это. Принц Оберин взмахнул рукой, и дорнийские стражники отступили назад, подняв копья к небу. Они снова направились к дворцу. — Я слышал, — заговорил принц Оберин, — что вы сделали Пса королевским гвардейцем. — Он не его брат, — ответил Эйемон все еще напряженным голосом. — И вы готовы поставить на это свою жизнь? — Да. Он служил мне верой и правдой. — Вы думаете, что это разумно? — Беспокойтесь о своей охране, а я — о своей. — Дядя, — снова предостерегающе произнесла Арианна. Принц Оберин поморщился, но кивнул племяннице в ответ. — По-моему, я уже достаточно испортил вам день. Будьте уверены, ваша светлость, мы здесь, в Дорне, не верим, что грехи отца — это грехи его сыновей или дочерей. Его преступления — не ваши. «Это не мешает вам приписывать мне те же самые мотивы, — мрачно подумал он. Он подавил желание оглянуться на дядю, потому что боялся увидеть там подтверждение своих слов. — Неужели он, Рейегар, возродился заново, одержимый мыслью о драконах и пророчестве и не обращающий внимания на других?» Он просто не видел другого выхода. Он должен был стать королем и использовать свою власть, чтобы подготовить Семь Королевств, но будучи королем, он еще должен был охранять трон от других узурпаторов. Может быть, король Роберт и правил мирно, но теперь Эйемон понимал, что этот мир — всего лишь иллюзия. Узурпатор просто успел жениться на женщине из самой могущественной семьи Вестероса. Но как оказалось, его собственная жена — и та замышляла забрать трон у него из-под носа без его ведома. Даже когда он сам женится и обзаведется наследником, он будет постоянно высматривать хищников, как птица, охраняющая свое гнездо. Он понимал, что быть хорошим королем — значит обеспечить мир для всего остального королевства, не зная такого мира сам. Нетрудно было понять, что лишь небольшое число людей может быть достойно носить наковальню, известную как корона. Он надеялся, что сам был одним из таких людей. Если бы это было не так, его плечи рухнули бы под его тяжестью, и тогда Король Ночи одержал бы еще одну победу. Именно этого он и не хотел допустить. «Драконы. Королевство все еще нуждается в Дейенерис и ее драконах. По крайней мере, я должен сделать королевство достаточно безопасным для нее и драконов, чтобы они могли здесь процветать». Они перешли к более безопасным темам для обсуждения. Принц Оберин спросил о лорде Уилласе. Эйемон говорил о своих двоюродных братьях, о желании Арьи сражаться («она прекрасно вписалась бы здесь, в Дорне») и о женитьбе Робба на Маргери. Эйемону показалось, что на лице принца Оберина появилось задумчивое выражение, и он подумал, не связано ли это с тем, что принцесса Арианна в настоящее время не помолвлена. Увидев принцессу здесь, на жарком солнце, без единой капли пота, он подумал, что она, возможно, замерзнет на Севере. В любом случае это была не самая удачная первоначальная партия с Дорном, так как Старки были ближайшими союзниками узурпатора, который украл трон у их принца Эйгона. Только когда они приблизились к человеку, прикованному к инвалидному креслу, Эйемон понял, что они перестали ходить по окрестностям и зашли во дворец. Большая часть дворца была под открытым небом, но он нашел известняковые стены, украшенные красочными фресками, более интересными, чем прогулки по садам Красного замка. Мужчина повернулся в кресле, а затем развернул его, чтобы встретить их на полпути. — Король Эйемон, я очень рад видеть вас на прекрасных берегах Дорна. Солнечное Копье приветствует вас. Надеюсь, это было приятное путешествие. — Настолько приятное, насколько это может быть, если находиться столько времени в море, — ответил Эйемон. — Простите мои манеры, я — принц Доран Мартелл. Я правитель Солнечного Копья. Я надеюсь, что мой брат уже поприветствовал вас должным образом. — Он был совершенно очарователен, — сухо ответил Эйемон. Ему показалось, что принц Оберин дернулся, когда его брат пристально посмотрел на него. — Прошу прощения, ваша светлость. Мы не хотим, чтобы вы чувствовали, что вам не рады в Дорне. Однако я уверен, что вы знаете, что некоторые раны никогда не заживают. Эйемон молчал. Ему придется смириться с их обидами, какими бы несправедливыми они ни были. Несмотря на слова принца Оберина о том, что нельзя обвинять сына в грехах отца, они были полны решимости сделать именно это. Это была рана, которая до сих пор гноилась. Король Роберт слишком наслаждался убийством маленьких принца и принцессы, а также смертью их матери принцессы Элии и не задумывался о том, как глубоко Дорн был