Chrysalis

Ханбин лежал неподвижно, уставившись в потолок спальни. У него был целый пул причин, чтобы не спать. Во-первых, воздух был удушливым. Горячим, тяжелым, и открытое окно кое-как помогало, хотя должно было впускать внутрь ночной ветерок. Ханбин был без футболки, сбросил с себя простыни, но все еще чувствовал себя так, словно был закутан в одеяла. Из-за пота он чувствовал себя отвратительно, футон стал сырым и, очевидно, никак не делал ситуацию лучше. Во-вторых, ранее он совершил ошибку, уснув в автобусе. Все, у кого был хрупкий режим сна, знали: когда у тебя недостаток сна, и ты решаешь подремать днем, ночь будет только мучительнее. Ханбин расплачивался за свои глупые решения, и поплатится за них еще раз утром, когда встретит день вялым и уставшим. И, в конце концов, что более важно: Хао спал в той же постели на расстоянии вытянутой руки от него. И он не просто храпел. Ханбин бы хотел, чтобы это был всего лишь храп. Честно говоря, в тот момент, когда он решил поспать в автобусе, всё пошло наперекосяк не только в плане режима сна. Хао тогда ласково его разбудил, и, пока мозг Ханбина медленно приходил в себя, его лицо внезапно оказалось так близко и- Это было всего лишь воспоминание, но сердце Ханбина снова дернулось. Он в смущении перевернулся на бок, пуская немой крик в свои ладони. В последние месяцы это превратилось в растущую проблему. Симптомы напали на него, словно болезнь: учащенное сердцебиение, одышка, приливы жара, дрожь. У Ханбина поднималась температура каждый раз, когда его дорогой Хао улыбался ему, и он совершил ошибку, решив, что это обычная простуда, когда почувствовал, что вскоре это может повлиять на его жизненные перспективы. На самом деле, Ханбин пока не был уверен, что именно с ним происходило. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько не в своей тарелке, так легко впадая в панику в ситуациях, в которых обычно легко ориентировался. Когда господин Ким упомянул в магазине, как много Ханбин болтал о Хао, очевидно дразня его, он захотел спрятаться в пещере и умереть в ней. К счастью, Хао не придавал их разговору особого значения, вместо этого протерев щёку Ханбина- С трудом сдерживая хныканье, Ханбин снова перевернулся, в этот раз лицом к спине Хао. Эта пытка тоже была всего лишь результатом его решений. Потому что, чем бы ни было это чувство, оно заставляло его действовать импульсивно, а Ханбин был очень уравновешенным парнем с единственной слабостью в лице Хао. Приглашение провести здесь время вместе стало решением, которое Ханбин принял за две секунды до того, как открыл рот. От этой мысли что-то у него в животе подпрыгнуло, это было чем-то волнующим, чем-то, чего он так сильно хотел, сам не понимая почему, и он погнался за этим, не задавая себе никаких вопросов. Зато теперь эти вопросы разрывали Ханбину голову, пока он пялился на открытую шею Хао. Он не хотел искать на них ответы. Какой в этом смысл? Думать слишком много — значит сделать всё ещё сложнее. Хао был его лучшим другом, человеком, которому он доверял больше всех на свете, и они сделали достаточно обещаний друг другу сохранить то, что у них было. Это всё, что имело значение, напомнил он себе, глубоко дыша в попытке успокоиться. Что бы ни происходило, они справятся с этим вместе. Хао никогда бы его не подвел. Он повторял это, словно мантру, и в конечном итоге это сработало, потому что он медленно погрузился в туманные сны, представляя, как просыпается и начинает новый день. Когда он, наконец, открыл глаза по-настоящему, Хао закрывал окно в спальне, его волосы боролись с гравитацией, а надутое после сна лицо придавало ему угрюмый вид. Может, Ханбин всё же так и