Оправдание неизмеримых надежд

      Гарри захотел семьи? С теми самыми, кто тут же увидит магию — выкинут его при первой возможности? Гарри был тупым или слишком искренним?       Солнце всходило медленно, ознаменовав новый день. Тот самый день, когда Гарри должен будет сделать всё так, как он сказал. А если он уйдёт один: вместе с ними... То Том его найдёт. Ему не то, чтобы сам Гарри нужен — ему нужна его преданность: его экспериментальный питомец. Если он не может сломить Гарри на верность, то как же остальные, как он поведёт других? Гарри был ступенькой, чтобы доказать самому себе.       Стоя у дверного проёма: у кабинета миссис Коул. Прикрыв глаза и сложив руки на груди, Том спокойно слушал, внимая каждый тихий вздох Гарри, что он слышал даже за закрытыми дверями. — Доброе утро, Гарри, — улыбнулась миссис Эванс, раскрыв свои руки. Те последние объятья ей очень понравились, источающие тепло, радость, поиск счастья. Этого ребёнка хотелось прижать к себе как можно крепче, чтобы он никогда не думал, что остался один. — Здравствуйте, миссис Эванс, мистер Эванс... — начал Гарри, неловко переминаясь с ноги на ногу. В ушах бешено стучало сердце, а ноги так и норовились подкоситься. Где-то в груди уже сжались лёгкие от предстоящего разговора, от которого Гарри не убежать. — Что случилось, Гарри? — первое заметявшее не ладно была миссис Эванс, она подошла к ребёнку, опустившись к нему. Её мягкие руки обволокли ладони Гарри, а голос был тихим и мелодичным, оттого хотелось расплакаться и, не скрывая, поведать всё, что у него внутри. И он хотел, уже открыв рот, но в горле, будто бы мистическим образом появился ком, преграждающий высказаться. Гарри сглотнул, пытаясь его убрать, но никак не получалось, лишь ощущался уже противный кислый привкус желчи. — Гарри... — Миссис Эванс, можете мне сделать одолжение?       Сзади стоящая миссис Коул замерла в догадливом взгляде; она взглянула на дверь, вспоминая, что перед тем, как они с Гарри зашли в её кабинет, рядом был Том. Было несложно сложить простой пример. Не зря она была учителем. А дети — детьми. Даже если оба и поругались — это ещё не означало, что всё может быть спокойным. — Гарри, милый, — миссис Коул не могла не вмешаться, но этот ребёнок, его глаза приобрели тёмный оттенок зелёного, от чего воспитательница поджала губы, вздыхая. — Похоже, он не может бросить своего друга... — облегчила она задачу Гарри, сказав о некой неурядице. Она видела, как глаза ребёнка всё больше пытались не смотреть на них. Он боялся реакции, не зная, что произойдёт. — Друг? — заговорил мистер Эванс, взглянув на воспитательницу. — Да. Они как братья, ходят вместе, кушают... — она не упоминала их последние дни, да и не намеревалась, раз мальчики всё решили; для Гарри сейчас настал самый сложный выбор, и он, похоже, его сделал. — Он на год младше Гарри. — Амброзина, — позвал её муж, и та, не взглянув на него, улыбнулась Гарри самой искренней улыбкой. Она осторожно сократила расстояние и поцеловала мальчика в лоб. — Можешь выйти на минутку? Не волнуйся, — она ободряюще сжала руки Гарри, когда тот, взглянув на миссис Коул, а после на мистера Эванса кивнув. Его шаги раздались для него эхом, а звук закрывающейся двери за ним и вовсе не услышал. Правильно ли он всё сделал? Миссис Эванс смотрела на него так...растерянно. Она раздумывала ситуации, теряясь в его глазах. Он видел, как она занервничала. Но её слова и прикосновения чуть успокаивали Гарри, принося мимолётную улыбку горести. Теперь он остался здесь. — Они говорят о документах, что у них сейчас нет, — вмешался Том, прервав мысли Гарри. Всколыхнувшиеся изумрудные глаза бросились на фигуру Тома; чуть отступив и поняв, что нечего бояться, выдохнул. Гарри даже не заметил, что Том был здесь. Когда он пришёл? Долго ли стоял? — Документах? — мгновенно застыл он, обведя дверь глазами, полными надеждой. — Т-то есть они... Они ведь... Да?       