Бронированный

Имир наконец-то нашла человека, который матерился больше неё. Каждую ночь она ловила себя на мысли о том, что следила за Порко Галлиардом. Было ли это жутко и странно? Да. Хотела ли она прекратить? Нет. С тех пор, как он отвергал её при каждой попытке заговорить с ним, ей оставалось только наблюдать. И, господи, каким же он был интересным. Сегодня вечером он ходил взад-вперед, бормоча что-то себе под нос, время от времени пиная стены. Имир пришла к выводу, что он был очень озлобленным человеком (она могла понять), а странное поведение, такое как рассаживание взад-вперёд, бессвязная ругань и нападение на неодушевленные предметы, было способом справиться с агрессией. Все три способа она испробовала сама. Она едва понимала, чем он так её увлёк. Хистория в шутку сказала, что Имир втюрилась в него, за что королева без всяких церемоний получила целый шквал ударов подушкой. Правда в том, что Имир видела ту сторону Порко, которую он скрывал от других, кроме Марселя. И хотя она понимала, что не заслуживала этого, она желала такой же безоговорочной поддержки и любви для себя. Она хотела брата. Хотела, чтобы Порко взглянул на неё, почувствовал к ней привязанность, ощущал безопасность рядом с ней или, по крайней мере, начал называть её по имени, а не «она», «жалкий Зубастый», «сука, крадущая титанов» или что-то в этом роде. Хотела защитить его, сказать, как она им гордится. Но худшим было то, что она больше не понимала, были ли это только чувства Марселя. В момент, когда Порко спас её во вовремя дуэли с Молотобойцем, она ощутила искру родства между ними. Эта искра наполнила её надеждой, что она сумеет открыть его истинное «я». Что они сформируют некоторую связь. Но время шло, и это казалось всё менее и менее вероятным. Ей было даже неловко от того, что она ещё не сдалась. Она убила его старшего брата в конце да концов. Он всегда будет смотреть на неё с презрением. Имир знала, что ему было больно. Он никогда не умел скрывать эмоции, а потому, как бы ни старался, всегда срывался, и в итоге все чувства превращались в ярость, вовлекая его в ещё больший ворох проблем. Она ещё не видела, чтобы он испытывал столько боли, ну, Марсель ещё не видел. Ей так и хотелось сделать хоть что-то, но не могла. Просто не могла. — Я знаю, что ты здесь, — внезапно сказал Галлиард, чуть не доведя Имир до сердечного приступа. — Чего ты, блять, хочешь? Имир решила испытать удачу. — Поговорить. — О чём? О том, какого вкуса был мой брат?! — Нет, — Имир медленно подошла к нему, подняв руки вверх, как будто он был непредсказуемым животным. — Просто хочу поговорить. Всего лишь пять минут без оскорблений. Это всё, о чём я прошу. — Две минуты, а потом оставишь меня в покое. А этот исход был даже лучше, чем она надеялась. — Ладно. — Тогда продолжай. Имир глубоко вздохнула. — Уж поверь, для меня это странно, как и для тебя. — Сомневаюсь. — …И всё же мне кажется, что я тебя знаю. Ту же самую херню я прошла и с Энни, Райнером и Бертольдом, но с тобой всё по-другому. Не знаю, как это объяснить, — она вздохнула. — Хотя мне важно, чтобы ты понимал одно: я искренне сожалею. Когда мы с Райнером впервые заключили сделку, я была готова отправиться к ним домой, зная, что меня съедят. Ведь в конце концов я хотела вернуть то, что забрала. — И почему же ты этого не сделала? — У меня появился шанс на желаемую жизнь, — честно ответила Имир. — Любимая девушка была отдана в мои руки, и я не могла это упустить. Со стороны мой выбор кажется эгоистичным, но я поступила так, как поступила, и продолжаю поступать. — Так ты хочешь сказать, что отняла жизнь у моего брата ради желаемой жизни? Ого, какой отличный разговор. — Ты же хочешь Зубастого, не так ли? — спросила Имир. — Но что это тебе даст? Думаешь, что вернёшь его? — Я не долбоёб, — усмехнулся Порко. — Ничто не вернёт его. Но Райнер сказал, что ты каким-то образом разговариваешь с ним. Может, если я унаследую Зубастого, то тоже смогу. — Я понимаю, — сказала Имир. — Однако я не прошу позволить мне обладать Зубастым. Мне всего лишь нужно оставить его на недлительное время, максимум один или два года. Как раз достаточно для того, чтобы гарантировать безопасность Хистории. — Не неси бред, ты не посмеешь от него отказаться. Ты человек, поэтому естественно хочешь оставить то, что делает тебя счастливой. Даже я могу это понять, так что не делай вид, будто мы говорим о рубашке. — Почему ты так считаешь? — Потому что ты любишь эту девчушку Хисторию. Две самые сильные эмоции, на мой взгляд, — это любовь и ненависть. Люди принимают свои самые серьёзные решения, основываясь на них. — Да, и в этом нюанс, — сказала Имир. — Я люблю и тебя. На мгновение воцарилась тишина, и затем Порко разразился смехом. — Ты не знаешь меня! — крикнул он. — Кто я, по-твоему? Давай, скажи. Даже если ты видела воспоминания брата, ты всё равно меня не знаешь. Он сам меня больше не знает, прошло