Звезды отвернулись(1)

      Эзра не собирался этого терпеть. Если Энтони хотел вычеркнуть его из своей жизни, то должен сказать ему об этом прямо. Никаких больше уверток. Никаких больше выбивающих из колеи писем и непонятных взглядов. Никаких больше попыток спрятаться. Он собирался встретиться с этим человеком лицом к лицу и раз и навсегда все прояснить.              А для этого ему нужна была машина, которая бы отвезла его туда, куда, черт возьми, Энтони забрал Адама.              С машиной дела обстояли немного проще, чем с установлением их местонахождения. У Эзры было не так уж много друзей, но ему всегда говорили, что друзья — это один из тех аспектов жизни, когда «качество важнее количества». А друзья у Эзры были самого лучшего качества.              Как только Адам скрылся из виду, Эзра снял трубку и набрал номер Анафемы. На звонок ответил Ньютон.              — Привет, Эзра.              — Ах да, Ньютон. Как поживаете? Это Эзра Фелл, ваш старый сосед.              — Да, Эзра. Я знаю, что это вы. Я уже поздоровался.              Эзра помедлил. И правда. Но откуда Ньютон знал, что Эзра позвонит ему сегодня утром?              — Как, во имя всего святого, вы узнали, что это я?              Невозможно было увидеть лицо Ньютона в этот момент, но так или иначе Эзра понял, что тот улыбается.              — Анафема мне сказала. У нее появилось предчувствие, что она вам понадобится. Уехала около часа назад. Странно, что она еще до вас не добралась.              В этот момент раздался стук в дверь. Эзра потрясенно вскинул голову. Что, черт возьми, происходит?              — Подождите минутку, Ньютон. Кто-то стучит в дверь.              — Это Анафема. Передайте ей привет и скажите, чтобы на обратном пути вела машину осторожно.              — Подождите, — начал Эзра, — Ньютон...              Но он уже повесил трубку. Эзра, ворча, положил трубку и поспешил к двери. Уже второй раз за сегодня кто-то стучал в его дверь, когда на ней висела табличка с надписью «Закрыто». Очевидно, ему нужно было вложиться в более крупную вывеску.              К его удивлению, хотя для него не было причин, по ту сторону двери стояла Анафема, чье темно-фиолетовое платье развевалось на ветру. Она улыбнулась ему и приветливо помахала рукой.              — Готовы ехать? — терпеливо спросила она, поправляя очки.              Эзра нахмурился.              — Куда? — Знала ли она, где Энтони и Адам? Если да, то откуда? Говорил ли Энтони с ней после того, как выписался из больницы? Неужели Эзра единственный, с кем Энтони отказывался видеться?              Женщина пожала плечами.              — Не имею ни малейшего представления. Просто мне показалось, что сегодня утром вас нужно подвезти, и вот я здесь. Я надеялась, вы скажете, куда мы едем.              Эзра уставился на нее, пытаясь осмыслить услышанное. В последний раз, когда они виделись, она тоже утверждала, что у нее возникло «предчувствие» о том, что ему понадобится ее помощь, и буквально спасла его от нервного срыва. Часто ли у нее бывали подобные предчувствия? Как давно они у нее появились? Всегда ли они были такими точными?              — Вы всегда просто направляетесь туда, куда ведут вас ваши «предчувствия»? — спросил он скорее из простого любопытства.              Анафема рассмеялась.              — Обычно, да. Я поняла, что чем больше я к ним прислушиваюсь, тем лучше для всех в итоге.              Эзра хотел расспросить ее подробнее, но начал поддаваться тревоге. Как бы ему ни хотелось удовлетворить свое любопытство, желание найти Энтони и поговорить с ним с каждой минутой становилось все сильнее. Если он в ближайшее время не выйдет из магазина и не займется чем-нибудь, то сойдет с ума.              — Мне нужно найти Энтони, — заявил он без лишних объяснений. Анафеме не нужно было знать всех подробностей, чтобы понять. — Я толком не знаю, где они с Адамом могут быть, но первое, что приходит в голову, — это их дом в Найтсбридже. Можете отвезти меня туда?              Женщина покачала головой, и на миг Эзре показалось, что она отказывается. У него ушло пару секунд на то, чтобы понять, что она смеется над ним с недоверчивым выражением лица.              — Я потому сюда и приехала, Эзра, — поддразнила она, сверкнув карими глазами, и он почувствовал, как на него накатывает волна облегчения. — Давайте, садитесь в машину.              Эзра последовал за ней вниз по ступенькам книжного магазина, не забыв запереть за собой дверь. Он забрался на пассажирское сиденье и захлопнул дверцу еще до того, как Анафема успела перебраться на другую сторону.              — Ньютон передает вам привет, — сказал Эзра, как только она села рядом с ним, надеясь, что это отвлечение сработает и она не станет комментировать его нервозность. Анафема лишь понимающе улыбнулась и завела машину.              Им потребовалось двадцать минут, чтобы проложить путь по улицам Лондона, двигаясь из Сохо по Пикадилли в сторону торгового района. Когда Анафема приблизилась к знакомому викторианскому дому, Эзра велел ей свернуть на обочину. Они некоторое время просидели в машине без дела, пока светловолосый мужчина ломал голову над тем, что делать дальше.              Бентли не было, а значит, и Энтони — тоже. Существовала вероятность, что Эзра не дал Юстасу достаточно времени, чтобы доставить Адама к Энтони, а затем вернуть их обоих домой, но что-то подсказывало ему, что это не так. Воспоминание о том, как Адам рыдал при мысли о возвращении сюда, навело Эзру на мысль, что мальчик и его отец не скоро тут появятся.              Если их здесь не было, то куда еще они могли отправиться? Конечно, они могли бы провести время в парке или сходить за десертом, но в конце концов им придется отправиться домой спать. Следует ли Эзре подождать их здесь? Он понятия не имел, как долго они будут отсутствовать и, вообще, вернутся ли сюда в конце концов или отправятся в совершенно другое место. Как ему их найти?              Пока Эзра размышлял, перед его мысленным взором возник образ деревенских дорожек и рядов деревьев. Дом. Предполагалось, что дом — это место, где человек чувствует себя спокойно, где он наиболее счастлив. Эзра видел Энтони по-настоящему счастливым только в одном месте.              Он улыбнулся, чувствуя, как сердце бешено заколотилось в груди, стоило этой мысли укорениться в его голове. Он снова увидит Энтони. Он найдет этого идиота и наконец, наконец расскажет ему о своих чувствах.              — Я знаю, где они.              Анафема усмехнулась и, включив передачу, быстро выехала на дорогу, где развернулась на следующем повороте, направляясь на юг.              — Тогда поехали. ***       Распаковывать вещи во второй раз оказалось гораздо сложнее, чем в первый. Когда они приехали в коттедж впервые, Кроули отправил Адама с Эзрой исследовать окрестности, а сам разгрузил весь из багаж. В этот раз он тоже сам занимался распаковкой, но ему было гораздо труднее: руки двигались медленнее, а посуда, одежда и всякие безделушки казались намного тяжелее.              На этот раз Адам не отправился рыскать по окрестностям. Кроули чувствовал себя гораздо лучше, когда он был рядом, поэтому усадил мальчика за кухонный стол с бумагой и цветными карандашами. Время от времени мужчина заглядывал сыну через плечо и проверял, как идет работа над его рисунком. За то время, пока он убрал посуду и проверил запасы продуктов, Адам успел закончить один портрет своей плюшевой собаки и перейти к другому рисунку, который, по мнению Кроули, изображал пруд, полный уток. Трудно было сказать наверняка.              — Эй, пап, — начал Адам, когда Кроули перешел в гостиную, чтобы разобраться с другими коробками, которые они привезли с собой, — а мама будет жить здесь с нами?              Кроули замер, внезапно запаниковав. Что заставило Адама спросить о матери? Хотел ли он, чтобы Лилит была здесь, с ними? Или он просто спросил из любопытства? Меньше всего Кроули хотелось разочаровывать Адама, но и лгать мальчику он не собирался. Так что же ему сказать?              — Нет, Адам, — медленно начал мужчина, переводя взгляд на сына, чтобы оценить его реакцию, — не будет.              Он подождал. Адам ни на секунду не прекратил раскрашивать свой рисунок. Он не выглядел ни расстроенным, ни счастливым от этой новости — скорее безразличным, возможно, с намеком на задумчивость.              — А почему? — И снова никаких признаков грусти, только легкое любопытство.              Кроули глубоко вздохнул, пытаясь сообразить, что ответить. Адам иногда задавал чертовски хорошие вопросы. Бывало трудно придумать ответ, который бы достаточно точно объяснял ситуацию, но при этом не причинял мальчику боль.              — Потому что, — начал Кроули, не имея ни малейшего представления о том, что следует сказать. Он просто продолжил и понадеялся на лучшее: — Взрослые обычно живут вместе только тогда, когда любят друг друга. А твоя мама меня больше не любит. Поэтому она останется в Лондоне, а я — здесь. И ты тоже можешь жить здесь, если захочешь. Или ты можешь вернуться в Лондон. Выбор за тобой.              Он еще не успел обсудить эти детали с Лилит, поскольку ее не было в городе, когда он очнулся, но Кроули был полон решимости разобраться с этой проблемой. Если Адам хотел остаться в деревне вместе с ним, то, ей-богу, он сделает так, чтобы это произошло. А если нет... Кроули придумает, как видеться с Адамом как можно чаще. Он станет ездить в Лондон каждый чертов день, если это будет означать возможность проводить время с сыном.              Адам кивнул, словно это объяснение имело смысл, и Кроули вздохнул с облегчением, услышав:       — Я хочу остаться здесь с тобой.              Между ними вновь воцарилось молчание, и Кроули вернулся к текущей задаче. Адам взял с собой из дома Эзры довольно много вещей: несколько комплектов одежды, пижамы, одеяла и подушки, а также целую коробку, набитую книгами. Большинство, если не все, отправится наверх, в его комнату, но, возможно, Кроули сможет оставить одно из одеял здесь, постелив его на диван, когда наступит зима и станет холоднее.              — Папа? — все с таким же любопытством позвал Адам. Кроули снова прервал свои занятия и поднял глаза.              — Да, Адам?              Мальчик по-прежнему не отрывался от рисования. Синий карандаш в его руке чиркал по странице, ноги раскачивались взад-вперед под столом.              — Значит, мистер Фелл может жить с нами?              Что?              Кроули моргнул. О чем он? Зачем Эзре жить здесь? У него был отличный дом в Лондоне.              Адам поднял голову и посмотрел на Кроули своими глазами неопределенного цвета.              — Ты сказал, что мама не может жить с нами, потому что не любит тебя. — Да, он так и сказал. Кроули ждал дальнейших слов сына, все еще не понимая ход его мыслей. — Мистер Фелл любит тебя. Значит, он может жить здесь, верно?              Сердце Кроули перестало биться. Его легкие забыли, как дышать. Мозг отключился. Cлова эхом отдавались в пространстве вокруг него, повторяясь снова и снова, пока мужчина пялился на сына, слегка приоткрыв рот.              «Мистер Фелл любит тебя. Мистер Фелл любит тебя. Мистер Фелл любит тебя».       — Откуда ты это знаешь? — поспешно спросил Кроули, не сдержав переполнявших его эмоций. Он был на краю пропасти, в шаге от падения… и понятия не имел куда.       — Он мне сказал, — без обиняков заявил Адам. — Сказал, что ты его принц. — С губ мальчика сорвалось хихиканье — такой светлый, чистый и полный детской радости звук.       — Его принц, — повторил Кроули, понимая, что все кусочки головоломки лежат перед ним на столе. Оставалось только собрать их воедино.       — Да, папа, — поддразнил Адам, возвращаясь к своему рисунку. — Как в сказках. Ты рассказывал мне наверху, когда мистеру Феллу было плохо. Помнишь?       Кроули действительно помнил. Он точно помнил, что сказал Адаму той ночью. «Иногда принц влюбляется не в принцессу. Иногда он влюбляется в другого принца».       Что сказал Адам? Что Эзра признался мальчику, что Кроули — его принц? Что он его любит?       Его сердце билось так быстро, что Кроули показалось, будто он вот-вот потеряет сознание. Он поверил Адаму всеми фибрами своей души. У мальчика не было ни малейшей причины лгать ему насчет чего-то подобного. Эзра любил его. Эзра был влюблен в него.       А он бросил Эзру.       Кроули в мгновение ока оказался у телефона и трясущимися руками набрал номер, который хорошо запомнил, хотя никогда прежде не звонил по нему. Каким же идиотом он был. Он убедил себя, что ему лучше не знать истинные чувства Эзры. Что риск, как и вероятность отказа, слишком велики. Он даже убедил себя в том, что узнать, что его ангел любит его, будет так же плохо, как и узнать, что он его не любит.       Он ошибался.       Он еще никогда не испытывал надежды сильнее той, что зародилась в нем сейчас. Она словно бы дарила ему крылья, вызывая слезы на глазах. Она заставляла его чувствовать, что он может сделать все — воспарить к звездам, доплыть до самых глубин океана.       С силой сжав трубку, Кроули прочно уперся ногами в пол, словно это единственное, что мешало ему подняться в воздух. Гудки зазвенели в ухе, возвращая его с небес на землю и удерживая в этой реальности, в этой прекрасной жизни, где он любил ангела, и ангел любил его в ответ.       Никто не отвечал. Кроули положил трубку, затем попробовал снова. Он бы уверен, что не ошибся с номером. Он запомнил его давным-давно, еще в те времена, когда Эзра, поработав с Адамом, уходил домой. Всегда существовал шанс, что владелец книжного магазина может понадобиться, поэтому Кроули на всякий случай подготовился. Однако и во второй раз Эзра не подошел к телефону.       — Папа! — крикнул Адам из другой комнаты. — Кто-то приехал.       Кроули услышал знакомый хруст гравия, сигнализирующий о прибытии машины, и почувствовал, как у него сердце ушло в пятки. Кто мог заявиться к ним в такое время? Они сами только что приехали. Кто еще знал, что он здесь? Конечно же, Лилит не могла так быстро их найти. Он собирался встретиться с ней в будущем, чтобы убедить ее, что для них с Адамом будет лучше, если мальчик останется здесь. Но у него не было достаточно времени для подготовки!       — Адам, — резко велел Кроули, — иди наверх. Не спускайся, пока я не разрешу.       К счастью, мальчик не стал спорить. Он сорвался с места и поспешил к лестнице, взбежав по ней на четвереньках, а затем бросился в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Кроули направился к входной двери, распахнул ее и, выйдя на улицу, увидел довольно простую светло-голубую машину, припаркованную по другую сторону ворот во двор. Он закрыл за собой дверь и сделал несколько шагов вперед, но замер, заметив знакомый ореол золотистых кудрей, появившийся из-за двери со стороны пассажира.       