Лорд Наоборот

Колин медленно перебирал волосы Геланора, то и дело заправлял ему за ухо прядь, которой лежать подобным образом не полагалось, поэтому она сразу же оттопыривалась обратно. Прикосновения были мягкими, успокаивающими, и даже мысли о раскрытой тайне немного отступали. Геланор не двигался и даже не открывал глаза, боясь, что от малейшего движения время пойдёт быстрее, небольшой период спокойствия закончится, и придётся вспомнить о реальности, которая так и стремится его раздавить. Колин легонько коснулся губами его виска. — Гел, — шепнул он. — Ты же знаешь, что я всегда буду тебя любить, что бы ни случилось? — Не стоит так говорить, — почти неслышно ответил Геланор, не поднимая головы с его плеча. — Ты просто ещё не понял. — Нет, я понял. Не настолько я тупой. Ты был Томом Реддлом, пока у тебя в руках не разбился Маховик. Теперь ясно, откуда твоя внешность и знание парселтанга. Ну и что? — Ну и что? — медленно повторил за ним Геланор. — Узнали мы правду — и что изменилось? Ты теперь хочешь захватить мир? Собираешься пытать и убивать маленьких детей? — Нет, конечно… — Или ты скажешь, что никогда меня не любил и притворялся веселья ради? — Разумеется, нет! — Геланор хотел сесть ровно, но Колин удержал его в объятиях, прижав к себе ещё крепче. — Гел, в прошлом году я на несколько долбанных минут усомнился в тебе и буду всю жизнь об этом жалеть, но больше такой ошибки не повторю. Я тебя знаю. Может, ты и был Реддлом, но теперь ты другой человек. Некоторое время Геланор молча смотрел в небо, вглядывась в неверно мигающие звезды. Интересно, видит ли его душа убитого путешественника, чьи имя с памятью он присвоил? А что же у него самого вместо души? Если настоящий Геланор Вьен отправился дальше, куда положено мёртвым, ещё за тридцать с чем-то лет до событий в Годриковой Впадине, то что же поселилось в этом теле с чужими воспоминаниями? — Как ты можешь быть уверен, что я не превращусь в Волан-де-Морта? — тихо спросил он. — Реддл сперва тоже не был маньяком. — А потом распихал душу по семи крестражам и сошёл с ума. Ты же не будешь этого делать. — Нет, но… Дело ведь не только в крестражах… Ты не представляешь, чем все может закончиться. Даже я сам не представляю. Я… — он запнулся и тяжело сглотнул. — Наверное, я должен сказать, что нам надо расстаться. Но не могу… Мне не хватит сил на это решение. Просто… прими его за меня. Он снова закрыл глаза. Вот бы отмотать время назад, не пойти на злочастный сеанс и никогда не узнать правды… Кажется, он совершил ошибку. Если Колин сейчас решит порвать их отношения — а он должен будет это сделать — как Геланор вообще сможет жить дальше? Может, лучше стереть Криви память? Или выдержать расставание и затем покончить с собой? Где-нибудь далеко, где никто не найдёт, предварительно написав письмо о том, что захотел отправиться в другие страны, стать монахом в буддийском храме или шаманом африканского племени, чтобы Колин не знал и не винил себя… От одной мысли Геланора бросило в дрожь. Смерть ужасала. Он отчаянно не хотел умирать, но и жить без Колина тоже не мог. — Гел, посмотри на меня, — попросил Криви, коснувшись ладонью его щеки. — Я никогда тебя не брошу. Думаешь, я не знаю, что ты не всегда различаешь правильное и неправильное? Не вижу, что тебя влечёт к тёмной магии? Это ещё не превращает человека в монстра. Ты не жесток, никогда специально не причиняешь вред невинным, любишь меня — и этого хватает, чтобы я считал тебя хорошим человеком. Я всегда буду рядом и не дам тебе перейти черту, которую перешёл Реддл. Геланор кивнул. Горло сдавило так, что он не сумел ничего ответить. Едва хватало выдержки на то, чтобы не расплакаться, и то в глазах уже щипало от подступающих слез. — Я тебя люблю, — Колин вытер слезу, сбежавшую по его скуле, и коротко поцеловал в губы. Геланор бездумно потянулся вперёд, не желая, чтобы тот отстранялся. Криви возобновил поцелуй, на этот раз настойчивее, глубже, положив руку ему на затылок и прижимаясь сильнее. — Всегда буду рядом, слышишь? — прошептал он, на секунду остановившись, чтобы перевести дыхание. — Да, — выдохнул Геланор, прежде чем Колин снова прильнул к его губам. — Вернёмся в замок? — тихо сказал Криви, когда воздуха снова стало не хватать и они вынуждены были прервать поцелуй. — Останемся на ночь в Выручай-комнате. Геланор ответил кивком. Колин встал, помог ему подняться и приобнял за плечи, не собирась отпускать, хоть это и немного мешало идти. Они побрели к школе. Геланор рассеянно наблюдал, как трава колышется от ветра широкими волнами, будто вода, а светлые