Черный лебедь

Утро. Чудный зимний пейзаж: обледенелые трассы, по которым с диким ревом несется транспорт, массивные сугробы, муравейниками заполонившие обочины, рассветное солнце, — слепящий шар, что вот-вот выплывет из-за горизонта, — его первые лучи, осветившие небосвод, снегопад — ловкие, пронырливые снежинки, что пролетают сквозь приоткрытое окно и оседают на подоконнике. Эрен стоит возле приоткрытого окна с сигаретой в руке, пальцами второй он ловко крутит зажигалку, пустой взгляд направлен на переполненные прохожими тротуары. Голову заполонил мягкий туман, что стесненно стелется по подножью сознания, однако, невзирая на это, все мысли кристально чисты и понятны. Эрен думает о том, какое прекрасное послевкусие осталось после тренировки в зале, о том, что сегодня он, должно быть, вернется домой в хорошем настроении (вряд ли Ривай, получив какое-никакое сопротивление, впредь решит вести себя, как мудак), о том, что сегодня нужно лечь пораньше — завтра предстоит трудный день… Затянувшись в последний раз, Эрен выдыхает в воздух облако табачного дыма и, проследив незатейливые завитки, выкидывает окурок на улицу, ни на секунду не задумавшись о том, что о нем подумают. «Переживут», — холодно решает юноша и, закрыв окно, выходит с кухни. Лейтенант, неторопливо переодевшись в чистое поло и черные джинсы, хватает с консоли ключи, телефон и, не забыв прихватить с собой пачку сигарет с зажигалкой, покидает квартиру. Едва оказавшись на улице, он тут же затыкается наушниками — слушать раздражающе громкий, почти раскатистый шум мегаполиса отчаянно не хочется: хочется, направляясь на работу в тесном вагоне метро, — к чертову мудаку, — погрузиться в нечто прекрасное, духовное — в музыку великого Вивальди, в его «Времена года». Когда же «Весна» подходит к концу, Эрен покидает здание метрополитена и широким, твердым шагом направляется вниз по улице. Когда впереди мелькает знакомый участок, он недовольно морщится, представляя идеальное, но, черт побери, такое надменное лицо!.. Ривай… Действительно красивый человек, и признавать это до дрожи неприятно — Эрен никак не мог понять, как столь прекрасные серебристые глаза могут вмещать в себе столько злости и высокомерия. У мужчины правильные, симметричные, острые черты лица: тонкие, изящные брови с заостренным изгибом, красивый разрез глаз, переливающихся в солнечных лучах кристаллами, острый нос и тонкие губы; его глаза напоминают асфальт, отсвечивающий бликами дождевых капель, бледная кожа и чернильные волосы, аккуратно уложенные гелем, добавляют образу Ривая благородства. И пусть телосложение скрывают мешковатые вещи, Эрен уверен: под балахоном прячутся стальные мышцы. И осознание того, что в столь прекрасном создании живет столь изощренная душа, вызывает чуть бóльший диссонанс, чем требовалось. Эрена не обидело отношение Ривая к нему — о нет, оно его дико взбесило. Тогда, в кабинете полковника, отчаянно хотелось схватиться за края капюшона нелепой толстовки, встряхнуть наглого циника и заставить его извиниться; однако юношу остановило присутствие старших по званию — он лишь, проглотив недовольство, покорно сел на место. Однако и оказавшись наедине с наставником, Эрен почему-то не стал развязывать драку — по какой-то неизвестной лейтенанту, но предельно разумной причине, что заставила, заткнув гордость за пояс, лишь словесно показать: он не потерпит унижений… Возможно, сейчас Эрен жалеет об этом, однако, осознавая неисправимость прошлого, он лишь беззвучно вздыхает и переступает порог отделения. Участок встречает гомоном — тихим, но раздражающим: раскатистый смех полицейских, их пустословные переговоры, тихий шепот свидетелей и плач потерпевших — все сливается в ком грязи, что ошметком впечатывается в грудь. И все же Эрен, абстрагировавшись, подходит к нужной двери. Он уже, было, собирается постучаться, как дверь с невзрачным скрипом открывается (слишком резко и неожиданно), больно ударив ручкой в живот. Лейтенант не сгибается и не морщится — лишь болезненно выдыхает и поднимает чуть потерянный взгляд на уже знакомое прекрасное лицо… На него смотрят, мрачно переливаясь в приглушенном свете ламп, недовольные серые глаза — на мгновение в них мелькает невзрачное удивление, однако секундой позже на его место возвращается омерзительная надменность. Степенно обогнув Эрена, Ривай твердым шагом направляется прочь, и лейтенанту отчего-то кажется, что догнать его будет чем-то правильным, поэтому юноша, подстроившись под чуть торопливый шаг, бросает на мужчину насмехающийся взгляд. — Идете покупать новый фикус? — Ядовито спрашивает Эрен и, получив скептичный взгляд в ответ, едко улыбается. Ривай же, вновь устремив решительный взгляд вперед, бросает скупое: — Нет. — Одернув рукава мешковатого свитера, он легким движением откидывает пряди челки со лба и сворачивает за угол — юноше эта дорога кажется знакомой. — Вы идете к полковнику? — С толикой удивления уточняет он, и капитан решительно поправляет: — К майору. — Мужчина, чуть скосившись в сторону лейтенанта, дарит тому презренный взгляд, однако секундой позже отводит глаза в сторону. — Буду требовать, чтобы тебя определили к другому наставнику — мы явно не уживемся, а я не собираюсь тратить свои нервы и время на пустоголового идиота. Это отрезвляет в мгновение, и пусть Эрен хочет того же, какая-то неведомо ревнивая сила заставляет его схватить капитана за руку и твердо дернуть на себя — тот, пораженно выдохнув, делает инертный шаг навстречу и поднимает взгляд — отчего-то по-прежнему холодный и, признаться честно, попросту раздражающий. — А я вот почему-то так не думаю, — едко цедит юноша в ответ на ультиматум и, заметив, как в серебристых глазах мрачными тонами просыпается ярость, улыбается — крайне натянуто, почти ядовито, но с намерением расположить к себе, однако Ривай явно не собирается разделять его «позитивный» настрой. — Ты… — Яростно выдыхает тот, однако секундой позже прикрывает глаза в попытке успокоиться, и лишь когда в голос возвращается высокомерная отрешенность, вновь бросает бесстрастный взгляд на подопечного. — Я, безусловно, понимаю, что твоя голова не вмещает в себе хоть какую-то маломальскую логическую цепочку, однако ты можешь себе представить, как долго я убирался вчера? — И пусть капитан старается говорить спокойно, пережитая злоба дает о себе знать красноречивостью подобранных слов. — И это после двух суток без сна. Эрен же, не увидев в этом ничего плохого, скупо пожимает плечами. — Вы оскорбили меня — я оскорбил Вас, — беззлобно бросает он. — Все чест… — Прости? — Ривай, нервно