хрупкий

      Когда при встрече Джисок отрезает своим "ничего не говори", он именно это и имеет в виду. Они молчат всю дорогу до общежития и даже до комнаты Джисока. Он кратко поясняет, что Сынмин сегодня останется здесь и возражения не принимаются. Правда, говорит таким нетвёрдым голосом, постоянно поглядывая в глаза друга, будто бы хочет убедиться, что тот не против. Потому что если он не хочет, Джисок не посмеет ему перечить, пусть и пытается казаться уверенным и непоколебимым. Глядя на него, Сынмин не сдерживает слабой улыбки.       Услышав, что Джисок сегодня не один, его сосед Чонин только безразлично кивает, собирает самые необходимые вещи и, махнув на прощание, скрывается за дверью – говорит, переночует у друга в соседнем блоке. Джисок не представляет, кого ему нужно благодарить за невероятное везение оказаться в комнате на двоих, так ещё и с таким понимающим соседом. Он делает мысленную заметку позже купить Чонину его любимые снеки. Всё-таки, раньше они занимали комнату только тогда, когда тот уезжал домой, но ни разу не "выгоняли" посреди недели.       Нормально заговаривают они только к ночи, когда удобно укладываются в постель Джисока. Привычно тесновато для двух взрослых парней, но по-родному тепло и уютно. Сынмин ещё пару часов назад отправляет матери сообщение, что останется у друга. Та не возражает, говоря хорошо есть и отдохнуть – возможно, всё ещё чувствует вину за вчерашнее.       В темноте все чувства обостряются, делая обстановку интимнее, но, удивительным образом, она ничуть не давит. Скорее, располагает к искренности, к разговору по душам. Сынмин смеет предположить, что именно этого Джисок и добивается.       Тот какое-то время в задумчивости теребит ткань наволочки. Сынмин же, довольствуясь тем, что лежит спиной к окну, любуется лицом друга, едва освещённым пробивающимся из-за штор светом уличных фонарей.       – Как твоё горло? Всё ещё болит? – слегка откашлявшись после продолжительного молчания, нарушает тишину Джисок.       – Уже не так сильно, спасибо за лекарства. Думаю, как и сказал Чонсу, через пару дней всё будет идеально.       – Как так получилось, что ты сорвал голос? До сих пор виню себя, что не заметил этого утром. Кем нужно быть, чтобы ну элементарно не услышать? – Джисок поджимает губы в досаде.       – Эй, всё в порядке. Я...не хотел говорить, так что в этом нет твоей вины. На самом деле, вчера я, скажем так, повздорил с отцом, – Сынмин читает в глазах напротив сочувствующее "снова?" – Да, это снова произошло. И, короче, слишком громко разорались, а я потом ещё в комнате добавил, психанув, так что как-то так.       Сынмин поджимает губы в ожидании реакции, получая ту в виде нежных объятий. Он накрывает спину друга ладонью и умиротворённо поглаживает. Джисок, не разрывая объятий, вжимается носом куда-то между плечом и шеей Сынмина.       – Мне жаль.       – Кажется, я не подхожу для вашей группы.       