лепестки срываются с уже увядающих цветков, на какое-то время застревают в траве, потом уносятся вдаль. — Я убил Мегхарни, — немного посомневавшись, стоит ли говорить об этом, пробормотал он. Пальцы Колина сжались сильнее на его плечах. — Гел, ты не виноват. — Знаю. Я не специально. Но я же должен был что-то почувствовать? А чувствую только пустоту. — Наверное, это защитная реакция психики, — предположил Криви. — Лучше так, чем чувствовать всё и сразу. — Наверное… Геланор знал, что чувство вины в этой ситуации не оправдано — он ведь не собирался сжигать Мегхарни и даже предупреждал его, что стоит прерваться — однако нормальный, здоровый человек должен был что-то испытывать. Если не вину, то боль и страх. Он попытался вспомнить, какие чувства испытал, узнав о том, что стал причиной смерти Седрика Диггори. В основном, это была досада. Злость — сперва на себя за такой глупый просчёт, потом на организаторов и самого Седрика. Чувства вины практически не было, хотя он отчётливо понимал, что должен был его ощущать. Перед замком пришлось погасить огоньки палочек, чтобы Филч или дежурные ничего не заметили. Теперь Геланор не был старостой, следовательно, лишился права ходить по школе после отбоя. Дезиллюминационное заклинание помогало, особенно в темноте, но не могло защитить от чужих глаз полностью. Они оба вздохнули с облегчением, когда добрались до восьмого этажа. В Выручай-комнате было безопасно во всех отношениях. Колин зажёг разом все свечи, и в помещении стало так светло, что Геланор прищурился — глаза уже привыкли к темноте. — Ой, прости! — Криви немного приглушил свет движением палочки. Он окинул Геланора внимательным взглядом и нахмурился. — Ты такой бледный… Как себя чувствуешь? — Томно, преддлвосходно, — буркнул тот. Губы Колина дернулись в нервной усмешке, но в глазах читалась тревога. — Тебе нужно поспать. Выпей какое-нибудь зелье. После его слов Выручай-комната услужливо материализовала широкую кровать с зелено-серебристым балдахином. Геланор подумал, что и правда стоит принять успокоительное, иначе ему не заснуть, поэтому достал из шкафа с запасами нужное зелье и отмерил себе почти самую большую дозу. Немного подумав, он решил добавить и зелье сна-без-сновидений. — Не слишком много? Зачем ты их смешиваешь? — встревожился Криви. — Не волнуйся, я не самоубийца. Они абсолютно безопасны, и смешивать их — обычная практика. Геланор залпом выпил все, что налил в стакан. На вкус это оказалось так себе, хотя по отдельности оба зелья всегда были приятными. Зато почти сразу он начал чувствовать, как тяжесть в груди отступает, а в голове становится пусто и легко. — Знаешь, что интересно, Колин? Когда человек думает о кровати, он обычно представляет свою. Но ты представил слизеринскую. Часто размышляешь о моей кровати? Несколько секунд Криви молча смотрел на него, потом отвёл взгляд, заливаясь краской. — Прости, — вздохнул Геланор. — Не обращай внимания, ладно? Это все зелье. Оно притупляет эмоции, и я не думаю, что говорю. — Всё хорошо, давай просто ляжем спать, — запинаясь, пробормотал Колин. Он разулся, скинул мантию и бросил её на спинку кресла, потом смущённо одернул помятую рубашку. — В одежде собираешься? — поинтересовался Геланор, когда понял, что остальное снимать он не будет. — Ну… да. Пижама в спальне, не пойду же я за ней. — Мы в Выручай-комнате. Она может дать все, что захочешь. Одежды это тоже касается. На кровать перед Колином с лёгким шорохом упал комплект для сна. Некоторое время тот растерянно разглядывал появившиеся вещи. — Почему она… такая? Геланор запоздало сообразил, что за пожеланиями надо следить и сейчас не лучшее время, чтобы представлять прозрачный короткий халат с шортами сомнительной приличности. — Извини, я опять не о том подумал, — он даже не смог подобрать оправдание. Мысли, если и появлялись, то не задерживались в голове. Колин что-то пролепетал и спрятался за тут же материализовавшуюся ширму, схватив в охапку нормальную пижаму, которую попросил у комнаты сам. А Геланор смотрел на кровать и думал о том, что теперь ему ужасно лень что-либо представлять и переодеваться. На мгновение у него мелькнула мысль лечь спать вообще без одежды, но он тут же понял, что Колин вряд ли готов к такому зрелищу. Сонливость уже не давала думать нормально, и в голову лез только образ детской пижамы с розовыми зайчиками, которую Ливи почему-то ужасно не любила. Оставшихся сил едва хватило на то, чтобы вообразить эту нелепость во взрослом размере, переодеться и сделать два шага до кровати. Геланор лёг прямо поверх одеяла и сразу же заснул.

