Черный лебедь

Ривай ведет машину уверенно — и пусть он нередко превышает скоростной режим, Эрен не перестает с удивлением наблюдать за тем, как ловко капитан лавирует в потоке транспорта: тот, умело игнорируя раздражающие факторы в виде торопливых водителей и пешеходов, то тут, то там выскакивающих на проезжую часть, плавно выворачивает руль, расторопно встраивается в новый ряд, затем выскальзывает из колонны и обгоняет едущие впереди авто; мужчина несется на бешеной скорости, пока не видит знакомый участок. Умело припарковавшись, он бросает юноше скупое: «Пойдем», и расторопно, забыв об усталости, выпрыгивает из машины — лейтенант торопливо выходит следом. Ривай твердо перешагивает порог отделения и уверенно направляется к кабинету майора — Эрен, подстроившись под торопливый шаг, идет рядом, и пусть в голове рождается пара едких комментариев, юноша оставляет сарказм при себе: глядя на задумчивого капитана и вспоминая непростой разговор, язвить отчего-то не хочется. Идя наперекор вежливости, мужчина, так и не постучавшись, твердой рукой открывает массивную дверь (та инертно отлетает в сторону и врезается ручкой в стену с оглушительным грохотом) и не входит, а попросту вваливается в кабинет. Лейтенант же, совсем забыв о нарочитой вежливости и о «доброте душевной», шагает следом с холодом в голове, выбрав непроницаемый взгляд, как основное оружие. Когда капитан широким шагом подходит к столу старшей по званию, Эрен аккуратно прикрывает за ним дверь и, обернувшись, дарит Ханджи бесстрастный взгляд: та, доселе увлеченная какими-то бумагами, поднимает глаза и одаривает напарников порцией удивления. — Что сл…? — Начинает спрашивать майор Зоэ, однако Ривай, неопределенно качнув головой, холодно обрывает ее: — Нет времени — нам нужно, чтобы ты пробила одного человека, — и та, в мгновение забыв о привычке проявлять максимум эмоций, сосредоточенно хмурится. Захлопнув папку, девушка отодвигает документы в сторону. — Что-то выяснилось? — Она спрашивает с не дюжим напряжением, и на сей раз Эрен разделяет ее чувства: отчего-то глубоко в груди, где-то за надежной стеной ребер, омерзительной слизью растекается настырная тревожность — она, распыляя жидкий азот, мгновенно замораживает все, до чего успевает дотронуться. Ривай же — единственный, кто не успел подвергнуться анафеме, — лишь неопределенно качает головой в ответ и, опустившись на стул напротив Ханджи, забирает из ее стиснутых пальцев ручку, хватает стикер из небольшой пачки, отложенной на край стола, и принимается что-то писать. — У меня появилось подозрение… — Задумчиво начинает он, не отрывая взгляда от клочка бумаги. — …Что некто украл личность Кэйли Арьи Робинсон. — Едва закончив, капитан твердой рукой откидывает ручку в сторону и отточенным движением клеит листок на лакированную поверхность стола — прямо перед глазами старшей по званию… Должно быть, Эрен впервые осознает, что значит восхищаться омерзительным — столь внезапное заявление (отчасти глупое, субъективное и совершенно непонятное, однако в той же мере и гениальное) заставляет в мгновение отпустить контроль над ситуацией и невольно выпасть в осадок. И пусть юноша не понимает сути догадок наставника, по какой-то эдакой причине подобная диссонансная мысль не вызывает в нем сомнений. — Кэйли Арья Робинсон — якобы «однокурсница», подруга Лили Купер (нашей первой жертвы) и возможная убийца, и мне нужно удостовериться в том, что человека с такими данными и описанием не существует. Эрен не хочет внедряться в дебри разума капитана, однако какая-то необъяснимо занудная и упрямая сила (возможно, обычное желание вернуть себе привычный контроль над ситуацией) заставляет несмело прочистить горло и тем самым привлечь внимание старших по званию. Когда же друзья, на мгновение отвлекшись от напряженных переговоров, оборачиваются в сторону подопечного, Эрен заставляет себя натянуть на губы улыбку из серии «я не сумасшедший — я просто пытаюсь быть полезным». — Боюсь спросить… — Неловкий смешок срывается с пухлых губ помимо его, лейтенанта, воли, и Эрен, прочувствовав все тонкости понятия «дурости», неловко путается пятерней в каштановых кудрях. — А с чего Вы взяли, что кто-то вообще… Ну… Решил украсть чью-то личность?.. — И пусть юноша отчаянно старается выкарабкаться за счет нелепой улыбки, провернуть этот трюк с Риваем не получается — тот, окончательно потеряв веру в лучшее, устало упирается локтем в высокий стол и прикрывает глаза рукой в немом заверении: «Ты — идиот, теперь я убедился в этом окончательно», и Эрену почему-то кажется правильным бросить неловкое: «Простите…» Какое-то время мужчина молчит, и в тишине, которую он столь тщательно бережет, куда больше выразительности, чем в самых чувственных стихах. Однако проходит мгновение, второе, и Ривай с усталым вздохом убирает руку от лица и оборачивается к юноше в три четверти. — Давай рассуждать вместе, — переборов себя, невзрачно бросает мужчина, и лейтенант, уцепившись за первый попавшийся шанс избежать надвигающейся бури, кивает — излишне активно, попросту глупо и нелепо, однако сейчас, глядя в красивые, но пугающе пустые глаза, он не думает об этом. — Мы уверены в том, что все шесть убийств совершил один человек, так? — Капитан говорит на удивление спокойно: речь ритмична, в словах нет излишней заумности, в голосе только отрешенность — ничего лишнего. Эрен же, не совсем понимая, причем тут рассуждения подобного рода, все же нетвердо кивает: «Так…» — И, если мы и вправду рассматриваем кандидатуру якобы «Кэйли» на роль убийцы, мы должны понимать, что хрупкая девушка вроде нее вряд ли смогла бы утащить взрослых мужчин в безлюдные места силой. А это значит, что жертвы (по крайней мере большинство из них), в том числе, возможно, и Лили, могли идти на встречу с убийцей добровольно. Так? — И пусть капитан наверняка разбирает каждую деталь на атомы, Эрен все равно не понимает, к чему тот клонит, однако, поддерживая иллюзию положительного коэффициента интеллекта, вновь неуверенно кивает. И все же мужчина, явно обладая экстрасенсорными способностями, с легкостью заглядывает в сейчас совершенно пустую голову и