Бронированный

— Хорошо, попробуй ещё раз, — сказал Райнер. — Постарайся очистить свой разум. Рано или поздно ты сможешь контролировать свои силы даже в пылу битвы, но для этого нужна практика. — Много практики, — добавил Бертольд. — Если только ты не Бертольд. Будь ты им, то освоил бы всё за неделю, — сказала Энни. — Н-но мои ошибки никто не отменял! — Но всё же их было меньше, чем у нас, — рассмеялся Райнер. — Попробуй ещё раз, Марко. Марко закрыл глаза и представил единственный хрустальный столб, вырывающийся из земли и тянущийся к небу... Раздались треск и вопль. Марко открыл глаза и в ужасе уставился на Энни, пронзенную маленьким шипом в ногу. — О боже! П-прости! — Всё в порядке, — зашипев от боли, Энни высвободила ногу. — Нужно поработать над твоей меткостью. — Я не силён в этом, да? — горько улыбнулся Марко. — Прошёл всего месяц, а с Молотобойцем чёрта с два разберёшься, — сказал Галлиард. — В какой-то мере ты наш подопытный кролик. Вот лично я не знал, что Молотобоец, оказывается, умеет создавать шипы вне формы титана. — А в форме титана я в конце концов кого-то убью, — пробормотал Марко. Он превращался всего три раза, и ни один из них не прошёл хорошо. — В принципе это то, что и делают титаны. Убивают людей, — сказала Энни. — Продолжай работать. Затвердевание — величайшее умение Молотобойца. Перво-наперво, тебе надо усвоить его, перед тем как переходить к чему-то другому. — Ты узнал что-нибудь из воспоминаний Лары? — спросил Райнер. — К примеру, знания о том, как лучше пользоваться Молотобойцем? — Нет, не совсем. Просто фрагменты из её жизни. Это так странно. Иногда мне кажется, что я — это она, отчего перестаю видеть разницу между ней и мной. — Да, это сложно принять, но ты справляешься хорошо. — Я впервые обучаю полного новичка, — сказала Энни. — У Имир, по крайней мере, были некоторые базовые навыки благодаря Марселю. Ты, с другой стороны... — Да, я знаю, — вздохнул Марко. — Иронично, что именно ты из всех людей внезапно обрёл нехуёвую такую силу, — сказал Галиард. — Ты, типа, наименее злой человек из когда-либо живших. — Так, либо мы стоим и болтаем, либо пробуем ещё раз, — Энни скрестила руки. — Только попробуй снова пронзить меня. — Ладно, ладно, — сказал Марко, пытаясь снова сосредоточиться. Один шип. Один хороший, безопасно расположенный шип. Это всё, что нужно сделать. Только один. Он справится... — Блять! — закричал Галлиард, когда шипы вырвались наружу из одной точки. Воины разбежались и нырнули в укрытие, когда недавно созданное строение Марко вылетело наружу, как какой-то хрустальный морской ёж. — Райнер, с этого момента ты будешь моим щитом, — сказала Энни. — Простите! — крикнул Марко. — Всё в порядке, — сказал Райнер, поднявшись на ноги. — Все целы? — Конечно, — отозвался Галлиард. — Да, — отозвался Бертольд. — Извините, — сдавленно сказал Марко. — Я не хоте... — В этом и проблема! — крикнул Галлиард. — Лара Тайбер прекрасно контролировала свои способности! Она посылала волны кристаллов именно туда, куда хотела! — У неё, наверно, были годы тренировок, — сказал Бертольд. — Даже мы тренировались два года перед прибытием сюда. — Мне насрать, нам нужен Молотобоец, который по-настоящему устраивает пиздец! — Он старается изо всех сил, — огрызнулась Энни. — Ага, видно! — Что насчёт перерыва?! — крикнул Райнер. — Нам всем нужно немного времени, чтобы остыть. — Простите, — сказал Марко. — Не стоит, твой титан до смешного сложен, — сказал Бертольд. — Я пониманию твои чувства. Это слишком ошеломляет. Несмотря на то что я быстро овладел своим, я начал с того же момента, что и ты. — Тебе снятся сны, в которых ты разговариваешь с последним носителем? — спросил Марко. — ...А? — спросил Бертольд, непонимающе глядя на Марко. — Ох. Так это ненормально? — Хвала небесам, что мне ещё не доводилось говорить ни с одним носителем. Я могу видеть их воспоминания, воспринимать их, как свои, но я совсем не могу общаться с ними. Никогда не слышал ничего подобного. — Это нехорошо. — Наверно, ничего особенного, — сказал Бертольд. — Может, это всего лишь сны. — Да, может, всего лишь сны... На самом же деле Марко не мог дать однозначного ответа. Это случалось не каждый раз, когда он засыпал, но довольно-таки часто, что возникал вопрос: а не сходит ли он c ума? — Ты плод моего воображения? — спросил Марко. — А сам как считаешь? — спросила Лара в ответ. — ...