***

Проснулся он через неопределённое время в объятиях Колина. Судя по тому, что Геланор чувствовал себя отлично выспавшимся, прошло не менее семи-восьми часов. Время завтрака уже миновало. Может быть, директор даже успел обеспокоиться внезапным исчезновением, и их начали искать. Но Геланора совершенно не заботило, что там происходит снаружи. Он ощущал необычное спокойствие. — Доброе утро, — шепнул Криви. Геланор не ответил. Он не видел необходимости открывать рот и что-то говорить. — Гел? Колин завозился, выскользнул из-под него и встревоженно заглянул в глаза. — Ты в порядке? Почему молчишь? Все было хорошо, и Геланор подумал, что Колин может понять это по его взгляду, однако тот почему-то не понял и начал паниковать. Он схватил его лицо обеими ладонями и уставился с таким ужасом, как будто Геланор собрался умирать. — Гел, что с тобой? Да скажи ты что-нибудь! — Я в порядке, — лениво проговорил тот. И почему Криви так беспокоится? Колин зачем-то потянул его вверх, хотя лежать было приятнее, чем сидеть. Зачем вообще сидеть, если можно этого не делать? — С тобой что-то не так! Вставай, пойдём к мадам Помфри! Куда-то идти, да ещё и в лазарет, расположенный на первом этаже, не было никакого желания, но Криви определённо не собирался дать ему спокойно полежать. Пришлось подняться. Колин накинул на него мантию и потащил к двери, Геланор позволил увести себя из комнаты в куда менее приятный коридор. В общем-то, идти тоже было неплохо. Он не чувствовал себя ни уставшим, ни слабым, и мог бы без проблем пройти столько, сколько захочет Колин. Навстречу попался кто-то знакомый и поздоровался, однако Геланор даже не повернул головы, не видя надобности отвечать. Криви вёл его дальше, что-то испуганно говоря без конца и края, но Геланор не особо разбирал слова. Когда впереди наконец замаячили широкие двери лазарета, Колин перешел чуть ли не на бег. В Больничном крыле было почти пусто, только парочка игроков в квидичч лежала по частям на дальних койках, постепенно восстанавливаясь до чего-то жизнеспособного. Навстречу тут же вышла мадам Помфри, услышав скрип двери. — Опять Вьен, — с досадой вздохнула она. — Что на этот раз? — Я не знаю! — воскликнул Колин, чуть не плача. — Он почти ни на что не реагирует. — Я в порядке, — повторил Геланор. Он не хотел, чтобы Криви так сильно волновался, и понадеялся, что пары слов будет достаточно, чтобы убедить его. Однако это не помогло ни в первый, ни во второй раз. Мадам Помфри помахала перед его лицом палочкой, посветила в глаза и зачем-то заглянула в рот. — Что он принял? — Какие-то два зелья. Одно, кажется, зелье сна-без-сновидений, а второе я не узнал. Он говорил, что все безопасно! — Ну-у, — протянула ведьма, накладывая новое диагностирующее заклинание. — Опасности действительно нет, но он сильно переборщил. Результат — полное равнодушие ко всему. — Он останется таким навсегда?! — ужаснулся Колин. — Не говори глупости. Конечно же, нет. Всё пройдёт само через несколько часов. Криви вздохнул с таким облегчением, что Геланор даже почувствовал едва заметный проблеск радости за него. Наконец-то целительница подтвердила, что все действительно в порядке, и теперь можно будет спокойно полежать, посидеть или постоять. Но пребывать в спокойствии ему не дали. Мадам Помфри быстрым умелым движением влила ему в рот какое-то отвратительное на вкус зелье. — Мерзость! — он закашлялся от жжения во рту и горле. Впрочем, неприятные ощущения быстро прошли. — Несколько часов можно и не ждать, — с удовлетворением кивнула мадам Помфри и махнула рукой, давая понять, что они оба могут уйти. Геланор протёр руками лицо. Эмоции быстро возвращались, и первой стал стыд за то, что он заставил Колина так поволноваться. — Черт, прости… Я не знал, что действие окажется настолько сильным. Криви обнял его и утешительно погладил по затылку. — Ничего. Главное, что ты в порядке. — Охренеть, я в пижаме с зайчиками, — пробормотал