Chrysalis

Местное солнце отличалось от того, что в Китае. Хао не мог понять, чем именно, но что-то изменилось в том, как оно обжигало кожу, как лишало воздух кислорода, как заставляло кожу Ханбина сиять, пока он спал рядом с ним в душной комнате. Это было только второе их совместное утро здесь, но Хао уже начинал замечать закономерности. Ханбину было тяжело вставать в рань. Возможно, если бы обстоятельства были иными, Хао бы волновался из-за того, сколько времени он тратил, ожидая, когда он проснется. Но он любил Ханбина, и поэтому, сколько бы времени он не уделял наблюдениям за спящим Ханбином, оно никогда не будет уходить впустую. Они были практически лицом к лицу. Ханбин снова скинул покрывала ночью, оставшись спать на боку с рукой, закинутой над головой. Хао знал, что Ханбин был очень подвижным, пока спал, также как и был осведомлен о его привычке разговаривать во сне. Он наблюдал за этим в течение этих нескольких лет, полных совместных ночевок. Они далеко не впервые спали рядом друг с другом, но каждый раз оно ощущается по-новому. Никогда ещё Ханбин не был настолько красивым, а Ханбин был красивым всегда. В этот раз Хао, выходя из комнаты в толстых очках, постарался не разбудить своего лучшего друга. Он хотел посмотреть, как восходящее солнце окрашивает сад, узнать, покрыты ли еще листья утренней росой. Хао открыл раздвижные панели в гостиной, но тут же немедленно закрыл их, когда встретился с уличным потоком жара. Сейчас открытое окно в спальне точно не помогло бы Ханбину решить проблему с духотой. Разминая плечи и спину, Хао взглянул на большой вентилятор. Они должны были сделать это еще в самом начале. Хао перенес вентилятор в спальню, изо всех сил стараясь не кряхтеть от усилий. Но несмотря на всю его осторожность, Ханбин всё же пошевелился, когда он подключил аппарат к розетке, направляя освежающий поток воздуха прямо на тело Ханбина. Хао присел рядом с ним на корточки, пока его друг пытался осознать реальность, растерянно потирая сонные глаза. Хао был сильным. Он был таким добросовестным, таким скрупулезным в своих усилиях не переступать дружеских границ. Меньше всего Хао хотелось внести в их отношения неловкость. Но он был всего лишь человеком, и поэтому, словно он кукла, которую дергали за ниточки, его рука легла на волосы Ханбина. Мягкие пряди, слегка обесцвеченные его последней покраской. Хао слегка взъерошил их, изо всех сил стараясь запомнить это ощущение своей кожей. — Всё в порядке. Спи дальше. Со сдавленным стоном Ханбин откинулся назад, успокоенный этими словами, несмотря на то, что всё ещё был без сознания. Он снова заснул, едва коснувшись подушки. Хао встал, закрыл за собой дверь, снял очки и спокойно направился в ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. К сожалению, вода хоть и была немного освежающей, но всё ещё слишком теплой, а мозг Хао продолжал кипеть. Он не мог начать страдать так быстро. Слишком рано всё стало таким тяжелым. И все же Хао был здесь, едва встав с постели и уже имея дело с возбуждением. Почему Ханбин вообще издал этот звук? Ему хотелось кричать. Чувствуя, что его знобит, Хао взглянул на ванну, снова раздумывая над тем, чтобы облегчить свою участь и тем самым прочистить мозги. Он еще не был на пределе своих возможностей, но он мог продержаться еще максимум день или два, прежде чем эта фрустрация достигнет пика. Но Хао пока не желал осквернять ванну, он хотел бы насладиться её наличием в своей жизни еще немного, не испытывая чувства вины от своих сомнительных действий в ней. Поэтому Хао снова надел очки, поправил боксеры и ушел на кухню, пытаясь занять голову чем-то другим. В прошлый раз Ханбин отвечал за еду, поэтому будет справедливо, если