уже шесть лет! Да я сам, блять, больше не знаю, кто я! — Порко… — Нет, слушай меня, — сказал Порко. — Пока ты жила счастливо со своей девушкой последние полгода, моя жизнь превратилась в глубочайший ад. Ты знаешь о наших родителях? Это была сложная тема. Марсель не очень охотно рассказывал подробности об их родителях. — Немного. Знаю, что они любили Марселя, но не любили тебя, — это было тяжело говорить, но ничего другого она придумать не смогла. — Да. Они меня не любили, даже чуть-чуть. Я был нежеланным, и они ясно давали это знать. Они никогда не хотели второго сына. И неважно, буду ли я потом самым совершенным человеком в мире. Они просто не хотели его. Имир почувствовала прилив эмоций, которые полностью были её собственными. — Они сказали тебе, что лучше бы ты не рождался. — Среди прочего, они уделяли внимание только моему брату. Если бы не он, я бы умер из-за небрежности или от чего-то в этом роде. После его отплытия я перестал разговаривать с родителями, а через несколько лет, говорил всем вокруг, что они умерли от второй вспышки чумы. Я врал, они были живы, но мертвы для меня. Я не хотел иметь с ними никаких связей. Но мне пришлось поговорить с ними, когда я узнал о смерти Марселя. Имир хотела что-нибудь сказать, но решила промолчать. Лучше не вмешиваться в его рассказ, пока он не поймёт, что прошло уже больше двух минут. — Я впервые увидел их за несколько лет, — Порко сжал кулаки. — Я усадил их и рассказал о произошедшем. Тщательно подбирал слова, чтобы возникло впечатление, что он погиб героем, а не из-за несчастного случая. Но как бы я это не выразил, исход был один. У мамы началась истерика. Она опустилась на пол и закричала. Я наблюдал за тем, как её разрывало на части известие о том, что её драгоценного малыша больше нет. А ведь, оглядываясь назад, я отреагировал точно так же. Кричал, истерил. Я смотрел, как она рыдает, как минимум полчаса. Хороший сын сказал бы что-нибудь, но я едва знал родителей. Я будто был не их сыном. Отец ничего не сказал, но мама после того, как выплакала все слезы… — он замолк, сжав кулаки. — Сказала мне кое-что. Она сказала: «Лучше бы на его месте был ты». Это были её последние слова, адресованные мне. После этого я ушёл, — он изо всех сил это скрывал, но Имир видела, как он сдерживал слёзы. — Я слышал от других, что они вели себя так, будто гордились мной. Они создали мою идеализированную версию, которую можно представить людям, мою версию, которая была точной копией Марселя. Может, если бы я правда был им, они бы наконец полюбили меня. Но у меня не получится. Я пытался, но этому не бывать. — Тебе не обязательно быть им… — Но я хочу! — крикнул Порко. — Очень хочу! Его обожали все вокруг, он имел любящих родителей и друзей, был лидером, сильнейшим и самым восхитительным кандидатом, у него было всё! Он старался поделиться этим со мной, но в конце концов понял, что я тяну его вниз. Он предпочел мне других, и единственное, что ранит сильнее этого — его смерть. Перед тем как уехать на остров… Он извинился передо мной. Я не понимал, за что извинился Марсель, но его явно за что-то мучила совесть. Он сказал, что расскажет мне, как только вернётся, а ещё то, что он любит меня. В те минуты казалось, что всё было нормально, хотя мне всё ещё было больно и обидно. Я был таким дураком. Тогда я даже не подозревал, что вижу его в последний раз, — он спешно вытер слёзы, чтобы они окончательно не покатились из глаз. — После последнего разговора с родителями я пошёл в оружейную. Охранникам сказал, что хочу немного потренироваться. Я сунул пистолет в карман, заперся в казарме, пока остальные были снаружи. И сидел там с пистолетом у виска. — Порко… — тихо сказала Имир. Волна ужаса, охватившая её при этих словах, чуть не повалила вниз. — Наверно, я бы завершил это до конца, — сказал Порко. — И по сей день мне этого хочется. Потому что каждый день служит лишь напоминанием того, кого я потерял и кем никогда не буду. — Почему ты этого не сделал? — За мгновение до того, как я нажал на курок, любопытная двоюродная сестра Райнера умудрилась взломать замок. Она ворвалась так быстро, что я даже не успел хотя бы спрятать пистолет. Она поняла, что я хотел сделать. Ведь, когда я впервые узнал о смерти брата, я закричал всему долбанному воинскому подразделению, что убью себя. С тех пор они всегда были настороже. Кажется, она поняла, что я планирую сделать, когда я не явился на тренировку в тот день. Я не знал, что ей сказать. Но она посмотрела мне прямо в глаза и назвала придурком, который заставляет любящих его людей ждать. И мою причёску дурацкой. Ну, Габи как обычно, — она заметила, как он сжимал и разжимал кулаки. — Однако надо отдать ей должное, она никому об этом не рассказала. Если бы рассказала, меня бы точно не оставили в покое. С тех пор я больше не пытался, но подумываю об этом. Но знаешь, что я тогда понял? — Что? — Что где-то там