After Dark

Сидеть в машине с детёнышем корги на руках оказалось просто восхитительным приключением — особенно под шутки про удочерение. За окнами проносится светящаяся, будто новогодняя, Москва, в динамиках играет что-то ритмичное, в салоне пахнет фрезиями и Диминым парфюмом, а Цири возится у меня на коленях и заинтересованно тычется влажным носом мне в шею — вечер ещё не окончен, и это меня радует больше всего. Нового члена команды в студии приняли с ярким обожанием и восторгом, окружив нежной любовью маленькое существо, что пугливо топает по полу, стуча коготками, и искоса разглядывает свою новую семью круглыми глазками. Тут же с ходу было составлено расписание ухода и выгула на ближайшую неделю, оформлена запись в ветклинику, Дима параллельно решил какие-то вопросы, возникшие за время нашего отсутствия, и вот уже снова ведёт меня за собой куда-то — а я и не сопротивляюсь, тянусь в его тёплые родные объятия сразу же, как только мы оказываемся наедине в подъезде. — Ну как впечатления? — спрашивает он меня, пока мы многоруким и многоногим монстром медленно продвигаемся к лифту. — Это просто восхитительно! — не скуплюсь на отклик я, — Не могу поверить, что ты это всё вычудил, с метро, с приютом… — То ли ещё будет, — загадочно хмыкает Дима, и внутри меня всё сжимается от светящегося восторга. «То ли ещё будет» оказывается весьма милым стильным заведением на безумно высоком этаже «Москва-Сити», с невероятным видом на ночной город с пульсирующими оранжевым венами дорог. С самого ресепшена я тушуюсь, видя, что мы не соответствуем стилю и статусу прочих посетителей (от блеска драгоценностей рябит в глазах — точно какой-то фильм про сливки общества), но нас встречают очень вежливо и обходительно, проводят к видовому окну, где среди нескольких пустых столиков за изящной резной ширмой мы оказываемся совершенно одни. — Такое чувство, что мы сюда попали по подарочному сертификату, — шепчу я Диме, и он, кажется, вселенским усилием сдержал свой привычный громкий смех, соблюдая притворно серьёзный вид. Ну а что — он в простой худи и джинсах, я в косухе и кедах, остаётся только заказать у официанта шаурму, блин. — Скажи честно, тебе Даник помогал с организацией? — решаюсь спросить, любуясь видом на чёрную блестящую ленту реки, увиливающую к горизонту. Бокал вишнёвого сока, который мне сразу же принесли, сверкал чистым рубиновым сиянием в моей руке, и сладкая кислинка на губах искрилась чувством долгожданного спокойствия впервые за долгое время. — Да, но он не знал, для чего мне это нужно, — отвечает Дима, — Думаю, сейчас уже догадался, но такта вроде хватило, чтобы не снять разоблачающий ролик и объявить об этом на весь мир. — И остальные не в курсе тоже? — с облегчением уточняю, и тот смеётся: — Настолько сильно не хочешь быть связанной со мной, Арсюша? — Просто Арси, — прошу я без особой надежды, ставя изящный бокал на столешницу и откидываясь на спинку кресла, ощущая, как кислота вишнёвого сока окрасила мои скулы — а может, дело в моём собеседнике, который в ласковом полумраке казался ещё более нездешним, чем всегда, — Мы сняли аж целый совместный ролик, этот этап взаимоотношений я буду переваривать года два. Вот тебе и общение с интровертом. — Ну хотя бы ради Цири? — притворно вздыхает он, — Ради ребёнка? — Это подло. — Так и было задумано! — Так уж и быть, я готова платить алименты после возвращения в Краснодар, — улыбаюсь я, и тут же понимаю по его прищуру, что сама же неосторожно начала тему, поднимать которую не хотела в ближайшее время уж точно. — Обдумала, кстати, вариант с переездом в Москву? — спрашивает он, и от немедленного ответа меня спасает официант, беззвучно возникший рядом. Пара минут форы, пока