Звезды отвернулись(1)

      Мистер Кроули был гораздо тяжелее, чем казался на первый взгляд.              После катастрофического званого ужина, закончившегося пролитым вином, испорченным десертом и тем, что жена мистера Кроули ушла от него, Эзра остался с ним наедине. Остальные наемные работники занимались тем, что убирали после вечеринки, и, казалось, совершенно не обращали внимания на главу семьи, который продолжал сидеть на кухне, уставившись в пустоту.              Эзра дал мистеру Кроули пару минут на то, чтобы собраться с мыслями, но в конце концов решил, что пора действовать. Его работодателю требовался отдых, обеспечить который можно было только отведя его в спальню.              — Мистер Кроули, сэр? — тихо пробормотал он, опускаясь на колени, чтобы заглянуть мужчине в глаза. Мистер Кроули несколько раз моргнул и наконец сфокусировал взгляд на лице Эзры. — Помочь вам подняться наверх? — Эзра решил, что лучше отвести мистера Кроули в спальню, где он недавно спал, на случай, если миссис Кроули передумает и все же решит вернуться.              Рыжеволосый мужчина вздохнул. Он выглядел усталым, измученным и очень грустным, и, почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы жалости, Эзра поспешил их сморгнуть.              Вместо ответа мужчина просто ухватился за руку Эзры и встал, после чего они медленно пошли по коридору к лестнице.              Добраться до нее не составило особого труда. Мистер Кроули мог ходить, хотя и не совсем по прямой, но его способность переставлять ноги на ровной поверхности пока не была нарушена алкоголем. А вот способность подниматься — совсем другое дело.              Как только его нога коснулась нижней ступеньки, мистер Кроули подался вперед, и Эзре потребовались все его силы, чтобы поймать его и помочь выпрямиться.              — Полегче, сэр, — пробормотал Эзра, чувствуя тепло руки мистера Кроули у себя на плече, словно бы прожигавшей кожу через тонкую белую рубашку. Они принялись медленно, шаг за шагом подниматься, причем рыжеволосый мужчина по-прежнему вынужден был цепляться за своего подчиненного, чтобы не упасть.              Наконец они победоносно поднялись наверх, и, доведя хозяина дома до спальни, Эзра усадил его на кровать. Мистер Кроули окинул его как будто бы изучающим взглядом, словно зоолог, исследующий новый вид млекопитающих. Эзра отвел глаза, внезапно смутившись от такого пристального внимания.               — Мир жесток, мистер Фелл, — вздохнул мужчина после нескольких секунд молчания. Он сдвинул ногу, прижав кончик ботинка к каблуку другого, и, хрипя от усилия, надавил, но тщетно: ботинки бесполезно скреблись друг о друга, ни сдвигаясь ни на сантиметр.              — Погодите, — выдохнул Эзра. Ему следовало бы раньше подумать о том, чтобы снять с мистера Кроули обувь, но он не хотел переступать границы дозволенного. Особенно учитывая, что мистер Кроули был пьян. Кто знает, чего от него можно ожидать в таком состоянии. — Позвольте мне.              Медленно наклонившись, Эзра начал развязывать шнурки на черных ботинках. Ослабив один, он снял его и, закончив, переместил свои идеально наманикюренные пальцы на другой. Эзра чувствовал затылком испытывающий взгляд мистера Кроули и отчаянно хотел, чтобы тот что-нибудь сказал — что угодно — давая ему знать, о чем он думает.              — Мир жесток, — задумчиво повторил он, — но не вы, мистер Фелл. Вы — воплощенная доброта. Не думаю, что вы даже теоретически способны на жестокость. Как так может быть?              Эзра почувствовал, как к щекам приливает жар, старательно избегая смотреть на мужчину рядом с собой. Как он мог так просто сказать нечто подобное? Да, он был пьян и, скорее всего, не понимал, что говорит, но это не помешало словам вырваться наружу, а значит, в них, как минимум, была доля правды — он должен был верить в них в глубине души, верно?              Мистер Кроули явно ждал ответа на свой вопрос, так что в конце концов Эзра поднял голову и заглянул в его янтарные глаза, с трудом подбирая слова.              — Точно не знаю, — честно ответил он. — Полагаю, в большинстве случаев это происходит само собой. Мне нравится быть добрым к другим. Мне приятно от осознания того, что я кому-то помог. Это делает меня счастливым.              Мистер Кроули нахмурился.              — «Природа человека зла; его доброта — это лишь приобретенная тренировка», — не задумываясь, заявил он. Эзра узнал эти слова. Будучи владельцем книжного магазина, он в свое время прочитал немало философских книг и потому был приятно удивлен, обнаружив, что мистер Кроули тоже увлекается подобным чтением.              — Сюньцзы, — с улыбкой сказал он. Мистера Кроули явно впечатлили его познания в литературе.              — «Мы созданы для доброты, любви, сострадания. Наши жизни преображаются, как и весь мир, когда мы живем в соответствии с этими истинами», — ответил Эзра своей собственной философской цитатой.              Мистер Кроули на мгновение задумался, уже не выглядя таким усталым и сердитым, как менее часа назад, и медленно приподнялся на кровати, упираясь спиной в деревянное изголовье.              — А вы, мистер Фелл, — спросил он, поднимая на него глаза, — считаете, что ваша жизнь преображается благодаря доброте? Сострадание и любовь делают вашу жизнь наполненной?              Эзра не знал, как ответить на этот вопрос. Он всегда считал, что доброта — лучший ответ в любой ситуации, независимо от обстоятельств. Сострадание в сочетании с эмпатией, возможно, и были рецептом постоянной душевной боли, которая была ему отнюдь не чуждой, но они также помогали ему лучше понимать окружающий мир и людей, которые в нем жили. А любовь? Вот в ней он себя экспертом совсем не считал.              — Я нахожу, что доброе отношение к окружающим помогает мне чувствовать себя довольным, — пробормотал он в ответ с отчетливой мягкостью в голосе. — Я не жалуюсь на свою жизнь.              — «Склонность к нытью и жалобам можно принять за самый верный признак малодушия и низкого интеллекта». — Еще одна цитата. Еще один комплимент. Эзра не знал, как на него реагировать, вновь ощущая прилив крови к лицу. Его желудок совершал кувырки, и Эзра никак не мог взять свое сердцебиение под контроль. Он не чувствовал себя так уже целую вечность. Все, что ему удалось сделать, — это отвести глаза и надеяться, что другой мужчина не увидит, как ярко вспыхнули его щеки.              Мистер Кроули тихонько рассмеялся и снова опустился на кровать, пробормотав со вздохом:       — И скромный к тому же. Не знай я лучше, мистер Фелл, я бы решил, что вы слишком похожи на ангела, чтобы быть полноценным человеком.              Эзра широко распахнул глаза и уставился на него, но мистер Кроули уже закрыл свои и, судя по всему, быстро погружался в мирный сон. Эзра улыбнулся, несмотря на быстро бьющееся сердце и вспотевшие ладони. Что это был за вечер!              Он молча вознес еще одну молитву за мистера Кроули, попросив, чтобы сегодня ночью его не беспокоили кошмары и чтобы им на смену пришли приятные сновидения. Он попросил, чтобы миссис Кроули нашла в себе силы вернуться домой и они трое снова стали семьей. Но горячее всего он попросил высшие силы успокоить его трепещущее сердце. Эзра хорошо знал себя. В свои тридцать лет он знал все тревожные признаки и понимал, что если в ближайшее время не предпримет ничего, чтобы остановить свое падение, его ждут большие неприятности.        ***       В первый день после ухода жены Кроули отправился на работу. Он вел себя так, словно все нормально, потому что так оно и было. Лилит всегда была склонна к драматизму и уже не в первый раз уходила от него или Адама. У нее была привычка исчезать на несколько дней. Кроули говорил себе, что не волнуется. Неважно, что раньше она никогда не уходила после ссоры. Неважно, что предыдущей ночью он потерял контроль над собой — выпил слишком много, опозорил себя и ее. Она вернется. Она всегда возвращалась.              Воспоминания о предыдущей ночи были в лучшем случае туманными. Кроули больше помнил эмоции, которые сопровождали происходящее, чем сказанные слова. Он злился и кричал на людей. Он устроил беспорядок в столовой. Он почувствовал разочарование, когда Лилит ушла.              Он помнил, что ощущал тепло.              Тепло не самым лучшим образом описывало то чувство, которое он испытывал, но Кроули не знал, как еще его назвать. Он помнил теплые руки вокруг себя. Тепло, сосредоточенное в груди. Улыбки, мягкие руки и сияющие голубые глаза.              Мистер Фелл был рядом с ним прошлым вечером. Он... он помог ему добраться до спальни наверху, уложил в постель. Они разговаривали. Он не помнил, о чем.              И он назвал этого человека ангелом.              Кроули вздохнул. Ему бы надо завязывать с выпивкой. Это всегда приводило к неловкости для него самого и окружающих. Как бы ни казалось, что алкоголь притупляет боль и заглушает шум в голове, облегчение всегда было временным.              