Сынмин сам удивляется, как эта фраза вырывается ответом на слова друга, вылетая почти одновременно. Джисок отстраняется достаточно, чтобы иметь возможность заглянуть другу в лицо. Но он не ведёт себя чересчур взолнованно и эмоционально – а ведь Джисок именно такой около семидесяти процентов всего времени. Сейчас он вдумчивый, тактичный и нежный к чувствам Сынмина. Джисок умеет слушать и слышать.       – Почему ты так думаешь?       – Я недостаточно хорош. Я ни на чём не играю и мой голос...       Сынмин неуверенно замолкает, пока Джисок выжидает пару мгновений и аккуратно предполагает:       – Это из-за сегодняшней репетиции?       Сынмин на это неопределённо кивает и закусывает губу. Он сам не понимает. Словно бы с самого начала он прекрасно осознавал, что ничего не выйдет, но эгоистичное желание попробовать, каково это быть свободным, занимаясь тем, что действительно любишь, затмило разум, и сейчас он там, куда это всё привело.       Возможно, он слишком драматизирует, но менее паршиво от этого не становится.       – Всё будет хорошо. Ты просто перенервничал из-за непривычки – слишком много внимания на тебя одного, а вчерашняя ссора явно ничуть не помогла правильно настроиться. Я понимаю. Всё хорошо.       Джисок ещё какое-то время продолжает успокаивающе нашёптывать "всё хорошо" в макушку Сынмина и мягко поглаживает чужую спину. Это расслабляет. Из-за вечной бессонницы Сынмина Джисок обычно засыпает первым, но под нежными касаниями даже она отступает, позволяя сну окутать уставший разум.       Утро проходит в приятном и ленивом настроении. Они даже позволяют себе немного поваляться в кровати, хотя обычно уже встают в это время. Сонный Джисок с распушенными во все стороны волосами – самое милое зрелище, которое только видел Сынмин. И самое любимое. Жаль, что он не может любоваться им чаще, чем их ночёвки раз в две недели. Хотя сегодняшнее утро явно выбивается из знакомого им графика. Сынмин ощущает себя непривычно расслабленным – это невероятно приятное чувство, но только рядом с Джисоком ему достаточно комфортно, чтобы полностью отпустить себя и забыть обо всём. Настолько, что не сразу замечает изменения настроения в голосе, когда его окликают.       – Сынмин-а.       – Мм?       – Что с твоей шеей?       Сынмин замирает от неожиданности вопроса: "Неужели?.." Он нерешительно проводит ладонью по коже и, нащупывая по-прежнему прилепленный пластырь, не может сдержать облегчённого вздоха.       – А, это... Я просто от нервов, бывает, кожу расчесываю, так вот вчера кремом помазал, а сегодня пластырем залепил, чтобы руки не тянулись туда опять, пока не заживёт.       Джисок какое-то время молчит (Сынмин молится, чтобы тот купился на эту нелепую ложь), после чего бросает "понятно" и выходит из комнаты, продолжая запланированный путь в ванную. Сынмин облегчённо выдыхает – ему не хочется волновать Джисока правдой. Кривится, от осознания очередной лжи, но рассказывать кому-то о побоях отца он не имеет ни малейшего желания. Даже лучшему другу. Он привычно извиняется перед тем в своих мыслях, и продолжает сборы, решая ускориться, чтобы к возвращению Джисока быть полностью готовым.