теперь о завтраке позаботится Хао, пока он отдыхает. Теперь он знал, как работать с рисоваркой и где искать необходимые ингредиенты. Ничего особенного он готовить не будет, так как Хао пообещал (после тех мрачных выходных, когда они питались его неудачными блюдами), что никогда больше не будет импровизировать. В любом случае, с рисом и мисо-супом вряд ли что-то может пойти не так. Хао переключал каналы на телевизоре, ловя повтор какого-то старого мультфильма, когда в комнату вразвалку вошел Ханбин. Застигнутый врасплох, Хао снял очки и повесил их на воротник, и Ханбин казался расстроенным из-за этого даже в его слегка затуманенном состоянии. — Хао, доброе утро. Как давно ты проснулся? — спросил он, садясь рядом. — Где-то полчаса назад? Я приготовил рис, он разогревается. Суп уже можно есть. — Круто! И вентилятор тоже был очень кстати, я был так тронут. Реально, спасибо тебе за заботу. Хао расплылся в улыбке от похвалы, гордый собой, и лишь слегка дрогнул, когда Ханбин провел костяшками пальцев по его предплечью. Он стал слишком чувствительным, его тело произвело своего рода «перезагрузку», когда они прибыли, так что он вел себя так, словно годами был лишен прикосновений. Хао нужно было взять себя в руки и перестать сходить с ума от каждого вздоха в свою сторону. После того, как Хао всё подготовил, они сели за маленький низкий столик и стали смотреть телевизор. Хао не очень интересовался происходящим в нем, потому что ему приходилось щуриться, чтобы понять, что происходит на экране. — Не хочешь надеть очки? — предложил Ханбин, замечая его страдания. — Я надену линзы, — поднимаясь, вздохнул Хао. — Или! Сильная рука схватила запястье Хао, останавливая его. — Или ты мог бы просто надеть свои очки. Хао нахмурился, сбитый с толку. Его друг выглядел таким серьезным, в его глазах горел огонек, так что ему было особенно тяжело отказать, но и просить об этом было так странно с его стороны. — Зачем? Они стрёмные. — Неправда, — Ханбин был непреклонен. — Да и какая разница? Просто надень их. Пальцы, сжимавшие запястье Хао, обжигали. Разница была, потому что Ханбин был здесь и смотрел на него, и, может, у Хао и были растрепанные волосы и дурацкая пижама, но он все равно хотел выглядеть хорошо перед ним. Он хотел, чтобы Ханбин считал его симпатичным, чтобы всегда видел его с лучшей стороны. Даже если Ханбин не отвечал ему взаимностью, он не мог не хотеть всегда быть лучшим в глазах своего друга. Но Хао не мог признаться ему в настоящей причине. Поэтому он прибегнул ко лжи во спасение. — Мне не нравится, как я в них выгляжу, — Хао остановился на этом. — Но мне нравится, — выпалил Ханбин. За окном запела птица, нарушив внезапную тишину. Даже без очков Хао отчетливо видел, как щеки Ханбина начали беспрепятственно краснеть. Его тоже подало в жар, а сердце забилось немного быстрее. — В смысле. Я имел ввиду, что они не делают тебя уродливым! — спешно уточняет Ханбин, наконец отпуская руку Хао. — Мне кажется, что они тебе идут! И нет причины их стесняться! — …Но из-за них мои глаза выглядят реально странно, — слабо объяснился Хао. — Я просто- Я хочу, чтобы тебе было комфортно. Пожалуйста? Ты переживаешь, что я буду смеяться над тобой? — Нет, конечно, нет… — Тогда… просто надень очки и давай досмотрим серию. Продолжи то, что ты делал, пока я не пришёл. Хао на секунду задумался, подавляя инстинктивное желание съязвить и уйти. Почему Ханбин так настаивал? Должна была быть какая-то конкретная причина. В голове Хао все еще звучали его слова о том, что Ханбину нравится, как он выглядит в очках. У него в груди разлилось горячее, жидкое чувство. Хао хотел быть красивым в глазах Ханбина, и если это означало делать