Это прозвучало так, будто ты действительно плод моего воображения, — признался Марко. Он снова стоял посреди местности, состоящей из странного, сверкающего песка, а небо было окрашено зелёными, голубыми и фиолетовыми цветами. Армин показывал ему что-то из книги, называемое северным сиянием. Всё это выглядело примерно так. Казалось, что где-то вдалеке стояло что-то светящееся, напоминающее дерево. Всякий раз, когда парень хотел прогуляться или исследовать это странное место, он возвращался туда, откуда начал идти. Единственным человеком, которого он здесь видел, была Лара. Она не всегда была рядом, но он привык видеть её терпеливо ожидающей в том же платье, в котором она погибла, такая же симпатичная и прекрасная. Марко не испытывал к ней влечения, но считал ее красивой, царственной, собранной и спокойной. Она вызывала у него восхищение, вопреки тому, что он едва был с ней знаком. Только воспоминания помогали ему узнать её лучше. — Я больше не знаю, кто я, — сказала Лара. — Я слышала истории об этом месте... Но я не уверена, что это оно. — Я сам понятия не имею, что здесь происходит. — В тебе течет королевская кровь, ведь так? — Да. — Тогда это имеет смысл. Я видела, как ты пытался покинуть эту область и терпел неудачу снова и снова. Ты не обладаешь Прародителем, и это многое объясняет. Может быть, Пути всё-таки реальны, и это действительно то место, где души прошлых оборотней блуждают до скончания времён. Я видела отца и своих предков, прогуливающихся по холмам, но не могла подойти к ним. — И... Ты чем-то занимаешься, когда меня здесь нет? — Да, я так и остаюсь здесь. Наблюдаю. Жду. Чего жду, я не знаю. Знаю лишь то, что мертва. Я помню свою смерть ясно, как день, и знаю, что не могу вернуться в мир за пределами этого места. — Прости. — Не стоит, я убила своего отца точно также, и он убил своего отца точно также, и это только продолжается и продолжается. — Это... Печально. — Ты хочешь поговорить со мной? — спросила Лара. — А? Ну, да, хочу. Ты знаешь то, чего не знаю я. И, вдобавок, ещё раз извиниться... — Тогда, может быть, именно поэтому я здесь, — сказала Лара. — Королевская кровь даёт тебе ограниченный доступ в это место. Твоё желание поговорить со мной привело меня сюда. Я видела только тех, кто, предположительно, были Молотобойцами прошлого и никаких других оборотней. Если гадать дальше, то мы, скорее всего, находимся в изолированной части Путей, предназначенной для Молотобойцев. У тебя достаточно влияния, чтобы позвать меня к себе. Поговорить со мной. Я вообще не знаю, что послужило толчком для того, чтобы ты сюда попал. Наверняка это какая-то аномалия. — Ну, по крайней мере, у тебя есть хоть какое-то представление, — сказал Марко, пнув песок. — Здесь скучно? — Очень. — Ох, мне жаль. — Не ты создал это место. Его создала только она. — Она? — Прародительница Имир. Это её дом. Остальные из нас лишь гости. — Не заставляю ли я тебя говорить со мной? — Нет, ты зовёшь меня к себе, да и я не прочь поговорить с тобой. — Почему? — Как я уже сказала, здесь скучно. И, по общему признанию, ты меня заинтересовал. Это может быть эгоистично с моей стороны, но часть меня желает продолжить свой долг Тайберов через тебя. — Что ты имеешь в виду? — спросил Марко. Лара не ответила ему, и вместо этого опустила взгляд вниз, на песок. — Думаю, только титан-Прародитель может подойти к дереву, — сказала Лара. — Похоже, всё взаимосвязано, — она отвернулась от него. — Используй Молотобойца с умом, Марко Бодт. — Но я не знаю как! — крикнул Марко. Ответа он не получил. Вместо этого фигура Лары расплылась и исчезла. Мгновение спустя пейзаж тоже расплылся и исчез, как будто его никогда и не было. А потом он проснулся. *** — Извини, но да, — сказала Имир. — Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Я общалась с Марселем, но ничего похожего на то, что ты описал, я не видела. Я никогда не видела никаких «Путей» или чего-то подобного. Уверен, что это был не сон? — Честно говоря, нет, — пробормотал Марко. — Быть титаном всегда так отстойно? — Не могу сказать. Для меня это благословение, — сказала Имир. — Если бы не предыдущий Зубастый, я бы всё ещё была закована в тело чистого титана. Не могу придумать ничего хуже. — У меня не осталось воспоминаний о том, как я был чистым титаном. Но ты помнишь? — Похоже, это зависит от того, как долго ты являешься им. Шестьдесят лет — это дохуя времени. Имеет смысл, что я могу что-то вспомнить. Но всё это словно было сном. Всё расплывчато, некоторые детали невозможно собрать воедино. Когда я описывала это как кошмарный сон, я была честна. — Мне жаль, что это случилось с тобой. Имир пожал плечами. — Я выбралась из этого положения в своей жизни. Вот что важно. Людям редко дается второй шанс, поэтому я не собираюсь его отпускать. Честно говоря, я испытываю некоторое сочувствие к чистым титанам, особенно к тем, с которыми мы раньше сражались. Каждый раз, когда я видела одного из них, я задавалась вопросом, как долго они ими были. А ведь в теле чистого титана нельзя стареть, ты просто застреваешь во времени. Охереть как жутковато, если хочешь знать моё мнение. — У тебя есть какие-нибудь мысли, почему твой титан такой... — Такой жалкий? Нет, без понятия. Да я даже не знала, что он назывался Зубастым, пока не встретила тех болванов. Может, это имеет к этому отношение, а может, и нет. Трудно сказать, когда начинаешь разбираться. Видимо, сила Зубастого находится вне моей