***

      Когда Сынмин возвращается домой, квартира пустует. "Ну и замечательно, так спокойнее". Пройдя по коридору мимо всех комнат, заруливает в свою, привычно запираясь. Только переодевшись в домашнее, он вспоминает о словах Гониля. "Нужно объясниться перед всеми". Однако пальцы застывают над клавиатурой, стоит ему открыть нужный чат. Совсем недавно, буквально полчаса назад, Джуён допытывал Хёнджуна, что взять тому из снеков для их вечера игр. Сынмин удивлённо отмечает, что не знал, что эти двое так близки. Выражение "противоположности притягиваются", видимо, списано с них.       Объясниться... Это значит, что нужно рассказать о причине потери голоса? Или можно утаить? А если появится ещё больше вопросов? Сынмин не уверен, что выдержит это. Поэтому после некоторых раздумий он выбивает на клавиатуре: "Ребят, извините за случай на репетиции, и простите, что не сказал о своём состоянии раньше. Отныне в случае чего буду предупреждать. Скоро поправлюсь". Сообщение выходит слишком скомканным и сухим, но хоть что-то. Главное, маленькими шагами продолжать двигаться вперёд. Сынмин хочет верить, что всё делает правильно.

***

две недели спустя

      Сынмину кажется, что в этот раз он волнуется ещё сильнее, чем в первый (правда, о нём он не очень хочет вспоминать). Видя чужую нервозность, Джисок приободряюще улыбается одними уголками губ и сжимает предплечье. Говорит глазами: "Всё будет хорошо, ты справишься. Мы справимся". Осознание, что он здесь не один, действительно успокаивает. Вдох. Выдох. Сынмин нажимает на ручку двери, и та поддавшись открывает проход в комнату. Все уже здесь и привычно устремляют своё внимание на вошедших. Сынмин бесконечно благодарен Джисоку, что тот сейчас стоит за его спиной, мягко сжимая локоть в напоминание, что он рядом.       – Привет, – Гониль здоровается, добродушно улыбаясь.       Джисок и Сынмин в один голос возвращают приветствие, только уже обращаясь ко всем. Окинув взглядом ребят ещё раз, Сынмин не замечает и капли негатива в свою сторону, что позволяет ему немного расслабиться. Как бы Джисок и Гониль ни убеждали его, ему всё ещё сложно поверить, что на него в самом деле никто не зол и он никого не взбесил своим поступком. Однако Чонсу спокойно о чём-то разговаривает с Гонилем, а в момент, когда они появились на пороге репетиционной, в его глазах читалось... облегчение? Словно бы он боялся, что Сынмин не вернётся?.. Всё внимание Джуёна уже привычно на Джисоке, но тот тоже не выглядит напряжённым. Только Хёнджун смотрит прямо на Сынмина и, замечая на себе ответный взгляд, подходит ближе.       – Как твоё горло? Тебе уже лучше? – он участливо спрашивает, хотя видно, что Хёнджун не из тех, кто начинает разговор первым, из-за чего чувствует себя неловко. Что ж, неловко им обоим, только по разным причинам, и именно это Сынмин намеревается сделать отправной точкой для начала их общения.       – Да, прости, что заставил всех волноваться, – Сынмин ободряюще улыбается. Он надеется, что получается хотя бы близко к нужной эмоции, потому что у самого внутри всё трясётся от нервов, правда, из-за приближающегося выступления. Но сейчас, именно в этом диалоге, ему нужно показать, что он открыт для Хёнджуна и если тот захочет, то с ним тоже может быть комфортно, как и с остальными.       – Всё в порядке, главное, что ты вылечился, – Хёнджун неуверенно тянет уголки губ, и Сынмин рад даже этой попытке улыбки в его сторону. Однако потом улыбка приобретает виноватые нотки: – Возможно, мы слишком надавили на тебя, и тебе просто было некомфортно из-за этого..       Сынмин опешивает. Чего он точно не ожидал, так это того, что кто-то из группы будет чувствовать себя виноватым за ситуацию, к которой они не имеют отношения. Поэтому, практически не думая, он выдаёт полуправду. Возможно, ребята действительно заслуживают знать хотя бы её. А ещё почему-то кажется, что Хёнджун не будет задавать неудобных вопросов, которых Сынмин так хочет избежать.       – Нет-нет, это вообще не из-за вас всё. Просто так получилось, что накануне я сорвал голос и совсем забыл, что мы тогда договорились встретиться и репетировать. Так что я просто не знал, как вам об этом рассказать, а когда Чонсу так резко озвучил это, то растерялся и запаниковал, и... Короче, мне в самом деле жаль.       