Covet

      Кругом начинает холодать, время будто замедляется, а с каждым днем становится все больше невыносимо, скучно, муторно. Эта пора — любимая осень.       Понедельник, вторник, среда, четверг и пятница имеют, на удивление, совершенно идентичное содержание:       Ранее утро. Женя из последних сил еле поднимается. По пути в школу пересекается, как ни странно, в подъезде с Гуменником, живущим по соседству. Затем кое-как выкручивается в школе без сделанной домашки. После гуляет с Щербаковой. Приходит домой под вечер и садится за стол с намерением сделать абсолютно все домашнее задание, но мгновенно засыпает, открыв первый же учебник. Просыпается в полном ахуе где-то в два или три часа уже глубокой ночи. Кладет огромнейший хер на эту домашку и сонно плетется к кровати досыпать.       И ведь все стабильно. Ничего не меняется и меняться точно не планируется. И таким образом шел уже второй месяц.       Женя не любил осень всем сердцем. Вот правда. И это вряд ли какое-то неожиданное заявление, просто факт. Именно осенью тяжелее всего, когда после размеренного лета пытаешься влиться в этот суматошный режим. Шел только второй месяц из девяти, а Женя уже никуда не успевал, не высыпался, в общем, было очень тяжело. Из последних сил дожидался каникул.       Но кое-кто все-таки спасал его мега суетливые, но очень скучные будни. Аня.       С Аней начал встречаться не так давно, но отношения уже развивались полным ходом. Нравится ему Щербакова — симпатичная, интересная, веселая, умная. Ну прям идеал для Жени: и в учебе поможет, и поддержит, развеселит. С ней было легко. Аня никогда не обижалась на пустяки, что свойственно обычно девушкам, не ревновала, не требовала чего-то от Жени. Только, вот, скромная Аня была. И об их отношениях никто даже и не знал. Встречались втайне. Но Женя был этому даже рад. Эти переглядки в школе, случайные прикосновения, улыбки, а потом обнимашки где-то под лестницей или в каком-нибудь углу — были особенно волнительны и вызывали гораздо больше эмоций, чем если бы они встречались в открытую.       Аня выглядит так наивно, невинно, что Жене иногда становилось невероятно стыдно от своих мыслей, находясь рядом с ней. Он всегда жаждал чего-то большего, но никак не мог себе этого позволить. И вот смотрит на Щербакову: сразу хочется укрыть её, обнять, спрятать и уберечь от самого же себя. Он чувствовал себя каким-то грязным, думая о чем-то непристойном на каждой встрече с Аней, но контролировать это было просто невозможно.       И однажды он позволил себе чуть-чуть больше, чем обычно.       Школа. Темно. Только по бокам поступает немного света, на несколько процентов освещая маленькое помещение.       — Женя, только тише, ладно? — шепотом произнесла Аня.       Их никто бы не услышал — Женя был в этом полностью уверен, но Аня вечно опасалась и вздрагивала от каждого шороха. Семененко ничего не сказал, просто посмотрел в глаза и пытался в них разглядеть, прочитать что-то. Он мысленно уже просил прощение за то, что собирается сделать и уже успел пристыдить себя. Аня лишь глупо заморгала глазками, забавно хлопая длинными ресничками. Усмехнулась, а потом затаила дыхание, испугавшись и подумав, что это было слишком громко.       — Женя, мы просто так сюда пришли, да? — и снова усмехнулась. Её глаза после этого сверкнули как-то хитро и уверенно.       И Женя все тогда понял.       