усмехнувшись, чуть склоняет голову в злобном удивлении. — Оскорбил чем? — С большей ненавистью, чем прежде, уточняет он. — Тем, что не пожал тебе руку? — Тем, что не проявили ко мне уважения, будто я — половая тряпка, — холодно поясняет Эрен и, заметив, что капитан злобно поджал губы (будто отчасти понимая свою вину, однако отчаянно не желая ее признавать), продолжает с напускным спокойствием: — Так что все было справедливо, и если Вы считаете, чт… — Идиот, — яростно шепчет Ривай, однако, развернувшись, вновь направляется к кабинету, заставив Эрен удовлетворенно улыбнуться сладкой победе. — От идиота слышу, — радостно парирует он, и мужчина, не оборачиваясь, едко огрызается: — Не груби начальству. — Буду делать, что хочу, — довольно усмехается Эрен и, получив гневный взгляд в ответ, с притворной строгостью, пригрозив с пальцем, предупреждает: — А то я вновь переверну Ваш любимый фикус. — Он был всего один, придурок, — ядовито цедит Ривай, и Эрен, ощутив собственное превосходство, с отличным настроением шагает в кабинет первым… Однако, едва пройдя в помещение, замирает и, озираясь по сторонам, неловко почесывает затылок. — Чего застыл? — Злобно огрызается мужчина и, оттолкнув лейтенанта с прохода, решительным шагом подходит к столу. Наверное, это должно было разозлить, однако юноша, все еще чувствуя приятную сладость победы в баталии со здравым смыслом на языке, не находит в себе гнева — лишь легкую, но чуть неприятную потерянность. Капитан же тем временем, устало упав в кресло, откидывается на спинку и сухо бросает: — Не буди меня. Я поспал три часа за последние трое суток. Эрен же нервно усмехается в ответ. — Боюсь спросить, — с легким удивлением начинает он, и Ривай, чуть приоткрыв один глаз, бросает на него скучающий взгляд. Эрен же, с бубном заслужив толику внимания, напряженно уточняет: — А где буду сидеть я?.. Мужчина же, услышав его, с тяжелым вздохом прикрывает глаза и, зажмурившись, выразительно сжимает переносицу скульптурными пальцами, всем своим видом демонстрируя свое отношение — явно недружелюбное, скорее враждебное. — И что, — устало бросает тот, — ты предлагаешь мне сходить тебе за стулом? Эрен же подсознательно понимает: «Ты должен сделать это сам», — однако слова Ривая — напыщенно ленивые, крайне надменные — пробуждают в нем самые мерзкие черты, и юноша, горделиво подняв подбородок, холодно отвечает: — Да. Предлагаю. Ривай же, торопливо проиграв театральную постановку «умирающего лебедя», убирает руку от лица и дарит лейтенанту выразительный взгляд. — Ты издеваешься? — Он спрашивает так, будто Эрен вот-вот ответит: «Да», и капитану придется развязать драку, однако юноша, словно не замечая настрой наставника, продолжает высокомерно смотреть на старшего по званию сверху вниз. — У тебя что, ног нет? — На сей раз Ривай спрашивает с нарочитым спокойствием, под которым надежно спрятался праведный гнев. Эрен же, решивший испытать судьбу на прочность, бросает притворно сосредоточенный взгляд на свои ноги и после, с той же серьезностью заглянув в глаза капитана, скупо пожимает плечами. — Да вроде есть. Боюсь, если Вы их не видите, Вы забыли выпить таблетки, — с притворной печалью подмечает он, и в ответ голова капитана взрывается — в ней начинает неторопливо кипеть массивный адский котел. Ривай поднимается с кресла нарочито медленно, весь его вид пышет угрозой, — все от нервно напряженной линии челюсти до рук, сжавшихся в кулаки, говорит о том, что бесконечное терпение вскоре иссякнет, — однако тот не успевает сказать ни слова: сперва в дверь торопливо стучат, а после некто, явно не собираясь ждать ответа, тут же врывается в кабинет. В комнату влетает на первый взгляд смертоносный вихрь — ураган красок и эмоций: толстая синяя папка, зажатая под мышкой, аляпистая рубашка в крапинку, кислотно-желтые штаны, оправа очков в тон, все те же сапоги с множеством застежек, алые волосы, радостная улыбка и горящие чем-то безумно манящим янтарные глаза. — Привет, ребята! — Радостно провозглашает майор и твердым шагом направляется к столу. — Я тут… — Ханджи. — Ривай перебивает ее без сомнений, сухим, безжизненным тоном, и, получив удивленный взгляд в ответ, решительно указывает пальцем на мирно стоящего Эрена. — Избавь меня от общества этого сатаны сейчас же — я не собираюсь с ним сотрудничать. Майор Зое же в полной растерянности оборачивается к Эрену и дарит подчиненному непонимающий взгляд — тот, обезоруживающе улыбаясь, легко пожимает плечами в ответ. Тогда девушка переводит потерянный взгляд на друга. — Почему? — Чувствуя чужеродный диссонанс несмело уточняет она, и Ривай, каким-то необъяснимо магическим образом оставаясь в равновесии, называет злобную, но, признаться честно, вескую причину: — Потому что он — адское отродье. Майор, вновь потерянно обернувшись, мечется взглядом с Эрена на капитана: первый поддерживает ее ласковой улыбкой, второй же продолжает твердой рукой указывать на «адское отродье»; однако проходит мгновение, и Ханджи, придя в себя, бросает на друга взгляд — серьезный, почти что злобный. — Ривай. — Холодно обрывает она, и когда мужчина приоткрывает губы, чтобы что-то сказать, холодно продолжает: — Ты будешь работать с Эреном — приказы не обсуждаются, и на этом… — Да что ты? Правда? — Ривай уточняет на удивление спокойно, будто он, живший на Земле задолго до появления динозавров, давно познал дзен. Получив неуверенный кивок в ответ, он переводит ледяной взгляд на подчиненного. — Принеси себе стул. Сейчас же, — бесстрастно распоряжается он и, поймав удивленный взгляд в ответ, холодно бросает: — Это приказ. — И все, что остается Эрену, лукаво улыбнувшись, беззаботно пожать плечами. — Ладно, — беззлобно улыбается он и, мягко кивнув в ответ вопрошающему взгляду майора, направляется в коридор. Найдя первый попавшийся стул (возможно, чей-то, однако его это не волнует), он с довольной улыбкой переступает порог и недоуменно склоняет голову, когда видит злобный взгляд Ханджи и принявшего поражение Ривая, обессилено сидящего в кресле. — Все в порядке?.. — Удивленно уточняет он, и майор Зое, обернувшись, дарит юноше радостную улыбку. — Все прекрасно! — Счастливо восклицает она, однако, мгновенно переключившись, бросает растерянный взгляд на подоконник. — Ривай?.. — Аккуратно окликает она, и мужчина, подняв на нее полные злобы глаза, красноречивым взглядом спрашивает: «Что тебе нужно, идиотка?». Девушка же быстро отвечает на его интерес: — А где мой любимый фикус?.. Ривай, точно акула, почуявшая кровь, едко усмехается. — О-о-о-о… — Все еще спокойно, но со злорадством протягивает он