досягаемости. Марсель сказал, что поделился ею со мной, но отчасти я думаю, что он хранит большую часть дерьма у себя. Даже несмотря на то, что мёртв. Так что в этом нет особого смысла. — Титаны становятся всё запутаннее и запутаннее, — вздохнул Марко. — Однако мы впервые добились прогресса в истории человечества. Или, по крайней мере, в истории этой цивилизации. — Имир. — Что? — Ты знала? — Что знала? — О Марли, о титанах-оборотнях, обо всём этом? — И да, и нет, — голос Имир был нехарактерно тихим. — Я будто старалась отгородиться от этих фактов. Я знала об этом, но отказывалась думать. Знала, что нахожусь на острове. Знала, что где-то там была другая цивилизация, и я слышала о Девяти. Но я не знала, как устроены титаны-оборотни, и, честно говоря, до сих пор не знаю. — Почему ты никому не сказала? — А смысл? — спросила Имир. — Это местечко может и хуёвое, но остальной мир намного хуже. — Когда ты сказала Хистории, что в стенах нет будущего, и хотела забрать её... Ты собиралась отвезти её в Марли. — Что-то вроде того. — Помнишь события оттуда? — Да, но это было шестьдесят лет назад. Кое-что я знаю благодаря Марселю, но не так много. Полагаю, у тебя то же самое. — Да, — сказал Марко. — Интересно... Не сопротивляемся ли мы оба так упорно потому, что неправильно унаследовали своих титанов? — Я не думаю, что дело в этом. Эрен унаследовал своих титанов за пределами кристального зала, а Род Рейсс устроил пиздец, находясь внутри одной из них. Просто нам охереть как «везёт». Но как по мне, у тебя надежд больше, чем у меня. — Что ты имеешь в виду? — Один раз я видела, как ты превращался. Ты выглядел как настоящий Молотобоец. Едва ли можно сказать, что мой титан — Зубастый. С тобой всё будет в порядке. — Ты странно добра, — заметил Марко. — ...Всё нормально? — Чего? Правда что ли? Не такая я уж и стерва, — закатила глаза Имир. Марко открыл рот, чтобы ответить, но решил промолчать, ведь жизнь была ему дороже. — Как ни странно, я та, кто понимает тебя тут больше всех, — сказала Имир. — О чём ты? — Мы двое никогда не хотели становиться титанами. И никогда не намеревались заканчивать вот так. — Эрен тоже. — Ну, ты хотя бы не такой нервный, — усмехнулась Имир. — Ты как анти-Эрен, Марко. — ...Что это значит? — У тебя двойная сила, как у него, и полная неразбериха, с которой нужно разобраться. Но тобой движет не ярость или другие подобные эмоции, ты просто... Ты. — Спасибо? — Пожалуйста, — сказала Имир. — Что ж, это был мой единственный приятный комплимент за день. Пора снова стать адски невыносимой стервой. — Эй, Имир? — Что? — Ты лучше, чем думаешь, — улыбнулся Марко. — Сомневаюсь в этом, но благодарю. *** — Ну что ж, ты бы справился с этой задачей? — спросила Хистория. — Ну... — протянул Бертольд, глядя на горизонт. Его взгляд упал на далёкие берега Марли. — Я не знаю, насколько глубока вода здесь. И это будет невероятно медленно, но... — Ты бы справился? — Есть вероятность. Ну, или я просто утону. — Я думала, оборотней трудно утопить. — Это так, но не невозможно. — У вас серьёзно нет лодок что ли? — спросил Галлиард. — До прошлого года мы буквально не знали, что море существует! — крикнула Имир. — Достаточно справедливо. — Но смог бы зайти так далеко? — спросила Хистория. — Берег дальше, чем кажется, но довольно близок, если сравнивать с расстояниями до других участков суши, — ответил Бертольд. — Наверно, займёт больше двенадцати часов. Опять же, всё зависит от того, насколько глубоко море. — Какого роста твой титан? — Шестьдесят метров. Я могу вырасти до шестидесяти двух при достаточном количестве энергии, но надеяться не стоит. — Что, если ты заранее проглотишь кучу посредников? — спросила Имир. — Тебе станет легче? — Возможно, — тихо произнес Бертольд. — Но я бы хотел этого избежать. — Этому плану не бывать, пока мы не удостоверимся, что он не будет выматывать себя до смерти, — упрямо сказал Райнер. — Не могу поверить, что мы всерьёз рассматриваем возможность того, что Колоссальный дойдёт отсюда до Марли. — Вода должна помочь, — сказал Бертольд. — Может уберечь меня от слишком быстрого перегрева. — Это все равно очень рискованно, — возразил Райнер. — Тем более наше приближение заметят, — сказала Энни. — А потом примут его за вражеского Колоссального и нападут на нас. — Кто-нибудь из ваших титанов умеет плавать? — спросил Марко. — Нет, — отозвался Бертольд. — Определенно нет, — фыркнул Райнер. — Возможно, — отозвалась Энни. — Я никогда не пробовала. — Да откуда я знаю, — сказала Имир. — Зубастый Марселя не умел плавать. Даже не спрашивайте, откуда мы это знаем, — сказал Галлиард. — Звероподобный тоже не умеет плавать. По крайней мере, Зик не умеет, — добавил Бертольд. — Молотобоец, скорее всего, утонет из-за своей брони, — сказала Энни. — Перевозчик может плавать на короткие расстояния, но не более того, — сказал Райнер. — Достаточно титана, который смог бы дойти до Марли по дну