потрясен. — Вы, должно быть, устали с дороги. Я прикажу слуге отвести вас в ваши комнаты. А через пару часов вас проводят в столовую, как только еда будет подана. Устраивайтесь поудобнее. — Благодарю вас за гостеприимство, принц Доран. Вы очень любезны. Через несколько минут Эйемон уже был в своих новых покоях и немедленно снял корону. Она чувствовалась сейчас непомерно тяжелой, особенно после его вспышки гнева на принца Оберина. «Возьми себя в руки», — обругал он себя. Задолго до того, как он уехал, он знал, что это будут особенно трудные переговоры. Не было никакой гарантии, что он когда-нибудь завоюет их преданность. Как и большинство людей, они могут говорить одно, а замышлять другое, но с какой целью? Самым близким союзником Дорна был Простор, и это было просто результатом хороших отношений с лордом Уилласом. Они ненавидели Баратеонов, поэтому Штормовые земли были вне их досягаемости. Север, Речные земли и Долина теперь были тесно связаны между собой, и не только как его союзники. Судя по их едким замечаниям о Джейме, они не собирались в ближайшее время становиться союзниками Ланнистеров. «Они ведь играли в дружбу в другое время», — подумал он. Они согласились на помолвку принцессы Мирцеллы с принцем Тристаном. Судя по всему, все шло гладко, пока принц Оберин не погиб, сражаясь с Григором Клиганом, а потом все пошло прахом. Его не обмануло поведение принца Дорана. Несмотря на их разное поведение, оба брата были одного мнения относительно смерти их сестры и ее детей. Отправив принца Оберина встретить его, он намеренно дал им именно то, что они хотели. Он проклинал себя за свою глупость. Джейме предупреждал его, что его будут поддевать. Он был готов ко всем неожиданностям, за исключением того, что ему нагло бросят в лицо упоминание о его бедной покойной матери. И все же, если бы он хотел, чтобы эти переговоры прошли успешно, он должен был закрыть на это глаза. Лежащий на полу Призрак заскулил. Он продолжал тяжело дышать даже в прохладной тени этой комнаты. Дворец был искусно спроектирован так, что комнаты наполовину уходили в землю. В них были маленькие окошки на уровне глаз, так что он мог видеть цветущие пустынные цветы. Ненавидели они его или нет, но они, по крайней мере, дали ему комнату, в которой было прохладнее, чем где-либо еще во дворце. Он надеялся, что Призраку этого будет достаточно. Он подошел и запустил пальцы в густой мех своего лютоволка. Его волк толкнул его мокрым носом, и он усмехнулся. В дверь постучали, и Эйемон зажмурился. — Кто это? — Это лорд Старк, ваша светлость, — объявил сир Арис Окхарт. Эйемон стиснул зубы, сосредоточился, чтобы стереть с лица остатки гнева, и сказал: — Чего ты хочешь? Он даже не повернулся, чтобы посмотреть на своего дядю. — Я сейчас не особенно заинтересован в лекциях, дядя. И снова дядя избегал его с тех пор, как получил неприятное известие о Бране. Хотя он больше не давал односложные ответы, но его поведение было холодным. Ему недоставало той семейной теплоты, на которую полагался Эйемон, чтобы сосредоточиться на настоящем. Его дядя помолчал с минуту, а потом сказал: — Я бы хотел, чтобы ты мне сказал. — А что бы это дало, дядя? Ты бы просто бессмысленно переживал из-за неизбежного. — Я был бы к этому готов. — Да неужели? — сказал Эйемон и наконец обернулся. Профиль его дяди представлял собой истинную картину горя, вероятно, еще более глубокого после резких замечаний принца Оберина. — Знать слишком много может быть так же опасно, как и знать слишком мало. С тех пор как Эйемон взошел на трон, они плыли по неизведанным водам. Как часто он мучился от осознания того, что у него есть знания о будущем, которого больше не может быть? Многое из того, что он знал, он слышал из третьих рук от других людей. Возможно, это были надежные источники информации, но их воспоминания могли измениться так же, как и его. На этом этапе они могли сделать только общие выводы. Мизинец был проблемой, он обязательно попытается что-нибудь сделать. Лорд Тайвин не любил, когда его дурачили или рвали в клочья его наследство; следовало ожидать возмездия. Но пути, по которым раньше шли Мизинец и Тайвин, исчезли. Серсея больше не была королевой. Сейчас они были лишены своей прошлой силы, и он не мог решить, было ли это выгодно для него или нет. Но это также означало, что они могут повести себя так, как он не ожидает. Если у них с Джейме и было какое-то преимущество, то оно заключалось в том, что Джейме был более ценен живой, чем мертвый. Пока Джейме жив, они будут верны. Эйемон должен