и переводит на Эрена многообещающий взгляд. — Это тебе Эрен расскажет, — удовлетворенно отвечает мужчина и, откинувшись на спинку кресла, выразительно скрещивает руки на груди в ожидании шоу — майор же, потерянно оглянувшись в сторону юноши, дарит ему встревоженный взгляд, и Эрен, прикусив язык, нехотя принимает свою вину… Возможно, не стоило поступать столь импульсивно и, признаться честно, по-детски. И все же хаос, воцарившийся в голове, вопреки всему помогает взять себя в руки: натягивает на губы мягкую улыбку и, щекоча под ребрами, срывает с пухлых губ смех — виноватый, явно извиняющийся. — Простите, майор, — сожалеющее просит прощения Эрен, и в ответ вопрошающий взгляд становится встревоженным. — Я случайно разбил горшок вчера, и… — Случайно?.. — Ривай переспрашивает с толикой гнева и выпрямляется в намерении отстаивать свою позицию до последнего, однако Эрен отвечает ему улыбкой — крайне приветливой и добродушной, и Ханджи, едва заметив мягкий, щенячий взгляд, устало вздыхает и неопределенно качает головой. — Ничего страшного, — устало улыбается она. — Со всеми… — В смысле «ничего страшного»? — Холодно переспрашивает мужчина и, не выдержав, неторопливо, но с намерением ударить Эрена, поднимается с кресла. Взгляд, направленный на лейтенанта, леденеет пуще прежнего — юноше кажется, едва они останутся наедине, Ривай тут же, воспользовавшись первой возможностью, обязательно раздавит его, точно надоедливого клопа. Однако мгновением позже капитан переводит взгляд на подругу. — Когда я один раз забыл его полить, — злобно начинает он, — ты мне закатила такую истерику, будто я застрелил твое зверье — всех пятерых по очереди. Однако Ханджи, склонив голову, вымученно вздыхает. — Ривай… — Устало просит она, и тот, считав ее мольбу, гневно поджимает губы, однако секундой позже, приняв поражение, падает в кресло и прикрывает глаза рукой, не желая больше смотреть на «адское отродье». Майор Зое же, скосив в его сторону любопытный взгляд и заметив смирение в глазах напротив, счастливо улыбается «примирению». — Разобрались? — Спрашивает она, однако, не собираясь ждать ответа ни одной из сторон, тут же радостно восклицает: — Вот и славно! — Широким, стремительным шагом она подходит к рабочему столу и сбрасывает на деревянную поверхность массивную папку — та рушится неподъемным грузом с глухим грохотом. — Вот! — Воодушевленно выдыхает Ханджи, и Ривай, с неохотой убрав руку от лица, бросает на документы взгляд — на лицо тут же набегает многообещающая тень. — Не говори, что мне придется все это проверять… — Со скорбным смирением выдыхает капитан, однако майор, увидев палитру ледяных эмоций в его глазах, обезоруживающе смеется — с детской непосредственностью и добродушием. — Нет, мой дорогой! — Мягко хохочет девушка, накрыв плечо мужчины ладонью. — Конечно же, нет! Я ведь не изверг какой-то! — Я мог бы с этим поспорить, — мрачно бросает тот в ответ, однако Ханджи, сделав вид, будто не услышала этого, ловко присаживается на краешек стола и самостоятельно открывает первую страницу. — Это — ваше новое дело, — принимается сосредоточенно тараторить она. — На самом деле, полный глухарь! Ни одной улики, ни одного свидетеля, ни одной зацепки! — Майор Зое говорит воодушевленно и вдохновенно — так, будто полное отсутствие путей поимки загадочного преступника ее приятно впечатляет. — Однако! Есть одно «но»! И оно нам очень поможет, учитывая то, что трупы находят каждую неделю!— Радостно восклицает она и, скосившись в сторону Эрена, — единственного человека, который может поддержать ее вдохновленность, — ожидает ажиотажа: тот же, подыграв, «воодушевленно» склоняет голову и с фальшивым удивлением вскидывает брови, на что майор счастливо улыбается. — У маньяка было шесть жертв, и на руке каждой было выцарапано по слову. — С детской непосредственностью, запретной для сотрудников спецслужб, восклицает девушка, однако, ненадолго задумавшись, все же смазано добавляет: — Ну с «по слову» я погорячилась, конечно, — там было нечто неразборчивое и непонятное, однако к третьей жертве мы пришли к выводу, что это все-таки «слова», но это неважно! Главное, что это — наш единственный шанс! — Слепо отмахивается Зое и, закончив рассуждать вслух, вновь натягивает на лицо жизнерадостную улыбку и оборачивается лицом к капитану. — Хочешь узнать, что за послание нам оставили? — С детским энтузиазмом подначивает она, однако Ривай, нисколько не разделяя ее ажиотажа, с показным скепсисом откидывается на спинку кресла и выразительно скрещивает руки на груди в горделивом молчании. Однако Ханджи это нисколько не смущает — та переводит горящий взгляд на лейтенанта. — Что насчет тебя? — С верой в лучшее интересуется она. «Как бы это ни было странно, разделяю позицию капитана», — ловит себя на мысли юноша, однако на деле же, мягко улыбнувшись старшей по званию, степенно кивает, и тогда майор Зое, склонившись, загадочно шепчет: — «Ищите меня там, где начинается смерть», — и следом за ее словами в кабинете повисает молчание — скорее задумчивое, чем напряженное или неловкое. Эрен, отринув театральные способности и сосредоточенно нахмурившись, принимается рассуждать в слух: — У жертв было что-то общее? — Холодно уточняет он, однако Ханджи, все так же беззаботно улыбаясь, виновато пожимает плечами, и ее ответ становится Эрену неинтересен. — Что насчет их родственников? Они рассказали что-нибудь интересное? — Не-а, — отрезает последний путь к отступлению майор и, принявшись забавно мотать ногами в воздухе, с воодушевлением отвечает на немой скепсис в изумрудных глазах: — Сам посмотришь. Что у них ни спросишь, говорят одно и то же: «Нет», «Не знаю», «Она не рассказывала», «Она…» — Она? — Сосредоточенно уточняет Эрен, однако девушка слепо отмахивается: — Да я просто привела пример, не цепляйся к словам, — мягко улыбается Ханджи. — Жертвы мужского пола тоже были, так что н… — Я думаю вот, что… — Ривай, до этого пристально изучавший какие-то бумаги в папке, приковывает к себе пристальное внимание: майор Зое смотрит с подлинным, ребяческим любопытством, Эрен же смотрит напряженно в ожидании услышать какую-нибудь неуместную мерзость. — Убийца скорее всего врач — специальность не играет роли, — тем временем сосредоточенно продолжает капитан, и юноша, выразительно вскинув брови, подхватывает любопытство старшей по званию. — Либо же он — работник похоронного бюро. Круг подозреваемых широкий: это может быть как владелец бюро, так и продавщица венков… — Задумавшись на мгновение, Ривай неопределенно качает головой и, рассудив, скупо бросает: — Я подозреваю