то, что он считал глупостью, то он это делал. — Хорошо, — наконец согласился он, надевая очки. Он совершенно отчетливо увидел, как глаза Ханбина засияли ярче, улыбка стала шире, а покрасневшая грудь расширилась в беззвучном восторженном вздохе. Хао не понимал этого. Действительно не понимал. Но это было то, чего хотел от него парень, которого он любил, так что так он и будет делать с этого момента. — Может, дойдем до реки сегодня? — спросил Хао в попытке отвлечь себя от смущающих мыслей. — Да! Хорошая идея, — ответил Ханбин с энтузиазмом. — Я ждал, когда ты скажешь это. — И что бы ты делал, если бы я так и не предложил? — Я бы пытался скрытно влиять на твоё подсознание. Например, пустил бы воду из-под крана и не выключал бы её до тех пор, пока до тебя не дойдет. — Довольно спорный план. — Ты просто хейтишь меня. — Да, я хейчу то, насколько это глупо. — Это ты глупый. Хао не сводил с него глаз, приподняв бровь, словно пытаясь намекнуть Ханбину включить интеллект. Парень громко рассмеялся, прижавшись к ноге Хао. — Ладно, ладно, я понял! Это я глупый! Давай покушаем и пойдем собираться. Не забудь нанести солнцезащитный крем перед выходом. — Естественно, я не забуду, — Хао фыркнул, устраиваясь рядом со своим другом бедром к бедру, чтобы прикончить свою порцию. Позже, когда Хао наносил белый крем на руки после того, как надел плавки, его разум блуждал в фантазиях, где пальцы были теплее, увереннее и решительнее. Он мог бы попросить Ханбина помочь. Но это ощущалось чем-то неправильным, словно он использовал бы своего друга в своих интересах, поэтому Хао просто намазался солнцезащитным кремом и надел рубашку. Ханбин, ничего не подозревая, ждал его с полотенцами и мини-холодильником, и Хао почувствовал вину за свои блуждающие мысли. Однако чувства вины было недостаточно, чтобы помешать ему предвкушать все те прикосновения, которые могли вскоре произойти. Узкая тропинка, ведущая вниз по течению реки, была более заросшей, чем Хао помнил. Сорняки, папоротники, кусты и ветки колыхались, когда они шли среди них, и Ханбин отодвигал самые надоедливые растения, чтобы Хао было удобнее идти. В тени леса воздух был не таким удушливым, но все же из-за влажности рубашка Хао прилипла к спине. Вокруг них раздавался какой-то шорох, который иногда заставлял его вздрагивать: взлетающая птица, разбегающиеся ящерицы, неизвестные существа, шныряющие по листве. Все это выглядело как в одном из фильмов Гибли: маленькие золотистые искорки, мерцающие под кронами деревьев, извилистая тропинка, которой больше пользуются животные, чем люди, оттенки зеленого от насыщенного и светлого до тусклого и темного. Даже воздух пах по-другому, чем-то землистым и напоминающим мох. В этот момент Хао понял, почему люди верят в магию. Густой лес завораживал, обещая раскрыть нечто секретное, если он отойдет достаточно далеко от проторенной тропы, но в нем таилась и скрытая опасность, что-то подсказывало ему не задерживаться здесь после наступления темноты. Возможно, это всё сказки, которые мама Хао рассказывала ему, когда он был маленьким, так подействовали на него. Дорога заняла какое-то время, но оно стоило того, когда они добрались до реки. Прозрачная вода набегала на темную гальку, напевая там, где большие камни заставляли ее извиваться. Река не была особо большой или глубокой, но, тем не менее, красивой и ярко сияющей под солнцем, окруженная пышной растительностью. Стрекозы жужжали возле небольшой поляны, на которой Ханбин бросил свои вещи, присоединяясь к успокаивающим звукам дикой природы. Вдали от всего, в безопасности, среди листвы, окружавшей этот маленький райский уголок. Здесь настолько безопасно, что, возможно, хотя бы чуть-чуть… — Снова