не проснулся окончательно, раз его встречало такое прекрасное зрелище. — О, ты проснулся, — растягивая слова, произнес Хао. — Завтрак? — Зачем ты закрываешь окно? — простонал Ханбин. — Солнце встало. Я не хочу, чтобы сюда проник горячий воздух. — Здесь и так жарко… Воздух не был бы лишним… — Почему возмущаешься ты, хотя это я спал под кучей простыней, которые ты на меня скинул? Ханбин моргнул и посмотрел вправо, где на стороне Хао лежала куча ткани. Почему-то он почувствовал, что ему нужно защищаться. — Мне было слишком жарко, я не мог уснуть! — И поэтому ты решил осудить меня, а потом устроил сцену, хотя я великодушно спасал тебя? Ты злой, Ханбин. Бессердечный. В следующий раз я просто оставлю тебя жариться с открытым окном. Ханбин со смехом вернул голову на подушку. Хао был милейшим, когда шуточно обижался, как сейчас, стоя со скрещенными руками и смотря в сторону. — Прости, я ужасно сожалею. Как мне загладить свою вину? — Вставай и позавтракай со мной. Я голоден. Ханбин с трудом поднялся, дошел до входа в кухню, остановился и уставился. Хао возился с рисоваркой, повернувшись к нему спиной, и Ханбин не мог не смотреть на него. Его белая тонкая футболка с рисунком плюшевого мишки висела на широких плечах и облегала худой таз, а самые короткие шорты в мире обнажали молочно-белые бёдра. Число раз, когда кожа Хао была настолько открыта, помещалось в счёт одной руки. Ханбин был уверен в этом, потому что считал. Эти бёдра были четвертым разом. — Ты собираешься просто смотреть, как я страдаю? — Хао нахмурился, оглянувшись, и Ханбин резко поднял глаза, почувствовав, как его щеки заливает невыносимый жар. — Что? Здесь всего три кнопки. Тебе просто нужно выбрать «Обычный», а затем «Начать». Хао прищурился, глядя на гадкую машину, пытаясь определить расстояние и угол, под которым можно было бы расшифровать слова, стертые временем. Внезапно Ханбин понял. — Мне принести твои очки? — Угх, просто- Начинай готовить. — Почему ты их не надел? — спросил Ханбин, нажимая на нужные кнопки и включая машину в работу. Хао что-то смущенно проворчал. У него была проблема с тем, чтобы спокойно носить очки на публике из-за того, какими толстыми они были. Ханбин знал это, и был рад, что Хао мог с комфортом носить линзы в школе, но сейчас-то они не на публике. Они дома. — Я уже видел тебя в них, — настаивал Ханбин. — Всё в порядке. Ты можешь спокойно ходить в очках здесь. — Но мы скоро пойдем на рынок, верно? — сказал он, мотая головой. — Я просто надену линзы. — Но ты просто мог бы… надеть свои очки… Хао ушёл до того, как Ханбин закончил своё предложение, очевидно сбегая от разговора. У него совершенно не было причин так чувствительно к этому относиться. Ханбин любил те редкие случаи, когда видел Хао в очках, по той же причине, по которой любил видеть его в милой старой пижаме и со спутанными волосами. Потому что… Потому что… Ханбин помотал головой и потер глаза. Ему нужно приготовить мисо-суп. Затем он внимательно осмотрел рисоварку и заметил, что надпись на кнопках полностью стерлась. Ой. Ладно, это было на его совести. После легкого завтрака они по очереди заняли ванную, чтобы подготовиться к выходу. Цикады, певшие до глубокой ночи, уже спали, когда они возвращались в город, на пути к которому Ханбин осторожно оставался рядом с Хао на случай, если тот споткнется на неровной дороге. У него было не самое лучшее равновесие, в чем Ханбин убеждался много, много, много раз, и теперь это стало его второй натурой — поддерживать Хао за талию каждый раз, когда они сталкивались с наклоном. В другой руке он держал большую плетеную корзину, надеясь, что в нее поместится недельный запас еды. У них не