Он выдохнул, будто у него огромный груз с плеч мгновенно упал, и резким движением притянул Щербакову к себе. А она и не сопротивлялась. Тут Жениной радости просто передела не было. Он в этот момент почувствовал себя так невероятно, что прежние проблемы его и не волновали вовсе. Женя сперва прикоснулся рукой к ее щеке и напоследок прочитал в глазах: желание, безумное. А потом уже разум просто затуманило. Он накрыл её губы своими и застыл. Осознал вдруг произошедшее и не мог пошевелиться, поверить в то, что в действительности наконец сделал это. И этого он боялся?       Женя и вправду очень скромничал по началу. Не мог даже за ручку взять, приобнять. А тут такое. Он думал, что Аня подумает про него что-то не то. Подумает, что он пошляк какой-то, что он очередной парень, которому нужно лишь это. Но он не такой. Думал, что не такой. А потом, когда понял, что хочет Аню — накрыло. Сильно накрыло.       Ему было очень стыдно.       Теперь выяснилось, что он не один такой. Она тоже хочет. Семененко стало настолько спокойно, что мысль о том, что их могут застать, совершенно не пугала, не отталкивала, а наоборот. Ещё больше вызывала эмоций где-то снизу живота.       Аня вдруг углубила поцелуй, при чем с таким напором, показавшая, что она тоже этого ждала и хотела.       Может, даже сильнее, чем сам Женя.       И от этой мысли все переворачивалось. Вроде, отличница, скромная, а на самом деле думает о таких вещах. И ведь даже не скрывает. Женя, не выдержав напора, убрал руку от её щеки, уронив на талию, аккуратно придерживая. Трогать Аню было все равно сначала странно непривычно, боязно. Потом все-таки набрался смелости, очерчивая талию одной рукой увереннее, а другой держа шею. Его просто крыло от такого сумасшествия, и особенно от того, что он целуется именно с Щербаковой, а не с кем-то ещё.       Вдруг послышался какой-то шорох, и Аня резко отпрянула, вжалась в стену, ошарашенно оглядываясь и пытаясь отдышаться одновременно. А Семененко в этот момент ничего не понимал. Поцелуй вызвал столько эмоций, что он все никак отойти не мог.       — Женя, думаю, мы заигрались, — прошептала Аня, все еще испуганно оглядываясь и поправляя одежду с прической. Неужели так боится, что про них узнают? — Я пойду, встретимся на уроке.       Виновато улыбнувшись и бросив снова невинный взгляд, как будто того, хитрого и возбужденного, взгляда и не было никогда, она быстро сбежала с места преступления.       Женя сначала недоуменно глядел ей вслед, а потом, шепотом выругавшись, скатился вниз по стене. Он пытался переварить то, что вот-вот произошло, но в голове совсем ничего не укладывалось. Чувствовал только безмерную радость и невероятнейшее облегчение, уже представляя, как вычеркнет это желание из "списка". Но расслабиться Женя смог не надолго. Справа послышались шаги, и они были такие тихие, медленные, как будто кто-то крался. Женя хотел уже бежать, но это было бы очень глупо. Он просто смирился, все равно же не делает ничего уже запрещенного — просто сидит.       — Ну, Семененко, не ожидал, — послышалось знакомое где-то сбоку.       И Женя тут просто замер, больше не желая не то, чтобы поворачивать голову в сторону, а вообще в целом двигаться да шевелиться. Хотелось теперь лишь исчезнуть. Прямо сейчас.       — И давно это происходит? — насмешливо прозвучало с той же стороны.       Женя неохотно, очень аккуратно и медленно повернул голову в сторону голоса.       Да. Как он думал. Это Гуменник.       — Видел? — спросил Женя.       Кивок.       Женя почувствовал вину невероятнейшую за то, что сделал только что, и сделал именно с Аней. Уже представил реакцию, крики и плачь Ани, когда она узнает, что это больше не секрет. Возненавидел себя и свои желания, свои руки, которыми не мог тогда контролировать, ненавидел Петю. Зачем он вообще пришёл? Пристыдить?       А зачем подслушивал?       — Я конечно в ахуе, но..       — Петь, только никому, пожалуйста, — это прозвучало так наивно, так унизительно жалко. Он сидел, конечно, на корточках, но ощущалось так, будто стоит прямо сейчас на коленях, моля о пощаде.       Гуменник смотрел на него своим взглядом сверху вниз, улыбался. И тут Женя понял, что всему настал конец. Что помимо поцелуя с Аней, Петя расскажет ещё и про то, как Семененко перед ним унижался. Теперь ему ни Ани, ни нормальных отношений с классом не видать.       Но Семененко продолжал, смотрел на Петю просто таким умоляющим взглядом, с каким никакие взгляды собачек или кошечек из милых видео не сравнятся. И, видимо, Гуменник не смог устоять перед чужими чарами, ведь улыбка у него почему-то спала. Но он молчал, будто обдумывая что-то.       Это молчание, эта пауза казалась какой-то вечностью мучительной. С Жени столько потов стекло.       — Ну не смотри ты на меня так. Я не собирался рассказывать.       Женя облегченно выдохнул, поднялся с пола и отряхнулся. Он мысленно благодарил Петю и уже во второй раз почувствовал, как с плеч падает груз.       — А что? Стесняешься её что-ли? — снова улыбнулся Гуменник и посмотрел по-привычному: слегка надменно, явно высмеивая.       — Я — нет. Она стесняется.       — Тебя? — улыбнулся ещё шире и более издевательски.       И Женю как током прошибло. Задело очень. А вдруг и вправду: Аня скрывается, потому что дело в Жене? А вдруг Женя просто недостаточно хорош, чтобы все знали?       Вот Гуменник зараза. Зачем он это сказал?       — Не знаешь — не говори, — нахмурился Женя, уже не в силах терпеть все эти ядовитые Петины подколы, — Больше не подслушивай как люди целуются, а то в следующий раз надумаю еще себе чего-нибудь.       И улыбнулся теперь Семененко по-ядовитому. Яд и вправду сочился отовсюду, разговор этот оставил неприятный осадок в горле, что хотело как-то это сплюнуть что-ли. Неприятно.       Женя незамедлительно покинул уже не секретное место его и Ани. Он хотел теперь лишь одного — забыть навсегда этот случай. Забыть Гуменника, его подколы противные и взгляд надменный. Забыть.       Но не получилось, ведь вдруг оттуда послышался какой-то удар. Будто кулаком или ногой по стене. Сильный, громкий. Женя аж чуть не подлетел от этого грохота, побежал сразу же обратно, но Гуменника уже не было. Никого не было. Странно. Вся эта ситуация странная.       А потом, после этого конфуза, встречи с Гуменником как-то участились. Начал заставать его не только по утрам, выходящим из квартиры, а и по вечерам. По выходным чаще видел, даже в абсолютно случайных ситуациях. Например, в магазине или на улице где-то вдалеке заметит. И вечно Гуменник в этих своих наушниках черных. Он их вообще снимает?       Было немного неловко пересекаться с ним взглядом и понимать, что он знает все. Он видел.       А самое страшное, Женя даже не знал, насколько много Петя видел. Не знал, застал ли Петя всего лишь часть или половину их поцелуя. А может, он видел вообще все с самого начала?       Было стыдно перед Аней, которая так усердно пыталась это скрыть. И ведь все равно кто-то, но узнал. Может, надо было и радоваться, что это всего лишь Гуменник.       Был бы Кондратюк — сразу же по классу разлетелось бы. Так еще, несмотря на это, он бы посмеялся с них, пристыдив на месте. Но это еще не самое страшное. Самое страшное — если бы узнала Косторная. Там не то, чтобы класс, там вся школа знала бы. Семененко аж горько усмехнулся, представляя реакцию Ани. Было бы очень плохо.       Так что, Жене стоило бы благодарить судьбу за то, что их застал именно Петя, а не кто-то еще.