моря... — сказала Хистория. — Можно протестировать с другой стороны острова, — сказал Райнер. — Но я всё равно считаю, что это дерьмовая идея. — Ну, раз нам срочно нужно добраться до Марли, других лучший вариантов у нас нет, — сказала Имир. — Всё равно нужно протестировать, — покачал головой Бертольд. — Я могу потерять сознание или проголодаться настолько, что начну рассматривать пассажиров как еду... Многое может пойти не так. — Итак, мы протестируем это, — сказала Хистория. — Добавляете в список. — Список? — спросил Райнер. — Наш список дел, — отозвалась Энни. — С каждым днём он становится всё длиннее и невозможнее. — Но я попробую, — сказал Бертольд. — Если у меня будет возможность дойти до Марли пешком, я что-нибудь придумаю. — Похоже, нам следовало сохранять некоторые лодки, а не уничтожать их все, — вздохнула Хистория. *** — Фалько, воинов не укачивает! — крикнула Габи. — Тогда ничего плохого... Я пока не воин... — простонал Фалько, свесившийся с борта корабля. — Со временем тебе будет лучше, — захохотала Пик. — Чем чаще плывёшь на кораблях, тем лучше начинаешь себя чувствовать. — Раньше ты не мог ездить верхом без головокружения, — вспомнил Кольт. — А теперь всё в порядке. — И на моём титане тебе стало лучше, — добавила Пик. Фалько было слишком плохо, чтобы выразить, как он ценит их слова, но был благодарен им в душе. Казалось, они были с ним добрее обычного, что слегка выбило из колеи. Он отбросил эти чувства в сторону. Скоро он станет воином. — Помните, только Пик, Кольт, Фалько и я покинем корабль, — сказал Зик. — Мы вернёмся за вами, когда придёт время. — Но я тоже хочу пойти! — крикнула Габи. — Как я уже сказал, мы вернёмся, но на данный момент на острове будем только мы вчетвером. Зубастый — единственный титан, который в настоящее время готов к наследованию. — Ну за что, — проворчала Габи. — Галлиард отпустил бы меня. — Просто подожди тут, хорошо? — попросил Кольт. — Мы быстро. Я обещаю. — Ладно, — пробормотала Габи, всё ещё раздраженная. Она же лучший кандидат в воины! Разве она не имеет права участвовать в миссии?! — Рад, что мы пришли к согласию, — сказал Зик. — Пик, ты как всегда послужишь нам транспортом. Кольт, тебе выпала честь управлять тяжелой артиллерией. — О да, — вздохнул Кольт. — Моё любимое. — У тебя всё получится, — сказала Пик, похлопав его по плечу. — А я выведу Зубастого из строя, чтобы Фалько унаследовал его, — продолжил Зик. — Фалько, дождёшься моего сигнала, ясно? — Так точно, — сказал Фалько, стараясь казаться храбрым. — Чудно. С трудом верится, что я возвращаюсь на этот богом забытый остров, — Габи не понимала, что возвращение в это место может быть болезненным для него. — На этот раз мы всё сделаем правильно. Захватим титанов, уладим дела в Марли, а затем наконец-то завершим нашу миссию, — Зик скорее разговаривал сам с собой, чем с кем-либо ещё. — Габи, — обратился к ней Кольт. — Пообещай мне, что останешься тут, — он поднял ладонь прежде, чем она успела возразить, и затем понизил голос. — Лишь ты будешь самой сильной на корабле. У солдат нет ничего против тебя, как и у Удо и Зофии. Им понадобится кто-то сильный, тот, кто защитит их на всякий случай. Справишься ради меня? Габи выпятила грудь от гордости. — Да, можешь на меня рассчитывать! Пик улыбнулась. Кольт всегда знал, что сказать в подобных ситуациях. В то время как она и Галлиард обычно обменивались шутками или расплывчатыми заявлениями, Кольт мог уговорить мини-воинов сделать практически всё что угодно, если понадобится. — Сколько нам ещё плыть до острова? — спросил Фалько, пытаясь побороть морскую болезнь. — Около часа, поэтому начинаете готовиться выходить и собирать силы прямо сейчас, — сказал Зик. — Кстати о них, не желаете полакомиться печеньями, которые я откопал? Они слегка постарели и очерствели, и, похоже, на одной печеньке что-то выросло, но они должны быть вкусными. — Это было подло! — запротестовал Кольт, когда Фалько снова перевалился через борт лодки. — Прошу прощения, — Зик усмехнулся. — Если что, я пошутил насчёт чёрствости и плесени. — Да ничего, — слабо сказал Фалько. — Я всё равно не голоден… *** — У нас проблема, — объявил Леви. Эрвин всегда начинал информационные совещания с чего-то вдохновляющего или дружелюбного, но Леви никогда не любил приукрашивать, особенно рядом с Кенни, притаившимся в углу комнаты. Он стоял, прислонившись к стене, с надвинутой на лоб шляпой, да так, что был виден лишь один глаз. Леви знал, что тот часами практиковался этой позе, стараясь казаться как можно более крутым и загадочным. — Точнее не одна, а целая куча, — пробормотал Конни, после чего его лицо покраснело. — Я-я сказал это вслух? — Да, но ты совершенно прав, — сказал Леви. — У нас слишком много сранных проблем, чтобы сосчитать, и эта — одна из худших. Я слышал от нашего шпиона, что главнокомандующий начал предпринимать шаги в ответ на свой провал в захвате Молотобойца. Он