Бледный свет

      Чимин в ужасе закрывает глаза. Так крепко, чтобы не проникало даже блёклое свечение. Ладони на коже, перекрывают зрение, слух и голос от непроизвольного крика. Может быть, это сон? Такая мысль во сне никогда Чимина не посещала, а значит громкий, пугающий скрежет — никакая не фантазия. Чимин не смотрит на окно, но воображает себе жутких монстров. Неправильные, инородные фигуры, которых в его реальности не должно существовать. В стекло бьётся что-то мягкое и сильное, и чувство страха так явно сковывает горло, что Чимин ощущает — он задыхается. Как в частых затяжных кошмарах, когда сознание всё же вырывается из сновидения, но тело проснуться ещё не успевает. Давит на грудь, чёрные образы расширяются прямо перед распахнутым глазами, и всё — реальность, всё живое. Как будто можно это как-нибудь различить, как будто ленивые сказки из детства не были правдой тогда и теперь. Мама нашёптывала ему на ухо, чтобы боялся вставать с кровати по ночам, но Чимин теперь боится спать вовсе. «К счастью» маму это больше не тревожит.       В приступах презрения к самому себе и жгучем стыду Чимин чувствует, насколько он неприспособлен к одинокому существованию, хотя одиночество — всё, что у него сейчас есть. Он не может бояться каждого шороха, как не может и звонить за утешением другу. Тот обязательно примет, но чужую несостоятельность никак не заберёт. А Чимину переступить это хочется до потери пульса. Пусть ему уже перевалило за тридцать, пусть работа есть, кровно заработанное жильё, но он дрожит в своей постели от страха, слушая беспорядочное нервное биение. По металлическому подоконнику лязгают когти, и кажется, они выцарапывают самую душу. Чимин видит перед глазами изуродованные тела. Умертвлённые крепкими огромными когтями жертвы. Чимин срывается с места. Бросается к окну, превозмогая отчаянное желание отпрянуть и после забиться в самый тёмный из возможных углов. Подальше, чтобы его это никак не коснулось. Он в самом последнем желании не сдаваться хватает плотные шторы пальцами. Едва не срывает ткань с петель и в рассеянном свечении всё-таки позволяет себе сдавленный крик.        На подоконнике беспокойно сидит огромная чёрная птица. Перья блестят в свете полной луны, маленькие глазки смотрят пристально, мощный клюв распахивается ради оглушительного крика и когти на трёх лапах со скрежетом царапают подоконник. Оторвавшись от него через секунду, существо уносится прочь. Размах крыльев в искажённом восприятии достигает двух метров, увесистое тело тяжело лавирует в воздухе, перья шумят под ветром и на трёх лапах сжимаются, сворачиваясь, огромные чёрные когти.       Чимин в ужасе не может пошевелиться. Провожает видение широко распахнутыми глазами и с проступившими слезами верит, что ему это всё привиделось. Он вымотался прошлым днём, не спал всю ночь, и… Он опускает взгляд на подоконник. Тонкий металлический бортик на окном испещрён крупными размашистыми царапинами. В углу, в остатках строительной пыли и ворохе перьев что-то лежит. Чимин открывает окно медленно, не дыша. Как будто это спасёт его от неминуемого. Он так же медленно протягивает руку, дрожа от того, как страшно находиться вне безопасного помещения. Как будто квартира его — всё ещё крепость. Как будто огромное жуткое существо при необходимости не способно проникнуть внутрь.       Рука подцепляет маленький лёгкий предмет. Чимину хватает секунды, чтобы вскрикнуть снова и поспешно выбросить кусок точёного камня с тринадцатого этажа. Окно тут же захлопывается, дрожь бьёт уже такая, что никак не справиться. Чимин нервно отходит в дальний угол комнаты, потом и вовсе убегает в пока что не закрытую дверью ванную и маниакально растирает руки мылом и горячей водой. Осязание так и не успокаивается. Чимин долго ещё ощущает, что держит в руке маленький каменный амулет, который ночью на него пытался надеть незнакомец из леса.