устало вздыхает. — Что, до сих пор так ни к чему и не пришел? — И на сей раз Эрен не решается солгать. С пухлых губ слетает смешок — нервный и нелепый, попросту жалкий. — Ну… — Неловко почесывает затылок он, мечась виноватым взглядом с горящих янтарных глаз на уставшие — серые, однако, поняв, что его заведомо раскрыли, натягивает на губы извиняющуюся улыбку. — Нет, если честно… — Неразборчиво бормочет он. Капитан в ответ, словно оказавшись на грани нервного срыва, резким движением пролетается ладонью по лицу, отгоняя от себя внезапный наплыв усталости и агрессии, и все же бросает едва разборчивое: «Идиот…»; девушка же мягко улыбается в ответ пустоте в изумрудных глазах. — Ривай клонит к тому, что все шесть жертв наверняка хорошо знали убийцу, — ласково разжевывает очевидное майор и, подталкивая к верному пути, подбадривающе помогает: — А значит…? Эрен чувствует себя окончательно, бесповоротно тупым — ему кажется, ситуацию не спасет даже чудо, однако он, так и не разобравшись в ситуации, зачем-то кивает — на сей раз твердо, с непонятной даже ему самому решительностью. И пусть он чувствует, что уже оказался в тесном гробу, все же бросает единственное, что успел понять из запутанного разговора: — А значит, они были знакомы с маньяком, — и в ответ старшая по званию, не выдержав, откидывается на спинку кресла и, спрятав лицо в руках, заходится в беззвучном смехе. Хлоп!.. И крышка гроба закрылась. Ривай же, запрокинув голову, бросает «восхищенное»: «Гениально!..», однако Ханджи, старательно сдерживая смех, беззлобно толкает его в плечо и бросает едва различимое: «Прекрати смущать бедного мальчика!». «Ты вообще над ним смеешься», — едко огрызается капитан в ответ. — «А мне нельзя его похвалить?». Зоэ в ответ многозначительно хрюкает, однако затем, скосившись в сторону Эрена и считав немое осуждение в опустевших зеленых глазах, стремительно прячет улыбку за напускным спокойствием. — А значит, она не стала бы называться настоящим именем, — мягко поясняет майор, и юноша, только сейчас осознав масштабы собственной наивности (скорее тупости, однако он старательно игнорирует факты), устало прячет лицо в холодных ладонях и бросает задушенное: «Боже, простите…». Он не видит старших по званию, однако перед глазами вырисовывается до жгучего стыда четкая картина: мягкая улыбка майора и скепсис с толикой презрения во взгляде мужчины. — Не переживай, ты только… — Аккуратно пытается поддержать Ханджи, однако капитан, явно несогласный с ее субъективным мнением, едко усмехается в ответ. — Ну уж нет. Ему есть, о чем переживать, — высокомерно прыскает тот, и когда Эрен, чуть растопырив пальцы, бросает в его сторону молящий взгляд, забивает последний гвоздь в крышку гроба: — Как минимум о полном отсутствии мозгов и хоть каких-то профессиональных качеств, поэтому… — Ривай. — Ханджи обрывает его со всей серьезностью и строгостью, на которую только способна в данный момент, однако подрагивающие уголки бледных губ с головой выдают ее приподнятое расположение духа. — Прекрати! — С осуждением требует она. — Это его первое дело, в конце концов! Вспомни себя в свой первый рабочий день! — В мой первый рабочий день я скрутил шайку воров, — бросается скепсисом в ответ Ривай, однако майор, не впечатленная самохвальством, едко добавляет: — А еще подрался со следователем и разбил окно в кабинете Эрвина, — и в ответ в серых глазах отчетливо вырисовывается ядерный гриб. Капитан, тихо прочистив горло, многозначительно разминает шею, тщательно обдумывая ответ, однако мгновением спустя, когда молчание в кабинете достигает апогея неловкости, неохотно бросает: — Это… Уже тонкости. Майор Зоэ же, услышав неловкую попытку оправдаться и не упасть в грязь лицом в глазах подопечного, мягко улыбается другу и, статно кивнув в ответ осуждению, столь отчетливо читающемуся на благородно-бесстрастном лице, переводит теплый взгляд на новичка. — Понял, о чем мы говорим? — Аккуратно уточняет девушка и, когда Эрен кивает (излишне торопливо и резко, и что с того?), благосклонно улыбается в ответ, после чего, в мгновение сменив спокойствие присущей ей экспрессией, со всей силой впечатывает ладони в стол. — Так! Ладно! Отбросить сарказм и перейти к делу! — С притворной серьезностью требует она и, когда напарники обращают на нее взгляды (один оживленный, чуть более твердый, чем прежде, второй же скептический и крайне разбитый), склоняется над стикером и принимается вчитываться в каллиграфический почерк. — Мгм… Так… Мгм… Ага… — Пробегаясь глазами по ровным строчкам, невнятно комментирует девушка и, дочитав до конца, вздергивает необъяснимо счастливый взгляд на друга. — Все поняла! Будет сделано в ближайшее время! — Радостно заключает Ханджи, не стирая дружелюбной улыбки с лица, и, получив ленивый кивок в ответ, выразительно склоняет голову, подбадриваемая приступом ребяческого любопытства. — Что будешь делать дальше? — С непозволительной высшим чинам непосредственностью интересуется Зоэ, и когда краем глаза замечает скепсис в зеленых глазах, озорно подмигивает подопечному. Ривай же, не разделяя всеобщего легкого настроя, устало вздыхает и неохотно поднимается на ноги. — Мы поедем по семьям остальных жертв, — лениво и совершенно безынтересно — так, будто загадочное преступление и вовсе его не касается — роняет капитан. — Попытаемся выяснить все фальшивые имена «Кэйли»… Если таковые имеются, конечно. Подруга, услышав именно то, чего она ожидала, удовлетворенно откидывается на спинку кресла и с лукавой улыбкой выразительно скрещивает руки на груди. — Ну что ж, — мягко усмехается та, — дерзайте. Я в вас верю! Эрен, все еще находясь на грани самоубийства, улыбается в ответ, — крайне неестественно, будто бы вымученно, и все же, — мужчина же, скупо кивнув, степенным шагом направляется к выходу из кабинета. Так и не обнаружив следов наличия мозгов в голове подопечного, он лишь сухо бросает: «Пошли»… Однако секундой позже мрачно добавляет: «Юный Эйнштейн». На сей раз Эрен не отвечает — лишь, гневно скосившись, бесшумно передразнивает: «Юный Эйнштейн», после чего выходит в коридор следом за капитаном и захлопывает дверь кабинета.