мы делаем заказ, не приводят меня ни к чему, поэтому приходится брать на вооружение старые, уже озвученные аргументы: — Я не могу бросить свой город и своих людей, Дим. — Однажды ты уже это сделала, — напоминает он, — И, вроде как, обрела больше, чем потеряла. — И пока не готова повторять этот опыт. Не в этом году точно, — пытаюсь смягчить формулировку, хотя, конечно, понимаю умом, что это всего лишь отсрочка необходимости вновь отказать. — А можешь объяснить, что именно, по пунктам, тебя останавливает? — Дима соединяет пальцы, с интересом дожидаясь ответа, — Я не давлю, просто реально интересно. — Это интервью? — Вроде того. По поводу работы и людей я тебе уже, вроде, говорил, что в Москве шире возможности и что вряд ли кто-то из твоей команды откажется от переезда в столицу, к тому же с гарантией материальной поддержки. А если и откажутся, у нас собран штат отличных спецов своего дела — на первое время, пока будешь искать своих операторов и монтажеров, тебе будут помогать. — Исключено, — сразу возражаю я, мельком подумав, что он всё-таки готовился к этому разговору, — Твои ребята и так спят через раз, я не могу позволить себе нагрузить их ещё работой. К тому же я ужасный начальник, который будет драться до первой крови из-за каждого кадра. Дима фыркнул и наклонил ко мне свой бокал с соком, чтобы с тихим мелодичным звуком соприкоснуться краями: — Понимаю!.. Ну ладно, мы тебе подыщем своих. По-моему, этот вопрос отпадает. Отснимешь материал про запас на пару месяцев и будешь спокойно заниматься подбором персонала, — рассудил он, — Следующий вопрос какой? Не хочешь уезжать из Краснодара? А почему? — Дело не столько в Краснодаре, сколько в самой Москве. Не люблю этот холод, бешеный ритм, скопления людей… — А специализированные студии для съёмок любишь? Тут их завались. Не придется каждый раз ехать в лес, например, или на хутора твои любимые. — А кто сказал, что я ненавижу выездные съёмки? — Ну и хорошо, — смешливо щурится Дима, — Московская область ждёт с распростёртыми… лесами. — Не факт, что здесь всё получится так же атмосферно. А какой контраргумент к большим скоплениям людей? — любопытствую я, невольно заражаясь его настроением, — Не выходить из дома и передвигаться на такси? — Видишь, — смеётся он, — Уже понимать начинаешь. Будет, кстати, стимул ебашить, чтобы зарабатывать больше. — Куда уж больше? Кстати, вот ещё: в Краснодаре у меня меньше расходов, а в Москве всё гораздо дороже — квартира, аренда рабочей студии, зарплата команде, всё остальное, — это уже превращается в очередную игру. Надеюсь, он не сильно бесится из-за этого, учитывая, что каждый подобный диалог у нас обычно заканчивался в лучшем случае вежливым недопониманием, а в худшем — ссорой. — Оке-е-е-ей, — тянет Дима, азартно и беззлобно бросаясь в бой, — С финансовыми вопросами согласен, всё-таки столица. Но ещё в Москве больше возможностей для продвижения твоего канала, ты сможешь сотрудничать с известными блогерами, — тут он картинно обводит себя ладонью, и я прыскаю, — Плюс отсюда проще добираться до фестивалей и мероприятий. А ещё знаешь, что? — я вопросительно киваю, его взгляд теплеет и он накрывает мою руку ладонью, — В Москве я всегда буду рядом, ну или как минимум поблизости, и ты не останешься одна. Вместе всегда легче. Ого, «всегда буду рядом». Хотелось бы верить. Может, будь мне лет двадцать и будь у меня поменьше травмирующего опыта, этого обещания было бы достаточно для того, чтобы решиться на подобный трудный рискованный шаг; но не сейчас точно. Меня всё ещё ужасно тормозит понимание, что публичные личности, как правило, здорово подкованы в психологических трюках, а ещё имеют свойство, даже дав важное обещание, окунаться