Геланор, когда его взгляд упал на штанины, не скрытые расстегнутой мантией. — Тебе идёт, — улыбнулся Колин. — Давай вернёмся назад, переоденемся, а потом… — А потом, наверное, пойдём к Дамблдору. — Погоди, а он… — Он узнал, кто я. Но, как ни странно, ничего не предпринял. — Дамблдор не может тебе ничего сделать! — шепотом воскликнул Криви. — Ты же не преступник! Геланор кивнул. В Азкабан директор его не отправит. Во-первых, ни один закон магической Британии не позволял осудить несовершеннолетнего на срок в Азкабане. Самым страшным наказанием за любое преступление, включая убийство, было исключение из школы. Во-вторых, глупо разбрасываться теми, кто уже не один раз доказал, что готов уничтожить Волан-де-Морта. Вернее, тот его осколок, который сейчас пытается захватить власть. А вот хочет ли Дамблдор оставить его в живых — на этот вопрос нельзя было дать однозначный ответ.

***

Директор, видимо, терпеливо дожидался прихода Геланора и дал стражу приказ его пропустить. Стоило подойти к дверям кабинета, как горгулья скосила каменные глаза и отъехала в сторону, не дожидаясь пароля. Геланор первым шагнул на винтовую лестницу, Колин последовал за ним, крепко держа за руку. В самом кабинете Дамблдора не было, зато обнаружился Поттер в крайне напряжённом состоянии. Он стоял у окна, нервно притоптывая ногой, и то и дело дергал плечами, как будто у него развился тик. — Привет, Гарри. Услышав голос Геланора, Поттер резко обернулся, инстинктивно хватаясь за палочку. Криви сразу же выскочил вперёд, готовый поднять свою, но ни один не решался встать в боевую стойку прямо в кабинете директора. — Вьен, — Гарри сощурился, глядя на него с неприкрытой враждебностью. — Или тебя лучше назвать не так? — Как хочешь, — пожал плечами Геланор. Он не собирался оправдываться. Поттер перевёл взгляд на Криви. — Колин, тебе лучше отойти. Ты не знаешь, рядом с кем стоишь. — Знаю, — холодно отозвался тот — Ничего не изменилось. Дверь, ведущая в смежное помещение, скрипнула, и на пороге показался Дамблдор, держащий подмышкой энциклопедию редких бабочек, а в руке чашку чая. — О, вижу, все наконец в сборе, — сказал он, сделав вид, будто не заметил, к чему все шло. — Присаживайтесь. В присутствии любимого директора Поттер тотчас стушевался и сел, как тот и просил. — Чаю? — предложил старик. Не успел никто ответить, как дверца буфета распахнулась сама собой, и оттуда вылетели три чашки и заварочный чайник. Дамблдор открыл упаковку ароматного персикового чая и позволил чайнику делать все дальше самостоятельно. — Что ж, настало время все обсудить, — мягко начал директор. — Полагаю, все присутствующие знают, что моему ныне покойному другу удалось выяснить. — Я Том Марволо Реддл, — пробурчал Геланор, наблюдая за струйкой пара, тянущейся из носика чайника. — Да, так и есть, — подтвердил Дамблдор. — Но я бы предпочёл называть тебя Геланором, если ты не против. На это есть причины. Гарри, ты принёс то, что я просил? Поттер покопался в сумке, вытащил сложенную Карту Мародеров и протянул директору. Тот коснулся волшебной палочкой её поверхности, и Карта развернулась сама, не потребовав кодовой фразы. Дамблдор быстро пробежал её глазами, нашёл нужный участок и указал пальцем. — Здесь. Скрюченный и чуть дрожащий палец старика указывал на директорский кабинет, где виднелись четыре надписи: «Альбус Дамблдор», «Гарри Поттер», «Колин Криви» и «Геланор Вьен». Никаких Волан-де-Мортов, никаких Томов. — Почему я не записан как Реддл? — Полагаю, потому что ты себя им не считаешь. Тебя назвали Геланором, и теперь это твоё имя. — Как корабль ни назови, он все равно корабль, — пробормотал Геланор. Он не мог понять, что чувствует — облегчение от того, что карта не называет его Томом, или досаду после едва зародившейся надежды на то, что он может быть не Реддлом, а кем-то другим. — Ты умеешь извлекать воспоминания, мой мальчик? Стоило ожидать, что директор