***

И все же весь день находиться в разъездах слишком тяжело: даже Эрен, выспавшийся и отдохнувший, чувствует себя окончательно, бесповоротно разбитым, и юноша с сожалением вспоминает опрокинутый фикус. «Наверное, стоило подумать дважды… В конце концов, он не спит уже третьи сутки», — мелькает в голове, и лейтенант, поймав на себе злобный взгляд совести, ощущает непривычное, непонятное ему чувство вины — глупый и беспричинный стыд одолевает его всего. И все же Ривай, каким бы уставшим он ни был, встречает каждое новое испытание с величественно поднятой головой: он с профессиональной холодностью общается с семьями потерпевших, выискивая все новые имена. «Агата Васклер», «Вероника Гамп», «Грейс Даллас», «Ева Колин», «Одри Мэй» — загадочные «подруги» или «девушки» жертв всплывают одна за другой, и все потерпевшие дают одно и то же описание: «Высокий, статный рост, поджарое телосложение, ярко-алые волосы, зеленые глаза и несуразно-откровенные вечерние платья, в которых она ходила, не снимая». Все жертвы познакомились с их будущим палачом в разных местах, и, как выяснилось, «Кэйли» училась как на врача, так и на юриста, на визажиста, на дизайнера интерьеров… Мужчина же, стоило ему только получить уже знакомое описание и услышать новое имя, сразу же, немедля, высылал информацию Ханджи на проверку и раз за разом получал неутешительный ответ: девушек с подобными вводными не существует — трагичные новости с каждым разом настораживали все сильнее. Эрен, поздней ночью сидя в машине, оборачивается к наставнику и дарит тому усталый взгляд. — Найти убийцу по одному описанию будет слишком сложно… — Тихо оглашает неутешительную правду он, и капитан, на мгновение отвлекшись от дороги, смотрит в ответ — с той же усталостью, однако с нерушимой верой в лучшее. Проходит тянущееся космическую вечность мгновение тишины, прежде чем Ривай, отведя глаза на дорогу, тяжело вздыхает: — Ты прав… — Плавно вывернув руль вправо, он неопределенно качает головой и уже, было, приоткрывает губы, чтобы сказать нечто важное, однако, в последний момент передумав, лишь выдыхает скупое: — Скажи, куда тебя отвезти. Эрен же, излишне резко обернувшись к наставнику (от чего шею сводит мерзким спазмом), изумленно пытается поймать усталый взгляд серебристых глаз — мужчина продолжает с нерушимым спокойствием следить за переполненной транспортом трассой. Сперва юноша собирается искренне поблагодарить и назвать адрес, однако какое-то мрачное, определенно мерзкое предчувствие заставляет его усомниться в разумности решения капитана. — А после Вы поедете домой? — С подозрением спрашивает он, и Ривай, усмехнувшись, неопределенно качает головой в ответ. — А после я поеду в отдел, — устало бросает тот и, плавно вырулив из колонны автомобилей, расторопно перестраивается в правый ряд. — Нужно записать все показания семей жертв и продумать примерный план действий. Эрен же, ожидавший именно такого ответа, недовольно хмурится. — Нет уж, — нервно прыскает он. — Вы поедете домой спать, а уже завтра… — А уже завтра мы можем поехать к новому трупу, — вымученно вздыхает Ривай и, вжав педаль газа в пол, уверенно разгоняется — лейтенант же, недовольный тем, что его заботой пренебрегают, какое-то время смотрит на мужчину со злостью, с желанием самому сесть за руль и отвезти того домой, однако вскоре осознает важность слов капитана и, устало покачав головой, устремляет опустевший взгляд вперед. — Что ж, — задумчиво бросает он, — тогда мой адрес — наш отдел. Ривай, не ожидавший такого «самопожертвования», переводит на лейтенанта взгляд — по-прежнему разбитый, но теперь несколько неприятно озадаченный: капитан смотрит так, будто, доселе оказавшись на грани нервного срыва, теперь обзавелся новой причиной для надвигающейся истерики и отныне не знает, какие меры стоит предпринять, чтобы избежать бури. Все в его глазах — мольба, наконец, оставить его в покое, и Эрен, считав немое завывание на дне иссиня-черных зрачков, скептично выгибает бровь. — Что опять не так? — С толикой раздражения интересуется он. Сегодняшний день выдался на удивление трудным, и все, чего он хочет сейчас — принять горячий душ, надеть теплую пижаму и завалиться в постель, чтобы до поздней ночи листать соцсети и смеяться с забавных видео, а после глубоко уснуть прямо так, с телефоном в руках. Ему хочется заказать сытную пиццу, позвонить Микасе и рассказать ей о том, сколько нервов он потратил за жалкие десять часов, хочет обсудить с ней фильм, который посмотрел вчера, и предложить встретиться на днях в их любимом уютном кафе, где варят чертовски вкусный кофе!.. И сейчас, в настроении убить за восемь часов крепкого сна, он совершенно точно не готов к очередным словесным баталиям, однако капитан, явно не разделяя его настроя, вновь устремляет сосредоточенный взгляд на дорогу и гордо вздергивает подбородок. — Мне не нужно, чтобы сопляк вроде тебя отрубился прямо на стуле, и мне пришлось тащить его домой, — едко огрызается мужчина, и по мановению волшебства на лицо лейтенанта набегает мрачная, многообещающая тень. Почему-то именно сейчас Эрену отчаянно хочется, наплевав на банальную вежливость, начать грязно сквернословить — попросту послать наставника нахуй, а затем, во избежание драки, выйти из машины на ходу, однако он, вовремя сдержавшись, лишь едко цедит: — Еще посмотрим, кто первым «отрубится», — после чего, словно маленький ребенок, отворачивается к окну и утыкается сердитым взглядом в переливающуюся алым вывеску дешевого бара. Ривай же, ни с чего почувствовав сладковатый привкус победы на языке, лишь скептично усмехается: «Ну-ну», и, переключив передачу, заметно ускоряется. До отдела они доезжают в тишине, каждый молчит по своей причине: Ривай, устремив взгляд вперед, внимательно следит за дорогой, Эрен же, обидевшись, точно маленький ребенок, нервно поджимает губы и со злостью наблюдает за пролетающими мимо домами и улицами; однако какое-то время спустя капитан, припарковавшись, бросает смазанное: «Приехали, идиот», и выходит из машины. Юноша же выразительно закатывает глаза в ответ на очередное оскорбление. Сперва он не хочет отвечать — попросту не видит в препирательствах никакого смысла (особенно сейчас, когда они оба крайне уставшие и злые), однако мгновением позже вспоминает о своем упрямстве и тогда, с полной уверенностью в своей правоте, резко выпрыгивает из машины и дарит мужчине взгляд — искренне недовольный, воплощающий собой понятие «претензии». — А знаете, что? — Возмущенно спрашивает Эрен, и капитан, в голову которого столь стремительно заползают гадости, твердо кивает в ответ. — Знаю. Ты — мелкий, обиженный чертенок, — едко усмехается он и, не желая слышать ответ, твердым шагом переступает порог участка, захлопнув дверь прямо перед