After Dark

От Москвы я определённо не фанатею — мои снисходительное спокойствие и невозмутимость по отношению к толпам куда-то бегущих людей, орущим рекламным слоганам, тесным нагромождениям высотных офисных зданий и напрочь забитым дорогам складываются исключительно из понимания, что мы вот-вот вернёмся обратно в тихий и спокойный Краснодар, где подобный шум встречается максимум в центре, у крупных ТРК, ну и, может быть, в парке Галицкого в период цветения сакуры. Поэтому меня почти не задевают ни столичные заоблачные цены, ни наигранное-переигранное гостеприимство в заведениях, ни пренебрежительные взгляды прохожих на нашу с Шурой южную неторопливость: я знаю, что скоро это закончится, и что на Кубани меня снова ждут мои тихие лесные локации, безлюдная степь, бескрайнее небо и комары величиной со стрекоз. Но пока это только мечты. Отправив Шуру прогуляться, чтобы не скучал, направляю свои стопы исследовать ближайший ТЦ в поисках наряда и обуви на завтрашнее закрытие сезона неудачных съёмок. Для человека, последние несколько лет скупающего всё подряд в секонд-хендах на перешив и стилизацию, это настоящее мучение, потому что я довольно скоро начинаю ловить себя на мысли, что сравниваю сидящие на манекенах платья и костюмы со своими отрисованными идеями и прикидываю, что из вороха лежащих у меня дома бусин, отрезов, кружев и вышивок сюда может подойти. В конце концов раздражённо покупаю едва не первый попавшийся более-менее адекватный и недорогой брючный костюм с укороченным пиджаком, красивого лавандового цвета, светлую водолазку под него, и, подло хихикая про себя, подбираю тканевые кеды, похожие на мои жёлтые, но белого цвета, чтобы гармонично смотрелось. Образ получается вполне симпатичный и праздничный, да и выбор занял не слишком много времени и финансов, так что шумный и пафосный ТЦ покидаю почти вприпрыжку, по-детски счастливо ощущая, как беспечно бьют по спине косички. До завтрашнего обеда, когда надо будет ехать в клуб отмечать начало и конец сотрудничества с командой Масленникова, я совершенно свободна. А значит, пришла пора ещё немного познакомиться с Москвой. Звонок от Евы застигает меня во время прогулки по речной набережной, где я неторопливо греюсь на солнышке, щурясь от ветра и беззаботно помахивая пакетами с покупками. — Родненькая, привет, жива ли ты, девица, жива ли ты, красная? — врывается в моё ухо быстрый сорочий говор, и я смеюсь, даже не пытаясь перебивать — знаю, бесполезно, пусть выговорится, — Как дела, как здоровье, какие новости? Расскажи мне всё! Как столица? — Прямо сейчас смотрю на «Москва-Сити», — признаюсь, оборачиваясь на подёрнутые сизой дымкой стеклянные громады, похожие на километровые бутылки дорогого шампанского, — Дела идут весело, вчера вот отсняли материал, чтобы сегодня его весь забраковать… С Евой мы дружим со школы, уже больше десяти лет — если и есть на свете человек, который знает нынешнюю версию меня лучше, чем Шура, то это она. Именно ей, в своё время уехавшей на ПМЖ в Краснодар, я обязана своим спасением в самый мрачный период моей жизни два года назад — сейчас мы вспоминаем об этом редко и с шутками, но тогда всё ощущалась как шпионская операция: с побегом из больницы в сумерках практически без вещей, со взятками врачам, с колодой блистеров лекарств, с уговором, что плакать мы с ней будем только по субботам, а в остальное время будем стараться жить дальше. Тогда Ева спрятала меня ото всех, отправив весьма холодное сообщение моей матери, что для моей психики жизнь в семьях Эрманов и Курчинских больше не безопасна, увезла в бессонную ночь на машине, поселила у себя в квартире в Краснодаре, помогла встать на ноги, а спустя время даже самоотречённо взяла на себя роль оператора, убедив меня вернуться к съёмкам для «Мары Хорь». Я перед ней в неуплатном долгу — она сотворила чудо, которое вряд ли бы смогли сделать любые квалифицированные психиатры. Ей я могу рассказать всё и в любых подробностях, даже такие вещи, которые обычно замалчиваю для своего шебутного менеджера; потому без утайки делюсь и впечатлениями от знакомства с Масленниковым и его командой, и вынужденным продлением сотрудничества, и внезапно нахлынувшей в инстаграме популярностью, и даже вновь рассказываю об ужасах, настигших нас во время съёмок в бункере (честное слово, такое чувство, что это произошло не вчера, а несколько недель назад). Ева слушает внимательно, тарахтит уточняющими вопросами, и я почти ощущаю себя как дома — словно бы и не по Москва-реке прогуливаюсь, а вдоль мерно грохочущей Кубани. Мы даже успеваем спланировать в воскресенье пойти выпить кофе на «Солнечном Острове» и всё обсудить, и это ещё сильнее приближает меня к дому — к спокойствию, тишине и полнейшей независимости. И когда я отнимаю телефон от покрасневшего уха спустя сорок минут разговора и обнаруживаю себя на каком-то шумном ветреном мосту, где с рёвом и слепящим блеском на солнце проносятся мимо машины, ощущаю себя почему-то очень грустно и одиноко. И это весьма удивляет — настолько, что я привычно бросаю думать о печали и её причинах, и скорее насильно стараюсь загрузить голову другими эмоциями — более светлыми, менее разрушающими… *** Несколько часов до заката коротаю в неожиданно уютном кафе, на которое натыкаюсь совершенно случайно, без умысла — полная света и свежести обстановка, вся в дереве и живой ухоженной зелени, мне так нравится, что я задерживаюсь там за черничным лимонадом и неожиданно нахлынувшим желанием рисовать. Рука больше не поднимается браться за Чёрного Сталкера, тем более после вчерашней угрозы самой превратиться в духа заброшенного бункера, поэтому я увлечённо набрасываю всё новые и новые детали на уже существующие эскизы, и даже пробую всё-таки разобраться с образом Веснянки, под ролик про которую буду шить костюм в следующем месяце (круто, конечно, готовиться к съёмкам олицетворения весны ближе к июню, ну да ладно, это в моем стиле). Я уже вдохновенно извлекаю из сумки пастельные маркеры, чтобы попробовать подобрать палитру к костюму, когда замечаю, что лежащий на столешнице телефон мигает уведомлением. Думаю проигнорировать (отстаньте все, у меня творческий процесс), но ответственность и природная тревожность берут верх, и я включаю экран, просматривая накопившиеся извещения — гора новых фолковых треков от Шурика, репост очередного мемного рилса от Евы, полсотни новых сообщений в телеграм-болталке команды «Мары Хорь» (очевидно, опять выясняют отношения монтажёр Кеша, считающий себя ужасно забавным, и преувеличенно серьёзная пиарщица-стажёрка Альбина), ещё куча новых запросов на переписку в инстаграме, и… сообщение в директе от Димы. Смахиваю всё прочее, внезапно ставшее иррационально неважным, кроме последнего, и наклоняюсь над экраном. Дима Масленников У меня появилась идея для ролика, от которой ты не сможешь отказаться В истории нашей переписки — только его отметка на уже не доступной истории, ссылка на аккаунт клуба «Труба», где мы завтра собираемся, и вот это интригующее сообщение. Если не знать нашу ситуацию, можно предположить, что ко мне уже третий день подряд неловко катит «АЖ САМ» Дмитрий Масленников, а я его высокомерно и злостно динамлю. Отмахиваюсь от смешных, хотя и слегка приятных мыслей, и быстро набираю ответ. Арси Эрман | Проект «Мара Хорь» Прям уж не смогу? Мы что, возвращаемся в бункер? Дима отвечает довольно скоро — голосовое сообщение возникает на экране уже через пару минут, я даже не успеваю толком погрузиться в процесс раскрашивания струящегося платья Веснянки. Вдеваю наушники и пытаюсь расслышать сквозь какой-то шум на заднем плане как обычно задорный голос