есть Зубастый, до которого потенциально могу добраться. Я мог бы, по крайней мере, унаследовать титана и устроить ад на острове, который забрал жизнь моего брата. Это то, что поддерживало меня. Ярость и жажда мести. Я сказал Райнеру, что, если у меня не получится унаследовать титана и выполнить долг воина, то с таким же успехом могу просто умереть. Это единственное, что я искренне хочу сделать, мне больше не за что жить. Я никогда не хотел Молотобойца, только его… — Порко, мне очень жа… — Это уже неважно, — сказал Порко. — Я насмехался над Райнером за то, что он сломался морально, хотя сам внутренне страдал. Какое-то время у нас было кое- то общее, ведь мы потеряли людей, которых любили больше всего. Но он вернул Бертольда, а я никогда не верну Марселя. В том смысле, в котором я хочу, — он повернулся к Имир. — Теперь ты довольна? Вот сейчас ты знаешь настоящего меня, а моему брату никогда не представится эта возможность. Теперь ты довольна? — А ты всё ещё хочешь… — Что, покончить с собой? Да, хочу. Иногда нет, но в основном да. Я бесполезный неуправляемый стрелок-самоубийца. Думаю, это самое точное описание меня. Потому что я зол. Я так, сука, зол. Я зол на Райнера, на тебя, на весь этот ёбанный остров, на Магата, на Марли, на всё. Я хочу уничтожить всё это в надежде, что, причиняя боль другим, я лишусь своей собственной. Я поступал так в детстве, и, наверно, продолжаю это и по сей день. Не пойми меня неправильно, я люблю Кольта, Пик и детей, но я никогда не осмелюсь поделиться с ними своими мыслями. Если они вообще узнают, как я слаб и сломлен на самом деле… — его голос оборвался, и он наклонился вперёд, сдерживая рыдания. Единственным, кому я мог бы об этом сказать, был Марсель. Но я застрял рядом с тобой, — он поднял взгляд на Имир. — Какого хрена ты плачешь? — Потому что ты не заслужил всего этого, — сказала Имир, смахивая уже свои слёзы. — Мне так жаль. Словами не выразить, как мне жаль. — Я знаю, что тебе жаль. И от этого становится только хуже. Хотелось бы, чтобы ты убила его намеренно. Тогда бы я прикончил тебя без проблем. Имир улыбнулась. — Ты никогда не осмеливался убивать тех, в ком, по твоему мнению, есть что-то хорошее. — Только не говори мне, что знаешь о мыши. — Да, о ней самой, — засмеялась Имир, когда из её глаз полилось ещё больше слёз. — Мне нравится считать себя смертоноснее, но, если честно… Я не могу убить тебя. И неважно, как сильно я этого хочу, а я хочу этого больше всего на свете. А всё потому, что мой брат доверяет тебе настолько, что отдал свою силу, и я принимаю это. Он доверяет тебе больше, чем мне. Ты вписываешься в компанию других больше, чем я за всю жизнь. Ты заняла его место, тебя приняли как свою. — И я до сих пор не понимаю почему, — сказала Имир. — Хотелось бы отдать всё это тебе. — Я получу Зубастого, если это всё, что останется мне сделать, — сказал Порко. — Но я вижу в тебе моего брата. Ты странная смесь его и меня, и это даже не его влияние. Ты достигаешь его целей лучше, чем я. — Он любил тебя больше всего на свете, — сказала Имир. — Я постоянно это ощущаю. Ты был самым важным человеком в его жизни. Он знал, что ты любишь его в ответ. — Ты знаешь, что он имел в виду в день отплытия? — Нет, — это было вне досягаемости Имир. — Прости. — Не верится, что я плачучь тебе, — пробормотал Порко. — Что за херня со мной происходит? — Не закрывайся. Я не заслуживаю быть для тебя таким человеком, но, по крайне мере, поговори об этом с Райнером, Бертольдом или с Энни… — С таким же успехом им можешь быть ты, — сказал Порко. — Я больше не уверен. Я пиздец как устал. — Я тоже, — призналась Имир. — Я никогда не перестану чувствовать вину за то, что счастлива. Другие простили меня очень быстро, хотя им было больно. Приятно, что ты ненавидишь меня. Так правильнее. — Знаешь, мы могли бы быть друзьями, если бы познакомились при других обстоятельствах, — сказал Порко. — Прошло уже больше двух минут, а теперь оставь меня в покое. Поняла? — Ага, ухожу, — как бы Имир не хотелось остаться, ей придётся, она же обещала в конце да концов. Не оставляй его. И снова чужие мысли зазвучали в её голове. Это был не совсем голос, но она узнала в нём голос Марселя. Впервые за несколько месяцев ей удалось его услышать. Он не хочет, чтобы ты уходила. К этому времени она научилась доверять словам Марселя. Он никогда не подводил её до этого. Она даже начала воспринимать его как друга. — Порко, стой, — сказала Имир. — Ты точно хочешь, чтобы я ушла? — Конечно хочу, — огрызнулся Порко. — Иди последи за кем-нибудь другим. Не оставляй его. — Я не оставлю тебя. — Я думал, мы договорились. — Ну, а я срать на это хотела. Ты застрял со мной, так что буду присматривать за тобой сколько потребуется и не выделывайся тут. Глаза Порко расширились, и с него спала вся враждебность. Он выглядел совершенно ранимым, грустным, напуганным и потерянным. — Он… Как ты… Он