лицом юноши — лейтенант же, не ожидавший такой наглости, пораженно застывает, уткнувшись опустевшим взглядом в металлическую дверь. Однако проходит мгновение, и тот, придя в себя, со всей яростью открывает дверь и широким шагом догоняет капитана, неспешно направляющегося к кабинету. — Попрошу Вас ответить на один мой вопрос предельно честно. — Эрен старается говорить спокойно и рассудительно — так, будто поведение капитана нисколько его не волнует, однако голос надламывается под давлением нарастающей злобы, что, подпитываясь надменным выражением лица, вскоре обращается мрачным чудищем. — Вы просто провоцируете меня на драку, да? Ривай же, услышав очевидное, едко усмехается в ответ претензии — вполне обоснованной и логичной, однако и вовсе беспричинной в его глазах. — О нет, — мрачно бросает он и, подойдя к кабинету, отточенным движением открывает массивную дверь — та поддается и с отчаянным скрипом отлетает к стене. — Я провоцирую тебя на то, чтобы ты свалил домой и уже оставил меня, наконец, в покое. — Обернувшись к подопечному, капитан дарит Эрену взгляд — крайне скептичный и безынтересный, по-прежнему надменный. — По крайней мере на ближайшие десять часов, — мрачно добавляет тот и, игнорируя выразительно вскинутые в приступе возмущения брови, поворачивается к юноше спиной. Эрен… Действительно устал. Все, о чем он просит сейчас — о покое и о толике благодарности за хоть какую-то, даже самую глупую, попытку поддержать. Все, что ему нужно — чтобы капитан, наконец, нашел в себе мудрость заткнуться и поручил ему работу — любую, не важно какую! Ему не хочется припираться и вновь окунаться в пучины разборок, разбрасываться оскорблениями и едкостями, а после посылать начальника в дальнее пешее, однако тот будто нарочно делает все, чтобы драка, вопреки всему (даже здравому смыслу), состоялась. Устало прикрыв глаза и театрально сжав переносицу пальцами, Эрен вымученно вздыхает: — Значит так. Послушайте… — Нет, это ты послушай меня, мелкий дьяволенок, — сухо призывает капитан, и Эрен, чуть приоткрыв один глаз, бросает на наставника недовольный взгляд. Мужчина же, совершенно незаинтересованный во внимании лейтенанта, степенно проходит в кабинет и, сняв пальто, аккуратно вешает его на плечики. — Я очень устал, понимаешь?.. Очень. Я понятно объясняюсь? — Разобравшись с верхней одеждой, Ривай лениво оборачивается в сторону подопечного и дарит юноше взгляд — по-прежнему хладнокровный, однако теперь знакомо высокомерный и недовольный. Эрен же, нервно усмехнувшись, пытается вставить раздраженное: «Нет, Вы…», однако капитан, не желая вступать в словесные баталии, твердо перебивает: — Так что запомни одну мирскую истину, — холодно приказывает он. — Когда я уставший, я очень злой. И если ты еще хоть раз откроешь свой поганый рот, я на мгновение забуду о вечно бешеной Ханджи и выбью тебе все зубы, — с необъяснимым и крайне неуместным умиротворением обещает мужчина, после чего, на сей раз даже не позволив юноше набрать воздух в грудь, степенно кивает молчаливому недовольству в ответ: — Вот и славно. — Пройдя вглубь кабинета, Ривай, на мгновение забыв об изяществе, грудой камней валится в кресло и, не позволив себе ни секунды отдыха, тут же открывает ноутбук. — А теперь, — холодно, не скрывая раздражения, начинает наставник, — раз уж ты, упертый баран, не позволяешь мне нормально работать, садись и читай. — Нажав на кнопку включения ноутбука, Ривай отрывает взгляд от экрана и дарит лейтенанту порцию скептицизма. — Или играй, смотри фильм, пиши стихи — делай, что хочешь. Главное. Молча. — Со всей строгостью приказывает мужчина и, когда Эрен вновь приоткрывает губы, чтобы ответить, обрывает негодующую мысль на корню: — Рад, что мы друг друга поняли. — Стоит ноутбуку загрузиться, капитан тут же достает телефон и включает первую запись. Должно быть… Эрен впервые встречает такого человека. Отменный циник, грубиян, невежда и порицатель всех устоев общества — Ривай совмещает в себе все те качества, которые юноша не переносит даже по отдельности — не то, что в купе; и осознание того, что ближайшие три месяца им придется уживаться под одной крышей, одним звонким щелчком по лбу (безболезненным, но крайне обидным) отправляет в нокаут. Впервые лейтенант осознает, что способен на подобное презрение — на то, что он все же может испытать целую палитру негативных эмоций за раз и не сойти с ума… — Мы знакомы два дня, а я уже ненавижу Вас… — Бессознательно выдыхает Эрен, и капитан, не отрывая взгляда от монитора, скупо кивает: «Взаимно», после чего возвращает все свое внимание работе — юноше в ответ остается лишь с усталым вздохом пройти в кабинет и плюхнуться на стул недовольной, раздраженной массой. Первое время Эрен прилежно держится: все еще злобным взглядом наблюдает за тем, как мужчина уверенно перепечатывает услышанный текст, вслушивается в знакомые голоса заявителей или наблюдает за ночной теменью за окном; однако спустя какое-то время — когда Ривай включает третью запись из шести — возмущение куда-то пропадает: оно рассеивается в воздухе ядовитыми парами и радиационной пылью оседает на горизонтальных поверхностях. Затем расслабляется тело: напряженные мышцы спины и плеч, затекшие ноги и висящие канатами руки; после в сознании воцаряется мертвенная темень, и юноша проваливается в бессознательный сон.

***

Эрен просыпается по инерции — глаза открываются сами по себе, несмотря на глубокую темень за окнами. Сердце заполошно колотится в груди, невзирая на удивительное отсутствие кошмаров, в голове — хаос из безумных, спутавшихся мыслей и воспоминаний, в груди клокочут неоднозначные чувства: все от глубокой скорби до облегчения проносится в мгновение, и юноша теряется… Однако мгновение спустя в голове появляется первая разумная мысль: «Как-то слишком тихо…». Эрен, с трудом вернув голову в естественное положение, — шея противно ноет, отчего лейтенант чуть морщится, — бросает сонный взгляд на капитана — тот, безвольно сникнув и откинувшись на спинку кресла, спит с выразительно скрещенными на груди руками, что вызывает усмешку — беззлобную, почти добрую: «Ты даже спишь надменно». Чуть позже Эрен, поежившись от холода, пронырливо проскользнувшего под легкую одежду, бросает разбитый взгляд на окно и, убедившись в том, что оно открыто на проветривание, недовольно хмурится. С усталой злобой он сперва закрывает окно, после накидывает на плечи куртку, а затем, сняв пальто с вешалки, уверенно подходит к Риваю. Он не задумывается о причине своего поступка ни на секунду: бережно укрыв капитана пальто, удовлетворенно кивает сам себе и, погасив тусклую настольную лампу, возвращается на свое место. Довольный своим поступком, он откидывается на спинку стула и, обессилев, погружается в необходимый сон.