заняло много времени, чтобы добраться до центра деревни. Рынок был меньше, чем десять лет назад, когда Ханбин был маленьким ребенком, держащимся за сухую ладонь своей бабушки. Но Хао все равно был впечатлён, разглядывая прилавки, свежие продукты и безделушки, выставленные на всеобщее обозрение. Он, вероятно, не ожидал, что здесь будет так много народу, но маленькая традиционная деревушка каждую неделю привлекала несколько туристов, и это было единственным источником дохода для некоторых старейшин, которые все еще жили здесь. Не говоря уже о том, что каждый местный житель должен был закупать продукты на неделю. Так что в течение одного-единственного утра на этой единственной площади деревня была… не то чтобы прям активной или шумной, но гораздо более оживленной, чем когда они приехали. Хао схватил Ханбина за руку, когда они вошли в небольшую толпу, как делал всегда, когда был напуган. Длинные пальцы обхватили его бицепс, и это заставило Ханбина почувствовать себя необъяснимо гордым, как и каждый раз, когда это случалось. Он мог направлять Хао, он заслуживал его доверия, благодаря ему его лучший друг чувствовал себя в безопасности. Конечно, это был всего лишь деревенский рынок, полный стариков, которых он знал с детства, но это всё ещё считалось. Это ощущение осталось сладким осадком на языке Ханбина, и он наслаждался им до тех пор, пока они не добрались до первых прилавков. Именно они были сделаны для туристов — здесь, рядом с главным рынком, продавались товары ручной работы, начиная от традиционных предметов культуры и заканчивая самодельными произведениями искусства. Это были те вещи, которые здесь никому не были нужны, но которые приезжие любили приобрести в качестве сувенира, чтобы похвастаться тем, насколько аутентичную деревню они посетили. Естественно, Хао заинтересовался всем этим, с любопытством оглядываясь, в то время как продавцы пытались привлечь их внимание. Несмотря на то, что Ханбин не был туристом, он знал людей, стоявших у прилавков, и поэтому задерживался, чтобы поприветствовать их, слушая, как Хао тихо хвалит продукцию с блеском в глазах. В этом не было ничего особенного, пока Хао не остановился перед ювелиром и не указал на единственную золотую серьгу с бледно-розовым драгоценным камнем в форме слезы. — Ох… Эта очень милая! — воскликнул он. — Жаль, что такая дорогая. — Она и правда красивая, — согласился Ханбин. — И твоего любимого цвета! — Мне бы подошло, да? Он посмотрел на Хао, представляя себе это. Золото отражало солнце на его коже, свет преломлялся сквозь розовые грани, мягко покачиваясь, когда Хао с улыбкой наклонял голову. Элегантный, ошеломляющий, завораживающий. Что-то внутри Ханбина щёлкнуло, и это заставило его перестать думать и начать действовать. Хао нуждался в этой серьге. То, что он предстал таким красивым в его воображении, было несправедливо, и Ханбин хотел проверить, действительно ли это будет выглядеть также в реальной жизни. Купить её для Хао, предложить ему надеть её, чтобы все увидели, насколько божественно выглядел его лучший друг. Но деньги были у Хао, и он едва дождался, пока Ханбин согласится перейти к следующему стенду. К тому времени, как он пришел в себя, Хао уже стоял перед палаткой с одеждой, разглядывая традиционные узоры и крой, тщательно обработанные и вышитые вручную. Хао любил интересную одежду, и он колебался, прежде чем зайти под тент, где были разложены ряды ткани, потому что знал, что слово «интересная» не имеет положительного значения в лексиконе Ханбина. — Хочешь посмотреть одежду тётушки Чон, пока я покупаю овощи? — предложил Ханбин с улыбкой. Хао мило кивнул, утвердительно хмыкнув, и это заставило