разорёшься, когда войдешь в воду? — похихикал Ханбин, поворачиваясь к нему. — Клянусь, если ты будешь брызгаться, я тебя утоплю, — огрызнулся Хао. — И это не угроза, это обещание. — Я бы посмотрел на это, мистер Идеальное Равновесие. — Что ты там говоришь, Слабые Ручонки? Я не слышу тебя за своими бицепсами. — Ты хоть сможешь меня поднять, или у тебя сначала откажут ноги, как в прошлый раз? — Я подскользнулся на моховом камне, и ты это знаешь, — усмехнулся Хао. — Если тебе легче спать от этой мысли, то пусть будет так. Ханбин увернулся от игривого пинка, нацеленного ему в голень, одним плавным движением сбросил рубашку и нырнул в освежающую воду. Капли брызнули на ногу Хао, заставив его с шипением отступить на шаг. — Ты даже не можешь достать меня здесь, — насмехался над ним Ханбин, вода доходила ему до бедер. — Что ты собираешься делать? Смотреть на меня, пока я не утоплюсь? Хао стиснул зубы, отложил очки и тоже снял рубашку. Ханбин становился слишком самоуверенным. Но когда холодная вода коснулась лодыжек Хао, он остановился и с криком вздрогнул, и никакая решимость ему не помогла. Но смеха Ханбина было достаточно, чтобы снова разжечь внутренний огонь Хао и помочь ему преодолеть температурный шок, сделав несколько шагов вперед, прежде чем окунуть руку в воду и послать впечатляющий взмах в сторону своего противника. Ханбин ахнул, промокший насквозь и шокированный внезапным нападением, и немедленно нанес ответный удар. Холодные капли заставили Хао вздрогнуть, и с этого момента ничто не мешало ему прыгнуть на Ханбина. Они, спотыкаясь, углубились в ручей, оказываясь в воде по грудь. Хао не сдерживался. В конце концов, он дал обещание. Одной рукой он тянул Ханбина за шею, другой отводил его запястье в сторону и прижимался к нему всем телом, пытаясь зацепить его за ноги и заставить упасть. Сначала Ханбин пытался высвободиться, безуспешно отталкивая своего противника, но затем переключился и решил дать отпор, крепко держа Хао за талию, прежде чем наклониться вперед и погрузить его голову под воду. Однако Хао выскользнул из его хватки, забравшись на Ханбина, как на дерево, в самоубийственной попытке заставить его потерять равновесие. Ему удалось закинуть ноги на плечи Ханбина и обхватить его голову, чтобы сохранить свое ненадежное положение, но затем произошло нечто ужасное. Без очков окружающий мир казался ему размытым. Но лицо Ханбина было достаточно близко, так что Хао прекрасно разбирал, насколько отчетливо видны были его черты, когда Хао откинул его челку. С поразительной точностью он увидел, как сияющие глаза Ханбина на секунду скрестились, когда он уставился на промежность Хао в нескольких сантиметрах от своего лица, приоткрыв рот, прежде чем моргнуть и встретиться с ним взглядом. Прозрачные капли повисли на его длинных ресницах, щеки порозовели, брови слегка изогнулись в некотором замешательстве или мольбе. Мозг Хао перевернулся, заставив его нейроны биться и кричать. А затем он рухнул в воду, усилием воли заставив свои мысли переключиться на что-то более приемлемое. Ханбин, прежде оцепленный его ногами, попытался вырваться, но Хао просто оставался под водой еще несколько секунд, не двигаясь. Это было прекрасно. Он мог бы остаться здесь, где лицо Ханбина преследовало его только в мыслях, а не в реальности. Ханбин с открытым ртом скосил глаза между его бедер. Это было нормально. Хао тоже был нормальным. Он вовсе не умирал! И он был вполне способен встретиться лицом к лицу со своим другом. Ему просто нужна была секунда, чтобы освежиться. В конце концов, здесь вовсю палило солнце. Ханбин схватил его под мышки и вытащил на поверхность против его воли. Челка Хао прилипла ко лбу, струи