***

Эрен просыпается от шума принтера, внезапно принявшегося, поглощая страницы, выливать печатный текст на бумагу — юноша, едва заметно вздрогнув, мгновенно распахивает тяжелые ресницы (те взволнованно трепещут, однако сейчас лейтенант не думает об этом). По телу пробегает холодок, оставляющий за собой омерзительные мурашки, но Эрен не обращает на это внимания: резко выпрямившись, он бросает чуть сонный, но от того не менее удивленный взгляд на капитана — тот, грозно нависнув над принтером, торопливо принимает документы и тут же впивается в текст сосредоточенным взглядом. Тогда юноша оборачивается к вешалке — на ней покорно висит зимнее пальто. Ривай тем временем, не отрывая изучающего взгляда от бумаг, неторопливо подходит к столу и с грациозной осанкой опускается в кресло — Эрен провожает его чуть озадаченным взглядом. — Капитан?.. — Несмело окликает он и, когда Ривай поднимает на него холодный взгляд, робко спрашивает: — Сколько времени?.. — Мужчина же, придя в себя, заглядывает в монитор ноутбука и, кинув мимолетный взор на часы, сухо отвечает: «Половина одиннадцатого», после чего сразу же возвращается к изучению бумаг — Эрен в ответ, пораженный услышанным, впивается в красивое лицо удивленным взглядом. — Почему… Вы не разбудили меня?.. — Он спрашивает с опаской, с немым подозрением на неладное, однако капитан, не отвлекаясь от документов, тяжело вздыхает: — Дал тебе время подольше поспать, — после чего, отложив первый лист в папку, принимается за чтение второго. Юноша же, окончательно потерявшись в ситуации, пораженно вскидывает брови. — И к чему такая забота? — С сомнением уточняет он в ожидании услышать очередную гадость, однако Ривай, на удивление, относится к вопросу с необъяснимой благосклонностью. — Потому что сегодня у тебя выходной, — спокойно отвечает капитан, и, сосредоточенно кивнув чему-то, откладывает второй документ в папку — Эрен провожает исписанный листок потерянным взглядом. — Сегодня будет только бумажная работа, а твое участие в ней не требуется, — тем временем скупо пожимает плечами мужчина. Эрен же на секунду задерживает дыхание, ведомый странной, инородной мыслью: «Он заботится обо мне?..», и все же капитан, с головой оправдывая справедливое, достопочтенное звание «мудака», сухо продолжает: — Не хочу, чтобы ты торчал у меня над душой весь день — ты будешь меня дико раздражать, а я не хочу отвлекаться на бестолковые эмоции. Эрен, вновь получив в свою сторону совершенно незаслуженную и несправедливую порцию недовольства, устало откидывается на спинку стула и выразительно прикрывает глаза рукой, всем своим видом демонстрируя свое довольно однозначное и предельно очевидное отношение к капитану. — Признаюсь честно, — мрачно бросает он. — Вы — единственный человек, который может взбесить меня за две секунды. — На этом он планировал остановиться, однако сила возмущения, смешавшись с мощью обострившегося чувства несправедливости, заставляет еле слышно добавить: — А еще Вы — скотина. Ривай же, ни на секунду не отвлекшись от чтения документов, лишь холодно бросает: «Побереги зубы, сатаненок», после чего, кажется, и вовсе забывает о существовании докучающего подопечного, с головой погрузившись в работу. Эрен же, убрав руку от лица, дарит тому крайне разбитый, но от того не менее злобный взгляд. — Знаете, уж не Вам говорить мне, что я выбрался из ада, — едко огрызается он и, не дав капитану ни секунды на ответ, гневно продолжает: — Выскочили из ниоткуда, вечно ходите по левое плечо и говорите мне всякие гадости. Догадываетесь, кто Вы? — Догадываюсь, — скептично кивает мужчина и, перевернув листок тыльной стороной, скупо бросает: — Тот, кто, если ты сиюсекундно не заткнешься, выволочет тебя из кабинета за шкирку и запрет дверь изнутри. — Ривай говорит совершенно спокойно: неторопливо и вдумчиво, размеренным, умиротворенным тоном; и, закончив «пламенную» речь, поднимает на подчиненного взгляд — обжигающе холодный, способный обратить несколько капель утренней росы в иней (юноша, пусть никогда и не признает этого, инертно отстраняется и невольно ведет плечами в надежде скинуть неподъемную ношу, которую на него взвалили в мгновение). — А теперь, — тем временем с равновесием буддийского монаха возвращает к реальности капитан и, когда Эрен, выразительно скрестив руки на груди, скептично выгибает бровь, нарочито умиротворенно продолжает: — Как я уже и сказал: побереги зубы и проваливай из кабинета. — Выделив особенно важную часть своего указа, Ривай остается крайне довольным собой. — Ты меня понял? — На всякий случай холодно уточняет он (впрочем, рассчитывая лишь на один вариант ответа), и Эрен впервые чувствует необходимость в успокоительных — иначе нервных тиков ему не избежать. «Нельзя поддаваться на провокации», — прикрыв глаза и глубоко вдохнув, наказывает себе юноша. — «Нужно просто. Игнорировать». Он успокаивается так, как когда-то его учил тренер по боксу: глубоко вдыхает на четыре счета, задерживает дыхание еще на четыре, и выдыхает на восемь… Затем еще раз. И еще… Лишь восстановив шаткое душевное равновесие, он распахивает тяжелые ресницы и дарит наставнику взгляд — неожиданно отрешенный и умиротворенный — такой, будто он, медитировавший в горах Аллилуйя уже который год, теперь оказывается готовым к любому раздражающему фактору — капитан же, забывшись за тяжелыми трудовыми буднями, этого не замечает. — Ладно. — Юноша бесстрастно пожимает плечами и, гордо приподняв подбородок, подрывается со стула: — Раз Вы так… — «…настаиваете» — хочет закончить он, однако кабинет, обратившись тележкой на американских горках, не позволяет гордо уйти — мир перед глазами, пошатнувшись, начинает вращаться так, будто лейтенанта готовят к полету в космос. Картинка перед глазами меркнет, под закрытыми веками принимаются прыгать озорные звездочки, ноги становятся ни на что не годными ниточками — Эрен едва не валится на пол, когда сильные руки, дернув на себя, отточенным движением обхватывают покатые плечи и силой усаживают на стул. — Да что с тобой, черт возьми, не так? Единственное, что ты привносишь в этот мир — так это проблемы! — Едко цедит капитан и, убедившись в том, что в ближайшее время обморока не предвидится, широким шагом направляется прочь. Эрен же, обхватив голову ватными руками, с силой вжимает подушечки пальцев в виски в надежде, наконец, отогнать надоедливых мотыльков и взглянуть на мир трезвыми глазами, однако это не срабатывает. Тогда юноша пытается мотнуть головой и похлопать ладонями по лицу в надежде прийти в себя, однако и на сей раз фокус не приходит к престижу. Тем временем неподалеку — совсем рядом — раздается предсмертный скрип открывшейся дверцы шкафа и несколько ругательств, следом за ними доносится шум приближающихся шагов, а затем слышится раздраженное: «Бесишь меня». Однако, вопреки своему враждебному настрою, капитан решительно подходит ближе и, с силой дернув ножку стула на себя, пододвигает Эрена к столу — тот, не ожидав подобной выходки, чуть вздрагивает и оборачивается в сторону наставника (ресницы при этом взволнованно взлетают вверх, а в глазах пробуждается неприсущее юноше удивление), однако обычно блеклая, но сейчас до боли яркая картина окружающего мира плывет, будто художник, совсем забыв о еще не высохшей краске, случайно спрятал полотно в шкаф… — Сиди смирно, — холодно приказывает мужчина и, подхватив ватную руку подопечного, отточенным движением, с силой, вжимает ее в холодную поверхность стола. — Сейчас померяю тебе давление. Эрен же, наконец, проводив мотыльков до лучших времен, пытается плывущим взглядом уловить благородное лицо. — Давление?.. — С ребячески наивной потерянностью переспрашивает юноша. Ривай же, бросив на того мимолетный взор, ядовито парадирует: «Давление?», однако мгновением позже берет себя в руки и, надев нарукавник на плечо, твердым жестом нажимает на кнопку — спустя жалкие секунды нейлон принимается сдавливать руку все сильнее и сильнее, однако Эрен, едва вернувшись в реальность, не обращает на это внимания: он едва ли осознанным взглядом наблюдает за цифрами, столь стремительно сменяющими друг друга на пьедестале дисплея. Проходит какое-то время, прежде чем тонометр принимается надоедливо пищать, отсчитывая слабые удары сердца, и юноша, не в силах выносить адские взвизги, жмурится и вновь прикладывает пальцы к виску с верой в лучшее… Не помогает. Когда же пытка подходит к концу, Ривай с тяжелым вздохом выключает прибор и снимает нарукавник с плеча. — Сколько там? — Устало спрашивает лейтенант и, когда мужчина бросает мрачное: «Мало», с трудом распахивает спутавшиеся ресницы. — Вам что, так сложно хоть раз ответить