***

      Очень быстро моменты, когда отступает отвращение, становятся благословением. Всё потому, что короткие инциденты быстро превращаются в рутину. Сегодня перед раскрытым бледным трупом Чимина не тошнит, но он крупно вздрагивает, когда его окликает тихий голос ассистента.       — Доктор Пак…       Голос этот вырывается из тонкого высокого писка, сердцебиение ускоряется до опасной скорости. Чимин на секунду закрывает глаза, но живительный вздох себе не позволяет — нельзя впустить в себя запах. За годы работы он, казалось бы, обязан был въесться так, что перестанет ощущаться вовсе. Но Чимин его чувствует. Проглатывает мелкими дозами и под опущенными веками видит страшные картинки. На них только собственные маленькие руки, уже методичные в том возрасте движения и много чёрной крови. Она сворачивается быстро. Проходит время, и больше не фонтанирует. Это интересно — как быстро умирает тело. Точно по часам. Чимин смотрит на девушку перед собой и на секунду видит, как она покрывается чёрными перьями. Так не должно быть, но Чимин точно знает, как выглядят вороны изнутри.       — Подайте пинцет, — ровным тоном просит доктор Пак. Ассистент слушается, не прекращая смотреть пристально. Следить за работой старшего — не его забота, но Чимин слишком часто в последнее время вызывает беспокойства. Он к тому же омега, а молодому санитару-альфе инстинкты подсказывают, что его нужно хоть сколько-нибудь оберегать. И пусть на деле инстинкт охраны предназначен для продления рода, а мужчина-омега продлить род не сможет в принципе, реакции тела никуда не деваются. Санитар протягивает доктору ещё один инструмент и вдруг сталкивается с холодным жутким взглядом. Чимин всегда смотрит отстранённо и непонятно, но прямо сейчас в плену его глаз находиться просто страшно. Его руки непоколебимо исследуют тело, а сам он успевает угрожающе глянуть на санитара. Скорее всего это означает «я не потерплю жалости к себе», но он всё ещё копошится руками в чужом животе и с изощрённой кропотливостью прощупывает края рваной раны.       Санитар поспешно отводит взгляд и больше в глаза доктору Паку не смотрит. Вскрытие заканчивается быстро и без инцидентов. По окончании Чимин молча удаляется, в одиночестве выполняет описание и озвучивает свои мысли только многим позже, когда добирается до отдела полиции.       — Это не тот же «зверь», что в прошлые раза, — сообщает Пак, отвлекая друга от разговора с незнакомым молодым человеком. Выглядят они нетипично. Чонгук сидит на краю стола и всей своей массивной фигурой напирает на сжавшегося на стуле парня. Тот совсем молодой, бойкий, но всё же немного напуганный. Вид вошедшего судмедэксперта расслабиться ему не помогает тоже. Чимин, перетерпевший утренний инцидент, вопреки ожиданиям только ожесточился. В этом можно уловить закономерность — чем строже и увереннее он выглядит, тем хуже ему глубоко внутри. Чонгук это знает и на демонстративную позу друга реагирует настороженно. Чимин элегентно опирается о дверной косяк и скрещивает руки на груди. Одет он утончённо и строго — так, словно вложил в составление лука всё своё нервное напряжение.       — Закрой уши, — угрожающе бросает Чон, нагибаясь к замершему парню так близко, что тот сконфуженно вжимается в стул.       Красивые тёмные глаза смотрят из-под волнистой чёлки с подростковым вызовом, но парень всё же кивает, разумно решая не навлекать на себя ещё больший гнев следователя.       Чонгук подходит к Чимину, не желая разговаривать при лишних свидетелях.       — Твой корреспондент? — усмехается Чимин, окидывая парня оценивающим взглядом, по которому ясно — Чонгук про него рассказывал. В каком, интересно, ключе? Тэхён не может упустить возможность хитро ухмыльнуться. Вряд ли следователь отзывался о нём радужно.       — Шарился вчера по лесу возле нас, — ворчливо поясняет Чон, распаковывая очередной вишнёвый чупа-чупс. — Так что по «зверям»?       «Огромная трёхлапая ворона у меня на окне», — едва не выдаёт Чимин, но всё ещё держит себя от неосторожной истерики. Зверями они между собой зовут неизвестных убийц, которые (Чонгук всё ещё в это верит) зачем-то имитируют следы когтей и зубов на телах. Точнее, «зверь» всё это время был один. Теперь же ситуация поменялась.       — «Когти» совсем другие, — сообщает Чимин как можно тише. Так называемый корреспондент безрезультатно напрягает слух. — Порезы длинные и глубокие, раньше были другие.       Чонгук устало прикладывается головой к стене. Чимин смотрит на него снизу вверх и хочет даже протянуть руку и смахнуть с лица чёрные волосы. Побаивается только, что малейшее проявление жалости заставит треснуть и собственное самообладание.       — А по времени что? — вздыхает Чонгук.       — Тело совсем старое. Не меньше месяца.       — Её второй убили? — размышляет Чон вслух. — Получается, что так…       — Это о чём-то говорит?       Чонгук удручённо качает головой.       — Это безумие какое-то. Даже следов не нашли, всё уже смыло за столько дней. Места меня вообще поражают, никакой закономерности.       — Случайные жертвы? — спрашивает Чимин.       — Они даже друг на друга не похожи, — Чонгук кивает. — Разный пол, разная сущность, во внешности никаких сходств. Единственное — все три первые жертвы жили на грани. Наркоманка, подросток из неблагополучной семьи, банкрот. Но последняя такой не была. О ней и в полицию заявили через день после исчезновения, только найти всё не могли…       — Может, вам не всё сообщили? — хмурится Чимин. Серийный убийца в городе — огромная катастрофа, но всё же они отличаются тем, что действуют закономерно, а тут… Хотелось бы верить в случайно возникающую агрессию, но имитация когтей слишком кричит о явных маниакальных наклонностях.       — Это всё в любом случае странно, — вздыхает Чонгук. — На ДНК можно не надеяться?       Чимин виновато качает головой. Во всех предыдущих случаях экспертиза не давала никаких результатов. Сейчас они сделают всё возможное, но надежды нет никакой. Все, привлечённые к этому делу, не могут не замечать, как быстро сгущаются тучи. Многие в этом деле уже опытные, прожжённые даже, но в этом случае буквально не за что зацепиться.       — Может, в бар вечером? — вдруг предлагает Чонгук. — Сокджин давно нас зовёт.       — А ты не занят? — уточняет Чимин, косясь на старательно игнорирующего их разговор парня, но на деле оттягивая момент, когда придётся завуалированно сказать «я чувствую себя ужасно и меня не спасёт даже компания из любимых друзей и коктейлей».       — С ним-то? — Чонгук кивает на задержанного. — Он несовершеннолетний. Пока, — он угрожающе щурится, отсчитывая дни, когда Ким Тэхёна наконец можно будет привлечь по-настоящему. — Образовательную беседу я уже начал.       — Вообще-то это моя работа, — вдруг подаёт голос Тэхён, вместе с бунтарством выдавая и своё волнение.       — Твоя работа — писать достойные статьи, а не гонятья за сплетнями, — осаждает его Чонгук, — и ты ещё не дипломированная заноза в заднице. Доучись сначала.       Парень раздражённо фыркает и отворачивается. Слушать взрослого унылого следователя он не собирается точно. И пусть опасно всё это не только в отношении закона. Бродить ночью по лесу, где произошло убийство — вообще не лучшая затея. Но Тэхёна пока ничего не способен сделать со своим желанием докопаться до истины. Ему всего восемнадцать, и ему посчастливилось столкнуться со смертью так поздно. Убийство девчонки из своей же школы не могло не пройти незамеченным для юного восприимчивого сознания. Тэхён тогда ходил в ступоре и всё пытался найти в людях отклик — неужели они все не понимают, что она действительно мертва. Девушка, имени которой он даже не знал, зверски убита, а Тэхён очень кстати размечтался стать первоклассным журналистом. Ещё раз — назойливый следователь Чон у него на пути точно не встанет.       — Я не пойду с вами, — лаконично сообщает Чимин.       — Почему, — Чонгук вздыхает, собираясь напирать. Не то, чтобы ему жизненно важно было увидеть в этот вечер именно Чимина. Ему просто важно знать, что Чимин в порядке, а пока такого впечатления не возникает. — Мы можем собраться дома, если тебе так комфортнее.       — Чонгук, — Пак качает головой, — нет.       — Ты снова переживаешь один, — хмуро констатирует альфа, заботливо касаясь чужого плеча и как всегда провоцируя подозрения к своим абсолютно дружеским жестам.       — Я в порядке, — неубедительно заявляет Чимин, но его тон не терпит никаких пререканий. Чонгуку только и остаётся, что покорно кивнуть и попрощаться.