потребует поделиться увиденным. — Я читал про эту процедуру. Думаю, она не должна быть сложной. — Я вынужден попросить тебя дать мне воспоминание о последних видениях. Если захочешь, можешь забрать его позже. — Это не опасно, профессор? — тут же испугался Колин. — Что за процедура? Геланор забудет о том, что видел, если отдаст вам воспоминание? — Для жизни и разума это не опасно, — успокоил его директор. — Он ничего не забудет, однако связанные с воспоминанием эмоции сгладятся, из-за чего оно будет казаться блеклым, пока субстанцию не поместить обратно. — А если я откажусь? — спросил Геланор, хотя и без того прекрасно знал, что от просьб Дамблдора не отказываются. — Я настоятельно прошу тебя не отказываться, мой мальчик. Эта информация очень важна. Геланор кивнул, понимая, что директор так или иначе добьётся своего, и лучше бы обойтись малой кровью и согласиться. — Хорошо. Он поднес палочку к виску, стараясь не думать об отчётливо чувствующемся страхе Колина. Надо было закончить поскорее. — Не спеши, Геланор, — остановил его директор. — Сперва представь моменты, которые хочешь извлечь, нащупай их и вытягивай медленно, но твёрдо. Возможен дискомфорт, но ты не должен чувствовать боли. При малейших болезненных ощущениях сразу же остановись. Постарайся сделать так, чтобы к воспоминанию не примешались фантазии и додумки, способные исказить реальную картину. Дамблдор явно хотел дать понять, что подмена воспоминания фантазией, скрывающей важные моменты, ни к чему хорошему не приведёт. Геланор и сам понимал, что такой сильный легилимент вполне может отличить реальное воспоминание от выдумки. Да и есть ли смысл рисковать, чтобы скрыть часть правды? Он сосредоточился на воспоминании. Затем, после того, как представил все ключевые моменты видения и зацепился за них, начал медленно вытягивать субстанцию. Колин напряженно следил за его действиями, не двигаясь и как будто даже не дыша, чтобы не отвлечь. Когда серебристая субстанция оборвалась, Дамблдор протянул широкую колбу, Геланор стряхнул в неё воспоминание — и тотчас на душе стало легко, будто ничего и не случилось. Однако слабенькое, но неприятное чувство все равно осталось, пробиваясь через спокойствие, пришедшее после избавления от субстанции памяти. — Я хочу вернуть её поскорее, — сказал он. — Если так, я просмотрю сейчас же и отдам обратно, — пообещал Дамблдор, пряча колбу. Чайник закипел. Директор разлил чай по чашкам, и те подлетели к гостям. — Угощайтесь, — директор придвинул вазочку с лимонными дольками поближе к Геланору и Колину. — Гарри, мальчик мой, я бы хотел, чтобы мы увидели это воспоминание вместе. Старик отвёл Поттера в угол комнаты, где стоял Омут Памяти. Поначалу Геланору показалось странным, что Дамблдор в очередной раз поворачивается спиной к тому, кто до превращения в младенца считал его заклятым врагом, и рискует и своей жизнью, и жизнью Гарри. Однако вскоре он заметил, что некоторые из артефактов, которыми был завален весь кабинет, как-то изменились. Ранее сложенная труба одного из них была направлена прямо на Геланора, неподвижные золотые гномы не отводили от него взгляда, а ещё среди приборов появился новый, выглядящий как шар, из которого высовывались кончики цепей. Директор вовсе не был беззащитен, даже когда погружал лицо в Омут Памяти, на несколько минут полностью отрешаясь от реальности. Магические артефакты неизвестного действия готовы были атаковать врага в случае опасности. Это было более, чем логично, но Геланор почему-то ощутил обиду. Просмотр воспоминаний занял чуть дольше четверти часа, после чего оба, и Дамблдор, и Поттер вынырнули из Омута — первый, как всегда, невозмутимый, а второй с выражением полного охренения. — Вот такие дела, — хмыкнул Геланор. Директор собрал субстанцию с поверхности жидкости, наполняющей Омут, и поместил обратно в колбу. — Чтобы вернуть её обратно, просто поднеси палочку к виску. Геланор намотал