На второй день после ухода жены Кроули работал удаленно. Это было одним из преимуществ его работы: от него не требовалось постоянно находиться в офисе. В большинстве случаев ему нравилось работать из дома. В его кабинете было тихо, и он мог сделать перерыв, когда хотел, не опасаясь осуждения со стороны коллег. Одна только возможность отлучиться на минутку приносила ему больше облегчения, чем сам процесс.              Весь день он провел в своем кабинете. Так было проще. Остальная часть дома казалась такой пустой, даже с мистером Феллом и Адамом где-то поблизости. Кроули казалось, что он задохнется в этом необъятном пространстве, если выйдет из кабинета, поэтому он оставался в нем. Он не встал, чтобы поесть. Он не стал брать книги из библиотеки, какими бы полезными они ни были. Он не ложился спать в подходящее время, да и вообще не ложился. Кроули оставался в этих четырех знакомых стенах в течение всего второго дня.              Утром третьего дня в дверь постучали.              — Мистер Кроули? — Это был мистер Фелл. Кроули почувствовал странное стеснение в груди и сморгнул сон с глаз, болезненно ощущая, что накануне вечером так и не смог отдохнуть. Паника заплясала на краю сознания, и Кроули глубоко вдохнул. «Пожалуйста, уйдите», — мысленно попросил он мужчину, зная, что это бесполезно. Его проклятая доброта не позволяла ему оставить Кроули в покое. Не сейчас. Не в таком состоянии.              — Я принес вам завтрак. Хашбрауны и бекон. Я сам все приготовил.              «Будь он проклят». Будь проклят этот человек с его добротой и заботой. Его щедростью. Как Кроули мог ему отказать?              — Входите.              Дверь открылась, и мистер Фелл вошел в кабинет в своем обычном светло-коричневом костюме и клетчатом галстуке-бабочке. В руках у него был серебряный поднос с широким выбором блюд. Он принес не только картофель и бекон, но и чайник, стакан сока, два ломтика тоста с намазкой и вареное яйцо.              — Не стоило беспокоиться, — сказал Кроули, снова пытаясь стереть усталость с глаз. Спина болела от долгого сидения, и наверняка он выглядел весьма потрепанным. На нем по-прежнему была рабочая одежда, которую он так и не переодел, только теперь еще и ужасно мятая. Но сейчас Кроули было все равно. Его предательский желудок слишком громко урчал, чтобы его волновало что-то помимо поставленной перед ним еды.              — Могу я предложить вам что-нибудь еще? — тихо спросил мужчина. Кроули поднял на него взгляд и с удивлением увидел, что в глазах мистера Фелла блестят слезы. Неужели сочувствие этого человека не знало границ?              Кроули жестом указал на мягкое кресло по другую сторону стола.              — Присаживайтесь, мистер Фелл.              Светловолосый мужчина неуверенно подошел к креслу и осторожно присел на край, нервно сложив на коленях мягкие руки. Кроули присмотрелся к нему: округлое лицо, ореол кудрей, светло-голубые глаза, в которых отражались все эмоции, которые он, должно быть, испытывал. В их глубинах он увидел беспокойство, дискомфорт и что-то еще, скрытое за ними.              — Что-то случилось, мистер Кроули? — Судя по голосу, он был на грани слез. От него буквально волнами исходило беспокойство. Кроули с некоторым опозданием осознал, что с момента их последнего разговора прошло немало времени. О чем он, интересно, думал?              — Не волнуйтесь, мистер Фелл, — заверил его Кроули, улыбнувшись своей самой успокаивающей улыбкой, но, судя по реакции мужчины, изобразил скорее гримасу. — Я просто хотел поговорить с вами.              Мужчина покраснел и отвел глаза. В голове Кроули пронеслись образы последней их встречи, и он попытался вспомнить, что мог сказать или сделать, чтобы вызвать такую реакцию, но тщетно. Чтобы получить ответы на свои вопросы, придется спросить напрямую.              — Послушайте, — начал Кроули, не зная, как еще это сказать, — я буду с вами откровенен, мистер Фелл. Я мало что помню о той ночи. — Он подождал реакции. Мистер Фелл по-прежнему выглядел довольно нервным, но, по крайней мере, теперь не избегал взгляда Кроули. Это был шаг в правильном направлении. — Если я сделал или сказал что-то, что заставило вас чувствовать себя неловко...              — Нет! — практически закричал мужчина, но, поняв, что только что прервал Кроули, смертельно побледнел и замолчал. На лице Кроули, терпеливо ожидавшего продолжения, появилась тонкая улыбка. — Вы были очень вежливы, — мягко пояснил мистер Фелл, — когда как все эти крики прекратились.              