Принц и нищий

Они бегут так быстро, что у Эрвина начинает колоть в боку, но он ни на секунду не отпускает руку Кенни — было бы сложно это сделать, учитывая то, как мальчик в нее вцепился. Они перепрыгивают через кучи мусора, несутся по лужам, которые окатывают их брызгами, врезаются в палатки с дурно пахнущими овощами — это из-за того, что Эрвин вырывается вперед. Кенни гораздо лучше лавирует в этом грязном и запутанном лабиринте. Они слышат за спиной ругательства и стук шагов, ищейки зовут на помощь жителей города, но никто не откликается на их зов. Люди разбегаются врассыпную при виде двух мальчиков, и Эрвин не может понять, почему, — неужели они выглядят настолько угрожающе? Но потом он вспоминает слова, сказанные сыщиками про Кенни, и все встает на свои места. Видимо, его многие знают в подземелье и осознают, что лучше не вставать у него на пути. Они сворачивают на одну из крупных улиц, пытаясь затеряться в толпе. Эрвин врезается в крупного мужчину, от которого за милю разит потом, — тот осыпает его ругательствами и пытается схватить Эрвина за шиворот. Ему удается ускользнуть только благодаря Кенни — мальчик быстро дергает его в сторону, таща вперед. Эрвин слышит сзади крики — на землю падают тела, какая-то женщина истошно вопит. Ему хочется обернуться и посмотреть, что происходит, но он боится, что не удержит равновесие и упадет — остаточное похмелье совсем не помогает ему контролировать свои движения. Кенни тоже слышит раздающиеся за спиной вопли, что-то шипит себе под нос и плотно сжимает губы. Он тянет Эрвина куда-то за киоск с ветхими ботинками, сворачивая с большой улицы, и мальчики снова возвращаются к петлянию по темным закоулкам. Еще немного — и Эрвин не сможет дышать, его горло пересохло, изнутри грудь будто царапают осколки. Каждый шаг дается ему с большим трудом, ноги начинают ныть от напряжения. Кенни видит, что Эрвин вымотался, и тихо ругается, до боли сжимая его ладонь. — Сюда, — говорит Кенни, указывая на какой-то сумрачный закуток между домами. Там они прячутся за поломанными ящиками и переводят дыхание. Эрвин опускает голову, опираясь руками на колени, хрипит так, что наверное, люди на другом конце города слышат звуки, исходящие из его легких. — Как нужно бегать от полицейских и прочей швали вам тоже не рассказывали, полагаю? — Кенни откидывает мокрые волосы со лба, осматривает руку и с отвращением вытирает ее о ткань штанов. Эрвин не может ему ответить, хоть и очень хочет, — но для этого нужно использовать последние остатки дыхания. С его лба на пыльную землю капают крупные капли пота. По виду Кенни нельзя сказать, что он запыхался: он совсем не выглядит так, будто только что бежал через половину города, за исключением немного взмокших прядей у висков и учащенного дыхания. — Мы… оторвались… от них? — Эрвину наконец-то удается выжать из себя слова. — Похоже, да, — медленно говорит Кенни, выглядывая из-за ящиков. Эрвина это успокаивает. Он с тоской смотрит на грязную лужу напротив — пить хочется так, что он готов припасть к ней губами и выпить ее до краев. — Двигаем дальше, бровастый, — подгоняет его Кенни, — Время использовать мускулы по назначению, не только же ими перед девочками хвастать. Он бросает взгляд на рубашку Эрвина, которая плотно натянулась на его коже из-за того, что тело нагрелось в процессе бега. Жаль, у Эрвина сейчас не хватает воздуха в груди для того, чтобы высказать Кенни все, что он думает по поводу его насмешки. Они сворачивают на безлюдную улицу, идут быстрым шагом — Эрвин не думает, что он сможет снова бежать. Дома здесь выглядят еще более мрачно, чем в остальном городе: выбитые окна, полуобвалившиеся крыши, ни следа присутствия людей. Судя по карте, которую Эрвин все еще помнит с момента экскурсии в подземелье, они находятся где-то на западной окраине. Кенни периодически замирает, вслушиваясь в окружающие звуки, слегка кивает головой и идет дальше. Эрвин слышит только шорох мусора, который тихонько подрагивает от подземных потоков воздуха. «Значит, здесь где-то рядом есть дыры в поверхности», — усталый мозг Эрвина даже в такой ситуации не может удержаться от анализа окружения. Кенни внезапно останавливается как вкопанный, хлопает себя по лбу. Эрвина охватывает дурное предчувствие. — Вот зараза, — бормочет Кенни, — Они меня обскакали. — Что? — шепчет Эрвин. Кенни прерывисто вздыхает, зарываясь рукой в волосы, еле слышно посмеивается. То, как звучит этот смех, заставляет волосы Эрвина встать дыбом. — Что ты имеешь в виду? — он встает лицом к лицу с Кенни, осматриваясь по сторонам. Ничего не слышно, кроме шелеста мусорных куч, вокруг ни души. — Они могли нас поймать хоть когда, я в этом уверен. У них было много возможностей. Но они дали нам шанс сбежать — для того, чтобы я привел их к этому месту, — в его голосе слышится холодная ярость, — Как я об этом не подумал? Сдалась этим ищейкам какая-то пара пиздюков. Эрвин мало что понимает, но все внутри него кричит — отсюда надо уходить. Он хватает Кенни за плечи, и тот смотрит на него жуткими стеклянными глазами, будто видит совсем не Эрвина, а кого-то другого. — Давай убежим. Мы смогли от них скрыться, и сейчас у нас тоже получится, — в отчаянии говорит Эрвин. Кенни приходит в себя от его слов, но выражение, которое появляется на его лице, совсем не нравится Эрвину. — Мы смогли сбежать, потому что они нам это позволили. Сейчас они не будут сдерживаться. Один я смогу уйти от них, но ты, к сожалению, лишний груз, — резко произносит Кенни. Эрвин отпускает его плечи и отходит назад. В груди снова становится больно, но эта боль совершенно не похожа на нехватку воздуха из-за погони. Он отпускает голову. — Хорошо. Беги. Я останусь здесь, может, они достаточно мной заинтересуются, чтобы дать тебе шанс скрыться, — голос Эрвина звучит глухо. Кенни протяжно вздыхает, подходит ближе и обхватывает его галстук, притягивая к себе. Эрвин даже не сопротивляется — сил у него почти не осталось. — Как же быстро ты решил меня бросить. Тебе всегда удается мгновенно принимать такие тяжелые решения? А я думал, ты все еще хочешь оказаться со мной наедине и получить то, что хочешь, — напоминает ему Кенни. Он стоит так близко, что Эрвин чувствует его травяное дыхание