воспоминание на кончик волшебной палочки и последовал совету директора. В мыслях замелькали яркие, живые картины, нахлынули болезненная досада, страх, притупленная, но изводящая злость, сожаление. — Гел… — прошептал Колин, сжимая его руку. — Не волнуйся, — Геланор попытался сделать нормальное лицо и отпил немного чая, притворившись, что все в полном порядке. Криви последовал его примеру и тоже сделал глоток — притворился, что поверил. Дамблдор вернулся на свое место за столом и жестом пригласил все ещё охреневающего Поттера присесть. Геланору совсем не нравилось смотреть на его рожу, на которой снова проступала враждебность. Он отвернулся. Как ни странно, на лице Колина кое-что изменилось. — Гел, что-то не так? — Нет, все отлично. Не спросит же он Криви, откуда у того над бровью появился прыщик, которого не было ещё минуту назад? Геланор покосился сперва на чашку чая, потом на Дамблдора. Прыщик не мог возникнуть за такое короткое время, зато могло сойти маскирующее заклинание. Он посмотрел директору прямо в глаза. «Гибель воров?» «Я должен был убедиться, мой мальчик», — голос Дамблдора прозвучал так чётко, как будто старик заговорил вслух, однако на самом деле тот не открывал рта. «Убедились?» «Полагаю, что да». «Большой риск, профессор. Пока я на вашей стороне, но от таких поступков многое может измениться». «Надеюсь, ты простишь мои сомнения, Геланор, — директор размешивал чай, делая вид, будто глубоко задумался, а вовсе не ведёт мысленный диалог. — Я не хочу заходить слишком далеко. Мне достаточно лишь убедиться, что ты не причиняешь людям намеренного вреда». «И где для вас находится это «слишком далеко»? На моменте, когда вы препарируете меня и всех, кто мне близок, чтобы удостовериться, что мы не несём угрозы?» «Я уже узнал необходимый минимум. Мне известно, что ты хранишь тайну, но я оставлю тебе право на неё. До тех пор, пока ты не стремишься никому навредить, можешь быть уверен: я больше не посмею нарушить твои границы». «Взаимно», — коротко ответил Геланор и отвёл взгляд. Дамблдор отпил немного из своей любимой чашки. — Чай на удивление неприятный, вам так не кажется? Позвольте налить жасминовый. Некоторое время все молча наблюдали за тем, как директор заваривает новый чай вручную. — У меня вопрос, профессор, — нарушил тишину Геланор. — В моем теле есть душа? — Несомненно, есть. Человек без души не способен мыслить и чувствовать. — Откуда же она взялась, если осколок Волан-де-Морта улетел? — Зародилась, — спокойно ответил Дамблдор. — Как ты знаешь, большинство авторов, труды которых ты изучил во время работы над монографией, полагает, будто бы душа — некая изначально полноценная субстанция, данная «свыше», приходящая из потустороннего мира. Однако новейшие исследования, на текущий момент строго засекреченные, — он подчеркнул тоном эти слова, — показывают, что дело обстоит не так. Душа зарождается в теле ребёнка и развивается вместе с ним. — А жертвы дементоров? — тут же спросил Геланор. — Боюсь, мне так много не известно, — вздохнул старик. — Я не специалист в этой области. — Это значит, что Вьен — не Волан-де-Морт, а другой человек? — подал голос Гарри. — Именно так. Нас формируют не столько задатки, сколько обстоятельства. Геланор не лишён многих недостатков и достоинств Тома, однако его в корне отличает один важный выбор: он позволил себе любить. Поттер впечатлился. Геланор — не очень. Однако директор был однозначно прав: именно любовь к Колину поменяла жизненные приоритеты Геланора. Теперь он не стремился стать величайшим магом, не изводил себя долгими занятиями, а перевёл внимание на то, что стало для него куда более важным. — Профессор, Волан-де-Морт знает о происхождении Вьена? — Гарри задал вопрос, который Геланор как раз собирался задать. — Он может догадываться. Однако мне удалось внести некоторую путаницу… Кстати говоря, я должен перед всеми вами извиниться за то, что позволил случиться одной