***

      Дома Чимин даже пытается привести себя в форму. Чаще всего в конце тяжёлого дня хочется упасть на кровать и удавиться самобичеванием, но Чимин хоть иногда преисполняется ответственностью за собственную жизнь и берётся за улучшение самочувствия. Кто, если не он?       Оказывается, даже порадовать себя иногда может быть непросто. Чимин надолго зависает на выборе ресторана в доставке, потом ещё немало времени тратит на блюда. Как-то так получается, что за тридцать лет жизни даже любимое не выделилось. Потом та же эпопея настигает на выборе фильма. Огромный список «хочу посмотреть» долгие годы активно варьировался, но потом Чимин незаметно сдулся и в просмотре стал отдавать приоритет документалкам по работе. И это был не обычный тру-крайм — от разговорах о маньяках и их жертвах Чимина тошнило. Он чаще всего на фоне слушал лекции или полухудожественные фильмы о врачебной деятельности. Так и расслаблялся этот неудавшийся хирург. Сегодня выбор пал на захватывающую, судя по отзывам, документалку о динозаврах. Чимин в ожидании своей пасты и супа даже успел вспомнить о том, что в детстве увлекался Animal Planet и животными в принципе. Может быть, всё же получится утонуть в приятной ностальгии и забыть о насущном?       Чимин даже успевает подумать, что вечер не так плох, и звонок Чонгука сейчас вовсе не к месту. Звонки Чонгука вообще часто бывают не к месту, потому что знаменуют либо очередной приступ заботы, либо плохие новости.       — Привет, ты как? — слёту спрашивает слегка нетрезвый голос.       — Мы виделись несколько часов назад, — замечает Чимин, усаживаясь в кресло и с тоской глядя на чёрный экран ноутбука.       — Мы ещё рискуем дойти до тебя, если попадём в нужную кондицию, — в трубку голосит Сокджин. Чимин на угрозу друга вяло улыбается. Сокджин для него до сих пор фигура сложная. Друг детства Чонгука, альфа, персона самоуверенная и слегка высокомерная. Чимин познакомился с обоими парнями сразу, но тонкий дружеский контакт смог наладить только с Чонгуком. С Сокджином же дружил по умолчанию, но в любом случае был его компании рад. В любом, когда не слишком поздно, в хорошем настроении и, желательно, по договорённости.       — Хорошо сидите? — для галочки интересуется Пак, поглядывая на часы — курьеру пора бы уже подъехать.       — Выслушиваю рассказы про его будущего парня, — ворчит Сокджин уже издалека.       — Боже, заткнись, — отмахивается Чонгук. Чимин сомнительную информацию решает проигнорировать. Чонгук пока что с несовершеннолетними не связывался, хотя выкидывал по жизни всякое.       — Ты по делу звонишь или просто волнуешься за меня? — не очень вежливо подталкивает его Чимин. В дверь очень вовремя звонят.       — Ждёшь кого-то? — сразу уточняет Чонгук, желая другу всего самого лучшего, но вместе с тем и не очень корректно опекая.       — Это курьер, — отвечает Чимин и торопится к двери.       — Ладно, не буду отвлекать, — говорит Чонгук, — я просто звонил сообщить о вчерашнем парне из леса. Кажется, я знаю, кто он.       Чимин не успевает удивиться услышанному и переспросить. Распыляется на другие действия и упускает очень необходимую сейчас концентрацию. Следовало посмотреть в глазок, прежде чем открывать. Но Чимин уже жмёт на ручку и в широко раскрывшемся проёме видит его. Того самого, о котором и говорит Чонгук.       — Мне сообщили, что из психдиспансера на днях сбежал парень.       Чимин очень некстати замирает и широко распахнутыми глазами впивается в чужой облик. Телефон он держит правой рукой, а дверь открывает неудобной левой, из-за чего ловит короткий ступор и не успевает вовремя захлопнуть.       — По фото, мне кажется, точно он, — как ни в чём не бывало сообщает Чонгук. — Мин Юнги, двадцать пять лет. Я надеюсь, он не сунется к тебе, но…       Какие-то звуки продолжают шевелиться в ухе. Чимин в нарастающем ужасе смотрит на пришедшего и успевает только крупно дёрнуться, когда тот кладёт руку на дверь и, предвидя следующие движения, препятствует её закрытию. Чимин чувствует, что губы дрожат, но всё равно распахивает их, чтобы набрать в лёгкие воздух и закричать. Пока одна рука незнакомца держит дверь, вторая вдруг прикасается к губам.       