на своей коже. — И что ты предлагаешь? — выдыхает он. Кенни чуть прикрывает глаза, разочарованно вздыхая, будто Эрвин сам должен был догадаться о том, что они должны сделать. — Сбить их со следа. А когда они это поймут и захотят познакомиться с нами поближе, — Кенни подходит вплотную. Эрвин чувствует сквозь рубашку холодное прикосновение лезвия. — Я проучу их так же, как и тебя в нашу встречу. Только в этот раз в загоню лезвие поглубже. Его слова, произнесенные с такой жуткой уверенностью, должны вселить в Эрвина страх, — если Кенни это действительно сделает, то Эрвин станет соучастником самого настоящего преступления. Но он будто снова чувствует себя опьяневшим, кончики пальцев покалывает, и голова приятно кружится. Он обхватывает руку Кенни на своем галстуке и говорит: — Не сдерживай себя. Эти люди навряд ли потом будут носить тебе книжки. Брови Кенни приподнимаются, изо рта вырывается вздох изумления. Эрвин чувствует, как холод лезвия исчезает с поверхности его рубашки. — Какой ты кровожадный, — усмехается Кенни, — Полагаю, это для тебя это еще одно развлечение. Он отходит от Эрвина, продолжая улыбаться. Рукой он прикрывает лицо, показывая взглядом, куда собирается бежать. — Значит, — Кенни глубоко вдыхает, — Смотри, пока я тебе позволяю. Он бросается в сторону, и Эрвин тут же срывается с места вслед за ним. Ноги нестерпимо ноют, но Эрвин сжимает зубы, — он пробежит столько, сколько потребуется Кенни. Он слышит топот ног сзади, но только теперь ищейки ничего не кричат, просто молча бегут за ними, и с каждым шагом Эрвин все лучше слышит звуки за спиной — дыхание и громкий стук ботинок. Кенни вбегает в одно из полуразрушенных зданий, и Эрвин чуть не останавливается — зачем Кенни это делает?! Там они никуда не смогут убежать. Но Эрвин решает довериться ему и вбегает следом. Кенни тут же хватает его, почти бросая в комнату, находящуюся у противоположной стены. Эрвин оказывается на полу, не удерживая равновесия. Кенни отскакивает назад, к входной двери, из его плаща на землю падает книга. Кенни не обращает на это внимание, начинает закрывать дверь и говорит Эрвину прежде, чем полностью скрыться за ней: — Не издавай ни звука, понял? Эрвин кивает. Он уже не в первый раз слышит подобную команду от него. Дверь закрывается, и через несколько секунд Эрвин слышит грохот из соседней комнаты. Значит, они уже здесь. — Невежливо врываться без стука, — слышит он голос Кенни. — Где другой? — рявкает один из сыщиков. — Зачем вам он? Я думал, вам нужен только я, — продолжает Кенни. Эрвин удивляется его спокойным интонациям. Наверное, это для него просто рутина: обежать половину города, скрываясь от погони, и потом вступить в конфронтацию с преследователями. — Отвечай, где он, ты, маленький уебок, — раздается звук вынимаемого из ножен лезвия. Эрвин затаивает дыхание, чуть приподнимаясь с пола и осторожно смотря в замочную скважину. Он видит Кенни со спины, тот стоит, широко расставив ноги и сложив перед собой руки. Напротив него стоят ищейки с кинжалами наголо. «Они убьют его», — в ужасе думает Эрвин. — Сразу бросаетесь обзывательствами, как нехорошо. Хотя я уже усек, что от внешних чего-то другого ожидать сложно. Один из мужчин выругивается. — Уложи его. Мы теперь знаем, где нужно искать, — обращается сыщик со шрамом к своему партнеру. — Слишком большая область. Надо было, чтобы он привел нас к точному месту. Его возьмем с собой, Генрих вытянет из него информацию, — мрачно отвечает другой, — Слышишь, мразь? Если сам не покажешь нам то, что надо, то можешь попрощаться со своим смазливым личиком. Кенни усмехается, и от этого смеха у Эрвина встают волосы дыбом. В нем не слышится злости, только какая-то странная грусть: будто он столько раз слышал, как его так поносят, что его уже ничем не удивишь. Эрвину хочется выскочить и разбить ищейке лицо за то, что он его так называет, но что-то пригвождает его к месту, и вовсе не страх. А чем он отличается от этих подонков? Он обращается с Кенни почти так же. — Жаль, я не могу сказать так про вас. Если я исполосую ваши лица, то сделаю вам одолжение — таких уродов еще поискать надо, — Кенни невозмутимо отвечает. Ищейки угрожающе делают шаг вперед. Кенни размыкает руки на груди, и Эрвин видит в его ладони нож. Он выглядит пугающе крохотным на фоне длинных лезвий в руках двух мужчин. Как и сам Кенни по сравнению с ними. — «Сероглазый король», — говорит сыщик со шрамом и плюет в сторону, — Скоро от твоих глаз ничего не останется, ублюдок. — Только не убивай его, повторяю, — говорит другой. Они обступают Кенни с двух сторон. Кенни зажимает в руке нож. — Я никогда не любил это прозвище, — вздыхает он и бросается назад в тот же момент, когда сыщики накидываются на него с двух сторон. Двое мужчин чуть не сталкиваются лбами, тут же кидаясь за Кенни, но тот ускользает от их лезвий, сгибаясь и вытягивая руку вперед. Эрвин даже не успевает понять, что происходит, настолько быстро Кенни двигается. Кажется, что время ускоряется, когда он наблюдает за его движениями. Но он точно понимает, что один из сыщиков вскрикивает от боли и падает на пол, держась за место над пяткой. Между его пальцами проглядывает кровь. Кенни не теряет времени и изо всех сил пинает его голову — крик полицейского тут же обрывается. Эрвин чувствует, что он дрожит. Кенни же не убил его, да? — Сука, — шипит второй и снова кидается на Кенни. Тот отскакивает со вскинутым в руке ножом. Кровь на его лезвии опять заставляет Эрвина почувствовать дурноту. Кенни еще несколько раз ускользает от ищейки, пользуясь тем, что их разделяет распростертое на полу тело. Он двигается как паук — быстро и проворно, Эрвин почти не успевает уследить за ним. Когда они снова оказываются по разные стороны от мужчины на полу, сыщик бормочет «Как же ты мне надоел» и изо всех сил пинает лежащее перед ним тело. Оно перекатывается прямо на Кенни, и на мгновение он заминается, чуть не спотыкаясь, но этого оказывается достаточно — мужчина бежит к Кенни и хватает его за горло, пригвождая к стене и выбивая из руки нож. Эрвин почти кричит, зажимая себе рот ладонью. Кенни хрипит, пытаясь вырваться. Сыщик ударяет его по голове рукоятью кинжала. — Заткнись, тварь, — рычит он и снова ударяет