по-человечески? — Разбито взмаливается юноша, и тогда Ривай бросает на него мимолетный взгляд — недостаточно злобный, чтобы обидеть, но достаточно красноречивый, чтобы заткнуть. — Я не буду тебе говорить, — беззлобно усмехается капитан, — а то еще в обморок упадешь. Эрен же, услышав очередной сарказм, устало откидывается на спинку стула и прикрывает глаза рукой с многозначительным: «Блядь…» — мужчина тем временем, расторопно спрятав тонометр в шкаф, бережно закрывает створку и неторопливой, степенной поступью подходит к вешалке — лейтенант, чуть растопырив пальцы и приоткрыв один глаз, провожает его напряженным взглядом, внимательно наблюдая за тем, как Ривай накидывает на плечи безразмерное пальто. — Мы куда-то едем?.. — Эрен, на мгновение забыв о своем положении серьезно больного, напрягается и спрашивает с явным недоверием, с подозрением на неладное, и капитан, тяжело вздохнув, все же степенно кивает в ответ. — К тебе домой. — Он отвечает сухо и холодно, с очевидным недовольством, однако, вопреки своему настрою, твердой рукой перевязывает пальто широким поясом. — Не очень хочется, чтобы ты умер у меня в кабинете — Ханджи ни за что не поверит в такое стечение обстоятельств, — устало усмехается старший по званию, и Эрен, возможно, впервые чувствует себя на грани желания посоветовать человеку хорошего психиатра — столь частые перепады настроения явно не сулят ничего хорошего… — А как же бумажки? — С подозрением спрашивает тот и, когда Ривай подходит ближе, инертно отодвигается к подоконнику. — У Вас же типа… Много документов на проверку, да?.. — Как же хорошо, что приказы не умеют бегать, — тихо усмехается мужчина в ответ и, полностью проигнорировав явное нежелание подопечного принимать какую-либо помощь, твердо дергает его за капюшон куртки на себя и, не встретив сопротивления, поднимает Эрена на ноги, точно беззащитного котенка. — Но…! — Пытается возразить юноша, однако Ривай холодно отрезает: — «Выбью зубы», — и, позволив опереться на себя, степенным шагом направляется к выходу из кабинета — Эрен, пусть и не хочет, вынужденно плетется следом. — Вы полностью оправдываете слухи о том, какой Вы монстр, — злобно огрызается юноша. — И делаю это с удовольствием, — благосклонно кивает Ривай и, открыв дверь, первым выходит в коридор. Когда же лейтенант в проходе ударяется плечом об косяк, мужчина, высокомерно скосившись в его сторону, бросает, не скрывая раздражения: — Аккуратнее, чертенок, — и лейтенант, переборов несносную слабость и полное отсутствие желания как-либо коммуницировать с начальником, ядовито улыбается в ответ. — Спасибо, — едко цедит юноша, однако, получив немой приказ: «Заткнись» в ответ, напоследок одаривает капитана порцией недовольства, после чего устремляет усталый взгляд вперед в горделивом молчании. Вся остальная дорога проходит в тишине: Ривай усаживает подопечного на переднее сиденье и пристегивает его ремнем безопасности (он даже не пытается действовать аккуратно — попросту обращается с юношей, как с плюшевым медведем), после грациозно усаживается в водительское кресло, уточняет адрес и, получив скупой ответ, тут же вбивает информацию в навигатор. В машине повисает тишина: мужчина внимательно вслушивается в команды навигатора, стараясь не отвлекаться на сторонние мысли о работе, Эрен же, безвольно сникнув, откидывается на спинку кресла и позволяет себе раствориться в столь уместном и желанном молчании. «Сейчас ты вернешься домой», — вдохновенно подбадривает себя он. — «Выпьешь кофе, поспишь, потом сходишь в зал, уберешься дома… Разве это не есть счастье?..» Однако что-то кажется ему определенно неправильным. Не оборачиваясь в сторону начальника, он бесстрастно уточняет: «Все еще не хотите поехать домой и отдохнуть?..», однако капитан отвечает ему многозначительным молчанием, и больше юноша не пытается вмешиваться в решения старшего по званию. По приезде, Ривай благосклонно помогает Эрену выбраться из машины и, когда подопечный бьется лбом о потолок, дарит тому злобный взгляд, в котором столь отчетливо читается: «Аккуратнее давай, идиот», что юноша, не сдержавшись, едко улыбается в ответ. «Спасибо, мой спаситель». На сей раз капитан не распаляется: лишь неопределенно качает головой и, придерживая юношу, неторопливо доводит его до квартиры. Оказавшись подле двери Эрен неуверенно, с сомнением, отпускает руку капитана и, с трудом найдя равновесие между свинцовой правой рукой и ватной — левой, достает из кармана джинсов связку ключей. Дрожащей рукой какое-то время он пытается вставить ключ в замочную скважину (и он бы обязательно справился, если бы картинка перед глазами не начала плыть, правда!), однако, потерпев крах, с вымученным вздохом протягивает ключи Риваю, и тот, выразительно цокнув языком, все же принимает «дары». «Докатились», — злобно огрызается мужчина, однако, вопреки своему недовольству, все же проворачивает ключ в замке и открывает дверь нараспашку. Когда же Эрен, откуда-то набравшись необоснованной уверенности в себе, пытается переступить порог самостоятельно и чуть не расшибает себе лоб о холодный паркет, капитан отточенным движением вздергивает юношу наверх за капюшон куртки и, подарив подопечному злобный взгляд, едко цедит: «Будь добр, не можешь помочь — не мешай». Все, что остается юноше — покорно кивнуть и повиснуть на руке старшего по званию. — Где у тебя спальня? — Сменив гнев на милость, сухо уточняет Ривай и, уловив слабый кивок в сторону двери на противоположном конце коридора, неторопливым шагом, придерживая подопечного (излишне сильно и резко, и все же), направляется вглубь квартиры. Спальня встречает приятным полумраком, тщательно оберегаемым гобеленовыми шторами в пол, мягкой прохладой, стелющейся по полу морозным сквозняком, и скупым интерьером: большая кровать, пара прикроватных тумб, несколько бра и небольшой телевизор — вот и все, на что можно взглянуть. Ривай же первым делом обращает внимание на постель — с облегчением он отталкивает юношу от себя, и тот, пораженно выдохнув, валится навзничь на холодное покрывало. На удивленный, искренне потерянный взгляд изумрудных глаз мужчина отвечает сухим: «У тебя есть папазол?», и, когда получает нервный смешок в ответ, добавляет мрачное: «Да ты, твою мать, издеваешься…» Эрену же остается лишь виновато пожать плечами. — Простите… — Без толики искреннего раскаяния роняет юноша, и капитан нервно поджимает губы в ответ. Какое-то время мужчина сосредоточенно рассуждает о чем-то («Наверняка думает о том, как будет лучше уничтожить улики», — мысленно усмехается Эрен, однако, расторопно рассудив, решает оставить сарказм при себе), но спустя какое-то время все же тяжело вздыхает и достает телефон. — Я закажу с доставкой до двери, — скупо бросает Ривай, и Эрен устало, но с намерением садится на кровати. Будь это искренний порыв помочь, желание протянуть руку в трудной ситуации, он бы удивился, однако наверняка поблагодарил бы и позже ответил бы тем же, однако сейчас, осознавая, что это — лишь сухая формальность, принимать «подачки» отчаянно не хочется. — Я схожу в аптеку, — тихо пытается возразить юноша, однако Аккерман, на мгновение оторвав глаза от дисплея, решительно толкает подопечного в грудь, от чего Эрен тряпичной куклой покорно валится на спину. И пусть в зеленых глазах мрачными тонами вздымается негодование, мужчина, увлеченный передовыми технологиями, умело это игнорирует. — Успокойся, сатаненок, — холодно призывает к разумности капитан. — Это не помощь — просто формальность. Так что расслабься и жди свои таблетки. — В последний раз клацнув по дисплею, Ривай удовлетворенно прячет телефон в карман безразмерных джинсов — Эрен провожает сотовый потерянным взглядом. — Курьер приедет через полчаса. Будь добр, не отрубись, — напоследок бросает наставник и, так и не попрощавшись, уже собирается покинуть чужую спальню, когда юноша, осознав неправильность происходящего, встревоженно окликает: — Капитан Аккерман! Мужчина же, запрокинув голову, вновь театрально вздыхает и прикрывает глаза… Однако секундой позже оборачивается и дарит подопечному взгляд — крайне разбитый, однако по-прежнему благородный, ледяной. — Что тебе нужно? — С неохотой уточняет он, и Эрен, не вовремя осознав дурость своей мысли, проглатывает поганое: «Пообещайте, что поедете домой…», после чего, нервно кивнув, бросает смазанное: — До встречи. — В ответ Ривай скупо кивает, после чего все же выходит из спальни. Слышится шум постепенно удаляющихся шагов, следом за ним раздается раскатистый грохот закрывшейся входной двери, и Эрен, зажмурившись и запустив руки в спутанные каштановые кудри, злобно огрызается на себя же: «Придурок».