***

      Сегодня Семененко был очень радостный. День начинался просто невероятно: выспался, поел вкусно, так еще и гулять с Щербаковой собирался. Ничего для счастья, казалось, больше и не надо.       Аня была уже на месте, активно написывая Жене кучу сообщений о том, что ему нужно поторопиться. Обуваясь, Семененко вдруг услышал за стенкой, в соседней квартире, крики, а потом удары. Ужаснулся, осознавая, что за стенкой живет не просто чья-то случайная семья, а семья Гуменника.       Он и вправду испугался. Ни разу подобного у них он не слышал. Женя выходил из квартиры с опаской, тихонько, пытаясь прислушаться и расшифровать хоть какое-нибудь слово. Но не получалось. Вдруг из соседней квартиры вылетел уже и сам Петя.       Женя от страха побледнел. Он таким его никогда не видел: волосы слегка взъерошены, глаза ошарашенно и напуганно разбегаются из стороны в сторону, а руки немного подтрясываются. А потом они встретились взглядами, и Петиному испугу, вперемешку с гневом, больше не было предела.       Семененко молчал. Хотел что-то сказать, но мыслить не получалось здраво — не мог никак осознать произошедшее. Он, не понимая для чего и зачем, начал подходить ближе. Хотя, ему, наверное, стоило бы побояться, ведь Гуменник был в этот момент настолько зол, что даже страшно представить, на что он может быть способен в таком состоянии. Петя хотел уже уйти, сбежать, но Женя схватил его за руку, крепко-крепко держал и не отпускал. Петя сначала рыпался, вырывался. Напоминал тигра, выбежавшего из клетки, и Семененко даже немного этого испугался, подумав — может и вправду укусит сейчас?       Потом тигр вырвал все-таки свою руку из крепчайшей Жениной хватки и со всей силы толкнул Женю в стену. Семененко тут же почувствовал очень сильную боль в спине, захотелось свернуться в комочек от боли, но это было бы, наверное, безумно унизительно, поэтому его выражение лица осталось неизменным.       И вот отличный шанс для Пети — сбежать, но вместо этого от сел на верхнюю ступеньку и прикрыл голову, вместе с лицом, руками.       — Что? Что ты смотришь? — выругался Гуменник, едва слышно. Как же гневно это прозвучало, аж мурашки по коже пробежались.       Женя сглотнул, ничего не ответил. Сел рядом.       — Уйди. Не сиди со мной, — и вдруг Женя полностью понял его, все его чувства. Он явно думал, как же жалко выглядит в чужих глазах. Прям как Женя, тогда.       — Что это было? — тихо и осторожно, с опаской произнес Семененко, будто пытаясь животное какое-то приручить.       Петя обреченно выдохнул, вряд ли желая еще больше сопротивляться:       — Это я. Чуть-чуть повздорил с отцом, — Женя в третий раз за этот день ужаснулся.       Страшно.       Страшно было это застать.       — Это он тебя? — аккуратно спросил Женя, указывая на парочку синяков на плечах, едва виднеющихся из-под футболки.       Гуменник резко прикрыл их, пытаясь натянуть короткий рукав футболки ниже. Но, как-то спорить он не собирался, кивнул, а затем горько усмехнулся. Будто для него это было даже смешно.       — За что? — прошептал Семененко.       Как же ему было страшно.       А Пете, видимо нет. Он улыбнулся ещё шире, но в глазах мелькало что-то. То, чего Женя никогда в его глазах не видел.       — А тебе все расскажи, — и было чуть не рассмеялся. Это защитная реакция или ему в действительности было смешно?       Женя находился просто в невероятном ужасе, посмотрел в одну точку и задумался. А вдруг это было всегда? А он не слышал. Он никогда не слышал.       — И как часто это?       Ответ не заставил себя долго ждать:       — Всегда.       Пиздец. Женя просто не знал, что теперь делать. Не знал, что думать. Не знал, как снова в глаза ему смотреть, понимая, что его дома избивают. А он даже не слышал. Не слушал.       — Я не..       — Жил столько лет за стенкой и не знал? — опять усмехнулся Гуменник.       