и мужчин, и женщин. — Но женщин-маньяков крайне мало… — Пытается ввязаться в грамотные рассуждения Эрен, однако Ривай, на удивление не съязвив, спокойно отвечает: — Предположил по заключению патологоанатома. — Сухо бросает он и протягивает подчиненному листок, на котором ровными печатными строчками виднеется текст. — Взгляни. Лейтенант же, все еще несколько пораженный, несмело забирает заключение и впивается сосредоточенным взглядом в идеальные, симметричные буквы. «Смерть наступила приблизительно в 03:24 посредством передозировки наркотических веществ: в крови жертвы обнаружены диэтиламидлизергиновая кислота, экганилбензоат, диацетилморфин. На теле жертвы имеются многочисленные травмы: порезы на лице, надпись «смерть» на правой руке, предположительно вырезанная лезвием, отсутствие языка, ожоги на груди и плечах, гематомы на животе, стертая кожа на лодыжках, запястьях и спине; все увечья были нанесены после смерти». Закончив читать, Эрен выразительно хмурится и, так и не поняв сути догадок, бросает на капитана сосредоточенный взгляд. — И как Вы поняли, что маньяком может оказаться женщина? — Он спрашивает сосредоточенно, с некоторой холодностью. — Женщина или девушка младше сорока лет, — собранно поправляет Ривай и, забрав листок из рук лейтенанта, аккуратно возвращает его в папку. — И понял я это так: маньяки-мужчины, как правило, истязают жертв, пока те живы, так как ими, в большинстве своем, руководит сексуальная мания к страданиям. И все же я их не исключаю, так как есть примеры обратного. Однако среди маньяков-женщин в разы больше случаев, о которых я говорил ранее, — холодно, будто безынтересно объясняет мужчина и, наткнувшись на подозрительный скепсис в глазах напротив, скупо пожимает плечами. — Я, конечно, могу ошибаться, — бесстрастно продолжает он, — но я доверяю истории криминала и своему опыту. Майор же, до сих пор сидящая на столе, не удивляется сосредоточенности Ривая — она, мягко улыбаясь напряжению в зеленых глазах, лукаво усмехается. — О чем я и говорила, — озорно подмигивает подчиненному она. — «Злобный, но гениальный». Юноша же, нетвердо кивнув, тихо бросает: — Да. Да… Майор Зое же, больше не обращая внимания на потерянность Эрена, оборачивается в сторону друга. — Какие варианты? — Беззаботно болтая ногами, с непонятным никому весельем спрашивает она. — Что будешь делать дальше? Ривай же задумывается на мгновение, однако, расторопно рассудив, с тяжелым вздохом поднимается с места. — Поеду к родственникам первой жертвы, — скупо, будто с полным отсутствием интереса и какого-либо желания, роняет мужчина. — Буду давить и силой выпытывать информацию. — Рива-а-ай, — с упреком протягивает Ханджи и, поймав спокойный взгляд в ответ, ласково просит: — Помягче с ней. Она потеряла дочь всего шесть недель назад. Ривай же, не внимая мягкой просьбе, твердым шагом направляется к вешалке. — Не говори мне, что делать, — холодно отрезает он. — Иначе преступление никогда не будет раскрыто. Майор Зое же, будто ожидавшая именно такой реакции, беззаботно спрыгивает со стола и уже, было, направляется к выходу из кабинета, однако в последний момент останавливается возле друга и, склонившись к уху мужчины, игривым шепотом бросает: — Только не забудь взять Эрена с собой! — И, получив осуждающий взгляд в ответ, с лукавой улыбкой выходит из кабинета — капитан же, проводив ее красноречивым взглядом, устало вздыхает, неопределенно качает головой, однако мгновением позже накидывает на плечи безразмерное пальто и направляется к двери. — Пошли, сатаненок, — безобидно бросает мужчина, и Эрен не может не усмехнуться в ответ: — Пойдемте, уважаемый дьявол. На сей раз капитан не реагирует, и Эрен, подхватив его задумчивое настроение, принимается рассуждать следом. Одна жертва в неделю обозначает лишь одно: убийца явно наглый — его смелости хватает, чтобы бесстрастно и безжалостно насмехаться над полицией, глумиться над невинными жертвами, истязая их тела; и маньяк явно не собирается останавливаться — Эрен уверен: загадка еще не закончена, а значит вскоре поступит сообщение о новом трупе, и это бесспорно напрягает. Осознание этого поставило бы в ступор, однако отчего-то теперь юношу переполняет уверенность в том, что их тандем справится с, казалось бы, непосильной задачей. Больше они не разговаривают — лишь перекидываются парой фраз в машине. «Вы прочитали адрес в бумагах?» — Сухо интересуется лейтенант, и мужчина твердо кивает в ответ: «В допросе матери жертвы». Когда же обстановка начинает накаляться, юноша решается бросить беззлобную шутку. «Разгадываете загадки Вы явно лучше, чем коммуницируете с людьми», — усмехается он. — «Может, договоримся?». Ривай же, скосив в его сторону взгляд, — по-прежнему холодный, однако теперь несколько заинтересованный, — безмолвно ждет объяснений, и Эрен охотно удовлетворяет его любопытство. «Вы научите меня так же быстро рассуждать, а я научу Вас общаться с людьми так, будто они действительно люди, а не звери», — игриво бросает он и беззлобно толкает плечом в плечо, на что Ривай, явно напрягшись, цедит: «Идиот», после чего возвращает все свое внимание дороге. Остальная поездка проходит в молчании, — спокойном и логичном, крайне естественном для обоих, — и капитан, лишь заглушив двигатель, оборачивается в сторону юноши. Его взгляд — пристань реки, остуженной холодной погодой поздней осени, он полон усталости и желания, наконец, закончить с делами и отдохнуть; и почему-то сейчас Эрен не хочет над этим насмехаться — возможно, ему становится несколько жалко Ривая?.. — Давай договоримся сразу, — тем временем бесстрастно начинает мужчина, и лейтенант, выразительно вскинув брови, готовится внимательно слушать. В груди, прямо под сердцем, отчего-то просыпается мрачное предчувствие, не сулящее ничего хорошего, однако юноша заставляет себя молчаливо кивнуть. — Говорить буду я, — степенно продолжает Ривай, — а ты молча слушаешь, не задаешь никаких вопросов и тщательно вникаешь в каждое слово. И помни… И пусть неоднозначное предчувствие не отступает, теперь Эрен понимает, чем оно обусловлено. — Так, стоп. — Возмущенно усмехается лейтенант и дарит наставнику взгляд — крайне напряженный и недовольный. — А ничего, что я… — Пытается возразить юноша, однако Ривай, вымотанный и явно нежелающий слушать скупые аргументы, тут же обрывает его: — И помни, — твердо стоит на своем он, не внимая недовольству изумрудных глаз, — что она недавно похоронила свою дочь. Учиться проводить допросы на ней негуманно. Ривай говорит спокойно, крайне бесстрастно, и все же его голос пропитан явной усталостью — говорит так, будто, если подчиненный вставит хоть слово поперек, он без раздумий грациозно шагнет на улицу и запрет юношу в машине, и вовсе не позволив присутствовать на допросе; однако Эрен, пусть и недовольный таким строгим ограничением, неожиданно ловит себя на сострадании. И пусть осознание этого вызывает чуть бóльший диссонанс, чем ожидалось, лейтенант поджимает губы и, присмирив ядовитое любопытство, отрешенно бросает: — Я Вас понял. Ривай же, получив согласие, степенно кивает и неторопливо выходит из машины (когда Эрен выпрыгивает следом, капитан нажимает на кнопку закрытия дверей на ключе, затем дергает авто за ручку и, лишь удостоверившись в том, что дверца не поддается, спокойно кивает). Не дожидаясь подопечного, он неторопливой поступью направляется к высотке, подпирающей небосвод своей мощной крышей — Эрен же, подстроившись под степенный шаг, идет по правое плечо. Подойдя к двери, ведущей в подъезд, мужчина быстро пробегается пальцами по кнопкам домофона, вбивая номер нужной квартиры. Проходит бесконечно долгая секунда молчания, прежде чем из динамиков раздаются глухие гудки. Эрен относится к ним спокойно: он стоит, лениво подперев стену плечом, и пустым взглядом разглядывает опрятный двор, спрятавшийся за высоким кованым забором. А вот капитана адские взвизги явно раздражают: тот, выстукивая носком кроссовка ломанный ритм по полу, многозначительно жмурится и пролетается холодной ладонью по лицу, отгоняя усталость — юноша, одарив того придирчивым взглядом, невольно ведет плечом и безмолвно отворачивается. И все же пытка-для-Ривая вскоре заканчивается — из динамиков раздается глухое: «Да?..», — и мужчина, тихо прочистив горло, статно расправляет плечи. — Вас беспокоит детектив Аккерман. — Вопреки ожиданиям Эрена, капитан говорит спокойно — в его голосе нет ни толики той усталости, что столь отчетливо читается в серебристых глазах. — Мы хотели бы поговорить о Вашей дочери. — Тем временем степенно продолжает мужчина, и этого оказывается достаточно — домофон, издав прощальный взвизг, принимается раздражающе гудеть. Массивная металлическая дверь, безропотно послушавшись приказа программы, инертно подается вперед. Эрен же, поймав ручку и дернув ее на себя, с издевкой улыбается старшему по званию. — Прошу, — ядовито бросает он и притворно кланяется, будто перед ним сейчас стоит невинная леди, а не матерый капитан полиции, на что Ривай, в мгновение забыв об усталости, дарит ему взгляд — по-прежнему грациозно-холодный, и все же теперь несколько гневный. — Идиот, — едко цедит капитан, однако, вопреки своему настрою, первым шагает в подъезд и вскоре скрывается за дверью, ведущей на лестницу. Эрен же, удовлетворенно усмехнувшись, следует за ним. С несправедливой ловкостью и сноровкой поднявшись на второй этаж, мужчина твердой рукой нажимает на кнопку дверного звонка — по ту сторону двери отчетливо слышится забавная соловьиная трель, и Эрен, не удержавшись, позволяет себе едва различимо усмехнуться. Ривай держится по-прежнему холодно. Какое-то время проходит в тишине, — лишь тихое шарканье тапок по паркету выдает присутствие хозяйки квартиры, — однако вскоре раздается резкий щелчок, и дверь бесшумно открывается. От былого хорошего, позитивного настроя не остается и следа, и Эрен, нервно поджав губы, выразительно хмурится. За порогом стоит женщина. Лет сорока — сорока пяти, она выглядит скорбной старушкой: яркие огненные локоны контрастируют с седыми корнями, красивое лицо осунулось, опухло, выцветшие голубые глаза покраснели от слез, бледные губы дрожат. На ней — мешковатое черное платье в пол, на голове — черный ободок, ступни в нелепых тапках чуть косолапят. Хозяйка квартиры стоит, опечаленно сгорбившись, будто намереваясь вот-вот упасть на колени. Прямо за скорбящей женщиной — чуть поодаль, на консоли, — стоит фотография с черной лентой в левом нижнем углу: на ней — совсем еще юная девушка в ярко-красном платье, с длинными блондинистыми волосами, глубокими зелеными глазами и яркой улыбкой. Ривай же, не теряя времени, достает значок и протягивает его к лицу женщины. — Добрый день, миссис Купер. Капитан Ривай Аккерман, — холодно приветствует он и, едва во взгляде женщины мелькает осознание, тут же прячет значок в карман. — Я — новый детектив, мне передали дело о смерти Вашей дочери, — скупо поясняет он. — Вам будет удобно говорить сейчас? Миссис Купер, пусть и вымученная постоянными визитами полицейских, все же кивает — слабо, едва заметно, и Эрен чувствует, как поперек горла встает льдина — массивная и острая, непробиваемая. Не сдержавшись, он пытается нервно сглотнуть ее и вдохнуть спертого воздуха подъезда, однако это не помогает. — Да, да, конечно… Проходите. — Женщина говорит совсем тихо, почти шепотом, каждая нотка ее голоса насквозь пропитана болью тяжелой утраты. Она медленно, крайне устало проходит вглубь коридора, приглашая полицейских в квартиру, и вскоре скрывается за углом массивной стены. Ривай, привыкший к слезам на глазах родственников погибших, с холодной головой переступает порог первым, Эрен же, отбросив сочувствие и сострадание, вторит трезвым мыслям капитана и следует за наставником, бесшумно прикрыв за собой дверь. Мужчина же, сделав шаг навстречу, глухо шепчет: — Ты ничего не говоришь. Помнишь? — И Эрен, тяжело вздохнув, лишь неопределенно качает головой в ответ. «Как же ты меня бесишь…» — Давайте Ваше пальто, — сухо просит он, и пусть Ривай дарит ему вопросительный, чуть недовольный отсутствием ответа взгляд, все же неуверенным жестом передает свое пальто юноше — тот, скупо кивнув, вешает одежду на плечики. Капитан следует за женщиной, не дожидаясь подчиненного — Эрен в свою очередь, с усталым вздохом повесив свою куртку, расторопно догоняет наставника и, подстроившись под широкий шаг, идет рядом — они заходят в гостиную вместе. Комната маленькая, узкая и вытянутая, в ней совсем мало мебели: всего лишь небольшой диван, два кресла по бокам, низкий журнальный столик, телевизор напротив и несколько рамок с фотографиями погибшей дочери на подоконнике. И пусть гостиная светлая, залитая солнечными лучами, и уютная (благодаря игривым обоям в горошек и множеству распустившихся цветов по разным углам помещения) находиться в ней невыносимо — комнату безжалостно сожрала гнетущая аура утраты. — Проходите, молодые люди, не стесняйтесь, — тем временем приглашает полицейских миссис Купер, и ее поникший, скорбный голос пробуждает мрачные воспоминания, однако Эрен, встряхнув головой, тут же гонит их прочь. Неловко упав на кожаный диван, женщина жестом указывает на