Том не умел читать мысли, но по этому глупому лицу понял, что тот имел в виду. И Гарри абсолютно был прав, на что он безэмоционально кивнул, не успев заметить, как к нему бросился старший, обнимая. От чего Том недоумённо застыл, развесив руки в стороны. Это было впервые, когда к нему прикасались именно так. С такими искренними радостными эмоциями, будто бы он спас чью-то жизнь. И эти прикосновения были, как награда. Странная награда. Ни кубок, ни интересная вещь, а простые человеческие эмоции и прикосновения.       Как только Гарри отстранился — эбонитовые глаза ещё долго смотрели на него, а сам Гарри глядел на дверь и ждал, когда она откроется, потряхивая руками. Наконец-то ему удалось найти свою надежду, что направила ему счастье.       Изумрудные глаза обвели Тома, подмечая странности в нём, но Гарри лишь ярко улыбнулся, от чего Том отвёл взгляд в сторону, не решаясь встречаться с чужим.       Дверь открылась, и миссис Коул увидела не только Гарри, но и Тома, что был рядом с ним. От чего улыбка сама по себе появилась на её лице, широко расползаясь. — Гарри, Том, — мягко позвала она, отходя немного в сторону и пропуская детей внутрь.       Гарри, не мешкая, потянул Тома внутрь, когда он готов было шикнуть на этого болвана, но отчего-то не стал, смотря на руку, что до сих пор держала его, пока они стояли около двух взрослых.       Глаза Тома тут же заприметили радостные лица людей; обведя их более внимательным взглядом, Том заприметил, что они были не старше тридцати пяти. Морщинки виднелись, но не так сильно, что констратировалось с привлекательностью этих людей. Они были странными — вот что ещё первое бросилось Тому. От них веяло чем-то другим. Не таким, как у остальных.       Том подошёл к ним, как только Гарри соизволил отпустить его, и чуть поклонился семье Эванс, на что они изумились, ощутив себя неловко. Этот ребёнок однозначно отличался от Гарри. Спокойный, сдержанный и воспитанный, будто бы обучался перед каким-то надзором. — Тебя же зовут Том? — спросил мистер Эванс, протянув ему руку, на что точно был уверен, что поступил правильно, и Том с улыбкой принял руку, пожав её. — Да, мистер.       Тому понравилось, что с ним считались на равных.

***

      Из-за непредвиденных обстоятельствах мистеру Эвансу и миссис Эванс понадобилось ещё время, чтобы собрать все нужные документы. Приютить к себе одного ребёнка было проблемой по большему счёту документаций, а двоих эта ноша увеличивалась в разы. Тому не нужно было сердиться на это, понимая, что эти документы могут когда-то спасти его от жизни на улице. Наследство и имущество — так думал он, смотря через окно комнаты Гарри.       Прошло уже около четырёх дней с момента встречи будущих родителей и их. И всё же опять ждать. Вновь ждать. Уже хотелось выйти отсюда как можно скорее. Это ведь значит, что поиски мира волшебства будут шире, нежели этот приют. Он сможет посещать округу, высматривать других волшебников. — Том... — неловко позвал его Гарри, но тот, будто бы его не услышал или просто проигнорировал, витая в своих мыслях. И Гарри попробовал ещё раз. — Том.       Реддл обернулся на Гарри, окидывая его незаинтересованным взглядом. Да ещё и с того дня прошло время, как Гарри непонятно как вызвал у него те странные эмоции. Может, это были вовсе не его эмоции? Может быть... это были эмоции Гарри? Искрящаяся радости вместе с будоражащим чувством нетерпения, слишком наивной, чтобы быть его.       Гарри же неловко отложил книгу в сторону и, отвернувшись от Тома, соскочил с кровати, присев у пола. — Подойди, — помахал он рукой, подзывая к себе.       