всегда… Говорил мне так… — Он не хочет, чтобы я уходила, — сказала Имир. — Звучит как бред, но иногда я его слышу, в основном когда другие воины в опасности. Он не хочет, чтобы я тебя оставляла, да и сама не хочу. — И откуда ты знала, что надо сказать? — Кажись, опять же от него. Порко упал на колени и, сгорбившись, разразился горькими рыданиями. — Вот ублюдок! — взвыл он. — Даже в могиле не хочет, чтобы я был подавлен! Имир опустилась рядом с ним. — Ты прав, я заняла его место. Мне не заменить его, но, может, у меня получится заполнить твою пустоту хотя бы чуть-чуть. Ты прав. Мы могли бы быть друзьями. Так, может, у нас получится что-то вроде дружбы? Я подружилась с Энни как- никак, неужто с тобой будет сложнее? Порко засмеялся сквозь рыдания. — Ну, раз ты так говоришь… Она какое-то время сидела рядом с ним, просто позволяя ему выплакаться. Она знала насколько редки были для него подобные проявления эмоций, и знала, что в таких случай надо просто молчать и быть рядом. Наконец, его слёзы замедлились, а затем вовсе прекратились. Он поднял голову и взглянул на неё. — Я хреново выгляжу, и хоть посмей сказать что-нибудь про это. — Здесь не о чём судить. Лучше? — Немного, наверно. Блять, я не плакал, как маленькая девчонка, целую вечность, — вздохнул Порко. — Полагаю, я должен отплатить тебе за всё дерьмо, которое на тебя вывалил. — Что? Нет, ты не… — Оставь, я не унаследую слабого Зубастого, а буду тренировать тебя сам. Твоего титана изменить я не могу, но оборотни умеют сражаться и без своей формы титана. Я участвовал в большем количестве сражений, чем эта троица, при этом не обладая титаном. Я покажу тебе то, чему они не могут научить тебя. — Хорошо, мне, честно говоря, это нужно. — Я знаю, что нужно. Чью же задницу, по-твоему, мне пришлось спасать во время дуэли? И предупреждаю, я совсем не слежу за словами и вполне могу посоветовать тебе спрыгнуть с моста и скормить внутренности собаке. Имир хихикнула. — Ничего, я тоже не слежу за словами. *** — Эй! — крикнул Марко, спотыкаясь о песок. — Постой! — и снова фигура впереди него не замедлила шаг. Хотя она шла, а он бежал, но вопреки этому никак не мог догнать её. Парень споткнулся и упал лицом в песок. К тому времени, как он поднялся на ноги, он снова оказался там, откуда начал бежать, а фигура ушла ещё дальше. — Вот блин, — пробормотал он. — И снова безуспешно? — спокойно спросила Лара. Марко мог сказать, что её забавляло то, как он не оставлял попыток догнать недосягаемую фигуру. — Ага, — вздохнул Марко, плюхаясь обратно на песок. — Знаешь, кто она? — Нет, — ответила Лара. — Но поскольку она в пределах твоей досягаемости, могу предположить, что в прошлом она была Молотобойцем. — Она единственный человек, которого я здесь видел, — сказал Марко. — Кроме тебя, конечно. Но я не могу до неё добраться. — Заметила. — А сама пробовала подойти к ней? — Я на это даже не надеюсь, потому что вижу её только в твоём присутствии. — Она Тайбер? — Вряд ли. — Значит... Она наверняка одна из первых Молотобойцев, — сказал Марко. — Возможно, даже самая первая, — согласилась Лара. — ...Что ж, теперь моё желание поговорить с ней усилилось, — вздохнул Марко. — А здесь точно нельзя поговорить с другими оборотнями? С теми, кто не является Молотобойцем? — Как я уже говорила, нет. Я могу наблюдать только за другими Молотобойцами. У меня нет возможности связаться с другими оборотнями, как с тобой сейчас. Может, если бы я не была связана каким-то образом с тобой, я бы смогла. Почему ты спрашиваешь? — Ну...Есть несколько личностей, которых я вроде как надеюсь найти. Если это действительно Пути, то они должны быть здесь. — Кого ты ищешь? — Кого-то по имени Марсель Галлиард. Он был Зубастым титаном и другом моих друзей. — Зачем ты его ищешь? — Надеюсь передать ему сообщение от них или что-то в этом роде или передать сообщение уже от него. — Никогда не слышала, чтобы кто-то видел Пути так, как ты, — сказала Лара. — О чём ты? — Большинство считает Пути центром жизни, местом сосредоточения величайшей силы во вселенной. А ты рассматриваешь их как место для общения. — Ну, это всё, что мне остаётся здесь делать, — сказал Марко, пиная песок. — Ты рассказывал о них кому-нибудь ещё? — Нет. Пока нет. — Полагаю, это мудро. Неясно, кому лучше доверять в такие-то времена. Хотя... — Хотя? — Тебе следует поискать моего брата Вилли, если он ещё жив. Большую часть своей жизни он изучал пути наряду с другими темами. Он в Марли и, скорее всего, под стражей. — Слушай, а это идея... — это были последние слова, которые сказал ей Марко перед тем, как проснуться. *** — Сколько войск направляется в нашу сторону?! — крикнула Саша. — Четырнадцать, — хмуро сказала Ханджи. — Главнокомандующий опять сходит с ума и явно заставляет нас сделать свой ход. — И мы его сделаем? — спросил Жан. — Нет. Мы будем отбиваться от них тут. У нас должно хватить сил, — отозвалась Ханджи. — Помощь