его. Из-под черных волос Кенни на лице начинают стекать струйки крови. Эрвин как будто чувствует каждый удар по Кенни на своей коже. Его трясет, пот градом катится по спине. Что делать, что делать?! Если он останется здесь, то сможет убежать через окно, пока сыщик занят Кенни. Но как он может его бросить? Почему все внутри него кричит о том, чтобы он открыл дверь и бросился ему на помощь? Кенни унижал его, обкрадывал — и не только его, может, сейчас мальчик наконец-то получает по заслугам? «Он спрятал тебя здесь, идиот. Спрятал, а сам пошел один против них двоих, — этот голос в его голове звучит незнакомо, — А ты сидишь здесь и наслаждаешься тем, что его избивают. Ты отвратителен, Эрвин». Эрвин зажмуривается. Он вспоминает, как Кенни отдал ему часы, как он схватил его за руку сегодня, когда они начали бежать от погони. Он мог просто оставить Эрвина позади. Но он этого не сделал. Хрипы Кенни становятся все более отчаянными. С каждым звуком удара Эрвин все больше чувствует боль в груди. Он бросает взгляд на окно и затем снова смотрит в замочную скважину. «Думаешь, я брошу тебя после всего, через что мы с тобой прошли?». «Нет, — решает он, — Я не оставлю тебя, Кенни». Он хватает книгу, глубоко вдыхает и распахивает дверь. Кенни в ужасе поворачивает голову. Его лоб весь в крови, она стекает по векам, обагряя щеки. От этого зрелища Эрвина еще больше охватывает холодная ярость. У Эрвина даже нет оружия, и он совершенно не понимает, как ему сражаться, и поэтому он делает первое, что приходит ему в голову: замахивается изо всех сил и кидает зажатую в руке книгу в направлении сыщика. Тот даже не успевает повернуться — книга прилетает ему в висок, и он покачивается, ослабляя хватку на шее Кенни. Мальчик не теряет ни минуты, выбрасывает ногу вперед, отталкивая мужчину назад. Он падает на пол, Кенни тут оказывается рядом, нанося удары по его лицу, пока мужчина не теряет сознание. Или не умирает. Эрвин не особо может понять. Эрвин шатается, его руки нестерпимо дрожат. Кенни сидит к нему спиной, тяжело дыша. Несколько секунд они просто молчат. — Что у тебя за мания сегодня — кидаться книжками? — хрипит Кенни, посмеиваясь. Эрвин нервно посмеивается в ответ, смахивая пот со лба дрожащей рукой. — Я только и умею, что сражаться словами, — выдыхает он. Кенни оборачивается, пару мгновений смотрит на Эрвина как на полнейшего идиота и затем разражается смехом. Эрвину хочется присоединиться к нему, но он не может, в ужасе разглядывая окровавленное лицо мальчика. Кенни замечает его взгляд. — Не пугайся, умник. Попадал в переделки похуже, — он встает, морщась и растирая шею, — Забирай их оружие и уходим. И осмотри карманы — вдруг там что-то ценное. Эрвин, уже направившийся к первому мужчине, возмущенно оборачивается. — Я не собираюсь их грабить! Они как раз в этом меня сегодня и обвиняли — в том, что я заодно с твоей бандой. Кенни фыркает, срывая с пояса сыщика ножны и засовывая туда кинжал. Он невозмутимо шарится в карманах плаща, выуживая оттуда бумажник. — И смотри как все обернулось. Может, они все-таки были правы? — саркастически замечает Кенни, переходя к другому карману. Эрвин отходит к двери, складывает перед собой руки. Нет, в этом он участвовать не будет. Он уже и так достаточно помог Кенни. Мальчик заканчивает грабить сыщиков, поднимает книгу с пола, внимательно ее осматривая. — Гляди, даже не повредилась. Тебе повезло — а то пришлось бы снова встречаться со мной и тащить новую, — говорит он, засовывая книгу за пазуху. — Ты закончил? — сухо спрашивает Эрвин. Кенни оглядывает комнату еще раз и удовлетворительно кивает. — Мотаем отсюда, пока эти мудилы не продрали глаза. Эрвин кидает взгляд на распластанных на полу мужчин. Никто из них пока не подает никаких признаков жизни. — Они точно… живые? Что ты с ними сделал? — выдавливает Эрвин. Кенни закатывает глаза, морщится, протирая их от крови. — Мы сделали, умник. Вижу ты уже забыл про «Не сдерживай себя. Эти люди навряд ли потом будут носить тебе книжки», — он опускает глаза под разъяренным взглядом Эрвина, — Да не сдохли они, отвечаю. Хотя очень хочется, чтобы они откинулись. Кенни задумчиво смотрит на неподвижные тела, начиная вертеть в руке нож. Эрвин подходит к нему, подталкивая к двери. — Они просто тупые свиньи. Ты же не убиваешь за такое? — напоминает ему Эрвин. Кенни поднимает на него окровавленные глаза. От его пронзительного взгляда у Эрвина учащается дыхание. — Эти свиньи пытались меня убить. Условия немного другие, — медленно проговаривает он и открывает входную дверь. Эрвин идет за ним, бросая прощальный взгляд на мужчин без сознания. Он надеется, что никогда больше их не увидит, но что-то неприятное внутри подсказывает ему, что эта история еще не закончилась. — Я тоже пытался тебя убить, — произносит он, когда они идут по улице. Кенни фыркает. Он достает из-за пазухи платок — тот самый, который вышила Мари. — Не смеши меня. Ты явно хотел от меня другого, — едко замечает он. Эрвин поворачивается к нему с возмущенным лицом. Кенни аккуратно протирает кровь с кожи, отнимает платок от лица, с грустью его рассматривая. — Черт, навряд ли это отстирается. Принесешь мне еще? — нагло спрашивает он. — Умерь свои желания, — отрезает Эрвин. Кенни вскидывает голову, и его взгляд будто режет по коже — сколько раз уже он смотрел так на Эрвина, но тот все никак не может привыкнуть. На его правой щеке все еще виднеется несколько капель крови. — Делай, как я сказал, если хочешь от меня что-то узнать, — отчеканивает он. — Не командуй мной, — взвивается Эрвин. Кенни оглядывается по сторонам. — Я даже жалею, что нас больше никто не преследует. Ты так хорошо слушался меня, когда мы убегали от них, — довольно проговаривает он. Может, все-таки следовало убежать через окно? Эрвин пощипывает переносицу и хмурится. — Что им нужно было от тебя? — вспоминает он слова сыщиков в той комнате. — Не твое дело, — ожесточается Кенни. Эрвин вздыхает и решает его не допрашивать. Не то, чтобы ему было особо интересно, какими грязными делами Кенни тут занимается и почему его из-за этого преследуют ищейки. — Куда мы идем? — спрашивает Эрвин. Кенни прячет испачканный кровью платок в карман. — Ко мне домой, — просто отвечает он.