его хихикнуть. Может быть… Возможно, это была возможность воплотить мечты Ханбина в реальность. Ему просто нужен был кошелек Хао, чтобы незаметно их реализовать. — Хорошо, тогда дай мне кошелёк, чтобы я мог оплатить продукты, и поищи себе что-нибудь красивое. Ханбин наблюдал, как его друг вытащил несколько купюр, быстро просмотрел их, поднял глаза к небу, производя какие-то быстрые подсчеты, и, наконец, протянул ему пачку. Хао выглядел таким умным, пока разрушал план Ханбина, так что он даже не мог разозлиться. Но это был еще не конец. Теперь, когда у него зародилась эта мысль, Ханбин уже не мог от нее отказаться. — Этого должно быть достаточно, — сказал Хао. — Вернись ко мне, когда закончишь, чтобы мы вместе выбрали мясо. — Ага, спасибо! Веселись! Хао ухмыльнулся и умчался прочь, а Ханбин небрежно направился к следующему перекрестку. Затем, как только он скрылся из виду Хао, он побежал обратно по переулку, лавируя между потенциальными клиентами, и чуть не врезался в ювелирный киоск, заставив старого мастера вздрогнуть и поднять руки. — Привет, приятель! Не вздумай крушить мои вещи! — Мастер Мин Хёнджун-ним! — воскликнул Ханбин, скложив руки вместе и скромно опустив голову. — У меня сейчас нет денег, но, пожалуйста, можно мне взять серьгу! Клянусь, я заплачу на следующей неделе, но она мне очень нужна прямо сейчас, пожалуйста, я почищу вашу улицу следующей зимой- — Расслабься, ребенок, расслабься! — посмеялся мужчина. — Какую ты хочешь? Тот розовый морганит, который ты смотрел ранее? — Да, — подтвердил Ханбин, показывая свой лучший щенячий взгляд. — Пожалуйста. — Это для твоего красивого друга? Ханбин почувствовал, как краснеет, потому что, чем он вообще занимался? Планировал секретный подарок, чтобы Хао смог носить какую-то милую серёжку? Желудок Ханбина снова перевернулся, и он прикусил свои губы. Ох, как же он хотел, чтобы Хао её надел. Но он не мог сказать этого старику. Последовало бы слишком много вопросов, и даже если они пойдут не от него, то обязательно появятся от кого-либо другого, стоит им только унюхать об этом. — Он… Это для его мамы. Он хочет подарить её своей маме, — бесстыдно соврал Ханбин. — Я просто… Ему было неловко. — Понял. Тогда я упакую для тебя подарок. Было тяжело понять, учуял ли господин Мин ложь, потому что мужчина всегда звучал так, будто постоянно всех поддразнивал. Как бы то ни было, он осторожно взял сережку и положил ее в маленький розовый вышитый мешочек. — Спасибо вам, — искренне произнес Ханбин. — Не переживай насчет оплаты, — заявил он, вручая Ханбину мешочек. — Она в любом случае стоит немного, и я был должен твоему дедушке. — Что? Ох, нет, я не могу так- — Ты член семьи, и я не против обирать туристов, но я не собираюсь обманом отнимать деньги у тебя. Возьми уже и перестань спорить. — Но я… Я заплачу на следующей неделе… — Что ты там говоришь? Мой слух уже не так хорош, как прежде. Давай, собирай свои вещи и уходи, ты пугаешь клиентов. Ты хочешь, чтобы я обанкротился, или как? Ханбин сразу понял, что потерпел поражение, и, взяв мешочек, грациозно поклонился, в переносном и буквальном смысле этого слова. Он ушел, суматошно извиняясь и благодаря, возвращаясь на главную аллею, чтобы собрать то, что должен был. Другие жители деревни, когда Ханбин останавливался рядом, смеялись над его румянцем, советовали ему отойти в тень, а кто-то даже намазал его щеки солнцезащитным кремом. К тому времени, как он вернулся к Хао, ему удалось успокоиться достаточно, чтобы задаться вопросом, почему это вообще его так взволновало. К удивлению Ханбина, тётушка Чон, держа телефон на расстоянии вытянутой руки, неуклюже фотографировала Хао, который