матерчатые кресла: — Присаживайтесь. — Юноша же, едва выплыв из горьких воспоминаний, с немым вопросом смотрит на капитана и, когда тот собранно кивает и опускается в кресло, присаживается рядом. — Может, вы хотите чаю? — Вежливо предлагает миссис Купер — ее голос совсем тихий, сбивчивый и едва ли разборчивый, однако женщина предлагает со всем радушием, на которое только способна. И все же Ривай неопределенно качает головой в ответ. — Благодарим, не стоит. Мы ненадолго, — деликатно отказывается он — женщина с пониманием кивает в ответ, и дрожащие губы трогает печальная улыбка. Она смотрит на Ривая ласково, добро, будто бы с надежной и верой в лучшее, в ее глубоких глазах плещется искреннее желание помочь, и Эрен невольно замечает, что дышать становится несколько легче, словно отныне в тесной гостиной не пахнет сыростью. — Миссис Купер, — тем временем вежливо начинает капитан, — как я уже сказал, мы хотели бы поговорить о Вашей дочери, немного узнать о ее жизни. Вы готовы говорить сейчас или, возможно, Вам нужно время? — Он спрашивает аккуратно, с бесспорным уважением, с немым заверением: «Мы постараемся помочь, не применяя давления», и миссис Купер, устало усмехнувшись, неопределенно качает головой. — Нет, не беспокойтесь, — опечаленно улыбается она, и Эрен, будто матерый сотрудник полиции, вроде капитана, что уже успел привыкнуть к чужим слезам, холодно улыбается в ответ ее печали. — Я готова рассказать, что угодно, лишь бы Вы… — Так и не договорив, женщина скорбно замолкает, устремив потерянный взгляд в пол. Блеклые голубые глаза застилают слезы: те накатывают быстро, скапливаются прозрачными каплями и чуть погодя срываются с бледных ресниц на скулы — миссис Купер расторопно стирает их холодными ладонями. Рвано выдохнув, женщина торопливо и нервно качает головой. Все же набравшись решимости, она едва слышно продолжает: — Лишь бы Вы поймали этого человека. Я хочу просто посмотреть ему в глаза и спросить: «За что?..». Вопреки горьким слезам и подрагивающим бледным губам миссис Купер, Эрен отчего-то не испытывает той жалости, что должен, поэтому он лишь нервно поджимает губы. Капитан же, придвинувшись чуть ближе к женщине, демонстрирует самые неожиданные для него качества и накрывает руку миссис Купер своей. Его взгляд по-прежнему холоден, будто бесчувственнен, однако его жест — искреннее, душевное тепло, что мгновенно согревает заледеневшее сердце, помогает печальной женщине поднять скорбный взгляд. — Вы посмотрите. Я Вам обещаю, — клянется капитан и, увидев слабую улыбку на подрагивающих губах, напоследок сжимает холодную ладонь и убирает руку. Миссис Купер благодарно смотрит в ответ: она ничего не говорит, однако ее взгляд красноречивее и выразительнее любых слов искренней, душевной благодарности. Слезы застывают в блеклых голубых глазах прозрачной пеленой. Тем временем Ривай достает из кармана широких джинсов телефон и открывает диктофон. — Вы готовы? — Он спрашивает аккуратно, без давления, и миссис Купер кивает — чуть суетливо и нервно, но все же. — Конечно, — торопливо отвечает она, после чего, будто вспомнив былую трагедию, со слезами тупит опустевший взгляд в пол и потерянно вторит себе шепотом: — Конечно… Ривай какое-то время смотрит на женщину в неоднозначных чувствах, однако спустя мгновение, собранно кивнув, включает запись. — Итак, миссис Купер, — сосредоточенно начинает он, — расскажите мне о Вашей дочери. Какой она была, с кем общалась, чем занималась — любая информация важна. — Капитан говорит с профессиональным равнодушием, ясно давая понять: «Мне важна Ваша трагедия, но я не разделяю Ваши чувства — это работа психолога, а не полицейского»; однако миссис Купер, осведомленная о серьезности его намерений, торопливо кивает. — Мою дочь звали Лили. Лили Купер, — начинает свой рассказ она, и ее голос мгновенно наполняется нежностью — искренней, неподдельной материнской любовью. И пусть на голубых глазах вновь проступают слезы, женщина дрожащим голосом продолжает: — Она была нашим солнцем — единственным, самым ярким солнцем. — Бледные губы трогает скорбная улыбка, и Эрен не чувствует, как сердце предательски запинается, после чего, вопреки всему, возвращается к степенному темпу. — С самого детства Лили росла мягкой, доброй девушкой, такой она и была до… — Миссис Купер замолкает, не в силах произнести страшную правду — она, прикрыв глаза, вопреки своей воле позволяет одной слезе скатиться по скуле к подбородку. И все же женщина, выждав какое-то время, находит в себе силы продолжить: — До своей смерти. — Сухо бросает она, и ласковая улыбка тут же фантомным дымком рассеивается в воздухе. — Она была общительной, дружелюбной, у нее никогда не было врагов — все обожали ее до глубины души. Если не верите мне — пообщайтесь с кем угодно: с ее однокурсницами, с соседями, с ее подругами — с кем захотите, и все скажут вам то же, что и я, клянусь! Эрен слышит, как Ривай рассуждает: юноша, словно заглянув капитану в голову, отчетливо видит, как мысли сменяют друг друга, как из мелких кусочков паззла постепенно складывается логичная картина; и это приятно впечатляет. — Должно быть, Вас об этом спрашивали уже сотню раз, однако я обязан спросить в сто первый, — тем временем сосредоточенно начинает мужчина. — Незадолго до ее смерти у нее не могло быть каких-то конфликтов? — Он, скосив взгляд в сторону миссис Купер, дарит ей выразительный взгляд, — обжигающе холодный, заведомо презирающий ложь, — однако женщине не требуется много времени на раздумья. — Не могло, — со скорбной твердостью отвечает она. Открыв глаза, она смотрит на капитана с горькой печалью, смешавшейся с неприсущей ей уверенностью. — Мы с ней были очень близки — она бы рассказала мне, если бы что-то подобное случилось — я не сомневаюсь в этом. Ривай же, не заметив фальши в ее словах, задумывается — он, выразительно нахмурившись, загадочно сжимает подбородок скульптурными пальцами, и Эрен наблюдает за тем, как мысли капитана заметно ускоряются; однако вскоре мужчина, рассудив, сосредоточенно кивает. — Хорошо. С усталым вздохом поднявшись на ноги, он неторопливым, почти ленивым шагом направляется к окну — идет неуместно вальяжно, кроссовком ступает на паркет, точно кот — подушечками. Весь его вид сейчас — монолит спокойствия и душевного равновесия, неразделимая двоица «осознанности и умиротворения», однако Эрен знает: в его голове сейчас, колдуя над размышлениями, пляшут черти, и это адское веселье с головой выдает взгляд — сосредоточенный, впившийся в дом напротив с намерением разобрать стену по кирпичику… — Хорошо, — спустя какое-то