был верить, что Джейме по-прежнему заботится о его интересах, иначе Король Ночи снова одержит победу. Он был на грани из-за отсутствия информации из Королевской Гавани. Вполне вероятно, что Мартеллы знали больше него о текущих событиях в Королевской Гавани. И все же он должен был сохранять спокойствие и считать, что ситуация находится под контролем. Было бы легче, если бы он не чувствовал, что постоянно находится в ссоре со своим дядей. «Мартеллы представляют собой единый фронт. А почему бы и нам так же себя не вести?» Прямо сейчас его дядя хмуро смотрел на него, выглядя более сердитым, чем когда-либо. — Я вовсе не дурак, ваша светлость. Я сражался на войне, потерял членов семьи и вырастил не одного ребенка. Эйемон глубоко вздохнул, и ему пришлось взять себя в руки. Может быть, принц Оберин и толкнул его на край пропасти, но он уже давно сидел там со всеми своими тревогами и ссорами с дядей. — Ты прав, дядя. Ты проделал большую работу и очень помог мне. Ты добился больших успехов там, где Джейме, к сожалению… нет. Я высоко ценю твои усилия прийти к взаимопониманию с ним, даже если он мог бы лучше стараться преодолеть этот разрыв. Он увидел, как лицо дяди смягчилось, и на мгновение вспомнил себя, когда получал от него доброе слово. — Я взял тебя с собой не просто так. Я нуждаюсь в твоей поддержке так же, как и в поддержке Джейме. — Я постараюсь, ваша светлость, — ответил дядя, опустив голову. В дверь снова постучали. — Слуги принесли таз и воду для купания, ваша светлость. — Пора собираться. Спасибо, дядя. После ванны Эйемон почувствовал себя спокойнее. В Королевской Гавани вода часто была теплой, но в Дорне она оставалась прохладной, и этого, по-видимому, было достаточно, чтобы успокоить его горячую кровь и его гнев до такой степени, что он почувствовал себя в состоянии контролировать себя. Он заставил себя отложить свои заботы о Королевской Гавани на вечер, чтобы сосредоточиться на еде. После стольких пиршеств со всем цветом знати в Королевской Гавани казалось странным, что тех, кто собрался вокруг стола, было всего около дюжины. Был принц Оберин со своей любовницей и восемью дочерьми. Принц Доран и его дети, принцесса Арианна и принц Квентин, сидели на другом конце стола. В Королевской Гавани были только он и его дядя. Стол был уставлен блюдами из рыбы и морепродуктов, совсем не похожими на те, к которым он привык. Он видел частично раскрытые устрицы, крабьи лапки, расставленные вокруг чаши с соусом, и был уверен, что видит поджаренные ноги странного существа с множеством конечностей ближе к принцу Дорану. Он надеялся, что они не попросят его попробовать это. Беседа была незначительной, так как он был официально представлен остальным членам семьи. Эйемона попросили рассказать о том, как он стал королем, а затем о последующей кампании по захвату Красного замка. Хотя он старался не слишком хвалить Джейме, он не упускал из виду свою важную роль и был уверен, что принц Оберин огорченно нахмурился из-за этого, но в остальном принц не сказал ни одного сердитого слова. — Весьма впечатляющий отчет, ваша светлость. Теперь я понимаю, как вам удалось примирить столько разрозненных королевств, — сказал принц Доран. Он действительно казался искренним в своих словах. Принц Оберин озадаченно посмотрел на него. — Значит, мы должны благодарить Цареубийцу за то, что он поймал сира Григора Клигана и сира Амори Лорха? — Лорда Джейме Ланнистера, — поправил Эйемон. — И да, это так. — Мне придется поблагодарить его в следующий раз, когда я увижу его. Хотя я еще не успел позабавиться с ними, — ответил принц Оберин. — Неужели они будут заключены здесь в тюрьму до конца своих дней? На лице принца Оберина появилась злобная улыбка, которая не достигла его глаз. — Как и положено, они потребовали суда. Эйемон остановился. — И?.. — Они требуют, чтобы вы присутствовали. Эйемон уже наполовину поднес ко рту кусок рыбы, когда вдруг остановился и уставился на него. — И вы хотите, чтобы я выступил в роли судьи? — Да, ваша светлость. Мы намерены провести суд завтра, — ответил принц Доран. — Если вы этого пожелаете. — Хорошо, я там буду, — без колебаний ответил Эйемон. Как только он увидел восхищенные улыбки сидящих за столом, он понял, что это будет настоящий спектакль. Одно дело — составить план переговоров и произнести несколько красивых и успокаивающих слов, но сейчас времени на подготовку было мало. Они подвергали его такому же суду, как сира Григора и сира Амори. Один неверный шаг, и это, скорее всего, приведет его к гибели.