Как бы не хотелось признавать, но Том осторожно подошёл к Гарри, присев рядом. И к нему тут же протянули красную потёртую деревянную коробку. Она была перевязана розовой лентой, а под ней был какой-то лист бумаги. Похоже это было открытка. — С днём рождения, — радостно воскликнул Гарри, ловя недоумевающий взгляд Тома. Конечно, сегодня было тридцать первое декабря, а это тот самый день, когда Том появился на свет. — Давай же, открывай, — по глупому лицу Том сразу понял эмоции, будто бы Гарри уже сам был готов открыть подарок, но также проскальзывала и нервозность. Он нервничал? От чего же?       Том развязал ленту, беря в руки листок бумаги, где внутри оказался странный рисунок, похожий на них, и даже подписан сверху: Том. Гарри.       На лице Тома ничего не выражалось, и старший стал нервничать больше: теребя тапочек, а после и очки. Он неотрывно следил, как белоснежные руки открывали коробку, в которой оказалась книга цвета мха, такая же мягкая и пахла новыми страницами. — Гензель и Гретель? — Том вскинул бровь, растерянно взглянув на Гарри, но тут же спрятал эту эмоцию, ожидая ответа. Почему эта книга? — Ну...Там есть страшная колдунья. Она ведь тоже считается волшебницей...— Гарри замялся, отведя взгляд в сторону. Он не знал, как правильно преподнести, чтобы Том не обиделся. Это ведь был подарок. — Не будь как она, — поднял изумрудные глаза, встретившись с изучающими книгу. И тут Гарри заметил еле видную ухмылка. Ему нравится? Тому понравилось? — Так тебе... — но не успел Гарри договорить. — Мне нравится, — ответил Том, прежде заданного вопроса. — Умеешь ты указать на недостатки людей. Пх, злая волшебница.       Гарри тут же понурил, стыдливо опустив взгляд. Всё же он обидел Тома, но так Гарри пытался донести, что он не хочет больше столкнуться с тем, с чем они недавно. Он не хочет видеть разъярённого Тома, чувствовать его ужасающую ауру, что пробирала до костей. — Спасибо. Не припомню, когда мне дарили что-то, — Том открыл книгу на первой странице, вкладывая туда тот самый листок с рисунком. От таких слов и действий Гарри замешкался. Так всё же Тому понравилось?       Но Реддл не ответил, до сих пор осматривая и гладя книгу, утопая в приятных мягких ощущениях. — С восьмилетием тебя, Том, — искреннее улыбнулся Гарри.

***

      Комнату освещали лучи утреннего солнца, проникая в просторную комнату ребёнка. Она была светлой и уютной. Она была той, в которую хотелось возвращаться. Была той, в которой происходили радостные моменты жизни Гарри. Это была его комната. Его собственная.       Приоткрыв окно, откуда освежающий ветер проник в помещение, Гарри невольно улыбнулся, но тут же сжался, закрыв окно. Всё же для утра было холодновато.       Оборачиваясь на комнату, Гарри так и не мог поверить во всё это. А ведь месяц назад этого всего не было. Это было не его. Он никогда не знал этот дом, никогда не знал тех людей, что теперь дарят свою любовь, несмотря на его косяки.       Признаться, он понял, что был не слишком идеален. Он не мог сдерживать свои эмоции, как Том, не мог спокойно усидеть, ёрзая, не мог сосредоточиться... как Том. Помотав головой, Гарри отогнал странное наваждение и спустился вниз, приветствуя миссис Амброзину; похоже, мистер Бертрам уже ушёл по своим делам, так как изумрудные глаза не увидели привычные тёмные локоны, в сравнении с его, как гнездо и это не могло уйти от его глаз. Оттого, Гарри ощущал, что они были родственниками не только так, но и будто бы кровно, только с некоторыми различиями.       Вот у миссис Аброзины были длинные рыжие волосы, что она постоянно закатывала в пучок, смахиваясь на то, что ей они мешают. А её муж как-то пошутил, что если она пострижётся — сам будет лысым ходить. — Доброе утро, Том, — Гарри сел за стол, где заботливо уже был поставлен завтрак в виде любимой глазуньи женщины.       