Как только Эзра вышел из машины, водитель отъехал, оставив двоих мужчин одних во дворе.       Эзра явно пребывал в ярости: его лицо исказилось от гнева, руки сжались в кулаки. Он целеустремленно шел к Кроули, который увидел по мере его приближения, что в его глазах уже блестят слезы. Кроули не мог ничего ни сделать, ни сказать, кроме как тупо стоять, принимая на себя всю силу надвигающейся бури.       — Объяснись! — потребовал обычно такой спокойный мужчина, потянувшись в карман и доставая слишком знакомый лист бумаги. Кроули захлестнуло смешанное ощущение радости и страха. Радости от того, что его ангел здесь, прямо перед ним, и страха, потому что в его руках было предсмертное письмо Кроули, и, судя по выражению его лица, Эзра не мог его не прочитать.       — Ангел. — Слезы наполнили его глаза, пока он пытался подобрать слова. Эзра все еще любил его, верно? Может, он и зол, но он бы не стал проделывать такой путь, если бы не любил Кроули, так ведь? — Ангел, прости меня.       Эзра остановился на расстоянии вытянутой руки. Кроули хотелось лишь притянуть его к себе и не отпускать, но он сдержался. Эзра ожидал ответа, и он обязан был его дать.       — За что именно? — Гнев Эзры слегка утих.       Кроули глубоко вздохнул и заглянул в прекрасные голубые глаза, смотревшие на него в упор. Боги, он никогда не устанет в них смотреть. Лицо Эзры, даже наполненное гневом и печалью, завораживало.       — Прости, что пытался покончить с жизнью. Прости, что оставил тебе лишь письмо. Прости, что попросил персонал больницы не звонить тебе. Прости, что сбежал, не заехав к тебе. Прости, что забрал у тебя Адама. — «Я сожалею о многом другом, но в основном о том, что скрыл от тебя правду».       Эзра очень долго смотрел на него, не отрываясь, и Кроули застыл, затаив дыхание в ожидании дальнейших слов своего ангела.       — Почему... — Голос Эзры сорвался, и слезы наконец-то потекли из его глаз. Трещины оказалось достаточно, чтобы сквозь нее просочилась душевная боль его ангела. Она хлынула из него, и Кроули почувствовал, как его тело начало дрожать от усилия сдержаться. Он не мог преодолеть разделяющее их расстояние — пока не мог. Эзра заслуживал объяснений, как бы сильно Кроули ни боялся их давать.       — Почему ты так поступил? — «Почему ты оставил меня?»       Этот невысказанный вопрос прозвучал гораздо громче всех прочих сказанных Эзрой слов и поразил Кроули в самое сердце. Однако же он был полон решимости выстоять, поэтому сделал глубокий вдох и начал, запинаясь.       — Мне было страшно смотреть тебе в глаза после того, что я сделал, — признался он, впервые отводя взгляд от лица Эзры. — Я знал, что все равно потеряю тебя, и не мог этого вынести. Если бы я пришел к тебе и сказал наедине о своих чувствах, ты бы либо оттолкнул меня, либо сказал, что чувствуешь то же самое. — Он поднял голову, пытаясь уловить реакцию Эзры, но все, что он увидел, — это сияющие голубые глаза, полные слез.       — Мысли о твоем отказе приводили меня в отчаяние. А мысли о твоем принятии заставили меня понять, что если бы я получил ее — если бы я каким-то чудом получил твою любовь, я бы никогда больше не смог от нее отказаться. Я не дурак. Я знаю, что мир сделает с нами, если узнает, и я... — Кроули внутренне проклял свои эмоции, когда его голос сорвался. Он был так близок к тому, чтобы высказать все, не сломавшись. Когда он произносил эти последние слова, в его голове пронеслись образы избитого и сломленного Эзры, и его сердце наполнилось страданием — слишком сильным, чтобы его можно было сдерживать. Он уткнулся лицом в ладони и стал яростно трясти головой, чтобы прогнать эти мрачные картины.       — Я не могу допустить, чтобы ты пострадал, Эзра, — всхлипывал Кроули. — Только не снова. Не из-за чего-то столь прекрасного, доброго и чистого, как твоя любовь. Я боялся, что если вновь увижу тебя, то буду бессилен остановить... это. — Он жестом указал на них обоих. — И однажды, может, завтра, может, через месяц, может, через десять лет, тебя заберут у меня и накажут за то, что ты дал мне то, чего я даже не заслуживал.       Он снова рискнул посмотреть на Эзру и, к своему удивлению, обнаружил, что тот улыбается. Слезы все еще текли из его глаз, покрывая щеки блестящими радужными дорожками, но он улыбался.       Кроули застыл на месте, когда Эзра начал сокращать расстояние между ними, остановившись только когда почти прижался грудью к его груди. Кроули почувствовал, как его охватывает желание, и ему потребовалась вся его сила воли, чтобы сдержаться, подождать и выслушать то, что собирался сказать его ангел.       Улыбка Эзры была ослепительно яркой. Она освещала его лицо, лилась из него, как вода из фонтана. Кроули почти чувствовал направленную на него нежность Эзры, глядя в эти ослепительно-голубые глаза. У него перехватило дыхание, колени подкосились, лицо раскраснелось от жара, желания и томления — настолько сильного, что едва не довело его до безумия.       Эзра поднес руку к щеке Кроули и большим пальцем вытер слезы. Не в силах больше сдерживаться, Кроули наклонился и коснулся его лба своим, на миг закрыв глаза, чтобы насладиться моментом. Этот день он запомнит на всю жизнь.       Открыв глаза, Кроули увидел, что Эзра смотрит на него с таким обожанием и любовью, каких он еще никогда прежде не испытывал. С каждым вдохом его сердце билось все быстрее, и он понял, что просто не в силах отвести взгляд от стоящего перед ним ангела.       — Ты заслуживаешь любого счастья в мире, мой дорогой Энтони, — яростно прошептал Эзра, и сдержанность Кроули дала трещину. Стены, которые он так тщательно возводил между ними, рухнули. Кроули больше не принадлежал себе — с этого момента он будет принадлежать только Эзре.       Легкое прикосновение к его щеке побудило Кроули наклониться. Он последовал за этим направляющим движением, как мотылек за пламенем — пламенем, которым был ангел, известный как Эзра Фелл, и по мере того как его лицо приближалось все ближе и ближе, Кроули чувствовал, как все его ощущения обостряются, страстно желая того момента, когда его заветные желания наконец осуществятся.       Он ощутил прерывистое дыхание Эзры, когда тот оказался бесконечно близко. Легкая дрожь его ладони, коснувшейся щеки Кроули, посылала искры электричества по его спине. Он глубоко вдохнул, а затем, не в силах больше выносить ожидание, устремился вперед и сократил последнее расстояние между ними.       Когда их губы наконец встретились в поцелуе, он невольно закрыл глаза и потянулся к шее Эзры, к его лицу, к волосам, хватаясь за все, что только мог нащупать, чтобы привлечь ангела еще ближе к себе. Ошеломляющая волна любви накрыла его с головой, и Кроули потерял остатки самообладания, чувствуя, как мир вокруг него меняется, пока он целовал Эзру со всей любовью и обожанием, которые мог ему подарить. Ничто уже никогда не будет как прежде.       Кроули медленно наклонил голову, углубляя поцелуй, и услышал резкий вдох Эзры, который опустил руки и обхватил его за талию, прижимая их друг к другу. Вот оно. Вот чего Кроули даже не подозревал, что всегда желал. Он никогда не сможет отказаться от этого удивительного, пьянящего, прекрасного чувства между ними. Эзра завладел его сердцем и душой на всю оставшуюся вечность. Кроули сделал бы все, что угодно, ради возможности быть с ним во всех возможных смыслах.       