Райнера должна стать решающим фактором. Марко, если ты готов, то можешь присоседиться к нам со своими способностями. — Это ... Возможно, не самая лучшая идея, — пробормотал Марко. — Тренировка Молотобойца всё ещё идёт, — сказал Райнер. Он взглянул на Бертольда. — Ты готов? — Сражаться с четырнадцатью войсками? Нет, не совсем. Но разве у нас есть выбор? — Хорошо, тогда я буду с тобой, — сказал Райнер. К его удивлению, Бертольд отвернулся. — Райнер... Я должен тебе кое-что сказать. О том, как я сражаюсь сейчас... — Мы серьёзно отправим Бронированного в бой? — спросил Флок. — Да, — отозвался Леви. — Возможно, он лучше справится с противотитановой артиллерией, чем другие титаны, — он взглянул на Бертольда. — Полагаю, ты будешь приглядывать за ним. — Да. — Я также должен попросить тебя возглавить атаку, — вздохнул Леви. — Ты наше величайшее оружие, и Колоссальный, кажется, особенно устрашает главнокомандующего. Мне нужно, чтобы ты любой ценой пробил брешь в их силах. — Я могу, — тихо произнёс Бертольд. Это было одно из изменений, которых Райнер замечал всё больше и больше. Раньше Бертольд гораздо неохотнее убивал или сражался. Даже когда Райнер просил его сделать это, Бертольд, по крайней мере, немного тянул время. Однако сейчас он просто принял это. Смирился с этим фактом, как будто у него больше не осталось сил сопротивляться. Учитывая то, что Бертольд сказал ему прошлой ночью, Райнер не был удивлен. — Ясно, — сказал Леви. — Тогда начинай занимать позиции. Райнер, бери своего друга и держись рядом с Бертольдом и его отрядом. — Вообще-то, — сказала Имир. — Можно ему пойти со мной? Энни подняла бровь. — Галлиард, ты хочешь пойти с ней? — Однажды она чуть не погибла, и ей пришлось положиться на меня, чтобы спастись, — сказал Галлиард. — Я буду так же наготове в случае, если это повторится. — Хорошо, — согласился Леви. — Не спускай с него глаз. — Так точно. — Следуй за мной, — тихо повелел Бертольд, когда разведчики разошлись. Он вывел Райнера наружу и подвёл к небольшой группе разведчиков, в которую входила большая часть отряда Леви. Жан, Саша, Конни и Армин стояли перед ними, смотря, как они приближались. — Бертольд, можешь сделать одолжение и больше не расплавлять моё снаряжение?! — сердито спросил Жан. — Я не хотел, прости. — Так это было даже смешно. Может, стоит повторить? — спросил Конни. — Они сражаются рядом с тобой? — спросил Райнер. Бертольд кивнул. — Да, это так. Мне не нравится, но они прикрывают некоторые из моих слабых мест. Противотитанновая артиллерия может разбомбить мне колени и лодыжки и сбить с ног. А этого не должно произойти. — Твоя помощь будет очень кстати, — сказал Жан. — Сражаться с Колоссальным настолько близко офигеть как опасно. — Ещё не видел, чтобы кто-то использовал его для боя на ближней дистанции, — приподнял бровь Райнер. — Вот как ты всё это делал? — Я говорил Ханджи и Леви, что для разведчиков безопаснее сражаться дальше от меня, чем рядом со мной, но они считают, что лучше наоборот. Поверь, мне это не нравится. Я... Я сжёг и съел слишком много... — Я постараюсь помочь, — сказал Райнер. Бертольд кивнул, не отрывая глаз от земли. Казалось, он ушёл в себя. — Как же я это ненавижу, — произнёс Бертольд. — Хотел бы я сражаться так, как привык. Тогда пострадаю только я. — Можно вернуться к формированию пары, — сказал Райнер. — Как мы и привыкли. Бертольд поднял глаза. — А ведь да. — О чём вы? — спросил Армин. — Поскольку мой титан может противостоять его превращению и большинству тепловых атак, я обычно был единственным, кто сражался рядом с ним, хоть титаном, хоть человеком, — ответил Райнер. — Не уверен, стоит ли менять планы таким образом, — сказал Жан. — У меня ожог третьей степени на жопе! Если есть возможность избежать это, мы, блять, избежим это! — крикнул Конни. — Следуйте за нами немного позади, — сказал Райнер. — Бертольд, это сработает? — спросил Армин. Райнер понял суть вопроса. Он хотел знать, доверяет ли Бертольд Райнеру в том, что тот их не предаст. — Я думаю, что да, — ответил Бертольд. — Возвращение Райнера открывает гораздо больше возможностей. Он прав, мне трудно причинить ему боль, поскольку его титан может выдержать моего. Нас специально обучали действовать в дуэте. — Но я всё ещё считаю, что это плохая идея, — сказал Жан. — Леви сказал, что, если у меня есть идея получше, я имею право сделать выбор на основе ошибок прошлого опыта, — неловко сказал Бертольд. — Итак... Начинаем, — он взглянул на Райнера. — Если ты не против. — Конечно же нет. Я бы всё равно предпочел, чтобы были только мы. Мы ведь созданы для такого рода сражений. — Точнее, вы созданы для войны, — сказал Жан. — А разве это не было очевидно? — спросил Райнер. Он наклонил голову, когда Армин жестом предложил ему отойти в сторону. — В чём дело? — В последнее время Колоссальный демонстрирует некоторое... Ненормальное поведение, — тихо сказал