Для Гарри называть кого-то мамой и папой сложно. Миссис Аброзина была молода, хоть и морщинки уже появлялись, а ростом она была ниже своего мужу на целую голову, будто бы какой-то подросток. Но дело вовсе не в возрасте, а само по себе эти слова были некой преградой, которой Гарри не мог переступить. — Миссис Аброзина, я сегодня задержусь на уроках, — предупредил её Том.       Том ведь также обращается к ней, но от чего-то ему это было к лицу. Сдержанность и уважение. — Хорошо, солнце, — улыбнулась женщина. Вытирая последнюю тарелку: похоже из которой ел её муж. А сама она поесть успела? — Чем вы планируете сегодня заняться? — продолжил вежливо обращаться Том, продлевая разговор. А Гарри так не мог. Он стеснялся, запинался на каждом слове, хоть и прошёл уже месяц! А он так и не привык ни к чему. Глядя на Тома, становилось слишком завидно, что тот мог свободно так разговаривать с ними.       А ведь уроки по их магии прекратились. А сами отношения между ними стали чуть напряжённее. Хоть со стороны могло так не показаться. Том объяснял ему некоторое темы, что Гарри не понимал по урокам школьным, помогал с уборкой, и те выходили на улицу обследовать местность; их диалог не мог продолжить больше десяти минут, а после — тишина. Может, Гарри кажется? Том здесь: с ним, как тогда Гарри и хотел, как ведь и сам Том хотел. Угрозы до сих пор витали в его голове. А если бы он не сделал, как бы он хотел? Сам бы ушёл. Что произошло бы тогда? Каким бы был Том? — Гарри? — Том встретился со взглядом старшего, ощутив, как его прожигают странным взглядом негодования. Но Гарри попытался расслабиться, опустив плечи и глупо усмехнулся. — Ещё не проснулся, — отмахнулся он коротко, опустив свой взгляд на глазунью и приступая к трапезе.       Том, видимо, не поверил, несколько минут безудержно глядя на Гарри, высматривая любые движение в лице. Ему не понравился ответ, но не подал виду и не расспросил его.       Вскоре двоим пришлось собраться в школу. Миссис Амброзина уже ждала их в машине. Эта семья никак не была бедна. Они могли себе позволить многое, но по какой-то причине ограничивали себя. Мистер Бертрам однажды читал газету и наткнулся на такой приличный домик, что понадобилось бы даже прислуга, но его жена отмахнулась, сказав, что против всех этих вычурных диковинок. Ей нравилось жить здесь, встречать соседей, а не глухую улицу.       Задняя дверь машины отворилась, и Том сел неподалёку от Гарри, отложив своё портмоне в сторону, но не между ними.       В школе же взаимоотношения у мальчиков было по разному продемонстрированы. Сами они никогда не говорили вместе, хоть и были в одном классе. Благодаря знаниям Тома, конечно же. Но отчего тот не ступил выше — Гарри не понимал. Том мог пойти дальше, и Гарри это знал. Но отчего-то Реддл показал лишь те знания, что были выше его класса. — Эванс, можешь сходить со мной в другой класс? Учитель меня попросил перенести учебники? — обратился к Гарри его одноклассник, и он с радостью вскочил. — Конечно же!       Гарри старался вести себя прилежно, помогая, слушая, пытаясь разобраться в темах, что ему давались с трудом и некоторые из них пускал на самотёк. Но он хотел показать и учителям, и своим родителям, что он был лучшим. Расстраивать никого не хотелось.       Отойдя с одноклассником из класса, они пришли на этаж ниже, где уже были выложены учебники по математике. Похоже, они были новыми. Неужели со старыми придётся распрощаться? Это же смена учебной дисциплины. От чего они решили поменять её в середине года?       