Один из нас

      День 20       В шесть утра коридоры и общие комнаты дома на площади Гриммо выглядят намного приятнее, чем в дневное время. Все потому, что в такое время он абсолютно пустой. Тишина заполняет длинные мрачные коридоры, не видно ни души. Только портреты тихо перешептываются и проклинают «мерзких тварей, что заполонили дом».       Где-то за пределами этого места кипит жизнь, маглы собираются на работу, общественный транспорт шумит на пустых дорогах. Но здесь, в волшебном убежище, мир совершенно безмолвен и пуст.       Я преодолеваю коридор и Колина Криви, кажется, неизменного дежурного, который сегодня стоит на входе точно как и в тот день, когда я прибыл сюда со Снейпом. Затем я прохожу мимо закрытой двери в подвал, и в моей голове тут же возникает лицо Грейнджер. Злое, раздраженное и вечно мрачное. Интересно, она уже приступила к работе или сегодня миссис Уизли встанет позже?       Я взбегаю по скрипучей лестнице и почти оставляю позади себя дверь с номером шесть, зачем-то задержав дыхание, как вдруг слышу что-то и неожиданно для себя останавливаюсь. Сжав губы, я мысленно приказываю себе не поддаваться порыву, но нога уже сделала шаг назад. Будто она вовсе меня и не слушалась.       Я стою перед дверью самой озлобленной ведьмы, которую встречал за последние несколько лет. Прислушиваясь, обещаю себе, что у меня только три секунды, а потом я ухожу в свою комнату. Мое любопытство в этот момент почему-то берет верх. Я не могу объяснить, с чего это вдруг веду себя как подросток, подсматривающий за старшеклассницами. Но порыв уже невозможно остановить.       Звуков почти не слышно. И это нормально, если учесть, что все жители дома сейчас спят. Но все же через мгновение мне вдруг снова что-то слышится.       Сначала всхлип. Такой, будто ребенок некоторое время горько плакал, а потом его застали врасплох. Наверное, это Рози, но далее я слышу знакомый детский голос:       — Мамочка, тебе грустно? — от ее слов внутри что-то неприятно сжимается и начинает ныть. Всего несколько секунд, но я морщусь и слегка отдаляюсь от двери, будто меня оттолкнули.       Грейнджер рыдает в шесть утра.       Наверное, такая новость обрадовала бы меня лет восемь назад. Но сегодня, когда я потерял семью, жену и ребенка, перешел на сторону Ордена и осознал, что чистота крови совершенно никак не влияет на этот поганый мир… мне просто хочется, чтобы невинные люди перестали страдать. Все без исключения.       — Ты скучаешь по папе? — снова спрашивает Роуз, делает паузу и продолжает: — Я тоже скучаю.       Я делаю шаг назад и удаляюсь прочь. Ноги ведут меня в спальню так быстро, будто я воочию увидел рыдания бывшей гриффиндорки. Будто я внезапно нагрянул в ее родной дом и изуродовал светлые стены кровью всей ее семьи. Мне так мерзко от самого себя. От своего поступка. Не нужно было слушать. Я взрослый человек, в конце концов. Я не должен был лезть не в свое дело.       Но в груди все еще тянет. Я открываю дверь в спальню и понимаю, что не могу перестать думать.       Интересно, каждое ее утро начинается со слез или это был разовый случай? Я уверен, что Грейнджер не из тех, кто каждый день ревет в подушку. Она разбита, и это заметно невооруженным глазом, но я думаю, что она намного сильнее, чем кажется. Есть в ней что-то такое… какая-то сила. Темная и пугающая. Иногда она смотрит так, будто вполне способна убить человека и глазом не моргнув.       Я закрываю за собой дверь и падаю на постель. В голове вспыхивают воспоминания о прошлой жизни. Невероятно красивая Астория со своей идеальной осанкой и всегда спокойным тоном голоса. Я пытаюсь вспомнить, видел ли когда нибудь, как моя жена злилась. Нет. Я не могу вспомнить ни дня, когда бы она метала молнии и краснела от кипящей в ней злости. Астория Гринграсс была ледяной скульптурой. И только в моих руках она таяла, превращаясь в нежную и любящую женщину, у которой были мечты и планы. Которая дала моему сыну имя Скорпиус.       Руки покрываются мурашками, а в носу щиплет от подступающих слез. Я был уверен, что давно все выплакал, и сейчас совершенно не время и не место. Я утыкаюсь лицом в подушку и вспоминаю рыдающую Грейнджер. Нет, я не буду повторять ее утро.       