неприятной вещи. Амортенцию вам подлили неспроста. — Это были вы?! — разинул рот Колин. — Нет, не я. Но я знал, что это произойдёт. Кто-то действовал через Мидаса Бартона, однако, к сожалению, я так и не смог узнать, кто именно за этим стоял. По всей видимости, мальчику подправили память. Я позволил плану идти своим чередом, внеся лишь небольшое изменение. — Зачем кому-то опаивать нас Амортенцией? — Гарри не мог понять, но до Геланора уже начало потихоньку доходить. — Дело в том, что мать Тома Реддла опаивала возлюбленного этим зельем. Мальчик был зачат под Амортенцией, а у таких детей есть ряд особенностей. Зачастую им приписывают эмоциональную холодность и неспособность привязываться. Это сомнительное утверждение. Однако есть один научно доказанный факт — они невосприимчивы к Амортенции ни в какой форме. Их невозможно опоить, и зелье, настоявшееся на их биологическом материале, не будет действовать. — Но профессор, зелье ведь действовало! — воскликнул Поттер. Геланор понял, что запутался и то, что до него дошло, теперь развернулось и ушло обратно. — Если помнишь, однажды я попросил твой волос для исследования, — обратился к Геланору директор. Тот кивнул. Дамблдор поднялся, проковылял к шкафу и вытащил откуда-то из-за статуи гнома небольшую клетку. В ней сидела чёрная морская свинка с длинной шерстью. — Это свинка недавно выведенной магглами породы скинни. — Это точно не скинни, — возразил Геланор. — Они должны быть голыми. — Я провел любопытную модификацию: прирастил к её коже твои волосы и приумножил их. Свинка месяцами получала нейтрализующие зелья, в результате я получил волосы, лишившиеся изначальных свойств. Способные стать основой для Амортенции. — Так вы перехватили конфеты и добавили в них другое зелье? А Волан-де-Морт хотел таким образом проверить, кто я? — Всё верно, Геланор. Том заполучил твою кровь ещё раньше, однако, по всей видимости, её не хватило на несколько исследований. У него не было ничего от своего прошлого тела, с чем можно сравнить материал. Поэтому он, вероятно, решил провести эту проверку, которая довольно однозначно покажет, был ли ты раньше Томом Реддлом. Ему даже не нужно было выносить украденные волосы из школы, сталкиваясь с дополнительными трудностями — достаточно замаскировать эксперимент под злую шутку. Геланор переглянулся с Колином. Он не знал, стоит ли злиться на директора за такой поступок. С одной стороны, от воспоминаний о поцелуе Рона по спине пробегала дрожь отвращения, а с другой, то, что сделал Дамблдор, было вполне оправдано. Геланор и сам поступил бы так же. В конце концов, никто не пострадал. Не считая тех, кто стал жертвами расследования Уизли, но это уже результат взмаха крыла бабочки. — И что нам делать со всем этим? С тем, что я был Волан-де-Мортом? — Жить дальше, — почти беззаботно отозвался старик. — Жить, строить планы, готовиться к экзаменам. Но не забывать об опасности и быть готовыми бороться, если зло начнёт наступать. — Прекрасный план, профессор, — проворчал Геланор. Директор то ли не уловил сарказма, то ли решил проигнорировать. Других вопросов, учитывая то, как Дамблдор любил уходить от ответа, не возникало. Молчал и Поттер. — Не смею вас больше задерживать, — поспешил спровадить их директор, видя, что уходить стало не от чего. Попрощавшись, Геланор первым вышел за дверь, за ним шмыгнул Колин и сразу же с облегчением вздохнул, едва оказался вне кабинета, где, помимо Дамблдора, со всех сторон пялились непонятные артефакты, как будто сканируя каждого из присутствующих. — Гарри… — обратился Геланор к Поттеру, который вышел следом. Наверно, надо было рассказать и ему о сне, о том, как Реддл прятал крестраж. Лишние руки, глаза и зачаток мозгов не повредят — может, Поттер сумеет выяснить, у кого живёт Волан-де-Морт. Но тот отшатнулся. В его взгляде читалось отвращение. — Держись от меня подальше, Вьен. Обогнув Колина, Гарри торопливо зашагал прочь.