***

Эрвин был уверен, что они останутся в той же части города — иначе зачем бы они бежали туда — но Кенни ведет его на юг. Дома вокруг них выглядят все более обжитыми, на улицах мальчики видят все больше людей с каждым пройденным кварталом. Они идут уже полчаса, и Эрвин после их безумной гонки чувствует себя уставшим все больше и больше. — У вас тут нет повозок? — угрюмо интересуется он, когда Кенни отвечает на его вопрос «Сколько еще идти?» лаконичным «Долго». Кенни хмыкает. — Есть. Но я больше доверяю своим ногам, а не извозчикам. Эрвин решает не продолжать эту тему: он уже понял, что подозрительность Кенни иногда выходит за разумные границы. Хотя сегодняшний день подтверждает, что возможно ему действительно есть чего бояться. Эрвин думает о драке с сыщиками, не переставая строить гипотезы о том, что их возможно подослал Кох. Но с какой целью ему нужен Кенни? Явно не просто из-за того, что бандит проучил его сына. Какие отвратительные мотивы у него могут быть? — Эти мерзавцы — абсолютное зло, — говорит Эрвин, сжав кулаки. Кенни смотрит на него искоса. — Зла не существует, бровастый. Так думают только маленькие дети, — в его голосе появляются неприятные снисходительные нотки. Эрвин недоверчиво разглядывает мальчика. На его лице все еще видны следы крови, капли периодически скатываются на его широкий лоб, и Кенни раздраженно смахивает их рукой. — Как ты можешь говорить так после того, что они с тобой сделали? — возмущается Эрвин. Кенни пожимает плечами. — Наверное, они так же, как ты, приходят домой к своим семьям, у них есть друзья и увлечения. Они, может быть, радуются успехам своих детей, целуют жен перед сном. Разве абсолютное зло будет так делать? Что вообще это такое? Эрвину совершенно не нравится его тон: он рассуждает слишком взросло и спокойно для оборванца из трущоб, который никогда не видел жизни лучше, чем на огромной помойке под землей. Кажется, что он просто повторяет чьи-то мысли. Эрвину хочется как-то опровергнуть слова Кенни, но ничего здравого не приходит на ум. — Хочешь сказать, что абсолютного зла не бывает в реальном мире? Кенни опять смахивает выползшую из-под челки капельку. — Я уверен в этом. Зло бывает только в сказках. Как и принцы, — он усмехается на последней фразе. Эрвин вспыхивает. Зачем он вообще сегодня вякнул про это свое недавнее прозвище? Что-то подсказывает ему, что Кенни навряд ли скоро об этом забудет. — Принцы в сказках часто появляются в самый неожиданный момент и спасают даму в беде. Ничего тебе не напоминает? — произносит Эрвин, смотря на Кенни сверху вниз. Кенни тут же хмурится, задумчивое выражение исчезает с его лица. — Я не дама в беде. — Но я тебя спас. Кенни останавливается посреди дороги, чуть не сталкивая с ног идущего позади мужчину. Серебро в его глазах застывает, черты лица становятся невыносимо острыми — но Эрвина это нисколько не пугает, напротив, он чувствует, как по телу растекается какое-то приятное чувство. — И как мне прикажешь тебя благодарить? — язвительно начинает Кенни, — Сплести тебе венок из цветов? Песню спеть? Подарить надушенный платок? Кстати, с последним проблем не будет, держи, — он сует руку в карман, доставая оттуда окровавленный платок. Жаль, сейчас у Эрвина в руках нет книги — он бы с удовольствием запустил ее в рожу Кенни. — Даренное обратно не дарят, — отрезает он, — Вдобавок, он тебе еще пригодится. Эрвин кидает взгляд на стекающую каплю прямо над бровью Кенни. Тот что-то бормочет себе под нос, подносит платок к лицу, вытирая кровь. — А знаешь, тут многие увлекаются такими извращениями. Покупают чьи-то использованные вещи, — говорит он, продолжая путь. Лицо Эрвина кривится в гримасе отвращения. Что? Он действительно правильно понял его слова? Кенни с довольным видом осматривает его, помахивая платком у него перед носом. — Что, о таком тоже в школе не рассказывают? Эрвин уже не помнит, с чего начинался их разговор, но прекрасно знает, что начал его сам, — о чем он сильно жалеет. Почти все их разговоры каким-то невероятным образом всегда переходят на неприятные Эрвину темы. — Нет. И я не хочу об этом знать, — твердо произносит он. Кенни поворачивает на улицу с красными фонарями — не ту, которая находилась рядом с пунктом благотворительности, хоть она и выглядела похоже: такой же неприметный тупик, за исключением алых ламп над дверями. — Придется, умник. Мы пришли.