Димы, с нотками наигранной загадочности, как будто из старого чёрно-белого детектива: — Арсюш, не телефонный разговор. Надо встретиться, где-нибудь, где нет лишних ушей… Лёх, там машина уже подъезжает, встреть по-братски, а!.. Арси, ты часов в… м-м-м-м… так, ты часов в восемь-девять-десять сегодня на полчасика сможешь мне время уделить? Точное время чуть позже скажу. Я могу к тебе в Чертаново подъехать. Всё обсудим. Ты охренеешь, гарантирую! Многообещающе. И что за срочность? Настолько крутая идея? Сомнительно. Наверное, нашёл на просторах интернета какую-нибудь страшную заброшку, про которую в округе ходят какие-нибудь мистические легенды — вот это было бы действительно в стиле моего канала и моего вкуса. Пожав плечами сама себе, печатаю ответ, чтобы не беспокоить других посетителей кафе записью голосового. Арси Эрман | Проект «Мара Хорь» Да, ладно, отлично. Позвони или напиши, когда будешь подъезжать к гостинице, я выйду встречу тебя И, Дим Просто Арси, пожалуйста Серьёзно, «Арсюша» звучит как циркулярной пилой по мозгам Или как будто я опять в Крыму, юная, наивная и глупая, живу в одной квартире с теперь уже бывшим мужем, который в равной степени обращается ко мне «Арсюша» и «пиздец, блять». Аж передёргивает от одного только воспоминания, не говоря уже обо всём последующем. Наверное, если бы я объяснила Диме реальную причину моей крайней нелюбви к этому прозвищу, он бы всё понял и прекратил бы его употреблять. Но, так уж вышло, я терпеть не могу рассказывать посторонним людям историю своей нелёгкой судьбы. Уж лучше, как попугай, повторять просьбы не называть меня так, и надеяться, что однажды Диме просто надоест. К тому же с завтрашнего дня, скорее всего, наше общение снизится до оптимального минимума — примерно до момента, когда мы всё-таки начнём (если начнём) работу над совместными съёмками. Так что можно и потерпеть. В любом случае, вот и сформировались планы на вечер!.. Поражаясь тому, как меня это почему-то радует, втягиваю через трубочку последние глотки лимонада, оставляю на столе чаевые, собираю в сумку все свои рисовальные принадлежности и покидаю кафе, по памяти прикидывая, куда мне следует направиться, чтобы побыстрей добраться до гостиницы. Смешанный плейлист в наушниках довольно скоро подкидывает мне подходящий трек: яркий, полный солнца и неподдельного счастья, и я, чувствуя, как внутри расцветает невероятно хорошее настроение, слегка качаю головой в такт битам, не обращая никакого внимания на прохожих. Друг, погоди ты, походу мы тонем, тонем, Тонем в мечтах, что придумали нам дураки, но не мы, Хотим ли мы то, чё внатуре-то сами хотим?.. Идея дойти до гостиницы пешком, тем более после действительно продолжительной прогулки, оказывается не самой удачной, ноги начинают ныть ещё на полпути, а надоевший пакет с покупками набивает на бедре небольшой синяк; так что заказываю такси и с облегчением доползаю до своего номера, где лезу в душ и с удовольствием обмазываюсь всем, что только нашлось во флакончиках с уходовыми средствами — лучше сеанса психотерапии, чем домашнее СПА, я пока не обнаружила. Затем заглядываю к Шуре, который что-то обсуждает по телефону с, видимо, оставшейся в Краснодаре трудоголичкой-пиарщицей Альбиной, шёпотом сообщаю, что скоро пропаду на полчаса на встрече с Димой, получаю рассеянный ответный кивок (вряд ли он меня вообще услышал), и вновь обретаю свободу действий — до момента, когда меня наберёт Масленников. Разложив на кровати в своём номере все карандаши и маркеры, усаживаюсь у спинки с подушкой на коленях, и вновь начинаю мучать эскиз Чёрного Сталкера в попытках придать ему такой намёк на мистику, на потусторонность, на нездешность, который будет не с первого взгляда заметен, но подсознательно будет давить зрителя тревогой и загадочностью… Не хочу вывозить этот