Тысячи ли к тебе

Дни тянулись медленно, в такт покачивающемуся на колёсах терему. Они были в пути уже больше недели, периодически останавливаясь, но это казалось непозволительной роскошью и Фан Добин первый всегда требовал поскорее отправляться дальше. Неплохо бы убедить всех, что он в полном порядке, но с двумя сломанными ногами и травмированной рукой, кичиться отменным здоровьем получалось с натяжкой. Конечно, передвигаться самому ему не грозило ещё минимум несколько недель, но Ди Фэйшен где-то раздобыл кресло на колёсах — менее удобный вариант того, что было у Добина в детстве, изобретение его же семьи. Ощущать себя калекой снова было ужасно неприятно, но так хотя бы была возможность не проводить все дни в постели. А еще Фан Добин вдруг обнаружил в себе любовь к мелким капризам. Во всех трудных вопросах он старательно справлялся сам, в вот заварить чай, подать сладости или почитать книгу, потому что день тянется ужасно однообразно, неизменно требовал от Ляньхуа. И, о чудо, тот нисколько не сопротивлялся, только посматривал с прищуром. А еще они много говорили. Не о расследованиях или цели путешествия, не затрагивали болезненные темы прошлого, не копались в сложных эмоциях, а просто спокойно общались о каких-то незначительных пустяках, о боевых искусствах, о новых изобретениях или интересных книгах. И так выходило, что диалог мог длиться с самого утра и до поздней ночи. Ли Ляньхуа не надоедало, а Фан Добин слушал, спрашивал и сам отвечал с огромным удовольствием. Было легко, свободно и абсолютно комфортно делить на двоих общий интерес к беседе. В какой-то момент они оба забывали о трудностях, отпускали переживания и просто жили в этом спокойном моменте. А потом наступала ночь и они до последнего сидели при одинокой свече, пока кто-нибудь первым не начинал клевать носом, чтобы другой мог уложить его спать и случайно, а может специально, устроиться рядом. Это тоже стало обычным, привычным и, пожалуй, чересчур удобным. "Кажется, я делаю глупости, — думал про себя Ляньхуа, — ничем хорошим это не закончится". Но вопреки мыслям, именно сейчас чувствовал себя даже слишком хорошо. Немного пугало импульсивное желание поддаться искушению ничего не контролировать. Просто довериться чувствам и настойчивому вниманию. На Ли Сянъи всегда было направлено тысяч глаз, но никогда прежде он не позволял себе ослабить бдительность. Наоборот, это внимание было тем, что держало в постоянном напряжении. И вот какой-то навязчивый мальчишка заставил его отбросить защиту. А ведь между ними действительно огромная разница, в том числе в возрасте. Конечно, Ляньхуа может быть хорошим учителем и даже не намерен больше отказываться от этой роли, но что ещё он способен предложить Сяобао? Даже если не брать в расчёт паршивое здоровье и понадеяться на чудесное исцеление, он все ещё не более, чем хороший собеседник. Молодость иногда толкает на импульсивные поступки, о которых можно сильно пожалеть спустя время. Ли Ляньхуа не хотелось бы стать для кого-то неудачным решением. С другой стороны, за всё их знакомство, включая то, давнее, Фан Добин не выказывал ни капли сомнений — это подкупало. В каждом их взгляде оставалась недосказанность, и Ляньхуа бы соврал, сказав, что не понимает её сути. Но голова и сердце не должны работать в отрыве друг от друга. Если как следует задуматься, можно найти сотню причин, почему пересекать черту — опасная затея, и что-то подсказывало, что Ляньхуа один о них беспокоится. Фан Добин же с каждым днём подбирается всё ближе, всё чаще даёт волю своим, не до конца понятым чувствам. Сделать шаг навстречу, означает подтолкнуть его к какому-то решению, и цена такой ответственности может быть слишком высока. — О чём задумался? — Ляньхуа вздрогнул, услышав вопрос у самого уха. Он упустил момент, когда Добин подобрался так близко, а ведь его кресло было совсем не бесшумным, и сразу же придумал оправдание: — Об ужине, нам бы пополнить припасы пока вблизи есть деревня. — Отлично, я с тобой, — обрадовался Фан Добин. — Уверен, что сможешь нормально