воды заставляли его держать глаза закрытыми. Он чувствовал себя мокрым котом, которого затащили в ванну. — Думаю, это ничья, — весело рассмеялся Ханбин. — Но в следующий раз я тебя достану! Среди них двоих Хао явно был единственным, кто переживал кризис. Ханбин откинул волосы назад, и Хао осторожно смахнул капли с лица. И снова на фоне яркой акварельной картины был только Ханбин, и сердце Хао пропустило удар. Вот он, точно такой, каким Хао увидел его в тот день, когда осознал свои чувства. Мокрые волосы Ханбина слиплись и были откинуты назад, открывая лоб. Его прелестный румянец доходил до груди. В его золотистых глазах отражалось солнце, танцующее в ручье, а яркая улыбка создавала морщинки под глазами и на щеках. Даже если бы Хао мог нормально видеть, вокруг все равно не было бы ничего, кроме него. Ханбин сиял ярче солнца, и Хао ослеп. Он любил его больше, чем в первый раз, рассеянно осознал Хао, чувствуя, как знакомое томление разгорается в груди. И еще там была новая боль, нечто тупое и болезненное от осознания, что он не может просто протянуть руку и прикоснуться к нему. А, может, и мог бы, совсем чуть-чуть. Раз уж они были в безопасности этого маленького секретного места, и если Хао будет очень осторожен и не переступит границы дозволенного. Его щеки запылали от стыда, и он понял, что актер из него никудышный, но Ханбин был так красив, и желание быть ближе к нему оказалось сильнее его моральных устоев. И вот, он закричал в притворной панике, прижимаясь к шее Ханбина. Ханбин рефлекторно подхватил его на руки, как принцессу, и огонь в животе Хао удовлетворенно угас. — Что, что случилось? — обеспокоенно спросил Ханбин. — Что-то коснулось моей ноги! — проныл он. — Э? Должно быть, маленькая рыбка, или водоросли… — Я больше не встану на ноги. Ханбин посмеялся прямо ему в ухо. Желудок Хао перевернулся. — Совсем? — Совсем, — решительно произнес Хао. — Черт, получается, твоя судьба теперь в моих руках. — Не будь таким довольным, — фыркнул Хао, отворачиваясь в притворном раздражении, чтобы скрыть жар, разливающийся по коже. Они играли в воде несколько часов, и Хао успешно оставался прикованным к своему другу. Он даже почти заснул, когда Ханбин уговорил его сесть к нему на колени на камне у берега, где вода доходила им до пояса, и здесь они сидели, прижавшись друг к другу в тишине и впитывая звуки и атмосферу, окружавшую их. Поначалу это действовало на нервы: прижиматься вот так к обнаженной груди Ханбина, обнимая его за талию. Но потом Хао расслабился, прислушиваясь к ровному дыханию Ханбина и редкому сопению. В конце концов, он осмелился прижаться к шее Ханбина, и хотя Ханбин на секунду замялся, вскоре он успокаивающе начал гладить большим пальцем кожу Хао. Это было разрешение войти в серую зону, только в этот раз. Близость, которую они не должны были разделять, но которую Ханбин все равно подарил бы ему. Рядом с цветком, распустившимся два года назад, распустился новый бутон, такой же яркий. Здесь, в безопасности на берегу реки, в объятиях Ханбина, Хао позволил себе помечтать о саде, полном роз, позабыв о всех шипах. Когда усталость и голод атаковали их, они поползли обратно к переносному холодильнику, где быстро обсушились, а затем принялись за готовый кимбап, который они купили на днях. Снова становилось слишком жарко, несмотря на то, что они выпили изрядное количество колы и вода стекала с их мокрых волос по спинам. Скоро уже нужно было возвращаться домой, но они оба медлили, не желая заканчивать свое маленькое путешествие. Конечно, будут и другие дни. Но этот был настолько хорош, что трудно было положить ему конец. — Я думал о том, чтобы подготовить гриль на сегодняшний вечер, — размышлял