с головой в насущные дела и проблемы, сдвигая личную жизнь на задворки своей онлайн-реальности. — Мне кажется, я растворюсь в этом огромном городе, — продолжаю вместо ответа, очень надеясь, что на лице при этом не отразилось моё мрачное сомнение. Перевернув ладонь, переплетаю с ним пальцы, — В Краснодаре я уникальна со своим стилем и контентом, а в Москве таких, как я, тысячи. — Как и во всём ютубе. И таких, как ты, я ещё не встречал. — Дима. — Я про контент, — мигом отрекается он, забегав глазами. — Правда? — Нет, — смущённо фыркает он, — Ну серьёзно, посмотри на это с другой стороны: если в Краснодаре почти нет таких, как ты, то в Москве больше шанс встретить людей, которые будут на одной волне с тобой. — Уже вроде бы нашла. — Вот видишь. А ещё, знаешь, нам было бы неплохо встречаться почаще, а не только наездами Москва-Краснодар. Если мы хотим быть вместе, нам нужно сблизиться всё-таки и в физическом плане, а не только эмоционально. Я краснею? О боже, я краснею. — Факт, — бормочу я и тянусь свободной рукой за салфеткой, чтобы хоть чем-то занять себя и не скатиться в смущение и ужас окончательно. Похоже, он чувствует, что я задумалась всерьёз над его идеей — и потому мягко добавляет, вновь подло используя этот свой убеждающий, низкий тембр голоса: — Можешь попробовать на время — пару месяцев. Типа как командировка, вот так это воспринимай. Если станет совсем уж невыносимо, вернёшься. Но если не рискнешь сейчас, то всегда будешь гадать, что было бы, если бы решилась. — Ух ты, — закатываю глаза с невеселым смешком, — Долго сочинял? — В фильме подсмотрел, — улыбается он, весело сверкнув взглядом. Должно быть, мимикой я ему все же случайно дала понять, что загрузилась сомнениями в пользу его предложения, потому что он легко сворачивает разговор, и за наконец принесённым ужином мы болтаем уже о совсем других, отстранённых вещах — и впечатление от остатка свидания нисколько не уступает впечатлению от его невероятного начала. — Я, бывает, чувствую себя каким-то повернутым на теме работы, — рассказывает Дима с таким оптимистичным видом, что тут же возникает справедливая мысль, что это маска, — Пацаны уже привыкли, но поначалу было реально тяжко — и им со мной, и мне с ними. Сударь постоянно повторяет, что я не умею отдыхать, ну так это правда, если работа интересная, как моя — отдыхать не хочется. — Кроме того, что она интересная, она ещё и сложная в эмоциональном плане, — добавляю я — пусть не думает, что сможет меня удивить своим трудоголизмом, за этим столом не он один ютуб-блогер. Жаль, конечно, что любой наш диалог сводится к работе. — Вот тут да, — активно кивает Дима, ловко орудуя вилкой и ножом, — Я даже с психотерапевтом это обсуждал, что мне постоянно кажется, что все вокруг работают недостаточно. И вот он сказал, что из-за этого я и от себя требую сверх меры. Ну а как объяснить человеку, который не связан с медиа, что одна неделя промедления или похуизма может вылиться сначала в падение качества роликов, а оно уже — в падение рейтинга? — Нет ощущения, что семнадцать миллионов подписчиков — достаточное число, чтобы оставаться на слуху, даже если ты позволишь себе небольшой отпуск? — Восемнадцать миллионов, — рассеянно поправляет он, — Нет, ощущения вообще нет. Зависимость от мнения аудитории, сама понимаешь. — Понимаю, — опускаю невидящий взгляд куда-то в пространство, сквозь бокал с остатками сока, — Было дело, попробовала новый формат, в итоге статистика за неделю упала практически до нуля, — вздыхаю, покачав головой, — Потом ещё в личку гадости писали, в директ, на почту Шуре, кошмар был. — Вот-вот, та же фигня, — соглашается Дима, — До сих пор иногда так засыпают негативными комментариями, типа «ой, да видно, что постанова», «ой, хуйню снимать начал, скатился», что вся команда в ахуе сидит. Сейчас уже проще к этому относишься, но всё равно здорово бьёт по самооценке. — И с этого никак не слезть? — философски интересуюсь я, разглядывая его притворно расслабленное лицо — какими-то фибрами ощущаю в его спокойном, как обычно чуть весёлом тоне нотки застарелого напряжения. — Наверное, никак, — независимо пожимает плечами Дима, — К тому же впереди ещё столько всего, столько идей, планов, как тут остановиться? Я же профессиональный онлайн-аниматор, считай. Людям это нужно. Спрос-предложение и всё такое. — Как тот самый дядя, который приезжает раз в год и рассказывает сумасшедшие истории… О боже, ты дядя Стэн! — восклицаю я, и он смеётся… *** Когда мы уже едем в машине, в уютном молчании под мягкие биты, я замечаю: — Я про тебя знаю не так много, как ты про меня. — А что ты хочешь знать? — без негатива спрашивает Дима, одним движением сбавляя громкость звука в динамиках. — Хотя бы то, из-за чего мне не придется подписывать NDA. — А ты его уже подписала, когда мы договор заключали. — А-а-а-а-а-а, — тяну я с сомнением, а сама мысленно ругаю себя: надо научиться, наконец, читать документы, прежде чем их подписывать. Хорошо ещё, что у меня всевидящее око в виде Шуры есть, он-то не даст своей бестолковой работодательнице, витающей в облаках, оформить на себя стомиллионный кредит под девятьсот процентов годовых. — Ну вот, ещё один день без возможности дать сенсационное интервью о моей личной жизни, — подкалывает Дима. — Да уж, сплошные разочарования. Но серьёзно, мне интересно, что у тебя на уме и душе. Если не касаться работы. — На уме приколы. На душе адреналин. — Потрясающий ответ, — иронически восхищаюсь я. — Ну вот сегодня, например, — задумчиво произносит он, перебирая пальцами по рулю, — Мечта давняя исполнилась — собаку завёл… Он начинает рассказывать мне о собаках, которые были у него в детстве, видимо, забыв, что уже говорил мне об этом в наших переписках — но я не перебиваю, слушаю внимательно, улыбаюсь одновременно с ним, киваю, задаю вопросы, надеясь вытащить из него ещё хоть что-нибудь. Плавно переходим к разговорам о детстве и школе, как обычно осторожным, когда он вдруг произносит, глядя на дорогу: — Бля-я-я-я. Я поворот пропустил. По привычке в студию поехал. — Ну поехали тогда в студию, — предлагаю я, ловлю его быстрый взгляд — и он выжимает скорость по свободному участку проспекта так, что меня мягко и приятно вжимает в спинку кресла, а сердце вспыхивает чистым незамутнённым счастьем. Из-за того, что никто никак не мог расстаться с милашкой Цири, в студии было почти так же людно, как до нашего предыдущего отъезда — крошка корги уже освоилась, даже нападала своими маленькими лапками на сидящего на полу Сударя, умиляющегося каждую секунду всё безвозвратней. Не знаю, как Дима оправдал перед остальными наше с ним странное отсутствие, но на нас никто не смотрит с бо́льшим интересом, чем всегда, словно действительно ничего необычного не происходило. Моё сердце кусает подозрение, что я не первая из наивных мелких блогерш, выцепивших золотой билет на свидание с Димой, а раз так, то и не последняя; но довольно скоро мои сомнения забиваются происходящим вокруг весёлым кавардаком. Я не успеваю даже снять куртку, когда на меня прыгает с объятиями Яна, тоже приехавшая взглянуть на Цири. Арина уже разливает чай, Даник, рубящийся с Егориком в приставку, под торжествующий вой Шкреда пропускает гол из-за того, что оглянулся заорать мне «Да ладно, третий раз за день?! Что за праздник?», Сударь, подхватив Цири на руки, вопит что-то про наконец навестивших ребёнка родителей, и явно подговоренный