образ на одних только бестелесно-плавных движениях и томных взглядах сквозь мутно-белые линзы — идея слишком хороша, чтобы мелькнуть только в одном-двух тематических роликах, было бы круто развить её до отдельного проекта… Представления не имею, откуда у меня вообще выродилась эта идея — интерес к сталкерству во мне живёт столько же, сколько я снимаю ролики у всяких там полуразрушенных хуторов, пустующих дач, ничейных вагончиков, заросших участков, старых заборов, древних калиток; но вот чтобы всерьёз снимать видео с участием Чёрного Сталкера, да ещё как отдельную рубрику — это уже что-то новенькое. Видимо, влияние Масленникова, будь он неладен. Его стало слишком много в моей жизни за эти дни. Кстати, вот и он — досадливо подрисовав очередному неудачному наброску дьявольские рожки, тянусь переключить на телефоне трек, и вижу новое сообщение в директ от Димы. Надо будет обменяться с ним номерами телефонов, наверное. Да блин, Арси, зачем тебе его номер и зачем ему твой?! Что началось-то? Дима Масленников Я к девяти буду в Чертаново Напишу Времени до девяти мне как раз хватает, чтобы досушить волосы, мазнуть щёточкой туши вдоль ресниц, и влезть в джинсы и ярко-оранжевый лонгслив. На автомате хватаю сумку, и почему-то сую туда блокнот, хоть и понимаю, что он мне не пригодится — но решаю уже не выкладывать и просто беру с собой. Следующее сообщение от Димы настигает меня как раз в момент, когда я надеваю куртку, так что он меня ждёт на парковке не больше пары минут. Я жизнерадостно запрыгиваю в уже знакомый автомобиль, улыбаясь, будто бы мы не виделись в последний раз всего несколько часов назад, и тут же получаю дозу кратких, но очень крепких, тёплых, пахнущих приятными горьковатыми духами объятий и Димин смех где-то над ухом: — Я уже не представляю, как ты уедешь и мы не будем видеться каждый день по нескольку раз! Уже как родная. — Взаимно, — усмехаюсь, ставя сумку себе в ноги и расстёгивая куртку. Хочу уже приняться за расспросы, но Дима вдруг начинает выезжать с парковки, и мне приходится замолчать в вопросительном ожидании и быстро пристегнуться — хотя и была уверена, что мы просто поболтаем прямо на парковке, и я спокойно пойду обратно в номер. Хорошо хоть догадалась одеться по-уличному. — Короче, идея, — начинает активно рассказывать Дима, едва мы выезжаем из-за шлагбаума, — На самом деле ничего нового я не придумал, но пришёл к выводу, что, наверное, «Сталкеры» точно не твой формат. — Пожалуй, — осторожно признаю. — В этом мы убедились. Вообще сложно сочетать контентные области «Погнали Шоу» и «Мары Хорь», я даже проконсультировался со знающими людьми, спойлер: путного ничего не выяснил. Но! — он кидает на меня быстрый взгляд, чтобы убедиться, что я слушаю и готова восхищаться гениальностью своего партнёра по съёмкам, — Мы же и так уже, технически, сотворили совместный проект — я записал трек, ты на него сняла клип. Я ощущаю, как по плечам крадётся лёгкая дрожь понимания — не скажет же он мне сейчас, что смысла в продолжении сотрудничества больше нет? Так, стоп, почему меня это вообще напрягает? Жила же раньше без огромной популярности, и ничего, нормально. Или дело не в популярности? Что меня так сейчас расстроило? — В общем, тему, раз она уже проверена, можно продолжить, — воодушевленно договаривает Дима, и меня слегка отпускает, — Только уже не в «Сталкерах», а в «Госте». Это и наша с тобой объединяющая стезя, мистика и всё такое, и как бы в связи с треком начало положено… — Ты приглашаешь меня в «Ghostbuster»? — недоверчиво переспрашиваю, уже совершенно путаясь в собственных представлениях о будущем сотрудничестве, — Я думала, ты один его снимаешь. — Иногда делаю исключения. Ты мне лучше вот что скажи, — он притормаживает на светофоре и поворачивается в мою сторону всем корпусом, кладя локоть