Я закрываю глаза, а когда открываю их, мир вокруг меняется. Я стою в собственном доме, напротив открытой двери в нашу с Асторией спальню. Я бесстыдно наблюдаю, как моя жена смотрит на себя в зеркало. На ее стройное тело накинут бежевый шелковый халат в пол, а в отражении можно увидеть, что он распахнут и ее полная грудь обнажена. Тори смотрит на свой округлившийся живот, медленно поглаживая его пальцами.       Я замер, не в силах пошевелиться, потому что от такой красоты невозможно отвести глаза. Астория по-настоящему красива. Мне кажется, таких женщин изображают на картинах великие художники. Ее кожа светлая, без единой веснушки, а на ощупь кажется бархатной. Русые волосы идеально гладкие, струятся по плечам и спине длинным ровным полотном. Ее глаза невероятно синего цвета, а в летние солнечные дни радужка становится ясно голубой. У Астории пухлые губы с четким контуром, будто их кто-то аккуратно вывел пером на ее лице. У нее почти нет родинок. Лишь одна, под ключицей. И она всегда сводит меня с ума.       Впрочем, как и все остальное в ней.       Я любил свою жену. Она понравилась мне еще на пятом курсе Хогвартса. Тогда Астория была далека от меня так же, как звезды в черном небе над Малфой-Мэнором. Однако спустя всего год мы стали дружить, а после учебы и вовсе поженились. Для меня это было настоящим чудом. Такая девушка, как Астория Гринграсс, и с таким, как я.       С Пожирателем Смерти.       Я просыпаюсь. Голова раскалывается, а воспоминания вихрем крутятся в тяжелой голове.       Все то время, пока магическая Великобритания праздновала победу в войне, я сидел в Азкабане. Целых два года. Для меня эти два года сродни целой жизни. На мой взгляд, год шел за десять. Потому что это было драгоценное время, которое я мог бы прожить со своей женой. Возможно, и родить ребенка получилось бы раньше. Может быть, тогда я смог бы их спасти. Я мог бы увидеть своего ребенка.       Но я вышел только в две тысячи первом году, в мае. Годовщина прошлой победы и начало новой войны, которая длилась на тот момент уже три месяца. Волдеморт быстро прибрал всю мою жизнь к рукам. Снова заставил стать одним из них. Служить ему. Мотивация была проста — либо служение, либо смерть моей семьи.       Но в итоге я все равно лишился и родителей, и жены. Я потерял все. Мать и Астория были убиты Пожирателями смерти по приказу Темного лорда, а отца лишил жизни кто-то из Ордена. Я думал так, хоть многие и утверждали, что его тоже убили Пожиратели за предательство.       Я знал, что Люциус погиб в ходе очередной операции. Орден ворвался в особняк Паркинсонов, и после атаки живых обнаружено не было.       Я нашел своего отца с кинжалом в сердце. Его убили маггловским способом, а для меня это означало только одно — его убил член Ордена Феникса. Этим они пытались показать, что магия вовсе не сила. И ее можно уничтожить с помощью обычного ножа.       Первое время я мечтал отомстить. Я долго злился, метался из крайности в крайность и в итоге прислушался к собственным желаниям. Ведомый горем и яростью, я совсем забыл о том, что не хотел находиться в рядах Пожирателей смерти, а позже, когда нашел дневник Люциуса в закромах нашей огромной библиотеки, понял, что и отец давно уже отрекся от Волдеморта. В тот момент я принял версию того, что Люциус был убит Пожирателями, ведь он действительно не был на стороне Темного лорда, а просто хотел спасти свою семью. Спасти меня. Это и стало его приговором.       Я поднимаюсь на ноги, переодеваюсь и тороплюсь спуститься вниз. Уже почти восемь, наверняка Грейнджер вовсю работает. Я не хочу опаздывать, чтобы не накликать ярость это маленькой озлобленной ведьмы.       — Драко!       Я оборачиваюсь, когда слышу звонкий женский голос. Лаванда Браун стоит в дверях гостиной и машет мне рукой. Когда я останавливаюсь, она быстро приближается ко мне. В нос сразу ударяет приторный аромат парфюма, похожий на что-то между ванилью и розой. Браун была гриффиндоркой, болтливой, румяной и улыбчивой. Больше я о ней ничего не знаю.       — Привет! Я так рада, что ты вернулся. Посмотри на себя, — она очерчивает меня рукой, — ни одной царапины! — восхищенно произносит Лаванда.       Я несколько секунд смотрю на нее, совершенно растерявшись. Не помню, чтобы в этом доме хоть кто-то когда-то заметил мое возвращение, и уж тем более ранили меня или нет. Обычно мне доставались косые взгляды и подобие лечения в лазарете, когда я не мог справиться с ранами самостоятельно или меня притаскивали, если я был в отключке.       — Привет. Эм… спасибо, — звучит почти как вопрос.       — Ты идешь завтракать? Составить тебе компанию? — мне кажется, Браун сделала ко мне еще шаг и теперь стоит слишком близко.       — Нет, я не на кухню, — отвечаю, делая шаг назад, — меня долго не было. Нужно поработать, чтобы немного разгрузить Грейнджер.       — О, после всего ты так о ней волнуешься, — она улыбается, скептически приподнимая бровь.       Слухи в этом доме расходятся быстро.       — Не то чтобы. Но мне нужно работать, чтобы от «Пожирателя смерти» была хоть какая-то польза в этом доме, — мрачно усмехаюсь в ответ.       — Я не думаю, что это так, — серьезно говорит Браун, — я не думаю, что ты Пожиратель. Ты же теперь с нами. Ты многое делаешь для Ордена, просто никто не хочет замечать этого.       — А ты, значит, заметила? — теперь я скептически приподнимаю бровь, новым взглядом оценивая девушку перед собой.       — Может быть, — она загадочно улыбается и крутит кудряшку между пальцами.       В этот момент дверь в подвал открывается, и в коридоре появляется Грейнджер. Ее непослушные буйные волосы, как обычно, заплетены в косу, конец которой касается поясницы. Изумрудная блузка застегнута по горло, а расклешенная хлопковая коричневая юбка достает до середины икр. Я сразу обратил внимание на то, что в одежде бывшей гриффиндорки больше нет привычных для нее маггловских джинс и прочих нетипичных для магов вещей, которые она могла надевать в школе. Каждый раз, когда я видел ее с утра в лаборатории или в гостиной, я подмечал, что никогда не видел ее оголенных предплечий, как, например, у Браун, которая сейчас стоит в простой хлопковой майке с глубоким декольте.       Грейнджер всего на секунду задерживает взгляд на мне. Я думаю, что она удивлена как моим внезапным исчезновением, так и появлением. А еще она, возможно, в бешенстве. Ее эмоции невозможно просто взять и прочитать, как раскрытую книгу. Она больше похожа на «Чудовищную книгу о чудовищах», которую сначала нужно приласкать.       Я не это имел в виду. Черт, совсем не это…       Она окидывает нас с Браун равнодушным взглядом и направляется на кухню. Лаванда в момент появления Грейнджер почему-то слегка вздрагивает, как будто ее поймали за чем-то проказливым. Я же ловлю себя на том, что провожаю Грейнджер взглядом.       — Может, все таки выпьем кофе? Твоя начальница-тиранка, вон, тоже завтракать пошла. Никто голову тебе не оторвет, — шутит Лаванда.       Я соглашаюсь, потому что понимаю, что мне почему-то все равно не отвертеться.       Кухня заполнена волшебниками, отчего я чувствую себя неуютно. Все взгляды тут же обращаются ко мне. Я сдержанно здороваюсь с незнакомыми членами Ордена. Томас и Финниган окидывают меня недовольным взглядом, поэтому я решаю остановиться на этом.       Грейнджер стоит у плиты спиной ко всем. Заметно, что она готовит завтрак на двоих. Как только я задаюсь вопросом, кому вторая порция, позади моей спины раздается голос Молли Уизли:       — Разрешите пройти.       Обернувшись, я вижу на ее руках улыбающуюся Рози.       — Малфой! — радостно зовет она, ткнув пальчиком в мое плечо.       Взгляды волшебников снова обращаются на меня, но теперь уже не мрачные и недовольные, а удивленные. Грейнджер тоже оборачивается, и мне очевидно, что она сдерживается, чтобы не закатить глаза. Уж эту эмоцию я теперь могу в ней распознать.       — Привет, дорогая, — Молли гладит невестку по спине, а потом усаживает Рози за стол, заставляя Финнигана сдвинуться чуть левее.       — Доброе утро, — здоровается Грейнджер, а ее губы растягиваются в вежливой улыбке.       Мне кажется, я так редко видел, чтобы Грейнджер улыбалась, что это событие заставляет меня на некоторое время замереть. Ее лицо так сильно меняется, когда ее искренняя улыбка обращена к кому-то близкому. Черты ее лица смягчаются, и она снова становится той девчонкой, какую я помню еще со школы.       С четвертого курса.       Лаванда наливает нам кофе. Молли прощается с внучкой и покидает заполненную кухню, а Грейнджер в это время заканчивает с приготовлением завтрака и ставит перед дочерью глубокую пиалу с овсянкой и персиками.       — Держи, — улыбается Лаванда, протягивая мне кружку с кофе.       — Спасибо, — я забираю кружку и, глядя на Лаванду, тянусь за кувшином с молоком.       