им Дэнчик с разбегу, подскоком, фотографирует нашу реакцию. Эмиль с явным облегчением бросает распутывать огромную связку проводов и бежит к нам обниматься, Лёша громко высказывает ему в спину свои возмущения, параллельно переключаясь и весьма мило здороваясь с нами, Артём выглядывает на шум из дальней комнаты, хитро усмехаясь (я даже пугаюсь на секунду, что тогда, на химзаводе, во время откровенного разговора мы с Димой всё-таки не выключили камеру, и Чернец теперь знает куда больше, чем должен), Стас, играя бровями, приподнимает из-за дивана гитару… Их очень много, они заполняют собой и шумом всё пространство, но я почему-то совсем из-за этого не переживаю. Даже не верится, что завтра вечером я лечу домой. Каждый раз одно и то же — невозможно поверить, что история вот-вот закончится. Обманом втиснув в руки чашку чая, меня заманивают посмотреть на большом экране сырые наработки по нашему «Госту» (надо сказать, ролик впечатляет даже на этом этапе, к тому же Артём добавил момент с человеком на крыше и наше с Димой недоумевающее обсуждение), а так же обещанное маленькое видео, почти полноценный шортс, где собраны все случаи, когда Дима называет меня «Арсюша», и растянутые до пикселей скриншоты моего недовольного лица, с чего мы все хором смеёмся до упаду. Параллельно этому всему ненавязчивая забота новых друзей кружит вокруг меня, словно я желанный гость, и я совершенно точно чувствую себя здесь как дома. Это ужасно, учитывая наш с Димой недавний (и очередной) диалог о переезде. Ещё чего не хватало. Но мне так уютно в этих стенах и с этими людьми!.. — Блять, Димас! Я не куплюсь на такую дешёвую манипуляцию. — А за 5к? — А за 5к куплюсь. Давай!.. — Кто знает, корги вообще вещи портят? — Научишься, может, ставить кроссы на полку… — У них прикол какой-то с квадриками, общак двоится постоянно, хер что сделаешь… — Ну они и подумали, что так и должно быть, взяли и захерачили пол-стены в аквамариновый цвет, Димас, когда увидел, чуть сознание не потерял… — Я смотрю на неё, она смотрит на меня, искра, буря, и она нахуй закрывает кассу… — Спорим, я щас им позвоню, и они на перекуре будут? Вот спорим?.. — Как обычно в таких случаях говорит Лёха, «провалился с блеском»… — А где мой шнур? Сударь, а ну встань! Блять, ну ты опять, так и знал!.. Ребята наперебой рассказывают об успехах, проблемах, смешных и не очень неудачах, с которыми сталкиваются во время работы над «Игрой в Кальмара», параллельно каждый каким-то образом умудряется работать, вися на телефонах и пыхтя над ноутбуками, Цири крутится у нас под ногами, радуясь вместе со всеми, но всё же когда Стас с загадочным лицом и его гитара садятся рядом со мной на диван, все разговоры как-то скоро утихают и превращаются в обсуждение, что бы такое спеть. — Мы же договаривались на «Океан Ельзи», кажется? — нахожусь я прежде, чем предложение Даника повторить триумф с «Танцуй сама» успевает быть услышано и поддержано. Ещё раз я это не потяну, к тому же распеваться придётся — Вакарчук-то ладно, хрипи себе душевно и всё, сверх требований нет. О том факте, что большинство песен «Океана» — про любовь, я благополучно вспоминаю слишком поздно, и то лишь тогда, когда ловлю на себе взгляд Димы. Ну, может, он не поймет текста. Хотя смотря какой трек выбрать, конечно… И что со мной происходит? — «Обійми мене»? Хотя не, она грустная. Тогда «Зелені Очі»? — предлагает Стас, но я уже нахожу способ снять с себя ответственность: — А, блин, ребята же ни текста, ни языка не знают, это будет как-то… — Да нормально! — кричит Даник, — Сири, включи переводчик! — «Зелені Очі»? Это как типа «Чёрные глаза, вспоминаю-умираю», только зелёные? — со смехом уточняет Эмиль. — У тебя же как раз глаза