получил доступ к старинным церковным реликвиям, многие из которых, как подозревают, относятся к церемониям наследования. Имеет смысл предположить, что он нашёл другие сыворотки титана, и, следовательно, есть вероятность, что он начнёт создавать своих чистых титанов. — Да, это проблемище, — сказала Саша. — Возможно, если бы Молотобоец достался тому, кто сумел бы с ним справиться, это не было бы проблемой, — ехидно заметил Флок. — Марко делает успехи, — холодно сказала Энни. — Не забывай, что Эрен в начале пути тоже был безнадежен. — Проблема не в успехах Марко, а в том, что главнокомандующий может создать армию чистых титанов в любой день. Мы не знаем, сколько у него сыворотки, но должны предполагать худшее на всякий случай, — сказал Леви. — Кроме того, за последние две недели не появилось ни одного нового марлийского корабля. Мы не знаем, почему они перестали их отправлять. Это может как иметь значение, так и нет. Но нужно быть начеку. — Нам придётся ускорить планы, — сказала Хистория, бросив быстрый взгляд на воинов. Райнер предположил, что она имела в виду планы касательно Бертольда. — Ну, теперь у нас есть он, — Эрен впервые обратился к Райнеру с тех пор, как тот вернулся. — Можешь нам помочь? — Могу, — ответил Райнер. Он действительно хотел помочь и словно возвращался к старой рутине. Солдат снова начинал поднимать голову. — Посмотрим, — сказал Леви. Остальная часть совещания прошла без каких-либо интересных событий. Райнер хотел было остановить Галлиарда, но тот ускользнул, как и всегда. Он всегда вёл себя отстранённо, особенно с разведчиками, но теперь отгораживался от всех всё чаще и чаще. Иногда он общался с Энни или Марко, но с другими — нет. Он яростно игнорировал Хисторию, отказываясь принимать её как воина в любой форме. — Срань грёбанная, — выругался Райнер. — Всё хорошо? — спросил Бертольд. — Да, я просто надеялся поймать Галлиарда до того, как он сбежит, — отозвался Райнер. — Он страннее обычного, я начинаю переживать. — Ох, как хорошо, что вы двое друзья. — Мы ещё далеки от друзей, уж поверь. Но он по-своему заботился обо мне на Родине. — Думаю, таким он был всегда, — сказал Бертольд. — Мне теперь стыдно из-за того, что я недолюбливал его в детстве. — Серьёзно? — Да, — пожал плечами Бертольд. — Как ни крути, все были в одной лодке. Но мы вроде как превратили его в изгоя. — Да, это точно. — Хотя он был нетипично добр со мной. — Может, он до сих пор боится тебя. — Я... Был бы не против, — признался Бертольд. — Ого, ты, мой друг, становишься угрозой, — рассмеялся Райнер. — Вау, так теперь я просто друг. Посмотрим, как запоешь потом. — Предлагаешь устроить невероятно громкий секс на публике? — Райнер! — застонал Бертольд. — Почему. Только почему. — Потому что ты неописуемо милый, когда смущаешься до такой степени, что хочешь убить меня. — Спасибо, теперь я просто хочу заползти в пустую могилу и притвориться мёртвым. — Вау, описательно, — засмеялся Райнер. — Ты голоден? — Не совсем, — тихо ответил Бертольд. Райнер заметил, что тот перестал регулярно есть. Он мог только гадать, как долго это продолжалось. — А если я попрошу очень, очень вежливо? Ты что-нибудь съешь? — Может быть, — ну, хотя бы что-то. — Встретимся в нашей комнате. У меня одно дело сейчас. — Ладно, — сказал Райнер, слегка изумленный. — Всё в порядке? — Да, — сказал Бертольд, привлекая внимание Армина. — Расскажу тебе позже, — он поцеловал Райнера в щеку и тотчас опустил глаза из-за смущения. — Я люблю тебя, — пробормотал он, и его лицо запылало ещё сильнее. — Я тоже тебя люблю, — захохотал Райнер. Он почти понадеялся, что Бертольд никогда не перестанет так реагировать. *** К тому времени, когда Райнер вернулся в комнату, которую он делил с Бертольдом, тот уже сидел там, на кровати, и, скрестив ноги, листал древнюю на вид книгу. — Чёрт, а ты быстро добрался. — Думаю, да. — Всё хорошо? — Думаю, да. Райнер бесцеремонно швырнул книгу на пол и сел напротив Бертольда, устроившись там, где только что лежала книга. — Поговори со мной. — Вау, это было грубо, — хихикнул Бертольд. — Бедная книга. — Я начну вырывать страницы, если не заговоришь. — Мне кажется, что где-то здесь есть каламбур, но я не уверен, какой именно. — Наверно, ты пра... Постой, а ну не отвлекай меня. — Хорошо, хорошо. Я беспокоюсь за тебя. — И всё? — Не только. Личность солдата будто начинает брать вверх. Ты теряешь воспоминания? — Я так не думаю, — ответил Райнер. — Просто не хочу, чтобы ты здесь привыкал. — Разве ты не хотел, чтобы я остался? — Да, но я не хотел, чтобы ты присоединялся к разведчикам, — сказал Бертольд. — Хотя уже не знаю, — он тяжело вздохнул. — В этом-то и проблема. Я не знаю. Я не лидер, и поэтому не умею организовывать подобные вещи или даже действовать в соответствии с собственными идеями. Сейчас так много всего в моих руках, и меня постоянно преследует гнетущее ощущение, что я в любой день могу всё испортить. — Так и знал, что ты был подавлен. — Правда? — Да. Когда ты напряжен или подавлен, то всегда прижимаешься ко мне. — ...