Армин. — Он становится более агрессивным всё быстрее и быстрее, и иногда без предупреждения. До того, как между войсками внутренних земель и нами была официально объявлена война, главнокомандующий пытался изменить ход его действий. Думал, что из-за этого он станет более опасным, что и произошло. Но в итоге он стал опасен для обеих сторон. Кажется, он перестал так сильно сопротивляться своим инстинктам, и поэтому переходит грань гораздо быстрее, чем раньше. После этого ему явно стыдно, так что думаю, что это не его вина, но... Просто будь осторожен. — Постараюсь, — сказал Райнер, несмотря на растущее беспокойство. Он знал, что потребовалось многое, чтобы подтолкнуть Бертольда к потере контроля и это в конце концов случилось... — Эй, Бертольд, — сказал он, подходя к своему напарнику. — Да? — Так что ты сказал ранее? О том, как ты сейчас сражаешься? Бертольд снова отвёл взгляд, испытывая чувство вины и стыда. — Я... Стал хуже контролировать своего титана. Меня поощряли к поеданию в безумных количествах и тому подобному, и теперь, когда я зашёл так далеко, трудно снова обуздать себя. Я должен быть в состоянии справиться с этим, контроль своего титана — это всё, на что я гожусь. Я не понимаю, почему становлюсь хуже... — Эй, полегче. Ты сам себя напрягаешь, — сказал Райнер. — Я прикрою тебя, ладно? — Ладно. — Это происходит только в ближнем бою? — Да, — слегка изумлённо сказал Бертольд. — Откуда ты знаешь? — Ты обучен бою на дальних дистанциях. Ближний бой для тебя не привычен. — Я должен… — Бертольд, ты буквально окружён едой, — сказал Райнер. — Конечно тебе труднее. Именно поэтому Колоссальный не участвует в ближнем бою бок о бок с войсками. Слишком много отвлекающих факторов. — Я знаю, — тихо произнёс Бертольд. — Но я всё равно должен быть в состоянии справиться. — Ты слишком строг к себе, — сказал Райнер. — Тебе до сих пор приятно, когда ты вот так сходишь с ума? — Да, — ответил Бертольд. Казалось, он был недоволен собой. — Всё в порядке. Опять же, я прикрою тебя. — Я скучал по сражениям с тобой, — тихо сказал Бертольд. — Ты всегда знаешь, когда я в беде. — И не только я, — сказал Райнер, подумав о Шиганшине. — Ты говорил, что артиллерия целится тебе в ноги? — Да, они поняли, что таким образом удастся замедлить меня. — Ну, не беспокойся. Предоставь это мне. — Ты уверен? — Да, а ты в свою очередь присматривай за тем, что может причинить мне вред, хорошо? — С этим я справлюсь. Тяжелая артиллерия всегда расположена выше. Мне легко её крушить. — Тогда не вижу проблем, — Райнер хлопнул Бертольда по спине. — Давай покажем им, как это делается, хорошо? — Хорошо, — чуть улыбнулся Бертольд Райнеру. Прошла целая вечность с тех пор, как он шёл в бой с такой уверенностью. — Давай сделаем это. *** — Ого! — крикнула Габи, когда над островом поднялось грибовидное облако дыма. Они почти достигли берега, когда прогремел взрыв. — Колоссальный, — удивленно сказал Зик. — И он, видимо, сражается. — Думаете, он сражается против Райнера? — с тревогой спросила Габи. — Мне, наверно, стоит пойти с вами, да? — Раз там битва титанов, то это наоборот лучшая причина остаться здесь, — сказал Кольт. — Он прав, — сказал Зик. — Планы меняются. Фалько, ты тоже жди здесь. Я не хочу слишком рисковать тобой. — Хорошо, — кивнул Фалько. Он, казалось, почувствовал облегчение. — Тогда только мы втроём, — сказала Пик, снимая брезент с снаряжения Перевозчика. У Перевозчика было более одного комплекта для разных условий боя, и этот был модифицирован для управления одним человеком, а не целым отрядом. — Нам пора идти, — сказал Зик. — Такое чувство, что мы обязаны туда явиться. — Тогда буду готовиться, — сказала Пик. — Не могу появиться не одетой по случаю. Вспыхнул свет, и затем титан-Перевозчик начал надевать своё снаряжение. Зик поднял руку, сделав несколько воображаемых тренировочных бросков. — Готовимся к проверке перед боем, — сказал Перевозчик. — Так точно, — Кольт осторожно забрался в кабину Перевозчика с оборудованием. Зик последовал за ним внутрь. Кольт повозился с управлением, убедившись, что стволы могут поворачиваться во всех направлениях, прежде чем сделать несколько пробных выстрелов из каждого. — Ладно, кажется, работает. — Теперь мы готовы, — сказал Зик. — Пик, не нужно скрываться, если бой уже начался. Просто приведи нас туда. — Так точно. А вы держитесь подальше от посторонних глаз, — обратился Перевозчик к мини-воинам. С этими словами он оттолкнулся от пляжа и помчался в сторону источника взрыва. *** Превращение Колоссального послужило сигналом к началу атаки. Разведчики двинулись в сторону сил посредников, чтобы не дать им подобраться близко к базе и Тросту в целом. Армин сообщил о смене плана Леви и Ханджи, ни один из которых не был доволен новостями. Армин хотел доверять Райнеру, но сам Райнер сказал, что доверять ему — плохая идея. Армин разве что мог положиться на Бертольда, который