В конце концов они отодвинулись, тяжело дыша, с раскрасневшимися от любви и желания лицами. Кроули снова прижался лбом ко лбу Эзры и закрыл глаза, наслаждаясь знакомым запахом старых книг и чайных листьев, который, казалось, всегда сопровождал этого человека.       — Я люблю тебя, Энтони, — прошептал Эзра и снова нежно поцеловал его, словно он был сделан из фарфора. Сердце Кроули воспарило от счастья, стоило ему наконец услышать эти слова, произнесенные вслух. — Я должен был сказать тебе об этом гораздо раньше, но, как и ты, боялся. Я не верил, что ты сможешь полюбить меня в ответ.       Кроули взял лицо Эзры в ладони и поцеловал в губы, щеки, лоб и кончик носа, наслаждаясь тем, как тот смеется над этими очевидными проявлениями нежности.       — А разве могло быть иначе, ангел? — мягко спросил он, целуя его снова, снова и снова. Теперь он мог это делать — мог целовать Эзру в безопасности этого места, не боясь унижения, отказа или потери. — Ты идеален. Ты воплощение доброты. Сдается мне, я сказал тебе об этом в один из первых вечеров, когда мы поговорили по душам.       Эзра рассмеялся, вспоминая ту ночь.       — Кажется, тогда я помог дотащить твою пьяную задницу до кровати.       Кроули усмехнулся.       — Я мало что помню о той ночи, — он провел большим пальцем по его щеке, поглаживая ее, — но помню тебя. Думаю, именно в ту ночь мои чувства к тебе и начали зарождаться.       От резкого вздоха Эзры по спине Кроули пробежали мурашки.       — И мои — к тебе, — признался он, наклоняясь, чтобы вновь прильнуть к губам Кроули в поцелуе, и улыбнулся, по-прежнему крепко сжимая его талию. — Никто еще не говорил мне таких добрых слов.       Еще один поцелуй.       — Никто раньше не заботился обо мне так сильно, — ответил Кроули.       Они простояли так еще некоторое время, не в силах стереть улыбки со своих лиц. Кроули чувствовал себя так, словно с его плеч свалилась вся тяжесть мира, словно ему подарили новую жизнь. Как он мог подумать, что ничего хорошего из этого не выйдет? Да, они рисковали, но быть любимым Эзрой? Это определенно стоило любого риска в мире.       Кроули наклонился, чтобы вновь поцеловать его, когда услышал звук открывающегося окна. Улыбаясь, он отстранился и обнаружил в одном из окон наверху пару маленьких рук, изо всех сил толкающих раму вверх.       — Папа! — позвал голос через крошечную щель, которую Адаму удалось проделать между окном и подоконником. При этом самого мальчика не было видно: шторы были плотно задернуты, и сквозь щель можно было разглядеть лишь маленький рот, который протискивался в нее, стараясь быть услышанным.       — Папа, можно спускаться?       Кроули рассмеялся и полностью развернулся к сыну. При этом он обнял Эзру рукой за талию, притягивая его ближе к себе. Он больше никогда не отпустит своего ангела.       — Спускайся, Адам, — велел его отец. — Прибыл твой сюрприз на день рождения.       Адам издал радостный возглас и исчез в окне, оставив его открытым, чтобы все жуки, птицы и белки могли пробраться через него внутрь. Кроули покачал головой и посмотрел на Эзру, чтобы поцеловать его в последний раз, пока их не прервали.       — Мистер Фелл! — крикнул мальчик, распахивая дверь. Не раздумывая ни секунды, он подбежал к Эзре, который уже занял позицию на корточках, широко раскинув руки. — Я знал, что вы нас найдете!       Эзра рассмеялся, подхватывая мальчика на руки и радостно кружа. Кроули увидел, как его сын прижимается к его ангелу, с какой любовью они оба смотрят друг на друга. Счастье переполнило его, и, распахнув руки, он обнял их обоих, прижав к своей груди.       Вот все, что ему нужно в жизни для счастья: его сын Адам, его ангел Эзра и этот маленький уютный коттедж в деревне, который наконец-то, наконец-то, ощущался настоящим домом.