***

Они идут в самый конец улицы, мимо посетителей баров, толпящихся у крылец и оглядывающих мальчиков подозрительными взглядами. От дыма их сигарет у Эрвина начинают слезиться глаза, и поэтому он ускоряет шаг, чуть не обгоняя Кенни. — Эй, полегче, — тот дергает Эрвина за предплечье, — Или ты знаешь, куда надо идти? Уже здесь был? Эрвин подергивает плечом, сбрасывая руку Кенни. Мужчины вокруг издают неприятные смешки. Кенни зыркает на них, и смех сразу затихает. Они оказываются около неприметной двери. Эрвин был уверен, что они свернут в какое-нибудь из заведений с фонарями — оттуда раздавалась громкая музыка и крики — и он рад, что им нужно в другое место. Кенни достает из кармана ключи, открывает дверь и издевательски делает движение рукой, указывая на вход в помещение — мол, «милости просим». Эрвин стучит ботинками о землю, отряхивая грязь, как его учил в детстве отец, и Кенни одобрительно за этим смотрит. Внутри царит полумрак. Кенни разувается, проходит в комнату и зажигает свечи. Эрвин знал, что для многих жителей Подземного города лампы были роскошью, и Кенни, видимо, не был исключением. Он стоит посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу и осматриваясь, пытаясь привыкнуть к темноте, рассеиваемой уютным пламенем свечей, зажигаемых мальчиком. Эрвина удивляет простота обстановки. Почему-то он представлял жилье Кенни как типичное логово бандита из книжек: кругом наворованные драгоценности и картины, кучи дорогих часов (тоже, разумеется, украденных) и ковер на полу из шкуры какого-нибудь животного. И дама с мундштуком в зубах, ожидающая его в пеньюаре на кровати. Вместо этого Эрвин видит только несколько небольших шкафов, умывальник, письменный стол — абсолютно пустой, простое кресло и кровать у стены — маленькую и идеально заправленную. Кенни открывает один из ящиков, берет оттуда тряпку и смачивает ее водой в умывальнике — все это он делает, совершенно не обращая внимание на Эрвина. Затем он подходит к столу и начинает сосредоточенно его протирать. — «Будь как дома»? — нервно посмеивается Эрвин, все еще стоя посредине комнаты. — Ах, я забыл про свои обязанности гостеприимного хозяина, — говорит Кенни, даже не обернувшись и продолжая протирать поверхность стола, — Кресло видишь? Садись и жди меня. Эрвин сверлит взглядом его спину, но ничего не говорит — проходит к креслу и садится. Кенни наконец-то заканчивает с уборкой, тщательно моет руки и располагается на кровати напротив Эрвина. Они просто смотрят друг на друга в тишине, которая с каждым мгновением становится все более неловкой. В другой ситуации Эрвин бы завел какую-нибудь ничего не значащую светскую беседу, но с Кенни это не выглядит хорошим решением. — Парты у меня нет, извини, — нарушает молчание Кенни, — Придется запоминать наизусть сразу. Но мне кажется, у тебя нет проблем с памятью. Он тянется к ящику стола, вынимает оттуда кипу бумаг и журналов. Эрвину становится еще более не по себе. Это действительно будет так происходить? Кенни будет показывать ему отвратительные картинки и снисходительным тоном объяснять, что на них происходит? Эрвин машинально чуть-чуть отодвигается на кресле назад. — Ближе, — недовольно говорит Кенни, — Если хочешь хоть что-то увидеть. Эрвин не особо хочет, но все равно двигается вперед, в ужасе ожидая объяснений сидящего напротив мальчика. — Расслабься, — смеется Кенни, — Они нарисованные, тебя не укусят. Эрвин хмуро смотрит на него. — Картинки-то не укусят, а вот что насчет тебя? Кенни улыбается, обнажив зубы. — Не зли меня — тогда не буду, — ехидно отвечает он. «Это будет сложно», — вздыхает про себя Эрвин. Он чуть наклоняется вперед, сложив предплечья на подлокотники кресла и скрестив пальцы обеих рук. Кенни внезапно морщится. Эрвин непонимающе глядит на него — слишком близко? Или от него все еще пахнет алкоголем? — Я не могу смотреть на твою грязную рубашку, — он вперяет взгляд в грудь Эрвина, — Может, ты ее снимешь? Эрвин ахает. Да, на рубашке действительно остались пятна грязи от столкновения с балконом ранее, но они были не такими заметными, чтобы сильно раздражать. Что с этим мальчиком не так? — Ты шутишь? — таращится на него Эрвин. — Нисколько, — его лицо выглядит максимально серьезно. Эрвин скрещивает руки на груди, откидывается на спинку кресла. — Нет, — отрезает он, гневно разглядывая Кенни. В его серых глазах загорается опасный огонек, на лице на мгновение появляется загадочное выражение — это похоже на досаду, как будто все опять идет не так, как он хотел. Кенни начинает лениво собирать картинки и журналы на кровати, складывая их в аккуратную стопку. — Тогда на сегодня урок окончен, — объявляет он. — Ты серьезно?! — Я не хочу пялиться на твои грязные шмотки! Эрвин опять ахает. — А на мою грудь, значит, хочешь?! — вскрикивает он, — Просто не смотри на мою рубашку, и все. Кенни складывает руки перед собой, смотря на него упрямым взглядом. — Снимай или выметайся, — говорит он так, словно не желает слушать ничего больше. Эрвин глазеет на него, открывая и закрывая рот, не в силах придумать никакой ответ на это возмутительное требование. Это выглядит унизительно, как какая-то больная шутка. Почему-то в этот момент Эрвин вспоминает про привычки отца всегда раскладывать книги в алфавитном порядке, одежду — по соответствующим цветам, а купюры в кошельке — обязательно по возрастающему достоинству. «Мне так комфортнее», — объяснял он Эрвину и просил делать так же, как он. Видимо, эта нетерпимость Кенни к грязи имеет схожие корни с отцовскими причудами. Эрвину никогда не доставляло проблем слушаться прихотей отца, но сделать сейчас то, что требует Кенни, — это безумие. Но с другой стороны, что в этом такого? Они оба мальчики. Эрвин зарывается руками в ладони, издает усталый стон. — Если кто-то к тебе зайдет и увидит меня в таком виде — клянусь, я на тебе живого места не оставлю, — говорит Эрвин, начиная расстегивать верхние пуговицы. Кенни с довольным видом хватает стопку с картинками, снова располагает их на кровати, внимательно наблюдая за движениями Эрвина. — Мне даже интересно узнать, что это в твоем представлении — «не оставить живого места», — усмехается он. Эрвин расправляется с пуговицами спереди и начинает расстегивать те, что на манжетах. Все это время он чувствует на себе пристальный взгляд мальчика, но возмущаться и говорить, чтобы он не смотрел, глупо, в конце концов, через несколько секунд Эрвин будет сидеть перед ним без рубашки. Он стягивает ее с тела, вешает на спинку кресла. По коже пробегают мурашки — в помещении не особо тепло. — Доволен? — раздраженно произносит Эрвин. Лицо мальчика выглядит спокойным, взгляд равнодушных глаз скользит по голой груди, останавливаясь на животе. Он осматривает Эрвина, словно товар — такая неприятная и откровенная