Ханбин, приканчивая последнюю бутылку, которую они принесли. — Гриль? А это безопасно? — Естественно. Обычно я отвечаю за него. — Мы могли бы приготовить мясо, которое купили, — задумался Хао. — Да, точно! С овощами на гарнир. Они долго и невозмутимо смотрели друг на друга, прежде чем разразиться смехом. — Нет, серьезно, мы можем взять немного листьев периллы из сада и все такое, — сказал Ханбин, успокаиваясь. — Было бы здорово. — Может, пойдем и сделаем все прямо сейчас? — воодушевленно спросил Хао. — Прямо сейчас? Но еще не время ужина, и мы не так давно поели. — И? Я все еще голоден. Мы на каникулах, здесь правила не действуют. — Разве? — Я думал, мы договорились, что тут я за умного? А ты должен просто доверять мне. — Хм, полагаю, что так, — просиял Ханбин. Иногда взгляд Ханбина, устремленный на него, ощущался слишком сильно. Он пронзал плоть Хао насквозь, проникая глубоко внутрь, заключая его душу в теплые объятия. Улыбка Ханбина заставляла его почувствовать себя обнаженным, выставленным на всеобщее обозрение в гораздо большей степени, чем сейчас, когда он буквально был без рубашки и в одних плавках. И все же, несмотря на то, что он был раздет, Хао не нервничал. Ханбину можно было доверять. Несмотря ни на что, он будет бережно относиться к сердцу Хао. Нет, на самом деле Хао волновался из-за того, как сильно он хотел избавиться от последнего слоя одежды, разделяющего их. Быть полностью самим собой, отдавая всего себя в любящие руки Ханбина, зная, что никто бы не справился лучше, чем он. Но это было бы слишком, Ханбин не желал его таким образом, и поэтому Хао просто надел рубашку. Он и так получил сегодня много. Было бы неправильно быть слишком жадным. Возвращаясь в дом, они чувствовали себя так, словно медленно заходили в духовку. К тому времени, как они добрались до сада, залитого солнцем, освежающий ручей был уже давно забыт. Они ненадолго зашли внутрь, чтобы убрать пустой холодильник и достать мясо, а затем повесили полотенца на металлическую проволоку, подвешенную между грушевым деревом и углом веранды. Их одежда уже полностью высохла, поэтому они не стали переодеваться и сразу приступили к делу. Как и обещал Ханбин, он прекрасно во всем разбирался. Вместе они собрали немного сухих дров из кучи, которая, как он объяснил, была сделана из веток большой яблони, срезанных в прошлом году. Сбоку от крыльца стоял большой блок, построенный из побелевших от времени кирпичей — нечто среднее между грилем и очагом для разведения огня. Хао закинул туда свои дрова, а затем наблюдал, как его лучший друг подсунул под них газету, прежде чем поджечь ее спичкой. От гриля поднимался столб дыма, языки пламени лизали обугленные металлические прутья. От горящих веток исходил очень специфический запах, ароматный и легкий. Хао это нравилось. Это не вызывало ностальгии, но запах проникал глубоко в его легкие, становясь частью его самого с каждым вдохом. Летнее солнце стояло еще высоко, но почему-то казалось, будто день подходил к концу. Ханбин взял два складных стула, и вскоре они уже сидели перед камином в тени дерева, Хао нарезал мясо и переворачивал его над огнем, в то время как Ханбин раскладывал ингредиенты, которые он раздобыл, по тарелкам, которые ненадежно балансировали у них на бедрах. Хао решил сначала покормить Ханбина, тщательно завернув мясо в лист, прежде чем поднести его к его губам. Ханбин ахнул от удивления, и Хао, воспользовавшись случаем, запихнул мясо ему в рот. Ханбин снова удивился, а затем еще раз, но уже громче и с удовольствием, когда начал жевать. Он так мило жевал с сияющими глазами, что Хао просто-напросто не мог отвести взгляд от Ханбина, когда брал свою порцию с гриля. Мясо было