на руль и аж сверкая взглядом, полным энтузиазма. Он когда-нибудь устаёт? — Те здания, где ты снимала клип на «Здесь кто-нибудь есть?», они в Краснодаре где-то находятся? — В области, да, — пялюсь на него в ответ, частично догадываясь, что будет дальше, но всё ещё растерянно лепечу: — Это советский химзавод. Я его случайно обнаружила, там даже не лазит никто — добраться непросто, только если специально ехать. — Охраны нет? — Нет. — И потолок не падает? — Ну я по крыше не прыгала, ничего сказать не могу… — А не находила никаких легенд про этот завод? — светофор освещает его лицо зелёным светом, и он, спохватившись, садится ровнее, газуя вперёд, — Может, погиб кто, или какие-нибудь загадочные легенды? — Я нарочно не искала, но по опыту уверяю — что-нибудь точно найдётся. Дим, ты хочешь снять «Ghostbuster» на нашем химзаводе? — уточняю слегка неуверенно — хотя, казалось бы, всё и дураку понятно, — Со мной? — Ну, я думаю, идея отличная. А ты что думаешь? — он косится на меня, и я по-настоящему задумываюсь. Ёлки-палки, что тут думать? Хочу ли я продолжить сотрудничество с одним из самых успешных блогеров? С блогером, которого по-настоящему впечатлила моя работа? Над проектом, который нас обоих интересует в равной степени? Без необходимости ехать в нелюбимую столицу на полную безысходности и финансовых вложений неделю? Ладно, предположим, я просто засмотрелась на проплывающие мимо яркие билборды с текущей по ним рекламой, и потому затянула с ответом. Хотя, кажется, Дима, не получив в первую же секунду восторженных аплодисментов, обрадованного свиста и счастливых благодарностей, заметно заволновался и засомневался — во всяком случае, вид у него, часто поглядывающего на меня в ожидании вердикта, с каждым мгновением становился всё более вопросительным и мрачным. — Я думаю, что попробовать стоит, — произношу как можно более оптимистично — но, судя по напряжённому лицу Димы, это не особенно помогло, так что рискую признаться: — Я просто, наверное, не до конца понимаю концепцию «Ghostbuster», и не могу оценить, справлюсь ли я, подойдёт ли локация… А ещё из-за приёма лекарств я вынуждена чётко соблюдать распорядок дня, засыпая и просыпаясь всегда примерно в одно и то же время, и трудно предсказать, позволят ли мне нейролептики проработать всю ночь на камеру. Но об этом я, разумеется, умалчиваю. — Ну понятно, что анонсировать раньше времени не будем, — соглашается Масленников, заворачивая куда-то на кольцо, ныряя в чарующий калейдоскоп разноцветных огней — на секунду даже отвлекаюсь на это зрелище, — Но проверка локации на вшивость — дело одного дня, мне не привыкать работать в ускоренном режиме. На следующей неделе у меня даже есть шанс сдвинуть кое-какие дела без особых потерь, так что жди в гости. — Сначала мы к вам, потом вы к нам? — Ну да. Да ты не переживай так, мне коврика под дверью хватит, — смеётся он, старательно разряжая обстановку, и я улыбаюсь: — Это будет очень длинный коврик. Какой у тебя рост? — Метр девяносто. — Это сколько в ковриках, интересно? — притворно задумываюсь, — Коврик в длину метр примерно? Значит, два коврика плюс-минус. — А ты сколько в ковриках? — фыркает Дима, — Полтора? — Полтора, — признаю я, — И плюс твои лишние десять сантиметров со второго коврика. — Вот и договорились, — смеётся он, — Ничего мимо кассы не пропустишь. Мы летим по проспекту, разрезая пыльный ночной воздух, и мимо проносится целый мир — толпы прохожих сливаются в тусклые пятна бесконечных очередей, волны искрящихся вывесок и билбордов хлещут их россыпью вспышек света всех цветов маркетинга, высокие фонари мелькают быстрее пальцев опытного пианиста, одинаковые вычурные офисные здания и бетонные коробки спальных районов задерживаются в поле зрения чуть дольше — но всё равно спустя секунды остаются в прошлом. И во всём