***

Дни потекли своим чередом: учёба, неприятная тяжесть на душе, ослабевающая, когда Колин находился рядом и усиливающаяся в его отсутствие, все больше сокращающиеся часы отдыха, нечастые дополнительные тренировки. В целом, все было нормально, учитывая обстоятельства. Геланор не чувствовал никакого ужаса или отвращения по отношению к своему телу и происхождению, хотя для многих, если бы они оказались на его месте, это было бы ожидаемой реакцией. Он не хотел умереть или уехать на край мира, чтобы случайно ничего не захватить. Но, решив обратить больше внимания на самоконтроль, снова начал исправно принимать зелья, которые помогали не испортить нервы окончательно и не поджечь школу ко всем чертям. Впрочем, школа и без него прекрасно справлялась с самоуничтожением. Возникало ощущение, что Хогвартс сошёл с ума. Вернее, сошла с ума только часть студентов — пятикурсники, сдающие СОВ, и семикурсники, над которыми нависли ЖАБА. Рыдающие по всем углам девочки теперь казались обычным делом, а у мадам Помфри выстроилась целая очередь из учеников, которые довели себя до спазма аккомодации. Целительница капала им в глаза зелье-мидриатик, и бедняги слонялись туда-сюда по школе, временно неспособные читать, завывая так, что от них прятались даже привидения. Для Харпера стало абсолютно нормальным в случайный момент подбегать к Геланору и орать на весь замок, что знаний катастрофически не хватает и срочно нужен конспект на ту или иную тему с разъясняющими пометками для простых смертных. Геланор любезно давал ему конспекты, скопированные чарами, но на пометки никогда не расщедрялся — делать нечего, что ли? Таких усилий был достоин только Колин. Правда, приходилось распыляться ещё и на Денниса, но это можно было потерпеть. Геланор и Колин теперь стали гораздо чаще отмахиваться от мелкого, ссылаясь на необходимость позаниматься, и тот в это верил, видя, насколько спятила вся школа. Но шли они не в библиотеку, а в Выручай-комнату, чтобы побыть наедине лишние пару часов. Только там, где никто не имел и шанса их побеспокоить, Геланор чувствовал себя хорошо на все сто процентов и на какое-то время забывал обо всем плохом. Там они могли заниматься тем же, чем и в любом другом месте — читали, играли в что угодно, кроме осточертевших плюй-камней, делали уроки, но при этом чувствовали себя куда более свободно. Никто не выскакивал из-за угла, не дышал в затылок, не пялился. А самое главное, здесь можно было не только целомудренно держаться за руки. Колин постепенно становился все более открытым к прикосновениям, уже не дергался в сторону, когда Геланор немного — хотя все ещё недостаточно — заходил за рамки приличия. Появлялась надежда, что ещё чуть-чуть, может быть, пара месяцев — и у них дойдёт до Этого Самого. Он терпеливо ждал, не решаясь поднять тему первым и обходясь только прозрачными, а иногда и не очень, намёками. Криви краснел, отшучивался, и было неясно, понимает он или нет. Геланор старался не торопиться, хотя иногда чувствовал, что вот-вот может перейти грань: сдвинет руку куда не следует или прошепчет на ухо откровенную пошлость. И получит либо робкое согласие, либо со всей силы по морде, да так, что волосы выпадут и нос отвалится. Но пока что ему везло, и мозги работали быстрее, чем инстинкты. Не считая паники от приближающихся экзаменов, в школе было спокойно. Никто особо не бедокурил — навозные бомбочки, которые теперь стали заботой Блейза, можно было не считать — не случалось ничего выходящего из ряда вон, никто не умер и даже смертельно не заболел. Правда, Поттер очень неудачно сверзился с метлы на матче, и мадам Помфри, по слухам, вынуждена была удалить раздробленную на кусочки кость, чтобы вырастить её заново. В этот день Геланор краем глаза увидел Сириуса, прибывшего посидеть у постели своего малолетнего любовника. Блэк вроде бы тоже его заметил, но сделал вид, что не узнал, и поспешил скрыться за углом. Вроде бы мелочь — но почему-то это оказалось обидно. Похоже, Геланору оставалось только смириться с тем, что на нет сходит не только едва зародившаяся было дружба с Гарри, но и отношения со всеми, кто близок Поттеру: и Сириус, раньше относившийся дружелюбно, и Гермиона, по крайней мере, всегда здоровавшаяся, начали его сторониться.