был лучшим ответом на то, стоит ли ему доверять, но он также знал, что Бертольд мог просто-напросто поддаться эмоциям. Он надеялся на возможность получить второе мнение от Энни, но ему так и не представился шанс. В любом случае, пути назад уже нет. Разные отряды разошлись и начали давать отпор посредникам. Бронированный титан прорвался сквозь наземную артиллерию со скоростью, намного превосходящую разведчиков. Он продвигался вперёд, не опасаясь более мощной артиллерии, с которой Колоссальный легко справлялся. Бронированный создал бреши для Колоссального, прежде чем отступить, чтобы не мешать Колоссальному устранить угрозы за него. Даже спустя шесть месяцев они всё ещё двигались в идеальном тандеме. — Вау, как круто, — сказал Конни, наблюдая, как два титана прорезают вражеские силы, как нож масло. — Я впечатлён. — Нам нельзя отставать! — крикнул Жан. Райнер заметил, что посредники уже начали паниковать. Они пришли подготовленными к Колоссальному, а не к Бронированному. Снаряды наземной артиллерии, которые были полезны против Колоссального, были безвредны для его брони, а снаряды, которые могли повредить уже ему, легко уничтожались Колоссальным. Райнер не испытывал страха, он знал, что Бертольд прикроет его слабые места, как Райнер прикрывал его. Бронированный титан мгновенно заблокировал выстрел, который мог попасть в коленный сустав Колоссального. Тот быстро взглянул вниз, его глаза наполнились признательностью. Возвращение к знакомой схеме ведения боя, в которой он был полезен, оказало облегчение на Бертольда. Ему больше не надо беспокоиться о принятии решений за долю секунды, делать что-то, о чём он потом пожалеет, чтобы скрыть свои слабости. Он не боялся себя и боли от ранений, которые могли нанести ему. Этого чувства не хватало больше, чем он считал. — Они прорвались через первую волну, — сказала впечатлённая Ханджи. — Эта битва закончится намного быстрее, чем ожидалось. — И не потребовалось использовать ошибку Колоссального, — вздохнул Леви. — Обычно за это время бывает как минимум одна случайная жертва, но пока что ни одной нет. — Что это? — спросила Саша, когда разведчики, Колоссальный и Бронированный приблизились к веренице повозок с прикрепленным к ним незнакомым оборудованием. — Что-то новенькое, — мрачно отозвался Жан. — Будьте настороже. Райнер не успел даже подготовиться, когда лезвия, прикрепленные к толстым металлическим шнурам, выстрелили прямо в его суставы. Раздался грохот, когда Колоссальный титан выставил руку перед ним, принимая удар на себя. Он поднял руку, дёрнув предплечьем, и отправил несколько повозок обратно в войска посредников. Судя по реакции разведчиков, это было новое оружие. Ещё несколько шнуров, которые на этот раз они были нацелены прямо в Колоссального, выстрелили. Его ноги и туловище были пронзены, но, похоже, это не сильно замедлило его. Ему удалось сдвинуть с места еще больше повозок, но в это время верёвки натянули уже другие повозки. Шнуры натянулись, врезавшись в ноги Колоссального. На титана устремились повозки по натянутым верёвкам, врезались в него и, взорвавшись, вонзили обломки в его тело. Силы одновременных взрывов было достаточно, чтобы на мгновение отбросить его назад, слегка дезориентированного неожиданными ударами. — Этот приём мы использовали на титане Рейсса, — сказала Хистория, широко раскрыв глаза. — В этом есть смысл, — сказала Ханджи. — Если они хорошо сработали на титане Рейсса, не будет преувеличением предположить, что они также хорошо сработают и на Колоссальном. Из-за слишком быстрой скорости повозок Колоссальный не мог их остановить. Вокруг его ног обмотали достаточное количество верёвок, удерживающих его на месте, в то время как всё больше шнуров пронзали его руки, повреждая больше частей его тела. Он был вынужден перейти к обороне и вытянул руки над собой, пытаясь минимизировать урон. Райнер был вынужден признать смекалистость этого приёма. Колоссальный не мог по-настоящему защитить себя от такого шквала быстрых атак. Эти шнуры были тяжелее, чем УПМ-снаряжение, и, следовательно, Колоссальному придётся затратить больше энергии, чем обычно, для их отражения. Исход тут один: он останется неподвижным. Это была идеальная ловушка для Колоссального, которую даже Зик не смог бы предотвратить. Новое оружие было нацелено непосредственно на него. Казалось, посредники посчитали, что Колоссальный представляет для них наибольшую угрозу, и решили уничтожить его. Может, это и была идеальная ловушка для него, но они позабыли о Бронированном. Райнер благодаря своей скорости перехитрил повозки. На самом деле они двигались не так уж быстро. Однако Колоссальному всё казалось быстрым. Он перерезал веревки тем же зазубренным клинком из брони, который вырастил из руки. Верёвки легко лопнули, постепенно освобождая Колоссального, давая ему пространство для движения. Тот всё ещё был слегка дезориентирован после быстрого