Взяв свою приличную стопку, Гарри ушёл вперёд, но, ощутив заметную боль у лба — зашипел. — Да что такое?! — закричал Гарри и обернулся вокруг себя. Тома здесь не было. Так от чего это происходит? Почему голова раскалывается? Хоть эта боль и не была такой уж сильной, но она раздражала, нежели приносила пытку. — Всё хорошо, Гарри? — вышел из класса одноклассник, непонимающе глядя на друга. — А, д-да. Пошли, — глупо улыбнулся он, направившись в класс, где вскоре столкнулся с тёмными глазами Тома. А Гарри не стал и сам скрывать своё негодование. Положив учебники у учительского стола, он подошёл к Тому. — Хватит, — прошипел Гарри и ушёл к своей парте, но тут же вновь ощутил это, поджав губы. Не успел он присесть, как жжение не прекращалось. — Том! — не смог выдержать Гарри, закричал на весь класс.       Дети стали оглядываться на них, шепчась. Что происходило? Эти двое общаются? Они знают друг друга?       Оттого, что Том решил оставить свою фамилию — никто даже не подозревал, что они живут под одной крышей и были у них одни родители.       Изумрудные глаза, озираясь на других, вновь вернулись к Тому, что безучастно смотрел в окно, будто бы и не был причастен ни к чему.       Гарри отодвинулся от стола и раздражённо вышел из класса.       Да что тот себе позволяет? Что вообще творит? Зачем он так с Гарри? Эти вопросы заполняли его голову, пока он шёл в уборную, дабы умыться и прогнать жар на лице от шрама. Но голова продолжала болеть, хоть Том благоразумно прекратил свои выходки.

      Весь последующий день прошёл относительно нормально и даже хорошо. Гарри на короткий миг позабыл о клокочущей ауре позади него, и всё своё внимание уделял своим новым друзьям. Вечер наступил быстро. Гарри знал, что дожидаться Тома не стоило и сам направился домой. Вглядываясь в небо, он замечал, как маленькие снежинки спускались вниз, покалывая его открытое лицо. Интересно, а свобода так и ощущается?       Ужин закончился достаточно быстро. Гарри уже устал ждать Тома, когда он придёт с дополнительных, чтобы поговорить и решить всё. Весь ужин он так и не поднял на Гарри и взгляда, смотря лишь на мистера Бертрама и миссис Амброзину, мило беседуя с ними о сегодняшнем дне. Рассказывая, как его похвалил учитель за его отличные знания, как он на отлично написал контрольную и помог одному однокласснику купить булочку. Гарри хотел бы безучастно слушать, но на него, конечно же, обратили внимание и миссис Амброзина, заметив его подавленное состояние, предложила перед сном сладкое какао, на что Гарри согласился.       Но уже находясь у своей комнаты и дожидаясь, пока Том поможет убрать посуду, он безудержно дырявил стену, сложив руки у груди.       На лестнице послышались шаги, и это оказался Том. Он остановился у начала коридора, подождав какие-то секунды, а после ступил вперёд, понимая и чуть улыбаясь сложившейся ситуации. — Что такое, Гарри? — Том наклонился вперёд, всучив руки в карманы. На лице играла самодовольная улыбка, когда его прожигали недовольные зелённые глаза. — В комнату, — стойко сказал Гарри и открыл свою комнату. Рукав немного соскользнул с руки, показывая метку змеи. Когда у него было обследование, родители испугались этого, но врач их успокоил, сказав, что это просто шрам и никакой опасности оно не несло. Просто Гарри не повезло оказаться рядом, благо та была не ядовита и яда не обнаружилось.       Том чуть отстранился от лица Гарри и без препирательств ступил в комнату. Дверь закрылась. — Зачем ты это делаешь? Тебя это веселит? — тут же начал Гарри, пытаясь не повышать тон, зная, что на его крики могут прибежать родители. Но это его так злило, что просто хотелось не думать о последствиях. — Ты не продолжаешь меня дальше обучать. О магии мы так больше и не разговаривали. И ты даже молчишь о том, что говорит Нагайна. — Гарри, ты же счастлив?       Том стоял посередине комнаты, полубоком глядя на Гарри своими эбонитовыми глазами с блеском красного. Вот опять эта его сущность, что Гарри давно не видел: с того самого момента в Вуле. Гарри бы соврал, что его не пугал такой Том, но отступать он не собирался. — Конечно, что за вопрос?       