Звезды отвернулись(1)

      В коттедже было три спальни — четыре, если учитывать чердачное помещение. Там имелось окно и кровать, то есть все, что нужно для того, чтобы считаться спальней, поэтому Кроули учитывал и его. Две из этих комнат располагались на втором этаже напротив друг друга. Обе были небольшими, но в них хватало места для всего необходимого. Третья спальня находилась на первом этаже, по другую сторону от гостиной. Когда-то здесь спали родители Кроули.              Когда пришло время выбирать, Адам потребовал, чтобы ему сказали, какая из них была комнатой Кроули, когда он приезжал сюда в детстве. Он категорически отказался даже рассматривать возможность спать в другом месте. Эта яростная решимость согрела сердце Кроули, и он с радостью показал сыну дорогу к своей прежней спальне.              Логично было самому занять спальню внизу. В конце концов, дом принадлежал ему, и Кроули был уверен, что, предложи он ее Эзре, тот упал бы в обморок при одной только мысли об этом. Он был слишком самоотверженным для своего собственного блага.              Поскольку оставшийся выбор был невелик, Эзра занял спальню напротив Адама. Все трое прекрасно устроились, причем гораздо быстрее, чем Кроули ожидал. Возвращение сюда навевало воспоминания о более счастливом времени в его жизни. Уже на следующий день он почувствовал, что ему стало лучше: в голове прояснилось, паника больше не грозила поглотить его разум. Не сказать, что он был счастлив, но уже не чувствовал себя жалким. Неплохо для начала.              — Вам точно не нужна помощь с уборкой? — тихо спросил Эзра после того, как ужин был приготовлен, съеден, а вся посуда сложена в раковину. — Вы так старались над приготовлением ужина. С моей стороны было бы нечестно позволить вам еще и прибираться.              Доброта этого человека была просто безграничной. Кроули повернулся к Эзре. Осознание того, что теперь он может обращаться к нему по имени, вызвало у него на лице намек на улыбку.              — Я сам этим займусь, Эзра, а вы пока уложите Адама спать.              Эзра нахмурился, и Кроули почувствовал, как у него защемило в груди. Он не хотел расстраивать этого человека. Почему Эзре было так важно помочь? Его наняли в качестве репетитора, и помимо этого он выполнял еще и работу няни, пытаясь взять на себя обязанности и других работников Кроули. Надо будет повысить ему зарплату по окончании отпуска.              — Уверен, Адам не отказался бы от возможности посидеть подольше, — рискнул Эзра. — Я мог бы дать ему книгу — он ведь и сам способен читать книги попроще — и помочь вам.              Кроули тихонько рассмеялся, все еще не понимая, откуда взялось это стеснение в груди.              — Пожалуйста, Эзра. — От Кроули не ускользнуло появление румянца на лице мужчины. Что его смутило? — Позвольте мне самому этим заняться. Мне нравится работать руками. Это дает мне возможность сосредоточиться на чем-то и отвлекает от всего остального.              Эзра просто кивнул и отвернулся от Кроули, намереваясь отвести Адама наверх. Кроули поборол желание посмотреть ему вслед, снова сосредоточиваясь на стоящем перед ним задаче.              Вообще-то, ему предстояло помыть не так уж много посуды после них троих. Он быстро наполнил раковину водой, наслаждаясь ощущением ее освежающей прохлады на коже, когда опустил туда первую тарелку. Постепенно его мысли начали блуждать. Он вспомнил воодушевление сына, когда они подъехали к дому. Адам был в восторге от того, что они едут в отпуск, и хотя Кроули было приятно видеть сына таким счастливым, он чувствовал себя виноватым, что не удосужился сделать этого раньше.              Кроули готов был признать, что он отнюдь не лучший отец в мире. Адам родился вскоре после окончания войны, и он не знал, что с ним делать. Лилит не проявила никакого интереса к заботе о сыне, как только он появился на свет, да и от Кроули в его состоянии было мало толку. Очевидным решением стало нанять няню для ухода за мальчиком. Денег у них было предостаточно, поэтому недолго думая Кроули так и поступил, продолжая жить так, как всегда считал нужным.              А потом в его жизни появился Эзра. Кроули никогда не понимал, как Эзра так быстро сблизился с его сыном. Адам любил его, преисполняясь радостью всякий раз, когда Эзра входил в комнату, загораясь, как лампа темным вечером, только в десять раз ярче.              