Сынмин нерешительно поднимает голову, заглядывая в глаза напротив, но Хёнджун лишь понимающе кивает. Он больше не выглядит таким напряжённым и, кажется, даже поза становится чуть расслабленнее. Возможно, дело было не столько в том, что они практически незнакомцы, сколько в вине, что на себя взвалил Хёнджун. Что бы то ни было, Сынмин рад, что тот чувствует себя немного свободнее рядом с ним. Спустя пару секунд взаимного молчания, Хёнджун, словно бы закончив что-то обдумывать, облегчённо выдыхает и на этот раз его "попытка улыбки" выходит более искренней. Считай, полноценная улыбка, которую Хёнджун не дарит каждому встречному – Сынмин уже заметил это. Как и то, что, кажется, языком улыбок владеет не только Чонсу – Хёнджун тоже в нём мастер, но, подобно уникальному акценту, ощущения от парней разные. По-прежнему улыбаясь, Хёнджун с едва ощутимой теплотой говорит:       – Главное, что ты в порядке.       Въевшееся "Я не в порядке" так и тянет вырваться, но следом бьёт ещё более мощное "Здесь, я в порядке". Сынмин чувствует, словно тот маленький мальчик, которого он похоронил под пеплом своих мечт на крыше факультета в тот день, медленно оживает. Каждый будто вдохнул в него новую жизнь: Джисок буквально выходил подавленного и лишённого голоса Сынмина; Гониль как заботливый лидер снял часть вины с его плеч, убеждая, что тому не за что извиняться и на него никто не злится; Хёнджун впервые заговорил с ним и ясно дал понять, что волновался за него и даже думал, что виноваты здесь именно они (Сынмин считает, что они с Хёнджуном стоят друг друга – каждый постоянно хочет перетянуть всю вину на себя); Чонсу хоть и не выразил вербально, но тот взгляд, пропитанный затапливаемым страх облегчением, засел в голове, и для Сынмина он был достаточно красноречивым; на удивление, даже Джуён не бесит сегодня, а в Сынмине не разгорается по-новой ревностное пламя, когда он смотрит на него, разговаривающего с Джисоком (а ещё Джуён был первым, кто улыбнулся им, когда они только зашли в комнату). Общими усилиями им всё же удалось сделать это: возродить в Сынмине желание быть свободным. И именно музыка дарит ему это чувство.       Сынмин слышит, что его окликает Джисок: им пора начинать. Он возвращает взгляд на Хёнджуна и говорит улыбаясь:       – Да, теперь я в порядке.       Хёнджун только кивает, принимая чужие слова, и идёт к остальным. Джисок уже подготовил два стула чуть поодаль от инструментов ребят и, усаживаясь на один из них с гитарой на перекинутом через плечо поясе, подзывает к второму Сынмина. После разговора с Хёнджуном нервозность немного улеглась, оставляя после себя волнующий трепет перед выступлением.       Сынмин очень рад, что ещё на следующий день после того случая Джисок предложил выступить вместе – так Сынмин будет меньше переживать и сможет показать себя. И вот так всегда: когда кажется, что любить Джисока сильнее уже невозможно, происходит что-то подобное.       Несмотря на все просьбы посоветовать какую-нибудь песню, Джисок постоянно отказывал и говорил, что именно Сынмин должен выбрать её. Ту, что он посчитает подходящей: для момента, для них двоих, для себя. На удивление, ответ пришёл к нему спустя два дня, и на репетицию они потратили полторы недели – чтобы точно убедиться, что Сынмин полностью оправился и чувствует себя комфортно, исполняя выбранную песню. Сынмин, правда, не уверен, что эта композиция подходит именно им, но что-то есть в этой песне такое, что выбор пал именно на неё.       На самом деле, то, что они выступят "дуэтом", – что-то вроде сюрприза, поэтому Джисок то и дело ловит на себе немного озадаченные взгляды остальных, пока сидит с гитарой наперевес рядом с Сынмином. Тот позволяет себе последний глубокий вдох храбрости, после чего Джисок играет первые аккорды. Сынмин старается не отвлекаться на ребят, чтобы не слишком нервничать во время исполнения, но, перед тем, как отвести взгляд, успевает заметить на лице Джуёна приятное удивление. Причина, правда, не особо ясна.       Пусть и слегка неуверенно, Сынмин пропевает первые строки куплета. Будто бы в момент он растерял всю свою смелость, а многочисленные репетиции стёрлись в ничто. Голос предательски подрагивает на конце фраз.