Было ли стыдно Жене? Да. Еще эти слова Петины:       Жил столько лет за стенкой и не знал? Не знал. Женя больше ничего знать не хотел. Это действительно страшно. Еще вспоминая, как внушающе выглядит Гуменник-старший, а как хило Гуменник-младший, становилось не по себе.       — Я правда не знал, Петь, — совершенно честно и откровенно признался Семененко.       — Не оправдывайся, — и посмотрел Петя на Женю как-то по-другому. Прям впервые так, — Я все понимаю, это просто шутка.       Не смешно.       Эти слова действительно тронули Семененко за живое. Он мог бы слышать, но не слышал. А значит, позволял все это время так делать. Жил счастливо, даже не осознавая. А потом еще в голове Петино выражение лица это, как только он из квартиры вылетел. Ошарашенное. Отражающее страх. Затем он заметил еще и разбитые Петины костяшки на руках. Вспомнил тот недавний удар по стене в школе.       — Петь, ты сразу сбегай в следующий раз. Хочешь, беги ко мне.       Петя улыбнулся. Без каких-то насмешек, без ехидства и привычного ему нахальства. Улыбнулся благодарно.       — Спасибо, — сказал он, явно вкладывая в это слово что-то большое и светлое, — но нет. Я не приду. К тебе.       И сразу поднялся, незамедлительно покидая подъезд.       Семененко даже не пытался в этот раз его остановить. Он просто пытался это переварить в голове. Осознать. Смириться. Признаться честно, Петиного отца Женя боялся всегда. Он всегда так устрашающе смотрит, прям в душу, что хочется просто под землю провалиться от страха. А Пете каждый день приходится смотреть ему в глаза. Терпеть.       Телефон, наверное, уже разрывался от Аниных сообщений. Поэтому Семененко вскочил и поспешил на их запланированное место встречи.

***

      Я не приду. К тебе. — промелькнуло в голове.       Но Петя пришел на следующий день. При чем абсолютно без разговоров. Просто постучал, зашел, разулся, прошел, сел. И сидел. В одну точку глядел. О чем он думал?       У Жени было столько вопросов к нему, но он был вынужден просто молчать, послушно поддерживать эту тишину.       Но, боже, какая же эта тишина была напряженная и мучительная. Женя не мог сдерживаться, готов был уже хотя бы поздороваться, как Петя заговорил первый:       — Ну, расскажи чего-нибудь, — и посмотрел прямо в глаза, натягивая улыбку, — звал же.       — И что ты хочешь узнать? — сказал Семененко, подходя ближе. Встал прям напротив. Теперь он смотрел сверху вниз, а не как обычно.       — Про Аню. Давно вы вместе? — Петя спросил это и наклонил голову набок. Глядел испепеляюще. Знал, что тема вряд ли хорошая для рассуждения, но все равно спрашивал. Мучил.       — Не так давно, — и отвел взгляд, не выдерживая такого Петиного напора. Заметил эту отличительную черту — Петя всегда смотрел прямо и непрерывно. Никогда глазками во время разговоров не бегал.       — Месяц? — молчание, — Два? — кивок, — Ожидаемо.       Женя вздохнул. Да уж, Аня точно его бы убила, если бы узнала об этом.       — И что? Нравится она тебе? — смотрел Петя еще так с вызовом каким-то, насмехаясь. Он смотрел так почти всегда, но именно сейчас это убивало. Ну ведь он понимал, что не надо про это говорить. Зачем он продолжает?       — А в отношениях бывает по-другому?       — Бывает, — и усмехнулся, — А почему вы это скрываете?       Женя задумался. Сам не знал ответа.       — Ну, наверное, Аня же отличница, скромная, — на этих слова Гуменник широко улыбнулся, — может не хочет испортить репутацию свою.       — Я видел, какая она скромная.       Семененко выдохнул. Значит, он видел все и с самого начала. Но, как?       Уже будто не выдерживая собственный вес, ноги начали подкашиваться. Он сел рядом.       Теперь снова Гуменник смотрел сверху вниз.       — По-моему это странно, не думаешь?       — Что?       — Причина, говорю, глупая. Вряд ли бы она скрывала из-за репутации, — рассуждал Петя, явно намекая, что дело в совершенно другом.       — Да какая тебе разница вообще? — махнул Женя рукой.       