этом многообразии кое-что остаётся стабильным — водитель по левую руку от меня, сосредоточенно глядящий на дорогу. Да завяжи ты уже с этим шапито! Воду включи, нах! Да блять, это же кипяток! Ну дай же ты мне сделать хотя бы глоток! Давай переиначивать мои слова!.. Мы тянемся сделать погромче одновременно, и коротко смеёмся этому — уступаю право хозяину машины, Дима быстрым движением наращивает громкость, и голос Скриптонита звучит мощней, и музыка приятно вибрирует между висками, дробно резонируя в костях. Да я же про стакан, блять, а не в упрёк! Опять ты за своё! Уйди отсюда! Танцуй сама!.. Слегка покачиваюсь в такт гипнотизирующему биту припева, провожая взглядом проносящийся мимо космос Москвы — и чувствую, как же всё правильно: ехать посреди густой ночи, после тяжёлого дня, полного новых решений и непростых дилемм, где-то по негостеприимной столице, в мареве огней, в гуще событий и в то же время несравненно далеко от других людей, слушать Скрипта бок о бок с ярким и живым человеком, и просто надеяться, что это всё — не в последний раз. Всё правильно, всё так и должно быть. Мы ещё немного разговариваем о химзаводе — я в основном ничего полезного сказать не могу, так как не погружалась в историю предприятия, а всего лишь провела там съёмочный день, продумывая детали сюжета буквально на ходу; поэтому пишу Диме название завода в директ, чтобы он сам пробил по своим знакомым и по имеющимся у него базам, доступным совсем небольшому количеству сталкеров. Я всё ещё слабо себе представляю, как мы будем ходить по химзаводу ночью, кричать в пустых помещениях «здесь кто-нибудь есть?» и пугаться каждой тени и скрипа (в этом же состоит суть этого проекта? Надо будет посмотреть пару выпусков), но мысленно даю Масленникову шанс — бункер же не подкачал, приключение из ничего мы всё-таки вычудили, может, и на химзаводе какую-нибудь опасную чертовщину обнаружим. Когда мы, сделав прогулочный круг, заворачиваем в знакомый район, где находится моя гостиница, я неожиданно понимаю, что определённо, совершенно, стопроцентно не хочу обратно в номер. Дело не в тревоге «шестого чувства», когда кажется, что нельзя куда-то заходить или что-то делать, потому что последует что-то плохое; мне просто не хочется вылезать из уютного пространства салона, подсвеченного стильным белым неоном, пахнущего кожей и какими-то крепкими духами, а ещё живыми эмоциями и путешествиями, пространства, где звучат знакомые треки, искренний громкий смех Димы и его воодушевлённый голос. Максимально комфортная обстановка — сюда бы ещё блюдо нарезанного ломтиками арбуза, и меня не выгонишь. Я так давно не чувствовала себя настолько в безопасности — представить страшно. Когда-то моей зоной комфорта была моя мастерская, оставшаяся в Крыму, в квартире моего бывшего мужа (хотя, скорее всего, уже как два года разобранная и вынесенная на помойку) — но с тех пор, как я знаю и помню звуки жестоко ломающегося дерева, бьющегося на осколки гипса и рассыпающихся по полу горстей бусин, никакая на свете мастерская (даже та, где я тружусь над заказами и идеями в Краснодаре) не внушает мне ни малейшего доверия. Как, впрочем, и мужчины. Хотя эту проблему, как раз-таки, я с грехом пополам решила — у меня, вон, куча знакомых и половина команды мужчин, и вроде бы не дёргаюсь, и в холодном поту по ночам не просыпаюсь… И вдруг, откуда ни возьмись — я обнаруживаю крайний уровень надёжности и стабильности чёрт пойми где, чёрт пойми рядом с кем, чёрт пойми почему. И что самое дикое — я сейчас даже немного скучаю по студии Масленникова, где всегда шумно, весело, всегда на грани конфликта и ни секунды — бездеятельно. Блин, вот растащил же меня Скриптонит на философию. Раздражённо трясу головой, а затем поворачиваюсь снова к Диме и невинно, с проблеском надежды интересуюсь: — Ты