оценка. Но, видимо, это свойство вора — глядеть на все, взвешивая потенциал для того, чтобы украсть. Волосы на груди сияют золотом — может, это его привлекает? Эрвин усмехается про себя. Ему вспоминается фраза в истории про одного вора из «Сказок забытых времен»: «И глядел он на волосы принцессы, как на великую драгоценность, и руки его сжимались в кулаки — хотел он украсть ее пряди, но никак не мог». Эрвин складывает руки на колени, сцепляя пальцы в замок, — так у него создается хоть какое-то ощущение защищенности — и поднимает одну из бровей в ожидании ответа. Кенни медленно кивает. — Начнем, — он помещает перед Эрвином первую картинку. На ней изображен голый светловолосый мужчина в короне, сидящий на троне и играющий мускулами огромных рук. Эрвин поднимает глаза на Кенни. — Ты издеваешься? Кенни смотрит на него невинным взглядом и удивленно приподнимает брови. — Что ты имеешь в виду? Эрвин вздыхает. — Я очень жалею, что сказал тебе о том, что меня назвали принцем. Давай забудем об этом? Губы Кенни трогает улыбка, но он не дает себе засмеяться. Он непонимающе смотрит на картинку, затем снова на Эрвина. — Причем здесь принцы? Это король, — терпеливо объясняет он Эрвину. Эрвин опускает голову вниз, обессиленно рассматривая сложенные на коленях руки. Зачем он вообще согласился на это? И не просто согласился, а сам попросил, от чего ему становится только хуже. — Хорошо, как скажешь. В моем представлении король выглядит по-другому, правда. Зачем ты мне это показываешь? — он старается не показывать раздражение своим голосом. — Что ты чувствуешь, глядя на на картинку? Эрвин выпрямляется, сердито оглядывая Кенни. Можно было бы сказать, что он рассматривает Эрвина невозмутимым взглядом, если бы его глаза периодически не опускались вниз, к оголенной груди. От этого вопроса у Эрвина внезапно возникает ощущение, что он находится в кабинете врача. Это ему совсем не нравится. — Я ощущаю желание свергнуть такого бесстыжего короля, — проговаривает он, глядя в глаза Кенни. Тот усмехается. — Свергнуть каким образом? Скинуть его с трона и показать, как надо себя вести? — его глаза хитро суживаются. Пальцы Эрвина больно впиваются в кожу. А какого разговора он ожидал? Что Кенни откроет какой-нибудь учебник и станет вести лекцию, как его отец? — Сейчас мне только тебе хочется показать, как себя вести, — мрачно говорит он. Кенни откидывает со лба волосы, и рубашка немного соскальзывает вниз по руке, открывая взору худое плечо — как и тогда в пункте благотворительности. Мальчик даже не обращает на это внимание. На контрасте с мускулистыми руками мужчины на картинке оно выглядит беззащитным и уязвимым. — Хочешь разыграть ситуацию? Тебе повезло, что меня именуют королем, хоть мне это и не нравится. Эрвин рассерженно вздыхает. Взгляд Кенни скользит по его груди, останавливаясь на животе. — Зачем мне это разыгрывать, скажи? У тебя тут театральный кружок? Давай ты уже будешь рассказывать что-нибудь по делу, пожалуйста, — сердито просит его Эрвин, снова складывая руки на груди. Это еще больше подчеркивает его мускулы — не такие, как у мужчины на картинке, разумеется, но довольно внушительные для его возраста. Кенни откашливается. — Ладно, если не желаешь признаваться в твоих чувствах, то перейдем к сухим фактам. Он убирает в сторону картинку и достает из стопки один из журналов. Эрвин видит название — «Задний двор», на обложке нарисован юноша, сидящий в цветущем саду и весь опутанный зелеными побегами. Ветви впиваются в его стройные ноги, огибают тонкую талию и грудь, подчеркивая затвердевшие соски. Они охватывают даже его вставший член. В руках у юноши гроздь винограда, к которой он тянется высунутым изо рта языком. Его взгляд направлен на Эрвина. Сердце в груди начинает стучать чаще, по груди распространяется тепло. Эрвин очень надеется, что Кенни не спросит у него, что он чувствует по поводу этой картинки — он не уверен, что сумеет скрыть свои истинные эмоции. Кенни открывает журнал на первой странице. — Ты, я думаю, достаточно просвещенный, чтобы знать, зачем люди ебутся? — будничным тоном спрашивает Кенни. Эрвина чуть не отбрасывает в сторону. Это слово, произнесенное Кенни так спокойно, заставляет его покраснеть. Кенни усмехается, покачивая головой. — Зачем употреблять такие грубые выражения? — хмурится Эрвин. — А как ты предлагаешь мне говорить? «Совокупляются?», — он произносит последнее слово с издевкой в голосе. Эрвин краснеет еще сильнее. Он, конечно, не будет признаваться в том, что он сам так говорит. — Люди… делают это, чтобы производить детей, — Эрвин старается произнести это максимально серьезно. Кенни фыркает. — И для этого, конечно. Но я думаю, ты понимаешь, что они ебутся в том числе ради удовольствия. Эрвин растерянно кивает. Об этом ничего не говорилось в анатомическом атласе, но он и сам смог догадаться. — Прекрасно, — следит за ним Кенни, — Так вот, мужчины ебутся с мужчинами именно для этого. Никаких детей. Эрвин задумывается. Слова Кенни ему совсем не нравятся. Это выглядит как какая-то безумная прихоть, а не разумная цель — как в случае с мужчиной и женщиной. — Делать это только ради удовольствия… странно, — выдавливает Эрвин. Глаза Кенни расширяются. Рубашка на плече сползает еще ниже. Эрвину хочется ее поправить, но руки ему все еще нужны, поэтому он не решается коснуться Кенни. — Ты выглядишь как тот, кто ничего не будет делать ради удовольствия, — проговаривает Кенни с легким смешком. Фраза немного задевает Эрвина, но он решает не говорить ничего по этому поводу. Разговор явно перерастет в спор, а спор может перерасти в драку… А Эрвину совсем не хочется драться с Кенни полуобнаженным. Кенни указывает пальцем на рисунок в журнале. — Все начинается обычно с этого. На картинке в журнале двое мужчин держат друг друга за члены, их ладони крепко охватывают возбужденную плоть. Головы запрокинуты в исступлении, рядом со ртом одного из мужчин написано: «Я хочу кончить вместе с тобой». Эрвин сглатывает. Сердце предательски стучит, ему становится еще более жарко, несмотря на то, что еще несколько минут назад по его коже ползли мурашки от холода. — И у тебя тоже с этого началось? — Эрвин не успевает себя остановить. Глаза Кенни сужаются еще больше, он прикусывает губу, загадочно улыбаясь. Рука ползет по бедру, словно вспоминая ощущения. — Я здесь, чтобы рассказывать тебе сухие факты, а не делиться опытом, — говорит он с придыханием. Эрвин отворачивается в сторону. Да, ситуация просто идеальная: голый по пояс Эрвин и Кенни, объясняющий ему по порно-журналам, зачем мужчины… совокупляются. Он слышит, как Кенни переворачивает несколько страниц. — Последовательность не очень строгая, но потом обычно переходят к этому. Эрвин с усилием поворачивается к Кенни, смотрит на журнал. На