по-настоящему вкусным, сочным и с дымком, и при этом оставалось нежным. Хао видел, как пожилой мясник на рынке совал Ханбину в руки лучшие кусочки, и уже с тех пор у него текли слюнки. Очевидно, блюдо не разочаровало. После сеанса мясной хвальбы, Ханбин с энтузиазмом поднес кусочек к лицу Хао, который тот съел с таким же воодушевлением. Вот только на этот раз Ханбин чуть не подавился. — Что? — спросил Хао с забитым ртом. — Нет, это, эм. Просто… ты, э… Ханбин неопределенно махал руками рядом со своим лицом, его уши покраснели. — Говори словами, — пробормотал Хао сквозь еду. — Ничего, не произошло ничего странного, — он с трудом пытался объясниться, но это только усиливало подозрения Хао. — Просто… ты всегда так делаешь? Хао приподнял брови, прежде чем сглотнуть, внезапная паника друга его веселила. — Делаю что, жую? Ну, я надеюсь. — Нет, в смысле… Ты… Только что, когда ты открыл рот… Твой язык… Это было немного…? Ханбин продемонстрировал это, сложив язык на нижней губе и прикрыв им зубы. Хао не понял, в чем проблема. — Ага? И? Румянец Ханбина распространялся до опасного быстро. Он с трудом подыскивал ответ. — Ну, ты выглядишь… То есть… Как бы… Ничего. Забудь, прости. — Ты считаешь это странным, — нахмурившись, решил Хао. — Нет! Я же сказал, это не странно! Я обозначил это первым делом! — Это только значит, что ты так и посчитал. — Но это правда не так! Ладно, мне жаль. Мне не стоило это упоминать. — Похоже на то, — пробормотал он, переворачивая мясо. Ханбин снова завернул мясо, прежде чем снова вручить его Хао, возможно, в знак примирения. Но теперь Хао был смущен, и ему не хотелось думать о том, как двигается его язык, пока Ханбин смотрит на него, поэтому он просто отвернулся, надув губы. — Ну же, я же сказал, что сожалею! — взмолился Ханбин. — Разве ты не хочешь съесть это? — Нет, — солгал он. — Хао… Он еще сильнее отвернулся, но Ханбин схватил Хао за подбородок и мягко повернул его лицо к себе. Он не сопротивлялся, по его горлу и щекам побежали мурашки. — Я правда, правда не хотел доставлять тебе дискомфорт. Мне жаль. Я не осуждаю тебя и не смеюсь над тобой, я бы никогда этого не сделал. Ты ведь веришь мне, правда? Хао посмотрел на мясо, все еще витавшее перед ним, а затем на прямые брови Ханбина, полные решимости. Он все еще чувствовал себя немного неуверенно, но когда Ханбин вот так держал его, у него совсем не было сил сопротивляться. Хао смущенно закрыл глаза и раскрыл рот. У Ханбина перехватило дыхание, но возможно, что это просто шипел огонь. Как бы то ни было, теплая, вкусная еда коснулась языка Хао, а пальцы Ханбина исчезли, оставив после себя приятное жжение. Остальное мясо было приготовлено на гриле без каких-либо проблем, и они всё также время от времени подкармливали друг друга. Ханбин выглядел очень мило, когда ел, складывая в рот слишком много еды и запихивая ее за щеки, как хомячок. Хао продолжал кормить его все быстрее и быстрее, пока Ханбин не достиг своего предела и почти выплюнул последний кусочек, не в силах сдержать улыбку. На секунду Хао пожалел, что у него нет с собой телефона, чтобы сфотографировать его, но это было всего лишь на мгновение. Дым, пикантный вкус, их смех и то, как солнце пробивалось сквозь листву: Хао знал, что все это он запомнит надолго. Когда костер погас и солнце начало садиться, они достали мороженое и медленно съели его перед кучей раскаленных углей и золы, разговаривая о том, чего бы еще они могли сделать, и наблюдая, как на небе появляются первые звезды. Было бы здорово, если бы это было их жизнью, подумал Хао. Есть, смеяться вместе и оставаться здесь даже после захода солнца. Сладкий привкус на его языке никогда бы не был таким ярким без Ханбина.