сюда приехал аж из Хорошёво? Сказал бы, я бы примотала в студию, я всё равно тут как в отпуске. — Да не, мы в Бирюлёво работаем сейчас над будущим проектом, так что мне так было даже ближе, — отвечает он, — Сейчас тоже туда поеду. Странно, кстати, что никто ни разу ещё не позвонил, обычно насчёт каждого гвоздя звонят проконсультироваться. — Серьёзно? — Ну лучше так, на самом деле, — пожимает плечами Дима, притормаживая на светофоре и барабаня пальцами по рулю в ритм трека в динамиках, — Пришлось надрессировать самых самостоятельных. Чтобы потом не переделывать. Сейчас поеду, надеюсь, они всё это время просто курили и кофеёк пили. Он смеётся, а я мимоходом задумываюсь — преувеличивает или нет? Действительно вынужден так сильно и пристально контролировать свою команду? Мои, конечно, тоже частенько чудят, особенно Кеша с Вадиком, за ними глаз да глаз вечно нужен; у Димы, наверное, с ответственностью ещё трудней — понятия не имею, всех ли из его команды я видела на днях, может, подчинённых у него ещё больше. — А что за проект? — интересуюсь вполне спокойно, но всё равно тут же получаю быстрый взгляд и чуть напрягшиеся желваки, — Ну что? Я подписывала соглашение о неразглашении, если ты забыл. — Да нет, я слова просто подбираю, — фыркает он, щурясь, довольный, что сумел меня подколоть. И всё-таки начинает рассказывать: — Мы решили запустить абсолютно новый проект, с играми в реальной жизни. Первым у нас был «Among Us», сейчас вот готовим локации для «Игры в Кальмара». Сейчас об этом нашем проекте, конкретно об «Игре в Кальмара», знают человек пятьдесят во всём мире, не больше, так что можешь чувствовать себя особенной. — Ого, — вежливо киваю, подняв брови, — Впечатляюще. Надеюсь, вы сделаете хоть какие-то отхождения от сериала, ну там, может, не будете убивать людей? Ну, знаешь, пусть будет вашей изюминкой. — Не понимаю, о чём ты. Я за чёткое соответствие. Мы уже подготовились, выкопали могилы в Филёвском парке, — усмехается тот, как обычно подхватывая мою шутку, какой бы несмешной она бы ни была. Порядком надоевший уже всей нашей полосе светофор наконец даёт зелёный, и мы плавно заворачиваем на нужную улицу — я узнаю её по ТЦ с забавным названием и по темнеющей вдалеке строящейся набережной; до моей гостиницы ехать ещё минуты две, не больше. И как только я представляю, что мне сейчас надо будет попрощаться, выйти из машины, пойти где-нибудь поужинать (скорее всего в одиночестве, потому что Шура никогда не ужинает), принять душ и лечь спать, потому что завтра мы в последний раз тусим в этой компании, и вечером уезжаем домой… В то время как где-то неподалёку (Бирюлёво же недалеко от Чертаново? Дима вроде так сказал) под руководством самой странной команды блогеров на моей памяти разворачивается какая-то чудовищная стройка каких-то наверняка сумасшедших локаций в стиле нашумевшего во всём мире корейского сериала про необычные испытания на прочность тела, на ловкость ума и на твёрдость духа? Я упустила так много возможностей в своей жизни. Эту тоже упущу? Резко, чтобы не успеть испугаться, поворачиваюсь к Диме, который напевает себе под нос играющий в динамиках трек: — А можно, я с тобой поеду? Дима замолкает и удивлённо косится на меня, явно не ожидав подобного вопроса. — В ангар? — уточняет он с любопытством, — Хочешь посмотреть на стройку? — Если это не запрещено условиями договора, то да, с радостью, — подтверждаю едва не с отчаянием, ведь вижу уже впереди поблескивающий шлагбаум парковки моей гостиницы. У меня примерно десять секунд, чтобы убедить весело поглядывающего на меня Диму, — Просто я никогда ничего подобного не наблюдала, и мне искренне интересно. — Да без проблем, — отвечает он, легко и доброжелательно улыбнувшись, и пропускает поворот заезда на парковку, прибавляя скорости — за стеклом начинают