рисунке чиновник в официальном костюме сидит за столом, перед ним на коленях стоит мужчина в неряшливой одежде, полностью обхватив ртом член первого мужчины. Рядом стоит ведро с водой и швабра — видимо, тот, кто стоит на коленях, — уборщик. Его лицо странным образом похоже на Кенни. «Он точно издевается», — решает Эрвин. Ему хочется схватить что-нибудь, чем можно было бы обмахиваться, как веером, — он чувствует, как спина покрывается потом. — Зачем это делать ртом? — обреченно спрашивает Эрвин, внутренне ожидая град насмешек. Кенни поднимает обе ноги на кровать, складывая их друг на друга. Эрвин не может оторвать взгляда от его обнаженных ступней. — Зачем? Потому что это приятно. Или ты думаешь, что для этого должна быть какая-то логичная цель? — терпеливо объясняет Кенни, — Если опять спросишь что-нибудь вроде «А было ли тебе приятно?» — он поднимает одну ногу вверх вровень с лицом Эрвина, — Получишь по роже, понял? Реплика должна была звучать угрожающе, но Эрвин почему-то слышит в его голосе задорные нотки — будто на самом деле Кенни подбивает Эрвина это спросить. — Есть еще вопросы? — ехидно спрашивает он. Эрвин отрицательно кивает. Скорее бы это все кончилось, ему никогда не было настолько неловко. — А теперь переходим к самому сладкому, — Кенни листает еще несколько страниц. Эрвин весь сжимается, пытаясь ровно дышать. — Мужчинам нужна особая подготовка. Если ты хочешь, чтобы тебя ебали, — объясняет Кенни. Эрвин вздрагивает от этого слова, что, несомненно, забавляет Кенни. Он с трудом заставляет себя посмотреть на картинку. На ней двое юношей в школьной форме находятся в классе: один лежит на столе учителя, другой… стоит рядом с ним, засунув два пальца ему в задний проход. — Обычно для этого нужно особое масло, но для особо нетерпеливых сгодится и слюна, — Кенни тычет пальцем в то место, где исчезают пальцы. Эрвин не выдерживает. — Это только доказывает, насколько все это противоестественно. У женщин есть естественная… штука, — мямлит он. Кенни зарывается лицом в руки. — Боже, какой же ты тугой, — вздыхает он и тут же усмехается, — Упс, это прозвучало странно. Он убирает руки с лица, на его губах играет коварная улыбка. Эрвин ничего не понимает. — Что такое «естественно»? — не выдерживает Кенни, — Убивать естественно? Избивать слабых естественно? Титаны — это естественно? Эрвина начинает злить его снисходительный тон. Зачем он переводит тему и задает абсолютно не относящиеся к их разговору вопросы? Эрвин понимает, что Кенни это очень любит: закидывать собеседника вопросами, язвительно подчеркивая, что он тут главный. — Это здесь не при чем, — холодно отвечает он. — «Естественным», наверное, считается то, что ваши «ученые» на поверхности определят в качестве истины. Но они тоже люди. А я людям не верю и буду определять это так, как считаю нужным. Понял? Эрвин закрывает глаза и делает невероятное усилие над собой. Вступать в спор о природе естества с каким-то гаденышем из подземелья? Да он со своим отцом даже о таком не говорит. Что уж там — он ни с кем о таком не говорит, у его окружения для этого сильно мало мозгов. Эрвин буравит взглядом Кенни, тот делает то же самое. Эрвин не хочет это признавать, но его слова действительно заставили задуматься: а что есть истина, и кто ее определяет? Кому можно верить, а кому — нет? И все это из-за картинки, где один парень засовывает другому парню пальцы в задницу. Эрвин вздыхает, потирая рукой переносицу — прям как его отец. — Хорошо, я не знаю, что такое «естественно». Доволен? Кенни на мгновение открывает рот, но тут же его закрывает, придавая своему лицу равнодушное выражение. Он что, не ожидал, что Эрвин не будет ему перечить? — Прекрасно, мы наконец-то начинаем куда-то двигаться. Кстати, следующая стадия отношений тоже требует движения — и еще какого. Он опять листает журнал. Эрвин собирает все силы в кулак: он знает, что он увидит на следующей картинке. Кенни открывает журнал на нужной странице и кладет его перед Эрвином. На этот раз рисунок выглядит просто: двое мужчин на кровати, один склонился над партнером, поглаживая руками его лицо, второй лежит на спине, обхватив ногами первого за талию. Это, наверное, самая красивая из всех картинок, которые показал ему Кенни (если это, конечно, вообще можно назвать красивым): приглушенные цвета комнаты, освещаемой свечами; плавные контуры тел, изящно очерченные кистью; и выражения лиц — разве могут с такой нежностью смотреть друг на друга люди, занимающиеся чем-то гадким? Эрвину кажется, что еще немного и мужчины начнут двигаться перед его глазами — настолько это правдоподобно нарисовано. Ему даже хочется, чтобы они двигались. — Так занимаются любовью мужчины, — комментирует Кенни. Эрвину хочется ему ответить: «Занимаются любовью? Или… ебутся?». Даже у себя в мыслях ему сложно произнести это слово. Ему становится неловко — он не знает, что говорить. — И… это можно делать в такой позе? — выговаривает он, мысленно проклиная себя — «заткнись, просто заткнись, что ты творишь». Кенни издает гортанный смешок — очень низкий для его голоса. — Можно это делать так, как хочешь. Повисает молчание. В комнате становится нечем дышать, Эрвин чувствует, как по коже распространяется жар — как ему могло быть холодно всего несколько минут назад? Он не решается взглянуть на Кенни, но и на рисунок смотреть сложно: он воображает, как тот, кто сверху, начинает двигаться, как его рука гладит шею, спускаясь ниже, как рот того, кто на спине, раскрывается, и оттуда доносится стон — слишком низкий для его обычного голоса. Эрвин берет журнал и закрывает его. Дыхание становится прерывистым, будто он снова бежал через весь город. Он прислушивается, и ему кажется, что Кенни тоже неровно дышит. Его плечо все еще оголено, и от одного взгляда на белую кожу Эрвина словно пронзает насквозь — еще секунда, и он поднимет руку, чтобы… Чтобы что? Он отводит взгляд, цепляясь взглядом за вещи в комнате — что-нибудь, чтобы отвлечься. — У тебя тут… чисто. Хотя я этому не удивлен, — эта реплика звучит жалко, но Эрвин сейчас готов сказать все, что угодно, лишь бы сбежать от своих мыслей. Кенни немного откидывается назад. — Соответствует стандартам аристократов с поверхности? — хмыкает он. Эрвин усмехается. — А вообще тебе теперь стоит меня бояться. Я теперь знаю, где находится твой дом. — Тц, это одно из моих многих укрытий. Приведешь сюда полицию — они ничего не найдут. Найти тут что-нибудь действительно сложно — вещей настолько мало, что комната выглядит нежилой. — У тебя в каждом укрытии есть коллекция… эээ… эротических журналов? — интересуется Эрвин. В тусклом свете плохо видно, но Эрвину кажется, что Кенни немного краснеет. — Это не только мое укрытие. Мальчикам нужно чем-то развлекаться, — резко бросает Кенни, но Эрвин