Звезды отвернулись(1)

      Вокруг него сверкали вспышки — яркие, ослепляющие и просто ужасающие. В воздухе раздавался оглушительный треск, сопровождавший яркий свет, но он уже давно перестал его слышать. Ни один звук не пробивался сквозь оглушительный рев крови в ушах от прилива адреналина. Он едва мог дышать от вони пороха, крови и смерти вокруг. Это был настоящий ад на земле.              Мужчина пытался обхватить ружье дрожащими руками. Сначала ему нужно было отдышаться. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Не обращай внимания на взрывающуюся землю. Не обращай внимания на свистящие вокруг пули. Не обращай внимания на груды мертвых тел вокруг. Просто дыши.              Он участвовал в этой битве целую вечность. Он родился здесь и здесь же умрет, и ни он, ни кто-либо другой ничего не сможет с этим поделать. Бесчисленное множество его друзей и товарищей были убиты — подстрелены, как фазаны летним днем.              Если ему удастся выбраться отсюда живым, он больше никогда не пойдет на охоту.              Мухи жужжали вокруг его лица, когда мужчина сполз по земляной стене траншеи и побежал. Люди вокруг кричали, но он их не слышал. Казалось, они говорят на другом языке. Даже если бы ему удалось что-то разобрать, он сомневался, что стал бы слушать. Ему нужно выбираться отсюда, иначе он навсегда застрянет в этом бесконечном кошмаре.              Земля над ним сдвинулась, и мягкая почва начала оседать. Мужчина поднял руку, чтобы закрыть лицо, но было уже поздно. Грязь перелилась через край траншеи, заполняя ее, как вода, и делая прокладывание пути невозможным. Земля доходила ему до пояса, затем до груди, а потом и до шеи. Он не мог пошевелиться, не мог дышать. Он умрет здесь — погребенный заживо — без всякой возможности...              Кроули резко сел на постели, неистово трясясь и задыхаясь, рвущийся наружу крик застрял у него горле. Он был просто залит потом, рыжие волосы прилипли ко лбу, затрудняя обзор, хотя и без подобного препятствия он вряд ли сумел бы что-нибудь рассмотреть.              В спальне царила кромешная тьма. Сколько сейчас времени? Он едва мог вспомнить события предыдущего дня. Спал ли он весь день? Дольше? Он понятия не имел.              В коридоре послышались шаги, и Кроули напрягся, заставив себя глубоко вздохнуть и напомнив себе, что нет никаких оснований полагать, что тихий топот имеет хоть какое-то отношение к выстрелам. Он находился в своем доме в Лондоне, в полной безопасности. Он не умирал. Зажмурив глаза, он усилием воли постарался заглушить этот звук. С ним все было в порядке. Он в безопасности в своей постели, и бояться нечего.              Дверь медленно открылась, и звук на мгновение прекратился. Его тело все еще сотрясала дрожь, и Кроули обнаружил, что не может снова открыть глаза. Подтянув колени к груди, он глубоко, сокрушенно вздохнул, отчаянно пытаясь успокоиться.              — Мистер Кроули? — раздался знакомый голос с порога. Кроули поморщился. Он думал, что кошмар закончился, но у него все еще были галлюцинации. Как еще можно объяснить появление мистера Фелла в дверях его спальни так поздно ночью? Да еще и одетого в голубую шелковую пижаму и клетчатый халат.              Пижама и халат? Кроули моргнул. Когда он успел открыть глаза? А главное, что мистер Фелл делал здесь поздно ночью? Сколько сейчас времени?              К горлу подкатила тошнота.              — Мистер Кроули, с вами все в порядке? — В голосе мужчины звучало беспокойство. — Я слышал крики из комнаты в конце коридора. Вам что-нибудь нужно? Может, стакан воды?              Он только и смог, что кивнуть головой, не совсем понимая, с чем соглашается. Его мозг все еще пытался понять, как репетитор его сына оказался здесь так поздно ночью. Он должен был отправиться домой еще несколько часов назад. Бессмыслица какая-то.              Мистер Фелл исчез в дверях, и Кроули едва не закричал, чтобы остановить его. Комната вдруг стала такой темной, большой и пустой. Он вздрогнул от холода, отчетливо осознавая, что пижаму придется в конце концов снять. Для этого придется встать с кровати, на что, как Кроули был уверен, у него сейчас не хватит сил.              Вскоре мужчина вернулся, и Кроули стало немного легче дышать. Он поставил стакан с водой на тумбочку, выжидающе стоя у изножья кровати. Кроули задержал на нем взгляд, отмечая, как льющийся из коридора свет придает его кудрям золотистое сияние подобно нимбу.              Он потянулся за стаканом, что в его нынешнем состоянии было, пожалуй, не лучшим решением. Когда он поднял его с тумбочки, руку свело сильным спазмом, и почти половина воды выплеснулась на пол. Единственное, что удержало Кроули от проливания на себя всего стакана, — это внезапное присутствие рядом с ним мистера Фелла, осторожно коснувшегося его руки и поддерживающего ее.              — Аккуратнее, — мягко подсказал мужчина. Кроули должен бы был почувствовать смущение или раздражение от того, что этот незнакомец так легко вторгся в его личное пространство, но испытывал лишь облегчение. Он закрыл глаза и сделал глубокий глоток.              