Откуда Эзра знал, что эта поездка доставит Адаму такое огромное удовольствие? Мальчик говорил, что хочет поехать на каникулы? Или он придумал это сам? Когда Эзра впервые предложил эту идею, он сказал, что поездка будет полезна и Адаму, и его отцу. Кроули отлично понимал, что за краткое время их знакомства Эзра уже видел его в самом уязвимом состоянии — мучимого ужасными кошмарами и настолько пьяного, что на утро он ничего не помнил. Что этот человек думает о нем? Неужели его привязанность к Адаму была настолько сильна, что он не замечал очевидных недостатков Кроули? Как он вообще мог находится с Кроули в одной комнате, а тем более жить с ним под одной крышей?              Его удивляло, как сильно он хотел понравиться Эзре — хотел, чтобы он наслаждался его обществом, как Кроули наслаждался его. Хотел, чтобы он тоже желал проводить с ним время, даже когда Адама не было рядом.              Кроули понимал, что выдает желаемое за действительное. Он знал, что Эзра здесь ради Адама, а не ради него, но это не мешало ему надеяться.       Вынырнув наконец из своих размышлений, Кроули обнаружил, что закончил мыть посуду и теперь бездумно вытирает столешницу. Было еще рано, и он размышлял, присоединится ли Эзра к нему, как только уложит Адама, или ему лучше просто пойти спать. Здесь было много книг, чтобы скоротать время, и они с Эзрой на всякий случай захватили еще. Ему будет чем занять себя, пока сон его не одолеет.       Решив, что вероятность исполнения его желания в лучшем случае невелика, Кроули направился к двери своей спальни, которая находилась рядом с лестницей. Подойдя к двери, он вдруг услышал голос Эзры, который тихо разговаривал с Адамом.       Ему не следовало подслушивать. Это было неправильно, но Кроули ничего не мог с собой поделать. Даже если эти двое говорили о таких нелепых вещах, как цвет воздушного змея или лучший вкус мороженого, Кроули обнаружил, что ему отчаянно хочется знать. Он использовал любую возможность, чтобы больше узнать о своем сыне и о человеке, который полностью завладел сердцем мальчика.       — Может, завтра сделаем воздушного змея и запустим его? — услышал он вопрос Адама. Раздался тихий шорох, и Кроули представил себе мальчика, уютно устроившегося под одеялом.       — Конечно. — Кроули не видел его лица, но слышал мягкую улыбку в голосе Эзры. Он почти представлял себе сцену, разворачивающуюся наверху. Адам укладывается спать после сказки на ночь. Эзра сидит на кровати рядом с ним, его рука покоится на одеяле над ногами Адама.       — Я всегда хотел запустить воздушного змея, — признался мальчик, зевнув. — Мама давно обещала показать мне, как это делается.       Кроули замер. Он впервые слышал, как Адам упоминает мать с тех пор, как она уехала, и почувствовал, как на него накатывает волна вины. Ему следовало бы давно обсудить эту тему с Адамом, но он сомневался, что стоит напоминать мальчику о матери. Разочаровывать Адама — последнее, чего Кроули хотелось, но его бездействие отразилось на Эзре, что было еще хуже.       — Ты скучаешь по матери, Адам? — донесся до Кроули добрый голос Эзры.       На мгновение воцарилась тишина. Обдумывал ли мальчик свои слова? Или дал какой-то визуальный ответ? А может, сидел на кровати и тихо плакал, чтобы Кроули не услышал?       — Ты уверен, Адам? — спросил Эзра, и Кроули затаил дыхание, слегка наклоняясь вперед и напрягая слух в попытке расслышать. — Тебе не грустно, что она ушла?       — Не-а, — протянул мальчик. — Мама просто иногда навещает меня. Она не живет со мной, так что я могу не скучать по ней так же сильно, как по папе или вам, верно?       Кроули почувствовал, как на глаза навернулись слезы, но быстро смахнул их. Больше всего на свете ему хотелось подняться по лестнице и заглянуть в дверной проем, чтобы увидеть выражения их лиц. Он знал по опыту, что они услышат его приближение, как только его нога коснется нижней ступеньки, и будь Кроули проклят, если испортит им этот момент. Поэтому он остался неподвижен.       — Ты скучаешь по мне? — переспросил Эзра с явной заминкой в голосе.       — Конечно, — ответил Адам так, словно это было нечто само собой разумеющееся. — Ну, уже не так сильно, поскольку вы теперь живете с нами. Но когда вы уходили, я скучал по вам.       Слишком поздно. Из глаз Кроули уже вовсю катились слезы, и он никак не мог их остановить. Он лишь надеялся, что сумеет не выдать себя и услышит, что последует дальше.       — Почему ты скучаешь по мне, Адам? — Кроули пришлось сдержать горестный смех при этом вопросе. Как этот человек не видел того, что было прямо у него под носом? Кроули не отличался наблюдательностью, но даже он понял, как много Эзра значит для его сына.       — Потому что вы добры ко мне, — пробормотал Адам сонным голосом. — И вы слушаете, когда я говорю, и учите меня всяким полезным штукам. И вы так тепло меня обнимаете.       На мгновение воцарилась тишина. Кроули показалось, что он слышит, как мальчик бормочет что-то еще, но не смог разобрать слов, доносящихся сверху. Затем у него над головой скрипнула половица, ясно давая ему понять, что Эзра начинает вставать. Стараясь не шуметь, Кроули отступил назад в гостиную и поспешил на кухню, на ходу вытирая глаза.       Он понятия не имел, что Адам испытывает такие чувства. Хотя что тут удивительного? Эзра относился к Адаму так, словно тот был самым важным человеком на свете. Кто бы не дорожил этим чувством всепоглощающей заботы и принятия? Как мальчик мог не скучать по нему, когда Эзра уходил, оставляя его одного в доме с равнодушными родителями?       Кроули почувствовал подступающую к горлу тошноту. Наверняка Адам ненавидит его. Это он виноват в том, что мать Адама ушла, и в том, что единственную заботу о мальчике проявляли женщины, которым Кроули платил, чтобы они заботились о его сыне. Черт, если бы не Лилит, у Адама в жизни не было бы даже Эзры. Именно она так настаивала на том, чтобы их сын стал лучше учиться в школе.       Его начала охватывать паника, стало трудно дышать. Он с такой силой ухватился за край раковины, что костяшки пальцев побелели. Краем уха он слышал негромкие хлопки, сначала похожие на разрывы фейерверков, но усиливавшиеся с каждой секундой. В ноздри ударил запах земли, и мужчина закрыл глаза, зная, что будет дальше. Из этого ада не было выхода — и никогда не будет.       — Энтони.       Кроули открыл глаза: вонь и шум исчезли от прикосновения мягких пальцев к его руке. Он почувствовал слабое покалывание электричества и тепло там, где кожа Эзры соприкасалась с его собственной. В голубых глазах стоящего рядом с ним мужчины читалась нескрываемая нежность и беспокойство.       — Вы в порядке?       Он сделал судорожный вдох, и жжение в легких наконец ослабло настолько, что он смог сформулировать связную мысль.       — Мне нужно на воздух.       Однако он так и не сдвинулся с места, все еще крепко сжимая края раковины. Если бы он отпустил ее, то наверняка провалился бы сквозь пол в расплавленный центр земли и сгорел бы, пропав навсегда.       Кроули почувствовал, как рука Эзры скользнула по его руке и легла на тыльную сторону ладони, едва касаясь. Идеально ухоженные пальцы обхватили его запястье и, слегка потянув, разжали смертельную хватку и повели в святилище, которое представляла собой сельская местность вечером.       Облегчение наступило мгновенно. Выйдя на улицу, Кроули ощутил, как все его тревоги улетучиваются. Глубоко вздохнув, он посмотрел на небо над головой, удивляясь тому, как ярко сияют звезды, когда их не заслоняют туман и дым.       — Когда-то я любил ее, — сказал Кроули по прошествии некоторого времени, причем и сам точно не зная, кому — Эзре или пустоте ночного неба. — Целую жизнь назад. До того, как мир стал жестоким. До того, как я потерял себя в сражениях, убийствах и бессмысленности всего этого. — Он сделал паузу, отчаянно желая вновь ощутить прикосновение Эзры, но боясь, что оттолкнет его, если попытается потянуться к нему. — Мне нравится представлять, что она тоже любила меня.       В этот момент Эзра мог сказать что угодно. Мог спросить о войне. Мог сказать Кроули, что ему лучше без жены, готовой бросить его в любой момент. Мог перевести разговор на себя — предложить историю сочувствия или понимания.       — Расскажите мне о ней.       Каким-то образом Эзра Фелл всегда знал, что сказать, чтобы проникнуть в суть проблемы. Он действительно был ангелом. Ничто не могло убедить Кроули в обратном.       — Она была волшебной, — усмехнулся Кроули, вспомнив юную девушку с мягкими карими глазами и буйными локонами. — Как фея или лесная нимфа. Вечно порхала, притворяясь, что мир полон радости, мира и любви. Опьяняюще прекрасная. Я был самым счастливым ублюдком на свете, когда она выбрала меня.       