держал в руках рубашку и прятал лицо за рядом платьев, как будто бы так он мог скрыться из виду. — Что вы делаете? — О, Ханбин! — Хао улыбнулся, вылезая из своего убежища. — Тётушка хотела новых фотографий для её онлайн-магазина… Я согласился помочь! Ханбин искоса взглянул на миссис Чон, которая быстро поздоровалась с ним и тут же ушла к другому клиенту, чтобы предотвратить любые возможные обвинения. В прошлом она и его тоже просила поработать моделью, чтобы повысить продажи. Ханбин точно знал, чего она хочет от его чистого и невинного Хао. Не подозревая, что его чуть не использовали, Хао подошел к нему и с гордостью представил свою добычу. — Я взял это для себя, а это для мамы… И я подумал, что вот это тебе подойдет! Что думаешь? Рубашка была отвратительной. Все они были такими. Ханбин не удивлен, зная, что это дизайн, разработанный миссис Чон. Но когда Хао прижал ее к груди, рубашка внезапно стала стильной и эстетически приятной. Ханбин считал, что в этом и заключалась его сверхспособность. Все, к чему прикасался Хао, становилось в разы лучше благодаря его безумной харизме. Ханбин, однако, не обладал такой силой и не смог бы вывезти то чудовище, которое Хао пытался ему продать. — Ты знаешь, что у нас немного разные вкусы, — он вежливо посмеялся в попытке отказаться. — Но ты бы выглядел так хорошо в ней, — настаивал Хао. — Хотя бы попробуй! — Может, купим сначала остальные продукты? Давай заплатим за твою и за мамину… — Ты мне не доверяешь? — он надулся. — Я выбрал её специально для тебя, потому что посчитал, что она бы тебе подошла! Ну, давай! Пожалуйста? О, нет. Только не щенячьи глаза. Ханбин, вздрогнув, отвел взгляд, но было уже слишком поздно. Он уже знал, что Хао сейчас был с надутым лицом, и это был вопрос нескольких секунд, прежде чем он со вздохом мысленно преклонил колени. — Только пообещай мне, что не обидишься, если я не надену её больше одного раза. Хао усмехнулся. — Если ты не будешь её носить, то я стащу её у тебя. И не было ли это прекрасной картиной: Хао, копающийся в его шкафу, чтобы надеть его одежду? Это означало, что уродливая рубашка должна сначала стать его. Ему нужно будет надеть её хотя бы пару раз. Ханбин подумал, что это достаточно выгодная сделка. — Ладно тогда. Давай их мне, пошли заплатим. Хао самодовольно улыбался, пока они ходили за продуктами, но Ханбин все равно чувствовал, что в конце концов победил именно он. Они пытались сбалансировать то, что покупали, со своим бюджетом и кулинарными планами, но надутые губы и умоляющие глаза Хао сломили волю Ханбина быстрее, чем он смог пройти мимо очередного прилавка. Хао был умен и хорошо разбирался в математике. Но также был физически неспособен понять, что покупка каждого предмета на распродаже означала, что он тратил впустую больше денег, чем экономил. К тому времени, как они возвращались домой, их корзина была переполнена, и Ханбин пытался сообразить, как ему заплатить за серьгу, спрятанную у него в кармане. После того, как они, наконец, все убрали, Хао рухнул в гостиной, со стоном катаясь по полу. — Я так устал… — Мы просто сходили на рынок, — посмеялся Ханбин. — Ну же, вставай. Разве ты не хочешь пообедать? Хао вскрикнул от отчаяния и завертелся на месте, чтобы понятно выразить свое страдание. Его футболка задралась, когда он остановился лицом в пол, и мозг Ханбина остановился тоже. Тонкая талия Хао, мягко изгибающаяся и пропадающая под светло-розовой тканью рубашки. Ханбин положил на неё руки, обхватив пальцами по бокам. Хао ахнул. Ханбин моргнул, осознавая, что стоит на коленях и держит своего друга за талию по абсолютно необъяснимой причине. О, блин. О, черт. Быстрее, отвлечение! — Ханбин, что