зелёные, Арси! — восторженно вставляет Яна, и снова вокруг поднимается подбадривающий шум, прямо как тогда, в «Трубе». Взгляд Димы я чувствую через всю комнату — он стоит у стены, опираясь о неё плечом, и улыбается, мягко и уютно. О боже, чувствую себя холодцом на батарее. — А ты знаешь аккорды? — с последней надеждой спрашиваю Стаса, и тот, хмыкнув, ударяет по струнам. По струнам души, можно сказать. В этот момент мой телефон вибрирует звонком от Шуры, я с облегчением делаю извиняющееся выражение лица, отхожу в окну и принимаю вызов. — Привет, Арси, — менеджер звучит необыкновенно весело, и я принимаюсь лихорадочно перебирать в уме, где и как я успела накосячить за сутки своего отсутствия, — Не спишь? Как дела? — Moscow never sleeps, — осторожно отвечаю я, прикрывая ладонью динамик, чтобы не было слышно шума студии, — Всё отлично, сидим с ребятами Димы. — Молодец, надо поддерживать близкие отношения с крупными блогерами, — отвечает Шура с каким-то особенным выражением, и я закатываю глаза, — Слушай, я по такому поводу, сразу скажу, чтобы не отвлекать. Альбина нашла в Москве завтра приколюху одну, вечеринка блогеров от полумиллиона. Пойдешь? Пообщаешься с полезными людьми, мелькнёшь на фотках. Билет на рейс можно будет перенести, если что. — С чего это вдруг? — Неподтвержденный источник сообщает, что приглашения были отправлены Паше, Ляле, Василисе, Оксане Швидюк, ещё там паре наших знакомых. Не факт, конечно, что они их приняли, — тут же добавляет он, проявляя невероятное простодушие в переговорах, — но тем не менее… — Паше, Ляле, — повторяю я, — Это же музыкальные каналы. — Как и твой. — Мой всё-таки больше не музыкальный, а… Ай, ладно, — отмахиваюсь сама от себя — уже полтора года знаю, что моему менеджеру бесполезно что-либо доказывать, — Сделай заявку, может, они её вообще не примут. — Они уже её приняли, — бормочет Шурик, судя по звуку, нарочно отводя телефон подальше от лица. — Ты серьёзно? Ты меня даже не спросил, а просто перед фактом поставил? — Алло, алло, плохо слышно, Арси. — Болван. — Я пришлю тебе ссылку на мероприятие, — обещает Шура уже нормальным голосом, — И выложи хотя бы пару историй, а то инста скоро заплесневеет. Всё, пока! Ну вот опять — непредвиденные обстоятельства, вынуждающие меня задержаться в Москве. И снова — ноль сожалений по этому поводу. Правда, я бы предпочла этот ещё один свободный день провести в компании Димы, а не на сомнительного качества вечеринке музыкальных блогеров, к которым я вообще практически не отношусь, какого бы мнения об этом ни были Шура, Альбина и аудитория. В Москве меня постоянно окружает музыка. Даже вот сейчас — я опускаюсь обратно на диван, возвращаясь к привычному многослойному шуму студии, Стас поворачивается ко мне с гитарой в руках и вопросительно двигает бровью. Приходится согласно кивнуть, устраиваясь удобнее и оглядывая рефлекторно притихающий вокруг нас кружок друзей — все любопытные взгляды устремляются в нашу сторону, и когда Стас ударяет по струнам вновь, одним глазом поглядывая на экран телефона с открытыми аккордами, все замолкают. Моё сердце захлёстывает тёплая солнечная волна, и я почти инстинктивно нахожу взглядом Диму, который сидит прямо напротив и не сводит с меня глаз. Я залипаю моментально, и даже едва не упускаю начало песни — но наши со Стасом голоса легко входят в перебор аккордов, чуть смешливые и ироничные, но от того не менее искренние. — Твої зелені очі так дивляться на мене, — тянем мы хором, весело переглядываясь, и я почти что кожей ощущаю, как смотрит на меня Масленников — как тогда, в «Трубе». И всё остальное исчезает, — Так дивляться на мене, що цілий світ навколо ніжно-зелений!.. Скрипки, конечно, заметно