Он рассказал о том, как они познакомились на карнавале за пределами Лондона. Она поймала его взгляд чуть поодаль и лукаво улыбнулась. Всю ночь они танцевали друг вокруг друга: он — со своими друзьями, Лилит — со своими, пока не встретились в очереди на колесо обозрения. Кроули еще никогда не поднимался так высоко — никогда не видел захватывающих огней города под собой. Он нервничал, а она все это время держала его за руку, указывая на свои любимые места и расспрашивая о его.       В последующие месяцы они побывали в каждом из этих особенных мест. Три месяца — недостаточный срок, чтобы хорошо узнать кого-то, но Кроули оказался очарован ее смехом и улыбкой. Началась война, и им предстояло сделать выбор. Был ли это действительно выбор? Оглядываясь назад, трудно сказать. Все вокруг, казалось, поступали так же. Они не особо об этом задумывались.       Свадьба в здании суда никогда не входила в их планы, но они все равно получили от нее удовольствие. Потом были танцы и много выпивки, а на следующей неделе Кроули уехал. Он писал при каждом удобном случае, сохранив все ее ответные письма, которые лежали в коробке из-под обуви под свободной кроватью в их лондонском доме, где он теперь спал. Он не смотрел на них годами.       — После войны все изменилось, — продолжил Кроули, когда вынырнул из воспоминаний и вернулся в реальность. Эзра все еще стоял рядом с ним, смотря на него с чувством, которому Кроули затруднялся дать определение. В пространстве между их руками могло бы поместиться перо. Но Кроули не смел пошевелиться. Он хотел, желал, молился, но не мог этого получить, просто не заслуживал.       — У нас была настоящая церемония со всеми друзьями и родственниками. Мы переехали в новый шикарный дом. Родился Адам, и все было хорошо. С ней было... приятно, но не более того. И мы оба понимаем, что назад дороги нет.       Кроули замолчал, не зная, что сказать после этого. Он чувствовал, что на него навалилось сильное облегчение, но легкая тревога до сих пор не отпускала его. Как воспримет все это Эзра? Посочувствует? Попытается дать совет? Неужели он ничего не скажет и позволит им стоять в тишине, пока один из них не устанет смотреть в ночное небо?       А главное, знал ли сам Кроули, какой реакции ждет от Эзры?       — Меня не взяли в солдаты. — Слова прозвучали так тихо, что Кроули едва их расслышал. Он перевел на Эзру взгляд, видя, как он смотрит в небо. — Детская травма не позволила мне пройти отбор, и я отправился волонтером в Ле-Туке. У меня не было медицинской подготовки. Я не знал, как извлечь пулю, наложить швы или ампутировать ногу. Я не мог спасать жизни. Поэтому я убирался, пока те, кто был умнее меня, делали все это. Я читал солдатам, когда они отдыхали. Я пел им, когда они умирали. Я держал их за руки и вытирал им слезы. Я делал все возможное, чтобы они никогда не оставались одни.       Эзра задрожал, и Кроули поборол порыв обхватить его за плечи. Он этого не испортит — просто не может. Если он сделает что-то, что отпугнет Эзру, то никогда себе этого не простит. Он не мог снова подвести Адама. Несмотря ни на что, он сделает все необходимое, чтобы удержать этого человека рядом.       — Я постоянно задаюсь вопросом, стал бы я сражаться, если бы у меня был шанс. — Его голос прервался от волнения. — Я боюсь, что сбежал бы от своего долга. Такие люди, как вы, отдавали свои жизни на передовой, видя все те ужасы, которые вам пришлось пережить. Вы в сто раз храбрее, чем я когда-либо был.       Кроули пришлось физически засунуть руки в карманы, чтобы удержаться от прикосновения к Эзре в этот момент.       — Это не храбрость, ангел. Все, что мне нужно было делать, — это держать винтовку и надеяться, что я целюсь лучше, чем парень с другой стороны. Ваши же деяния требовали доброты и сострадания — именно эти качества и подпитывают храбрость.       Они снова погрузились в молчание. Кроули в последний раз взглянул на Эзру, пытаясь запомнить форму его волос, то, как звездный свет отражается в его глазах. Столько эмоций вращалось внутри него, словно скрученный клубок пряжи, что разобраться в них было решительно невозможно. Глубоко вздохнув, Кроули повернулся к лесу, закрыл глаза и, ухватившись за одну из нитей эмоций внутри себя, потянул, высвобождая ее.       Надежда. Невероятно, но Кроули нашел в Эзре друга и надеялся, что тот тоже увидит друга в нем. Он надеялся, что Эзра продолжит проводить с ним время — возможно, когда-нибудь по собственной воле, а не потому, что сочтет это своим долгом.       Впервые за много лет Кроули испытал надежду, и это было не просто приятно. Это было нечто куда более важное — это значило все.