Take me back to the middle of nowhere Back to the place only you and I share Remember all the memories The fireflies and make believe

      Нервно сжимая пальцами рукава рубашки, судорожно вздыхает между строками и закрывает глаза. Подальше от внешнего мира, подальше от страхов, что сковывали всё это время и не давали открыться. Сынмин заметно вкладывает силу в голос, пропевая вторую часть куплета.

Kicking back at the old school yard Singing songs on our guitars This is our reality Crazy stupid you and me

      Выдерживает короткую, но необходимую паузу перед следующей строкой.

We know this is the way it's supposed to be

      Наконец вступая в припев Сынмин чувствует, что волнение понемногу растворяется. Все свои чувства, мысли и переживания он вкладывает в песню – отдаёт всего себя. Возможно, её настроение немного отличается от оригинального, окрашиваясь эмоциями Сынмина, но он не придаёт этому большого значения.       Слышать негромкий поддерживающий голос Джисока на бэк-вокале – успокаивающе. Он невероятно благодарен другу за поддержку.

So we're taking the long way home 'Cause I don't wanna be wasting my time alone I wanna get lost and drive forever with You talking about nothing, yeah whatever, baby So we're taking the long way home Tonight We're taking the long way home

      Джисок уверенно исполняет второй куплет, и Сынмин, не сдерживаясь, приоткрывает глаза, лишь чтобы взглянуть на поющего друга. Он видел эту картину не единожды, пока они репетировали, но каждый раз он не может устоять и не рассмотреть каждую деталь в человеке напротив. Джисок чудесный – Сынмин невероятно рад, что тот есть в его жизни.

Now we're stuck in the middle of nowhere Yeah it only took our time to get there Hiding out in our dreams Catching fire like kerosene And you know I'd never let you down 'Til the sun comes up We can own this town Something like make believe Living in a movie scene Know this is the way it's supposed to be

      На этот раз Джисок ведёт припев, Сынмин же рад быть его поддержкой. Ещё с их первой репетиции он отметил для себя, что созвучие их голосов просто невероятно. Сынмин нечасто как-либо хвалит себя, но он не может отрицать, что их с Джисоком голоса вместе звучат чертовски гармонично. Вновь прикрывая глаза, он отдаётся во власть мелодии.

So we're taking the long way home 'Cause I don't wanna be wasting my time alone I wanna get lost and drive forever with you Talking about nothing, yeah whatever, baby So we're taking the long way home

      Открыв глаза, переводит взгляд на Джисока и ловит ответный на себе. Тот улыбается нежно-нежно и очень гордо – Джисок всегда верил в Сынмина, больше чем он сам. Невозможно сдержать улыбку, и та просачивается в песню, окрашивая голос Сынмина трепетными нотками. Глядя друг другу в глаза они пропевают вместе:

Hitting every red light Kissing at the stop signs, darling Greenday's on the radio And everything is alright Now we're turning up the headlights, darling We're just taking it slow

      Замедляясь в последний раз, Сынмин поёт хорошо знакомый припев так, будто это именно то, что сейчас у него на душе. Словно бы общается с дорогим сердцу человеком, адресуя тому нежные строки.

So we're taking the long way home 'Cause I don't wanna be wasting my time alone I wanna get lost and drive forever with you Talking about nothing, yeah whatever, baby So we're taking the long way home

      После чего вновь ныряет в сплетение их с Джисоком голосов.

Hitting every red light Kissing at the stop signs, darling Greenday's on the radio And everything is alright Now we're turning up the headlights, darling We're just taking it slow

      Переведя искрящиеся живым счастьем глаза вперёд, Сынмин почти спотыкается на завершающих песню строках. Чонсу смотрит на него непонятной смесью эмоций, которые так сразу и не распознаешь, но отчего-то на душе становится так тепло, что Сынмин не сдерживает лёгкой улыбки. Сейчас, именно в этом моменте, ему не страшно от неизвестности, плещущейся на дне чужих зрачков. Ему просто хорошо.

We're taking the long way home We're taking the long way home We're taking the long way home

***

      Первые минуты после окончания выступления Сынмин помнит как в тумане. Он смутно припоминает счастливого Джисока, что сразу же бросился на него с радостными объятиями, совсем позабыв, что на нём всё ещё надет пояс с гитарой. Помнит довольного Гониля, молча показавшего большой палец Хёнджуна, перевозбуждённого Джуёна, который продолжал нахваливать голос Сынмина и выбор песни – как ему после сказали ребята, Джуён без ума от 5SOS. Помнит и Чонсу – тот улыбнулся так, как умеет только он. Джисок как-то говорил, что Чонсу – парень милый и простой, но сколько бы раз Сынмин ни смотрел на него, ни разу не усомнился, что тот – сущая загадка, на разгадку которой потребуется немало времени. И только Сынмину решать, если ли у него столько.       После общей репетиции, которую ребята кратко проводят после выступления Сынмина, все решают расходиться. Попрощавшись с Джисоком, Сынмин уже выруливает из репетиционной, когда его догоняет Чонсу.       – Ты сейчас домой?       – Да, Джисок сегодня занят, так что мне как-то нечего делать, – удивившись чужому вопросу, Сынмин немного заторможенно выдаёт ответ.       – Не против пройтись вместе? – выждав лишь секунды две, недостаточные для ответа, он продолжает: – Нужно поговорить. Заодно провожу тебя.       Опешив от внезапной просьбы "поговорить" (что Чонсу хочет ему сказать да и так внезапно?), Сынмин не находит, что сказать, и вскидывает руку ладонью кверху по направлению к коридору, как бы приглашая присоединиться к нему. Чонсу на мгновение забегает обратно в клубную комнату, что-то бросает Гонилю на прощание и, подхватывая свою сумку, торопясь выскакивает в коридор, словно бы боясь, что Сынмин ушёл без него. Однако тот всё ещё стоит, от скуки глядя в окно, и рассматривает университетский двор. Чонсу окликает его и указывает в сторону выхода:       – Пойдём.       Сынмин кивает и, поправив сползающий с плеча рюкзак, семенит за клавишником.