не хватает, она придаёт песне какого-то дополнительного шарма — но с детства знакомые слова, которые мы столько раз пели в семейном кругу, в школе, с друзьями, в музыкалке, в университете, здорово резонируют где-то в костях старыми, но так и не забытыми счастливыми временами. — Твої зелені очі, — а мне так хочется сказать «сині», синие, ведь глаза, что смотрят на меня так тепло, так бархатно, они кристально-синие, синие, как самое апрельское небо, — Так бавляться зі мною! Так бавляться, як діти, як же мені… Як же мені не любити?.. И зачем мы выбрали именно эту песню, а? В ритм струн в груди всё мелодично разбивается в мельчайшие осколки, как советские ёлочные игрушки, и собирается вновь — во что-то чуткое, сердечное, нежное, робко просящее участия. Я улыбаюсь Диме, голосом выдерживая забавную самоиронию трека, и он ярко, счастливо, с толикой загадки улыбается в ответ. Как же мне не любить? Хорошо, что я могу остаться здесь ещё на пару дней. — Хей, чому я, чому я, — покачиваясь в такт игре, тяну чуть выше, чем требуется, полностью поглощённая исполнением, ощущая, как громко трепещет полное простой светлой радости сердце, — Зупинитися не зміг? Як мене збивають з ніг, знов і знов збивають з ніг… Твої зелені очі!.. Я не хочу останавливаться. Даже если с ног сбивает — а Диме это удаётся просто отлично — не хочу останавливаться. Впервые за очень долгое время, прямо в этот миг, я ощущаю, что я наконец-то ожила, и, распробовав вкус эмоциональной жизни, уже совершенно не хочу по своей воле возвращаться в своё независимое, холодное, апатичное болото. Дима сбивает с ног — своими энергией, упрямством, энтузиазмом, воодушевлением, решимостью; но — он всегда подхватывает снова, не давая упасть. — Твої зелені очі… — самобытно вставляю в проигрыш, тяну ноты долго и ласково, будто в полёт отправляя. Не знаю, понимают ли люди вокруг нас текст — но меня это и не особенно волнует. Мы со Стасом носители языка — а Дима, наверное, подсознательно всё-всё понимает. Ещё бы, ведь у меня так горят щёки под его взглядом. — Твої зелені очі, без слів і без обмежень, ніяк не помічають очей моїх, — переглядываемся со Стасом, не сговариваясь — он слегка взмок, и лысина сверкает, как дискошар, — Але і не відпускають!.. Я не хочу уезжать отсюда — мысль приходит исподволь, но тем не менее неожиданно уверенно гнездится в сознании. Почему-то очень легко могу себе представить, как на все эти полки добавятся все мои ящички, коробочки, рулоны и обрезы тканей, швейная машинка, гипсовые и картонные заготовки… Легко могу вообразить, как Шура закатывает глаза на Диму и наивно верит в его шутки, как чрезмерно серьёзная и ответственная Альбина наводит порядки на наших будущих полках и потом пишет об этом в свой твиттер, как Кеша достаёт Чернеца, как Вадик преданно, широко распахнув и без того круглые глаза, слушает лекции Дэнчика. Запросто воображаю, как мы всей организованной толпой «Мары Хорь» будем добираться до мест съёмок в парках и студиях, путаясь в схеме метро и угарая из-за этого, как будем таскать баулы с безумными заказами из маркетплейсов, как будем добивать дедлайны долгими бессонными ночами, а вокруг постоянно будут крутиться не менее взмыленные блогеры, их команды и Цири… И Дима. Дима тоже будет здесь. Это всё эйфория, и она обязательно схлынет. Но сейчас… — І ось вони так близько, твої зелені очі, — между стен студии продолжает биться песня, и я неожиданно понимаю, что с моих ресниц резво срывается слеза — приходится быстро незаметно утереть щёку. Так ли незаметно — Дима усмехается с сочувствием и пониманием, и я закрываю глаза под конец куплета, — Так дивляться на мене, що цілий світ навколо… сильно зелений!.. Как же мне не любить?