Когда он снова открыл их, то обнаружил, что смотрит прямо в лицо мистера Фелла, на котором отчетливо читалось беспокойство. Оно практически лилось из его бледно-голубых глаз, и Кроули осознал, что не может отвести взгляд.              — Мне разбудить вашу жену? — мягко спросил мужчина, продолжая держать Кроули за руку, чтобы он не уронил стакан. — Возможно, она сможет помочь.              — Нет, — прохрипел Кроули, наконец обретя дар речи. — Миссис Кроули нельзя беспокоить во время одного из моих... эпизодов. Она должна хорошо отдохнуть. — Слова вызвали горький привкус во рту, но Кроули подавил это чувство. Когда в последний раз Лилит вот так утешала его? Когда в последний раз ему позволяли спать в собственной постели с женой? Она изгнала его сюда целую вечность назад, когда стало очевидно, что его ночные кошмары в ближайшее время не пройдут.              Слезы навернулись на глаза, и Кроули сердито смахнул их, внезапно осознав, какое впечатление, должно быть, производит на стоящего рядом с ним человека. Жалкий. Слабый. Ничтожный.              — Уходите. — Хриплый шепот Кроули, казалось, наполнил комнату, как рев. Он почувствовал, как у мужчины перехватило дыхание и он ощутимо напрягся.              — Вы уверены, что я не могу...              — Уходите, — снова попросил он, на этот раз более решительно. Бросив на него напоследок долгий взгляд, мистер Фелл подчинился. Словно призрак, он растворился во тьме, и Кроули снова остался наедине со своими демонами. ***       Эзра оставался на месте, прижавшись спиной к двери в комнату мистера Кроули, как ему казалось, целую вечность. Его трясло, слезы грозили хлынуть из глаз, но Эзра усилием воли сдерживал их. Он не станет плакать. Какое право у него было расстраиваться?              Выражение лица мистера Кроули, когда он вошел в комнату, выражало абсолютный ужас и страдание. Эзра уже видел такое выражение на лицах бесчисленных мужчин на ежедневной основе. Оно сопровождало каждую громкую аварию, каждую вспышку яркого света фар, каждый громкий хлопок. Казалось, вся страна на виду у всех сражается с демонами, но никто не желает открыть глаза, чтобы увидеть это.              Он не участвовал в войне. Эзре почти исполнилось восемнадцать лет, когда начались боевые действия. Все его подходящие по здоровью и возрасту знакомые записались в солдаты, но даже если бы он был совершеннолетним, его бы не взяли. В десятилетнем возрасте он неудачно упал с дерева и получил перелом ноги в нескольких местах, так что ему пришлось больше года носить скобу. После этого Эзра снова смог ходить, но не более. Спустя почти двадцать лет он все еще не мог карабкаться вверх, бегать или плыть без боли.              Это дало ему повод не идти на войну, за что Эзра был благодарен, каким бы трусливым это ни казалось. Он никогда не был бойцом. Да, он делал все от него зависящее, помогая в военное время, в основном подрабатывая добровольцем в госпиталях, но не был на линии фронта. Он не видел ужасов, которые пережили эти люди. Он не понимал, что испытывали такие мужчины, как Энтони Кроули, теперь, когда война была выиграна, но их демоны никуда не делись.              Эзра глубоко вздохнул и посмотрел на свои руки. Легкое покалывание все еще оставалось в кончиках пальцев в том месте, где его рука коснулась руки мистера Кроули. Эзра прижал ладонь к сердцу, наконец давая волю слезам.              Неужели именно это имел в виду Адам, когда ранее днем сказал, что его отец болен? Как много мальчик видел? Понимал ли он, что происходит с его отцом? Или люди, окружавшие его, отказывались объяснять?              Эзра хотел помочь. Должно же быть хоть что-то, чем он мог бы помочь семье. Адам в большинстве случаев был таким милым мальчиком. У него было доброе сердце, и он не заслуживал того, чтобы наблюдать за подобными страданиями своего отца. Но что можно было сделать? Эзра был книготорговцем и репетитором, а не психологом или врачом. Он не знал, как исправить то, что сломано, и, судя по тому, что произошло сегодня вечером, мистер Кроули не собирался подпускать его к себе настолько близко, чтобы попытаться.              Возможно, ему следует просто сосредоточиться на уроках мальчика. В конце концов, за это ему и платили. Сегодня Эзра взялся присматривать за Адамом, как это делала бы его няня, но полагал, что будет занимать эту должность недолго. Вскоре Кроули найдут другую няню, а Эзра вернется к урокам о звездах, жуках и разнице между фартингом и шиллингом.              — Пожалуйста, — прошептал он, обращаясь к любому, кто мог его слушать, — пусть он сегодня поспит. Он добрый человек, я это точно знаю. Он не заслуживает того, чтобы его преследовали эти воспоминания. Пожалуйста, дай ему сегодня покой.              Не говоря больше ни слова, Эзра Фелл скользнул по коридору, возвращаясь в свою временную спальню в доме Кроули и стараясь не слишком зацикливаться на печали, которая закралась в его сердце.