С минуты Том молчал, обводил комнату старшего. Он чуть ступил к окну, но не был близко, чтобы увидеть достаточно из него. Зато небо открывалось широко. Вечернее, тёмное, где-то только-только проглядывались первые звёзды. — А я вот нет, — обернулся Том, и боль вновь захлестнула Гарри, от чего он пошатнулся, оперевшись о стену, дабы не упасть. — П-прекрати, — на выдохе взмолил Гарри, и боль прекратилась. — Я всего лишь кое-что понял, Гарри. Ты не ощутил? Я могу проникать к тебе в сознание.       Слова Тома были, как гром среди ясного неба. То есть в сознание? Он знал, о чём думает Гарри? Знает? Гарри побоялся поднять голову. То есть, всё о том, что он думал о Томе, было ему известно... Нет, нет. Тогда боли никакой не было, оттого, получается, Том знает не всё: о чём думает он. Подняв глаза, Гарри понял, что Том осознаёт, о чём тот думает, даже без этой связи: в форме шрама. — Без болезненно это никак нельзя сделать, как бы я хотел, — младший ступил вперёд и взял Гарри за руки. — Так легче?       Старший не понимал, о чём тот. Но после несколько секунд тело прошибло приятное тепло, что скользило по его венам, поднимаясь к коре мозга, где уже через какое-то время голова не болела. Гарри будто бы лежал на мягкой подушке и в приятной горячей ванне, окружённым ясным солнцем. Это чувство оказалось странно приятным, что аж прикрыл глаза, выдыхая с улыбкой на лице. Но тепло неожиданно прекратило идти к нему, и с печалью открыл глаза. — Я пока не понимаю, от чего между нами такая связь, но я обязательно узнаю, — прошептал Том, бережно убрав со лба Гарри его отросшую чёлку. Вроде говорил, что попросит миссис Коул его подстричь, а так и не подстригся. — Ладно. Спокойной ночи. Мы пока и впрямь не будем заниматься и говорить о магии, — Реддл уже намеревался уйти в свою комнату, как его остановили, взяв за руку. — Поспи со мной, — неожиданно попросил Гарри, от чего и сам был в замешательстве. Но, вспоминая, те дни, когда и сам пробирался к Тому, он осознал, что ему не хватало этого. Весь месяц Том никак не переступил преграду, что выставил. Малое общение сыграло своё, и Гарри сам стал просить этого внимание. — Хорошо, — обернулся Том, нежно погладив Гарри по непослушным волосам.

***

      Магия больше не посещала семью Эванс, пока до определённого момента в их жизни, что ещё не наступил. Но как бы горько, а может даже и радостно не прозвучало, но минуло уже чуть больше года. Двое детей подросли. Их мировоззрение, их мысли, рост — были выше и расширений. Тому уже было лет девять, а Гарри — десять.       Но что не изменилось — это дурацкая привычка Тома, к которой Гарри хоть и привык, но это не отменяло, что было жарко просыпаться в чужих объятиях!       Он постарался убрать руку Тома, дабы встать с кровати. Уже было чуть больше семи утра. Ему нужно собраться, искупать, поесть до отбытия в школу, а этот вообще не просыпается!       Гарри не то чтобы и не рад. Сам просился спать вместе ещё год назад, но ему нравилась относительная дистанция, при которой он свободно дышал и не потел. — Том, хватит спать. Вставай, давай! — буркнул Гарри, уже настойчивее, отодвигая Тома. Тот в полудрёме приоткрыл глаза, но после вновь прикрыл, зарываясь в подушку.       Даже этот год сыграл для Тома большее. Гарри никогда бы и не подумал, что сможет увидеть, как этот аристократический ребёнок будет по младенчески протестовать вставать так рано, от чего Гарри не сдержал усмешку, но как только хотел встать с кровати, Том потянул его руку на себя, не пуская. — Сколько времени? — Уже минут пятнадцать седьмого, так что давай.       И что же у Тома вообще на уме? Он слишком... Слишком изменился. Стал более... человечным? Если так можно было сказать, раз уж он, не скрывая, показывал эмоции. Но Гарри такой Том нравился куда большее. От тех старых воспоминаний у него пробегали мурашки, и горло закрывало кислород, от чего он прикладывал руку к ней, проверяя: нет ли петли.       