Да? — Да, — кивнул Райнер. — Твой язык тела очень выразителен. Может, для других это незаметно, но иногда я будто читаю твои мысли. — Извини. — Не стоит. Лучше дай мне помочь тебе. Я же бесстрашный лидер, помнишь? — Ну вот опять, — вздохнул Бертольд. — Так ты подавлен? — Нет. Ну, да, но я про то, что ты заботишься обо мне, когда уже я должен заботиться о тебе. Если скажешь, что с тобой всё в порядке, я выброшу тебя из окна. — Господи, ладно, — хихикнул Райнер. — Ладно, давай договоримся. Я расскажу про то, что беспокоит меня, а потом помогу тебе. — Договорились. Райнер не мог выразить словами, насколько он ценит бесконечную поддержку Бертольда, пока медленно пробирался через горы психических травм, которые до этого момента он откладывал в сторону. На какую бы тему Райнер ни болтал, Бертольд всегда поддерживал его, несмотря ни на что. — О чём хочешь поговорить? — спросил Бертольд. — Как ни странно, о моей маме. — Да, ты, скорее всего, видел её. — Я некоторое время жил со своей семьей, — сказал Райнер. — Потом стало слишком тяжело. Ближе к концу я даже начал избегать Габи. Но что касается моей мамы... Я внезапно начал воспринимать её по-другому. Я всё ещё люблю её, но... Она конкретно меня задолбала. — Буду честен с тобой, — сказал Бертольд. — Как по мне, она ужасный человек. Она всегда плохо обращалась с тобой, запихивая тебе в глотку марлийскую пропаганду, пока ты только об этом и думал. Для меня это были манипуляции... Извини. Мне стоило держать язык за зубами. — Нет, продолжай. Я хочу взглянуть со стороны. — Ну... Вообще, не мне это говорить, но... Казалось, что она использовала тебя для той лучшей жизни, которую, по её мнению, она заслуживает. Живя с твоим отцом, она ощутила вкус этой жизни и стала ею одержима. Но не из-за этого она плохой человек. Я не виню её, любой поступил бы так же. Меня возмущало то, что она хотела проложить путь к лучшей жизни через тебя. Она не относилась к тебе как к сыну и обращала на тебя внимание только в тех случай, когда ты исполнял то, что она хотела, награждая это похвалой... Я должен замолчать. — Больно слышать, — сказал Райнер. — Но мне это было нужно. Как раз то, что ты и сказал, я начал постепенно осознавать. Она использовала меня, как и остальные на Родине, и ничем не отличалась от правительства, Магата и Зика... В конце концов, я инструмент, щит. — Вовсе не так, — Бертольд взял руки Райнера в свои. — Ты не инструмент. Вот почему я злился, когда с тобой так обращались. И вопреки этому, ты всё равно делал собственные выборы и не позволял другим полностью тобой пользоваться. — Но мне кажется, я уже начинаю. — Тогда я буду напоминать тебе при необходимости, — улыбнулся Бертольд. — Прямо как и ты. — Боже, я говорю это каждый раз, когда мы копаемся в моих эмоциях, но я тебя не заслуживаю. — Наоборот, это я тебя не заслуживаю. Но если ты хочешь, чтобы я был рядом, я буду рядом. — На самом деле ты был одной из причин наших ссор. — Каких ссор? — Между мной и мамой. Я упомянул, что наши отношения перестали быть дружескими. И, мягко говоря, она не была в восторге. Я знал, что так и будет, но это действовало мне на нервы. — Справедливости ради, она ненавидела меня ещё до отплытия. Она наверняка подозревала, что я испытываю к тебе что-то за гранью дружбы. Если я вообще вернусь в Марли, она взбесится. — Переживёт, — сказал Райнер. — Она словно становится другим человеком, когда я пытаюсь взять под собственный контроль свою жизнь, когда не делаю то, что хочет она. Она... Она нашла мне невесту. — Она что?! — Ага, и это было ужасно. Обрушила её на меня ни с того ни с сего. Спускаюсь я, значит, вниз, а какая-то незнакомая девушка и её семья ждали меня на кухне. Я просто был в ступоре, и, честно, мне даже было жаль её. Вряд ли я бы относился к ней по-хорошему. — Ну, на твоём месте я бы сбежал через окно, так что у тебя было не всё плохо, — поддержал Бертольд. — Тот факт, что я легко могу представить эту картину, уморителен. — Ну, раз от этого ты счастлив... — Нет, я счастлив благодаря тебе, — сказал Райнер. — Даже если бы ты действительно был мёртв, я бы ни с кем не обвенчался, по договору или нет. Потому что любой после тебя в конечном счёте меня бы разочаровал, — в ответ он услышал лишь молчание. — Эй, всё нормально? Не очень прозвучало? — ...