Моя рука касается совсем не стекла, а чьей-то ладони. Я быстро перевожу взгляд и встречаюсь с глазами Грейнджер. Она удивлена, смущена и, мне кажется, раздражена. Мы одновременно убираем руки и больше не смотрим друг на друга.       — Как тебе последняя операция? — спрашивает Лаванда. — Я слышала, что там было очень опасно.       — Как и всегда, — отвечаю сухо, проглатывая горький черный кофе.       — Мы так долго тебя не видели. Гермиона всех на уши подняла, — неужели? Я бросаю на мисс злюку удивленный взгляд.       — Не обольщайся, — отвечает Грейнджер, когда голоса за столом стихают, — меня никто не предупредил, что мне придется всю трехдневную норму зелий выполнять за десять часов, — она несколько секунд сверлит меня взглядом, после чего быстро поворачивается к дочери и удерживает ее чашку с чаем от падения.       — Малфой! — громко зовет Рози. — Ты дрался с плохими людьми? — спрашивает она, выглядывая из-за плеча мамы.       — Вроде того, — киваю, улыбаясь ей, — а что делала ты эти дни?       — Мы с мамой много читали, а еще я помогала ей внизу!       — Правда? Ты, наверное, приготовила за меня все зелья? — я игриво приподнимаю брови и улыбаюсь шире, когда вижу, что девочка активно кивает.       На секунду я перевожу взгляд на Грейнджер и вижу, что она смотрит прямо на меня, а ее кружка так и не коснулась стола.       — Да! — с энтузиазмом восклицает малышка. — Я буду таким же зельеваром, как вы с мамой!       Томас произнес «у-у», а Финниган удивленно округляет глаза, глядя на девочку.       — Милая, Малфой не зельевар, он просто помогает мне, — довольно сдержанным и милым тоном отвечает ей Грейнджер.       — Тогда как мистер Снейп? — Рози клонит голову набок, глядя на мать.       — Да, — тихо отвечает Грейнджер, — как Снейп.       Я откидываюсь на спинку стула и понимаю, что ни есть, ни пить больше не хочу. Отведя глаза от болтающей Браун, натыкаюсь на пустой взгляд Грейнджер, который направлен на Томаса. Он что-то рассказывает ей, но в ее глазах сквозит печаль и равнодушие.       Может, поэтому она плакала утром? Из-за смерти Северуса?       Моим начавшимся размышлениям мешает еще один малознакомый мне житель этой штаб-квартиры. В кухню входит высокий мужчина крепкого телосложения. Он, бесспорно, старше присутствующих в комнате лет на пять. С первого взгляда вошедший напоминает мне Римуса Люпина. Я видел его несколько недель назад в другом доме. После битвы за Хогвартс я думал, что его убили, мне казалось, я видел его имя в списках погибших, но оказалось, что ему повезло: Люпина буквально вытянули с того света.       У этого парня такой же усталый вид, и от него веет одиночеством.       — Здравствуй, Джек, — здоровается с ним Грейнджер.       Они друзья? Или у нее сегодня хорошее настроение? В других ситуациях она всегда враждебно молчаливая, а теперь даже отвлеклась от дочери. Интересно.       — Здравствуй, — кивает загадочный Джек.       Волнистые волосы волшебника торчат в разные стороны. Его темные глаза скользят по остальным, он здоровается еще с Томасом и Финниганом. Другие же члены Ордена, видимо, не входят в круг его знакомых.       — Привет, Рози, — здоровается он с девочкой, присаживаясь рядом с ней с кружкой кофе в руке, — как ты поживаешь?       — Привет, — лепечет Роуз и тут же стеснительно прячется за плечо матери, — хорошо, — отвечает она и расплывается в улыбке.       Я украдкой бросаю на них взгляды, потому что мне становится жутко интересно, что это за тип, который так легко переманил на себя внимание Роуз. Единственной женщины в этом доме, которую я считаю сносной. Лаванда, в свою очередь, рассказывает мне что-то о своем наряде на Хэллоуин и спрашивает, какие планы у меня на конец октября.       — Полнолуние прошло сносно? — тихо спрашивает Грейнджер, поворачивая к нему голову.       — Да, спасибо, — отвечает ей Джек.       — Извини, что так получилось с зельями. Ты, наверное, успел понервничать.       — Все в порядке. Мне хватит еще на следующий раз.       Зелье. Джек Миллер. Оборотень, точно.       Грейнджер боится, что ее дочь общается с бывшим Пожирателем смерти, но не переживает из-за оборотня? А что, если Рози наткнется на него в подвале во время полнолуния и захочет поболтать?       Этот Миллер притягивает к себе взгляды всех присутствующих. Скорее всего, это связано с тем, что он появляется на людях довольно редко. Оборотни чаще всего держатся поодаль от остальных. Но такие, как Грейнджер, разумеется, не считают их изгоями.