Ощутив свободу, Гарри встал, потягиваясь. Шея чуть побаливала от руки Тома. Было неудобно на ней спать и спрашивается: как она у него не отвалилась? — Перестань меня уже обнимать. И так жарко. — Летом я ещё стерпел. Ты не звал меня, — зевнул Том, привстав, он опёрся о стену, потирая глаза и продолжая, — а я к тебе не приходил. Но после ты сам настоял... — Всё. Хватит, — у Гарри порозовели щёки и кончики ушей. Он не хотел слушать Тома, понимая, как это звучит, будто бы Гарри до сих пор оставался маленьким, а Том был защитником, охранявший от подкроватных монстров. Но, как уже год себя успокаивал он, Гарри было просто комфортно. Может это из-за связи, но эта мысль была настолько глубокой, что ни разу не была произнесена вслух, тем более сказана Тому, а сознать для себя — через чур. Ему нравилось быть в тумане и просто жить. Эти моменты, эти пробуждения, завтраки, разговоры, прогулки, отдых летом.       Как же Гарри любил лето. Это означало, что они не бывают дома, а путешествуют. Первое лето оказалось очень стрессовым для Гарри. Он не знал про самолёты, как себя вести, куда смотреть, что говорить. Новые места оказались для него захватывающими, и вскоре комфорт его одолел, когда прошёл месяц от их путешествия. Франция, Нью-Йорк, Германия. Гарри был поражён Томом до глубины души. Те самые дополнительные занятия их спасли! Гарри не нравилось изучать языки, он не горел желанием быть лингвистом, а Том, похоже, искал цель в этом. Но Гарри не мог точно знать. Он вообще ничего не мог точно знать. Если бы прошлые выходки Реддла можно было бы так просто отпустить, то Гарри плыл бы по течению, улыбался Тому без мысли, прикасался к нему, но где-то на загромоздках что-то кричало и бывало, что отдёргивал руку, и недоуменный взгляд Тома тут же падал на него.       Пожав плечами, Том встал с кровати, но не успел что-либо сказать, как Гарри уже ушёл.       Взгляд Тома померк, и он опустил руки, что покоились у него на затылке, и взглянул в окно. Опять эта слякоть, а ведь ночью было так хорошо. Стук дождя об окно успокаивал и умиротворял, а гром помогал успокаивать Гарри. Весна была не то чтобы и любимым временем года, но уже лучше, чем холодная зима и жаркое лето.       Заправив кровать с помощью своей обученной магией; из под кровати вылезла Нагайна, уже чуть большего размера, что представлялась до этого. Спрятать её становится трудно. А сказать о ней родителям и подавно. Ему не нужны неприятности с ней, но и выкидывать её на улицу, чтобы спрятать, он был не намерен. — Хо-озя-яин, — зашипела та, и Том опустился к ней, присев в форме бабочки. От чего та подползла, устраиваясь на излюбленных ногах Тома. Его рука стала поглаживать холодную кожу рептилии. — Я вс-ско-оре найду тебе мес-сто-о по луч-чше, — смотрел в её преданные глаза, радуясь её окрепшему голосу. Нагайна стала более разговорчивой и беседовать с ней было превосходно. А когда она приносила ему новую информацию о волшебном мире, то из разговор доходил до глубокой ночи. — Ч-что ни-ибудь ещ-щё?       Она отрицательно качала головой, намекая, что всё идёт по тому же сценарию, что и вчера. А ведь на стороне волшебников сейчас было неспокойно из-за одного великого мага, о котором Том собирал информацию. Нагайна была его путеводителем в тот мир. Он даже не представлял, чтобы делал без неё. — Том, пошли завтракать! — крикнул Гарри, похоже, выйдя уже из душа.       Том уставился на дверь, а в голове самой собой появился отсчёт к тому самому дню, когда Гарри прилетит сова с письмом. Он, конечно же, об этом никак не мог знать. Своего слугу стоило приласкать как можно скорее, прежде чем Гарри попадёт в Хогвартс.