Дай мне секунду обдумать твои слова, — пробормотал Бертольд с пылающим лицом. — Это... Райнер, следует предупреждать, прежде чем говорить такое. — Но поступи я так, всё удовольствие бы пропало. И если я вновь увижу её рядом с тобой, моё отношение к тебе не поменяется. Она переживёт. Я имел с ней дело всю жизнь. — Ох, какие мы бунтарские. — Такое чувство, что почти каждый человек, который, как я думал, заботился обо мне, всё это время был незнакомцем. Это касается только моей мамы и Зика, но они всё равно были семьёй... И остаются до сих пор. Я не знаю, что чувствую к ним. — И не надо, у тебя ещё есть время всё обдумать. — Честно говоря, когда я снял этот груз с плеч, мне стало легче, — сказал Райнер. — И всё же хватит обо мне. Выкладывай свои секреты. Все до единого. — Тонкая смена темы, Райнер. — Ну а что такого? Бертольд закатил глаза, но не сдержал улыбки. — Ну... Я размышлял над первыми неудачами Эрена, когда мы впервые его тренировали. Ему никак не давалось затвердевание до церемонии Рейсса. — Да, ты же тогда дал ему сыворотку брони... А-а-а. Теперь понимаю, к чему ты клонишь, — сказал Райнер, улыбаясь. — Умный засранец. Бертольд пожал плечами. — Когда я впервые увидел капсулу, то сразу вспомнил спинномозговую жидкость Зика. И, похоже, я отчасти был прав — Так это была спинномозговая жидкость Зика? — Нет, не его. Но поскольку она была помечена как «броня» и обладала свойствами затвердевания, приходит мысль, что она могла достаться нам от прошлых Бронированных. Марли всегда пыталась создать оружие из нашей спинномозговой жидкости. Возможно, прошлые оборотни давно поняли как. — Так ты считаешь, что таких капсул может быть больше? — Возможно, — ответил Бертольд. — Это теория, которую предстоит проверить. Там может быть больше... Улучшений, которые можно применить на практике. Всё началось с Имир, изначально я хотел найти способ сделать её челюсть чуть больше, но потом подумал, что было бы неплохо улучшить способности для всех. — Бертольд. Это действительно умно. — Опять же, это всего лишь теория. Жидкость для брони была взята из сумки Рейсса, которую уничтожили в зале. Мне придётся обыскать его имущество, попытаться найти зацепки и посмотреть, есть ли там что-нибудь. Хистории понравилась эта идея, так что теперь я должен её реализовать, иначе я зря потратил время всех. В дополнение к этому, мы с Армином пытались исследовать Прародителя. Ни Марли, ни Элдия на самом деле не имеют представления о том, что такое Прародитель или кем была прародительница Имир. Возможно, некоторая осведомленность даст нам плюсы. Вот почему я должен убедиться, что приложу к этому все усилия. Кроме того, мой титан чрезвычайно полезен для строительства. Я помогал создавать громовые пушки, артиллерию против титанов и много другого дерьма. Гарнизон всегда находит работу для меня, отчего я боюсь, что в конце концов сокрушу их. И вдобавок ко всему, мой титан — единственная защита от кораблей Марли, что ставит меня в режим ожидания на случай нападения, из-за чего я, кажется, разучился по-настоящему расслабляться. И вишенка на торте: я оказался в центре войны, где я — одно из основных оружий. Конечно, в их число вскоре войдёт Молотобоец, но мне всё равно нужно сделать кучу дел, а у меня мало времени. Я ничего не успеваю и устаю. Я всё больше подсаживаюсь на поедание людей и не знаю, как с этим покончить. Я будто всегда должен делать больше, на меня возложили так много обязанностей, но я не знаю, как с ними справляться, и мне всё время кажется, что я всё испорчу. И это только усиливает мой стресс, я ещё больше ненавижу себя, и когда достигаю предела, я... — он изобразил, как проводит лезвием по коже — ...Делаю это, и всё больше становлюсь зависимым. Честно говоря, я просто хочу бросить всё и просто быть рядом с вами, но меня не покидает ощущение, что, если я подведу элдийцев, случится нечто плохое, что отчасти верно, поскольку это война. Я начинаю сходить с ума, — он сделал паузу. — Это было много и бессвязно. — Ага. — Блин, я слишком много на тебя вывалил, прости. — Нет, нет, нет. Не стоит, — сказал Райнер. — Я рад, что ты поделился со мной. Теперь я знаю, как помочь тебе снять этот груз. — ...Я скучал по твоим указаниям. — Я не буду полностью к этому возвращаться, лишь помогать разбираться. Я буду твоим консультантом. — Необычно. — Я знаю. Консультант по жизни Райнер Браун. Звучит заманчиво, не так ли? — Очень, — захихикал Бертольд. — Что-нибудь ещё? Помню, ты упоминал, что у тебя участились панические атаки. — Я просыпаюсь в странных местах, поэтому можно только предположить, что я ходил во сне. С тех пор, как ты вернулся, стало намного лучше, но так или иначе я боюсь снова проснуться в том жутком подвале. — Не волнуйся, — сказал Райнер, подтягивая Бертольда вперёд и усаживая к себе на колени. — Рядом со мной этого больше не случится. Но каким был тот подвал? — Большим. Тёмным. Пыльным. С крысами размером с собак. Титаны-крысы, если тебе угодно. — Я бы попросил экскурсию, но представить всё же могу, — сказал Райнер. — Можно задать глупый вопрос? — Ты и так задаешь полно глупых вопро... А, то есть, да, конечно можешь. — Осторожно, иначе в следующий раз, когда ты пойдёшь в тот подвал, я не буду тебя останавливать, — подразнил Райнер. — Но я хотел спросить, каким ты меня видишь. С точки зрения добра и зла, солдата и воина... Кажется, у меня начинается кризис идентичности. — ... Райнер, у