У Кроули вытянулось лицо. Значит, он и это видел. Насколько все было плохо? Он накричал и на мистера Фелла? Может, поэтому он так нервничал? За долгие годы совместной жизни они с Лилит частенько устраивали скандалы. Он привык кричать на нее, но на этого человека? Кроули был в ужасе от одной только мысли о том, что мог повысить голос на это нежное создание.              — Что... — пролепетал он, сгорая от стыда, что ему приходится задавать этот вопрос. — Что сказала моя жена? Перед тем как уйти?              Если мистер Фелл и был удивлен тем, что Кроули не помнит, то никак этого не показал.              — Она упомянула, что поедет к своей сестре. Просила вас не звонить.              Он явно что-то скрывал. Взгляд его голубых глаз был слишком расстроенными, чтобы это было единственным посланием, которое оставила для Кроули его жена.              — И? — добавил он после паузы. Ответа не последовало. — Я знаю, что это не все, мистер Фелл.              Мужчина вздохнул, продолжая нервно сжимать покоящиеся на коленях руки.              — Ее слова были довольно жестокими, мистер Кроули. Мне бы не хотелось заставлять вас снова их переживать.              Неужели все настолько плохо? Кроули лишь покачал головой. Возможно, ситуация была серьезнее, чем он думал. По крайней мере, Адам спал во время этой его вспышки. Не хватало еще, чтобы она произошла при ребенке.              Кроули поднял глаза на своего собеседника, ощущая зарождавшуюся в груди тревогу. Адам. Со всеми этими проблемами он совсем забыл о своем сыне, будучи слишком поглощенным собственными переживаниями, чтобы хоть немного подумать о мальчике.              — Адам, — начал Кроули, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Он знает? Спрашивал ли он о ней?              Выражение лица мистера Фелла мгновенно изменилось, и Кроули не нужно было слышать ответ, чтобы понять, каким он будет. Что это говорило о нем? Что говорил о его отношениях с сыном или женой тот факт, что ее не было три дня, а их сын ничего не заметил?              — Он спрашивал о вас, — мягко заметил мистер Фелл. Кроули распахнул глаза и вновь сосредоточил внимание на гувернере сына. Адам спрашивал о нем? Почему? Зачем? У него были не самые близкие отношения с сыном. Он этим не гордился, но от правды никуда не деться.              — Он беспокоится о вас, — продолжил мужчина и сделал паузу, словно собираясь сказать что-то еще. Кроули ждал, затаив дыхание, не совсем понимая, почему ему так важно услышать его дальнейшие слова. — Мы оба беспокоимся, мистер Кроули.              Забота мистера Фелла тронула Кроули так, как ничто и никогда прежде, напомнив о той ужасной ночи и тепле, которое тогда зародилось у него в груди. Сейчас Кроули испытывал нечто похожее, вдруг осознав, что вызвано это сидящим напротив него человеком.              Как странно.              — Знаете, — снова заговорил мистер Фелл, когда Кроули замолчал. — Учебный год для большинства учеников в Лондоне и окрестностях закончился. Вы не думали отвезти Адама куда-нибудь на каникулы? Может, на неделю или две за город? Свежий воздух был бы полезен для мальчика, да и вам, думаю, не помешал бы.              Любой другой человек мог бы воспринять это смелое заявление как оскорбление —оскорбление его родительских чувств, его способности следить за собственным здоровьем и много еще за чем. Однако слова мистера Фелла были полны искреннего беспокойства. Узнав, что его сын тоже испытывает схожее беспокойство, Кроули всерьез задумался над этой идеей.              — Моя мать оставила мне маленький домик к югу от Кроли. Я лето напролет играл там в ручье. — Чуть заметная улыбка тронула его губы, когда в его голове пронеслись воспоминания о лазании по деревьям, пикниках и наблюдении за светлячками. Почему он раньше не возил туда Адама? У него было столько приятных воспоминаний о коттедже, которые до сих пор оставались где-то на задворках его сознания, словно прячась. — Возможно, вы правы, мистер Фелл. Думаю, отдых в коттедже станет для Адама приятной переменой. Я немедленно организую отпуск, но при одном условии.              Светловолосый мужчина поднял на него глаза, в которых читалось легкое недоумение, но в основном они были полны облегчения. Кроули встретился с ним взглядом, удивляясь тому, насколько голубые у него глаза. Как яйцо малиновки или яркое летнее небо. Как можно, глядя в них, испытывать что-то кроме полного покоя и удовлетворения? Он мог бы смотреть в них часами, если бы ему дали такую возможность.              — Вы, мистер Фелл, поедете с нами.