***

      Некоторое время они идут молча. Сынмин – чуть впереди, а Чонсу неторопясь шаркает позади, загребая ногами опавшие сухие листья. В какой-то момент он останавливается и, выбирая самые целые и красивые, начинает собирать из них букет. Сынмин бросает на него взгляд из-за плеча, но его вопросительно приподнятая бровь остаётся незамеченной. Что ж, обычно в их компании подобным занимается Джисок, и Сынмин уже привык к этой порой детской черте друга, но от Чонсу он чего-то подобного не ожидал. Не зная, куда себя деть в ожидании клавишника, он медленно продолжает свой путь по направлению к дому, но специально растягивает шаг, чтобы после Чонсу смог догнать его.       Вскоре слуха Сынмина достигают спешные шаги, и сбоку появляется фигура Чонсу с весьма внушительных размеров букетом сухих листьев и цветов. На удивление, действительно красивым букетом. "Старался". Однако он опешивает, когда эта охапка растений оказывается у его лица, пока Чонсу жалуется в стороне (и всё не отпускает букет, выжидая, пока Сынмин возьмёт его сам).       – Чего не подождал? Бегай тут за тобой, – он наигранно обиженно выдыхает, после чего ещё раз пихает свой букет уже в грудь. – На, возьми. Для тебя собирал.       – Зачем? – Сынмин наконец принимает дарение и удивленно поворачивается к Чонсу.       – Захотелось, – усмехается тот, но спустя мгновение добавляет уже более серьёзно: – Ты сегодня хорошо постарался. Считай, что-то типо вознаграждения.       Сынмин возвращает взгляд к сухим листьям. Сейчас, когда он смотрит на них в упор, то замечает, что это вовсе не детский букетик, какой обычно собирают школьники и детсадовцы, чтобы подарить своим мамам. Листья различных цветов и форм гармонично сопоставлены, а ещё живые цветы между ними идеально дополняют общую картину. Чонсу даже где-то нашёл небольшую ленточку, которой связал свою композицию. Чем больше Сынмин подмечает, тем сильнее это сбивает с толку. Он совершенно без понятия как трактовать чужой жест. Они ведь даже не друзья. С Чонсу всегда так сложно.       "Так, Сынмин, снимай свои гейские очки и смотри на вещи ясно. Он сам сказал – это вознаграждение за твою хорошую работу на репетиции и всё тут".       Сынмин неловко поджимает губы и, какое-то время покрутив букет в руках, переводит взгляд обратно на Чонсу.       – Спасибо.       Тот в ответ посылает улыбку – одну из своего широкого арсенала. Она спокойная и удовлетворённая, и каким-то образом распространяет это своё умиротворение. Сынмин поддаётся чужой магии и скромно тянет уголки губ.       Так они продолжают путь: на этот раз Чонсу идёт в ногу с Сынмином, прижимающим только полученный подарок к груди, словно тот ему невероятно дорог. Правда, идут не торопясь – Сынмин поддерживает темп медленным, не горя желанием доводить клавишника до самого дома. Они пока не настолько близки – даже Джисок не знает, где он живёт.       – Тебе некомфортно со мной? – разрезает тишину Чонсу спустя пару минут.       В ответ лицо Сынмина удивлённо вытягивается, и он нетерпеливо уточняет:       – А? С чего ты взял?       – Гониль-хён спрашивал на днях. Думал, мы поссорились или я тебе что-то сделал, а ты просто сдавать меня не хочешь, раз отрицаешь.       – Я думал, он поверил, когда я сказал, что всё в порядке.       – Ну, он предпочитает слушать обе стороны, – Чонсу пожимает плечами. – Такой уж он внимательный и заботливый – наш Гониль-хён. По этому, кстати, можно сказать, что он уже полностью принял тебя в группу. Если, вдруг, это волновало.       – Почему это?       – В каком-то смысле он усомнился в своём хубэ, которого знает уже несколько лет, из-за того, кого встретил пару недель назад. Просто факт, я не обижаюсь, если что, – Чонсу отвечает с лёгкой улыбкой, как бы заверяя, что всё именно так, как он говорит.       Сынмин реагирует с небольшой паузой и задаёт первый вопрос, пришедший на ум:       – Вы с хёном уже несколько лет знакомы?       – И это то, что ты хочешь спросить в первую очередь после услышанного? – Чонсу не сдерживает смешка.       Сынмин немного тушуется, но старается не подавать вида. Чонсу снова улыбается, будто бы даже снисходительно и снова заговаривает.       – Да, мы раньше жили по соседству, пока он не снял квартиру в другом месте. Как-то познакомились, пока я ещё в школе учился, а он как раз на первый курс поступил.       Сынмин понятливо кивает и переводит взгляд на разноцветные деревья. Чонсу, ухватываясь за отзвуки ускользающего диалога, вновь подаёт голос:       – Кстати, есть ещё что обсудить. Мы говорили об этом до вашего с Джисоком прихода.       Сынмин вопросительно мычит, давая знать, что заинтересован продолжением.       – Это насчёт наших с тобой занятий, – Чонсу ловит потупившийся взгляд напротив и также сконфуженно останавливается. – Я обещал научить тебя играть на синтезаторе, помнишь?       С пришедшим осознанием Сынмин широко открывает глаза и рот – так гиперболизированно, словно персонаж в комиксе. Лицо Чонсу немного расслабляется, и он позволяет себе усмешку.       – Забыл что ли?       – Нет-нет, просто не знал, когда мы приступим, – начинает оправдываться, а после спотыкается в собственных словах: – Так, а когда мы начинаем?       На деле Сынмин действительно забыл. Не привыкший, что теперь часть его времени отводится клубной деятельности, очень сложно распылять своё внимание на несколько аспектов сразу. Последние же несколько недель он посвятил себя исключительно выступлению с Джисоком, и с ним же проводил практически всё свободное время – не было времени думать о Чонсу и занятиях с ним.       Тот сохраняет на лице лёгкую улыбку и продолжает вышагивать в ногу с Сынмином.       – А когда тебе удобно?       – Мне кажется, ты более занятой, чем я, – Сынмин усмехается. – Я уж подстроюсь, у меня, кроме пар, дел нет.       – Тогда... Следующая среда подойдёт? После занятий. У нас тогда нет репетиции, и я освобождаюсь пораньше, – уточняет под вопросительным взглядом. – Три пары всего.       – Хорошо, я тогда тоже свободен, – Сынмин кивает соглашаясь.       В ответ он получает удовлетворённую улыбку уголками губ, и Чонсу подаётся вперёд, оставляя Сынмина в метре позади. Тот не пытается обогнать клавишника – пусть идёт, раз уверенный такой шагает. Он ведь даже не знает, куда идти. Только что бульвар ведёт без вариантов прямо – не ошибёшься. За Чонсу вообще интересно наблюдать. Страх и осторожность заменяет чистое любопытство – так интересно узнать, что же творится у него в голове! То он мил, даже будучи незнакомцами, то холоден и практически не обращает на Сынмина внимание, то, наоборот, это внимание подозрительно повышенное для тех, кто ещё даже не друзья.       Чонсу, резко оборачиваясь и оказываясь лицом к лицу с Сынмином, останавливается. Тот еле успевает затормозить, чтобы избежать столкновения. Лицо клавишника, на контрасте с его недавними эмоциями, неожиданно серьёзное.       – Сынмин.       – Да? – голос Сынмина взволнованно дёргается, заставляя секундно стыдливо зажмуриться, поджав губы.       – Я хотел бы узнать тебя поближе, – не выдержав витающего в воздухе напряжения, которое сам и создал, он добавляет: – Если ты позволишь.