Гуменник не знает, какая Аня с ним один на один, как она себя ведет по-настоящему и не знал про ее настоящие чувства. Он ничего не знал. Петя ведь не прав, верно?       Или просто Женя не хотел смотреть правде в глаза. Мысли о том, что Аня может стесняться самого Женю, пугали и заставляли усомниться в себе, в собственной самооценке. А вдруг, он со стороны выглядит как-то нелепо и плохо, вдруг ему по учебе надо подтянуться или, может, прическу изменить? Чтобы Щербакова не стеснялась. Все-таки, она была правда настолько идеальная, что Жене нужно меняться и меняться ради нее, пытаясь хотя бы на немного приблизиться к ее уровню.       — Счастье любит тишину, слышал такое? — раздраженно произносит Женя, чувствуя, как немного закипает внутри.       Петя ничего не ответил в этот раз. Даже взгляд отвел, но улыбаться не перестал. Как же Жене хотелось залезть ему в голову и прочитать все-все мысли.       Женя ждал ответа, но так и не дождался. Ему было правда интересно, что он дальше скажет.       — Ответишь, может, что-нибудь?       Петя, все также сверкая просто убийственной улыбкой, поднял свои глаза на Женю и пару секунд ещё молчал.       О чем?       О чем он думает?       — Мне нечего сказать. Ты выиграл, — и прилег на Женину кровать, начав рассматривать комнату.       Его взгляд пал куда-то справа от Семененко:       — Ты ведь ОГЭ по биологии сдавал?       Кивок.       — Понял. И?       — И по химии.       Дальше Петя замолк. Сосредоточенно щуря глаза, будто обдумывая что-то, Петин взгляд продолжил гулять по чужой комнате. Он словно хотел узнать еще что-то про Женю, какие-то еще детали. Или, может, он просто хотел снова ненароком наткнуться на какую-нибудь тему для разговора.       А если он тоже переживал по этому поводу? Если его тоже эта тишина съедала?       — А ты что сдавал?       Петя, едва заметно, вздрогнул и вновь посмотрел на Женю.       — Информатику и физику, — а потом поднялся с кровати и начал смело бродить по комнате, изучая все: все постеры на стенах, награды на полках, прочие детали.       А вот Женя бы побоялся так сделать.       — Интересно?       — Интересно.       Петя стоял к Жене спиной, но даже так Женя услышал в чужом голосе улыбку.       — Петь, — аккуратно и даже робко произнес Женя. Не хотел испортить Пете настроение, как-то тронуть за живое, просто хотел задать вопрос из собственного интереса.       — М? — промычал Гуменник, не поворачиваясь лицом. Он застыл перед окном, либо разглядывая улицу, либо просто не желая поворачиваться лицом. Не хотел настоящим эмоции показать?       — А давно тебя бьют?       — Давно.       Он ответил так четко. Даже голос не дрогнул, хотя тема по-настоящему, наверное, больная.       — А за что? — во второй раз пытается разузнать Семененко.       Но..       — А я не скажу, Женя.       Безуспешно.       Тогда он больше не будет его трогать с этим вопросом.       — А мама — что?       — А мама — что? — переспросил Петя, оборачиваясь.       — Ну, не реагирует, что-ли?       Петя тяжко вздохнул, залез рукой в свои волосы и застыл в таком положении. Неприятно было ему — Женя понимал. И от этого осознания Жене хотелось корчиться стыдливо. Вот что Женя доебался?       — А что она сделает? Она тоже его боится, — усмехнулся Гуменник.       По нему, его голосу и ядовитой улыбке было прекрасно видно, какую большую обиду он держал на маму. Все-таки, это не отмазка, и придумать она могла что-нибудь.       И Женя тоже начинал злиться.       — Прости, я больше не буду про это говорить, — искренне извинился Семененко и замолк.       Петя ничего не сказал, лишь кивнул. И также замолк.       Снова тишина.       Интересно, о чем он думал теперь? О маме, папе? Жене?       Может, думал о том, какой Женя все-таки еблан? Жалел, что пришел?       Ну все. Теперь Петя точно будет лучше скитаться на улице, чем приходить и просиживать у него.       А может, все не так критично. Может, Женя лишь надумал.