тебя уже как несколько лет кризис идентичности. И я вижу тебя так, как и всегда. Не как солдата или воина, а как нечто среднее между ними. Нет полностью хороших или плохих людей. Конечно, я считаю себя плохим после всего содеянного, но стороны войн такие запутанные, что начинаешь рассматривать их с разных точек зрения и постоянно находишь другую «злую» сторону. — Берт, ты намного умнее Армина. — Боже, нет. Армин признанный гений. Время от времени единственная клеточка моего мозга работает как надо, и я говорю что-нибудь глубокое. — Нет, как по мне, ты умнее, — сказал Райнер. — Ты читаешь около пяти книг в неделю, а я в последний раз читал книгу в шестнадцать, да и то не до конца. — Я знаю, и поэтому читал их до конца за тебя. — Ты подарок с небес, Бертольд. Я никогда не устану это говорить. — Угу. Может, да, а может, и нет. Я бы не назвал себя подарком с небес... — Ты выглядишь очень уставшим, — сказал Райнер, проводя пальцем по тёмным кругам под глазами Бертольда. — Я достаточно долго не давал тебе спать. — Если я выпью достаточно кофе, то стану не просто подарком с небес, а богом. Добавлю ещё одну вредную привычку в свою коллекцию. — В тебе ещё больше сарказма, когда ты устаёшь, — Райнер лёг и увлёк Бертольда за собой. Он вытянул руки, и тот почти автоматически прижался к нему. — Помнишь, как боялся моих прикосновений, потому они были слишком приятными? — Нет, я ведь тогда не помнил себя из-за лихорадки. Такое чувство, будто ты никогда этого не забудешь. — С одной стороны, я очень польщён. Тебе же не нравится, когда к тебе прикасаются другие. — Потому что ты знаешь, куда и как надо касаться. — Вот извращенец. — Я не это име... Иди к чёрту, Райнер! Райнер рассмеялся. — Прости, не удержался. Так что ты говорил? — Забудь. — Ну скажи. — Нет. — Пожалуйста? — Не-а. — Я сделаю тебе массаж. — Не-а. — Долгий. — Когда люди трогают меня, причём неожиданно, мне становится неприятно. Прикосновения либо слишком сильные, что они слегка причиняют боль. Точнее, они неприятные до боли. Либо ко мне едва прикасаются, что ещё хуже. От этого по моей коже пробегают мурашки на протяжении нескольких часов. Как ты понял, у меня есть некоторые проблемы. — Ты всегда был чувствительным человеком, — сказал Райнер. — В этом ничего плохого, не надо стыдиться. Опять же, я польщён, что могу к тебе прикасаться. — Что ж, пожалуйста. — К сведению, мне тоже нравится, когда ты трогаешь меня. — Извращенец. — Сам нарвался, — закатил глаза Райнер. — Но всякий раз, когда мы касались друг друга или когда ты агрессивно обнимал меня во сне, мне было приятно. — Прости, что я делал во сне?! — Ш-ш-ш, это история для другого раза. — Почему ты это так долго скрывал?! — Потому что знал, что ты мгновенно взбесишься, — засмеялся Райнер. — То же самое ты делаешь и с подушками. И, если честно, порой я очень завидую этим подушкам. — Какой ты странный, — пробормотал Бертольд. — Я знаю, что ты смущаешься, даже когда отворачиваешь лицо. — У тебя нет доказательств. — Ты прав, тогда я проверю, —Райнер повернул Бертольда так, что они оказались лицом к лицу. —Что ж, кажется, я был прав. — Мне правда нужно научиться контролировать покраснение. — Не надо, — Райнер поцеловал кончик носа Бертольда. — Мне это нравится. — А теперь ты специально становишься странным и нежным, чтобы лезть ко мне. — Я? Да никогда. — Такое чувство, что ты неискренен. — Ну, твоё чувство ошибается. Иди спать. — С удовольствием, — вздохнул Бертольд, обнимая Райнера за талию и кладя голову ему на грудь. — Пожалуй, начну с неагрессивных объятий. Кстати, мы обязательно поговорим об этом завтра. — Как скажешь, — в такие моменты Райнеру особенно нравилось, что Бертольд, будучи расслабленным, показывал свою личность, а не старался отойти на задний план. — И да, ты же знаешь, как Имир называет Хисторию «моя любимая Хистория» или «моя дорогая Хистория»? — Угу. — Что, если я тоже начну так тебя называть? — Не смей... — Мой любимый Бертольд, — сказал Райнер, едва сдерживая смех. — Заткнись на хрен и дай поспать, — застонал Бертольд. — Умоляю тебя. Пока у меня не лопнул кровеносный сосуд. — Только потому, что ты так вежливо попросил. Лучшим в этих моментах было то, что они не сильно изменились со времен своей дружбы. Они по-прежнему непринужденно разговаривали, поддразнивая друг друга при каждом удобном случае. Конечно, теперь в их взаимодействия добавились объятия и поцелуи, но Райнер был благодарен тому факту, что он не потерял своего лучшего друга, когда изменились их отношения. Скорее, они даже не изменились, а вышли на новый уровень. — Кстати, спасибо, что выслушал меня, — сказал Райнер. — Знаю, что ты готов для этого всегда, но всё равно спасибо. Будучи честным с тобой, я также не лгу самому себе. Бертольд не ответил, он уже спал, прижавшись лицом к груди Райнера. Но тот не был удивлён. Как раз благодаря тому, что Бертольд спал, он высказал эти мысли вслух.