т- А! Хахаха, стой, стой! Он беспощадно щекотал бока Хао, заставляя его сжиматься и смеяться. Да, именно это Ханбин и собирался сделать с самого начала. Он просто немного затупил в процессе. — Я голоден! Вставай, и пойдем готовить! — Погоди, стой, мир! Мир! Хватит! Хватая ртом воздух, Хао пнул своего друга и отполз в сторону. Оказавшись достаточно далеко, он снова сел, закрывая руками живот и уставившись на Ханбина. — Я не заслуживаю этого! Я и так страдаю, а ты еще и нападаешь! — Я же знаю тебя, если я ничего не предприму, то ты так и будешь весь день валяться на полу, и мы останемся голодными. Хао ничего не сказал, только хмуро надулся и снова упал на бок. Ханбин, вздохнув, поднялся, наигранно раздражаясь. Они оба знали, что сдерживают свои улыбки. — Я приготовлю обед, но мыть посуду мы будем вместе. Услышав это, Хао оживился, перевернулся на живот и улыбнулся Ханбину, подперев подбородок ладонями и довольно хмыкнув. На самом деле, это было даже к лучшему, то, что он будет готовить в одиночестве. С тех пор как они приехали, у них не было настоящего приёма пища, и иногда Хао… креативил на кухне. Пытаясь воспроизвести вкусовые особенности своей страны, он делал сомнительные выборы, в результате чего получалась такая же сомнительная еда. Поэтому Ханбин был рад, что мог позаботиться о том, чтобы они съели, пусть не что-то супер вкусное, но хотя бы что-то съедобное. И, если быть совсем честным, Ханбину также нравилось смотреть, как Хао ест его еду. То, как его щеки приподнимались от удовольствия, когда он жевал, и как он удовлетворенно улыбался, как ему не терпелось все это попробовать, как он всегда заботился о том, чтобы Ханбин съел первый кусочек в благодарность за то, что приготовил еду. У Ханбина было не так много возможностей испытать это, и поэтому он старался впитать все это в себя, пока они ели вместе. В конце концов, Хао был самым милым, когда ел. После этого, как и обещал, Хао помог собрать посуду, и они разделили задачи: Хао её моет, а Ханбин протирает. Это была такая домашняя сцена, что Ханбину показалось, будто его показывают по телевизору. Он даже слышал, как фоновая мелодия, исполняемая нежным голосом, разносилась по кухне, в то время как золотистый свет за окном придавал Хао ангельский ореол. Они были главными героями этой истории, оказавшимися в уединенном месте, где соприкасались пальцами, пока обменивались тарелками, стоя плечом к плечу. Что-то, от чего трепещет сердце, что-то… романтичное. — Думаю, нам нужно сделать домашку. Музыка в голове Ханбина резко остановилась. — Что? — Думаю, нам нужно сделать домашку, — повторил Хао, словно бы искренне поверил, что Ханбин его не услышал. — Абсолютно, черт возьми, нет. Ханбин в гневе забыл о своей задаче, но Хао невозмутимо продолжал и протянул ему кастрюлю. — Но будет становиться только жарче, и я не хочу мучить свой мозг, когда с трудом могу дышать. Если мы сделаем её сейчас, то в будущем можем не возвращаться к этой мысли. Сейчас, объективно, лучшее время для этого. — Но ты не учёл вайб. Мы только приехали! Ты не должен думать о школе! Расстроенный, Хао с громким стуком уронил кастрюлю в раковину. — Ага, точно! Лучше я буду думать о ней целый месяц, потому что мы не сделали домашку сразу! — Ты всё равно закончишь за день, не веди себя так, будто ограничен в сроках! — Но тебе тоже нужно её сделать, и я помогу! Будь более внимателен к моему времени! — Ты раздражаешь, Хао! — Это ты раздражаешь! Хао легонько пнул его по голени, а Ханбин плеснул водой ему в лицо. Они оба зашипели, отступили на шаг и посмотрели друг на друга сверху вниз, прежде чем броситься друг на друга. Драка была