***

— Ты опоздал, тупица. С этой фразы начинается (в надеждах) плодотворный, полный запутанных загадок и опасностей рабочий день. Эрен проснулся в прекрасном настроении: он выспался и по-настоящему отдохнул (на этот раз юноша не залипал в телефон до рассвета и не просыпался от того, что сотовый падал ему на лицо — он, стоило только часовой стрелке приблизиться к десяти, тут же отложил гаджет в сторону и, укрывшись мягким пледом, погрузился в необходимый организму, пережившему стресс, сон), сытно позавтракал, сходил на пробежку, затем принял контрастный душ, выпил витамины, спокойно собрался на работу и лишь в метро (честное слово!) заметил, что время, высвеченное на табло в начале вагона, на час опережает временя, отображающееся на дисплее его телефона… Стыдно ли ему?.. Возможно. Однако разве теперь это имеет значение?.. — Я просто… — Сам не понимая, зачем, пытается оправдаться Эрен, однако капитан, оторвавшись от изучения каких-то бумаг, затыкает его взглядом, демонстрирующим собой понятие контрастов жгучей ярости и нерушимого спокойствия. — Что, двух выходных тебе из трех рабочих дней тебе было недостаточно, чтобы выспаться? — Ривай уточняет с пугающим спокойствием — говорит так, будто никто и ничто в этом мире не способно спровоцировать его на негатив, однако танго голубых тонов в его глазах говорит об обратном. «В одном он прав: наш тандем — однозначно происки дьявола», — решает про себя Эрен, однако на деле же лишь, натянуто улыбнувшись, виновато пожимает плечами и без толики искренности бросает не то просьбу, не то вопрос: «Простите?..». Капитан же, узрев напыщенную наигранность, недовольно хмурится, однако мгновением позже опускает взгляд в документы и бросает мрачное: — Садись и не мешай мне. Эрен же, торопливо кивнув, бодро проходит вглубь кабинета и, упав на сворованный стул, вальяжно закидывает ногу на ногу. Достав из кармана сотовый он уже, было, собирается заткнуться наушниками и включить какое-нибудь идиотское, не познавательное и совершенно точно бесполезное видео, как что-то непонятное, но вполне очевидное приковывает его внимание… Юноша подозрительным взглядом цепляется за статный силуэт капитана. Он запоздало подмечает некоторые детали: все та же одежда, выразительные синяки под глазами, растрепавшаяся прическа и крайне вымученный, разбитый взгляд… Сформировав какую-то более-менее правдоподобную логическую цепочку на основе собранных фактов, лейтенант недовольно хмурится и выразительно скрещивает руки на груди. — Так Вы снова ночевали на работе, — усмехается юноша, и пусть ему не должно быть никакого дела до физического и морального состояния наставника, его голос по необъяснимой причине пышет раздражением. Капитан же, не отвлекаясь от работы, холодно уточняет: «Это вопрос или претензия?», после чего твердой рукой перелистывает страницу и ставит подпись в левом нижнем углу. — Я бы сказал, гибрид, — нервно прыскает Эрен в ответ, и Ривай с усталым вздохом захлопывает первую папку и пододвигает к себе вторую. — Что ж, — тихо и рассеянно, не желая концентрироваться на бредовой заботе, бросает капитан, — я отвечу сразу на две крайности. — Оставив размашистую подпись на первой странице черной папки, мужчина поднимает на подопечного разбитый, и все же по-прежнему благородно-бездушный ко всему взгляд. Заметив, как юноша выразительно выгибает бровь в ответ, Ривай бесстрастно отрезает: — Это. Не твое. Дело. — После чего возвращается к документам. Эрен же какое-то время смотрит: молчаливо наблюдает за тем, как Ривай торопливо прослеживает печатные строчки сосредоточенным взглядом, как тот то тут, то там ловко оставляет затейливые подписи, как первый документ сменяет второй, третий… Однако, так ни о чем не задумавшись, скупо пожимает плечами и, бросив безразличное: «Ладно», все-таки прячется за непробиваемой стеной музыки.