почему-то с трудом верит его словам. Неужели он с самого начала это планировал, еще до того, как узнал, что за ними гонятся ищейки? Пригласить Эрвина сюда? Эрвин прикрывает лицо ладонью, чтобы скрыть улыбку от Кенни. Если он сейчас скажет это вслух, то Кенни его отсюда выгонит — без сомнений. — Только прибираюсь здесь только я, — ворчит мальчик, расправляя покрывало на постели, — Сколько раз уже пытались разделять обязанности — ни в какую. Даже избиение не помогает — не хотят меня слушаться, заразы. Эрвин даже проникается к нему сочувствием: сколько раз он пытался составлять график обязанностей по уборке класса и напоминать своим одноклассникам про него. Один раз дошло даже до жалобы родителям, потому что Уве вместо уборки исписал все парты похабными словами. — С нечистоплотностью сложно бороться, — соглашается Эрвин, — Как и с необязательностью. Знал бы ты, сколько раз я подгонял одноклассников сдавать работы вовремя — все бесполезно, даже угрозы. А ответственность вся на мне как на старосте класса. Лицо Кенни озаряется. — Та же самая херня: каждый раз прошу скидывать украденные часы в одну коробку, а браслеты — в другую, но им на это насрать. И я еще даже не начинал говорить про то, как эти паскуды опаздывают на встречи — они что, думают, у меня времени дохрена? Эрвин согласно кивает головой. — Я тоже каждый раз прошу являться на экзамены заранее, но все равно находится пара человек, которые приходят уже после начала. Если бы можно было, я бы им врезал. Кенни разражается смехом: его щеки округляются так, что становятся заметны веснушки. Эрвин никогда не видел, чтобы он так искренне смеялся — без злобы и неприязни, а как обычный подросток, которому стало весело. — Я бы не постремался и вмазал — нефиг опаздывать, раз староста так сказал, — довольно говорит он. Эрвину внезапно хочется пожать ему руку. Он даже делает неловкое движение, чуть поднимая свою руку с колен, но сразу опускает ее вниз. Кенни это замечает и перестает смеяться. Эрвину опять становится неловко. Ему понравилось возникшее от их разговора чувство. До этого все, кроме отца, посмеивались над его ответственным отношением ко всему: Мари постоянно дразнила его, одноклассники закатывали глаза. Встретить понимание со стороны Кенни — этого Эрвин не ожидал. Оно казалось таким… естественным. Внезапно Эрвин решает отдаться этому порыву. Он знает, что пожалеет об этом, но слова, извергающиеся изо рта, уже было не остановить. — Я вчера поцеловался в первый раз. Точнее, это был не один раз, а два, — тараторит он, — И первый был… с мальчиком. Боже, теперь ему хочется провалиться под землю. Он чувствует, как лицо и грудь снова начинают краснеть. Кенни не говорит ни слова, только садится поудобнее на кровати, подпирая рукой лицо. — Вот оно что: хороший мальчик Эрвин превращается в на все согласную шлюшку, когда выпьет. Эрвин вскакивает, сжимая руки в кулаки. Кенни вскидывает нож — откуда он вообще его взял? Эрвин делает шаг вперед, сам не зная, что он хочет сделать: ударить его? Или что-то еще? Кенни цокает, другой рукой раскрывает журнал на странице с двумя совокупляющимися мужчинами. Эрвин замирает. — Отлично, теперь я знаю, чем тебя укрощать, — Кенни размахивает перед ним журналом, — Надо же, безобидной ебли боишься больше, чем ножа. — Тебе не стыдно говорить такие слова? — гневно восклицает Эрвин. — Какие? — с притворной невинностью спрашивает Кенни, — «Хороший мальчик Эрвин»? Да, есть что-то в этом неправильное. Эрвин еще больше краснеет. На что он вообще надеялся? Понимание? Смешно даже об этом думать. — Ты, помнится, сам просил меня вести себя хорошо, — напоминает ему Эрвин. — Я сказал это именно потому, что я сомневался в твоей добропорядочности. И я оказался прав. Эрвин раскидывает руки в стороны. — Что недобропорядочного в том, чтобы целоваться?! Кенни не отвечает, оглядывая его торс. Эрвин машет на него рукой, и берет свою рубашку, надевая ее так, что ткань чуть не рвется. — И как тебе быть участником извращения? — протягивает Кенни. Пальцы Эрвина замирают на пуговице. — Прекрати, — говорит он. Кенни продолжает его внимательно разглядывать. — А я тебе скажу вот что: если бы ты действительно считал это извращением, то ты бы ему сразу въебал. Эрвин молчит, прожигая Кенни взглядом. Он прав, и это Эрвина злит больше всего. Если бы ему действительно было противно, то он оттолкнул бы Ричарда и сказал ему, чтобы он больше так не делал. Но он позволил этому случиться. — Я был пьян, — признается Эрвин, опуская руки. Рубашка так и остается не застегнутой. Кенни склоняется поближе, оглядывая его так, словно он только что столкнулся с чем-то очень неожиданным. В его серых глазах нет злости, только любопытство. Эрвина это удивляет. — И с кем тебе больше понравилось? — спрашивает он безо всякой насмешливости. Эрвин задумывается. Стоит ли вообще продолжать этот разговор? Он не хочет, чтобы его снова называли «шлюшкой». — Я не уверен, что мне вообще понравилось, — признается он, — Это было мокро и… странно. Кенни усмехается. — Значит, ты просто не умеешь целоваться. И у меня для тебя плохая новость: этому не научишься, читая книжки. Эрвин мрачно смотрит на него. Он что, сейчас предложит попрактиковаться? Это будет вполне в его духе, он скажет что-нибудь типа: «Вас на поверхности ничему важному не учат. Давай покажу тебе, как это делается у нас». Почему-то от этой мысли Эрвину снова становится жарко. Он надеется, что Кенни этого не произнесет. — И на чем мне практиковаться, на куклах? Как разведчики? — уныло говорит он. Кенни качает головой. В его глазах появляется задорный блеск. — Куклы тебе не ответят. Знаешь, что тебе поможет? Хороший совет, — он спрыгивает с кровати, нависая над Эрвином, и наконец-то поправляет сползший рукав, — И я знаю, где тебе смогут его дать. Эрвин тоже встает: ему не нравится, когда Кенни смотрит на него сверху вниз. Они стоят так близко, что Эрвин снова может разглядеть веснушки у него на коже. — И где же? — выдыхает Эрвин. — В месте, где работают профессионалы этого дела, — отвечает Кенни, чуть вскидывая голову. Какой же он низкий — еле доходит Эрвину до подбородка. Если бы они целовались, Эрвину бы пришлось сильно наклониться, чтобы дотянуться до его губ. — Хорошо, пойдем, — Эрвин неожиданно сам для себя соглашается. Кенни стоит на месте, металл в его глазах снова застывает. У самой кромки волос еще виднеется кровавое пятнышко, и Эрвину хочется протянуть руку, чтобы стереть его. — Я думал, веснушки бывают только от солнца, — тихо произносит он. Кенни опускает взгляд, и его щеки немного розовеют. — Хочешь сказать, что это неестественно? — усмехается он, отходит к шкафу и берет куртку. Эрвин наконец-то застегивает все пуговицы на рубашке. — Я не знаю, — отвечает он и следует за Кенни к выходу.