время вторит себе Ривай и, обернувшись к миссис Купер лицом, взглядом дарит ей незаслуженную, несвоевременную порцию надменности и холодности. — Тогда что насчет… Скажем… Чего-то хорошего. Происходило что-то, чем она с Вами все-таки поделилась? Миссис Купер же, услышав вопрос, явно выпадает в осадок — в доселе изуродованных скорбью глазах мелькает непривычная для женщины потерянность, и та, задрав голову в надежде не потерять визуальный контакт с единственной надеждой, удивленно приоткрывает губы. — Хорошего?.. — С искренним непониманием уточняет она, и Ривай твердо кивает в ответ. — Хорошего. — Он повторяет и хмурится в немом приказе: «Говори все», однако женщина, растерявшись, может лишь беспокойно хлопать ресницами в ожидании новых вопросов. Тогда капитан, сделав на первый взгляд совершенно обычный, однако на деле же крайне многообещающий шаг навстречу, сосредоточенно продолжает: — Может, она нарисовала какую-нибудь картину? Или… Не знаю… Посмотрела интересный фильм? — Мужчина задает наводящие вопросы в надежде подтолкнуть, направить на верный путь, однако, сам того не желая, тем самым лишь загоняет миссис Купер в тупик. — Фильм?.. — Женщина спрашивает окончательно, бесповоротно потерянно, что бесспорно начинает раздражать, однако Ривай лишь, степенно кивнув, вторит тихому шепоту: — Фильм. — Вновь отвернувшись к окну, он чуть щурится, разглядывая что-то вдалеке. — В день ее смерти вышел новый триллер. Она, случайно, не смотрела его? — Триллер?.. — Миссис Купер, совсем потеряв связь с реальным миром, принимается, словно едва научившийся говорить попугай, вторить каждому слову капитана, и Эрен, не выдержав, уже собирается брось едкое: «Вас заклинило?», как наставник, обернувшись в три четверти, дарит ей взгляд — неожиданно спокойный и понимающий. — Не помню названия, — скупо пожимает плечами тот, после чего, отвернувшись, дает женщине некоторое время на раздумья, и Эрен, нехотя вспомнив о приказе закрыть рот и слушать, следует четким указаниям. Время течет слишком медленно: одно мгновение тянется, точно мазут — за приклеившимся ботинком: секунда идет и идет, идет и идет… Однако так и не приходит к следующей. Мертвенное молчание между невольными собеседниками обостряет любой, даже самый тихий звук: настенные часы принимаются грохотать на всю комнату (Эрен удивляется, отчего стены не дрожат под напором ударов), гул мегаполиса, просачивающийся сквозь приоткрытую форточку, становится попросту несносным; и все же Эрен терпит. И вскоре это дает долгожданные плоды. — Нет… — Потерянно шепчет миссис Купер. — Она не говорила, что пойдет в кино в тот день… Эрен, до этого скучающим взглядом путешествовавший по комнатным растениям, чувствует, как ему ввели адреналин внутривенно — тело, точно истощенный росток, торчавший из-под асфальта, оживает, едва уловив первую каплю воды, и юноша, резко выпрямившись впивается сосредоточенным взглядом в истощенное печалью лицо. Ривай же, будто ожидавший столь внезапных откровений, оборачивается к потерпевшей с бόльшим спокойствием, нежели подчиненный. — Но она ведь пошла куда-то ночью, — степенно, без толики давления вбрасывает незначительную на первый взгляд, но крайне важную по существу деталь. — Если не в кино, то куда? В бар? — Нет-нет, что Вы! — Озадаченно отмахивается миссис Купер и, на мгновение забыв о недавней потерянности, со всей твердостью обозначает факт: — Она никогда не пила! Ривай же, точно серфер, наконец, поймавший волну нужной высоты, бросает на Эрена сосредоточенный взгляд в немом приказе: «Наблюдай». Однако секундой позже, едва поймав растерянный кивок в ответ, вновь бросает взор на скудный пейзаж за окном. — Хорошо. Я Вам верю, — степенно кивает он и, гордо приподняв подбородок, выразительно скрещивает руки на груди. — Тогда куда она могла направиться так поздно? — Ох… — Миссис Купер, устало прикрыв глаза, неопределенно качает головой в ответ. — Я ведь уже говорила детективам: я не помню, я не… — Надо же, — Ривай, не отрывая сосредоточенного взгляда от торопливого транспорта, снующего по заледенелым трассам, усмехается — совсем тихо, почти бесшумно, однако Эрен, в мгновение отринув все напряжение ситуации, нервно вздергивает подбородок и впивается недоуменным взглядом в чернильные локоны, растрепавшиеся на ветру. Миссис Купер же, едва заметно вздрогнув, открывает глаза и мечется опустевшим взглядом на доселе холодное лицо. Капитан, устало вздохнув, подходит ближе к окну. Ухватившись одной рукой за раму, второй он ловко проворачивает ручку вниз и с грохотом захлопывает форточку. — Другим детективам Вы говорили, что не знаете, а мне говорите, что не помните. Это… Любопытно. — Мужчина говорит с привычной ему надменностью, упрямо уткнувшись лбом в непробиваемую стену холода, однако сейчас Эрен не думает об этом — широко распахнув глаза, он потерянно оборачивается в сторону потерпевшей и дарит ей взгляд, задающий один лишь вопрос: «Зачем?..». Ривай тем временем, неторопливо обогнув кофейный столик, грациозно опускается в матерчатое кресло и, поравнявшись с миссис Купер, с непробиваемым бездушьем заглядывает в поблекшие голубые глаза. Мутная, едва различимая усмешка сходит с лица. — А теперь послушайте меня внимательно. — Ривай начинает холодно, почти гневно, будто отчаянно желает оскорбить женщину, однако старательно сдерживается из профессиональных качеств — та же, задержав дыхание, растерянно хлопает бледными ресницами. — Вы можете покрывать кого угодно и сколько угодно, — тем временем бесстрастно позволяет капитан, — однако, если Вы сейчас же не скажете нам всю правду, дело Вашей дочери занесут в архив, и Вы никогда — слышите? никогда. — не узнаете, как и почему ее убили. Вы меня услышали? В гостиной повисает напряженное молчание. Ривай, словно отрекшись от мира сего миллионы веков назад, с ледяным спокойствием откидывается на спинку кресла и вальяжно закидывает ногу на ногу, Эрен сосредоточенно следит за слезинкой, прокладывающей короткую дорожку от скулы к подбородку женщины, миссис Купер же, не в силах пошевелиться, бездумно смотрит в серебристые глаза, роняя молчаливые слезы на пол… Однако время идет: проходит минута, вторая, чайник, оставленный на плите, начинает надрывно свистеть, и женщина, наконец, придя в себя, прячет лицо в дрожащих руках. — Время «подумать» вышло. — Капитан говорит холодно и безжалостно — изначально не желая давить, сейчас он попросту не видит другого выхода, и Эрен нехотя осознает, что занимает сторону хладнокровного наставника. — Что Вы решили? Нам уходить? Женщина же, не убирая рук от лица, тихо шепчет: — Ей позвонили… Ривай, наконец, потеряв толк отыгрыша «равнодушного ко всему циника», напряженно выпрямляется и, уперевшись локтями в колени, холодно бросает: — Кто? — Кэйли… — Миссис Купер шепчет совсем тихо — так, что ее голос мутным пятном размывается на фоне свиста чайника, однако и капитан, и Эрен слышат каждое слово. — Ее полное имя. — Мужчина не интересуется и не спрашивает — бездушно приказывает, наплевав на чувства и переживания скорбящей женщины, и та, сломавшись под натиском профессионала, говорит чуть громче: — Кэйли Арья Робинсон… Ривай напрягается лишь сильнее: выравнивает и без того прямую спину, расправляет напряженные плечи, гордо приподнимает подбородок, чуть щурится и сосредоточенно переплетает пальцы. Первый порыв — дотронуться. Похлопать по плечу, бросить какой-то неуместный сарказм, усмехнуться в ответ на оскорбление, и лишь затем разбираться с новообразовавшейся проблемой, однако Эрен, вовлеченный в саспенс ситуации не меньше капитана, продолжает сосредоточенно следить за мелкой дрожью в руках женщины. — Зачем Кэйли могла ей звонить? — Не знаю… — Встревоженно шепчет миссис Купер, и Эрен понимает: еще одно «нет» или «не знаю», и он взорвется, однако внезапное, но столь необходимое: «Но!..» помогает вновь начать дышать. — «Но…?» — Сосредоточенно подталкивает к верному пути Ривай, и миссис Купер, наконец, убрав руки от лица, полными слез глазами смотрит на хладнокровное к чужой трагедии лицо. — Но я думаю, что ей понадобилась эмоциональная помощь, — тише прежнего роняет она. — У нее разводятся родители, поэтому… — Мне нужно ее описание. — Капитан не говорит — почти рычит, не выдерживая одновременного давления физической, моральной и профессиональной усталости; весь его тон сейчас — голимая угроза, немая клятва выкроить любую толику важной информации во что бы то ни стало, и Эрен, не ожидавший от извечно бездушного ко всему наставника столь внезапной экспрессии, дарит тому удивленный взгляд. — Возраст, ориентация, семейное положение, учеба или работа, номер телефона, внешность — важно все. — Капитан говорит на одном дыхании («Кажется, на последнем», — подмечает про себя Эрен), сосредоточенный взгляд опьянен тревогой в голубых глазах, тело пышет напряжением — кажется, коснись холодной руки, и обязательно обожжешься!.. И Эрен не пытается. Миссис Купер тем временем, забывшись за испугом, торопливо кивает. — Ей двадцать лет, как и Лили, — принимается встревоженно тараторить она. — У нее есть парень, она учится в том же колледже, что и моя дочь, тоже на втором курсе. Номера телефона у меня, к сожалению, нет, но… — Они познакомились два года назад? — Ривай, на сей раз присмирив второстепенные эмоции, выводит на первый план профессиональные качества — он проявляет отстраненность и сосредоточенность. — Когда только поступили в колледж? — Холодно уточняет он, и когда женщина принимается нервно кивать, переходит к следующему вопросу: — Что по поводу ее внешности? — Ох, она — очень… Яркая девушка, — неопределенно качает головой миссис Купер в ответ. «Тем легче будет ее найти», — подмечает про себя Эрен, однако, помня о приказе молчать, оставляет едкое замечание при себе. — Кэйли высокого, статного роста, — тем временем начинает тихо перечислять заплаканная женщина, — у нее поджарое телосложение, волосы такие… Ярко-алые! Глаза… То ли зеленые, то ли голубые — непонятно. И… Она всегда ходит в вечерних платьях! Таких… Откровенных, немного несуразных, но очень, очень дорогих. Еще… Капитан, больше не желая тянуть время, которого и без того осталось совсем мало, поднимается на ноги, так и не дослушав, и дарит Эрену красноречивый взгляд — тот, пусть и до сих пор не осознавший сути происходящего, нервно подрывается следом. Ривай не прощается — твердой рукой останавливает запись, прячет телефон в задний карман джинсов и твердым шагом направляется в коридор, Эрен же, заметив, как миссис Купер торопливо поднимается следом, натянуто улыбается немым слезам в ее глазах. — Простите нас, нам уже пора, — бросается холодной вежливостью он, после чего торопливо направляется следом за капитаном. Миссис Купер же, не внимая его словам, идет следом. — Прошу Вас, дослушайте меня! — Встревоженно взмаливается та, однако Ривай, накинув пальто на плечи, твердой рукой передает Эрену в руки теплую куртку. — Кэйли ни в чем не виновата! Она всегда защищала мою дочь, она всегда…! — Прошу прощения, но нам уже пора, — холодно обрывает мужчина и, поймав на себе глубоко переживающий взгляд, тут же оборачивается в сторону двери. — До свидания. — Больше он ничего не говорит — твердым шагом переступает порог и стремительным бегом, перепрыгивая через ступени, направляется вниз по лестнице. Эрен же, задержавшись еще на мгновение, дарит скорбящей женщине улыбку, — крайне натянутую и неестественную, но «старательно дружелюбную», такую, какой обычно пугают в хоррерных играх, — после чего бросает скупое: «До свидания», и бегом направляется следом за наставником. — Но…! — Раздается отчаянное вслед, однако хлопок входной двери глушит любые попытки оправдать возможную убийцу. Догоняя капитана, что летит по лестнице столь стремительно, будто со спины на него надвигается смертоносный вихрь, Эрен дважды спотыкается, едва не валится на бетонные ступени, однако, вовремя восстановив равновесие, продолжает бежать. И лишь поравнявшись с мужчиной, он чувствует себя на своем месте. — Думаете, что Кэйли — наша первая подозреваемая? Капитан же, не сбавляя шага, неопределенно качает головой в ответ. — Нет. Я думаю, это не она. Перепрыгнув через последнюю ступень, Ривай резким движением распахивает подъездную дверь и стремительно вылетает на улицу — Эрен же, несколько пораженный столь внезапным заявлением, сперва отстает, однако, осознав собственную оплошность, торопливо догоняет наставника и, подстроившись под суетливый шаг, пытается заглянуть в серебристые глаза. — Тогда кто? — С детским любопытством, непозволительным для сотрудника полиции, для бывшего ученика военной академии, уточняет Эрен и ожидает получить в ответ парочку едких оскорблений, однако Ривай, сосредоточенный лишь на собственных мыслях, лишь скупо бросает: — Расскажу тебе вместе с Ханджи, как будем в отделе, — после чего твердой рукой достает из кармана пальто ключи от машины и нажимает на кнопку открытия дверей. Пока мужчина, расторопно забравшись в авто, вставляет ключ в зажигание, Эрен стоит на улице обледеневшей статуей, потерянным взглядом наблюдая за расторопными, но по-прежнему отрешенными, будто ленивыми движениями изящных рук… «Злобный, но гениальный. Так?..»