***

Неделя проходит в напряженном ожидании (Ривай сутками корпит над документами, Эрен же, так и не поняв смысла своего нахождения в участке, то бродит по коридорам, то смотрит забавные ролики на ютубе), и все же натянутость ситуации несколько скрашивают нескончаемые перепалки — они происходят каждый день.        — Ты, адское создание, мешаешь мне работать. Будь добр, свали из моего кабинета. — Во-первых, теперь это наш кабинет. А во-вторых, Вы, не менее адское создание, мешаете мне читать, а я, вообще-то, очень люблю Пауло Коэльо.        — Ты снова не убрал за собой пепел? — Ну и что? — Я вижу, ты горишь желанием оттирать подоконник зубной щеткой.        — Клянусь, чем тебе будет угодно: если еще хоть раз ты сядешь в мое кресло, я не пожелаю своего времени и сколочу тебе деревянный табурет, на котором ты будешь сидеть, пока я не скажу: «Хватит». — А Вы скажете это довольно быстро — я умею доводить людей.        Однако, как бы того не хотелось, мерзкое предчувствие оправдывает себя очередным утром, когда Эрен, по обыкновению задержавшись, врывается в кабинет (без стука, зато со стаканчиком кофе в одной руке и с пачкой сигарет — в другой). — Черт, простите! Правда простите! Я просто…! — Взвывает он, едва переступив порог кабинета, однако, зацепившись взглядом за суровый силуэт начальника, замирает и, кажется, совсем забывает, что именно собирался сказать. Ривай выглядит… Несколько по-другому. Обычно аккуратная укладка распалась, — теперь волосы спутанными прядями легли поперек лба, — привычно идеально выглаженная одежда сегодня выглядит несколько смятой, будто капитан попросту надел на себя первое, что попалось под руку, благородно бледное лицо налилось болезненным румянцем, обычно отстраненный взгляд сквозит вековой усталостью (невзирая на то, что мужчина явно ночевал дома), серебристые глаза заметно покраснели… — Капитан Аккерман? — Юноша окликает не то раздраженно, не то встревоженно, капитан же, оторвав опечаленный взгляд от разложенных на столе бумаг, бросает сухое: «Что случилось?», и тогда Эрен, широким шагом подойдя к столу и отложив в сторону кофе с сигаретами, прикладывает ладонь к чужому лбу… Ривай застывает ледяной статуей: вскинув брови и широко распахнув скошенные ресницы, он впивается взглядом в изумрудные глаза и отказывается отпускать под страхом смертной казни, не в силах пошевелиться — Эрен хмуро смотрит в ответ и, когда жар чужого тела обжигает ладонь, пораженно одергивает руку и встревоженно восклицает: — Да Вы ведь горите!.. Риваю требуется какое-то время, чтобы прийти в себя: сперва, толком не осознав ситуацию, он смотрит в изумрудные глаза с толикой неприятной потерянности и с бесспорной усталостью, он сидит неподвижно — так, будто Эрен одним касанием обратил его безвольной фарфоровой куклой; однако проходит пара мгновений, и мужчина, «отмерев», чуть ведет плечами и вновь склоняется над документами. — Я знаю, — холодно бросает он и, тихо прочистив горло, переворачивает документ обратной стороной. — По фотороботу уже нашли несколько подозреваемых, и я решил перечитать дело — нужно обновить в памяти некоторые детали. — Да Вы сдурели… — Пораженно шепчет лейтенант, однако не получает никакого ответа — Ривай, с головой погрузившись в работу, лишь бросает задумчивое: «Мгм» на его переживания. Это помогает прийти в себя: вспомнить о том, что перед Эреном сейчас — совершенно незнакомый человек, что беспокоиться о нем бессмысленно, однако юноша вопреки своим же мыслям, все же недовольно обозначает: — Вы себя угробите, Вы в курсе? — Когда же капитан вновь бросает задумчивое: «Мгм», он беззвучно усмехается. — Поверить не могу. — Эрен выразительно скрещивает руки на груди. — Неужели Вы настолько вовлечены в работу, что… — Моя жизнь не стоит жизней шести жертв, — холодно перебивает мужчина, и Эрен, подавившись неуместной шуткой, широко распахивает ресницы. Потерянный, чуть шокированный взгляд цепляется за покрасневшее лицо — за переливающиеся в тусклом свете настольной лампы серебристые глаза. Эрен смотрит так, будто впредь возможности посмотреть уже не будет — цепляется за волшебную радужку, как будто, стоит ему отвести взгляд, весь мир рухнет… Ривай тем временем не разделяет его лиричный настрой. — А теперь, — бесстрастно возвращает к реальности капитан, — ты, мелкий дьяволенок, будь добр, не мешай мне — чем раньше я закончу, тем раньше приду домой и лягу спать. Отчего-то Эрен сейчас не хочет отвечать на оскорбление (наверняка он ответит чуть позже, однако в сложившихся обстоятельствах идея язвить кажется какой-то… неправильной?..). Беспокойный взгляд мечется к документам, разложенным на столе, после возвращается к покрасневшему лицу старшего по званию… «Ты — конченый идиот», — ругается на себя же юноша, однако спустя мгновение он, сорвавшись с места, твердым шагом направляется к выходу из кабинета. Ривай же, заметив это, с полным отсутствием интереса и желания остановить скупо уточняет: — Ну и куда ты собрался? — Я скоро вернусь, — решительно отвечает лейтенант и скрывается за массивной дверью. Сперва он идет спокойной, степенной поступью, однако вскоре, стоит заметить впереди выход, заметно ускоряет шаг до тех пор, пока, оказавшись на улице, не срывается на бег. Эрен знает этот район хорошо: совсем неподалеку находится академия полиции, в которой он беспрестанно находился на протяжении трех месяцев; поэтому он, ловко лавируя в потоке пешеходов, вскоре добегает до аптеки и, купив все необходимое, возвращается в отдел (по дороге он сбивает, как минимум, двух людей, однако даже не извиняется, увлеченный странным, непривычным вдохновением). Распахнув массивную дверь, он твердо заходит в кабинет с крафтовым пакетом в руках, однако застывает, узрев картину — забавную и пугающую одновременно: капитан, одетый в мешковатый свитер с черными облачками на рукавах, достав из сейфа семнадцатый глок, надежно прячет его в кобуру. — Воу, — пораженно усмехается юноша. — И куда Вы, такой серьезный, собирайтесь? Ривай же, будто не заметив сарказма в бархатистом голосе, достает из сейфа второй пистолет и, обернувшись в сторону подопечного, передает тому оружие. — Тебе бы тоже следовало быть посерьезнее, — устало, но от того не менее строго наказывает наставник и, подойдя к вешалке, торопливо снимает свое пальто. Эрен же, выразительно выгнув бровь, ожидает объяснений с надменной усмешкой на губах, и капитан, заметив это, устало выдыхает: — В лесном массиве за частным сектором нашли новый труп, — и необъяснимое вдохновение, прихватив с собой приятное веселье, отходит на второй план. Быстро сменив легкомысленность рассудительностью, Эрен твердо кивает и принимает пистолет из рук старшего по званию, однако взгляд — явно напряженный и нервный — вскоре падает на крафтовый пакет, и юноша, уставившись куда-то сквозь покупку, неловко почесывает затылок: «Стоит ли предлагать именно сейчас?..». — Думаешь о том, как бы побыстрее сожрать то, что купил? — Едко насмехается капитан и, накинув на плечи пальто, перевязывает его широким поясом. Эрен же, пропустив сарказм мимо ушей, все же заставляет себя неловко улыбнуться и негнущейся рукой протянуть пакет Риваю. — Выпьете жаропонижающее?.. — Лейтенант спрашивает нервно, натянутая улыбка становится откровенно неуверенной, прибавляя образу лейтенанта ребяческой нелепости, однако наставник, почему-то проигнорировав странное поведение Эрена, в напряженном молчании опускает глаза на крафтовый пакет с принтом местной аптеки — поддаваясь вековой усталости, взгляд по-прежнему сквозит скептицизмом… И все же проходит бесконечно долгое мгновение тишины, и мужчина, выхватив пакет из рук подопечного, твердой рукой подхватывает кружку со стола и, поравнявшись с Эреном, сухо бросает: «Пошли, чудище», после чего торопливо выходит в коридор. Подойдя к кулеру, он набирает в кружку теплую воду и все же выпивает таблетку, и Эрен, пусть и не получив никакой благодарности, все же мягко улыбается в ответ.