передвигаться на этом, — Ляньхуа кивнул на кресло, которое ему совсем не казалось простым в управлении. — Не волнуйся, я с детства научился с таким управляться, — Добин хлопнул по подлокотнику, как мог бы потрепать гриву лошади, совсем не выказывая затруднения из-за своих ограничений. Это было так на него похоже и в то же время вызывало щемящее сожаление. Ляньхуа всё чаще думал, что в прошлом считал важным совсем не то, что следовало. С другой стороны, кто знает, что бы с ними стало, избери оба иной путь. Деревня оказалась маленькой и скромной, в ней даже не нашлось приличного рынка, зато хозяин небольшой харчевни с радостью продал путешественникам продукты по умеренный цене. А чтобы не возвращаться слишком быстро Ляньхуа и Фан Добин решили тут же перекусить и выпить чаю. Бесконечная дорога всё же немного утомляла, к тому же они ждали вестей от Ди Фэйшена, который теперь часто следовал впереди, разведывая обстановку. В подобной глуши жизнь казалась ленивой и медлительной, люди не сновали во все стороны, как в огромном муравейнике. Для Ляньхуа такая размеренность стала уже обыденной, но не для Фан Добина. Ему куда привычнее было среди шума больших городов, где жизнь кипит и едва удаётся угнаться за событиями. Это совсем не означало, что сейчас ему было скучно, просто непривычно, будто в кипящем потоке жизни он сделал небольшую остановку. А еще приятно было, что на этом привале он с нужным спутником. И как же хотелось, чтобы подобных моментов в будущем у них было ещё больше. Ляньхуа разливал в чашки горячий чай и не замечал на себе странного, задумчивого взгляда. Точнее, в последние дни он к подобным взглядам успел привыкнуть. Говорить об этом было слишком рано, удивляться — слишком поздно. Вот и оставалось делать вид, что на горе-наставников так смотреть и полагается. Особенно на тех, которые сами не знают, куда отводить глаза. — Ляньхуа... — Фан Добин позвал тихо и осторожно, сразу заставив насторожиться. — Ты никогда не скучаешь за прошлым? Я имею ввиду, за тем, что было раньше: твои друзья, важные дела и... возможно... Ты ведь собирался жениться? Выделить главный вопрос оказалось до смешного легко. Цяо Ваньмянь. Ляньхуа теперь немного сожалел, что показал, как много она для него значила. С другой стороны, скрывать прошлое не было бы удачным решением, даже знай он, как сильно изменится будущее. У него действительно имеется за плечами куда больше жизненного опыта и несбывшихся ожиданий, чем у Фан Добина, только это не делает настоящее менее значимым. — Мне есть о чём сожалеть, Сяобао, но это не делает мою нынешнюю жизнь хуже прежней. Возможно, сделай я раньше то, чего желал и планировал, упустил бы что-то более важное. Ляньхуа показалось, что его слова остались не до конца поняты — Добин смотрел скорее озадаченно. Хотелось бы ему сейчас выразиться яснее, но оставалась всё та же тонкая грань, которую оба ещё не пересекли. — Упустил? Что ты мог упустить? Ляньхуа подавил тяжёлый вздох. Кажется, ему неизбежно придется сделать этот немного пугающий шаг первым, иначе до бесконечности им ходить кругами. Будь он на несколько лет младше и не чувствуй себя такой развалиной, возможно стало бы проще. Но сколько можно душить в себе всё, что заставляет быть счастливее? — Например, друзей, которые не ждут от меня великих подвигов, или дом на колёсах, чтобы увидеть весь мир, а брак... Я уже давно об этом не думаю. Первая любовь не обязательно должна быть единственной и последней, да и семья — не только поклон небесам. Разве ты сам, Сяобао, не отказался от первой любви, ради других целей? У Фан Добина вспыхнули щёки и забегал взгляд: — К-когда это? Что за глупости? — Да брось! Не верю, что принцесса Чжаолин не произвела на тебя должного впечатления, — Ляньхуа изобразил предельно правдоподобную насмешливую улыбку, — уверен, не прилагайся к ней статус и обязательства, тебе бы не хватило стойкости сбежать от такой впечатляющей барышни. К его удивлению, Фан Добин заметно облегчённо выдохнул и развеселился: — Твои идеи одна забавнее другой. Но тут ты прогадал — принцесса никогда не была моей первой любовью. — Даже так? И кто же это был, в таком случае? — Ляньхуа начал догадываться, что сам свернул на скользкую тему, но уже не мог остановиться, хотя бы из-за этого смущённого выражения на лице Сяобао. — Это... Это было очень давно, но я не думаю, что первая любовь не должна быть последней. Что если она вернётся через много лет и станет еще сильнее? Ляньхуа смотрел и молчал. Да, у него был ответ, который и самому предельно нравился, только... Всего шаг, так? Один шаг навстречу. Он опустил глаза на чашу с чаем и постарался сказать как можно серьезнее, чтоб дать ещё немного времени подумать. И себе, и Фан Добину. — Это может казаться привлекательным, только нельзя забывать, что люди меняются. То, что ты любил в человеке прежде, возможно безвозвратно утеряно. — Но ведь я тоже изменился. Никто не остался прежним, только это не значит, что перемены должны быть плохими. Люди меняются всю жизнь и принимают изменения друг в друге. Разве это не значит, что их чувства искренние? Что ж, возможно Фан Добин понял из разговора гораздо больше, чем думал Ляньхуа. Будет ему урок: не недооценивать сообразительных учеников. — Возможно ты прав, Сяобао. Не все перемены к худшему и любить кого-то всю жизнь — совсем не плохо, но есть вещи, которые стоит обдумать как следует, прежде чем на них решаться. — Десяти лет недостаточно для размышлений? — теперь уже голос Добина прозвучал куда увереннее. Ляньхуа удивленно поднял глаза и не увидел ни капли сомнения во встречном взгляде. И ещё один урок: Фан Добин давно не ребёнок. — Чего вы двое тут расселись? Уже никуда не торопитесь? — недовольный голос обоих заставил вздрогнуть, а потом немного смутиться. Ди Фэйшен подошёл совершенно незаметно, а сколько успел услышать — непонятно. — Лао Фэй, когда ты вернулся? — прочистив горло, поинтересовался Ляньхуа. — Как только узнал, что у нас неприятности. Надо убираться отсюда поскорее, а не чаи распивать. — Что произошло? — Ничего нового, нас преследуют сразу все. Цензорат и Байчуань вышли на след преступников, а те, в свою очередь, выследили терем. Эта махина не остаётся незамеченной. — В Байчуань знают, что они идут по нашему следу? — забеспокоился Фан Добин. — А сам как думаешь? — недовольно огрызнулся Ди Фэйшен и перевёл взгляд на Ляньхуа. — Ты сказал этой Ши Шуй куда направляешься, так? — Она неглупая барышня, сама всё поняла, но она на нашей стороне. — А её воздыхатель из Цензората? Он на чьей стороне? — Ди Фэйшен начал злиться, понимая, что теперь неприятностей наверняка не избежать. — Ян Юньчунь порядочный человек, но человек императора и в его же интересах действует. Ши Шуй не стала бы ему говорить. — Тем не менее, сейчас они заодно, так что собирайтесь и выдвигаемся немедленно. Ещё вопрос, с кем нам столкнуться безопаснее. Эти выскочки, объединившиеся ради получения свитков, только строят из себя великих мастеров, с ними справиться не так сложно, но если попадёмся всем сразу, не гарантирую, что моих людей будет достаточно. А вы двое сейчас не у дел. Ситуация выходила малосимпатичная. Кто бы ни становился на их пути, имел собственные интересы и отдавать сокровища в руки Ляньхуа, а тем более Ди Фэйшена, точно не представляло для них выгоды. Дорога становилась всё уже, а препятствия всё серьёзнее. Оставалось надеяться, что на этом пути всё ещё есть возможность лавировать. Забрав покупки, они втроём вернулись в Лотосовый терем и отправились в дорогу немедленно. Теперь предстояло забыть о частых стоянках и ночёвках с удобствами. Выбирать дороги к переправе скоро тоже не получится — впереди она будет только одна и столкнуться с противниками им придётся так или иначе. Ли Ляньхуа предпочёл бы иметь поддержку Ши Шуй и её людей, но с Цензоратом она не станет рисковать вступать в конфликт, а ему не придёт в голову просить об этом. Однако, сдаваться обстоятельствам в его планы теперь тоже не входило. Он поставил на чашу весов нечто большее, чем шанс выжить — вернуть этой, когда-то разбитой на осколки жизни, возможность любить.