недолгой: Ханбин сбил своего друга с ног, а Хао использовал свой излюбленный прием — обнял его, чтобы они упали вместе. Затем они по очереди пытались забраться друг на друга, пока не начали смеяться так сильно, что не смогли продолжать. Голова Ханбина была прижата к вздымающейся груди Хао, а мощное бедро перекинуто через его талию. Он задыхался, и ему было слишком жарко. Он не оттолкнул Хао. — Но, серьёзно, — произнес голос над головой Ханбина. — Я не хочу, чтобы мы провели свои последние дни здесь в панике, что ничего не сделали. Ты же понимаешь? — Конечно, — приглушенно ответил он. — Но и я хочу, чтобы наша первая неделя здесь была особенной… Может быть, начнем помаленьку делать задания со следующего воскресенья? — Хорошо. Спасибо, Ханбин-а. Хао мило потерся носом о макушку Ханбина, прежде чем высвободиться. По какой-то причине свежий воздух, коснувшийся его лица, ощущался для него потерей. Ханбин смотрел, как его лучший друг потягивается, как обнажается его талия, и ему снова захотелось прикоснуться к ней, а потом Хао ушел, чтобы самостоятельно протереть кастрюлю. Ханбин уставился на него с множеством мыслей в голове, которые он не мог уловить. Серьга казалась тяжелой в его кармане. Еще не совсем подходящее время. Может быть, завтра. В тот день они почти ничего не делали. Они побывали в саду, Ханбин поливал растения, которые в этом нуждались, и рассказывал про каждое очень заинтересованному Хао. В те несколько дней, что пожилая пара отсутствовала, обо всем заботились соседи, но теперь поддерживать здесь порядок являлось их обязанностью. Пока Ханбин убирал последние грядки, Хао сорвал с дерева несколько персиков, и они вместе съели их на крыльце, свесив ноги над высокой травой, щекочущей их лодыжки. Фрукты были сладкими, также как и улыбка Хао, когда они делились идеями о блюдах, которые могли бы попробовать приготовить во время своего пребывания здесь. У Ханбина были предложения относительно ингредиентов, которые они могли бы собрать, чтобы дополнить свой рацион, и он наслаждался восхищенным блеском в глазах своего лучшего друга. Солнце медленно садилось, и его лучи начали скользить по их коленям, согревая, но уже не обжигая. — Обычно в это время я пил чай с бабушкой и дедушкой, — внезапно сказал Ханбин. Хао с любопытством склонил голову набок. Он слегка откинулся назад, опираясь на вытянутые руки. От этого его плечи приподнялись, и он прижался щекой к одной из них, глядя на своего лучшего друга. — Чай? — Ага. Хорошие сорта. Бороться с жарой горячим, и всё такое. Хочешь? — С удовольствием. Что у них есть? Ханбин поднялся с улыбкой, уже в воодушевлении. — Я плохо запоминаю сорта чая. Просто знаю, что у бабушки есть много разных листьев… Хочешь посмотреть вместе? Хао посмотрел на него снизу вверх, солнечные лучи падали на нижнюю часть его подбородка, создавая идеальную тень на деревянных досках. На его губах играла мягкая улыбка, но взгляд был еще мягче. Ханбину показалось, что мир изменился, будто все вокруг стало нарочно слегка наклоняться, чтобы лучше гармонировать с лицом Хао. Очки, серьги, все те вещи, которые Ханбин по глупости хотел добавить к тому, что и так было идеальным. Кем он вообще был, желая чего-то ещё, когда Хао уже и так дал ему настолько много, просто существуя? Тем не менее, Ханбин все еще хотел всего этого. Хао встал, по спине Ханбина скатилась капелька пота. — Конечно! Я тоже не особо хорош в этом, но вместе мы что-нибудь придумаем. Той ночью, лежа в одиночестве в ванне и ощущая вкус ванильного мороженого на языке, Ханбин уставился в потолок, погрузившись в свои мысли. Он не помнил, чтобы летнее солнце когда-либо заставляло его так потеть.