получения такого большого урона, но по мере того, как перерезали верёвки, он постепенно собирался с мыслями и начинал контратаку. Он ударил по земле, выпустив дугу пылающих обломков — тот же прием, который он использовал в Шиганшине. Посредникам стало труднее прицеливаться в движущегося Колоссального, и они были вынуждены бросить своё оружие, чтобы отступить от сыплющихся на них горящих камней. От Колоссального пошёл пар, свидетельствующий о постепенно нарастающей панике и нервозности, но зато посредники были снова отброшены назад. — Их самой большой ошибкой было направить все свои ресурсы на Колоссального титана, — сказал Леви. — У них нет сил защищаться от любого другого врага. Хорошо для нас, плохо для них. Несмотря на то, что Колоссальный освободился, он получил тяжелые повреждения. Куски его тела были оторваны, что отдаленно напоминало состояние, в котором был титан Рейсса. Сама регенерация потребовала бы кучу драгоценной энергии, которой у него сейчас не было. Но это можно исправить. Райнер увидел, как Колоссальный намеренно опустился на одно колено, в результате чего ударная волна сбила солдат с ног. Одна рука, взметнувшись, собрала фигуры в синих плащах. Его челюсть открылась и, после того, как в рот кинули схваченных солдат, с хрустом захлопнулась. Колоссальный повторил это действие дважды, хватая столько, сколько смог. Чем больше он ел, тем быстрее регенерировал, раны исчезали по мере того, как мышцы восстанавливались, срастаясь обратно. К тому времени, когда титан поднялся на ноги, он был в почти идеальном состоянии. Райнер на мгновение замер от шока. Он ещё не видел, чтобы Бертольд добровольно ел людей подобным образом. Но метод, которым он их собирал, был слишком точным для безумного поедания. Этот выбор Бертольд сделал сознательно, и он совсем не ожидал такого от него. Сейчас им следует отступить. Колоссальный нанёс непоправимый урон вражескому строю, что облегчило остальным членам взвода разведчиков задачу по их уничтожению. Титаны больше не были нужны, но Колоссальный не проявлял никаких признаков замедления. Напротив, он со злобой продолжил атаку, специально медленно сжигая своих врагов и заманивая их ловушку, перед тем как добить. Может, Бертольд изменился больше, чем он думал. Кто-то приземлился ему на плечо. Армин. — Он не отступит, — сказал Армин. — Он всегда доводит дело до конца. Я не знаю почему. Он никогда не отвечал мне, когда я спрашивал. В итоге мы пришли к выводу, что, когда он становится таким, лучше держаться от него подальше. Колоссальный, казалось, даже не осознавал ничего, кроме своих целей, не замечая ни союзников, ни отвлекающих факторов извне. Райнер понимал, что он нападёт и на дружественные силы, если они встанут у него на пути. На мгновение показалось, что Колоссального в самом деле унаследовал кто-то другой. Он никогда бы не подумал, что Бертольд способен на такое. Должен ли Райнер одолеть его сам? В принципе, если отвлечь его, то да, но только в крайнем случае, когда больше ничего не останется делать. Сначала он попробует кое-что ещё. Сбросив своего титана, он направился прямо к Колоссальному. Тот никак не отреагировал на то, что он прикрепил к нему УПМ, когда подобрался поближе к его голове. Он был слишком занят, давя солдат ладонью, как муравьев. — Бертольд, какого чёрта ты творишь?! — крикнул Райнер. Колоссальный титан испуганно выпрямился. Райнер предвидел такую реакцию и, к счастью, закрепился как можно надёжнее. Его глаза переместились на Райнера. Вина, стыд и сожаление — всё это он выразил в одном взгляде, но наряду с этими эмоциями была ещё одна — тёмное желание вернуться в бой, продолжить забавляться со своей добычей. — Мы сделали достаточно, — сказал Райнер. — Отступи. На мгновение ему показалось, что Колоссальный проигнорирует его. Он не знал, что сделал бы, если бы это произошло. К счастью, Колоссальный только закрыл глаза, как будто не желая смотреть на то, что натворил. Райнер ожидал, что он испарится, но вместо этого из затылка появился Бертольд. — Пошли, — тихо сказал он, когда труп Колоссального начал опрокидываться. — Он сокрушит следующую волну, — Райнер последовал за ним, чувствуя себя немного неуверенно от спокойного тона его голоса. — Бертольд, полегче, — сказал Райнер, когда они оказались на земле. — Что? — Ты в порядке? — спросил Райнер. — Ты немного пугаешь меня. — Я предупреждал тебя, не так ли? — тихо произнёс Бертольд, в его голосе послышалось чувство вины. — Но я соврал. Дело не в том, что я потерял контроль над монстром, а в том, что я позволил ему стать одним целым со мной. — Эй, взгляни на меня. Ты всё равно не нанёс слишком много урона. — Но я мог бы нанести меньше. Бертольд казался опустошенным, как будто потерял всякую волю к жизни. Райнер хотел увести его подальше от поля боя, подальше от всего, что могло пробудить эту новую сторону в его партнёре. Но затем пришла вторая волна.