ускоренно перелистываться фонари, но я даже не обращаю на них внимания, с восхищением и недоверием глядя на своего партнёра по съёмкам, — Ты точно не помешаешь, мы же сотрудничаем. Ну и ложиться спать сейчас было бы кощунством. — Почему? — Ночью обычно самые крутые идеи приходят. Не замечала? Я-то не замечала, потому что по ночам никогда не работаю, кроме самых необходимых случаев — нарушение режима дня для меня может быть чревато неприятными последствиями. Но всё равно лукавлю: — Да, замечала. Тогда понятно, почему уже почти половина одиннадцатого, а у вас работа в самом разгаре. — Скучнее восьмичасового сна может быть только пятичасовая пересадка без возможности выйти из аэропорта, — замечает он, весело щурясь. — Понятно. Подарю тебе на месяц нашего сотрудничества табличку «На том свете отоспимся», повесишь в студии. — Я и тебя в эту секту заманю, не переживай, — искренне смеётся Дима, — Это только поначалу кажется, что тебя ничто и никто на свете не заставит между сном и работой выбрать работу. Сейчас приедем, увидишь, как хорошо сквозь зёв получается штробить стены. — Еду исключительно для того, чтобы силами Трудового кодекса устроить забастовку и поднять революцию, так и знай, — улыбаюсь в ответ, и удобнее устраиваюсь в кресле, слушая, как звенит Димин смех вперемешку с битами знакомых песен. От сердца отлегло — ближайшие несколько часов мне не нужно думать ни о чём, что касается моей жизни. Только когда мы вылезаем из машины на парковке у каких-то огромных высоких ангаров, и Дима бодрым шагом ведёт меня к воротам, я спохватываюсь и набираю Шурика. — Почему ты просто не зайдёшь? — сонным голосом бубнит он в трубку, — Ты через стенку живёшь. — Шур, я с Димой уехала, — жизнерадостно сообщаю, — Буду поздно, больницы и морги не беспокой. Шура молчит, соображая, несколько секунд — за это время мы с улыбающимся моим шуточкам Масленниковым уже успеваем добраться до ворот, откуда льётся яркий свет, слышны гул разговоров и неразборчивых выкриков, звуки металлических ударов, грохот какой-то техники, ну прям действительно стройка. — Если выйдешь замуж и мне не скажешь, я обижусь, — заключает Шура похоронным тоном. Закатываю глаза и, отключившись, сую телефон в карман — да что он понимает вообще? Когда появляется шанс воочию увидеть что-то необычное собственными глазами, от него нельзя отказываться. Что бы ни говорили всякие там мнительные менеджеры. Дима отодвигает створку и приглашающе кивает, явно уже желая увидеть мою реакцию. Я осторожно, озираясь и внимательно глядя под ноги, вхожу в ангар, тут же оказываясь в Вавилоне шума, грохота, тарахтения, звуков ударов, ругани, беззлобного хохота, какого-то звона, играющей в колонках где-то на отдалении музыки — оглушенная, даже с первого раза не узнаю Даника, который, заметив меня, тут же бросает все дела и приближается — как ни в чём не бывало, будто бы моё появление было событием предсказуемым, принимается радостно обнимать и тащить куда-то в гущу событий, где вокруг нескольких столов с кучей бумаг, ноутбуков, макетов и каких-то измерительных приспособлений собралась целая толпа — кое с кем из них я уже даже была знакома, так что с улыбкой машу в знак приветствия, продолжая ощущать на своих плечах покровительственную руку Даника, который, видимо, избрал меня под своё крыло как самую бестолковую из собравшихся. Что же, так было куда проще, чем несчастным хвостиком таскаться за Димой… Кстати, где он? — Почему она, а не я? — в формате старого видео-мема интересуется тут же нагнавший нас Дима, тоже присоединяясь к загалдевшей команде. — Она за сегодня ещё ни разу не послала меня на хер, — смешливо парирует Даник, и обращается к остальным собравшимся, крепко прихлопывая меня по спине, — Пацаны, кто не знает, это Арси, которую мы вчера чуть не ухайдокали в бункере…