Чимин подпрыгивает на месте. Неожиданное прикосновение кажется противным настолько, что тело передёргивает. Хочется тут же умыться, но первее всего закричать. Чимин действително хочет закричать. Да так, чтобы Чонгук тут же примчался и спас его из этой жуткой ситуации. Но то же чувство, что сковывало в лесу, проявляется и сейчас. Чимин ощущает пальцы на своих губах, даже когда они уже исчезают. Чувствует, что рот ради истеричного вопля на за что не откроется. Мин Юнги тем временем уже переступает одной ногой порог, пока Чимин стоит неподвижно и просто надеется, что его не отпихнут прочь.       — Из психдиспансера, говоришь, — не своим голосом повторяет Чимин, в отчаянии глядя на сумасшедшего прямо перед собой.       — Да. Просто будь осторожен, пожалуйста, — продолжает Чонгук, — и если что сразу звони мне.       — Конечно, позвоню, — потерянно обещает Чимин. Юнги не двигается. Только пристально смотрит Паку в глаза, словно гипнотизирует. — Хорошо вам посидеть, — натянуто улыбается Чимин и очень медленно опускает телефон. Так же медленно сбрасывает звонок и кладёт телефон на тумбу прямо за дверью. Там же, где висит большая металлическая ложка для обуви. Чимин видит, как Юнги после окончания звонка оживляется и уже уверенно шагает в квартиру, так что предпринимает отчаянную попытку к спасению. Хватает металлическую ложку и с воплем замахивается. Этот шаг как минимум заслуживает уважения, но Юнги оказывается не заторможенным психом под препаратами. Он спокойно собирается и за доли секунды оценивает ситуацию, после чего толкает Чимина дверью и ловко перехватывает злополучное орудие. Ещё секунда, и Чимин оказывается прижатым к стене. Руки бестолково держатся за ложку с двух концов, острый край врезается в горло, а ноги обездвиживаются ногами Юнги. В этом месте у стены стоит пуфик, который заставляет согнуть колени и оказаться в самом невыигрышком положении. Чимин успевает подумать, что им с Чонгуком необходима безобидная кодовая фраза для подобных ситуаций.       — Успокойся, — требует ровный низкий голос. Теперь не над ухом — он прямо напротив. Размеренно дышит, смотрит своими жуткими чёрными глазами, даёт возможность прийти в себя.       Для Чимина это шанс окончательно слететь с катушек. Он предпринимает попытку вспоминть пару приёмов из самообороны, но по факту только бестолково дёргается и заставляет лицо напротив ожесточиться. Черты заостряются ещё сильнее, под ровными линиями залегают тени. Теперь он выглядит ещё страшнее. Чимин успевает заметить, что парень прямо-таки худой, но при этом всё равно сильный. Прекрасная возможность в очередной раз проклясть физиологию за то, что всячески препятсвует развитию нужным мышц у омеги.       — Давай без грубой силы обойдёмся, — предлагает Юнги миролюбиво, что очень не вяжется с его действиями, — сядь.       Чимин покорно сползает на пуфик, припоминая, что психам лучше не перечить лишний раз. Синдром Чонгук не уточнил.       — Я не ваш убийца, — быстро проговаривает Юнги, — тебе ничего плохого делать не собираюсь. Нам просто предстоит поработать вместе, так что тебе следует прийти в себя и выслушать.       — Ты сумасшедший, — затравленно шепчет Пак, продалжая каждую секунду анализировать обстановку и искать пути к освобождению.       — Нет, — уверенно качает головой Юнги. — То, что я был в психушке — вообще не значит, что я болен.       — Ты меня преследуешь! — заявляет очевидное Пак.       — Из лучших побуждений.       Он усмехается. Невыносимо уверенно и мягко усмехается, мгновенно вкладывая в собеседника ощущение огромной пропасти между ними.       — Ты псих, — продолжает настоивать на своём Чимин. — Я звоню в полицию.       — Я даже шантажировать тебя не буду, — ещё больше забавляется Юнги, — ты ведь уже звонил в полицию, но не сдал меня.       — Да я!..       — Да ты? — откровенно издевается нежданный гость. — Ты сейчас покажешь мне материалы по делу.       — Что… — Чимин находится в откровенном ступоре. — Я всего лишь судмедэксперт.       — А ещё друг следователя.       — У меня нет никаких…       — Врёшь, — констатирует Юнги, угрожающе нависая над Чимином. Тот жмётся и прямо сейчас в отчаянии думает, что дом его теперь никакая не безопасная зона. А если так, то что вообще тогда в жизни понятно и чётко?       Курьер, и тот опаздывает. Чимин снова опасно дёргается, когда звонят в дверь, и даже рефлекторно подрывается с места.       — Кто это? — Юнги одним толчком в грудь усаживает Пака обратно.       — Мой ужин, — ворчит Пак и предпринимает ещё одну попытку встать.       — Только попробуй выкинуть что-нибудь, — угрожающе бросает Мин, позволяя хозяину квартиры встать и открыть дверь.       Чимин может и успевает прикинуть разные варианты самопомощи. Просто выкрикнуть правду в лицо курьеру или сказать завуалированно — он в любом случае не успевает. Открывает дверь и чувствует на себе крепкие объятия, от которых дико расширяются глаза и лицо, наверно, так и кричит о ненормальности ситуации, но разве кто заподозрит неладное.       — Что ты нам заказал, дорогой? — Юнги неожиданно нежно воркует на ухо, обнимая Чимина со спины так правдоподобно любовно, что курьер неловко улыбается и поспешно вручает пакет Чимину. — Спасибо, — прилетает уже ему в спину, после чего дверь захлопывается и закрывается на замок.       Чимин в очередном приступе отвращения поспешно выпутывается из чужих рук. Если не брать в рассчёт Чонгука, можно сказать, что за последние сутки альфа прикасался к Чимину больше, чем когда-либо в жизни. И это не то, чем хотелось бы гордиться.       — Показывай данные, — безапелляционно заявляет Юнги.       Чимин прижимает к груди аппетитно пахнущий пакет и неуверенно хмурится.       — Проваливай из моего дома.       — Меня разыскивают, — спокойно отвечает Юнги, — нужно где-то скрыться.       — Не в моей квартире!       — Как раз-таки в твоей. Я объясню тебе всё чуть позже, пока что мне нужны материалы дела. А тебе не помешает выспаться и прийти в себя, — замечает Юнги, проходя в комнату, — хотя ты активно такие возможности отметаешь.       В его руке мелькает всё та же знакомая подвеска, от вида которой Чимин натурально звереет. Бросается на Юнги неожиданно и сильно толкает в спину.       — Ты издеваешь надо мной! — вскрикивает омега, глядя на своего гостя разъярённо. Настолько, чтобы полностью продемонстрировать, как ему важно держаться за привычное и понятное.       — Тебе это из лучших побуждений донесли, — спокойно продолжает Юнги, кивая на кусок обточенного камня в своей руке.       — Это неправда! Мне это просто привиделось! — отчаянно сопротивляется Чимин, снова слыша мерзкий скрежет в ушах.       — Да? Но у тебя подоконник поцарапан…       — Замолчи! Ты просто сумасшедший!..       Чимин снова бросается на него, уже теряя зрение под пеленой слёз. Он напирает на Юнги с глупым рвением и яростью, хотя и сам прекрасно знает, что никак не сможет ему навредить. Вот только происходит нечто ещё более странное. Юнги вместо всего ожидаемого ухитряется ловко ткнуть Пака пальцем в лоб, отчего тот мгновенно отключается. Закрывает глаза и обмякает, позволяя поймать себя и опустить на стоящую рядом кровать.       — Хоть выспишься, — ворчит Юнги, с минуту наблюдая за безмятежным выражением лица. Потом он спокойно оглядывается, скидывая куртку с плечь и плетётся в коридор за оставленным там ужином. Чимин всё равно проспит часов двенадцать, а Юнги уже вторые сутки ничего не ел.       Он по-свойски включает чужой ноутбук и усаживается за стол с едой. Открытая документалка интересует слабо — не до этого сейчас. Юнги ищет файлы или на крайний случай переписки и на ближайшие часы погружается во все упущенные подробности, которые ему для этого дела необходимо знать.       Хозяин квартиры в этот момент впервые за долгое время безмятежно спит. Так уж вышло, что сон этот даётся ему с приходом странного незнакомца. Жуткий человек, повелевающий Чимином и воронами, спокойно сидит совсем рядом, только теперь переставая источать тёмное неконтролируемое ощущение приближающейся угрозы.